Любовница

Глава первая

Кольцо было в точности то, которое я хотела.

Из белого золота, с россыпью мелких бриллиантов, мне оставалось только выдохнуть, закрыть руками лицо и ни о чем больше не думать.

В следующую секунду я испугалась, что мне все привиделось, что исчезнет алая бархатная коробочка в руках Алекса и вместе с коробочкой — кольцо, и отняла руки.

— Нравится?

Вот и все. Вот и все, а я так боялась. Все это время, почти год, я едва ли не каждое утро просыпалась в слезах, потому что мне снилось, как все заканчивается.

Что говорить, однажды я проснулась в истерике среди ночи, я видела страшное — Алекса и какую-то женщину, они лежали рядом и смотрели по телевизору фильм, а я стояла возле кровати и кричала, и плакала, и звала, но я была для Алекса и той женщины будто призрак.

Но теперь все.

И что ответить, я не представляла. «Спасибо» будет уместно?

Я взяла кольцо из коробочки. Наверное, это должно было выглядеть как-то не так, Алекс должен был встать передо мной на колено, торжественно попросить стать его женой и надеть мне кольцо на палец, но психотерапевт повторяла — нужно учиться смотреть на вещи реально. Я ношу розовые очки. Разумеется, она говорила не так, не в лоб, не прямо, она день за днем меня подводила к этой мысли, но смысл был верный.

Розовые очки. Не хочется их снимать, без них мне не захочется улыбаться. А то, что от людей не нужно ждать шаблонов из фильмов, я поняла уже, слава богу.

В конце концов, мне тридцать два и я давно уже взрослая девочка.

Да, но.

Я надела кольцо и не могла оторвать от него взгляда.

— Нравится? — Алекс закрыл коробочку, поставил ее на стол, поднял бокал с минералкой. — Я запомнил, как ты рассматривала это кольцо в магазине.

— А повод?

Мне нужно, чтобы ты это сказал, взмолилась я, заглядывая в светлые льдистые глаза. Я заклинала. Я мысленно транслировала — скажи, скажи. Какая чушь, никто не умеет читать мысли.

Это я тоже запомнила, разве нет?

— Никакого повода, — Алекс, не дождавшись от меня реакции, протянул бокал и чокнулся о мой. — Мне хотелось сделать тебе приятное.

Алекс уже пил свою минералку, а мне казалось, что у меня все еще звенит в ушах. Это рушится стеклянный замок, правда?

— Это обручальное кольцо, — хрипло сказала я, и воздух в легких закончился. За Алексом не водились шутки, он в принципе не умел шутить. Он был слишком серьезен, и это мне в нем нравилось больше всего, я не хотела больше шутников в своей жизни.

— Да? — он озадаченно сдвинул брови, покосился на мою руку с кольцом, пожал плечами. — Слушай, я в этом не разбираюсь, заметил, что оно тебе понравилось, и вот купил. А что, оно будет выглядеть вызывающе? Ты каждый день не сможешь его носить?

Он же не может не понимать, что он сделал? Я покрутила кольцо, думая, снять или нет, и допуская, что вышло недоразумение.

Розовые очки.

— Так, значит, предложение ты мне не сделаешь?

Почему голос дрогнул, сорвался, и прозвучал безнадежный вопрос отчаявшейся женщины?

Все было так хорошо с первого дня. Мне казалось, что мы понимаем друг друга, что мы на одной волне. Нам нравились одни и те же книги, фильмы, спектакли. Нас обоих устраивали одни и те же места и одни и те же отели. И ночами все было прекрасно, как и должно быть.

Может, еще слишком рано и я тороплю события, мы даже не жили вместе, Алекс не предлагал съехаться, я тоже. Такая инициатива должна исходить от мужчины, иначе я опять все испорчу.

— Тебе хочется замуж, Алиса?

— Мне хочется замуж за тебя.

Все очевидно, но Алекс мрачнел все больше. Я заметила — он не ест, хотя он после работы. И на моей тарелке стыли роллы, мне тоже было не до еды.

— Зачем?

Сквозь туман на лице Алекса пробивалась улыбка. Слишком бравурная, неуместная, жестокая. Да, я знаю, конечно же знаю, что мужчины не сильно стремятся в загс.

Да, но.

— Зачем? — эхом повторила я. Он же не издевается, он действительно не понимает. Мы никогда не говорили на эти темы. — Алекс, я хочу детей, например.

Улыбка на мгновение пропала и стала другой — изумленной и теплой. Недоразумение?

— Ты никогда мне не говорила, — заметил он с явным упреком. Это я, кажется, недоразумение. — Но я не против детей, знаешь ли. Хочешь — давай.

Как-то все очень просто.

За соседним столиком раздались громкие аплодисменты, поднялся парень лет тридцати, все вставали, тянулись через стол и жали ему руки — кажется, он защитил то ли кандидатскую, то ли докторскую. Как все кристально ясно у людей.

— Дети должны расти в полной семье.

Я уже отложила вилку, отодвинула тарелку, выпрямилась, я завелась. Кольцо жгло руку, но я забыла о нем. Оно ведь только повод.

— И поэтому ты хочешь замуж. — Алекс все еще улыбался, успокаивал, ладони его были открыто повернуты вверх. Как-то он говорил, что изучал техники переговоров — я и тогда не очень поверила, что это не лажа, сейчас убедилась — все фигня.

Глава вторая

— Идиотка!

Выскочившему из кроссовера мужчине было лет сорок пять, и лицо его было искажено справедливым гневом. Я сидела в луже и чувствовала, как горит ушибленный копчик.

— Ты в порядке?

Дождь обрадованно ливанул, и оба мы вмиг стали как мыши мокрые. Мужчина протянул мне руку, я, подумав, приняла помощь и попыталась подняться. Каблуки скользили на листьях, копчик болел, но в целом я легко отделалась, это правда.

— Сильно ударилась? — озабоченно спросил мужчина, хмуря брови. — Может, в травмпункт?

Какого черта у меня не одно, так другое! Не так было бы мне обидно, если бы я попала под этот злосчастный кроссовер, но я глупо и неуклюже шлепнулась на пешеходном переходе, поскользнувшись на мокрых листьях.

Надела на свидание каблуки. Кажется, один я сломала. Надела лучшую юбку. Господи, я же за эту брендовую дрянь еще должна вернуть деньги на кредитную карточку!

Все, что я смогла сделать, это потянуть мужчину за рукав, когда он стал звонить в скорую.

— Не надо никуда звонить…

— Самая умная? — но телефон он убрал. — Садись в машину, поехали. В крайнем случае, пусть врач подтвердит, что травмы у тебя не от удара бампером. Садись, пристегнись.

В салоне было тепло, пахло лавандой, уютный полумрак успокаивал. Рыдать мне уже не хотелось, копчик на мягком сиденье утих, но слезы жалости к себе никуда не делись. Мужчина сел на водительское место, успев показать неприличный жест какому-то недовольному его остановкой коллеге, щелкнул застежкой ремня безопасности.

— Ты кого-то потеряла? — бестактно спросил он. Я замотала головой. Потеряла, но не в том смысле, который вкладывался в вопрос, поэтому нет. — Ходишь нормально, значит, ушиблась не так критично. Тогда почему ревешь? Шмотки жаль или испугалась?

Да и то и другое. А боль, ну, в первую секунду было действительно очень больно, но сердцу сейчас в разы больней.

— С парнем рассталась? — ухмыльнулся мужчина. — Тогда пореви. Какие твои годы, мужик не последний на этом свете. Нас как баранов, успевай подбирать.

Он сунул мне нераспечатанную упаковку салфеток — откуда только достал? — и снова сосредоточился на дороге.

Если бы не ноющий копчик и понимание, что осмотр врача не помешает, и то, что мы ехали по оживленной дороге, я открыла бы дверь и выскочила.

— Вы всегда чужие чувства обесцениваете? — Я со злостью дернула целлофановую упаковку, вытащила салфетку и напрочь уничтожила весь торжественный макияж.

— Ага, — хмыкнул он. — Практически постоянно. Я каждый день вижу столько реальной боли и людей, которым уже не помочь, что лучше не спрашивай. А ты завязывай читать дешевые паблики, они до добра не доведут.

Я поерзала на сиденье. У меня правда так сильно болит копчик, что я должна выносить присутствие неприятного мне человека?

— Вообще-то мне тридцать два, — невпопад сказала я, кидая пакетик с салфетками в подстаканник. Понятия не имею, вежливо ли. — И я не нуждаюсь в непрошеных советах.

— А я тебе совет и не даю. Мои советы дорого стоят. Пореветь разрешаю, страдать — нет. Слава богу, ничего ты не знаешь о реальных страданиях.

Да? Я даже закусила губу. Может, и хорошо, что я произвожу подобное впечатление. Значит, внешне я еще ничего, раз на лице не отпечатано все, через что я прошла. Как говорят — выстраданы все морщины?

Я покосилась на профиль своего не то мучителя, не то спасителя. Или канадский лесоруб, или бард какой-то. А профиль смотрелся бы на чеканной монете — эффектный мужик, хотя и гад, судя по манерам.

Это только в кино девочки любят циников. Но с удивлением я отметила, что как-то не хочется мне реветь и оплакивать нашу с Алексом драму.

— Вы никогда не изменяли жене?

Машина дернулась, но самообладания моему спутнику было не занимать. Он бросил на меня быстрый взгляд, в очередной раз ухмыльнулся. Ну, еще бы, я сейчас в таком виде, что на кандидатуру разлучницы не подхожу.

Хотя я ей и так являюсь.

Ненавижу.

— Когда была жена — не изменял. Я, собственно, не для того женился, чтобы налево ходить.

— А почему тогда развелись?

— А я сказал, что мы в разводе?

— Я… господи, простите. Я не хотела.

Во мраке салона не было видно мое покрывшееся пятнами лицо. По сравнению с тем, что только что пережила я, его трагедия очевидна.

Но я могу отмотать свою жизнь лет на десять назад, огрызнулась я про себя.

— Не страшно, — глухо отозвался мужчина. — Любая боль уходит со временем.

Не любая. Моя вот до сих пор не ушла. И точит, а казалось бы, что год отношений должен был излечить. А еще Алекс прав, сигналы же были. И запрет звонков, и выходные порознь. И много чего еще…

Значит, я сама не хотела открывать глаза, так?

Мое время еще не прошло? Не пришло?

— Все, приехали.

Я уставилась на заставленный микроавтобусами двор, на вывеску с красным крестом. На крыльце, несмотря на дождь, ждали люди, под навесом, но все равно, что заставило их тут толпиться? Я отстегнула ремень, замотала головой на немой вопрос — сама вылезу, вроде бы все в порядке.

Глава третья

У меня в ушах была вата, перед глазами стоял туман. Я видела серьги из золота лепреконов — они маятниками гипнотизировали. Тик-так, тик-так…

Все не так. Все не так. Все неправильно.

Он не вернется. Он не вернется никогда.

Я очень надеялась, что не кричала. Это было бы совершенно не к месту и не ко времени. Но я точно знала, что повторяю эти слова — он не вернется. Не вернется.

— Девушка! Девушка! Девушка, але, вы меня вообще слышите? Де-вуш-ка!

Я продолжала задыхаться — от холода кровь не текла по венам, я перестала чувствовать руки и ноги, но очнулась, хватая губами воздух, которого мне так не хватало, сглотнула, заозиралась по сторонам.

— Не пускайте ее больше! Достала! — вызверилась молодая уставшая женщина в салатовой униформе на пристыженную медсестру и успокаивающе проговорила, обернувшись ко мне: — Это Роза, не обращайте на нее внимания.

Цыганки уже не было видно. Возможно, она сбежала, завидев медперсонал.

Я всхлипнула. Шепчущий, шипящий голос звучал в ушах как на повторе.

— Она не в себе, у нее дочь недавно погибла, — продолжала доктор. — Вы Алиса Терентьева? Пойдемте, я вас осмотрю, и потом сходите на рентген.

У меня ничего не нашли, кроме синяка на пострадавшей пятой точке. Во время осмотра доктор, явно чувствуя вину сотрудников клиники передо мной, рассказывала про Розу, я слушала ее краем уха и кивала. Допустим, она действительно не очень здорова, допустим, я ей даже сочувствую. Дело не в этом.

Как она могла обо всем узнать, как?

— Алиса? — окликнула меня девушка на рецепции, когда я, уже почти успокоившись, шла на выход. — Все в порядке? Павел Юрьевич просил вызвать вам такси.

Я неловко улыбнулась, отметив, что мне все еще очень сложно даются эмоции — все, кроме одной. И где-то в глубине души кольнуло сожаление, что заботливый доктор бросил меня на произвол судьбы, но это я стараюсь заполнить пустоту после предательства Алекса, это я лечу рваные раны — столько лет уже лечу, все без толку. Что Алекс, что да кто угодно после него.

Все затмевал страх. Животный. Парализующий. Годы терапии полетели к чертям, там, за стенами клиники, меня ждал кошмар. Ждали призраки в окнах, за дверью квартиры, за дверью комнаты.

Ладонь и бледное лицо за стеклом кухни в моей ипотечной «двушке» на восьмом этаже. Снова ладонь, цепляющаяся за балкон в гостиной. Повернувшаяся ручка двери в ванную и знакомый голос «Алиска!».

— У вас есть успокоительное?

Девушка не удивилась, кивнула, полезла в ящик стола. Конечно, у них есть все и даже больше.

У них есть место, где меня не будут мучить кошмары.

Но я, разумеется, не стану проситься переночевать. Потому что мне нужно жить дальше, не прячась, как пятилетняя кроха, в шкаф или под одеяло от монстров, которых нет.

И на улицу я вышла, готовая ко всему. Ну, померещится всякое, все бывает. У меня стресс, в конце концов, ведь человек, которого я любила, оказался женатым — и чем это не самое страшное в жизни? Меня предали, о меня вытерли ноги, мной пользовались беззастенчиво, я любовница, я разлучница!

На остановке вяло ругались парень и девушка. Она обвиняла его во флирте с коллегой, парень нехотя огрызался, и было видно, что ему надоело все давным-давно. Что держит людей, которым все надоело, рядом с друг с другом?

Мне тридцать два, а я до сих пор не знаю. Я как-то не доходила в отношениях до того, чтобы мне осточертело все на свете и я предпочла бы одиночество. А может, мне как раз и не стоит быть одной?

Да-да, но кто меня спрашивает, и сегодня мне предстоит непростая ночь. Я снова выпью снотворное, чтобы заснуть, едва коснувшись подушки, и утром буду разбитая, никакая, но другого выхода нет.

Пискнул телефон, я посмотрела на экран — писала мать, все как обычно. Привет, как прошел день, когда замуж. Зачем я рассказала ей про Алекса? Она ведь даже не знала о терапии, о том, через что мне пришлось пройти. Как и все матери, она хотела свадьбу, банкет и внуков, а от меня не дождалась.

«Все хорошо. Свадьбы не будет, Алекс оказался женат».

Смешно, если подумать. И, наверное, знак, что мне нужно что-то менять в моей жизни. Знать бы что, кроме того что, похоже, опять стоит записаться на терапию. Теперь уже проблема будет такая — я слишком серьезно восприняла слова безумной в прямом смысле женщины, а завтра начну верить гороскопам.

Мне нужно завести кота, подумала я, открывая дверь квартиры. Пусть встречает меня, мурлычет, греется об меня ночью в кровати. И прогоняет призраков. Коты, они ведь такие, они могут все, а значит, мне срочно нужен кот.

— Алиса? Алиса, ты дома? Ну что такое? Как ты вообще могла?

Я отстранила телефон от уха. Лучшее, что могла сделать мать, это начать свои истерики.

— Как я могла, мама, что могла? Я понятия не имела!

— Не знала, что он женат? — мать тревожно запыхтела в трубку. — Ну я же говорила, что нам пора познакомиться с ним, а он не хотел. И что теперь?

— Ну, ничего. Мы расстались.

Так буднично. А ведь целая драма. Что же произошло, что мне даже несколько наплевать?

Глава четвертая

— Мама? Мама, ты меня слышишь? Это я, я уже прилетел! А что с твоим мобильным, опять забыла зарядить?

Звонок был издалека. Я воочию видела огромное расстояние, которое нас разделяло.

И голос оказался мне незнаком.

— Извините, у меня нет детей, — прохрипела я и повесила трубку.

Меня снова трясло так, что я не могла согреться.

Перед тем, как уйти на работу, я выдернула провод стационарного телефона из розетки и тщательно обмотала его вокруг ножки стола. Это все потому, что у меня скоро появится кот, и не должно быть ничего, что коту помешает.

Опять шел дождь, я ехала в автобусе, смотрела, как сбегают капли по вымытому стеклу, и думала, что нужно купить машину. Да-да, обязательно научиться водить и купить машину. Тогда у меня не будет возможности думать о всякой ерунде, нужно будет постоянно следить за дорогой, за машинами, за пешеходами. А еще я смогу выбираться куда-нибудь в выходные и устраивать беспорядочный, хаотичный загул в отпуске — вокруг столько красивых мест, куда не добраться никак, кроме как на своем авто. Итак, я иду учиться водить и покупаю машину.

Офис встретил привычной суетой. Меньше чем за полдня я приняла кучу жизненно важных решений — от новой стрижки и кота до автошколы и крутой одежды на работу, но явилась как всегда: джинсы, хвост, блузка с коротким рукавом.

Я еще и промокла, естественно, шлепая по лужам. Не одна я была такая, поэтому никто не обратил на мои мокрые следы никакого внимания.

— Ты чего такая убитая? — вместо приветствия спросила Аня, с которой мы делили кубик опенспейса. — Случилось что?

— Нет, — я пожала плечами. — Просто не выспалась…

— А-а. Хотя невыспавшиеся люди злые, а ты просто тоскливая.

Вот почему она одна из лучших специалистов, думала я уже и в самом деле со злобой и еще скрипела зубами, потому что компьютер невыносимо долго загружался. Аня слишком многое замечает. Умеет использовать. Вопрос: как она может использовать это против меня?

— Я хочу забрать участок Иры, — сообщила я сквозь зубы. Аня нахмурилась, но равнодушно дернула плечом. Я поняла, что, наверное, перегнула. — Если хочешь, поделим, но у меня же ипотека, ты знаешь.

— Бери, — со смешком позволила Аня. — У меня семья и мне своей работы хватает.

Ты не поверишь, мне тоже хватает! И я поймала себя на том, что беспричинно злюсь на человека, который мне не сделал в общем-то ничего плохого. Злюсь из-за того, что я не могу ничего рассказать, ничем поделиться, что никто, совершенно никто меня не поймет, а если и сделает вид, что понял, то осудит, поставит клеймо, запустит сплетни.

Я злюсь, потому что все пошло наперекосяк, и непонятно, как это поправить. Хотя нет — кот, автошкола, машина, салон красоты. Я же однажды справилась.

Разве нет?

Роза. Черт. Но сейчас, днем, среди людей, на работе, было совсем не страшно.

Пока я стояла возле кофейного аппарата, написала в ближайший к работе салон — мне ответили сразу, назначили время крайне удачно, как раз на обеденный перерыв. С котами я решила повременить до вечера, кота я должна увидеть и захотеть.

Черт, как же непросто менять что-то в жизни.

Работа успокаивала, пусть именно сегодня и ей доставалось ни за что. Раздражали цифры, клиенты, графики, отсутствие цифр и графиков, и когда перед самым обеденным перерывом я зашла к начальству узнать насчет дополнительного участка, я уже чуть ли не рыдала.

— Забирай, конечно, — пробормотал начальник отдела, вообще на меня не глядя. Я была убеждена, что он меня даже не слушал, среагировал на триггер «возьму на себя чужую работу». — Тридцать процентов сверху, как и всегда.

Тридцать процентов — это мало, но если я в очередной раз буду сдержанной в тратах и финансово грамотной, все получится. Закрыть кредитку, заняться ипотекой. К тому же я рассталась с Алексом, а значит, я могу экономить на депиляции и бровях, на кафе, на такси. Все в рамках благоразумия.

Любовь обходится дорого, думала я, пока мастер колдовала надо мной, покорно сидящей в кресле. И казалось бы, многое не за мой счет, но какие вложения! Я нехитро подсчитывала в уме: тысяч двадцать уходило на то, чтобы держать марку.

Половина платежа по ипотеке, кошмар! Как минимум половину этой суммы я смогу отложить на предстоящие платежи.

Ярко не получилось: срок, отпущенный на обед, не давал нам разгуляться, краска требовала намного больше времени, но дерзко вышло — пожалуй, да.

Я себя даже не узнавала.

— Знаете, вам очень идет стрижка «пикси», — растерянно сообщила мастер, разглядывая меня в зеркале. — Я даже не думала. Она мало кому идет.

— Но делают многие, да?

— Ну, мое дело стричь, а не навязываться со своим мнением, — мастер отточенным жестом освободила меня от пеньюара и ловко свернула его, не рассыпав по залу остриженные прядки. — Но у вас все идеально — структура волос, их состояние… Можно я вас сфотографирую?

Результат и в самом деле был хорош. И мастер смотрела умоляюще.

— Извините, не стоит.

Зато с чаевыми я расщедрилась — ладно, это в последний раз перед тем, как я потуже затяну пояс.