Личные местоимения (сборник новелл)

ВРЕМЕНА ГОДА

Небольшие зарисовки в стихах и прозе о любви. дружбе, счастье, расставаниях и встречах, о том, что не все получается, как мечталось, и иногда стоит попробовать второй шанс или дать его другому человеку.
У героев нет имен. Просто ОН, ОНА, ТЫ, Я...
Каждый при желании может примерить ситуацию на себя или отвергнуть ее...

Зимняя рапсодия

Прошлое, увы, не повторяется,

Лишь приходит в снах…

Что-то очень ценное теряется,

Разбиваясь в прах…

Не собрать осколки мелкие,

И не склеить их,

Мы вернуть сумеем ли

Нас двоих?

Мы судьбу свою сами творим,

А порой глупо рушим чужую…

Легко колкости говорим,

Лишь потом об ушедшем тоскуем.

Может, стоит принять? Простить?

Повернуться, утешить, понять?

Рассказать или переспросить?

Или просто тихо обнять…

Она неспешно направлялась домой. Легкий снег падал пушистыми хлопьями, оседая на одежде и искрясь в свете уличных фонарей. Она подняла голову и, высунув язык, поймала снежинку – как в детстве. Отчего-то стало легко и радостно, на миг вернулось ощущение новогоднее праздника и чуда. Она стала кружиться по парковой дорожке, раскинув в стороны руки, смешно задрав голову и ловя ртом снежинки. В голове звучала мелодия вальса из «Анастасии».

Кто-то пел песню мне

В зимний вечер когда-то.

Словно в прошлом ожило

Чьих-то бережных рук тепло...

Неожиданное препятствие заставило резко остановиться.

– Простите, я вас не заметила, – она вдруг почувствовала себя маленькой нашкодившей девочкой, которая заигралась во взрослой гостиной.

– Ничего страшного, вы… – начал мужчина, окидывая взглядом ладную фигурку. – Тыыыы, – неожиданно вырвался у него возглас удивления, – ну да, кто б сомневался, совсем не изменилась. Ребенок, верящий в чудеса. – Его слова ударили ей в лицо колкими льдинками.

– А ты – вечный скептик, – бросила она, поежившись, потому что вдруг стало холодно и захотелось поскорей убежать домой в тепло.

Она обошла мужчину и быстро пошла в свою сторону, не оборачиваясь, а он постоял немного, горько усмехнулся и продолжил путь к метро…

Когда-то они любили друг друга, были мужем и женой, и он частенько подтрунивал над ее наивностью, ребячливостью и романтизмом, а она – над его скептицизмом и чрезмерным реализмом. Сначала по-доброму, потому это превратилось в упреки, крики и ругань. Между ними выросла стена непонимания, которую ни один не стремился разрушить. И однажды она ушла…

Сначала просто уехала к маме, видимо, в глубине души надеясь, что все еще можно изменить, вернуть, ведь было так хорошо. Но шли дни, недели, месяцы, он не звонил и не появлялся, она – не хотела сделать первый шаг…

Холодным зимним днем ей позвонил их приятель адвокат и сообщил, что ее муж подал на развод, потому что ему предстояла длительная командировка за рубеж, а компания, которая приглашала его на работу, хотела холостого сотрудника. Встретились в кафе, она подписала необходимые документы и… перевернула страницу.

Прошло пять лет...

Она стала успешной бизнес-леди, поменяла доставшуюся по наследству трешку в спальном районе на квартиру-студию в тихом центре, купила хорошую дорогую машину, которую предпочитала водить сама, одевалась от кутюр, ее имя не сходило со страниц таблоидов… В общем, жизнь удалась, только не было в ней чего-то такого неуловимого, того, что делает нас счастливыми…

Не стало той самой романтичности, ребячливости и восторженности, что делало ее живой… И вот тихий вечер, пушистый снег, преддверие нового года, этот парк, и она – танцующая на дорожке. На миг показалось, что что-то вернулось… И даже – он, но… ни один из них не сделал того малюсенького шага, который мог бы все изменить…

Неожиданно она остановилась, потом повернулась и… побежала в ту сторону, где за деревьями мелькало знакомое черное пальто, в которое она и ткнулась носом с разбегу…

Он развернулся и молча посмотрел на нее. Глаза в глаза. Потом наклонился, взял в ладони лицо и поцеловал в губы. Жадно. Как изголодавшийся путник. Непослушными пальцами расстегнув его пальто, она обняла его за спину и крепко прижалась, стараясь стать как можно ближе, теснее…

Все так же тихо падал легкий снежок, мимо шли люди, и никому не было дела до целующейся парочки, до маленького новогоднего чуда, которое совершили эти двое…

Весеннее танго

Сердце, глупое, перестань.

Сердце, глупое, подожди…

Не забыть незаживших ран,

На душе еще льют дожди.

Сердце, глупое, не спеши,

Сердце, глупое, погоди…

Я боюсь… не могу решить,

Только, слышишь, не уходи…

Весна никак не хотела приходить в город, и хоть на календаре давно красовался апрель, погода за окном не радовала – то снег с дождем, то сильнейший ветер, то даже град. Причем начинался он, когда вроде бы ничего не предвещало изменения погоды – с утра светило солнышко, небо было безоблачным и чистым, и казалось – ну вот, наконец, весна. Но она словно насмехалась над людьми – стоило только подумать, что пришла, и порадоваться, как налетал шквалистый ветер, небо заволакивало тучами, не облаками, а самыми настоящими тучами, и хляби небесные разверзались градом. Иногда мелким, а иногда крупным, который больно лупил по лицу и ложился на землю и асфальт крупными горошинами.

А так хотелось теплого солнышка, чтобы посидеть на лавочке во дворе, улыбаясь и морща нос, когда озорной луч метко нацелится прямо в глаза. Хотелось погреться, наконец, после снежной холодной зимы, чтобы тепло солнечное отогрело и сердце. Если это возможно…

Казалось, оно никогда не оттает, никогда не станет таким, как прежде, до встречи с тобой – слишком глубока была нанесенная рана, слишком больно было предательство, слишком тяжело оказалось прийти в себя. Да и как прийти – я снова ходила, двигалась, общалась, работала, смотрела телевизор, ела, но это были только внешние проявления жизни. Внутри все словно умерло или замерзло, и не было ни сил, ни желания оттаивать и начинать жить заново…

Ожидая вечно опаздывающий трамвай, невольно обращаю внимание на стоящего впереди парня, и сердце замирает – так он похож на тебя. Сердце, глупое сердце, оно все помнит… Вот только зачем? Чтобы снова почувствовать едва успокоившуюся боль? Парень оборачивается. Это, конечно, не ты, но услужливая память уже сработала, и я вся ушла в тот прошлогодний апрель…

– Девушка, разрешите подарить вам цветы, вы такая грустная, а я хочу видеть вашу улыбку, – ты, улыбаясь, протягиваешь мне букет огненно-рыжих гербер, – к тому же они на вас похожи.

– Спасибо, – машинально беру цветы и улыбаюсь.

– Вам идет улыбка, – ты прямо искришься довольством.

– Вообще, я не принимаю цветов от незнакомых мужчин, – тут же вспоминаю правила приличного поведения.

– Так давайте знакомиться, – протягиваешь руку и называешь имя.

– И не знакомлюсь на остановке, – начинаю я, но твоя такая обезоруживающая улыбка заставляет забыть обо всем и тоже назваться.

Наш диалог прерывается подошедшим трамваем и толпой пытающихся влезть в него людей. С трудом проталкиваюсь в вагон и даже ухитряюсь втиснуться на одноместное сиденье у окна. Устроив цветы на коленях, невольно ищу тебя глазами, и ты как по команде вырастаешь рядом, словно закрывая меня собой от людей в вагоне…

Домой я в тот вечер добралась поздно – мы ходили по городу, если мороженое, сидя в парке на лавочке, пили кофе в каком-то маленьком уютном кафе, разговаривали обо всем и ни о чем, и было такое чувство, что знаем друг друга сто лет и даже больше.

Отзвенел капелями апрель, отшумели майские грозы, кончились экзамены, но я ничего этого не замечала – все было словно в тумане или во сне, в сладком сне имени тебя…

В июле мы вместе поехали на море к твоей бабушке в старый приморский городок. Спали вдвоем на скрипучей раскладушке в мансарде, с утра до темноты пропадали на пляже, вечером отрываясь на дискотеке в парке или в единственном в городе ночном клубе. Я была счастлива так, как никогда в жизни, и все ждала, ждала, что позовешь замуж, и мы уже навсегда будем вместе…

Только слов этих сказано не было…

В августе ты уехал в командировку, а я поняла, что беременна. С радостным нетерпением ждала твоего возвращения, чтобы сообщить эту новость и увидеть, как ты тоже обрадуешься. Подхватишь меня на руки, закружишь и зацелуешь – почему-то именно так представляла в мечтах это, да только все вышло совсем иначе…

– Ты сошла с ума. Какой ребенок? Нам сейчас никак нельзя заводить ребенка, – твои слова ударили как хлыстом, и я так и осталась стоять посреди комнаты, беспомощно обняв себя руками, не решаясь поднять глаза, а потом повернулась и ушла. Молча

Не помню, как доехала домой, что говорила маме, очнулась только следующим утром в собственной кровати, чтобы, едва открыв глаз, вспомнить все...

Как бы мне хотелось, чтобы это было лишь сном. Страшным, кошмарным, но только сном, а на самом деле ты бы повел себя так, как мне мечталось… Но этого не случилось…

Через пару дней ты позвонил и предложил встретиться. Обрадованная, я летела как на крыльях и готова была с ходу броситься в объятья, как делала это обычно, но становилась как вкопанная, поймав твой взгляд – чужой и холодный. Он словно воздвиг между нами стену…

Некоторое время мы стояли, молча глядя друг на друга, а потом ты заговорил.

– Вот деньги, с врачом я договорился, завтра едешь в больницу. Отвезти не смогу, у меня дела, но обратно встречу. Если поедешь утром, ночевать будешь уже дома, – ты протянул мне конверт. – Хорошо, что я вовремя приехал, срок еще маленький, все будет нормально. Пойдем, выпьем кофе и поговорим. – Ты попытался взять меня за руку, но я выдернула свою и отпрянула в сторону. Конверт упал на землю, деньги рассыпались по асфальту, ты наклонился подобрать их, а я помчалась прочь. От тебя, от этой ситуации, от денег, от всего. Мчалась, не разбирая дороги и не глядя по сторонам…

Визг тормозов услышала словно сквозь вату и даже не поняла, что произошло, как наступила спасительная тьма…

В больнице пролежала почти два месяца… Особых повреждений не было, только сильные ушибы и сотрясение мозга, но случилось самое страшное – ребенок. Доктор сказал, сильный стресс вызвал выкидыш. Организм не справился…

Летний фокстрот

В одну реку дважды нельзя ступить,

Нет назад возврата – только вперед,

Это сложно понять, и нельзя забыть:

Рассыпавшийся искрами небосвод…

Что мне делать и дальше жить как?

Сердце словно кто ножом полоснул,

Ласковым не будь и не смотри так,

Снова я в глазах твоих утону…

В кольце рук твоих пропаду,

Никуда не смогу уйти…

Ты на радость иль на беду

Снова встретился на пути…

«Что со мной происходит? Почему ты так на меня действуешь? Чем привораживаешь? Горе мое и счастье, боль моя и радость – откуда ты такой взялся на мою голову?» – она приподнялась в постели и смотрела на спящего рядом мужчину, потом, словно не в силах больше сдерживаться, легонько дунула на его макушку, провела пальчиком по пробившейся за ночь щетине, прижалась ближе и поцеловала в основание шеи, потершись носом...

Они были знакомы целую вечность, и это позволяло быть друг с другом достаточно откровенными – выслушивать проблемы, давать советы. Именно она когда-то учила его завязывать галстук и объясняла, что девушкам порой стоит уступить, не спрашивая, почему у них случаются внезапные перепады настроения, а он выбирал для нее платье на выпускной, советовал, какой подарок подойдет тому или иному поклоннику, выслушивал ее слезы и жалобы, и даже однажды дал в нос слишком навязчивому кавалеру.

Он был для нее старшим братом и другом, наперсником маленьких девичьих тайн и мерилом хорошего вкуса, а она – она могла позвонить его пассиям, которых строгие мамы не подзывали к телефону на мужской голос, выбрать букет цветов, косметику или шарфик в подарок его очередной девушке.

И никто не думал, что однажды между ними вспыхнет искра. Искра, разгоревшаяся в пламя, сжигающее на своем пути все, даже их самих.

Через какое-то время пламя поутихло, страсти улеглись. Она смогла в общественных местах смотреть на него спокойно и ровно, сдерживая желание каждую минуту прикоснуться, обнять, поцеловать, прижаться. Он тоже перестал заводиться с полоборота, как мальчишка, стоило ей облизать с губы пенку от капучино или слизнуть с пальца выдавившийся из круассана крем.

Это на людях, но едва они оставались наедине, искра вспыхивала с новой силой, и пожар невозможно было унять ничем...

Сколько раз, лежа ночами без сна, она думала о нем, об их таком волшебном, потрясающем единении, боясь спугнуть свое счастье, страшась и волнуясь от того, что все слишком хорошо и идеально, похоже на сказку. Так просто не бывает в жизни – даже в книгах и кино герои ссорятся, мирятся, приходит злая разлучница или случаются природные катаклизмы – в общем, обязательно происходит что-то, нарушающее идиллию, проверяющее любящую пару на крепость чувств.

Она словно ждала и подспудно желала этого – такой проверки, как будто боялась чего-то или не доверяла ему, а вероятнее всего – самой себе. Странно, глупо, нелепо, но… смотря на знакомые пары, видя, как они периодически ругаются с криками, битьем посуды, уходом к маме или даже отъездом в другой город, слыша рассказы подруг, о том, как сладко бывает примирение, она почему-то тоже хотела этого – буйной ссоры и сладостного примирения.

Как говорится – бойтесь своих желаний, они имеют свойство исполняться…

Ему нашептали – она тебе неверна, у нее есть другой, а ты так, для престижа – красивый, богатый, удачливый… Сначала он не хотел верить, и не поверил бы, но неожиданно увидел, как она повязывала другому галстук, а тот поцеловал ее пальцы…

Увидел, поверил и… отошел …гордый.

И ей нашептали – знаете, как это бывает – чужое счастье, тем более такое открытое, огромное, оно всегда вызывает зависть… И она не хотела верить, но увидела, как он подвозил другую, и та поцеловала его, выпорхнув из машины. Увидела, поверила и сбежала …трусиха.

И ни один из них не пожелал сделать первый шаг, да просто спросить, сказать. Попросить прощения. Это так трудно – сказать «прости», особенно если не чувствуешь себя виноватым…

– Знаешь, малыш, я думаю, нам лучше пожить отдельно.

– П-почему?

– Потому что… так будет проще для нас обоих, проще и лучше, и вообще я не готов сейчас говорить на эту тему, иначе наговорю много лишнего…

– Да? Хорошо, тогда я скажу, ты прав, поживем отдельно, только не временно, а насовсем…

Она тогда бросила трубку, а он не перезвонил, хотя куда было звонить, если она отключила телефон, а потом и симку сменила. Выкорчевывала с корнем и ругала себя последними словами, что поверила, думала, надеялась, привязалась. Впрочем, привязалась она к нему уже давно, и вот этого не хватало больше всего – не с кем было посоветоваться, рассказать, спросить, пошутить. Хотя, что она себя обманывала – ей не хватало его самого. И душными ночами наступившего лета она частенько плакала в подушку, просыпаясь от ярких снов, в которых они страстно ласкали друг друга.

Услышав гудок отбоя, он не стал перезванивать, хотя в ушах так и стоял ее голос – надрывный, нереальный, ненастоящий. Когда же все-таки набрал ее номер, металлический женский голос сказал, что абонент вне зоны доступа. Он позвонил еще пару раз, то же самое. Через пару дней снова набрал ей и услышал – «этот номер не обслуживается».

Потом он думал, что повел себя как мальчишка – глупый, гордый мальчишка. Надо было поехать к ней, поговорить. В конце концов, он старше, умнее, и он мужчина. В голове периодически всплывала фраза из Маленького принца «Мы в ответе за тех, кого приручаем», но он загонял ее как можно глубже, чтоб не мешала. Он снова начал курить, и часто, выходя ночами на балкон, смотрел на звезды, вспоминая, как рассказывал ей про Туманность Андромеды или они вместе искали Созвездие Водолея, и она смешно запрокидывала голову, приоткрывала губы (она всегда так делала, когда на чем-то сосредотачивалась), и он тут же целовал ее. Их поцелуи, объятья, жаркий шепот порой чудились ему во тьме ночи… А иногда на улице ему казалось, что он видит ее, но девушка оборачивалась – это был кто-то другой…

Осенний блюз

Давай попробуем себя отпустить,

Выйти из порочного круга,

Все былые обиды забыть

И попытаться понять друг друга.

Давай попробуем вернуть прежний драйв,

Когда молчание было говорящим,

А общение – помнишь, какой это кайф?

И наши чувства, удивительно настоящие.

Давай попробуем друг друга любить,

Сгорая от страсти в обоюдном желании,

Стоило расстаться, чтобы понять и простить –

Большое видится на расстоянии…

Она шла по улице, стараясь высоко держать голову и прямо – спину. Каблуки звонко стучали по мокрому асфальту. Она была благодарна осени за этот мелкий дождик, с которым смешивались слезы, текущие по ее лицу, становясь незаметными для окружающих.

Она уходила. От любимого человека. Гордо и молча, не оборачиваясь. И никто не должен был знать, что творится у нее внутри, как хочется закричать от боли, ударить кулаком по ближайшему дереву, прыгнуть в обжигающе-холодное море, чтобы выплеснуть все и хоть немного прийти в себя.

Это необходимо, потому что дома ждут родители, которые ни о чем не должны догадаться…

И она гуляла – по мокрым осенним улицам, по усыпанным листвой дрожкам парка под озябшими голыми деревьями, по вымощенной булыжником набережной под пронизывающим холодным ветром, который, казалось, пробирал до костей, забираясь под расклешенное пальто и короткую юбочку. Она шла, не чувствуя ни холода, ни ветра, ни дождя, ничего не чувствуя…

Родители уже спали, поэтому даже не пришлось объясняться, а утром она убежала на работу, где ее, по счастью, загрузили так, что не было времени не только думать о чем-то постороннем, но даже выпить чашку кофе.

Прошел месяц. Она жила, словно на автомате – ходила на работу, в магазины, готовила еду, улыбалась маме, слушая рассказ про очередные сериальные страсти. И только ночью оживала, во снах рядом с любимым. Он ей просто снился, всегда. Радостный, улыбающийся, добрый и ласковый, и она просыпалась с улыбкой. Ей не хватало именно его улыбки, ласковых прикосновений, губ, рук. Она была очень тактильна, и прикосновения и объятия значили много.

По утрам она неважно себя чувствовала – от перенапряжения, нервов, хронического недосыпа. Часто кружилась голова, но у нее была дистония, да еще и осень, к тому же это все казалось такой ерундой…

В конце ноября совсем похолодало, и зарядили дожди. Утром на работу она вставала с трудом и только после обеда немного приходила в себя. Слабость и головокружение начинали раздражать, и едва не упав в обморок в Торговом центре, она все-таки решила пойти к врачу.

Добрый пожилой доктор радостно посоветовал сходить в аптеку и купить тест на беременность. Его слова повергли ее в легкий шок, ведь она же пила таблетки, поэтому такой исход событий совершенно в расчет не принимала…

Доктор оказался прав, а гинеколог на осмотре огорошила и сроком – больше двенадцати недель. Правда, потом, посмотрев на ее ошеломленное лицо, сказала, что в принципе, может написать поменьше и выдать направление.

– Направление? Куда? – все еще переваривая новость, она плохо соображала, что говорит врач.

– На аборт, конечно, милочка, – докторица смотрела на нее, как на сумасшедшую. – Вы молодая, не замужем, зачем оно вам?

– Нееет, – она так яростно замотала головой, что чуть не потеряла сознание от головокружения, – спасибо, нет, не надо. – Подхватив вещи, вылетела из кабинета, словно боясь, что врач догонит и насильно отправит в больницу. Отдышалась только на улице. Села на лавочку и задумалась…

С одной стороны, она была рада, что любовь продолжится в маленьком создании, что уже жило внутри, в ребенке, который – она в этом была уверена – будет похож на него… На него… В этом и была вся загвоздка… Он наверняка не ожидал, не планировал и, скорее всего, не хотел бы этого малыша. Получается, она его подставляет, пусть не нарочно, но факт остается фактом.

Сказать – он почувствует себя связанным, обманутым, обязанным заботиться о ней и малыше, а этого она не хотела. Это ее ребенок, и она сама о нем позаботится. Конечно, скрывать тоже было не здорово, и она понимала это, но позвонить и сообщить ему новость так и не смогла.

Пришло другое решение – уехать. Фирма, в которой она работала, как раз открывала филиал в другом городе, и там нужны были сотрудники. Условия предлагали очень хорошие, даже обеспечивали жильем.

Родители переезжать отказались, но брат неожиданно поддержал это решение, и она уехала.

Ее сын появился на свет ранней весной, и в самом деле был очень похож на отца – тот же цвет глаз, римский нос, волевой подбородок, и такой же упрямый характер.

***

Он стоял под мелкоморосящим дождем и смотрел ей вслед. Она уходила с прямой спиной и гордо поднятой головой. От него. Совсем. Он сам так решил, потому считал, что на одном желании отношений не построишь, хотя он все еще хотел ее – до одури, до умопомрачения, до дрожи в пальцах, которые он сейчас сжимал в кулаки… Догнать, обнять, впиться губами в холодные губы, стереть с лицо дождь и слезинки – он точно знал, что она плачет – схватить на руки, донести до машины, обнимать, целовать, слушать, как она шепчет его имя… Нет, он этого не сделает. Он просто проводит ее взглядом и уйдет. Так будет лучше и правильнее. Он боялся ее сломать, но еще больше страшился сломаться сам…

Дождавшись, пока она скроется за поворотом аллеи, он повернулся и пошел в другую сторону, купил в киоске пачку сигарет и зажигалку. Остановился, прикуривая… С наслаждением затянулся.

Как давно он бросил курить? Пять лет назад… и вот снова потянулся за сигаретой…

Работа, работа, работа… Последние пару месяцев он жил только работой, стараясь не думать о ней и не хотеть. И в общем, оно получалось, почти…

Les есlats de miroir (Осколки зеркала)

Почему осколки? Потому что это зарисовки чьих-то судеб, небольшие как по объему, так и по событиям, словно кусочек чьей-то жизни, увиденный в осколок зеркала.

Ты

В любимом хочется растворяться,

Не по капле, а сразу и целиком,

Улыбаясь, навстречу бежать, смеяться,

По теплым лужам шлепая босиком.

Обнимать, выласкивать, целовать жадно,

Гореть, не сгорая в пожаре страсти,

Без него не то чтобы прохладно,

Просто мира разваливается на части…

…Когда любишь, хочется сделать все для любимого. Хочется, чтобы ему было хорошо и легко с тобой. Не держать и не дергать, а просто быть рядом, причем как бы и не очень выделяясь, но так, чтобы он сам хотел быть с тобой. Хочется раствориться в нем, исполнять его желания для тебя легко и радостно. И его радость становится твоей, потому что по любви, потому что хочется жертвовать. Хочется измениться, чтобы ем было легко с тобой. Не прогнуться, не сломаться, а именно измениться…

И, как ни странно, это получается, потому что – по любви.

Ты перестаешь думать о себе, и все эгоистичные проявления растворяются и уходят, откуда-то берутся силы сделать то, что раньше казалось просто невозможным, ты учишься подчиняться и слушаться, и это получается, потому что – по любви. И тебе хорошо. Просто удивительно хорошо. Ты летаешь, как на крыльях, и все получается, все удается. Ты понимаешь его с полуслова, с полувзгляда. И он понимает тебя.

Вы все время проводите вместе, и только расставшись и разъехавшись по домам, по нескольку часов разговариваете по телефону, пока его мама не выдергивает провод из розетки, потому что надо спать – утром вставать на работу. Ты живешь одна, и тебе некому запретить говорить по телефону хоть всю ночь…

Да, вы уже не юные, и в жизни каждого были влюбленности и разочарования, но когда он тебя целует, ощущение такое, что это первый поцелуй в твоей жизни, словно раньше ничего и никого не было. Ты счастлива. Ты ждешь и надеешься, потому что готова с этим человеком быть всегда, но…

Он решает иначе. Воспитанный в семье, где родители все время ссорились и ругались, он считает, что ничего хорошего своим детям дать не сможет. Ситуация у твоих – не лучше. Вы оба – дети своего времени – детский сад, летний лагерь, родители – поздно вечером и иногда – по выходным, совершенно вымотанные работой и какой-то общей неустроенностью жизни, поэтому он считает, что вы не сможете создать нормальную семью. И уходит… В монастырь…

А ты начинаешь умирать. Не сразу, постепенно, потому что полтора года – до самого пострига – он каждую неделю приезжает к тебе. Ты кормишь его обедом, стираешь его вещи, а потом гладишь их утюгом, чтобы высохли – ему же уходить. Вы в обнимку сидите на диване, и ты рассказываешь ему все свои новости и проблемы, а он дает советы, которые очень помогают.

Ты ходишь в его свитере, заплетаешь косы, как ему нравится, ночью спишь в его футболке, пьешь чай из его любимой кружки, с друзьями говоришь о нем. И самое главное – все время чувствуешь его присутствие, мысленно говоришь с ним, потому что несмотря ни на что – он с тобой.

А однажды ночью в твоей квартире звонит телефон, но ты устала, болеешь, и пока соображаешь, что это телефон, просыпаешься, встаешь и берешь трубку, на том конце ее вешают. Ты слышишь только гудки…

На следующий день общий знакомый сообщает, что утром твоего любимого постригли в монахи.

И ты понимаешь, что это звонил он – попрощаться? Попросить прощения? Вернуться? – ты никогда об этом не узнаешь, потому что не спросишь, а сам он не скажет…

Больше года ты умираешь – обостряются все имеющиеся болячки – просто потому, что тебе не хочется с ними бороться. Ты лежишь и смотришь в потолок и видишь его глаза. Ты уезжаешь на время в другой город, просто потому, что в твоем городе и в твоем доме все напоминает о нем, но в какой-то момент словно что-то щелкает внутри, и ты начинаешь выздоравливать, вдруг осознав, что таким поведением ты губишь свою любовь. Ведь она все равно с тобой, она – в твоем сердце и в твоей душе. А он – просто очень далеко, но то чудо, которое он сотворил с тобой своей любовью – оно остается с тобой.

И эта любовь помогает тебе жить дальше. Она – внутри тебя, в твоем сердце, она помогает тебе жить и радоваться, поддерживает и заставляет держаться на плаву. Ты часто ловишь себя на том, что спрашиваешь у него одобрения своим поступкам, на многое смотришь его глазами, но грусть, которая возникает при мысли об этом – легкая, не разрушающая…

Когда любишь, хочется раствориться в любимом, хочется жертвовать, и от этого – легко и радостно, потому что «любовь никогда не престает»…

***

Но жизнь не стоит на месте. Все подруги давно обзавелись семьями, друзья, с которыми ты проводишь время в теплой компании, потом едут по домам – а ты возвращаешься одна, в пустую квартиру. Холодную и темную. Холодную потому что там тебя никто не ждет.

И однажды теплым весенним утром ты просыпаешься с желанием жить. Не выживать, а жить дальше. Твое сердце открывается если не для новой любви, то хотя бы для дружеской привязанности, ласки и тепла. И появляется человек, который готов дарить тебе это – ласку, тепло, радость и …любовь.

Ты позволяешь ему себя любить, постепенно отогреваясь, но все равно старая любовь живет в твоем сердце. Ты иногда достаешь ее оттуда и тихо сидишь, мысленно перебирая картинки-воспоминания. Недолго, но тебе это необходимо, как глоток воздуха. Потом ты живешь дальше… Проходит время, рождаются дети – мальчик и девочка… Ты любишь их, радуешься им, благодарна их отцу… И постепенно в твоем сердце рождается любовь к нему. Новая любовь, другая… Ты никогда не забудешь того, ушедшего, он все равно будет жить в твоем сердце, где-то очень-очень глубоко, просто в нем поселится еще одна любовь – к твоему мужу, отцу твоих детей, человеку, который любит тебя…

Я и Он

Если любишь, забудь свое я,

Эгоизм и ревность выброси,

Растворись в другом, его любя,

И тогда все-все сможешь вынести

Не держи, не дергай, просто люби,

Не души, дай жить и дышать,

А уйдет, отпусти, тихо лишь позови,

И имей терпение ждать…

Я постоянно его ревновала. Жутко. До дрожи. Нет, не то что боялась, что он мне изменяет – этого не было. Каждую ночь – и не только ночь – он доказывал, что любит и хочет только меня. Я это знала, понимала, чувствовала и все равно – ревновала. Его внимание, свободное время. Он нужен мне был целиком – без остатка, весь и полностью. Я хотела, чтобы он был моим и только моим.

Сначала ему это нравилось, но в какой-то момент я почувствовала неприятие ситуации, усталость… Мне бы отпустить или хоть чуть ослабить, но в слепом эгоизме понимание это пришло поздно. Слишком…

Нет, все не рухнуло в одночасье, хотя, наверное, так было бы легче, и до меня дошло бы быстрее. И тогда, вероятно, можно было бы что-то исправить…

Все было постепенно и очень медленно. Сначала он попросил реже звонить ему на работу, потом стал задерживаться и уходить на дружеские мужские посиделки, куда меня с собой не брал, потом перестал дарить мне цветы и милые безделушки – просто так, без повода, потом я почувствовала, что и желание его охладело. Это тоже случилось не вдруг и не сразу – постепенно, медленно, но тем не менее, это произошло.

И однажды вечером он не пришел ночевать. Остался у мамы, сказал, что хочет немного побыть один… Мне бы одуматься, отступить, подождать и помолчать, но я с тупой настойчивостью идиота звонила ему ежедневно, что-то спрашивала, рассказывала, говорила ласковые слова, давая понять, что скучаю, не понимая, что это раздражает его еще больше.

В тот раз он вернулся – то ли по излишней порядочности, то ли из жалости – и какое-то время все было вроде, как раньше, так казалось мне… Но это была иллюзия. Хотя, одумайся я тогда, начни играть вторую скрипку в его жизни, все еще можно было бы склеить, но только умные учатся на чужих ошибках… Я всегда училась на своих, да и училась ли…

Когда поняла, что он ушел, меня словно не стало. Просто щелкнул выключатель, и пропал свет, но даже тогда не сразу поняла, что натворила, и как это можно поправить, если еще можно. Я продолжала звонить и писать, ныть, умолять, просить и дергать, и в конце концов он просто перестал реагировать – не брал трубку, не отвечал на смс и электронку, хорошо хоть не сменил номер…

Понимание пришло неожиданно. Умирая от одиночества и тоски, я включила какой-то фильм, и вдруг увидела свою ситуацию, себя – со стороны – свою ревность, эгоизм, желание получить человека в личное пользование… Я наблюдала за героиней, видела, как она не оставляла своему мужчине ни капли свободы, и понимала, что сама вела себя точно так же. Да, я любила его – для себя, он был нужен мне, и мне с ним было хорошо – я, мне, мое – все время думала только о себе, и даже, когда он ушел, чтобы побыть одному, не услышала его, не поняла и не приняла… И вот теперь – расплачивалась за свой эгоизм и глупую ревность…

Я проревела почти всю ночь, а утром – уехала. К подруге в другой город.

Прожив у нее месяц, вернулась домой, снова вышла на работу, и жизнь даже постепенно начала возвращаться в свою колею.

Он не звонил, не появлялся, я тоже… Лишь иногда через общих знакомых узнавала, что у него все хорошо, и он по-прежнему один, не веря, что это продлится долго, и одновременно надеясь на что-то.

Перед очередным праздником буквально била себя по рукам, чтобы не написать или не позвонить, потому что очень хотелось, но я понимала, что наши желания могут не совпасть, поэтому ждала. Тихо и молча.

Он поздравил меня с Новым годом. Спокойно и отстраненно. Просто поздравил. Как рукой прикоснулся. Слегка. Я ответила так же. Без «люблю, целую, скучаю». Словно прикоснувшись в ответ. Очень-очень осторожно.

Через пару недель он написала снова. Поговорили. Вроде ни о чем. И я первая закруглила разговор, испугавшись, что меня снова слишком много.

14 февраля он прислал Валентинку. Добрую и радостную. Я написала ответную.

Через некоторое время мы снова стали общаться. Сначала очень осторожно и как бы дозировано, потом – больше и теснее, роднее, ласковее.

23 февраля я поздравила его с праздником, а 8 марта утром в мою дверь позвонили…

Накинув халат и плохо соображая спросонья – накануне на работе был корпоратив – пошла открывать. Даже не спросив, кто там и не посмотрев в глазок, распахнула дверь…

– Поздравляю, – он стоял с букетом белых тюльпанов и смотрел на меня, слегка улыбаясь.

– Спасибо, неожиданно и … приятно, – я взяла цветы и спрятала в них лицо, потом слегка отступила и тихо позвала, – заходи.

Он помедлил немного на пороге, словно решая сложную задачу, потом вошел и закрыл за собой дверь…

Тюльпаны были поставлены в вазу лишь спустя пару часов…

Они

Она позволяла себя любить,

А он был этому рад…

Он мог все сделать, понять, решить

За один ее ласковый взгляд.

Он мог, казалось горы свернуть,

Только б попросила сама,

Но устал и ушел, его вернуть

Сможет ли она…

Он любил дарить ей без повода цветы и всякие мелкие безделушки, вставать раньше и приносить ей кофе в постель, нежно пробуждая ее от сна своими поцелуями (по своей совиности она с вечера не могла рано уснуть, а утром – рано проснуться). Ему нравилось, когда она, мягкая со сна, тянулась к нему, подставляя губы для поцелуя, потом, не открывая глаз, осторожно, чтобы не обжечься, делала глоток кофе и улыбалась – ему. Он любил ее улыбки, ее глаза, еще подернутые поволокой ночных сновидений, ее пальчики, нежно гладившие отросшую за ночь щетину на его подбородке (ей нравилась его легкая небритость), ее волосы, каскадом падавшие на его лицо, когда она наклонялась к нему, ее всю – иногда капризную и упрямую, не по делу плачущую и радостно смеющуюся, ласковую и страстную, кокетливую и томную, дразнящую и милую, порой выводящую его из себя, в общем – ее, а она позволяла себя любить…

И однажды что-то сломалось в нем. Он почувствовал себя обездоленным, а может быть просто устал, стараясь прошибить стену лбом.

Постепенно они стали отдаляться друг от друга – сначала он перестал приносить ей кофе по утрам, потом исчезли цветы без повода и милые безделушки, потом он стал задерживаться на работе, а приходя домой, все больше молчал, потому что вдруг оказалось, что говорить – не о чем. У них совершенно разные интересы…

Казалось, их ничего больше не связывает, только общий быт и постель, хотя и этого уже почти не было…

Прошло несколько месяцев, он все сильнее отдалялся от нее…

И как-то поздним осенним вечером возвращясь домой, вдруг поднял голову и увидел ее. Она стояла у окна и смотрела вдаль. Словно ждала его возвращения.

Он поднялся по лестнице и тихо вошел в квартиру, открыв дверь своим ключом, но она все равно услышала и вышла в коридор.

Они стояли и молча смотрели друг на друга…

Неожиданно она словно качнулась к нему и обняла, прижалась, поцеловала куда-то в шею и тихо прошептала: «Прости, я была неправа. Давай попробуем все начать с начала.»

Он обнял ее в ответ, прикоснулся губами к волосам, а сердце затопила волна нежности.

Как долго он ждал этого, и как хорошо, что она все-таки успела…

***

Он по прежнему нежно будит ее по утрам, дарит просто так цветы и милые безделушки, говорит ласковые слова. Ему все так же нравится ее смех, и он с радостью потакает ее капризам, потому что он любит ее. А она, она тоже делает ему маленькие подарочки без повода, старается не слишком капризничать и смирять свой непростой характер, потому что она тоже любит – его…

Ты и Я

Осень – пора листопада,

Ягод, грибов и дождей,

И ничего мне не надо,

Кроме улыбки твоей.

Осенью все умирает,

Кажется, даже любовь…

Тихо листва опадает,

Слышится шорох шагов.

Словно в замедленном вальсе

Падают листья, кружась…

Ты, уходя, возвращайся,

Я все равно буду ждать.

Ты смотришь холодным взглядом, словно куда-то сквозь меня.

Мой первый и единственный мужчина. Любимый? Конечно. Желанный? Безусловно. Только, кажется, я поняла это слишком поздно… Или все-таки не слишком?

Моя вина в том, что за своими глупыми страхами, переживаниями и эгоизмом я не смогла понять тебя, и теперь между нами – стена изнедопонимания, ошибок и обид. Смогу ли я что-то сделать, чтобы вернуть нас? Не знаю…

Ты кажешься мне потерянным и разбитым, и я чувствую в этом свою вину. Хочу помочь тебе, только не знаю, как…

Я очень хочу вернуть тебе тебя. Даже если мне придется тебя отпустить. Моя любовь все равно останется при мне. И я уже никогда не стану прежней. Ты больше не будешь мне просто другом. Познав тебя однажды как мужчину, единственного и любимого, таким я и сохраню тебя в своем сердце. И отпущу. Отпущу, чтобы ты стал самим собой.

Иди, любовь моя. Я благодарна тебе за все.

Если ты позовешь меня, я приду. Как бы далеко это ни было, я найду тебя и приду, откликнусь на твой зов.

Если придешь, приму. Приходи. Двери моего дома и мое сердце открыты для тебя.

Скажешь подождать – дождусь, сколько бы времени ты ни попросил.

Ты нужен мне как воздух, потому что просто нечем дышать.

Как пространство и время, потому что без тебя их просто нет.

Как моя жизнь, потому что я полностью растворилась в тебе.

Но все это не важно, потому что главное – ты.

Я хочу вернуть тебе тебя, даже если для этого нам надо расстаться.

Я отпускаю тебя, любовь моя, потому что люблю.

Я буду счастлива твоим счастьем и рада твоей радостью.

Я знаю, если нам суждено быть вместе, так оно и будет.

Я верю в это и люблю тебя. Иди…

***

Отхожу немного назад, сжимая в кулаки руки, больно врезаясь ногтями в ладони, потому что ужасно хочется прикоснуться, обнять, поцеловать, а этого нельзя делать, потому что тогда не смогу отпустить… Это больно, по живому, но… так нужно, нам обоим, чтобы сохранить себя и, может быть… нашу любовь…

Поворачиваюсь на каблуках и ухожу. Медленно. С прямой спиной и высоко поднятой головой… Отпусти, и вернется, если суждено… Я отпускаю…

***

Ты появился в нашем доме, когда я была ребенком. Мы переехали в твой город, подружились наши родители, и ты стал часто бывать у нас. Я приняла тебя как старшего брата и друга. И ты всегда оправдывал это звание. Был терпелив и отзывчив, покрывал мои шалости и хранил маленькие тайны, мазал зеленкой разбитые коленки и учил драться, помогал с уроками и высмеивал мои романтические мечты. Но ты делал это так по-доброму, что я не обижалась.

А потом ты уехал учиться, а когда вернулся на каникулы, я тебя не узнала. Ты стал таким взрослым и красивым, что я… влюбилась. Может быть даже, не отдавая себе в этом отчета. Каждая девочка лет в 14–15 переживает такое. Мечты, томления, какие-то неясные желания, и все это – по отношению к кому-то. Некоторые влюбляются в актеров, певцов, музыкантов, в общем, в знаменитостей. Для меня таким человеком стал ты. Но ты уже тогда не таки открытым и слегка отчужденным. И чем дальше, тем больше.

Когда ты вернулся совсем, мне показалось, что ты стал совсем чужим. Нет, ты мило поздоровался и был ко мне как обычно, добр и ласков, но ты стал иным, я это почувствовала и спряталась, испугавшись.

Мы снова стали просто друзьями. Тем более что и я выросла, поступила в колледж, и студенческая жизнь завертела-закружила. Я влюблялась в однокурсников, всегда, правда, почему-то не в тех, переживала бурные романы, которые кончались такими же бурными слезами. И ты утешал меня. Был наперсником моих тайн и моей большой жилеткой, самым близким другом.

Я вернулась домой и окунулась в привычную городскую жизнь. Днем работа, вечером – прогулки с друзьями, посиделки в ночных клубах, танцы, кавалеры. Ты тоже работал, причем, работал на износ. Впрочем, я частенько видела тебя с девушками, но ни одна из них долго не задерживалась, и похоже, не оставляла заметного следа в твоей жизни.

Ты был спокоен и невозмутим, словно одетый в какую-то броню, и мне иногда хотелось встряхнуть тебя, пробить эту корку, заставить тебя сбросить маску. Не знаю, зачем мне это было нужно, может быть, я все-таки была все еще влюблена в тебя. Где-то там глубоко, в тайнике моего сердца…

***

Был обычный день, мы возвращались с какой-то вечеринки, на которой в меня словно бесенок вселился. Весь вечер я пыталась задеть тебя, словно бросала вызов. Флиртовала, пила, даже пыталась курить, зная, что тебе это не нравится. Ты только бросал на меня взгляды, не предвещавшие ничего хорошего, но молчал.

И вот, мы едем домой. Молча. Отчужденно. В зеркало заднего вида ловлю твой взгляд. Он кажется мне каким-то необычным. Или, скорее, обычным, но из той, другой жизни, когда ты еще был без маски… Может быть, мне это только показалось, но вдруг захотелось извиниться за свое дурацкое поведение и помириться.

– Не сердись на меня за сегодняшний вечер, сама не знаю, что на меня нашло.

Ты киваешь, и становится легче. Начинается самый обычный разговор, и вроде бы – все как всегда, но что-то неуловимо изменилось. Что? Не знаю…

Ты провожаешь меня и входишь следом. В прихожей тихо и темно, только горит маленькая лампа, отбрасывая неясные тени на стены. Ощущение, что сейчас что-то случится. И оно почти случается – мы смотрим друг на друга, ты наклоняешься ко мне. Близко-близко. Смотришь на мои губы. Я тону в твоих глазах, тянусь к тебе, замирая от предчувствия, и задеваю рукой какую-то безделушку на столике у зеркала. Она с грохотом падает и разбивается. Мы отскакиваем друг от друга, как ошпаренные, и я убегаю к себе.

Мы

Идеальное утро – это утро с любимым человеком

Запах кофе и корицы,

Твои нежные ладони –

Мне наверно это снится,

Вот проснусь, и пусто в доме.

Нет, не сон, ты настоящий,

Тут в одном сидишь халате…

Пахнет сдобою хрустящей

От подноса на кровати.

Аромат французской булки

И вишневого варенья

Прогоняет в закоулки

Все ночные сновиденья.

Твои ласки, губ касанье,

Теплый луч скользит по коже…

Я смотрю и улыбаюсь,

Ты в ответ смеешься тоже.

…На траве роса от солнца

Заискрилась перламутром,

Зазвенели птичьи трели –

Наступило наше утро…

Луч солнца пробивается в окно сквозь неплотно задернутые шторы, скользит по твоему лицу, но я знаю, как ты не любишь, когда оно вот так – в глаза, а потому ставлю ладошку, прикрывая тебя от солнца.

Глажу твое лицо, легонько целуя глаза, провожу рукой по слегка отросшей щетине – она колет подушечки пальцев, и мне приятно это ощущение.

Не открывая глаз, притягиваешь меня к себе, обнимая.

Нежное касание губ, ласка рук, трепет ресниц и шепот: «Доброе утро, малыш».

«Доброе утро», оно и в самом деле доброе – ласковое и нежное, обжигающее и страстное, отдающее и принимающее, с легким шорохом, тихим шепотом, сбившемся дыханием, стонами и всхлипами, именем, произнесенном на резком выдохе, оно рассыпается разноцветным бисером всех цветов радуги.

Потягиваясь, как кошка, выскальзываю из постели, и, надев твою футболку, иду варить кофе. Тебе черный, мне со сливками. Тосты, масло, сыр, немного джема для меня, клубника.

Возвращаюсь с подносом в спальню и, поставив его на кровать, забираюсь туда же.

"Интересно, почему кофе из твоей чашки вкуснее моего, хотя обычно я не пью черный? Почему ягода, съеденная пополам, гораздо слаще?" ...Мне нравится кормить тебя тостами и при этом невзначай укусить твой палец, протягивающий мне клубнику.

В какой-то момент твоя рука чуть дольше задерживается на моих губах, я прижимаюсь к ней щекой, поднос с посудой отставляется в сторону, футболка летит на пол, твои руки и губы блуждают по моему телу, я обнимаю тебя за плечи, выгибаясь навстречу, стараясь прижаться как можно ближе…

Снова взлет куда-то к небесам и медленное возвращение к действительности…

Теплые струи душа, намыленная губка в моей руке, поцелуи, объятия, радостный смех, бисеринки воды на твоем лице и капелька мыльной пены, которую ты снимаешь пальцем с моего носа…

А дальше – проза жизни, потому что надо, наконец, одеться и заниматься делами. Утро кончилось…

Он и Она

Поезд, перрон, вокзал...

Двое сидят в купе.

«Кто ты? – тихо сказал,

– как я скучал по тебе».

«Словно всю жизнь ждала

Я тебя, милый мой.

Кончилась ночи мгла,

Мы вернулись домой».

Выросли сыновья,

Замуж отдали дочь…

Двое ушли в туман,

Двое вернулись в ночь...

Счастливо доживать

Будут с другими жизнь...

Что уж тут горевать?

Дом не построить на лжи...

Они ехали в одном купе, так случайно получилось, но иногда в нашу жизнь вмешивается странная дама по имени Судьба... Он заметил ее еще около вагона, увидел и не мог отвести взгляда. Она улыбнулась – и тоже потерялась в его глазах.

А потом он уступил ей нижнюю полку, что, впрочем, было абсолютно не нужно – всю ночь они просидели в вагоне-ресторане, держась за руки над остывшими стаканами с чаем, и все говорили, говорили, говорили... обо всем и ни о чем.

Он начинал, она подхватывала, казалось, знали друг друга всю жизнь и понимали с полуслова. Утром поезд пришел на ее станцию, они вышли вместе, хотя в том городе, куда она направлялась, ее ждал муж, а там, откуда он уехал, его ждала жена... но это было словно в той, иной жизни, а теперь начиналась новая, где они – вместе...

Двадцать лет они были счастливы, воспитали двоих детей, но, неожиданно, а это всегда бывает неожиданно, расстались и... вернулись обратно – туда, откуда пришли в тот поезд и то купе, что свело их вместе, – она к первому мужу, он – к бывшей жене.

Почему так случилось – не знаю, но жизнь и судьба порой преподносят нам неразрешимые загадки и очень странные сюрпризы, а любовь бывает слепа...

Она

Она черный кофе любила,

Он пил виски со льдом.

Он ушел, и она забыла,

Не вспоминает о нем.

Это на людях, а ночами,

Когда не видит ее никто,

Она в подушку плачет отчаянно

И спит, накрывшись его пальто.

Она не любила вечера. Поздние. Когда приходилось возвращаться в пустой холодный дом. Она не хотела возвращаться, периодически оставаясь ночевать у друзей, создавая иллюзию чьего-то присутствия в своей жизни. Но это была только иллюзия. Она очень сильно привязывалась к людям, и когда те неожиданно исчезали из ее жизни – не важно, мужчины или подруги – больно переживала эту утрату. Переживала внутри, стараясь никому этого не показывать и ни с кем не делиться.

В общении она была всегда приветлива и радостна, и многие любили ее именно за это – за легкость, жизнерадостность, хорошее настроение, умение поддержать в трудную минуту, и когда однажды на корпоративной вечеринке выпив чуть больше обычного, она в курилке разревелась в голос и, размазывая тушь по лицу, путая слова и мешая все в кучу, она рассказала о наболевшем, девочки просто растерялись.

Она казалась всегда такой благополучной, уверенной в себе, а тут… Они принялись ее утешать и успокаивать, а она все никак не могла остановиться, словно река, прорвавшая плотину и вырвавшаяся наконец на волю.

Выговорившись и немного успокоившись, она умылась и попыталась надеть на лицо привычную маску – почему-то не вышло. Не смогла…

Так и поехала домой, ощущая себя чуть ли не голой.

И вот такая безоружно-беззащитная вдруг поймала на себе взгляд. Мужской, но не раздевающий и оценивающий, а добрый и ласковый. Она посмотрела в карие с какими-то крапинками глаза и утонула в них, пропала. Сразу и бесповоротно…

Мужчина показался удивительно родным и близким. Они совпали практические по всем параметрам, и им было потрясающе хорошо вместе.

Несколько месяцев.

А потом он пропал. Неожиданно и как-то сразу. Ушел и не вернулся. Перестал отвечать на звонки и смс. Обрубил все контакты.

И она опять надела маску – «у-меня-все-прекрасно», хотя в этот раз больно было – не передать как. Едва придя домой, она начинала реветь и не могла остановиться. Спала в его рубашках и футболках и не хотела просыпаться, потому что во снах она была с ним. Потом – не желала засыпать, поскольку ощущения снов были слишком явными, и она просто боялась сойти с ума.

Все делала машинально – ходила на работу, общалась с подругами и родными, не жила – существовала, и очень хотела, чтобы он вернулся. Не могла поверить, что все кончилось, слишком как-то неожиданным и непонятным был его уход. Ни слова, ни звука. Просто ушел утром и не вернулся.

Она даже ходила к гадалке, и та сказала, что все будет хорошо. Вот она и надеялась на это «хорошо», ждала и верила.

Наступила зима. Снежная, холодная и вьюжная. Приближался Новый год, который она не хотела праздновать, боясь, что в кругу друзей снова не выдержит и разревется, снимет свою маску, и не желая этого.

В последних числах декабря ей позвонил незнакомый мужской голос с приветом от Него и просьбой приехать. Продиктовав адрес, абонент отключился. Она перезвонила, но металлический женский голос сообщил, что телефон выключен или находится вне зоны действия сети.

Адрес был каким-то странным. Дом в пригороде. И без номера квартиры. Она собралась и поехала, движимая скорее любопытством.

Вот и нужная улица. Старинная усадьба за чугунными воротами. И табличка: «Клиническая больница №…»

Она вошла в ворота и поднялась на крыльцо. Сердце забилось от страха и недоброго предчувствия. С трудом заставила себя войти и назвать сидевшей у входа медсестре его имя и фамилию.

– А, этот, с амнезией. Идемте, я вас провожу. Он только недавно пришел в себя, но даже имени своего не помнит, зато назвал ваше имя и номер телефона.

Она прошла за девушкой в палату и увидела его.

Такого родного и такого чужого. Только глаза остались прежними – карими с какими-то крапинками. И как в день знакомства, она снова утонула в них. Полностью и безоглядно.

– Здравствуй, родной. Я пришла. Мы снова вместе. Теперь все будет хорошо. Я знаю…