Лифт

***

Маша не могла понять, каким образом за неполных два месяца жизнь её перевернулась с ног на голову. Вернее, понять-то она могла, но поверить в возможность такого, скажи ей кто-то об этом раньше, было весьма трудно.

Ей исполнилось двадцать четыре. И все эти двадцать четыре года имели достаточно чёткую логику развития — школа с золотой медалью, институт с красным дипломом, три месяца паники перед тем, как всё же найти более-менее приличную работу, где можно было набраться реального опыта, оказавшегося весьма отличным от той теории, которую ей преподавали в вузе. Потом знакомство с Павлом…

Павел-то и перетянул её сюда, в солидную строительную компанию, где Маша смогла проявить все самые лучшие свои достоинства как юрист. Теперь у неё имелся свой кабинет, постоянный прямой контакт с шефом, Сергеем Андреевичем, удобный график и солидная, по сравнению с предыдущей работой, зарплата. Павла такой расклад немножко смущал. Он, разумеется, никак внешне этого не проявлял, но Маша видела, что с некоторых пор он стал чувствовать себя как бы не в своей тарелке. И это было понятно. Во-первых, он был первоклассным специалистом по программному обеспечению лифтов и офисной электронной коммуникации в целом. Таких спецов по всей стране имелось человек десять, и все они прекрасно знали друг друга. Во-вторых, у него не было отдельного кабинета — вместе с другими программистами Павел ютился в угловом офисе десять на десять, на двенадцатом этаже с видом на унылую, закатанную в асфальт парковку. И в-третьих, и это самое главное, уже четвёртый его проект отклоняли из-за чрезмерной инновативности, технологической сложности и вероятных финансовых рисков. Для Павла-то никаких сложностей в его изобретениях не было — всё просто, элементарно, максимально эффективно и… В общем, если нужно было выбирать между перспективным (но новым) и старым (но понятным и давно зарекомендовавшим себя на рынке), то выбор неизменно падал в пользу второго. Его сослуживцы, — они же и конкуренты — с которыми Павел делил офис, одним пальцем, между ланчами и перепиской с друзьями, накидывали нехитрый программный код, изменяя ради иллюзии чего-то свеженького несколько строчек — и преспокойненько получали премиальные за отлично и в заданный срок выполненную работу. А Павел оставался без премии, без хорошего настроения и, главное, без понимания, которое для него, может, было даже важнее денег.

Денег им с Машей более чем хватало. У Павла и без премий оклад был в полтора раза выше Машиного. На его деньги они и жили последние три года перед тем, как расстаться. Да… Это-то расставание и стало поворотным моментом в жизни Маши. С каждым новым отклонённым проектом Павел всё больше мрачнел и погружался в себя. Маша не смогла долго выдерживать эту его отстранённость и спровоцировала на откровенный разговор. Оказалось, что Павел решил уйти из компании и уже месяц как подыскивал себе новую работу. Но даже в самом лучшем из вариантов получалось, что он терял в зарплате почти пятьдесят процентов. Фирмы с хорошими зарплатами были ничем не лучше той, из которой Павел собирался уйти — они тоже не дали бы хода его идеям. А те конторы, которые пошли бы на риск, не могли позволить себе поначалу высоких зарплат. Они с Машей прикинули — и выходило, что ту квартиру, которую три года уже снимали, они в случае увольнения Павла потянуть не смогут. А Маша успела уже привыкнуть к комфорту, да и начинать что-то с нуля ей жуть как не хотелось. В голове у неё успел нарисоваться скоростной лифт, который уносил на самые верхние этажи компании. Маша была девушкой амбициозной, и для подобных амбиций имелись у неё реальные основания. А тут такой поворот! Вероятность того, что её социальный лифт вдруг зависнет, не пройдя и половины пути, и медленно начнёт движение обратно к первому этажу, никак не устраивала поверившую в скорый успех Машу.

— Ты пойми, Маш, — говорил Павел, — рано или поздно нервы у меня всё равно сдадут. Меня словно привязали наручниками к батарее и держат на голодном пайке́, в то время как все нормальные люди свободны и развиваются в правильном направлении. Придёт день — и я психану. Уйду со скандалом. А ты знаешь Андреича — он человек мелочный и мстительный, потом палки станет совать в колёса, всем потенциальным работодателям нажужжит, что я в своём деле некомпетентен. И ведь прислушаются к нему! И не потому что поверят его словам, а просто не захотят связываться с влиятельным человеком.

— Ты преувеличиваешь, — возражала ему Маша. — Нормальный чел. Ты поговори с ним, объясни свои цели, убеди, что твои идеи выведут компанию на новый уровень. Мне кажется, он в состоянии всё правильно понять.

— Что?! — Павел посмотрел на свою подругу так, будто усомнился в её здравом рассудке. — Ты это сейчас серьёзно? Ты полагаешь, что я не пытался этого делать? И думаешь, я от обиды наговариваю на босса?

Маша почувствовала, что, наверное, сказала и правда что-то очень глупое. Но она ведь действительно считала Сергея Андреевича вполне вменяемым человеком. По крайней мере, с ней он вёл себя адекватно, всегда хвалил, если на то были реальные основания, и мягко указывал на ошибки, когда она их время от времени допускала. Маша знала, что многие считают шефа именно таким, каким обрисовал его Павел. Но внутренне она всегда с этим не соглашалась. А шеф как будто читал её мысли и с каждым днём становился к Маше всё более внимательнее и снисходительнее. Некоторым даже начинало казаться, что между ними намечается какая-то более тесная связь, выходящая за рамки служебной.

— Ну потерпи ты ещё немножко, — постаралась сменить тему Маша. — Накопим на своё жильё и тогда решим вопрос с твоей перспективой. Да, жизнь, может быть, и несправедлива. Наверное, то, что ты можешь, сделало бы фирму успешней. Но иногда стабильность бывает важней успеха. Паш. Не хочу я сейчас париться по поводу переезда. Это столько нервов. Я очень тебя прошу, ну давай ещё пару годиков оставим всё как есть. А потом решим.

***

После того, как Маша согласилась стать женой Сергея, жизнь вокруг будто ускорилась в полтора раза. Сергей явно спешил со свадьбой. Уставшая от постоянных сомнений, Маша однажды не утерпела и прямо спросила жениха о причинах такой спешки.

— Малыш, — ответил тот, снисходительно улыбнувшись и погладив её по плечу, — ну ты же знаешь о состоянии моего отца.

— Не знаю, — помотала головой Маша. — Я знаю о слухах, которые блуждают по офисам, но ты мне никогда не рассказывал о здоровье Андрея Георгиевича.

— Неужели? — наигранно удивился Сергей. — Хм… Отец нездоров. Очень нездоров. До такой степени, что вбил себе в голову, будто жить ему осталось месяц или максимум два.

— Вбил? А это не так? Что говорят врачи?

— Да не важно, малыш, что говорят все эти шарлатаны. Их нанял совет директоров. Крутятся вокруг папы, словно мухи, закармливая его микстурами. Он ещё и нас с тобой переживёт. Но поскольку он вбил себе в голову идею своей скорой кончины, то торопит меня со свадьбой. Хочет присутствовать на ней, пока ещё в состоянии. Хочет быть уверенным в том, что единственное его дитя счастливо и окружено заботой волшебного существа по имени Маша. Ты ему очень нравишься.

Очередная порция лести подействовала на Машу, как успокоительное. Да вроде объяснение Сергея выглядело логичным. Чего это она напрягается постоянно не по делу? Надо взять себя в руки. К чёрту сомнения!

Но сомнение снова вернулось через минуту, когда Сергей, глотнув из пузатого бокала текилы, закурил и тихо произнёс:

— Послушай… Надеюсь, ты сможешь правильно меня понять. — Он немного закашлялся от волнения, сделал паузу и, посмотрев на Машу показавшимся ей чужим взглядом, неторопливо продолжил: — Не думаю, что тебя удивит моё желание заключить брачный договор.

— Это само собой, — сказала Маша. Она и в самом деле не сомневалась в том, что так и должно быть. Не мог Сергей рисковать делом всей жизни, если их брак вдруг по какой-то причине окажется не таким крепким.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — продолжил Сергей. — Но дело в том, что отцу эта идея не кажется такой логичной.

— Он против договора?

— Да. Как это ни странно. Я, честно говоря, не очень понимаю причину его неприязни относительно этого пункта. Но пришлось пообещать, что никаких контрактов между тобой и мной не будет. Разумеется, мы подпишем все необходимые по договору документы. Но об этом ни в коем случае не должен узнать отец. Понимаешь?

— Понимаю.

Хотя Маша и сказала так, на самом деле она опять стала терять эту спасительную нить здравого смысла и спокойствия, за которую смогла было ухватиться. Что за странное желание Андрея Георгиевича? Зачем? Уж на кого-кого, а на романтика этот матёрый бизнесмен походил меньше всего. Наверняка скрывались за всем этим какие-то подводные камни, о которых Маша узнает в самую последнюю очередь, если вообще ей это когда-то позволят. Или Сергей просто придумал это, и тогда всё запутывается ещё больше.

Маше не у кого было спросить совета. Единственным близким человеком был для неё когда-то лишь Павел. Познакомились они с ним ещё в детстве, оказавшись в одном детдоме. Маша была девочкой хрупкой, чересчур эмоциональной и с характером. А таких всегда хотелось сломать. И её пытались ломать, и это почти получилось. Почти… Потому что рядом с ней вдруг вырос из ниоткуда Павел. В детстве он был довольно крупным мальчиком и к тому же сообразительным не по годам. Такое сочетание качеств позволило ему иметь солидный авторитет в детдомовской среде. Чем так покорила его Маша, для неё навсегда осталось загадкой. Павел на её вопрос по этому поводу всегда отвечал одно и то же:

— Маленькая моя, я влюбился в тебя с самого первого взгляда и не мог поступить иначе.

Долгих три года Павел опекал Машу, пока его не усыновила одинокая семья из Воронежа. Но он успел обучить девочку всем необходимым для выживания в этой среде навыкам, познакомил с нужными людьми, научил более-менее предугадывать поступки других. Последнее у Маши получалось хуже всего, она почти всегда ошибалась. Но и того, чему она сумела научиться, с лихвой хватило, чтобы достойно держаться и не позволять себя обижать, а потом с золотой медалью окончить школу и выйти во взрослую жизнь с полной уверенностью в том, что отныне ей всё по плечу. О её детдомовском прошлом мало кто знал из знакомых. Не любила она вспоминать те времена, и уж тем более нисколечко не гордилась тем, что смогла выбраться наверх оттуда, откуда для большинства выхода никакого не существует. Да, было неимоверно сложно, иногда до такой степени, что хотелось на всё плюнуть, опустить руки, пуститься во все тяжкие и поплыть по течению, надеясь на чудо. Но она выстояла, смогла удержать равновесие и не сбиться с намеченного пути.

В следующий раз они встретились с Павлом в то время, когда Маша училась на последнем курсе юридического. Павел уверял её в том, что их встреча была случайной, но Маша подозревала, что не просто так он переехал из Воронежа на Дальний Восток. Отношения их довольно быстро переросли во взаимную влюблённость, они даже всерьёз стали задумываться о свадьбе. Но случилось то, что случилось… Может быть, Маше подсознательно не хотелось, чтобы Павел продолжал её опекать, чтобы он перестал быть «старшим братом» в их новом союзе, хотелось показать ему, что и сама она способна позаботиться и о себе, и о нём… Но то, чему она так и не научилась в детдоме, продолжало оставаться камнем преткновения в её жизни: она не понимала, чего на самом деле хотят от неё люди. Её эмоциональность всегда брала верх над всем остальным, будь то логика действий, обязательства или рациональный расчёт.