Ледяное Сердце Йокогамы

Пролог. Письмо из льда

Архив «Glacial Group», подземное хранилище №7, Швейцарские Альпы. Глубина: 500 метров. Температура: -30°C.

Доктор Антуан Лебран дрожал, но не от холода. Перед ним на столе из матового титана лежал предмет, ради которого он провёл в этой ледяной гробнице последние двадцать лет жизни. Не артефакт, не драгоценность. Конверт.

Конверт был сделан из странного материала, напоминавшего тончайшую кожу, но на ощупь холодной, как крыло мёртвой птицы. Штамп из сургуча изображал не герб, а сложную кристаллическую решётку, отдалённо напоминавшую снежинку. Адрес был выведен изящным, безжалостно чётким почерком, который Лебран узнал бы среди тысяч:

Госпоже Виктории Монтель. До востребования. Йокогама, порт.

Он знал, что внутри. Тонкий лист сплава палладия и серебра, на котором методом кристаллической гравировки были нанесены слова. Не приказ, не просьба. Констатация. Семья де Гласиаль общалась с миром именно так — фактами, лишёнными эмоционального шума.

Лебран включил спектрограф и сканер. Текст светился в ультрафиолете бледно-голубым, словно лёд под полярным сиянием.

Виктории.

Данные подтверждены. Эпицентр аномальной термодинамической активности стабилизировался в районе Йокогамы, Япония. Уровень фоновой энтропии превышает стандартный на 470%. Вероятность проявления носителей фундаментальных аномалий, отличных от нашей: 84,7%.

Среди них:
1. Аномалия гравитационного контроля (уровень угрозы: экзистенциальный).
2. Множественные проявления кинетико-тепловых преобразований (уровень угрозы: высокий, нестабильный).
3. Зафиксированы следы вмешательства в вероятностные поля (уровень угрозы: неопределённый, потенциально абсолютный).

Софи и ребёнок находятся в зоне потенциального резонанса. Статистика конфликтных взаимодействий между местными силовыми группировками указывает на рост хаотичности, приближающийся к точке бифуркации.

Ваше присутствие является оптимальной переменной для восстановления баланса. Алмазы-стабилизаторы серии «Абсолют» прошли калибровку. Корабль готов.

Не забудьте шарф. В Японии сейчас лето.

— L.

Лебран откинулся на спинку кресла. Его дыхание вырывалось облачками пара. «L» — Люсьен де Гласиаль. Отец. Человек, который два десятилетия назад показал ему, четырнадцатилетнему вундеркинду, уравнение, перечёркивающее второе начало термодинамики, и сказал: «Это не теория. Это диагноз моей дочери».

Он потянулся к коммуникатору, встроенному в стол. Голос, прозвучавший в ответ, был низким, ровным, лишённым интонаций, словно голос самого мороза, скрипящего под ногой.

— Доктор Лебран. Отчёт готов?
—Конверт активирован, мадемуазель Виктория. Данные загружены в ваш имплант. «Молчание Снегов» ждёт ваших распоряжений в Генуе.
—Расписания, — поправила его голос, и в нём не было ни нетерпения, ни волнения, лишь холодная, безупречная точность. — Их два. Для Вивьен и для Виктории. Пришлите оба.
—Сделано. Погода в Йокогаме… солнечно, +31 градус Цельсия. Влажность 85%.

На другом конце провода на секунду воцарилась тишина. Лебран представил, как она, с её фарфорово-бледной кожей и метаболизмом, нарушающим законы физики, непроизвольно сжимает руку в лаборатории в Цюрихе, чувствуя призрачную волну глубокого, физиологического отвращения от одной лишь цифры.

— Идеально, — наконец произнесла Виктория. Словно +31 и 85% влажности были не пыткой, а идеальными условиями для испытания системы. — Начинаем операцию «Тихий Щит». И доктор…
—Да?
—Если Софи или девочка потеряют хотя бы волос из-за вашей халатности, я использую ваши кости как основу для новой кристаллической решётки. Ясно?

Связь прервалась. Лебран медленно положил трубку. Он не сомневался, что она выполнит угрозу. Не из жестокости. Из эффективности. Для Виктории Монтель люди были переменными. А сестра и племянница — единственными константами в её личном уравнении.

Он взглянул на монитор, где в реальном времени отображались биометрические данные Вивьен де Гласиаль. Сердцебиение: 48 ударов в минуту. Температура тела: 34,1°C. Уровень кортизола: ниже нормы. Она была спокойна. Холодна. Готова.

Игра начиналась.

В тот же момент. Портовая Йокогама, бар «У пропасти».

Дождь, начавшийся внезапно, барабанил по жестяной крыше. Внутри пахло дешёвым виски, сыростью и отчаянием. За дальним столиком, зарывшись в потрёпанное пальто, сидел человек с пустыми, как заброшенные колодцы, глазами. Николай Гоголь.

Перед ним на листке бумаги, промокшем от конденсата со стакана, были выведены три слова:

Де Гласиаль. Яхта. Мороз.

Он не понимал, зачем Фёдор Достоевский заинтересовался какой-то светской львицей. Но приказ был ясен: наблюдать. Не вмешиваться. Искать признаки «неестественного».

Гоголь поднял взгляд на запотевшее окно, за которым маячили огни порта. Где-то там, в тёплом, влажном мареве, уже существовала точка холода. Он чувствовал это кожей, как животное чувствует приближение бури.

Особняк Агентства вооружённых детективов. Кабинет директора.

Фукудзава Юкити медленно попивал зелёный чай, разглядывая два контракта, лежащие перед ним на столе. Один — от швейцарских юристов, с гербом, изображавшим гору и снежинку. Второй — от анонимного посредника с бернским номером телефона.

— Два контракта. Две личности. Разные имена, но один источник, — произнёс он вслух, обращаясь к сидящему напротив Дадзаю. — Что вы думаете?

Осаму Дадзай, развалившись в кресле, вертел в пальцах визитку. На ней было выгравировано всего две строки: «Виктория Монтель. Управляющий партнёр. Glacial Group».

— О, директор! — воскликнул он с театральной лёгкостью. — Я думаю, что нам предложили сыграть в самую интересную игру. Где фигуры носят разные маски, а правила пишет кто-то, кто считает, что шахматы — это слишком «горячо». Мне нравится холодок.