Летучие мыши Норвэйла

Пролог

Лувр, Франция, 1624 год
Тьма сгущалась над Парижем, словно тяжелая портьера, скрывая город в густом осеннем сумраке. Узкие улочки уже тонули в тенях, но в некоторых местах еще чадили фонари, на мгновение разгоняя мглу, прежде чем она снова сомкнется. В воздухе стоял терпкий запах прелых листьев, влажного камня, свежих досок и далекого костра — запах поздней осени, когда город был одновременно живым и умирающим.
Во дворе Лувра царила напряженная тишина1. Высокие стены заглушали звуки улиц, и лишь ветер, гуляя по пустым галереям, ворочал потрепанными знаменами. Каменная кладка, испещренная следами времени, местами терялась за строительными лесами2. В центре двора громоздились неровные кучи камней, досок и мусора. Лувр рос, как растет власть: не всегда заметно, но неуклонно.
Двое мужчин пересекали двор неторопливой, уверенной походкой. Один был облачен в алую сутану3, отороченную мехом, — кровь на сером камне. Арман Жан дю Плесси, кардинал Ришельё. Его худое лицо с высоким лбом, отмеченное болезненной бледностью, выглядело строго и неподвижно. Болезни и нескончаемая политическая борьба оставили свой след, придав ему особую жесткость и усталость.
Второй — монах в темной шерстяной рясе капуцина, простая одежда без украшений. Складки грубой ткани делали его черты менее резкими, но глаза — холодные и внимательные — все равно были видны, казалось, даже в глубокой тени. Его голосом говорили страх и слухи. Отец Жозеф. Серый кардинал Франции4.
— Ты видишь этот дворец, Жозеф? — голос Ришельё был ровным, ленивым.
— Вижу, — так же спокойно ответил монах.
Кардинал слегка прищурился, разглядывая фасады, скрытые во мраке. Свет факелов тускло отражался в неровной поверхности стекла — мутной, с пузырьками воздуха5. Его отблески растекались, превращаясь в смазанные пятна, едва оставляя слабую, искаженную тень.
— Все смотрят на трон, но кто следит за теми, кто стоит за ним? — произнес он.
Отец Жозеф чуть склонил голову. Он не удивлялся подобным словам.
— Страх управляем. А что управляемо, то подвластно, — продолжил кардинал, остановившись у колоннады.
Они стояли на границе света и тени, и пламя факелов отбрасывало их силуэты на каменные плиты двора.
— Господь создал тьму, чтобы испытать тех, кто ищет свет, — негромко сказал отец Жозеф.
Кардинал улыбнулся.
— Именно.
Где-то в глубине дворца с глухим звуком закрылась тяжелая дверь. Мужчины обернулись к высоким окнам королевских покоев: за завешенными портьерами тлел тусклый свет свечей или камина.
— Мы еще не завершили начатое6, — тихо сказал Ришельё.

____________________

1. Лувр в 1624 году еще не был тем роскошным дворцом, каким его знают в наши дни. В то время он представлял собой крепость, окруженную бастионами, и находился в стадии перестройки. Людовик XIII и его архитектор Жак Лемерсье начали работы по превращению Лувра в королевскую резиденцию, однако сам король предпочитал проводить время в Сен-Жермен-ан-Ле или Фонтенбло.

2. В 1624 году в Лувре действительно велось строительство: Людовик XIII поручил Жаку Лемерсье расширить дворец. В этот период была заложена восточная часть Лувра, которая впоследствии стала Павильоном Часов (Pavillon de l’Horloge). Также были внесены изменения в существующие здания, что делало дворец местами похожим на строительную площадку.

3. Кардинал Ришельё, как высокопоставленный представитель католической церкви, носил красную сутану — традиционный цвет кардиналов.

4. Франсуа Леклер дю Трамбле, более известный как отец Жозеф, был монахом-капуцином и ближайшим советником Ришельё. За свою теневую роль в политике он получил прозвище «Серый кардинал» (по цвету монашеской рясы). Он играл важную роль в дипломатии и закулисных интригах Франции.

5. Стекло в XVII веке производилось методом дутья и часто имело дефекты — пузырьки воздуха и неровности. Оно не было идеально прозрачным, поэтому игра света на таких окнах действительно могла создавать причудливые искажения.

6. В 1624 году Ришельё только начинал укреплять свою власть. В последующие годы он проведет масштабные реформы, уничтожит влияние гугенотов и утвердит абсолютную монархию во Франции. Эта фраза намекает на его долгосрочные планы.

Глава 1 Добро пожаловать в Норвэйл

Я никогда не уезжала дальше Нью-Гэмпшира. В детстве мы с родителями снимали там дом у озера — скрипучий, с тяжелым деревянным крыльцом и старым пирсом, уходящим в темную воду. Но воспоминания о тех летних неделях размыты. Я помню только звезды. Их было так много, что они казались ненастоящими, а небо опускалось так низко, что легко верилось — стоит дотянуться, и пальцы утонут в чернильной глубине.
А теперь я здесь — в Норвэйле, крошечном университетском городке, затерянном среди выжженных холмов Центрального Техаса. Две тысячи миль от дома, от любимого книжного с лестницей к самым высоким полкам, от теплого хлеба из булочной на углу.
— Ты уверена? — спросила мама еще весной, когда я получила письмо о зачислении.
Она не одобряла мой выбор.
— Почему не Бостон? Не Чикаго? Колумбия? — Она не спрашивала, она перечисляла варианты, которые были логичными, правильными.
Но я не хотела. Я всегда знала, что буду учиться именно здесь.
— Мне не нравится это место, — бормотала мама, листая сайт университета, где страницы грузились с запозданием. — Город маленький, далеко от всего. Ты уверена?
Я уверена. Я должна быть здесь.

***

Я прилетела в Техас ранним утром, в конце августа. Нью-Йорк остался позади — шум улиц и бесконечные пробки сменились знойным воздухом и простором. Выйдя из самолета, я оказалась в огромном аэропорту Далласа, где даже в это время суток толпились люди. Гул голосов, объявления рейсов, запах кофе и свежей выпечки откуда-то сбоку — все напоминало о доме, и все же ощущалась другая атмосфера. Здесь никто не спешил.
После долгого ожидания у ленты багажа я, наконец, забрала чемодан и нашла автобус до Норвэйла. Следующие полтора часа я провела, прижав лоб к прохладному стеклу, наблюдая, как городской пейзаж постепенно растворяется в бескрайних просторах.
Шоссе тянулось через пожухлые луга, редкие фермы и небольшие придорожные закусочные с неоновыми вывесками, которые днем выглядели блекло. Время от времени встречались указатели мотелей с обещаниями «лучших цен» и «завтрака включено».
Пассажиров было немного. Женщина в очках с толстыми линзами рассеянно листала книгу, подросток залипал в телефон, и пожилой мужчина в поношенной бейсболке с надписью «Don't Mess With Texas» дремал, склонив голову к окну. Водитель молчал, лишь изредка переключая радиостанции, где вперемешку звучали кантри, новости и реклама грузовиков Ford.
Когда автобус свернул на главную улицу и водитель объявил, что мы въезжаем в Норвэйл, я невольно оживилась. Наконец-то хоть какая-то жизнь: витрины магазинов, вывески кафе, несколько машин у обочин. Людей было немного — водитель пикапа в drive-thru McDonald’s тянулся за бумажным пакетом, у заправки мужчина проверял уровень масла в старом Ford. Из двери небольшой закусочной с неоновой вывеской «TEX-MEX GRILL» вышла женщина. Дальше по улице виднелась CVS7, а возле автомастерской «Tom's Auto Repair» стояли два старых грузовика, один с поднятым капотом. Парень в комбинезоне что-то обсуждал с водителем седана, жестикулируя масляной тряпкой.
Мы проехали мимо старого кинотеатра с облупившейся вывеской. Пыльные окна скрывали темноту внутри, а на стеклянных дверях висело пожелтевшее объявление «Продается». Ниже, едва заметно, кто-то дописал «ПРОЕКТ: БАР & ЖИВАЯ МУЗЫКА». Буквы на фасаде осыпались, так что теперь название читалось как «ТЕА_Р». Одна из дверей была сорвана с петель. На боковой стене виднелось граффити, а в окне — афиша с рекламой фильма пятилетней давности.
Дальше городок словно менялся — одноэтажные дома уступили место более просторным улицам, ведущим к университету.
Кампус оказался даже больше, чем я ожидала. Высокие дубы отбрасывали тень на аккуратно подстриженные лужайки, а старые кирпичные здания с колоннами выглядели ухоженными, хоть и застывшими во времени. Рядом с ними виднелись современные корпуса с огромными окнами. По дорожкам медленно шли студенты — кто с рюкзаком, кто болтал по телефону. Пара ребят устроилась на траве с ноутбуками, у фонтана девушка пила кофе из бумажного стакана с логотипом The Bat Roost, а у входа в корпус висел плакат:
«Вступайте в Дебатный клуб! Встреча в аудитории 214».
На парковке стояли в ряд старые пикапы и седаны, а парень в футболке с логотипом университета выгружал коробки из багажника. Где-то вдалеке слышались крики — похоже, шла тренировка футбольной команды.
В общежитии для первокурсников я не успела толком осмотреться. Комната была стандартной: две кровати, два стола, пара шкафчиков. В воздухе смешались запах стирального порошка и кофе. Центральное кондиционирование спасало от душного техасского воздуха. На соседнем столе стоял ноутбук, облепленный наклейками «NASA»8, «Support Local Music»9 и «Proud Texan». На стене висел плакат с афишей фестиваля Austin City Limits (ACL)10 2023. Видимо, моя соседка уже приехала, но пока отсутствовала.
В коридоре раздался голос:
— Спускайтесь! Экскурсия начинается!
Я вздохнула и направилась к выходу, оставив чемодан нетронутым.

***

Августовское солнце палило нещадно, воздух дрожал от жары. Нас собрали у главного здания кампуса — массивного серого монстра с высокими окнами, больше похожего на старый суд, чем на университет.
— Окей, народ, добро пожаловать в Норвэйл, — заговорил наш гид — худощавый парень лет двадцати пяти, с легкой небрежной щетиной. — Я аспирант исторического факультета, звать меня… да неважно.
Он потер шею и вздохнул.
— Университет основали в 1879-м. Тогда это был небольшой колледж. Один местный землевладелец, очень амбициозный, решил, что этот городишко может стать чем-то большим, чем просто точка на карте. Вложился, пригласил преподавателей с Восточного побережья, и постепенно колледж разросся до университета.
Я оглянулась. Некоторые первокурсники зевали, кто-то листал ленту в телефоне, но нашлись и те, кто действительно слушал.
— Сюда приезжали студенты со всего штата. В те времена это считалось лучшим местом на Юге, если ты хотел получить топовое образование.
— Чувак, так тут реально кто-то пропадал? Или это байки для новичков? — вдруг перебил голос из толпы.
Я обернулась. Говорил парень в кепке, глубоко надвинутой на глаза.
Гид поднял бровь.
— Что?
— Ну, студенты, — уточнил тот. — Мне брат рассказывал, он здесь учился. Говорил, что в восьмидесятых кто-то утонул в озере.
Гид медленно потер шею.
— Было дело, — нехотя подтвердил он.
Пауза затянулась. Кто-то фыркнул, разочарованный тем, что это оказалось не мифом.
— Так это правда? — вмешалась девушка в солнечных очках.
Гид кивнул.
— Ну а что насчет слухов? Типа, поисковики слышали какие-то голоса… это же бред, да? — протянул парень в кепке.
Гид чуть наклонил голову, будто вопрос ему не понравился.
— Чего только не болтают, — протянул он с ленцой. — То голоса, то призраки.
— Так слышали или нет? — не унимался парень.
— Да мало ли кто что слышал… — пробормотал гид, но голос у него звучал напряженно. — Если вы хотите истории у костра, идите к старшекурсникам. Они вам наплетут всякого.
Он выдавил усмешку.
— Но в воду лучше не суйтесь. Особенно ночью, если вдруг решите отмечать поступление у озера. Над ним всегда туман.
— Даже летом? — уточнил кто-то.
— Особенно летом.
Мы двинулись дальше и вскоре миновали корпус общежития «Старый Север» — мой новый дом.
— Первое общежитие находилось там, где сейчас лаборатория имени Хейла, — продолжил гид. — В 1882 году…
Он вдруг осекся. Его взгляд резко дернулся в сторону деревьев. Губы чуть приоткрылись, словно он увидел что-то, чего не должно было там быть.
— Э-э… ладно. С этим закончили, — пробормотал он, потом резко развернулся и быстрым шагом ушел.
Наступила тишина.
— Чего? Он просто взял и свалил? — удивился кто-то.
— Да ладно, он, походу, перегрелся, — отмахнулся парень в очках.
— Ну да, под сто градусов, мозги плавятся, — добавил другой.
— А если нет? — протянула девушка в солнечных очках, скрестив руки.
— Ну да, увидел привидение и дал деру, — парень в кепке фыркнул, но посмотрел в сторону, куда ушел гид. — Короче, странный тип.
Большинство просто пожало плечами и разошлось. Я осталась на месте.
— Что же случилось в 1882 году? — выдохнула я.
— Говорят, среди студентов начали происходить странные вещи, — неожиданно раздался голос рядом.
Я вздрогнула и резко обернулась. Передо мной стоял парень со светлыми волосами, в потертой футболке с надписью The Norvale Bats.
— Я Гарри, — сказал он, сунув руки в карманы. — Не экскурсовод, но кое-что знаю.
Я открыла рот, чтобы представиться, но он меня опередил.
— Ты из Нью-Йорка, верно?
Я нахмурилась.
— Чего? Ты экстрасенс, что ли?
— Просто тут не так много народу из Нью-Йорка. А ты… ну, заметная.
Я ощутила странное напряжение.
— Так, а что было потом?
Гарри чуть склонил голову, словно не был уверен, стоит ли продолжать.
— Один из студентов был найден в зарослях возле озера. Босой, весь в царапинах. Говорил, что ночью кто-то постучал в его окно.
Я сжала плечи.
— Кто-то?
— Он открыл… но никого не было. Только мокрые следы на полу, будто кто-то только что вышел из воды.
— И что было дальше?
— Несколько месяцев спустя исчез еще один студент. Вещи остались на месте, постель аккуратно заправлена. Он оставил записку.
— И что там было? — я сглотнула.
Гарри слегка улыбнулся, но в глазах мелькнула тень.
— «Он сказал, что вернется».
По спине пробежал холодок.
— Так говорят. Ну… или нет.
Он развернулся и ушел.
Я почувствовала, как по рукам побежали мурашки. Воздух вдруг стал гуще, как перед грозой, хотя солнце все еще жгло кожу.