Легенда об основателе Великого Ордена Боевой Кочерги

1

— Всё плохо, — сказал Монах-Паникёр, — я тону в тщете и страданиях.

— Это ничего, — ответила кухарка Хэн, — это идеальное настроение для того, чтобы чистить картошку.

Она немного подумала об этом, прикидывая, что ещё она может тут под шумок добавить.

— И лук. Чистка лука — это отличная техника духовного просветления, помогающая справиться с болью, тщетой и страданием. С её помощью люди очищаются от лишнего и тренируют силу воли, познавая многослойность бытия.

Монах-Паникёр безмолвствовал несколько мгновений, и это было равносильно признанию её мастерства.

— Ой, правда? — лисичка Яо Милэ, как всегда, источала энтузиазм. — Мастер Хэн, вы знаете так много техник, связанных с едой!

Кухарка Хэн, которая научилась изобретать эти самые техники по десятку за одно утро, предовольно кивнула и вручила лисе нож.

— Попробуй, милая, у тебя получится!

Демоническая лисица, грозное и пугающее создание (если верить всяким оглашенным идиотам, по крайней мере), решительно кивнула и засела чистить лук с видом героя, отправляющегося на сражение со злом.

Кухарка Хэн повернулась со вторым ножом к Монаху-Паникёру, но тот, как всегда, от кухонных обязанностей уклонился.

— Я рождён, чтобы страдать, — сообщил он, — моя экзистенциальная мука не должна прерываться ничем земным.

У, метлой бы тебя…

— Так может тебе и не есть пока? Чтоб мучительней было, и всё такое…

— Это другая мука, — вздохнул Монах-Паникёр драматично, — если я умру от голода, то и мучиться перестану. И в чём тогда смысл? Мучиться надо с удовольствием!

Теперь настала очередь кухарки Хэн замолчать и задуматься. Потому что как вообще на такое ответить?

Вот ведь жук, а!..

Покачав головой почти что с восхищением, она покосилась на зарывшегося с головой в счета Хо-Хо и мысленно признала своё поражение: картошку пока что ни на кого спихнуть не получилось. Монах ещё и сбежал с тарелкой пельмешков наперевес!..

Эх.

Не то чтобы Кухарка Хэн жаловалась, на самом деле: с тех пор, как она стала частью Ордена Боевой Кочерги, жизнь её очень даже изменилась к лучшему.

Тут тебе и дом, и сад, полный мандаринов, локв, личи да орехов, и отличная кухня, и даже домочадцы, с которыми можно посидеть вечерами… И которых можно припахать к общественной деятельности, конечно. Если постараться. Потому что крыша сама себя не отремонтирует, и так далее.

Проблема только в том, что домочадцы госпоже Хэн достались… Слегка героизмом и культивацией пришибленные, чтобы так вот сказать.

Не какие-то психи типа её бывшего хозяина, нет, вполне забавные милые ребята, но все как на подбор с прибабахом. Потому им просто так нельзя сказать чистить крышу, ибо это несолидно, шибко плебейское. А они все — души тонкие. И что ей оставалось, спрашивается?

Да ясно что: сходить на базар, найти очередную мутную лавочку, где всякие фальшивые учебники по культивации продаются, и закупить себе несколько, предварительно от души поторговавшись. Сказано — сделано! Пригрозив лавочнику жалобой в ратушу (за то, что магом и культиватором притворяется, да-да, таким можно заниматься только ей), Кухарка Хэн получила огромную скидку и засела учиться.

Понятно, что, попробуй какой нормальный человек по этой мутотени обучаться магии и боевым искусствам, он в лучшем случае лишился бы меридианов, (чем бы они ни были, она пока толком не разобралась), а в худшем помер: все знают, как опасно такое вот кустарное чтиво, куча народу от него каждый год мрёт и с ума сходит.

Но Кухарке Хэн повезло, потому что ей надо было именно то, чему эти книжонки могли её научить, то бишь — убедительно притворяться.

По вечерам, когда их огромный, полуразрушенный особняк затихал, она садилась в тишине кухни и начинала читать. Сначала сложно было, она не умела читать, не на самом деле. Знала некоторые иероглифы, подсмотрела их ещё в хозяйском особняке, но этого недостаточно для всех этих умных книг и прочего... Но она упорно сидела, разбирала символы, иногда просила некоторых домочадцев почитать вслух, потому что её якобы подводит зрение (но это всегда осторожно, чтобы никто не), и так она постепенно научилась понимать их значение.

И создавать для своих домочадцев правильную мотивацию.

Например, Техника Летящей Метлы, с помощью которой стоило отрабатывать точность движения и воспитывать стойкость духа, была незаменима, когда доходило до уборки.

И так далее.

Большинство членов их немногочисленного ордена подловить на этом получалось, но было два исключения — Хо-Хо (их самопровозглашённый секретарь-казначей-счетовод и так пахал, как проклятый, и был у неё любимчиком — мальчик напоминал ей её саму, и его надо было откормить), и Монах-Паникёр, которого совершенно невозможно было поймать в словесную ловушку! Но Кухарка Хэн не сдавалась.

Она проиграла битву, но не войну, в конце концов (и да, надо всё же меньне читать этой заумной мутотени на ночь).

И она бы никогда не призналась, что начала получать от этой игры удовольствие. И каждый вечер придумывать, как бы таки заставить наглую монашескую задницу хорошенько поработать.

*

Он никогда бы не признался, что начинает получать от этой игры удовольствие.

Но факты налицо, и тут он должен был отдать маленькой нахальной букашке, которую он мог раздавить одним пальцем, должное: он ждал каждого нового раунда с предвкушением. И научился ценить эти развлечения.

..Он даже заменил её дурацкие книги на правильные. Просто так, ради эксперимента, чтобы посмотреть, что из этого в итоге может получиться…

..Потому что никто не мог бы сказать, что он не унаследовал фамильное чувство юмора.

Монах-Паникёр восседал на большом разлапистом орехе в самом глубине их сада, наслаждаясь током древесных энергий. Сознание его, сделав привычный круг по городу и проверив все важные точки (и всех нужных людей), теперь снова вернулось на кухню, где лиса “тренировала стойкость с помощью лука”.

2

**

— Господин начальник, ну что ты так сразу? Это всё — чистой воды недоразумение, честно тебе говорю! Хочешь саке?

Бык, многострадальный глава Городской Стражи, посмотрел на Тануки Рю как смотрит человек, который сожалеет о всех своих жизненных решениях. Тануки с усмешкой подумал, что это выражение на лице главного городского стража порядка не перестанет приносить ему эстетическое удовольствие и улучшать настроение. Это развлечение, которое никогда не устареет!

Он был прав по поводу сожалений, собственно: прямо сейчас почтенный спрашивал себя, почему не подался, например, в повара. А что? Стабильная серьёзная работа с творческой жилкой, всегда вкусная жратва, хороший заработок, по крайней мере, если правильно устроиться и открыть своё дело. Но главное — что? Главное — никаких магов и культиваторов. Вообще никогда! И точно никого из Ордена грёбаной Боевой мать её Кочерги.

Вот это, ребята, должна быть жизнь!

Но он, спасибо матушкиному брату, уже принял все возможные решения, что привело его в этот кабинет в этот конкретный момент. Более того, перед Орденом Боевой Кочерги он был в долгу, и это значительно усложняло дело: он не мог просто взять и выставить этих придурков из города.

А ему хотелось.

Ох как ему хотелось.

— Значит, недоразумение, — сказал Бык опасным тоном. Но тануки наслышался в своей жизни этих опасных тонов столько, что с тем же успехом глава стражи мог бы стараться устрашить, например, статую птичьего императора у ратуши.

Пожалуй, могло бы выйти даже эффективней. Духи, по крайней мере, обратили бы на его угрозы больше внимания.

Тануки только глотнул из своей вечно присутствующей (и никогда не кончающейся) бутылки, отрыгнул демонстративно и сказал:

— Начальник, я клянусь, оно случайно вышло. Они первые начали.

— Все двадцать?

— Мгм. Напали на меня, бедного и беззащитного, разлили моё вино, прервали любование видами…

— По свидетельствам очевидцев, ты был в компании дам определённого толка.

— Какого такого толка, начальник? Почтенные и прекрасные цветы из заведения матушки Шан! Целых пять! У них такие виды, что как не любоваться?

Бык покосился на жирненького и, по человеческим меркам, не особенно симпатичного тануки, вспомнил, что дамы из заведения Шан переборчивы в плане спутников, и признал, что начинает верить слухам.

— Начинаю думать, все эти картинки с тануки и их огромными бубенцами имеют под собой основание. Неужто правда?

— Ерунда! Наглый поклёп и художественное преувеличение! Это всё придумали лисы, потому что им, видите ли, не нравится, что мы имеем успех у дам. Исключительно, смею отметить, благодаря интеллекту! Потому что с женщинами надо уметь разговаривать.. Хочешь как-нибудь выпить со мной? Я, так и быть, познакомлю тебя с ними.

— Я обойдусь. Ты лучше голову мне не морочь, а продолжай: что там после видов-то было?

— Ну вот да, я наслаждался видами, и тут явились эти невежливые дети…

— Ты имеешь в виду двадцать лучших учеников двух великих орденов?..

— Ну я ж говорю, дети! Они пришли, стали какую-то ерунду про каких-то дилетантов говорить. А я что? А я ничего, пил себе и видами любовался. Но они почему-то на меня обиделись!

— Загадка столетия.

— Вот!

— Ладно. И как, изволь объяснить, лучшие ученики Полудня и Полуночи оказались под присмотром лекарей, неспособные стоять?

— О, они попытались на меня напасть, и вселенная наказала их за такое вероломство!

— Ты у нас теперь проводник воли вселенной?

— Если верить Не Зовут, мы все…

— Даже не начинай. Что случилось с теми учениками? Я тебя в последний раз спрашиваю!

— Ничего интересного.

— Ничего, я поскучаю.

— Они отозвали меня для разговора и попытались украсть моё вино.

— Твоё вино.

— Да! И что я должен был с этим делать?

— Я даже не знаю, ты мне расскажи.

— Я испугался и взбежал на стену…

— Мне уже нравится начало. Дальше?

— Они взбежали за мной, но несколько не удержались и упали. Я испугался и побежал дальше по крышам, попивая своё вино…

— Которое они пытались украсть.

— ..Да, именно это. Я не мог им позволить, так? А значит, мне пришлось быстро-быстро бежать и не забывать пить…

— И провалить крышу у госпожи Хонг.

— Наглый поклёп! Моё искусство лёгкого шага не настолько плохо, чтобы я провалил крышу! Все вопросы к этим красавцам, ну тем, которые пытались меня обокрасть. Это всё они!

— Разрушенные винные стеллажи на рынке…

— Я никогда не пошёл бы на такое святотатство!..

— ..разбросанные фрукты, рассыпанные приправы, раздавленные арбузы, стухшее мясо…

— Ну этот то точно хочет покрыть убыток за испорченный товар за чужой счёт!

— Он утверждает, что в протухшем мясе виноваты магические техники.

— Если бы дело было в магических техниках, то у него стухло бы его собственное мясо на костях!

— Почтенный Рю… Это всё очень интересно, но за все эти разрушения кто-то должен ответить.

— Начальник, кого хочешь спроси: я пальцем ничего не тронул! Даже травинки не согнул, не говоря уж о каких-то там мясоарбузах! Это тебе кто угодно подтвердит!

— Не уверен. По крайней мере, все ученики Полудня и Полуночи в один голос твердят, что это ты всё разрушил.

— Конечно, они тебе и не такое скажут…

— Они убедительны, и репутация их орденов уважаема. Ты с другой стороны…

— Я это я, оно понятно… Почтенный Бык, я понял тебя. Но не можем ли мы наедине об этом толковать? Я тебе расскажу, как оно было, но я того, стесняюсь.

— Потому что ты, конечно же, очень скромный.

— По жизни! Деликатность могла бы быть моим именем, но слегка не срослось.

— Ну-ну… Прогуляйтесь, парни, я тут закончу один.

Они оба проследили, как двое стражей уходят из комнаты, расстроенные, что представление так быстро закончилось. Когда за ними закрылась дверь, взгляды пересеклись снова, намекая, что сейчас начнётся серьёзный разговор.

3

**

— Это всё немного… неловко, — отметила Не Зовут. — Хорошо, что мы не взяли с собой ребят: они наверняка бы устроили тут самый настоящий цирк.

— Да, — согласился Большой и Длинный Меч, — они бы не поняли.

Переглянувшись, они кивнули друг другу и взялись за лопаты: отхожее место само себя не раскопает.

— Я почему-то думаю, что среднестатистические обыватели как-то не так представляют себе ночные охоты, — отметила Не Зовут. — Хотя мне интересно, амулет утопили в нужнике специально?

— Скорее всего, — вздохнул Большой Меч, — ты будешь смеяться, но стратегически это и правда гениальное решение.

— Нормальный человек не сможет тут копать из-за отката…

— А благородные культиваторы не захотят. Ты знаешь все эти “акты о чистоте” и прочие вещи в таком духе.

— Хм. Но разве одежду в крупных орденах не зачаровывают на случай непредвиденных ситуаций? Ну, чтобы ребята всегда выглядели, как дивные видения? Там, где воспитывалась я, практиковались только защитные и маскировочные чары, ну и ещё несколько тому подобных. Но мне также известно, что в светских орденах внешности уделяется… несколько больше внимания.

Большой Меч кивнул.

Он никогда не спрашивал Не Зовут о её подноготной (он никогда и никого из их ордена об этом не спрашивал), но Большой Меч умел смотреть. Это всегда давалось ему проще, потому что люди не верили в его проницательность примерно никогда.

Это на поверке обычно оказывалось очень удобно.

Так, он знал, что какой-то период своей жизни Не Зовут провела среди высшего общества. Возможно, самого высшего. Хотя она и не принадлежала к нему с рождения, как тот же Монах-Паникёр, который был, судя по всему, членом Кочерги с самым высоким происхождением… Хотя, сам Большой Меч ушёл не слишком далеко, по крайней мере, изначально.

— Они действительно зачаровывают одежду, чтобы выглядеть представительно в любой ситуации, — признал он, — на это уходят огромные деньги и магические ресурсы. Любой детали внешности в светских орденах уделяется огромное внимание… И именно потому они не стали бы выполнять работу вроде этой.

Дело пошло медленно, но упорно.

И очень впечатляюще пахло.

— Тебе всё ещё не обязательно это делать, — заметил Большой Меч.

— Я знаю, — ответила Не Зовут.

Они продолжили копать в тишине.

Ну, если не считать воплей призраков за барьером.

…

Большой Меч очень любил работать в паре с Не Зовут.

У этого были, конечно, стратегические причины — потому что все процессы в голове Большого Меча упирались в стратегию, так или иначе. И да, он разумно рассудил, что их камушки должны лежать рядом на доске: он был культиватор физического типа, она — духовного, он пользовался солярной энергией, она — хтонической, он был хорош в стратегии, она — в дипломатии. Даже направления их знаний дополняли друг друга…

Но это всё были причины, по которым им стоило работать вместе.

Любил работать с ней он совершенно по другому поводу: с Не Зовут было… Легко.

Во-первых, она знала цену тишине, во всех смыслах того слова. Её плавные движения не вызывали у Большого Меча неуверенности, её тон голоса был ровен, а эмоции всегда контролируемы — не только на поверхности, как у Кухарки Хэн, но и внутри. Нет, разумеется, Не Зовут всё ещё что-то испытывала, но её энергия напоминала огромное чёрное озеро в сетке рек, вода в котором текла причудливыми, но гармоничными потоками.

Звучание её эмоций не вызывало ни тошноту, ни усталость.

Опять же, с ней было легко разговаривать. Хотя бы потому, что с ней было необязательно разговаривать.

Это хороший фундамент для понимания.

…

— Монах-Паникёр связался со мной, — отметила Не Зовут. — Точнее, он помог Хо-Хо со мной связаться.

Большой Меч, который как раз выпихивал очередного прорвавшегося призрака за барьер, тут же переключил внимание на неё.

Монах-Паникёр очень редко делал что-либо, кроме, собственно паники. Он познал мудрость лени, невмешательства и здорового дневного сна — и всячески этим занятиям предавался.

Монах-Паникёр взялся обучать Кухарку Хэн и Хо-Хо, да. Правда, никто, кроме Большого Меча, этого не замечал. Включая, собственно, самих обучаемых.

Но в том-то и дело: Монах-Паникёр никогда не вмешивался напрямую. О, он влиял на всё, разумеется! Его воля успела опутать их поместье, она шептала в воздухе и плелась вместе с корнями, она находила отзвуки в каждом из них. Большой и Длинный Меч слышал её постоянно, он ощущал внимание Монаха там и тут, признавая его силу, как очевидную неизбежность. Но всё это были вещи неочевидные, как падение листа, что перевешивает чашу весов. Прямое вмешательство?

Это значит, что дома должно было случиться нечто по-настоящему серьёзное.

— Что…

— Не смотри на неё, смотри на меня! — призрак был глубоко возмущён. — Это варварство и произвол!

Ах да, ещё и это…

Большой и Длинный Меч перевёл на призрака взгляд, полный, как он надеялся, терпения и понимания.

— Вам всё равно придётся сменить место жительства, — сказал он, — с этим ничего не поделаешь.

— Я протестую!..

— Всё тут произошедшее — не наша вина! Мы — жертвы!

— Это мой дом!

Вопль едва не заставил Большого Меча поморщиться; у обычного человека он наверняка вызвал бы проблемы с ушными перепонками.

Ещё один пункт, который в романах о культиваторах описывается весьма неверно.

В указанных романах призраки почти всегда представляют собой эдакое зло, которое нужно побороть. Бывают исключения, но самые популярные книги — истории о том, как кто-то активно размахивает мечом, уничтожая призраков направо и налево.

Что, конечно, случается.

Иногда.

Примерно одна из десяти историй, куда вовлечены последователи нечистых путей, этих самых призраков создающие и себе подчиняющие. Либо привидения, уже переродившиеся в мелких демонических тварей, голодных до чужих жизней.

4

*

Они помолчали пару мгновений. Большой Меч оставил в покое ненужный теперь барьер и поднял лопату:

— Что случилось дома? — спросил он. — Почему нам надо поторопиться?

Не Зовут бросила на него странный взгляд.

— У нас гости из уважаемого великого ордена.

Большой и Длинный Меч усилием воли подавил желание свернуться и закрыть глаза.

Ты концентрируешься на одном ощущении.

Ты остаёшься с нами…

Жаль только, что мне не остаться.

— Это были люди из Полудня? — он опасался этого; это было логично.

Да, он оставил свой прошлый орден за спиной. Но теперь, когда он стал основателем своего собственного, всё усложнилось. О, он делал всё возможное, чтобы их пути не пересекались, но… Город Цяло стоял на территории Полудня. И, кажется, они были не очень довольны появлением новых конкурентов…

Большой Меч делал всё возможное, чтобы не быть им конкурентом. Правда, всё возможное! Он и близко не подходил к тем заказам, потерю которых орден мог бы посчитать серьёзной, старался не брать деньги там, где это хоть как-то возможно, и быть очень скромным… Но, вместе с тем, он теперь отвечал не только за себя, это во-первых. Во-вторых… Он готов на многое, но не собирался просто игнорировать вещи, которые мог и должен исправить.

Они учили его этому, в конце концов.

Они учили его быть праведным, и достойным, и всегда стоять на защите интересов угнетённых.

Он всего лишь следует их учению.

Он знал, что они всё равно придут, но надеялся, что возможно, всё же нет.

Или позже.

Почему сейчас?.. Мозг подсказывал возможные ответы, рисуя в голове карту расположения чёрно-белых камушков на доске, но тревога, ползущая под кожей, всё это пожирала.

— Известно ли, кто именно пришёл? — спросил он быстро.

Не Зовут снова бросила на него сомневающийся взгляд, явно не в состоянии решить, сказать правду или нет. Большой Меч смотрел в ответ прямо и уверенно.

Не Зовут вздохнула.

— Некая особа, утверждающая, что она — твоя невеста. В сопровождении твоих братьев по оружию, опять же предположительно.

Он выдохнул сквозь сжатые зубы. Его плечи опустились.

— Братья. Невеста. Братья. Невеста.

Он не готов.

Он не может…

Мир начал уплывать, как в детстве, когда всё было очень громко, очень ярко, и время теряло смысл, и всё вокруг очень горячо, и оранжевого цвета, и почему они такие громкие, он задыхается, он не может…

— ..Дыши, — звучал чей-то голос мягко.

Мама?.. Но мама мертва, мертва из-за него, и тут ничего не поделать, она мертва, потому что она виновата, потому что она солгала, но…

— Дыши. Вдох и выдох.

Холодная вода течёт вокруг него, она пытается убрать жаркое и оранжевое, она тянется к нему, успокаивающая и полная неизбежной ясности, той самой, что приходит только в последнее мгновение…

— Ты жив. Дыши.

Дышать тяжело. Он дышит очень часто, но воздуха не хватает, его не хватает, и…

— Услышь мой голос. Следуй за ним, как радуга следует за дождём, как шёпот за движением губ, как выдох за вдохом, и вдох за выдохом. Следуй за моим голосом, касаясь ногами едва замёрзшего льда, улыбаясь звуку шагов тишины. Следуй за мной, потому что я — твоё дыхание, и роса на твоих ресницах, и секрет, который мы с тобой никому не расскажем, но у него вкус лесных ягод и морской соли, он пахнет дымом ясного осеннего дня, он оседает на твоих губах призраком желанной горечи. Следуй за мной, по окрепшему льду, за шагами, что не оставляют следов, в мир, где форма обретает тень, и свет дарует форму, и движение оставляет след. Шагни вперёд, о заблудившийся, и не бойся этого шага: тебе просто пора просыпаться.

Большой меч выдохнул, как будто бы выныривая из глубины, и уставился на Не Зовут. Та сидела рядом с ним в позе терпеливого ожидания, скрестив ноги, распрямив спину и растворившись в окружающем пространстве. Большой Меч не мог слышать её и ощущать, что значит, она полностью скрыла своё присутствие.

Это помогало, потому что все звуки вокруг были… громкими.

Когда он опустился на землю? Что произошло? Почему всё вокруг выжжено?..

А.

— Я потерялся.

— Да, — голос Не Зовут был тих и ровен, будто специально создан, чтобы не раздражать слух… Хотя почему — как будто? Члены Паучьего Ордена — известные мастера ментальных техник, в конце концов.

— Я… что-то испортил? — его энергия, неконтролируемая и обжигающая, могла стать очень большой проблемой, когда он терялся, и уйти в искажение. Чего-то подобного с ним не случалось уже много лет, но, если уж случилось…

— Нет, всё в порядке. Однако, у тебя были очень серьёзные шансы пострадать и даже частично выгореть.

Большой Меч кивнул: такое с ним случалось несколько раз, особенно когда он восстанавливался после наказания. Да и после, в одиночестве дальних охот, которые порой длились месяцами, у него не было под рукой лекаря или, тем более, практика хтонической школы, который помог бы успокоить его пошедшую вразнос энергию…

Снова иметь кого-то рядом для таких целей — приятное разнообразие.

— ..С тобой подобное уже случалось, — отметила Не Зовут задумчиво, рассматривая выражение его лица.

— Да, — Большой Меч слегка опустил плечи, подавляя зудящее под кожей желание свернуться в комок. — Но давно не повторялось.

Не Зовут задумчиво хмыкнула.

— Ты мог бы предупредить, — отметила она. — Остальным членам ордена стоит знать об этом.

Нет.

Всё было очень хорошо, и он не может…

— Я не опасен.

— Опасен, конечно; мы все опасны и нестабильны, это почти что вывеска над входом в наш орден. Только бедняга Хо-Хо, который случайно чуть не истребил целый город, выбивается из наших рядов своей нормальностью… Но речь не о том, опасен ты там или нет. Это потенциальная слабость; подумай о том, как она может отразиться на картине любого противостояния. Это то, что может быть использовано против тебя, а значит, мы должны об этом знать… По крайней мере, до определённого предела.

5

*

“..Тебя отравили, как только ты начал культивировать, — размышляла Не Зовут, осторожно раскапывая яму. — Если бы ты стоял на пути наследования, это сделали бы раньше, коль уж могли; значит, ты стал угрозой, когда обнаружился твой выдающийся магический талант — а он выдающийся, даже по меркам старых семей. Ты мог бы конкурировать даже с сильнейшими, что давало возможность стать наследником. Отсюда вытекает твоё происхождение. Лишь в колдовских семьях наследование происходит в соответствии с уровнем дара; твоя огненная ки намекает на одну из семей потомственных… Погоди. Пятнадцатая наложница дома Хуо и её сын.”

Не Зовут бросила на Большого Меча быстрый взгляд, прикидывая наличие или отсутствие семейного сходства. Оно не бросалось в глаза (юноша очевидно пошёл в мать, на благо или на беду), но, если присмотреться, становилось заметным.

Не Зовут спрятала глаза, чтобы ничего лишнего там не отразилось.

История с пятнадцатой наложницей семьи Хуо случилась во времена, когда Не Зовут ещё вполне себе звали, преимущественно — девятой женой. Она являлась негласным Мастером Ненаписанных Писем, что тайно работает на благо империи в департаменте первого советника. Её сферой были преимущественно духовные, скрытые и малые ордена, которые не отчитывались о своих делах напрямую, но находились в сфере интересов серого советника и императора. Не Зовут являлась мостом между ними, но и за делами светских орденов, равно как и великих домов, она следила тоже, просто потому что это помогало держать руку на пульсе магического сообщества в целом.

Дом Хуо считался одним из великих, уступая в мощи, возможно, только Фаэн, Шан и Бо. Многочисленное, разветвлённое, могущественное и весьма традиционное семейство, специализирующееся на солярной стороне силы, пути меча, огненных чарах и военной стратегии. Огненный корень силы был отличительной чертой дома, передающейся по наследству. Исключения случались, но не очень хорошо заканчивали: либо мать “неправильного” ребёнка обвиняли в измене, либо он случайно заболевал, получал искажение энергий, тонул в пруду, выберите нужное — обычное дело для гаремных интриг. Император однажды почти в шутку предлагал запретить размещать на женской половине пруды, когда за один год случилось десять таких инцидентов; остановило его только то, что дело не в прудах, и это каждому понятно.

Многие Хуо становились генералами, придворными чиновниками и членами великих светских орденов. Дочери дома, впрочем, почти никогда магии не обучались, если не считать основ, позволяющих сохранить молодость и очень базово защитить себя.

Наследование в доме Хуо, как во многих магических семьях, во многом зависело от магического дара. Да, старшинство жены и старшинство рождения играло роль, но магический дар тоже был фактором, вокруг которого в многочисленных гаремах кипели интриги. Одной из таких историй и стала история пятнадцатой наложницы. Не Зовут запомнила её, потому что даже на фоне обычного гаремного безумия эта сказочка о вечной любви оказалась особенно уродливой.

Сын пятнадцатой наложницы, Хуо Фанг, проявил себя одним из самых талантливых детей поколения, после чего резко “заболел”. Всем в целом причины болезни были понятны, но семейный лекарь, по удивительному стечению обстоятельств — родственник старшей жены, ничего подозрительного не нашёл и заявил, что ребёнок мучается от “конфликта крови” (привет старому поверью некоторых маразматиков, уверенных, что кровь знати не может быть смешана с кровью низших без серьёзных последствий). Лекаря со стороны, конечно же, никто приглашать не стал.

Тир-и подумывал поговорить с императором, чтобы тот приказом навязал кого-то в качестве “подарка-заботы”, но это было бы в любом случае временным решением, до следующего отравленного обеда, который бы не заставил себя ждать. Это печально и несправедливо, но каждый раз лекаря навязывать не будешь, на вмешательство в дела чужого гарема смотрят косо, и возможность эта ограничена. Потому в итоге ситуацию решено было оставить, как она есть.

К удивлению вообще всех, организм мальчика победил болезнь (или, что вероятнее, внутренний огонь сумел выжечь яд), и Хуо Фанг всё же проснулся. Тир-и тогда перенёс его в список имён, которые нужно знать, но поспешил: согласно сплетникам, мальчик не только утратил часть способностей, но и “впал в безумие”, “превратился в настоящее дикое животное” и прочий вычурный бред, которым среди малообразованного народа принято описывать изменения разума. Ребёнок не говорил, плохо отвечал на лечение (которое включало в себя магические шаманские пения и таинственным образом только ухудшало его состояние), а в итоге и вовсе напал на старшую жену.

Семейный лекарь радостно объявил, что Хуо Фанг страдает от последствий нечистого колдовства. Сторонние наблюдатели, всё же вызванные по этому поводу, действительно выявили следы остаточного демонического воздействия — Не Зовут могла поставить многое на то, что следы остались от яда, которым отравили мальчишку.

Но скандал поднялся, всю женскую половину перевернули с ног на голову, и, возможно предсказуемо, яд вместе с руководствами по демонической культивации нашли у пятнадцатой наложницы в комнате.

Под подушкой, очевидно, чтобы долго искать не пришлось.

Там было несколько томов, описывающих очень специфические практики, причём те, что характерны для женщин и евнухов. Очаровать, забеременеть, дать ребёнку больше силы… Пятнадцатую наложницу мгновенно поместили в тюрьму. Скандал набирал обороты.

Женщина утверждала, что книги ей подбросили, в чём сама Не Зовут была полностью уверена. Потому что — полно, откуда у дочери разорившегося купца работы по высшей демонологии, написанные одной из сильнейших представительниц пути очарования, матери Главы Ордена Масок? Да эти тома столь редки и ценны, что знающие отдали бы за них состояние! Их не найдёшь на улице просто так, даже если очень постараешься.

Будь у пятнадцатой наложницы такие связи и деньги, она, без сомнения, не стала бы жертвой гаремных интриг — или, как минимум, отбивалась бы намного серьёзней.

6

**

— Ох, Солнечный Луч, ну как же так! Это не годится… Как я могу отдать Большого Меча за кого-то, у кого такие плохие пельмешки!

— Не такие уж и плохие у неё пельмешки, — пробормотал Хо-Хо, но тут же послушно заглох под взглядом кухарки Хэн, быстро вернувшись к записям.

Тоже мне, на пельмешки его заглядываться потянуло! Да ещё и на чьи! Этой… узурпаторши!

— Отвратительные пельмешки, — вынесла вердикт кухарка Хэн. — Посмотри, какие красавцы получаются у Яо Милэ!

Лисица тут же воспряла, как маленькое компактное солнце — в буквальном смысле этого слова, аж по волосам огненная дорожка прошлась. Это Кухарка Хэн заметила очень давно: бедная девочка очень падка на комплименты, она светится, когда её хвалят даже за какую-то мелочь.

А тут — пельмешки! Пельмешки это, ребята, стратегически важная вещь!

— Было бы чем гордиться! — раздался глас свыше. — Там, где выросла наша духовная сестра, никто не станет учить юную деву готовить пельмени!

Нет, ну вы только подумайте!

— Ну, мне очень жаль слышать, что девочка росла без родителей и в глуши, но ты-то точно уверен, что это повод гордиться, парень?

— Я не это имел…

— Как тебя там, Ослепительный Солнечный Свет? Официальные имена у вас в ордене, конечно, всем на радость… Ну как там моя крыша?

— Она в процессе! — рыкнул он. Этот “ослепительный” был тем ещё маленьким высокомерным говнецом, это кухарка Хэн сразу могла сказать, намётанным взглядом. Из тех молодых господ, которые любят подраться, горды собой, верят в превосходство знати и ходят вокруг, размахивают мечами. Внешность под стать — высокий лоб, у которого количество тренировок практически на лбу написано… Хорошо, что его удалось на крышу загнать хотя бы, под предлогом службы добру.

Это кухарка Хэн наловчилась, да.

— Мой друг пытался сказать, что в знатных семьях девочек такому не учат, — раздался сладкий голос второго “духовного брата”. — Мы не говорим, что этим надо гордиться, ибо бессмысленно гордиться тем, что дано от рождения. Просто… знаете, традиции.

Обезоруживающая улыбка послужила точкой в этой фразе.

Кухарка Хэн едва удержалась от того, чтобы поморщиться. Но, не умей она держать своё лицо под контролем, уже давнёхонько была бы мертвее мёртвых, так что она только улыбнулась мальчишке… Как его там… Ах да, Клинок Кленового Листа… Так вот, она улыбнулась этому братцу-клёну вежливо, как умеют знатные дамы.

Мальчишка явно был из этих, учёных-дипломатов. Вежливая маска, но что под ней? Одним богам ведомо, и то, возможно, не всем…

— Традиции старых семей давно становятся пережитком, — отрезала Яо Милэ, которая действительно в это верила. — Мир развивается, и официальный закон теперь относится одинаково к существу любого сословия! Так сказал мудрый мастер Долон!

Судя по взгляду, брошенному милашкой Солнечный Луч на лису, в её представлении мир выглядел совершенно иначе. А всемирное равенство, если и существовало, то точно не включало лис. И бедняков. И некрасивых людей. И демонических культиваторов. И…

Ну вы поняли, как оно обычно бывает. Равенство в человеческом воображении — оно такое, ага.

Но братца-клёна непросто было сбить с толку.

— Разумеется, мир должен развиваться! Но можно ли винить тех, кто хочет сохранить немного стабильности внутри своих маленьких сообществ? Мы ведь не говорим, что кто-то хуже нас. Просто живём по тем правилам, которые впитываем с молоком матери. Разве это не так происходит и у лис тоже?

— Происходит. И должно меняться! — разгорячённо воскликнула Яо Милэ. — У лис множество глупых традиций!

— Есть людей, например, — буркнул ослепительный с крыши.

Кухарка Хэн громко стукнула сковородкой.

Ослепительный благоразумно заткнулся.

— Ну что ты так нервничаешь, моя дорогая? — вздохнула Кухарка Хэн, слегка ущипнув лису за ухо (это были очень мягкие уши, и Кухарка Хэн сразу начинала себя чувствовать укротительницей демонов). — Ну хотят люди во всём зависеть от прислуги, кто может им это запрещать? Так у нас всегда будет работа, что бы ни случилось. Разве это не форма заботы о ближнем?

Сестрицу-лучик перекосило. Братец-клён приподнял бровь. Он отлично держал лицо, но Кухарка Хэн могл поклясться, что видит в его глазах смесь раздражения и восхищения.

Ха, тоже мне! Она привыкла играть в эти игры с Монахом-Паникёром, и вот уж кто — мастер увёрток, способный пролезть в каждую щель! На фоне этого братец-клён маленький ещё. И вообще…

— Но то какие-то абстрактные знатные люди, — сказала кухарка Хэн важно. — А вы — мастера меча, маги, и прочее в том же духе! И что, вы на дальние охоты с собой тоже кухарок и слуг возите? Я в такое не играю! Наш Большой и Длинный Меч — серьёзный мальчик! У него иногда охоты по несколько дней длятся, а то и по паре недель. Последний случай, с проклятым домом, он уже три дня не останавливаясь обрабатывает, а если со сбором информации считать, то вообще почти декаду! И что, и как? Как отдать его деве, которая даже не сможет приготовить ему пельмешков?! Правда, Милэ-а?

— Да! — лисица выглядела очень гордой.

Лучик очень явственно бесилась.

Кухарка Хэн чувствовала себя по этому поводу преотлично.

Роль властной знатной свекрови, хозяйки большого магического имения, ей безумно нравилась. Возможность быть стервозной по отношению к наглой знатной выскочке и защищать любимую невестку радовала. Она мечтала о подобном, но уже давно не верила, что подобное для неё сбудется.

Ещё после первого из ритуалов она смирилась с тем, что детей ей не иметь, по крайней мере своих так точно. Усыновлённые — может быть, но какой толк от матери, которая сама голодает на улице? У неё были надежды, но толку-то с тех надежд? Сплошной самообман. Надежда стать служанкой в доме богатого мага, чтобы после пролезть в наложницы, обернулась известно чем, и никакая красота не помогла.

Для неё понимание, что этого никогда не будет, было катастрофическим; опустошающим. Она смирилась, конечно, потому что никто не может спорить с судьбой, но всё же оно зудело там, в глубине души…