Лучший Друг

Война несколько лет как закончилась. Европа постепенно приходила в себя после длительной оккупации. Где-то раны заживали чуть быстрее, а где-то процесс затягивался на долгое время. Я был проездом в небольшом городке Норидж, что не далеко от восточного побережья, и не по собственной воле, а по зову долга. Несколько недель назад скончался мой лучший друг Джеймс Страуд. Хоть дружба наша по масштабам всей жизни была и не столь продолжительной, я думал, что с уверенностью могу назвать ее настоящей. В силу некоторых обстоятельств, а именно большого количества неотложной работы, которой, увы, никак нельзя было пренебречь, даже несмотря на озвученную причину (вероятно, многие меня осудят), выбрать время для поездки я смог спустя лишь практически месяц.

Когда поезд, следовавший из Манчестера, остановился около низкого перрона, покрытого увесистым слоем маслянистой пыли, и я его покинул, самое большое чувство, которое меня преследовало, было чувство голода. Решив не тратить усилия на поиски более-менее приличного ресторана, так как времени до отправления автобуса, который должен был доставить меня в конечный пункт, оставалось не так много, я вошел в первую попавшуюся забегаловку. Что тут скажешь, в былые времена при одном только виде внутреннего убранства этой привокзальной харчевни меня бы стошнило, и я вылетел оттуда, как пробка из бутылки. Теперь же, минувшая война навязала свои правила, разрушив при этом все былые стереотипы. Опять же не стоит забывать про то, что голод далеко не «тетка».

Присев за свободный столик, коих ради справедливости надо сказать было не так уж и много, я попросил меню. Подошедший через несколько минут то ли официант, то ли просто бродяга, потому, как по внешнему виду он выглядел никак иначе, невнятно пробубнил весь ассортимент их кухни, и достав из кармана засаленных брюк ровным счетом такой же блокнот, приготовился записывать мой заказ. Пусть это и не так важно, но я тем не менее скажу, что обед мой состоял из порции тушеного риса с овощами, двух отбивных, к которым, кстати, также полагались овощи, видимо, с расчетом на таких как я и кружки темного пива. Проверив мой заказ, бродяга-официант удалился, а я принялся глазеть по сторонам. Война хоть и научила меня многому, но привыкнуть к царившей вокруг нищете и разрухе, я так и не смог. И дело было не только в обшарпанных стенах окружающей меня забегаловки, в конце концов, подобное, в той или иной степени имело место быть всегда. Люди, а попросту народ, никак не могли привыкнуть к тому, что дело пошло на поправку. По-прежнему каждый кусок на столе казался последним, а кружка пива может и не была чем-то фантастическим, но имела свойство доставить особенное удовольствие.

К моему удивлению официант вернулся достаточно быстро, держа в руках широкий, с отколотыми краями, деревянный поднос. Громко опустив его на край моего стола, он ловким движением поставил передо мной большое блюдо с рисом и кружку пива. Крупный, разваренный практически в кашу рис, вперемешку с чем-то подозрительным, что имело коричневый, практически черный цвет (судя по всему, именно это и были овощи), полностью был прикрыт двумя большими кусками жареной свинины. Выглядело все это, надо признаться, не особо аппетитно. Отбивные были с толстыми жировыми прослойками, а сверху облиты чем-то вроде соуса, как мне показалось состоящего из того же самого жира. Но, как я уже говорил, голод не тетка, а по сему, смочив горло большим глотком пива, я принялся за еду. Хочу сказать, что внешний вид моего обеда резко отличался от его содержания. Содержимое тарелки было не только съедобно, но и вкусно. Вероятно, чувство безумного голода, которое с каждой минутой становилось все больше и больше, слегка и приукрасило общее впечатление от наступившей трапезы. Буквально за несколько минут (мне так показалось) покончив со своим обедом, я снова подозвал к себе официанта. Видимо, рассчитывая на щедрые чаевые, он резко прервал беседу с очередными клиентами, и буквально через мгновение, прошаркав тяжелыми ботинками через весь зал, оказался около моего столика. Оперативно-подавленное чувство голода уступило место гурманству. Время до автобуса еще оставалось предостаточно, так что недолго думая, я решил выпить чашку кофе, при этом, не отказывая себе в удовольствии выкурить хорошую сигару. Бродяга быстро шмыгнул в подсобку, позабыв при этом про предыдущих клиентов, которые что-то тщетно кричали ему в след, а спустя еще пару минут снова вернулся ко мне с чашкой горячего кофе и сигарой на подносе. Я не был курящим, но понять разницу между добротной кубинской сигарой и каким-нибудь французским ширпотребом, мог. То, что мне принес официант, скорее всего, относилось ко второй категории, но как уже было сказано, в теперешних послевоенных условиях приходилось радоваться и этому.

Я сидел за столом, тщетно пытаясь нащупать в памяти чувство голода, которое еще совсем недавно пожирало меня с головой, параллельно потягивая сигару и чередуя ее с небольшими глотками ароматного кофе. Свободных мест вокруг меня не осталось. Да это собственно и не удивительно. Близился полдень, поэтому многие работники вокзала (и не только) спешили в ближайшие забегаловки на ленч. Рацион на столах окружающих меня работяг (по-другому и не назовешь; грязные, с сухими обветренными лицами) был достаточно разнообразен, во всяком случае, для этого времени и для этого места. Кто-то прямо руками ел жаренную картошку, некоторые, большими алюминиевыми ложками хлебали из тарелок что-то вроде супа или похлебки, иные заказав одну большую сковородку жаренных потрохов на всех, не переставая галдеть, пытались насадить на вилку самый лакомый кусок. Кто-то был предельно увлечен приемом пищи, кто-то же, наоборот, в процессе еды не гнушался обсуждать какие-то, видимо, наболевшие темы, при этом обильно жестикулируя. Объединяло всех находящихся в забегаловке людей то, что на каждом столе было огромное (в моем понимании) количество пива.