Любовь на Встрече ветров /вторая книга серии "Ее тень..."/

Пролог

ISBN: 9785996516759, Санкт-Петербург, год издания: 2021

© МАКС ЛИНН "ЛЮБОВЬ НА ВСТРЕЧЕ ВЕТРОВ"

Памяти Ромы Толстых -

супер радиодиджея и моего друга.

***************************************************************************************

Не плачь, потому что это закончилось.

Улыбнись, потому что это было.

Габриэль Гарсиа Маркес

****************************************************************************************

МАКС

От налетевших грозовых облаков и короткого дождя не осталось и следа. Июньский зной все рассеял и иссушил.

Я вез Полину на обрыв «Встреча ветров». Название неофициальное. Так мы с друзьями когда-то придумали. Живописный уголок на берегу Азовского моря. Его знают даже немногие местные. Подъезд узкий и неудобный, без дороги. Круто очень. Для чайников лучше не соваться.

Я обошел «БМВ» и, подавая руку Поле, сделал для себя открытие. Она первая! Исключение из моих правил. Никогда никого я сюда не возил! Никаких мимолетных знакомых девушек. Напротив, наведывался на «Встречу ветров» часто один, если мне хотелось отдохнуть душой, вглядываясь в прекрасную гладь моря до горизонта.

Вечером, слева, со стороны Белосарайской косы можно различить мигающие огни маяка. Над обрывом свистит ветер. Вернее — ветра. Они встречаются здесь, во все времена года, на высоте примерно десятиэтажного дома. Схлестываются, мерятся силой и издают в воздухе что-то наподобие свиста. Своеобразная природная музыка. Какой бы жаркий день ни стоял, тут всегда ветрено и свежо.

В отдалении от обрыва есть старая беседка. Рядом еще навес и место для гриля. Стол со скамейками в тени огромной акации, цветущей в мае длинными белыми пахучими гроздьями. Вся площадка вокруг — в неутихающих волнах ковыля.

— Какая красота! — воскликнула Полина, раскинув руки.

Она шла все ближе и ближе к пропасти, по глинистой кромке, окуная ступни в высокую траву. После прошедшей грозы снова светило солнце и краски природы стали еще ярче. Ковыль колыхался и ласкал ее ноги. Светлые волосы подхватывал ветер и играл. Запутывал и распутывал блондинистые локоны.

Я подошел к ней и взял за руку.

— Поленька, любовь моя, пожалуйста, не надо на самый край обрыва становиться. Тут очень высоко и опасно. Слышишь меня, прекрати! Остановись! Я за тебя боюсь!

Тот день стал началом нашей любви.

ПОЛИНА

Обрыв на встрече всех ветров. Плеск волн ночной внизу о берег.

Холодная рассветная роса. Распахнутые ветром двери.

Шум набежавшего дождя. И шепот лета за окном.

Я, вдруг узнавшая тебя. Твои глаза, закрытые не сном,

а поцелуем. Долгим. Нежным. Отброшенные мысли на потом.

В душе так тихо, безмятежно! И с губ сорвется сладкий стон.

Там, на рассвете, в этой дреме, мы разомкнем на время руки.

Бессонницы ночной истома. Шум моря. Птичьи крики-звуки.

Разбуженной машины ход. Стоянье кораблей на рейде.

Твои глаза, смотрящие вперед, с тоской об уходящем нашем лете.

Въезд в город под вуалью смога. Многэтажные коробки.

Мохнатый коврик у порога. И взгляд твой виноватый кроткий.

Бег на работу надоевший. Мелькающих знакомых «здравствуй!»

И ты, узнать меня посмевший. И я, кивнувшая: «До завтра!»

МАРИУПОЛЬ. ИЮНЬ. ТЕЛЕКОМПАНИЯ.

— Олег, ко мне никто не приходил, пока я была на съемках?

Охранник, сидящий на входе в телерадиокомпанию, вытащил из под стола большой букет роз.

— Гоп-ля-ля!

Протянул мне цветы с выражением лица, будто он дарит их от себя. Головой еще дернул. Ногой дрыгнул. Пародия на гусара.

Как они пахли! Я зарылась в бутоны, вдыхая. Что может быть совершеннее этого тонкого запаха?

— Слышь, Поль, вы с Тёмой уехали, а минут через десять этот кавалер нарисовался. Ждал некоторое время. Вот - записку тебе написал. Парень накаченный. Ничего так! Я с балкона потом посмотрел: "Бэха" у него упакованная. Полин, а что за номера? Вроде не местные. Какой регион?

— Любопытному одноглазому мальчику уже по фиг, кто там живет в скворечнике... Оно тебе надо? — заметил Тёма мимоходом, направляясь в операторскую.

Я взяла не сложенный и незапечатанный листок. По довольной физиономии Олега было понятно, что с текстом, адресованном не ему, он ознакомился.

«Полин, привет! Я как всегда... экспромтом. Когда уже не видеть тебя, было невтерпеж. Жаль, не застал! Буду вечером, как договаривались. Макс»

Округлые буквы, написанные со свойственным левшам наклоном. Они составляют слова, которые радуют. Так, будто за спиной вырастают крылья и я могу с ними теперь дальше жить, летать, творить.

Почему? Потому что любовь! Здесь и сейчас. А дальше? Будь что будет!

ЗИМА. ЗА ПОЛГОДА ДО ЭТОГО.

Холод собачий. Влажный, пронизывающий ветер с моря сносит, не дает нормально передвигаться. Гуляет морозным сквозняком по вокзалу, застуживая и так озябших пассажиров, продрогших, ожидающих чего-то или кого-то. Вокзальная суматоха. Гул и шум, прорезаемый частыми объявлениями, типа:

— С тупика, с восточной стороны вокзала, отправляется пригородный поезд Мариуполь — Ясиноватая. Электричка проследует через станции...

Смена длиной в двенадцать часов ее изнуряла. А еще не прошло и половины рабочего дня. В кабинете зазвонил телефон. Она взяла трубку и представилась. Как всегда.

ИЮНЬ. РАБОТА.

Держа осанку, я смотрела на него. Пыталась даже вникать. Но в голове, как дрель, бурил мозг лишь вопрос: «Что я здесь делаю?» Моя шестилетняя дочь Варя сейчас на море, в пансионате. С моей новой приятельницей и ее дочкой. Я же - в жарком, плавящемся, пахнущем металлургическими комбинатами городе! Сижу на работе. Пусть, любимой. Но сейчас нет ни сил, ни нервов эту хрень слушать:

— В текущем сезоне мы устранили 89 засоров уличных и квартальных коллекторов. Замена отсутствующих канализационных люков и решеток ливневой канализации остается на сей день — острейшей проблемой. Из-за кражи канализационного покрытия на автодорогах, на улицах зияют опасные для жизни черные дыры, в которые может попасть всякий. — читал с бумажки мужчина напротив меня.

Без выражения. Спеша, повторяясь, делая неправильные ударения в словах.

Мой собеседник на пятничном прямом эфире для руководителей городского хозяйства сглотнул, двигая красным кадыком под натиравшей ему удавкой, синим галстуком. Потом промокнул стекшие на глаза капли пота. Мокрым несвежим носовым платком. И водрузил его на стол рядом с приготовленными вопросами, на которые еще предстояло ответить.

Бесшумный кондиционер в телестудии нагнетал прохладный воздух. Не больше плюс восемнадцати градусов Цельсия. У меня зябли под столом ноги в босоножках и пальцы рук.

Мужик плавился! Не от жары. А от волнения и нервов. Ему приходилось отвечать звонящим в студию горожанам. Он часто буксовал и глупо выпячивал глаза. Психовал, что его подчиненные за дверью долго соображают, сочиняя шпаргалки. Приходилось ждать, использовать подготовленные «легкие» вопросы, пока его помощники, следящие за эфиром в холле телерадиокомпании, писали ответы для шефа.

Я сделала условный знак режиссеру и проговорила текст - подводку к репортажу, снятому для программы. Возникшая фора в две минуты тридцать четыре секунды была потрачена на импровизированный бесплатный сеанс у психолога. У меня.

«Пациент» слушал, кивал. Чуть привстал, поправив сморщенный мешком пиджак, пытаясь оттянуть его сзади до сидения стула. Попробовал выпрямиться, приосаниться.

Так я попросила.

Открылась дверь в студию. Помощник этого шишки, лоснящегося от пота, принес и распаковал для него бумажные салфетки. Горкой. Замусоленный платок смотрелся в кадре не эстетично. Убрали.

Я пыталась, как могла успокоить и настроить на рабочий лад строгого на вид, большого дядьку и громадного, по городским меркам, начальника. До конца эфира оставалось еще двадцать две минуты и их надо было провести с толком. Не потея и волнуясь, как он, наверное, испытывая неуверенность перед камерой. А в рабочей обстановке - дельно и полезно.

Иначе, на фига мы тут вообще собрались? Компостируем сообща мозги телезрителям. Всем, кто неравнодушен к вопросам функционирования городской системы.

Видеоряд сюжета закончился, из аппаратной дали отмашку и я продолжила вести прямой эфир.

Отвечая на очередной телефонный звонок, мой собеседник сначала дотронулся до душащего его галстука. Безрезультатно. Узел не сдвинулся с места.

Я мысленно ругнулась про себя. Каждый раз одно и тоже! Это не первый экземпляр с затянутым до нельзя ошейником! Практически все мужики-собеседники надевают его на эфир к костюму, а потом показывают мне тут жабьи глазки. Решено, буду им сама проверять галстуки перед эфиром. Надоело!

Когда я вступила в беседу, мой оппонент воспользовался мгновением и взял со стола "Темпо". Вытер лицо.

Это хорошо, что мы из студии не услышали, что последовало потом! Так как находились в изолированном от шумов помещении. Зато остальные!

В монтажной за стеклом и из кабинета шефа раздались многоэтажные маты. Из комнатушки видеоинженера, следящего безотрывно за трансляцией телеканала послышались хохот и комментарии...

Я, зачитав очередной вопрос с листка, переданного от телефонистки, повернула голову к собеседнику с мысленным: «Отвечайте!». Моргнула ему двумя глазами. И чуть с дуба не рухнула!

Губы поплыли. До ушей. Я с трудом сдерживала смех. Захотелось все бросить, забыть о работе и, что по ту сторону экрана кто-то смотрит и слушает эти бредни. Припекло, еле сдерживая вырывающиеся наружу смехуёчки, сползти с кожаного кресла-вертушки под стол и уже там в полный голос ржать! В микрофон. Не до упаду, а упав и дрыгая ногами. Мне только интересно, поддержали бы мое веселье собеседник в студии и все остальные - снаружи?!

Почему так произошло?

Начальник от коммунального хозяйства, скорчив мину компетентности на физиономии, вещал теперь весь в белых ошметках от бумажных салфеток. Отросшая к вечеру щетина и пот приклеили к себе обрывки "Темпо". Напротив меня в кресле сидело чучело в перьях, говорящая башка, прикинувшаяся слегка облезлым страусом.

Я попыталась показать жестами, чтобы мой гость программы избавился от своего белого «макияжа». Ну, как в том анекдоте, когда мальчик показал на пальцах, что его зовут Хулио, а девочка на мальчике, что она Хуансита...

Не помогло! Мужик растерялся еще больше и ничего не понял.

— Какой мудак дал ему эти салфетки? — загромыхал шеф, распахивая дверь из кабинета, где постоянно фоном шли все программы телерадиокомпании. Через стекло я заметила, как Съездович влетел в монтажную и что-то говорил сидящему за пультом режиссеру прямого эфира Виктору. (В студии ничего слышно не было. Мне потом рассказали).

— Вилен Съездович, я тут сам уже все свои запасы ненорматива выдал. Тише будьте, скоро начнется заход на следующий сюжет и мы вытрем этого говорящего долбо... ой, сори, я хотел сказать, гостя программы! Надо успеть носовой платок ему организовать или тазик, чтобы умыть...

- Ты мне еще унитаз, чтоб там поплескаться, для него предложи!...

Шеф, уже на скорости, заканчивая фразу парой крепких непереводимых слов, метнулся к группе копошащихся в бумагах помощников.

ЗА ПОЛГОДА ДО ВСТРЕЧИ С МАКСОМ

В кабинете у шефа сидел главный редактор. Меня и оператора Тёму вызвали «на ковер».

— Этот материал, снятый в социальной службе района... - Вилен Съездович прервался на вздох и скривился, показывая, что ему неприятно говорить на эту тему. - Вы как вообще в такое дерьмо встряли? Меня забомбили угрозами. Дочь уже три дня с охранником в школу и на бальные танцы возим... Полина? - строго буркнул он мое имя.

Я начала издалека, чтобы шеф постепенно успокоился.

— К моей бабушке зачастила одна работница районной соцслужбы. Навязчивая. Сахарно-масляная. С продуктовыми пакетами. Типа - помощь. Но деньги за них брала! Однажды я увидела, что она сует ручку и требует от бабки подпись. Я встряла. Посмотрела поближе, оказалось, договор пожизненной ренты! Выхватила себе папку этой тетки. Та и глазом не успела моргнуть. Поругались. Она все пыталась назад свои бумаги получить. А я припугнула полицией и вытолкала нахалку в коридор.

- Ты? Вытолкала? У тебя есть разряды по карате или тхэкводо? - не поверил шеф, включив свои любимые приёмы: иронию и подъ..бывание.

- А вы не знали? Ее, если разозлить, можно на проблемные любые съемки брать! - подкинул гранату Тёма. - Она и текст в кадре в шумящей вокруг толпе скажет, и будет махаться на всех, чтобы мою камеру не разбили.

Я прервала ненужные рассуждения и продолжила объяснять:

- Для справки! В университете я посещала секцию дзюдо и ездила на соревнования. Хотя, почти все уже забыла. Короче. Послала эту тетку далеко. А потом посмотрела на ее доки и все поняла. Там был еще один подготовленный договор для старика - пенсионера.

— Я не понял. - нетерпеливо потерев лоб, сказал Съездович и спросил: - При имеющихся в наличии родственниках? Ты же там с ней живешь?

— Нет, Вилен Съездович. Я лишь прописана в ее квартире. Бабуля, хоть и болеет, характер проявляет. Никого не хочет в ее однушке видеть. Но мама и я там все равно ночуем. Бабушка уже год лежачая...

— И чего вы с Тёмой поперлись в эту социальную службу? Кто дал отмашку? Я бы не разрешил.

— Поля со мной посоветовалась. Я дал отмашку. На острый репортаж в новости. — ответил за меня Эдуард Алексеевич, главред.

— А этот дед, что на интервью согласился? Где вы его раскопали?

— Сравнение неподходящее, шеф. Его закопали после нашего посещения и съемки. Этого старика сгоняли постепенно в могилу. Но я лично чувствую себя виноватым в его смерти.

Тёма признался и нахмурился.

— Я тоже виновата. Взяла в соцслужбе несколько адресов с телефонами. Там была и его фамилия. Прозванивала всех подряд. Он первый из всех согласился побеседовать.

— Как взяла? Тебе дали официально это инфо? Или ты самовольно...

— Нет! — встал на мою защиту Тёмчик. — Это у меня была идея их отвлечь. Полина с ними говорила, а я открыл книгу общего учета и прошелся камерой сверху вниз по списку "подопытных" пенсионеров. Ну, подопечных!

— Прошелся он! Тёма, когда-нибудь твои идеи тебя до добра не доведут! Ну, и как мы это «гэ» расхлебаем? Смекалистые вы наши! - попробовал подвести итог шеф.

— Она вам еще кое-чего не сказала! Ее матери угрожали по телефону. Пообещали нашу Польку повесить! — встрял Тёмыч и, закатив глаза, чиркнул ногтем большого пальца себе по горлу. Вывалил язык.

— А что лыбимся так? Что веселого в этом говне нашли? — не унимался шеф.

— Не стоит пользоваться неэстетичными словами! - заметил, брезгливо кривясь, главред. - Я считаю, что репортаж надо выпустить. Довести дело до конца. Подключить сюда еще правоохранительные органы, как подстраховку. Это за вами, Вилен Съездович! Вам легче выйти на их начальника, как депутату горсовета. Вы все в одном коллективе там. — высказался Эдуард Алексеевич. —Поля, ты с главой района интервью записала?

— Еще нет. На завтра назначил, утром. Занят постоянно.

— Тёма, вы залезли куда не надо. Ты там, смотри по обстановке, страхуйся! Держи нос по ветру. Что б вас ненароком не зацепили... Впрочем, ты опытный! — рассуждал шеф, немного успокаиваясь.

И дал «добро» на скандальный репортаж о черных риелторах.

— Я потом позвоню кое-кому. Посоветуюсь.

Репортаж вышел в эфир. А на следующий день начал расти грандиозный скандал. Конечно, мы поехали набрать видеоряд происходящей после нашего пинка "движухи". Сначала в райисполкоме, а дальше, пошла цепная реакция наверх. Собрали внеочередное заседание городского исполнительного комитета. Шумели. Уволили пару работниц социальной службы.

На этом всё.

Босс Дятла улетел на Канары, оставив своего подручного на месте следить за уровнем поднятого кипеша и пытаться перетереть возникшие после любопытства журналюг тёрки.

Дятел делал, что мог, выполнял указания босса, названивающего по мобиле.

***

Я ничего о них тогда не знала. Мы всковырнули с Тёмoй только верхушку нарыва. Сняли отнимаемую кем-то прытким квартиру и в ней одинокого деда Кратова Федора Кузьмича, который нам на камеру рассказал о том, что его вынудили подписать договор пожизненного содержания. А теперь гнобят, не то, что помогают, а не дают еды, издеваются, пенсию забирают...

Его трех-комнатную просторную "сталинку" в доме на второй линии у моря, с лоджией, с видом на побережье, опечатали. До выяснения и, может быть (а может и не быть), судебных разбирательств. Деду это не помогло. Его уже не стало. По официальной версии - суицид. Разве что идиот поверил бы в такое.

Однажды наехали на Тёму. В подъезде. Навалились со спины и начали бить. Но оператор под метр девяносто ростом, служивший в армии на Байконуре, тоже не хлюпик. Дал отпор. При этом, всех разглядел и запомнил. Сказалось то, что Тема с детства воспитывался в необычной семье.

Его "непростой" дед, был в это время дома. Вышел с именным оружием. Ветеран КГБ. Бывших, как говорится, не бывает. После его крика и предупредительного выстрела с потолка полетела штукатурка, а трое братков убежали...

Конечно, Тёмыч написал заявление в ближайшем отделении полиции и просидел там долго, пока не были изготовлены с его слов фотороботы хулиганов. К оператору отнеслись уважительно. Он знаком многим по съемкам горячих криминальных репортажей.

ЗАНЫРНУЛА В ЛЮБОВЬ

Я прокручиваю в мыслях его слова любви на обрыве над морем. Они обезоруживают. Ведь мы знакомы лишь несколько дней!

Куда-то подевалась сразу моя привычка все воспринимать с долей сомнения. Не верить. Иронизировать. Он вывернулся наизнанку — в своих чувствах. Как можно было это игнорировать!?

В ответ, тогда на «Встрече ветров», я его целовала. Потому что никак нельзя остаться спокойным после такой исповеди мужчины для любимой. Для меня! Его искренность не могла оставить равнодушной. Она меня сразила.

Близость не дала отдышаться и успокоиться. Притяжение между нами, казалось, не знает покоя и не требует пауз на отдых.

Весь день после первой ночи любви на "Встрече ветров" я не могла по-настоящему сосредоточиться на работе, пребывая в состоянии расслабленного блаженства. Вместо обдумывания серьезных текстов репортажей, гоняла в голове одни и те же мысли, иногда упреки.

О новом знакомом с отчеством Христофорович, что представился циником... О том, как я быстро поддалась на его "разводы". Ведь он честно заранее предупредил, что пробы на нем негде ставить...

Нет. По-другому! О Максе. Об отклике чувств. О нашем начале отношений. О любви на "Встрече ветров"...

Нет. Опять неправильные выводы.

Что я наделала? Зачем? Бросилась, занырнула с головой, как в чан с кипятком, в эти чувства.

Стоп! Развела самокритику. Все ведь просто и обыкновенно!

Я разрешила себе самой побыть с ним. Месяц. Всего ничего!Короткое время. Пролетит и не вспомню!

А что на самом деле? Дни полетели и, мы, хотим этого или нет, накрепко начали привязываться друг к другу. Словно не встречи у нас, а срастание происходит, чем дальше - тем больше...

Я теперь могу чувствовать его мимолетную реакцию, его шкалу настроения — по неуловимому жесту, взгляду его почему-то печальных карих глаз.

С ним меня поглощает не только страсть. Я не могу без него долго одна. До боли в груди. Только работа, моя занятость и суета сует, разлучают ежедневно.

Как я радуюсь, когда Макс иногда спонтанно возникает на пороге телестудии! С цветами. Без придуманных причин. Просто так. Увидеться несколько минут, переброситься парой слов и снова ждать до вечера нашу встречу.

Он гоняет машину туда-сюда, 45 км из Урзуфа и назад столько же — из Мариуполя. Лишь из-за небольшого, но такого желанного для нас свидания.

Влюбленность проходит. Моя любовь остаётся. Внутри души, как в домике. Хозяйничает дальше. Во всю свою домовитую прыть...

Небо, как я переживу расставание? Зачем судьба нас свела вместе, подарила любовь, если у нас двоих нет возможности перекроить устоявшиеся жизни, чтобы не разлучаться, не размыкать рук?!

Ответа нет.

Остается только стараться успеть, не упустить ни мгновения, использовать каждую возможность, чтобы подольше продлить время наших встреч. Нашего лета любви.

АРЕСТ ДЯТЛА

Примерно в середине июня главный редактор позвал нас вдвоем с Тёмой в кабинет.

- Ты куда-то опять влипла?

- Ничего не идет на ум.

- Ща, получим по полной! Вазелин наготове? Тоды — вперед! — толкнул меня в бок коллега. - Вспомнила, кого разозлила?

Я привыкла и не обращала внимания на его шутки.

— Никого! Не заморачивайся. Живи на позитиве! Не тормози! Шагай! За медалями, Тёма, за премией!

— Ага. Губу не раскатывай! Тут не дождёссии! Наивняяяк. Надают по самое не хочу...

— Есть отголоски вашей работы зимой. — начал главред Эд Сеич, называемый так только за спиной, среди своих. — Нам позвонили из приемной городского отдела полиции. Взяты на сделке с квартирой одного «социального» пенсионера несколько... человек. — он замешкался, подбирая слово, но так и не сказал вместо «человек» — «бандитов». Выбрал все-таки другой вариант. — Среди них и серьезная персона — некий Дятел.

- Подходящая для уголовника фамилия. - заметил Тимофей.

- Это кличка. Вроде бы он выдал там на допросах схему, по которой эти дельцы работали... Шеф Дятла подан в международный розыск. Подручный звонил ему за границу. По определению — Канары. Но мы с вами понимаем, что он заканарился там надолго и не вынырнет.

— Что от нас теперь надо, Эд Лексеич? — спросил Тёма, фамильярничая.

Я уже внутренне сжалась от грубости, что получит оператор от главреда, мол, что ты себе позволяешь, но тот пропустил мимо ушей, сосредоточенный на другом.

— Еще один репортаж в новости. Хлесткий! Победный! Ай, да мы! Пусть другие телеканалы локти кусают. Полина, Тимофей, понятно? Прикрепите архив, чтоб напомнить, о чём речь. Плюс эти последние известия. Я сам напишу текст от полиции. Сегодня в 16:00 вы двое к ним езжайте. Тёма — видеоряд, Полина — два-три вопроса по делу. Ты знаешь, как я не люблю в кадре говорящих долго пустых голов...

— А премия будет? — уже в дверях вспомнил Тёма.

— Тимофей Дмитриевич, сейчас — прямо по коридору, направо, потом снова прямо и налево. Не забудьте ногой открыть дверь! На лицо - маску Кинг-Конга! Там вам премию дадут! Догонят и еще раз поддадут.

- Ну, и шуточки у вас...- обиделся оператор на отказ в денежном вознаграждении.

- Работайте! Через четыре часа эфир новостей, а я пока никого не наблюдаю на монтаже сюжетов. В студии конь не валялся! Премию им подавай! Дело делайте!

А мне ничего не хотелось! Никаких дел! Тем более продолжения этой тягомотины. Даже как-то воротило теперь от старого занудного материала о банальных, не только у нас, а во многих городах черных риелторах.

Через себя пришлось переступить. Нет. Переступать. Практически постоянно.

НОЧЕСВЕТКА

По вечерам, после рабочего дня, мы встречались с Максом.

Я поражалась его выдумке. С ним ни минуты не было скучно. То мы ехали на побережье, в какой-то необычный уголок, известный только Максу и паре-тройке его знакомых. То нас приглашали его друзья и почти всю знойную ночь, под падающими на нас звездами, мы проводили в нескучной компании. С дымящейся в казане ароматной и наваристой греческой шурпой. С песнями под гитару. С забавными и прикольными или с грустными и даже трагическими историями из жизни, со смешными анекдотами. В интересном общении.