Лица в тумане

Ох, и вечерок выдался в пятницу да такой, что даже на мирных улочках Асакусы [1] было не протолкнуться! В небольшой изакае Тенкай, втиснувшейся в ряды шумных пабов и баров на Эбису Йокочо [2], было не протолкнуться. В воздухе витал аромат жареной рыбы, а сигаретный дым стоял такой плотной завесой, что походил на туман.

За одним из столиков сидел мужчина лет сорока с помятым лицом и лёгким налётом усталости. Перед ним стояла почти пустая бутылка сакэ, а рядом – блюдо с остатками такояки. Он лениво отхлебнул из чашки и оглядел компанию: двое молодых людей, недавно присоединившихся к столику, внимательно слушали его рассказ, хотя явно были не в своей тарелке.

— Так вот, — произнёс он приглушённым голосом, хитро прищурившись. — Если думаешь, что все эти истории про ёкаев — старые байки для туристов, ты сильно ошибаешься. — Он наклонился вперёд, и от его дыхания пахнуло алкоголем. — Я ведь сам это видел, своими глазами.

Молодые люди переглянулись, явно не зная, шутит он или говорит всерьёз. Один из них, рыжеватый парень в очках, сдержанно усмехнулся:

— Вы хотите сказать, что видели нукэкуби? Этих, как их… летающих голов? Этого не может быть.

— Тсс, — мужчина махнул рукой, его глаза загорелись огоньком. — Ты думаешь, я сочиняю? Ха! Лет десять назад я был репортёром, понимаешь? Как та девчонка из Токио. Её звали… э-э-э… Харуко. Да, точно. Молодая, амбициозная. Как вы. Только вот что с ней стало? Никто не знает. Потому что никто её больше не видел.

Он отхлебнул сакэ, ещё плескавшееся на дне бутыли, сделал паузу, а потом с грустью в голосе продолжил:

— Она ведь в Ямато поехала, в ту самую деревню. Глухая деревушка, где, говорят, жертвуют людей, чтобы нукэкуби не трогали остальных. А Харуко… она не поверила. Думала, что это просто страшилки для дурачков. Ну, и вот она исчезла. Я тоже туда поехал, когда о ней ничего не стало слышно. Искал её.

Он сделал долгий глоток и продолжил, уставившись в одну точку, словно переживал события вновь:

— Люди там, в Ямато, странные. Замкнутые. Глаза у них всегда какие-то… пустые. Я спрашивал о ней, но никто не хотел говорить. И знаете, что я заметил? Как стемнело, все заперлись по домам, как крысы. Ни одного огонька в окнах. Я тогда понял: что-то тут нечисто. А потом, когда вышел из гостиницы ночью… я это увидел.

Он замолчал, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Парни напряглись, один из них спросил:

— Что именно вы увидели?

— Голову, — прошептал мужчина, словно от этих слов по его спине пробежал холод. — Летающую. Парящую в тумане, как воздушный шар. Лицо бледное, как у мертвеца, волосы чёрные, длинные, как змеи. И глаза… глаза такие, что не забудешь никогда. Смотрели прямо в душу, будто знали всё, что я о себе скрывал.

Он откинулся на спинку стула, взгляд его был пустым.

— Я-то убежал, да. Успел. Бежал, как проклятый, обратно в город. Но Харуко… она не смогла. Её нашли через несколько дней. Без головы, понимаете? Только тело. И никто ничего не сказал. Полиция закрыла дело, списали на какое-то дикое животное. Но я-то знаю, что это было.

***

Ямато, префектура Канагава, октябрь 2009

Осенний вечер укрыл деревню Ямато тяжёлым, угрюмым туманом. Холодный воздух с каждым вдохом, казалось, проникал до самых костей. Харуко медленно шла по узким улицам, освещённым лишь редкими фонарями. Этот забытый уголок в префектуре Канагава, обособленный от городской суеты, словно застрял в прошлом. Каменные дома, глухие заборы, разбитые мостовые — всё выглядело так, будто время обошло деревню стороной.

Когда Харуко только получила задание написать статью о деревне Ямато, она не придала этому особого значения. Ну, очередная история для раздела «мистика и загадки». Но чем больше она вчитывалась в материалы, тем больше её охватывало беспокойство. Череда таинственных исчезновений среди жителей — это лишь верхушка айсберга. Местные, по слухам, связывали все эти случаи с легендой о нукэкуби — ёкаях, существах, чьи головы отделяются от тел и охотятся в ночи на живых.

Для Харуко, выросшей в Токио и привыкшей к современным реалиям, эти предания казались всего лишь страшилками. Но редактор настоял на её командировке: такие материалы всегда пользовались спросом у читателей. И вот она здесь, в Ямато, среди дряхлых домов и настороженных, избегающих встреч людей.

День прошёл в бесконечных разговорах с местными. Однако ничего существенного Харуко не удалось узнать. Все, к кому она подходила, лишь уклонялись от ответов, опуская глаза, или же закрывали перед ней двери, услышав её вопросы. Лишь старуха Сатоми, прожившая в деревне всю жизнь, согласилась встретиться с ней поздним вечером. И теперь Харуко направлялась к её дому, освещая себе путь слабым фонариком.

Сатоми жила на самом краю деревни, в старом, ветхом доме, словно отрезанном от остального мира густыми зарослями деревьев. В окнах не было света, только слабое мерцание свечей, пробивающееся через щели в деревянных ставнях.

Когда Харуко постучала, долго никто не открывал. В какой-то момент ей даже показалось, что старуха решила отменить встречу. Но тут дверь со скрипом распахнулась, и перед ней предстала Сатоми. Её взгляд был тяжёлым, словно женщина несла на своих плечах непосильную ношу. Лицо, покрытое морщинами, излучало усталость и грусть, будто за этими чертами скрывалось что-то давно потерянное.

— Ты пришла, — только и произнесла она, жестом приглашая Харуко войти.

Дом внутри оказался таким же старым, как и снаружи. На стенах висели древние маски, а в углу виднелся небольшой алтарь с мерцающими свечами и изображениями старинных божеств. Аромат горьких трав и ладана наполнил воздух, смешиваясь с чем-то тяжёлым, почти неуловимым — запахом смерти.

— Садись, — проговорила Сатоми, указывая на низкий столик, за которым Харуко устроилась на циновку.

— Вы сказали, что знаете правду о нукэкуби? — начала Харуко, стараясь говорить уверенно, но её голос предательски дрожал.