Лись и Гусь

Лиса встречает Гуся

Его зовут Семен Гусаров, но все друзья и близкие называют — Гусь. Ему семнадцать и самое главное в жизни — сдать ЕГЭ, чтобы набрать баллы для поступления в аэрокосмический. Ничто не отвлекает Гуся — Сему от учебы, ни капризы младшего брата, ни частые скандалы родителей, которые, кажется, разводятся. Но однажды в их классе появляется Лись. Новая девочка, рыжая, смешливая и не от мира сего. Ей плевать на оценки, и ее зовут Лиза Звездная. Вот только звезды их класса совсем не рады Лисе-Звезде.

1. Лиса встречает Гуся

Гусь привык к своему строгому распорядку: школа, репетиторы, задачи, конспекты. Каждый день — полёт по чёткому маршруту: никаких отклонений, только высота, только цель. Даже когда дома гремели крики, а младший брат цеплялся за рукав с дурацкими вопросами, он просто глубже зарывался в учебники.

Но в тот понедельник всё пошло наперекосяк. Новая девочка ворвалась в класс, как метеор — рыжая, в растянутом свитере с какими-то звёздами, смеялась слишком громко и села за парту рядом с Гусем, хотя свободных мест было полно.

- Лиза Звездная, — представилась она, будто это должно было что-то объяснить. Он кивнул вежливо и тут же уткнулся в тетрадь. Но Лись, кажется, не понимала намёков.

- О, Гусь! — прошептала она, тыча пальцем в его фамилию в учебнике. - Прямо как в сказке. Ты, значит, важная птица?

- Нет, — буркнул он, не поднимая взгляда.

- А я — лиса. Понимаешь, какая ирония? - Она засмеялась, и от этого смеха у него ёкнуло под ложечкой.

Он не понимал. Не хотел понимать. У него был график, план, ЕГЭ. А Лись, кажется, жила в каком-то своём космосе, где правила — это скучные звёзды, на которые можно не смотреть. Но самое страшное — он начал смотреть не на звезды, а на нее.

Она почти всегда улыбалась. Опаздывая на урок или выпивая в столовке невкусный и слишком сладкий чай на хлорированной воде из-под крана. Хихикала у доски, доказывая теоремы, и едва сдерживала смех, получая оценки — не важно, пятерки или двойки. Впрочем, двоек у Лися почти не было, равно как и пятерок. Чаще хорошо или удовлетворительно. Зачем она вообще пошла в десятый? Училась бы себе в лицее на какого-нибудь делопроизводителя или бухгалтера. Но нет, Лиза Звездная заканчивала одиннадцатый физико-математический класс.

Гусь не понимал. Она могла опоздать на контрольную, влететь в класс с растрёпанными рыжими волосами и, не моргнув глазом, заявить: «Извините, наблюдала за воронами — они сегодня особенно драматично каркали». И учителя, скрипя зубами, разрешали ей сесть. Она пила эту отвратительную столовскую воду, залпом, морщась, но всё равно улыбалась — будто даже в этом находила что-то смешное.

А её ответы у доски! Лись выводила мелом формулы, бормотала что-то про «ну, тут вроде бы так», и когда её поправляли, не краснела от стыда, а смеялась: «Ой, точно! Ну ладно, зато красиво звучало».

И оценки… Твёрдые четвёрки, редкие тройки, изредка — пятёрки, которые она принимала с тем же равнодушием, будто ей подсунули не журнал, а случайную газету.

- Зачем ты здесь? — не выдержал он как-то на перемене, когда она, сидя на подоконнике, доедала бутерброд.

- В смысле? - Лись удивлённо приподняла бровь.

- В физмате. Ты же… - Он запнулся, не зная, как сформулировать. -Ты же не учишься. Ты же не стараешься. Ты же не… как все.

- А, — она поняла без слов и ухмыльнулась. - А что, по-твоему, тут только будущие лауреаты Нобелевки должны сидеть?

- Ну, хотя бы те, кому это надо.

- Мне надо, — пожала она плечами.

- Тебе надо? — он не скрывал скепсиса.

- Да. Просто не так, как тебе, — она допила чай, скривилась, но улыбка не исчезла. А потом вдруг спросила:

- Гусь, а ты когда-нибудь просто так на звёзды смотрел? Не чтобы рассчитать траекторию. А просто… потому что они красивые?

Он не ответил. Но в тот вечер, возвращаясь от репетитора, впервые за долгое время поднял голову к небу.

А потом ее обидели. Прямо у него на глазах. Девчонки из их класса, те, для которых математический — шанс найти будущего Билла Гейтса или Цукерберга и удачно выскочить замуж за начинающего миллионера.

*

*

Лись никогда не красилась. И судя по прическе расчесывалась пальцами как гребенкой, да и то в темноте. Ее рыжие волосы жили своей жизнью, лезли в глаза и даже норовили пощекотать шею Гуся во время уроков. В тот день…

В тот день он проходил по коридору мимо женского туалета и услышал плач. Тихий, но не жалобный, а точно не решивший — обернуться ему ревом истерики или стать истеричным смехом?

Гусь замер. Это точно была Звездная! Он никогда не слышал, чтобы Лись плакала. Даже когда она падала с велосипеда, разбивая колени в кровь, или когда учительница при всех назвала её «безответственной ветреницей» — она только стискивала зубы в той своей странной улыбке и шутила. Но сейчас за дверью туалета слышалось что-то другое. Он толкнул дверь. Лись сидела на подоконнике, поджав колени, её рыжие волосы — обычно такие непослушные — были мокрыми и липли к щекам. На полу валялась разбитая пудра, а по зеркалу кто-то размазал губную помаду, выведя кривое: «ФРИК». Из кабинок вышли Настя и Вика — те самые, что мечтали о «своём Цукерберге». Настя ещё держала в руках пульверизатор с водой.

- Ой, Гусь, — фальшиво удивилась Вика. - А ты чего тут?

Он не ответил. Взгляд его метнулся к Лись. Она вытерла лицо рукавом, и на секунду её глаза — обычно такие смешливые — стали пустыми. Но потом она резко вдохнула, подбородок задрожал, и…

- Эх, — Лись хрипло рассмеялась. - А я думала, они хотя бы «инопланетянку» напишут. «Фрик» — это банально, да, девочки?

Настя нахмурилась.

- Ты совсем…

- Всё, хватит, — перебил Гусь. Голос прозвучал тише, чем он ожидал, но твёрже, чем привык.

- Ой, защитник нашёлся, — фыркнула Вика.

Он шагнул вперёд, поднял с пола рюкзак Лись и протянул ей:

- Пойдём.

Лись посмотрела на него, потом на девочек, снова на него — и вдруг сорвалась с подоконника, как будто её подбросило пружиной.

- Ага, пошли! — крикнула она слишком громко, хватая рюкзак. - Тут пахнет тухлятиной и фальшью. Она выскочила в коридор, Гусь — за ней.

- Эй! — донеслось вслед, — она тебе ещё всю твою учёбу испортит, умник!

Лись шла быстро, почти бежала. Он догнал её у выхода во двор.

- Ты… — он не знал, что сказать. «Ты как?» — глупо. «Зачем они так?» — ещё глупее.

- Ладно, — Лись резко обернулась. Глаза её блестели, но слёз не было, — не надо этого.

- Чего?

- Этого, — она сделала жест, будто ловила что-то в воздухе, —ты сейчас будешь меня жалеть или спрашивать, почему я не дала сдачи. А мне это не надо.

- Я не…

- Да ладно, Гусь, — она вдруг ухмыльнулась, но улыбка была кривой, — ты же всегда так: всё по правилам, всё по плану. А тут вдруг — бац! и геройство. Не вписывается в твой график.

Он стиснул зубы:

- Мне просто…

- Что?

- Не всё равно, — вырвалось у него.

Лись замерла. Потом медленно выдохнула, и вдруг её плечи опустились.

- Чёрт, — прошептала она, — вот это ты нечестно.

Она села на скамейку, запрокинула голову к небу. Гусь сел рядом.

- Ладно, — сказала Лись через минуту, — спасибо. Но только давай без разборок, а?

Он кивнул. А потом она достала из кармана смятую шоколадку, разломила пополам и протянула ему:

- Держи. Вчера у вороны отбила.

И Сема вдруг понял, что это её способ сказать: «Всё в порядке».

Он взял шоколад. Пробормотал:

- Спасибо.

- Не за что, — Лись улыбнулась по-настоящему, — вообще-то, она с перцем.

Он поперхнулся:

- Что?!

Но она уже смеялась — громко, бесстыдно, как всегда. И почему-то ему стало легче.

- А пойдем…, — он чуть было не сказал «в кино», но вовремя одумался, — в планетарий? Там новая лекция по теории большого взрыва…

Прозвучало глупо, и Гусю захотелось тут же провалиться сквозь землю. Эта рыжая Лиса сейчас его засмеет. Лись и правда улыбнулась и посмотрела на него так же, как на никак не желающую решаться задачу.

- А звездных лис там показывают? — спросила неожиданно серьезным тоном.

- Их тут показывают, — облегченно улыбнулся Гусь и осторожно пихнул ее локтем в бок.

Лись засмеялась — не ехидно, а как-то по-домашнему, будто он только что выдал идеальную шутку:

- Ну, если здесь показывают, — она ткнула пальцем ему в грудь, — то в планетарии точно должны. Ладно, космонавт, вперёд. Только если будет скучно — я буду бросаться в тебя бумажками из трубочки.

Гусь хмыкнул, но внутри ёкнуло. Он вдруг осознал, что только что пригласил её куда-то. Не в библиотеку, не на допзанятия — а туда, где просто… красиво.

- Договорились, — он встал, поправляя рюкзак. – Но, если будешь кидаться — лишу тебя шоколада.

- Жестоко! - Лись схватилась за сердце, но глаза смеялись. - Ладно, ладно, буду паинькой. Они вышли из школы, и вдруг оказалось, что февральский воздух не такой уж колючий, а на небе несмотря на дымку, где-то там всё ещё есть звёзды.

- Эй, Гусь, — Лись внезапно остановилась. - А вдруг теория большого взрыва — это просто чья-то неудачная шутка? Типа, «ой, ребят, сорян, это я в лаборатории колбу уронил».

Он закатил глаза, но не смог сдержать улыбки:

- Тогда нам придётся придумать свою теорию.

- О, — она подняла бровь. - Гусь, да ты романтик.

И они пошли — мимо скучных стен школы, мимо окон, где всё ещё шептались Настя и Вика, мимо всех этих «надо» и «планов» — туда, где даже в самой чёрной пустоте космоса рождаются новые звёзды. А Лись тем временем достала из кармана жвачку и, развернув, сунула ему в рот не спрашивая.

- Чтобы не так страшно было, — пояснила она.

И это сработало.

2. Созвездие Лисички

Они шли в планетарий, и Гусь впервые за долгое время не думал о ЕГЭ. Лись болтала без умолку, тыкала пальцем в вывески и придумывала им новые названия:

- Смотри, «Сбер»! Нет, подожди, это же явно «Логово зеленых пришельцев». А вот аптека -похоже на «Лавку алхимика». Он качал головой, но улыбка предательски ползла к уголкам губ.

В планетарии было темно и тихо. На куполе зажигались звёзды, и голос диктора рассказывал о Большом взрыве, чёрных дырах и тёмной материи. Гусь привычно впитывал информацию, мысленно раскладывая её по полочкам: вот это пригодится для олимпиады, вот это — для экзамена. А Лись…

Лись сидела, запрокинув голову, и смотрела вверх так, будто видела не проекцию, а настоящее небо. Её пальцы слегка двигались, точно она пыталась поймать что-то в воздухе.

- Ты что делаешь? — прошептал он.

- Ловлю нейтрино, — так же тихо ответила она.

- Они же…

- Проходят насквозь, знаю. Но вдруг одно зацепится?

Он фыркнул, но через минуту его рука тоже непроизвольно поднялась, а пальцы случайно задели ее.

*

После лекции они вышли в парк. Зимний дождь хлестал по асфальту, превращая тротуар в чёрное зеркало, в котором сплетались отражения фонарей. Ветер гнал по земле мокрые листья, оставшиеся с осени, а от промозглого холода щипало щёки.

Лись внезапно остановилась под козырьком заброшенного газетного киоска и начала рыться в рюкзаке, рассыпая по мокрому тротуару карандаши и зажимы для бумаг.

— Э-э-э… Ты что-то потеряла? — Гусь наклонился, подбирая разлетевшиеся вещи.

— Почти! — Она торжествующе выдернула из груды тетрадей смятый лист и размашисто встряхнула его, будто это драгоценный клад.

— Вот.

Это была старая звёздная карта — потрёпанная, с пометками шариковой ручкой и потускневшими от времени линиями. Лись развернула её прямо под дождём, прикрывая ладонью от капель.

— Смотри, — она ткнула пальцем в маленькое созвездие Лисички, и её глаза сверкнули в полутьме. — Это я. Ну, потому что… лиса. А ты где?

Гусь машинально соотнес масштаб, мысленно провел линию по карте и без раздумий указал на Лебедя — из-за фамилии.

— О, — Лись прищурилась, притворно-серьёзная, — значит, мы соседи.

Она измерила расстояние между точками пальцами, растягивая мокрую бумагу:

— Всего… пара световых лет.

— Это десять с половиной триллионов километров, — автоматически поправил он, но тут же пожалел о педантичности.

— Ну и что? — Она вдруг сложила карту, сунула ему в руку и крепко сжала его пальцы вокруг неё.

— Держи. На всякий случай.

— Зачем? — растерялся он.

— Чтобы не заблудился, — Лись фыркнула, и в её голосе прозвучала тёплая насмешка. Затем она резко рванула вперёд, прямо под ливень, оставив его стоять под навесом.

— Догоняй, космонавт! Они бежали по мокрому асфальту, поскальзываясь на ещё не растаявшем льду, и Гусь, к собственному удивлению, смеялся — громко, как не смеялся уже давно. Карта в его руке промокла, но созвездие Лисички всё ещё можно было разглядеть сквозь расплывающиеся чернила.

А дома, когда он осторожно разгладил её на столе, обнаружил на обороте мелкие каракули, выведенные явно второпях: «Если потеряешься — кричи громче. Я рядом. Я услышу». Его ждал учебник, раскрытый на теме «Кинематика».

Гусь сел за стол, взял ручку… И вдруг отложил её, подошёл к окну и посмотрел вверх. Там, сквозь световой шум города, едва виднелись звёзды. Он улыбнулся. Завтра. Завтра он снова будет учиться. Но сегодня… Сегодня он просто смотрел, а где-то в небе, за тучами и дождём, светилось созвездие Лисички.

*

На следующий день Гусь пришёл в школу с картой в рюкзаке. Он аккуратно высушил её утюгом через тряпку, но буквы на обороте всё равно расплылись, превратив «Я услышу» в загадочное «Я у… шу». Каждая размытая чернильная линия казалась ему теперь символом — словно сама судьба оставила недоговоренность, которую предстояло разгадать.

Лись, как всегда, опоздала. Влетела в класс на третьем уроке, с мокрыми волосами, синяком под глазом и запахом дождя, впитавшимся в рыжие пряди.

- Что с тобой? — прошептал Гусь, когда она плюхнулась рядом.

- Врезалась в дверь, — бодро ответила Лись.

- В какую дверь?

- В свою. Ну, знаешь, такая деревянная, с ручкой.

Он пристально посмотрел на синяк — фиолетовый, свежий, будто её кто-то ударил. Но Лись уже отвернулась, доставая тетрадь с потрёпанными уголками. Пальцы в ожогах от паяльника нервно постукивали по обложке.

Гусь хотел расспросить дальше, но учительница по физике вызвала его к доске.

- Гусаров, выводите уравнение движения.

Гусь автоматически встал, но мысли путались. Вчерашний дождь, звёзды, смех Лись — всё это мешало сосредоточиться.

- Э-э… — он замер с мелом в руке.

- Ой, — раздался шёпот Насти с первой парты, — наш гений тоже может тупить.

Лись вдруг кашлянула так громко, что все вздрогнули.

- Кхм-кхм, — она прикрыла рот рукой, но Гусь разглядел, как её пальцы сложились в фигуру со средним пальцем, направленным в сторону Анастасии.

Учительница вздохнула:

- Звездная, вам мешает горло? Может, выйдете?

- Нет-нет, — Лись улыбнулась, — просто подавилась несправедливостью.

Класс захихикал. Гусь, воспользовавшись моментом, быстро вывел формулу.

- Молодец, — кивнула учительница, — но в следующий раз — без подсказок.

Лись подмигнула ему, когда он садился, и её колено на секунду коснулось его — лёгкое, тёплое, как случайное признание.

А после уроков они вышли вместе, не сговариваясь, и шли до остановки, то и дело поглядывая друг на друга и улыбаясь. Точно зная что-то общее для двоих — что-то, что не требовало слов.

- Спасибо, — сказал Гусь, когда приехал Лизин автобус.

- За что?

- За… — он махнул рукой, чувствуя, что краснеет, —за то, что ты есть.

Лись фыркнула:

- Всё-таки ты— романтик.

- Это не романтика! — стал пунцовым. - Это… физика.

*

*

В субботу Гусь водил младшего брата в торговый центр — мать и отец с утра ругались, и шестилетний Артём цеплялся за его руку, как за единственную опору.

- Семё-ё-ён, — ныл мальчишка, — купи мороженку!

- Позже, — буркнул Гусь, отвлеченно листая сообщения в телефоне. Лись не отвечала третий день, странно молчала даже на уроках. И тут он услышал ее голос. Громкий. Резкий. Рядом.

- Не хочу об этом разговаривать!

Гусь резко поднял голову. В кафе через атриум Лись размахивала руками, а перед ней сидел мужчина в дорогом пальто — отец, судя по сходству черт и таким же рыжим волосам.

- Лиза, хватит истерик. Мы должны поговорить о твоем будущем, как взрослые люди, — холодно сказал он.

- Истерик?! - Лись засмеялась, но смех ее резал по нервам, как попавшая под ботинок стекольная крошка.

- Ты пропал на полгода, а теперь явился, потому что твоя новая тёлка тебе надоела, и решил поиграть в отца?!

Артём дёрнул Гуся за рукав:

- Ой, смотри, там твоя рыжая девчонка!

Гусь покраснел, но шагнул вперёд — и тут же почувствовал, как брат цепляется за него сильнее:

- Сёма, я уста-а-ал, купи мороженку?

Лись тем временем стукнула стаканом с водой об стол прямо перед отцом. Брызги попали на его кашемировое пальто. Мужчина раздраженно взял со стола салфетки и принялся вытираться:

- У меня есть связи в университете…, — продолжил отец, но девушка резко вскочила:

- Хватит! Я ухожу.

- Лиза!

Она развернулась и выбежала из кафе — прямо к Гусю. Увидев его, замерла, часто моргая. Глаза — красные от невыплаканных слез, но сухие от возмущения.

- О! Привет, космонавт.

- Лись… — он растерянно посмотрел на брата, потом на неё.

- Все в порядке, — она махнула рукой, — развлекай мелкого. И ушла, оставив после себя запах апельсиновой жвачки.

Лись уже отошла метров на десять, когда Гусь, не думая, вырвал руку из цепкой хватки брата.

— Подожди!

Она обернулась. Казалось, вот-вот скажет что-то резкое — но вместо этого вдруг улыбнулась. Не задорно, как обычно, а устало, точно через силу.

— Не волнуйся, космонавт. Лисы быстрые, проблемы не догонят. - И, не дожидаясь ответа, исчезла в толпе.

Гусь остался стоять, Артём дёрнул его за пояс:

— Купишь мороженку?

— Да, — глухо ответил старший брат. — Куплю.

Но в голове звучало только одно: «Она снова убегает, а я никак не могу её догнать».

Артём потянул за руку:

- Почему она плачет?

- Не знаю, — пробормотал Гусь, глядя вслед Звездной.

А потом достал телефон и написал: «Если потеряешься — кричи громче. Я рядом. Я услышу». Но ответа не было.

В понедельник Лись пришла в школу с новым синяком — на этот раз на запястье.

- Опять дверь? — спросил Гусь.

- Нет, — она ухмыльнулась, — в этот раз стена.

И отвернулась. Следы на руке повторяли отпечаток пальцев.

*

Лись никогда не приглашала Гуся к себе домой. Он видел его лишь однажды — мельком, когда провожал её после планетария. Старая пятиэтажка с облупленной штукатуркой, трещиной на фасаде и балконами, заваленными хламом. Но после той встречи в торговом центре, после её ссоры с отцом, он не мог не прийти.

Дверь открыла мать. Высокая, подтянутая женщина в строгой блузке, с усталыми глазами и собранными в тугой пучок волосами.

- Вы кто? — голос ровный, но какой-то металлический, словно принадлежащий не человеку, а андроиду.

- Я одноклассник Лись. Лизаветы.

Женщина скользнула взглядом по его рюкзаку, рукам, лицу, будто сканируя.

- Она в своей комнате. Только не шумите — я работаю. Годовые отчеты.

Коридор был чистым, почти стерильным. На стенах дипломы в рамках: благодарности за работу, свидетельства о повышении квалификации, награды лучшего в профессии и только одно фото -молодая женщина в свадебном платье, рядом мужчина в строгом костюме. Тот самый, из кафе. Только на фото родители Лись улыбались, а эта квартира, кажется, давно забыла, что такое улыбки и смех.

Комната Лись оказалась складом мертвой техники. Старые радиоприемники, разобранные телевизоры, платы компьютеров 90-х. На столе — паяльник, куча микросхем, и среди всего этого — маленький телескоп, собранный из подручных деталей. Лись сидела на табурете, скрестив ноги, и что-то паяла. На голове старые наушники, из которых шипели помехи.

- Привет, космонавт, — сказала не оборачиваясь.

- Ты не отвечала.

- Занята была.

Она сняла наушники, и тогда он увидел — на её запястье красный след, будто от чьих-то пальцев. Из кухни донесся резкий звук — мать что-то бросила в раковину.

- Опять? — тихо спросил Гусь.

Лись пожала плечами:

- Она не злая. Просто не понимает.

- Чего?

- Что я не хочу быть как она. Да и отец снова исчез на полгода, а я – «его копия», такая же «ненадежная вертихвостка». Вот и получаю «по заслугам».

В дверь постучали:

- Лиза, ужин.

- Я не голодна.

- Опять этот хлам! — мать вошла резко, запнувшись о старый радиомодуль, лежащий на полу, — я же велела тебе прибраться!

- Мама, это для проекта!

- Какого проекта?! - её голос не повышался, но становился острее, — ты тратишь время на эти ерунду вместо того, чтобы думать о будущем!

- Это моё будущее!

Мать пнула радиомодуль, и он ударился об стену:

- Твое будущее — это в лучшем случае трояк по ЕГЭ, с которым ты никуда не поступишь. Зря разрешила тебе идти в десятый. Сейчас бы заканчивала второй курс техникума, а через год смогла бы работать бухгалтером. А так – только время тратишь и мои нервы.

Лись встала. Руки дрожали:

- Уйди.

Женщина замерла, потом резко выдохнула:

- Ужин на столе.

И вышла. Гусь поднял с пола оторванный провод, проводя пальцами по оголённым жилам:

- Она…

- Не понимает, — Лись села обратно, будто ничего не произошло. но теперь её взгляд был стеклянным, невидящим.

3. Письма с краю Вселенной

Через неделю Лись исчезла. Утром на её парте лежала только потрепанная тетрадь по астрономии с торчащей из нее желтой закладкой. Гусь украдкой раскрыл на отмеченной странице — там, между формулами радиоволн, было написано: «Ищи на частоте 433 МГц».

Гусь нажал кнопку включения с ощущением, что нарушает какой-то важный закон — либо физики, либо собственной жизни.

- ...Приём, — голос Лись хрипел из динамика, смешиваясь с помехами.

- Ты где? — выпалил он, забыв про все приличия.

- В зоне нестабильного приёма, — она рассмеялась. - Родители решили, что мне «нужна атмосфера покоя», чтобы осознать важное в жизни. То есть глухая деревня у тёти. Даже мобильник не ловит. Но я тут кое-что нашла...

В эфире что-то щёлкнуло.

- ...старый радиотелескоп в сарае! Он еле работает, но я настроила его на... — помехи поглотили её слова.

- Что?

- ...как там наша звёздная карта, Гусь? Ещё не потерял?

Он сжал в кулаке смятый листок:

- Нет.

- Отлично. Значит, связь держится.

И вдруг эфир прорезал чистый звук — будто кто-то провёл пальцем по краю хрустального бокала.

- Слышишь? — прошептала Лись, — это пульсар. Самый настоящий.

Гусь закрыл глаза. Где-то за тысячу километров рыжая девочка ловила голос мёртвой звезды, чтобы передать ему.

- Я... — он запнулся.

- Не благодари, — её голос снова начал тонуть в шумах. - Просто помни, что даже... Шшшшш ...даже если не видно... Ш-ш-ш-ш... мы всё равно соседи...

Тишина. Радиоволны смолкли, оставив после себя лишь потрескивание пустого эфира. Гусь не сразу опустил рацию — пальцы вцепились в корпус так, что побелели суставы. Он представлял её: сидящую в сарае среди паутины и ржавых труб, с наушниками, прижатыми к ушам, а за окном — кромешную тьму деревенской ночи, такую густую, что даже звёзды кажутся ближе, чем в городе.

Он достал телефон и набрал сообщение, хотя знал, что оно не дойдёт: «Я на связи. Всегда».

На следующий день Гусаров принёс в школу тетрадь Лись.

На следующий день он принёс в школу тетрадь Лись. И вместо урока, вместо чтения параграфа и решения задач, начал заполнять пустые страницы — расчётами, схемами антенн, картами приёма. «Если нельзя сократить расстояние — надо усилить сигнал», — написал на последней странице. А в четверг на контрольной по математике получил «три» — впервые за одиннадцать лет и… рассмеялся.

Гусь смеялся так громко, что учительница математики сняла очки и удивлённо посмотрела на него.

- Гусаров, вам что-то смешно? — спросила она строго.

- Нет, просто... — он вытер глаза и посмотрел на свою тройку. - Просто я наконец-то понял, что такое кинематика.

- И что же?

- Что иногда нужно замедлиться, чтобы не пролететь мимо главного.

В классе повисла тишина. Потом кто-то хихикнул. Учительница вздохнула, но в уголках её губ дрогнула улыбка.

- Садитесь, Гусаров. В следующий раз попробуйте применить это понимание к решению задач.

После уроков Гусь не пошёл к репетитору. Вместо этого он зашёл в радиомагазин и выложил на прилавок все накопленные деньги.

- Мне нужен самый мощный усилитель сигнала, который у вас есть.

Продавец поднял бровь:

- Для радиолюбительских нужд?

-Нет, — Гусь твёрдо посмотрел ему в глаза, — для межзвёздной связи.

Той же ночью на крыше его дома замигал странный свет. Соседи звонили в милицию, сообщая о НЛО. А Гусь сидел среди сплетения проводов, в наушниках, и слушал космос.

- Лись, если ты меня слышишь... — он говорил в микрофон, зная, что шансы малы, — я нашёл способ усилить сигнал. Теперь между нами всего один световой год.

И вдруг — тихий щелчок в наушниках. Потом шёпот:

- Гусь? Это ты?

Он замер:

- Ты где?

- В сарае. На крыше. В эфире, — её голос то появлялся, то исчезал, — я знала, что ты найдёшь способ.

Они говорили всю ночь. О звёздах. О формулах. О том, что настоящая физика — это не только задачи в учебнике. Что иногда нужно получить тройку, чтобы понять что-то важное.

*

Гусю снилось, будто он парит в космосе.

Невесомость обволакивала, как теплая вода, а вместо сердца стучал какой-то странный прибор — тик-тик-тик, словно счетчик Гейгера, улавливающий радиацию звёзд.

Перед ним проплыла Земля, но не сине-зеленая, а зеркальная. Города сверкали, как кристаллы, реки текли вспять, а на месте его дома зияла пустота.

— Ты потерялся? — раздался голос.

Он обернулся. Лись сидела на обломке метеорита, болтая ногами. На ней был тот самый растянутый свитер со звёздами, но теперь они светились по-настоящему.

— Это не мой мир, — сказал Гусь.

— А чей тогда? — она подплыла ближе, и рыжие волосы распустились в невесомости, как огненная туманность.

Он хотел ответить, но вдруг заметил: у нее нет отражения в зеркальной поверхности планеты.

— Ты же знаешь, где я, — Лись коснулась его лба. — Ищи там, где Лебедь встречается с Лисичкой.

Её пальцы оставили на его коже следы — будто ожоги от холодных звезд.

Гусь проснулся с одним четким воспоминанием:

Как во сне он держал Лись за руку, а в глазах у нее отражались не просто звезды, а целые галактики, и он вдруг понял, что готов заблудиться в них навсегда.

А под утро, когда первые лучи солнца коснулись антенн, Гусь вдруг осознал: он знает, куда лететь.

*

Наутро кухня разразилась скандалом. Мама с каменным лицом готовила завтрак, а отец, не выбирая выражений, орал про то, что главное в жизни — это учеба и перспективы. Что тройка сегодня – это проваленная работа завтра. И что не время думать о девках, когда на носу ЕГЭ. На этих словах на стол лег смятый почтовый конверт, на обороте которого укрывалась хвостом маленькая лиса, нарисованная красной шариковой ручкой.

Гусь больше не слышал криков. Дрожащими пальцами он вскрыл конверт. Внутри лежали: фотография самодельной антенны из вешалки и консервных банок, схема прохождения радиоволн с пометкой «22:00, ионосфера должна пропускать!» и письмо.

4. Рыжая Лиса в Рыбинске

Рыбинск затянуло туманом, плотным и молочным, будто город укутали в вату. По утрам Гусь ставил стаканчик с ростком на подоконник — слабый стебелёк тянулся к серому свету, как антенна к далёкой звезде, а капли конденсата на стекле отсвечивали тусклыми бликами.

- Радиоволны отражаются от слоя F2, — дед тыкал пальцем в потрёпанный справочник, где поля были испещрены его пометками. - В 17:30 будет окно. Попробуй пробиться.

Гусь кивал, но смотрел не на схемы, а на смятую бумажку с координатами деревни Лись. Шестьсот километров на север.

В ту ночь ионосфера вспыхнула.

- Видишь сияние? - Лись кричала в микрофон так, что динамик хрипел.

Гусь прижимал наушник к уху, глядя в чёрное небо. Где-то там, между всполохами радиошума, летели их голоса — закодированные в нулях и единицах.

- Ты... — он сглотнул, — когда возвращаешься в город?

Тишина. Потом шёпот:

- Не знаю. Меня перевели на дистанционку.

Эфир заполнился треском, но сквозь помехи он разобрал последнее:

- Смотри за своим солнцем.

Гусь снял наушники. На подоконнике росток дрожал от сквозняка, а за окном туман медленно поглощал очертания антенны. Он потянулся к стаканчику, поправил его, чтобы стебельку было теплее. Маленькое солнце. Единственное, что связывало их теперь, кроме радиоволн.

*

Лись приехала в первом часу ночи на последнем автобусе с рекламой «Свежая рыба» на борту. В салоне пахло соляркой и мокрым картоном, а единственный пассажир — пожилой рыбак — клевал носом, не обращая внимания на странную девушку с рюкзаком, из которого торчали провода.

До дома деда оставалось два квартала, когда её остановил патруль.

- Девушка, вы не местная? — полицейский светил фонариком в её рюкзак, откуда торчали провода.

- Я - студентка-практикантка! - Лись сунула ему в руки бутылку с мутной жидкостью, — собираю образцы дождевой воды для анализа.

- Посреди ночи? – пока ошеломлённый полицейский рассматривал бутылку с надписью «Ионосферный концентрат», она кинулась в ближайший переулок и припустила со всех ног. Ветер свистел в ушах, а камни под ногами скользили от недавнего дождя. Она бежала, едва касаясь земли, — быстрая рыжая лиса, знающая все тропы.

Гусь открыл дверь на странный стук — три коротких, два длинных. Дед храпел в соседней комнате, а он уже третий час безуспешно пытался поймать сигнал и выйти на связь со Звездной Лисой.

- Ты?! — он не верил глазам. Лись стояла на пороге, вся перепачканная дорожной грязью, с паяльником в одной руке и смятой звёздной картой в другой.

- Приём, космонавт, — она ухмыльнулась. - Твой сигнал бедствия пойман.

- Тебя будут искать!

- Да! – она беззаботно рассмеялась, и в этом смехе было что-то от взрыва сверхновой, — и даже найдут. Я оставила тетке записку с твоим адресом. Но у нас есть почти сутки отладить сигнал! Так что — начинаем?

Гусь взглянул на часы. До рассвета — шесть часов. До того, как её найдут — максимум день. Но сейчас, когда она стояла рядом, пахнущая дождём и свободой, время будто замерло.

— Начинаем, — кивнул он, чувствуя, как стирается грань между мечтой и реальностью.

А за окном антенна тихо скрипела на ветру, ловя далёкие сигналы из космоса.

*

Они забрались на крышу, и Лись раскинула руки к ночному небу. Ее рыжие волосы сливались с ржавыми металлическими конструкциями, будто она была частью этой полуразрушенной станции.

— Смотри! — она ткнула пальцем в разрыв облаков, где вдруг показалась звездочка. — Альфа Лисички!

Гусь не успел ответить — Лись вдруг схватила его за руку и приложила ладонь к холодному металлу антенны.

— Чувствуешь?

Сначала он ощутил только ледяную дрожь железа. Потом — едва уловимое биение. Вибрацию, совпадающую с ритмом его сердца.

— Это...

— Импульсы "Ломоносова", — глаза Звездной блестели в темноте. — Они проходят сквозь нас. Прямо сейчас.

Ее пальцы скользнули по его запястью, находя пульс.

— Твой — 72 удара. И знаешь что? — она прижала его руку к антенне сильнее. — Когда ты слышишь меня в наушниках, наши ритмы синхронизируются.

Гусь замер. Металл под ладонью действительно вибрировал в такт ее словам.

— Это научный факт? — спросил он, уже зная ответ.

Лись рассмеялась:

— Нет. Это факт получше. – Она смотрела в его глаза, а пульс ускорялся, выходя на первую космическую скорость. Гусь присел на край крыши сарая заброшенной метеостанции, разглядывая старую спутниковую тарелку.

- Если мы соберем свой передатчик, — он бросил камешек в ржавый корпус, — то сможем ловить сигналы, которых нет в официальных каталогах, и настроим его на нашу частоту.

Лись, разбирающая рядом старый советский радиоприемник «Волна», подняла голову. Ее пальцы были уже испачканы в машинном масле, а на щеке красовалась черная полоса — видимо, она машинально провела по лицу, забыв о грязных руках:

- Если собрать передатчик на правильной частоте, можно поймать радиоволны из прошлого. Они же никуда не исчезают, просто летят в космос!

- Нет. Я хочу отправить послание в будущее.

Их взгляды встретились.

- Назовем его ANSER — от латинского Anser — «гусь». - Лись вытащила из кармана маркер и с торжествующим видом написала на корпусе приемника кривоватые буквы - А еще это можно расшифровать A New Signal from Earth’s Rebels — «Новый сигнал земных бунтарей».

Гусь усмехнулся:

— Бунтарей?

— Ну да. Кто ещё будет сидеть на крыше в три часа ночи и паять антенну из хлама?

*

В три часа ночи дверь сарая скрипнула. Гусь замер с паяльником в руках. В проёме стоял дед — в старом рабочем халате, выцветшем от времени, с пятнами масла и краски.

- Деда… — начал парень, но мужчина молча поставил на ящик с деталями потертый термос и тарелку с бутербродами — хлеб с толстым слоем масла, сверху пласт колбасы.

- Что паяете? – спросил он, разглядывая Лись, вставляющую в корпус приемника микросхемы от старого компьютера.

5. Чай и шоколад с перцем

Следующий сигнал пришел через двадцать минут: «Высота: 15 342 м. Температура: -56°C» Гусь и Лись сидели кухне, прижавшись плечом к плечу, и слушали треск радиоволн в старой рации.

- Слышишь? - Лись ткнула пальцем в экран ноутбука, где строился график полёта. — Это граница тропосферы. Там, где начинается космос.

Сигналы становились всё реже. На высоте двадцать семь километров передатчик начал терять мощность.

- Лёд, — пробормотал Гусь, — обледенение антенн.

Лись вдруг схватила его за руку. «Высота: 30 455 м. Температура: -67°C. Батарея: 3%» И последнее сообщение – привет, записанный ими «для будущих поколений»:

-Это Лись и Гусь. Мы…

На этом связь оборвалась.

Гусь замер. Какая-то часть его надеялась, что сигнал вернётся, но радиоприёмник молчал, лишь изредка потрескивая эхом далёких помех. Лись медленно выдохнула, откинувшись на спинку стула.

— Ну что ж, — прошептала она. — Теперь он там, наверху. Среди звёзд.

Утром дед нашёл их спящими за столом, обмотанными проводами и накрывшимися одним на двоих старым пледом. Его взгляд скользнул по разбросанным схемам, пустым кружкам и потрёпанному учебнику по радиофизике.

- Молодые идиоты, — проворчал он с улыбкой и поставил на плиту чайник.

Лись проснулась первой. Гусь спал, сжимая ее ладонь, крепко, как будто боялся, что она исчезнет.. Она осторожно высвободила пальцы и поймала в динамике слабый сигнал: не может быть! Их передатчик еще работал! ANSER транслировал что-то из космоса.

«...орбита... любовь...» — шипело через помехи.

- Проснись, — она ткнула Гуся в бок, — ты должен это услышать, кажется, он ретранслирует тот стих с «Ломоносова»!

Гусь приоткрыл один глаз, потом второй. Его рука потянулась к её лицу, осторожно смахнула прядь рыжих волос.

- Может, это не спутник? — прошептал он. — Может, это звёзды отвечают?

Лись рассмеялась и потянулась к его губам. Где-то в космосе их сигнал продолжал путешествие, но здесь, на земле, началось что-то новое.

А на подоконнике, в йогуртовом стаканчике, росток тянулся к солнцу.

*

«Молодые идиоты» ели кукурузные хлопья и переглядываясь, то и дело хихикая. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь занавески, играл на столе, где среди микросхем и проводов стояли тарелки. Лись подпирала щёку ладонью, её рыжие волосы, растрёпанные после почти бессонной ночи, казались медными в этих лучах. Отдельные пряди светились, как провода под напряжением. Гусь, сидевший напротив, ловил её взгляд и тут же отводил глаза, будто обжёгшись — каждый раз, когда их взгляды встречались, в животе вспыхивало что-то тёплое и незнакомое.

- Я так понимаю, к экзаменам вы уже подготовились на отлично? — дед смерил молодежь суровым взглядом. Лись хмыкнула и внезапно покраснела, ловя под столом руку Гуся. Его пальцы были шершавыми от пайки, но тёплыми — совсем как вчера, когда они вместе держали антенну, направляя её к звёздам.

- Семен, ты предложил девушке чай или кофе? Или как маленькие, будете хихикать и по сараям прятаться?

- Чай, это очень по-взрослому, деда! —храбро ответил Гусь, ощущая, что щеки горят от смущения.

Лись улыбнулась:

- Можно чай и шоколадку с острым перцем.

Дед хмыкнул, разливая напиток в три помятые металлические кружки.

— Шоколадку с перцем? — он поднял бровь, разворачивая плитку, — а как раз такая у меня и завалялась. — Это вам не антенны паять.

Лись откусила уголок и фыркнула — сначала от остроты, потом от смеха, когда Гусь схватился за свой чай, словно отравленный.

- Ну что, — дед откинулся на стуле, — теперь официально: вы двое — спутниковый экипаж или просто городские сумасшедшие?

Гусь потянулся за шоколадкой, его пальцы на секунду коснулись Лизиных - лёгкое прикосновение, но от него по спине пробежали мурашки.

- И то и другое, — ответил он, глядя ей в глаза. — Но главное — мы вместе.

Запах перченого шоколада смешивался с ароматом свежезаваренного чая. Лись внезапно притихшая, отломила ещё кусочек шоколадки и с вызовом сунула Гусю в рот.

- Храбрый радиотехник боится перчинки? — её глаза смеялись, отражая утреннее солнце.

Гусь нахмурился, но шоколад проглотил. Когда острота ударила в нёбо, он скривился, заставляя деда фыркнуть:

- Вот так всегда — за космосом гоняетесь, а простой шоколад вас побеждает.

Лись закатила глаза, но не могла сдержать улыбку. Её босые ноги под столом случайно задели Сёмины, и они оба замерли.

Дед, заметив этот немой разговор, покачал головой:

- В моё время на первом свидании хотя бы в кино ходили, а не с космосом связь устанавливали.

- Это уже не первое свидание, — автоматически возразила Лись и тут же закусила губу.

В повисшей тишине чайник на плите начинал тихонько насвистывать.

Дед громко хмыкнул, а Гусь чуть не поперхнулся чаем:

- Ржавые транзисторы, да я в ваши годы уже...

- Иван Семенович! — Лись вскочила, хватая чайник, чтобы скрыть пунцовое лицо. - Вам налить добавки?

Но дед уже встал, хитро прищурившись:

- Я пойду инопланетян в сарае проведаю. А вы... — он сделал многозначительную паузу у двери, — вы разберитесь наконец, что у вас там за сигналы летают — любовные или космические.

Дверь кухни с лёгким стуком захлопнулась, оставив их в уютном полумраке, где солнечные лучи пробивались сквозь занавески, рисуя золотистые полосы на столе, заваленном проводами, микросхемами и шоколадными крошками.

Гусь сидел молча, его пальцы медленно выводили по запотевшему стеклу то ли формулы, то ли просто бессмысленные узоры.

-Так что, — наконец нарушила тишину Лись, — мы теперь... что?

Гусь поднял глаза. В них отражалось то же смятение, что и у неё.

- Не знаю, — честно признался он. — Но мне кажется, если мы сейчас начнём это обсуждать, то либо взорвёмся, либо снова захихикаем, как первоклашки.

Лись фыркнула, но кивнула:

- Ладно. Тогда давай по-другому. Ты как-то сказал, что главное в радиоволнах — это чтобы частота совпадала. Иначе сигнал теряется.