Лицемеры

Глава 1. Правила хорошего тона

Правило №1. Интересуйся тем, что тебе не интересно

Если вы спросите меня, что сокрыто в сейфе на базе Пентагона на глубине нескольких сотен метров под землей в окружении толстых стен из легированной стали, способных выдержать прямое попадание баллистической ракеты, то я отвечу вам, что не знаю. Должно быть, что-то секретное.

Но если вы решитесь уточнить, по зубам ли мне выяснить, что же это за такой секрет, то я заверю, что вполне, пока мои зубы целы, но если даже они и треснут, и сотрутся в порошок о грунт, который я буду грызть, продираясь к сейфу, у меня все еще будут ногти, пальцы, да что угодно…

До тех пор, пока мне известно местоположение этого секрета, и покуда я осведомлен о сорте бетона, которым он обнесен, который рано или поздно смогу прогрызть, я не заподозрю вас в издевке. Другое дело, если я задам встречный вопрос – а не утомила ли кого моя болтовня? Конечно, правила этикета не позволят вам в этом признаться, а может, все дело в страхе меня огорчить… Кто ведь знает, как я на это отреагирую, никому ведь не нужны последствия, не так ли? Проще сказать то, что от тебя желают слышать. И только не надо говорить, что это не про вас. Почем мне знать? В этом то и загвоздка.

Так вот, если вы спросите, могу ли я взломать сейф, обнесенный трехметровыми стенами из армированного бетона ради того, чтоб выяснить, что же в нем заключено, то я отвечу – это плевое дело, покуда секрет в нем я могу ощупать или прочесть и знаю точно, где он находится. Ну а выяснить, является ли ваш вопрос издевкой, мне уже не по силам, пока есть хоть малейшая вероятность, что это не так.

И что бы вы мне не втирали, насколько бы прозрачным все не казалось, я все равно до последнего буду допускать, что это пыль в глаза, а правда – в голове, непостижимая и неопределенная, как шерстяной черт Шредингера. Ее не существует, и оттого, что вы ее озвучите, она не станет убедительней. Невыносимо ли так жить? Я скажу так – смотря чего вы ждете. Не надо ничего ждать. Все врут, и про это не стоит забывать ни на секунду. И следите всегда за направлением взгляда. Нет, не глаз, это я в общем. Я про нечто очевидное.

Следите, например, за тем, где человек стоит. Если возле вас, значит, ему что-то от вас нужно. Даже если речь идет об очереди на кассу. Задайтесь вопросом, почему именно он и почему именно возле вас? Но если вам проще продолжить ссылаться на случайность, то больше не стоит жаловаться на ту несуразицу, что обрушивается на вашу жизнь…

Дик отвлекся от компьютера и повернулся на шум. Руперт, Шон, Олдли, его коллеги и Боб Куэй, директор издательства Большой дом Куэй не были на себя похожи. Впрочем, Дик сомневался, что и до этого они были самими собой, а не выделывались друг перед другом, но сейчас фальшь в их поведении была особенно заметна. Олдли таки соизволил сдвинуться со своим необъятным пузом в сторону, и Дик наконец понял, в чем дело.

– …а здесь у нас кулер, – похвастался Боб молодой девушке, – о, а это Дик. Дик, ты чего там спрятался, сидишь? Знакомься, наш новый бухгалтер, Жаклин, – девушка приветливо улыбнулась Дику. – Жаклин, это Дик – наш художник.

Дик не ответил девушке ни любезным кивком, ни встречной улыбкой, ни словом. Он просто смотрел на нее какое-то время без выражения, затем снова уткнулся в монитор. Шон хмыкнул.

– Художники, – пробормотал он, будто оправдываясь перед новенькой.

– Я все слышу, Голдлесс, – не отрывая глаз от монитора, отозвался Дик.

– А я разве сказал что-то плохое? – повернулся к нему Шон. Высокий парень с пронырливыми глазами был здесь менеджером по внешним связям и маркетингу, соответственно, для него ничего не стоило бесконечно говорить с другими людьми и проявлять чудовищную настырность. Дик же наоборот всегда боялся, что его в ней заподозрят, потому на разговор шел с трудом.

– Много о чем можно сказать, даже не раскрыв рта, – ответил Дик. – Это я как художник говорю.

Шон закатил глаза.

– А ты… умеешь себя э-э… подать. Это я как маркетолог говорю.

– Избавь меня от своего сарказма.

– Не, я серьезно…

– Голдлесс! Дейл! – прервал их Боб. – Ну что вы в самом деле? Не с той ноги сегодня встали? А так они у нас веселые ребята, – заверил он смутившуюся Жаклин. – Здесь печатный станок и Руперт им заведует… А это владения старины Олдли, нашего редактора, и Боже упаси, если занесешь в них грязь и беспорядок, тогда он…

– …все расставит по своим местам, как было, а грязь вытрет, – вынужденно рассмеялся редактор, хватаясь за ремень на пузе. – Зачем запугиваешь дитя, Боб? Если грязь не занести, она все равно сама появится. Так что ходи тут, сколько влезет, – успокоил он девушку, – да даже если и все тут перевернешь вверх дном, мне лишний раз подвигаться не помешает, полезно будет…

Боб шутливо ткнул редактора в пузо.

– А чего это ты к нам такого снисхождения не проявляешь, старина? Все слышали, ребят? Отныне мы все дружно должны заботиться о нашем старике и не слушать его ворчание. Для его же пользы.

Коллеги посмеялись. Шон снова повернулся к притихшему Дику.

– Все слышали, Дик?

У Дика сжался желудок. Он не оставит меня в покое, пока не выставит жалким идиотом перед новенькой.

– Нет, не все. Линды нет на месте.

– Линда – наш корректор. И в силу ее проблем… ээ… здоровья, она работает, в основном, дистанционно, – пояснил Боб девушке. – А еще нет на месте Эммануэля Тоула, креатив-менеджера, мы его зовем просто Эмом, вот его стол…

– Достаточно креативно с его стороны, – оценил Шон, – отсутствовать на рабочем месте.

Все рассмеялись, даже у Дика дрогнули губы.

– Странно, что такому обычному человеку, как мне, не приходят в голову такие необычные идеи, – не останавливался Голдлесс, поглядывая на все еще посмеивающуюся Жаклин, – тут нужен творческий склад ума. Дик, у тебя такой, ведь ты же у нас художник… Что думаешь?

Глава 2. Герой нашего времени

Правило №2. Отпугивай, чтобы привлечь

– Ты где?!

– Обернись, – ответили в трубку.

Дик помахал рукой. Он уже сидел за столиком, раскрашенным в бургер с кунжутом, возле огромного окна. Жаклин со вздохом спрятала телефон и устроилась напротив.

– Ты же знал, я в этом районе впервые. Не проще было прийти вместе? Если честно, я уже подумывала вернуться…

– Каюсь, – поджал губы Дик. – Хотел подыскать что-нибудь достойное заранее, не таская тебя…

– Бургерная достойнее кофейни? Пф-ф, – фыркнула Жаклин. – Тут я бы поспорила.

– А и не придется. Кроме Ханнискрин в округе больше кофеен нет.

– Ты шутишь?

– Уметь бы еще, – Дик раскрыл меню, и темно-карие глаза забегали по ценникам блюд. Дороговато, но не до той безумной степени, как в кофейне этажом выше. Однако та кофейня была скорее придатком ресторана Лайнер, чем самостоятельным заведением, так что некорректно было называть это со стороны Дика шуткой или обманом. Всегда можно было сослаться на недопонимание.

И все же не поэтому Дик взялся за поиск в одиночку, чтобы в итоге встретить Жаклин уже здесь, сидя на табурете. Просто девушке пока не стоит заострять внимание на их разнице в росте…

– Ты так заморочился, будто у нас свидание, а не совместный обед двух коллег…

– А в чем разница?

Жаклин явно не ожидала подобного вопроса.

– Хм… К свиданию готовятся, заморачиваются. А к обеду нет.

– А что ты подразумеваешь под подготовкой?

– Да что угодно! В нашем случае, ты подготовил достойное, – она насмешливо обвела бургерную взглядом, – место.

– Точнее сказать, я подготовил достойную замену кофейне Ханнискрин, которую так любит Голдлесс, – поправил Дик. – По твоей просьбе. Если шеф возложит на тебя обязанность найти помещение для производственного совещания коллектива, могу ли я это назвать по итогу свиданием?

– Выкрутился, – покачала головой Жаклин и тоже принялась изучать меню.

– С чего вдруг? Я же не отрицал. Пусть будет свиданием, я не против. Мне один Уопп, пожалуйста, – заказал Дик у подошедшего официанта. – Без соуса. Да, точно уверен. Да, без него.

Жаклин попросила маленького Амму с овощами, так же без соуса, горчицы и прочих добавок.

– Будь они дешевле, Бобу в качестве цветных чернил сгодились бы, – пошутил Дик.

Но девушка не разделила его веселье.

– У меня сложилось впечатление, что тебе не очень-то нравится эта работа, – осторожно произнесла она, – я заметила это сразу, буквально с порога.

– Что еще заметила?

– Всякое, – не стала вдаваться в подробности Жаклин. – Почему ты тогда не подыщешь что-нибудь другое?

– Наверное, потому что другое мне нравится еще меньше, – промолвил Дик. Что ему действительно не нравилось, так это тема, которую она завела. С чего вдруг она ее завела? Не хочет ли тем самым намекнуть, что он уже начал мозолить ей глаз?

– Тяжело тебе, должно быть, – вздохнула Жаклин. – Работа должна приносить радость, иначе надолго тебя не хватит…

– Работа должна приносить деньги, и это уже сама по себе радость, – возразил Дик. – Ты разве не видишь, что происходит? Безработица, массовые сокращения, предприятия банкротятся. Издательства закрывают одно за другим, а наше еще плывет просто потому что рассчитано на… – Дик чуть не сказал «идиотов», но спохватился, заметив, как девушке не по душе этот разговор.

– И деньги в том числе, это само собой. Значит, ты просто еще не нашел свое.

Дик негромко посмеялся.

– И что, предлагаешь мне уволиться уже сегодня?

Спросил он неожиданно серьезно и вкрадчиво, впившись в ее глаза. Жаклин чуть не поперхнулась бургером.

– Нет, я имею в виду, ты не должен отчаиваться. У тебя очень пессимистичный настрой на все. То, что ты перечислил, да, это так, но кроме этого ты отказываешься видеть что-либо хорошее. Взгляни на все иначе. Может, даже и не придется увольняться.

Дик потер лицо, скрывая ухмылку.

– Ох, Жаклин… Ты же недавно окончила колледж экономики? Выпускница, да?

– Похоже на то, – мило сгримасничала она.

– И что, хочешь сказать, твоя должность приносит тебе радость?

– Да, я люблю цифры.

– А они тебя любят?

Девушка нахмурилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты выпускник с отличием?

– Нет.

– Я к тому, что еще полмесяца назад Боб сократил твоего предшественника, объяснив тем, что не может себе его позволить, да и обязанности его может выполнять сам. А Ирвин был старожилом и функционировал безукоризненно.

– И к чему ты ведешь?

– Даже если допустить, что Боб все же не потянул эту дополнительную обязанность и потому решил восстановить должность, то почему он не взял обратно Ирвина, опытного и уже притершегося к нам? Почему отдал предпочтение выпускнице без опыта?

– Думаешь, я этого не понимаю?

– Ну, если видела хоть раз себя в зеркало, то да, вероятно, понимаешь, – немного смутился Дик. – Но не все же выглядят, как ты. Далеко не каждого берут туда, куда он хочет.

– И ты один из этих бедолаг? – усмехнулась Жаклин. – Тебе ли не знать, что на твое место метят другие, не в обиду тебе, не менее талантливые художники?

Чтобы стать художником в конторе Боба, мне понадобилась ложь, а не талант, – весело подумал Дик, вспомнив, какого труда ему стоило в сжатые сроки осваивать все прелести современного графического дизайна.

– Мне повезло, да. Но везение работает не без осечек… В отличие от красоты.

– Просто признай, – потеряла терпение Жаклин. – Ты попал, куда хотел. Так же, как и я. Так к чему все эти рассуждения про красоту?

Дик не нашелся, что ответить, его внимание отвлекал очень толстый мужчина в футболке, шортах, кепке и… длинном, цветном галстуке. Он стоял напротив терминала для автоматических заказов в двух шагах от них и листал своим жирным пальцем меню. Дик не сомневался, что толстяку не до них, и все же он всегда нервничал и начинал слышать свой голос как бы со стороны, если кто-то шел или стоял рядом с ним и его собеседником.

Глава 3. Пицца из кетчупа и двух яиц

Правило №3. Как можно громче сомневайся в том, кто сомневается в тебе

– Чем думаешь заняться вечером?

– Есть предложения? – оживился Чип. Они стояли у входа в бургерную и сытно вытирали рты от крошек.

– А если даже и нет их? Тогда чем займешься?

– Тебе в самом деле интересно?

– По-твоему, я лицемер?

Чип хохотнул, удерживая свое пузо в ладонях.

– Я думал, мы еще не закончили с Жаклин.

– Хочешь продолжить мне в этом помогать? – с трудом скрыл радость Дик. – А как же твои дела?

– Неужели они тебя так волнуют?

– Не особо, – честно сказал Дик. – Но я должен быть уверен, что не злоупотребляю чужим временем… Вдруг у тебя какие-то свои дела есть и…

– …и стал бы я тогда о них молчать? Твои дела – теперь и мои дела… По-крайней мере, до тех пор, пока мы изобличаем ложь, грязь, мерзость и разврат…

– Где живешь?

– Где придется, – безмятежно отозвался толстяк, сняв с головы кепку. Под ней скрывались рыжие, слежавшиеся вихры.

– Крыши своей над головой нет? – понимающе спросил Дик, глядя, как тот с наслаждением скребет ногтями шевелюру. Чип нахлобучил кепку снова.

– Как это нет? – толстяк щелкнул ногтем по козырьку. – А это что, по-твоему?

Дик грустно усмехнулся. Этот Чип явно из крепких ребят, раз ему хватало духу с иронией подходить к тому, что он бездомен. Дик и сам был из таких.

Из дома ему пришлось уйти лет в девятнадцать. Его буквально выдавило из дверей под напором Питера, его отца, и его противоречивых бредней, которых Дику следовало придерживаться, пока живет на его территории и скотского обращения, терпеть которое становилось с каждым годом все труднее. В какой-то момент, это стало вопросом выживания его достоинства. Он собрал пожитки, которые осмелился назвать своими, – а это было непросто сделать в доме, в котором, по словам отца, не было ни одной вещи, которую бы Дик заслужил, – и слинял.

Что же касается его матери, Долорес, то, конечно, она сопротивлялась. Здравому смыслу. С некоторыми сомнениями она все же всегда и во всем была на стороне отца, впрочем, она не оставляла надежд, что всё изменится. Но когда Дик пытался выяснить, что же именно должно, по ее мнению, измениться, в ответ летели только оскорбления. Тезисы, как их называл Дик, в надежде услышать основания, но их никогда не было. Или они звучали, но только в виде других напастей.

Лишь к девятнадцати годам Дику хватило ума понять, что основанием был сам факт его существования бок о бок с ними. Они не могли в этом признаться ни ему, ни себе, поэтому объясняли все его проступками. Надо ли говорить, что правила, которые он преступал, взаимоисключались?

Дик, ты уже достаточно взрослый, почему мы должны тебя кормить? Уже здоровый лоб, а все сидишь на нашей шее. Покупай еду себе сам.

На еду денег он видите ли заработал, а сахар можно и у нас потихоньку отсыпать? Как же ты жалок, Дик. Как ты будешь жить с людьми, тебя ведь ни одна девушка не потерпит…

Покупаешь теперь все только для себя, складываешь в свой жалкий уголок в холодильнике, а о других не думаешь, Дик? Может, тогда купишь себе собственный холодильник? Господи, кого же мы воспитали…

Зачем ты это купил, Дик? Нам? Нет, не нужны нам твои подачки. Кушай это сам, не обляпайся.

Обляпал? Как это не ты, а кто еще это мог быть? Нет, это не Леон, он не бывает на кухне! Только после тебя остаются грязь и разрушения! Ты хоть что-нибудь здесь сделал сам, чтобы с чужим так обращаться? Как же ты надоел!

И так было во всем. Дик честно пытался не давать своими действиями повода для скандала, даже не догадываясь, что он и есть повод.

Во всяком случае, с момента, как он начал кочевать с койки на койку у кого придется вплоть до того, пока не научился снимать жилье сам, его отношения с семьей стали если не сердечными, то по крайней мере теплее, чем раньше. Мать по телефону грезила о заботе, которую не желала проявлять при встрече, а отец просто молчал – его рот неприязненно сжался и больше не извергал ругательств и унижений. А это уже само по себе было достижение.

– Можешь пожить у меня, если хочешь.

Чип задумчиво потеребил свой галстук.

– Я точно много места не займу?

– Там пусто. Одни стены, – заверил Дик, с раздражением вспомнив хозяев квартирки, которую арендовал. Те скупились растрачиваться на интерьер, предложив Дику самому докупать мебель, если его что-то не устраивает.

– Ну что ж, тогда с меня жрачка… – гоготнул толстяк, перебросив галстук через плечо. – Где тебя подождать?

– В смысле?

– У тебя же еще рабочий день до семи длится.

– Откуда ты… А-а, в картах прочел? Думаю, справятся и без меня. Свою работу на сегодня, можно сказать, закончил…

– Не хочешь показываться на глаза Жаклин? – синие глаза Чипа проницательно сузились.

Дик ответил ему раздраженной гримасой.

– Зачем тебе этот галстук?

Чип заботливо провел по нему ладонью.

– Я его называю планом Б.

Съемная квартира Дика располагалась в довольно грязном, неблагополучном райончике, кишащим семьями мигрантов. На углах возле заборов, в опущенных на глаза капюшонах, скучали как будто бы без дела чернокожие ребята. Тонкие стены панельных домов то и дело пробивал грубый мужской гогот, а иногда и крики, от которых не удавалось почувствовать себя в безопасности даже сидя в четырех стенах. Дик не стал бы приглашать к себе в гости Жаклин, даже если бы та на этом настаивала.

Не успел он открыть дверь в квартиру, как Чип, словно пес с прогулки, ворвался внутрь и стал бегать, осматривать и щупать гардины над окнами, люстру в гостиной и даже багетку для штор в ванной.

– Тут крепкие винты? – спросил он у Дика, слегка подергивая люстру.

– Не задавался этим вопросом. А зачем они тебе сдались?

Чип задернул занавески.

– Для моего плана Б.

– Поясни, – не понял Дик, хотя его уже охватила неприятная догадка.

Глава 4. Позор семейства Дейлов

Правило №4. Аргументация – это все равно что документация. Не копошись в ней, а просто говори как есть.

– О-ох, Дикки… Не надо было тебе приходить, – простонала Долорес, подбираясь локтями на койке поудобнее. – Что это ты принес? Не надо.

– Это бананы. В них много калия, он понижает давление.

– Убери, не надо было покупать.

– Но он тебе полезен…

– Ты доктор?

– Доктор тебе прописал его в ежедневный рацион еще с прошлого раза, ты забыла? – Дик положил связку бананов на тумбочку рядом с кроватью.

– Не надо было покупать. Лучше бы купил себе уже новую рубашку. Утюга у тебя там до сих пор нет? Я вижу, вижу… Господи, вот неужели ты думаешь, что девушки не замечают, что ты выглядишь, как бомж? Я бы не пошла с тобой на свидание…

– Не все судят по одежде, мам, – терпеливо проговорил Дик.

– Все, Дик, – отрезала мать. – Все, кроме тебя. Мужчина должен прилично выглядеть. Видел хоть раз отца в мятой рубашке?

Дик ничего не отвечал. Долорес бросила еще пару ворчливых фраз и отвернулась в окно. Было в ее движениях нечто высокомерное, картинное. Конечно, в молодости она была привлекательной женщиной, но с возрастом вся прелесть ушла. И только самомнение, вошедшее в привычку, осталось. А привычки не уходят до самой смерти.

– Нашел себе кого-нибудь?

– Пока что нет.

– Тебе уже тридцать, Дик. Я скоро умру, а внуков так и не увижу?

– Не говори так, – поморщился Дик.

– Вечно один ходишь, ни девушки, ни друга…

– Друг у меня появился.

– Да? – оживилась мать. – И какой он?

– Интересный. С ним есть о чем поговорить.

– Как зовут?

– Чип.

– Что за имя такое? Домашнюю зверушку себе завел? – хихикнула Долорес. – А откуда он? Чем занимается?

Дик кашлянул и почесал шею.

– Я же сказал, что с ним интересно.

– И что?

– Это значит, что я не задавал ему этих вопросов. Откуда ты? Чем занимаешься? Где учился? Это спрашивают, когда не знают, что спросить. Так ведь у всех принято?

– Начинается… Не хочу это слушать, – сердито отмахнулась мать. – Все у тебя не как у людей.

– У нас, – выпалил Дик.

– Что у нас?

– У нас все не как у людей. А не у меня.

Долорес схватилась за сердце.

– Я не поняла. Ты пришел, чтобы меня и дальше возбуждать? У меня итак никакого здоровья уже с тобой не осталось…

– Меня нет с вами уже десять лет.

– И что? По моей вине что ли? Это ты у нас одиночка, не можешь жить в семье, все тебя не устраивает…

– Пожалуйста, перестань…

– Слишком гордый, чтобы жить с нами? Просто надо жить по правилам, как во всех нормальных семьях заведено… Тебя никто не выгонял!

– Я разве жалуюсь, что меня кто-то выгонял? – терпеливо спросил Дик. – Я просто напомнил, что меня с вами нет уже более десяти лет… Почему ты обвиняешь меня в проблемах с твоим здоровьем?

– Потому что! – Долорес схватила стакан воды, запрокинула голову и начала жадно пить мелкими глоточками, не сводя при этом выпученного глаза с сына. – Ты сам выбрал жить где попало, значит, тебя все устраивает… Но подумай, сколько денег ты уже отдал в никуда. Аренда стоит бешеных средств. Давно бы купил уже себе нормальную одежду… Да что угодно.

– Да, это обидно, – честно признал Дик. – Но по крайней мере в съемной квартире мне разрешают пользоваться печью и холодильником и не стучат в дверь, когда я чищу зубы, с требованием выключить воду.

– Не поняла? – в быстро поднимающейся груди Долорес заклокотала звенящая угроза. Казалось, перепалки с сыном придавали ей жизненных сил. – О чем это ты? Кто тебе запрещал печью пользоваться, чего выдумываешь?

– Я не выдумываю!.. Разве не помнишь, отца разозлило, что я покупаю себе пищу, но при этом пользуюсь вашей кухней… Ты забыла?

– Потому что мы с отцом вкалываем! Эта индукционная печь, мне бы пришлось работать только на нее пять моих месячных окладов. Знаешь, как я уставала?

– Не знаю. И только потому что не знаю, я вынужден был бегать к Прэттам и готовить пищу у них?

– Какой позор, – опешила мать. – Так ты все это время к соседям бегал? За кого ты нас выставлял? Господи, какой позор…

Она прикрыла рот ладошкой и качала головой. Дик смотрел на нее, и понимал, что никогда не сможет к этому привыкнуть, даже через столько лет. К этому привыкнуть просто невозможно. И что-то исправить, кажется, тоже.

– Почему отец не посчитал нужным сказать мне, что утром тебя увезли в больницу? – тихо спросил Дик. Этот вопрос не давал ему покоя с момента, как Леон его известил.

– У него не было времени. Мне очень резко поплохело, меня рвало. Ему пришлось отпрашиваться с работы, все ради меня бросит… Это он договорился, чтобы меня прописали в одиночной палате, а так бы сейчас лежала с другими бабками. А потом снова поехал на работу. Вот так.

– И не нашел времени мне сказать?

– Я же говорю тебе, он устал и был измучен, чего ты от него хочешь?

– Леон же был в курсе.

– И что?

– Ему он нашел время позвонить.

Мать поджала губы.

– А ты сам то ему звонишь?

– Мы что, в обидки играем? – вскричал Дик. – Что за детский сад?

– Это ты его устроил, со своими обидами, как ушел из дома, так больше не говоришь с ним. Он этого не заслужил!

– Да ему и не нужно, чтобы я с ним говорил! Неужели ты этого в упор не видишь? У него никогда не было времени на то, чтобы поговорить со мной. С самого детства.

– Не говори ерунды. Он уделял тебе немало времени. Сидел с тобой по ночам, с твоими домашними заданиями.

– О-о, это он любил, – вышел из себя Дик. – Выместить на ком-то злость… В этом плане я был его излюбленной боксерской грушей… Но знаешь ли, домашних заданий это не решало!

– Хватит драматизировать! – гаркнула Долорес. За дверью палаты раздались голоса. – Ты по-другому не понимал…

– А по-другому он и не пытался, – прорычал он. В дверь палаты постучали, поэтому Дик склонился над матерью с вытаращенными от гнева глазами, – всё, что я получал от него, это только боль и унижения… И знаешь, что самое обидное? Это не единственное, на что он способен. Да, ты это и сама прекрасно знаешь… Есть и другие его проявления, которых мне, увы, не перепадало… Человечные проявления. Но они все достались Леону. Я не знаю, что я делал не так… До сих пор не знаю. Но ты должна понять одну вещь! Мое избегание его сейчас – это лучшее, на что он может рассчитывать. Просто потому что он мой отец. И я бы давно убил его, если бы он им не был. Да, убил бы, – прошипел Дик прямо в задыхающееся от негодования лицо матери. Дверь в палату отворилась, зашел доктор.

Глава 5. Кодекс настоящего борца с лицемерием

Правило №5. Правда предпочитает видеть твой затылок. Сними с себя скальп и носи его, как маску.

Дик жадно припал к банке пива Элдер-Дива. Кадык бегал, не останавливаясь. Банка опустела за один затяжной присест.

– Уф-ф… Хорошо.

– Интернетом с нами поделились соседи снизу. Отзывчивые люди, люблю таких, – прочавкал Чип, доедая последний ломоть пиццы с оливками и салями.

По его рассказу, он представился провайдером, вызванным для устранения неполадок сетей в доме. Не прошло и двух минут, как он подключил оставленный наверху ноутбук к их маршрутизатору, заодно что-то наколдовал с переадресациями пакетов данных и их трассировкой, так что теперь отследить его действия в сети было практически невозможно, а если бы след и был взят, то заведомо ложный.

Ноутбук Патриссии же вонял жженым пластиком, но работал. Дику оставалось лишь подивиться способностям толстяка.

– Ты мог бы в Кремниевую долину податься, – задумался Дик, потянувшись к следующей банке. – Двигать человечество вперед.

– Под чьим руководством? Лицемеров и лжецов? Под их началом я разве что атомную бомбу захочу для человечества собрать, но она ведь и так уже давно собрана… – голос Чипа потонул в громкой музыке, раздававшейся из-за стены у соседа по этажу. Лицо толстяка кривилось, будто на пицце вместо салями попадались дольки лимона.

– И так каждые выходные, – пожаловался Дик, с надеждой глядя на Чипа. – Он нарушает закон о тишине, но полицейским все равно, в этот район они не приезжают. Мог бы что-нибудь сделать с его колонками? Или что там играет?

Толстяк с сомнением ущипнул себя за свой второй подбородок.

– Будь у тебя микроволновка и электрошокер, я мог бы сообразить из них устройство…

– Та-ак, – оживился Дик.

– …пушку, способную облучать любую работающую технику в радиусе пяти метров мощными электромагнитными импульсами, начисто разрушая в ней полупроводники…

– Ого.

– И это устройство работало бы даже через стену, то есть, я хочу сказать, соседи заподозрят в этом кого угодно, но только не тебя…

Дик хлопнул в ладоши и с задором потер их. Микроволновки у него не было, как и шокера, но ради такого дела он готов был заморочиться, чтобы их достать.

– Но я не буду этого делать.

– Что?! Почему?

– Я борюсь с лицемерием и только, – толстяк развел руками. – Он не прав, да. Но он и не пытается этого скрыть. Это наглость, но честная.

– И ты готов терпеть, как об тебя вытирают ноги, пусть и с честным лицом? – не поверил Дик.

– Так точно, – серьезно ответил Чип. – Он не скрывает того, что вытирает об меня ноги. Он не пытается это объяснить какими-то благочестивыми мотивами, не пытается внушить, что мне это будет выгодно. Не стучит пальцем по виску, убеждая, что я схожу с ума от несуществующих звуков. Нет, он не дает мне усомниться в себе, как это делают чертовы лицемеры. Он не против моего недовольства. Он дает мне право самому решать, как с ним поступить. Я могу позвонить в полицию или прийти к нему, попытаться дать в морду, и он к этому всегда готов, раз не боится включать свой дешевый рок в поздний час. Это справедливо.

– Да у тебя прям свой кодекс, я смотрю, как у долбанного самурая, – выругался Дик. Подбежав к стене, от которой доносилась музыка, он в ярости пнул ее несколько раз. Тише не стало. Толстяк утешающе протянул ему коробку с пиццей.

– Будешь?

– Не, не хочу, – отмахнулся Дик. У него всегда были проблемы с аппетитом, когда он нервничал.

– Тогда все достанется мне, без обид?

– Пол только потом мне не заблюй.

– Это не то, о чем ты сейчас должен волноваться… – толстяк культурно рыгнул с закрытым ртом. – Лучше скажи, не появились ли еще какие-нибудь идеи, что происходит в голове Жаклин?

– Да. Пока шел, я подумал вот о чем… Смотри, – Дик шагал из угла в угол, допивая свою банку. – Шон проявлял знаки симпатии к Жаклин с самого начала, но она не подпускала его к себе. Однако со мной она заговорила и даже сходила на обед. Но сидела она со мной за столиком ровно до того момента, пока и я не начал констатировать свою симпатию к ней. И даже проявления Боба с его вкручиванием лампочки она тоже отвергла.

Чип не сводил с него своих сосредоточенных синих глаз.

– И что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, что у нее уже кто-то есть, – выпалил Дик и будто сам опешил от своих слов. Сердце застучало мелкой, противной дробью. – И этот кто-то прямо сейчас лежит с ней в одной постели…

Чип молча притянул к себе ноутбук. На экране возник список контактов в телефоне Дика, в нем он отыскал номер Жаклин.

– Если и существует грязь с подошв в киберпространстве, то имя ей – межсетевой протокол, – пробормотал толстяк. Его пальцы были слишком толсты для клавиш этого ноутбука, но, тем не менее, плагины на экране ловко сменялись один за другим, шаг за шагом приближая хакера к заветному набору цифр.

– Вот ее IP-адрес.

– И что он нам даст?

– Если окажется, что существует другое именное устройство, фиксируемое на серверах провайдера с точно таким же IP-адресом, то у меня плохие новости.

На экране высветилось устройство с таким же адресом. У Дика сдавило виски.

– Могу, – Чип опять зашел в базу данных провайдера и отыскал имя. – Лоуренс Джон Ривз, двадцать пять лет.

– Нет. Это невозможно.

Дик выхватил свой телефон из кармана и начал судорожно набирать Жаклин.

– Что ты делаешь? – воскликнул толстяк. – Она уже наверное спит, ты все испортишь…

– Как я могу что-то испортить, если у нее уже все равно кто-то есть? – Дик вжимал трубку в ухо, но пока что шли длинные гудки.

– А так, что это может быть IP-адрес ее соседа сверху или снизу.

– А чего ты сразу не сказал?

– Ты не дал мне даже договорить, – Чип сделал жест, призывая Дика отключиться. – Завязывай с этим.

– Нет!

– Да? – раздался женский голос из трубки.

Глава 6. Камень, зажатый в кулаке

Правило №6. Отрицай очевидное.

– Здравствуйте. Я недавно узнал, что мой организм незаконно производит дерьмо, мне очень стыдно, что я столько лет обманывал государство и не отдавал положенные девять процентов. Я готов компенсировать ваши потери и возмещать убытки в виде ста процентов дохода от моего производства. Подскажите, пожалуйста, куда мне отвозить дерьмо? – пересказывал Шон коллегам. Олдли свистел своими прокуренными легкими от смеха, а Руперт хлопал себя по колену и переспрашивал, не веря, что Шон им прямо так и сказал. – Да, прям так и говорю! Подскажите, куда? В налоговом управлении разводят руками, мол, этим должны заниматься другие госорганы. Может, наложить прямо под дверьми Белого дома, а то совсем что-то плохо на душе…

– Вообще-то они должны арестовать и изъять незаконно произведённую продукцию самостоятельно, – прохрипел Олдли, утирая рукавом выступившие слезы, – составить акт, конечно…

Офис снова взорвался их гоготом, утвердив опасения Дика. Жаклин не было на месте.

– Что, новенькая не выдержала вашей компании? – небрежно поинтересовался он у Руперта, когда тот отошел к печатному станку.

– Боб говорит, что приболела.

Последнее слово прозвучало для Дика, словно выстрел в живот. Не подав виду Руперту, что ранен, он вернулся к своему рабочему креслу и незаметно скрючился в нем.

Чип был прав. Своим вчерашним звонком он все испортил. Теперь Жаклин настолько не хочет его видеть, что готова врать начальству о недомогании до тех пор, пока не примет решение, стоит ли вообще здесь продолжать работать.

Открыв незавершенные проекты, Дик взялся за работу. Сосредоточиться не удавалось, всю голову заполонило недовольное лицо Жаклин, ее губы презрительно кривились. Под ее взглядом он то и дело путал корректирующие слои, промахивался с экспозицией теней. Но худшее его ждало спустя пару часов, когда он вспомнил, что закончил этот проект еще вчера, но не заметил его сразу, так как отложил в папку с завершенными.

Чертыхнувшись, Дик открыл вчерашний проект, бегло и критично осмотрел, подкрутил цвета и вручил Руперту для верстки. А сам открыл свою почту и напечатал сообщение Чипу.

Выясни, где сегодня была Жаклин и где она в данный момент.

Немного подумав, он добавил:

И выясни места, где она еще бывает помимо своего дома.

Дик сохранил сообщение в черновиках и стал дожидаться, когда черновики обновятся. Этот способ связи предложил толстяк, объясняя тем, что такие сообщения не будут перехватываться просто потому что переписки как таковой не существует.

Нервно барабаня пальцами, Дик ждал ответ. Шон ушел к себе, и в офисе стало тихо. Олдли редактировал чей-то текст и изредка покашливал. Руперт ковырялся в бачках с краской. Черновик неожиданно обновился. Дик нетерпеливо кликнул по нему.

IP-адрес со вчерашнего вечера не менялся. Она по-прежнему на Старклид-стрит, 6704. Насчет остальных мест, то их немало, но к ежедневно посещаемым можно отнести продуктовый магазин Рич-Фэмели на Эдж-Хилл роуд и парк отдыха Алладель-Грин, преимущественно по вечерам.

Дик зашел в карты и сверился с адресами. Алладель-Грин был недалеко от ее дома. Да, это похоже на правду. Жаклин была стройной и красивой девушкой, поэтому без ежедневных прогулок на свежем воздухе, а то и пробежек тут явно дело не обходилось.

Не выдержав, он выскочил за дверь офиса, чтобы не услышали коллеги, и набрал номер Жаклин.

– Да?

– Я слышал, ты приболела, – Дик не приемлел никчемных приветствий. – Это правда?

– Да, мне нехорошо. Но ничего серьезного, скоро вернусь к вам.

– Вот как? Хм-м… Надеюсь, дело точно не во мне?

– А ты разве чем-то болеешь? – напряглась девушка. – Нет, у меня обычное недомогание на пару дней… Это не болезнь.

– Нет, я имею в виду… – Дик замялся, – не сказал ли вчера тебе перед сном лишнего, что тебе теперь неприятно при…

– Мне заняться нечем, Дик? Не выдумывай ерунды.

– Хорошо, – успокоился он. – Не хотела бы тогда сегодня прогуляться в сквере каком-нибудь? В Алладель-Грин, например? Я там часто гуляю, отличное место…

– Я же сказала, что мне нехорошо.

– Так станет лучше! – Дик еле удержался, чтобы не напомнить ей, что это ее излюбленное место. Но не стоит заострять внимание на его подозрительной осведомленности о жизни Жаклин. – Тем более, если ты и в самом деле на меня не сердишься, тебе ничего не стоит составить мне компанию, не так ли? Не сегодня, так в другой…

– Я подумаю, – перебила она. – Хорошего дня.

– Буду там сегодня вечером, если надумаешь… – сказал Дик, но девушка уже отключилась.

На что ты вообще надеялся, сидя напротив нее и спрашивая мнение о себе? – упрек толстяка всплыл в памяти Дика.

Действительно, на что он надеялся, спрашивая у нее напрямую, в нем ли дело? Что она, такая беспомощно вежливая и выдрессированная правилами этикета, сможет признаться, что больше не хочет видеть гнусную физиономию Дика? Она ведь даже не уточнила, что за болезнь. Сослалась на какое-то недомогание. Ей лень придумывать. Или эта лень своеобразный намек Дику, эдакий способ донести до него неудобную правду, не выходя за рамки вежливости?

В офисе его ждал Руперт.

– Так ты же вчера сдал мне эту обложку.

Дик запоздало вспомнил, что это действительно так.

– Да, но я решил кое-что подправить, – объяснил он, не желая выставлять себя идиотом.

Верстальщик взял оба макета и долго их разглядывал. Дик тем временем разглядывал его лицо. То не менялось.

– Сейчас сделаем, – наконец сказал Руперт и запустил принтер.

Ты же сам увидел, что они одинаковы. Почему ты не нашел сил просто сказать, что я ошибся, – подумал Дик, поглядывая на ровное лицо верстальщика.

Они вместе наблюдали за тем, как из принтера вылезает первая распечатка. Не успела она вылезти и наполовину, как Дик покачал головой.

Глава 7. Тест на верность

Правило №7. Говори то, что не слушают. Слушай то, что не говорят.

Он быстрым шагом несся от своих мрачных дум, никого не замечая, но впереди на дороге переминалась с ноги на ногу женщина, промоутер. В каком-то клоунском костюме, достаточно миловидная, она с теплой улыбкой протягивала надвигающемуся Дику рекламный буклет. Их глаза встретились, и у Дика не получилось ей отказать.

На буклете величественно красовались миксер, тостер и мультиварка. Скидка на кухонный гарнитур. Дик скомкал буклет и швырнул в урну.

А ты не думал, что Жаклин избегает тебя не потому что ты ей противен, а потому что она тебя стесняется?

Она избрала тебя, а не Шона, но постеснялась прямо объяснить, чем же обусловлен этот выбор. Предпочла убежать. Такой уж характер. Ведь существуют люди, что пытаются скрыть свою симпатию к человеку напускным и иррациональным равнодушием в его сторону, неоправданной резкостью, а то и показной неприязнью. Но это их и выдает.

Да ведь и ты относишься к таким людям, Дик. Вспомни, насколько же ты был небрежен и непоколебим, когда тебя знакомили с этой девушкой. Ты опасался выдать свой интерес.

Дик замер на пути к метро. Нет, он не пойдет домой. Он уже сказал Жаклин, что нагрянет вечером в парк. Ее любимый парк, без которого она ни дня не может. А раз она избегает Дика, то, стало быть, пойдет днем. То есть, сейчас.

– Чего так долго берешь?

– Я занят, – недовольно ответил Чип. – Что стряслось?

– Срочно узнай местоположение Жаклин. Она сейчас в своем любимом парке?

Из трубки донеслось ворчание толстяка и еле слышимое клацанье клавиатуры.

– Да, она где-то в нем.

– Где конкретно? – выдохнул Дик, запыхавшись от быстрого шага. – Парк огромен.

– Чем меньше сетевых узлов в округе, тем обобщенней будет геопозиция идентификатора ее устройства. Тут я бессилен.

– И как же мне тогда ее искать?!

– Глазами, – огрызнулся толстяк.

– Ты же хвастал, что прослушка есть чуть ли не в каждой повседневной безделушке. Чуть ли не в наручных часах. Каждый человек, которого я здесь вижу, – Дик заоглядывался, оценивая количество людей в парке, – может быть скрытой камерой слежения…

– Вот именно, – поддакнул Чип. – Современные люди с их бесчисленными фотографиями и видео в соцсетях – это маленькие, своенравные камеры слежения. Хочешь выследить Жаклин? Зайди в популярную соцсеть и ищи ее по тегу Алладель-Грин. Отфильтруй период времени, в который были отсняты сторизы и смотри, разглядывай, глядишь, и она попадется в кадре…

– Ты издеваешься? – вышел из себя Дик. – Предлагаешь мне вручную перелопачивать все эти чертовы видео?

– По-твоему этим должен заниматься я?

– А что, ты чем-то сильно занят?

– Тебя это удивляет?

– Конечно, удивляет!.. Чем ты можешь быть так занят, раз отказываешь мне в помощи?

– Подсчитываю кое-какие циферки, – напряженно ответил Чип. – Если хоть что-то не учту, это будет стоить жизни…

По внутренностям Дик пробежал холодок.

– Чьей жизни? Что ты там опять затеял? Надеюсь, это не ставит под удар меня?

– Тебя это не коснется, – заверил Чип и отключился.

Дик невольно вспомнил, как Долорес едва не спустила с него шкуру за то, что привел в их дом другого мальчишку и оставил его в гостиной, а сам как ни в чем не бывало заявился на кухню к матери перекусить.

– Ты что творишь, ты хочешь, чтобы он нас обчистил? – грозно шипела ему мать, схватив за ухо. – Не смей приводить в дом незнакомых и оставлять их без присмотра, ни на секунду!..

Интересно, как бы сейчас отреагировала Долорес, оставь он у них Чипа в гостях одного? Наверное, вызвала бы полицию и упекла бы его вместе с сыном в придачу. И в этом, судя по всему, была бы доля рационального зерна…

Что его теперь ждет по возвращению? Обрушенная люстра и лежащий на полу толстяк? Или быки в черных масках, что скрутят его, как возможного соучастника в какой-нибудь государственной измене?

Дик отступил к чугунной балюстраде, чтобы не раздражать себя и других людей, гуляющих по террасе, и вошел в соцсеть. Лента с тегом Алладель-Грин обновлялась, не переставая, все новые и новые кривляющиеся лица выталкивали друг друга, не успевал Дик разглядеть хоть что-то позади них.

Просмотр видео давал чуть больше результатов, обзор камеры смещался, и Дик приостанавливал воспроизведение, чтобы разглядеть случайные фигуры, что попадали в кадр. Но Жаклин среди них пока не подворачивалось. Чувствуя себя донельзя глупо, Дик продолжал усердно изучать весь материал, связанный с парком. На экран выскочила рекомендация.

Без ума от Алладель-Грин? Рекомендуем подписаться на фестиваль общественных инициатив, чтобы не пропускать...

Дик раздраженно смахнул рекомендацию, но тут вылезла еще одна.

– Твою же…

– Можно вас попросить? – девушка стояла напротив него и заискивающе смотрела. Темноволосая, осанистая, в черно-белом платьице, и личиком, поднимающим настроение.

– Конечно, какой разговор? – немного растерялся Дик. Его пальцы стыдливо выключили экран с соцсетью.

– Хочу, чтобы вы сфотографировали, как я сижу на балюстраде и будто падаю. Но вы не пугайтесь, это понарошку, такая идея для фото…

– Давай телефон.

Она подобрала платье и ловко взгромоздила свою пятую точку на ограждение. Дик навел на нее камеру, и девушка взметнула руки вверх, а рот раскрылся в шутливом испуге.

– Давайте еще один кадр.

Дик фотографировал ее снова и снова, заворожено наблюдая за ее милыми заигрываниями на камеру. Незнакомка была живой и прекрасной.

– Куда тебе эти фотографии?

– Для себя.

– То есть, будешь их разглядывать в одиночестве?

– Конечно же нет, я их выложу, – хихикнула девушка и спрыгнула с балюстрады.

– Так значит, все же не для себя?

Она прильнула к нему боком, оценивая получившиеся кадры. Дик поневоле обратил внимание на ее груди, белые и нежные, заметные через прорезь платья сверху.