Любовь по астрономическим меркам

Часть I. Глава 1

Звезды за иллюминатором были бездушными точками на черной бархатной ткани космоса. Холодными, далекими и невероятно одинокими. Лео смотрел на них без восторга — лишь с профессиональной констатацией факта: термоядерные реакторы, синтезирующие элементы для будущих поколений пыли. Никакой магии, только физика.

Его кабинет на орбитальной станции «Кеплер» был завален датападами, на стенах мерцали голограммы звездных спектров и уравнений квантовой механики. И прямо посредине этого научного хаоса, на самом видном месте, стояла старая, потрепанная книга — «Созвездия и легенды», та самая, что подарила ему мама, когда он в пять лет впервые увидел в телескоп Сатурн.

Он с силой швырнул ее в угол. Картонная обложка с треском отлетела.

Больше всего он ненавидел себя за то, что до сих пор не смог выбросить этот кусок картона с блестящими фольгой звездочками. За то, что мальчик, который верил в эти сказки, все еще жил где-то внутри, предательски сжимая ему горло каждый раз, когда он смотрел на туманность Андромеды.

«Магия Вселенной», — говорила Кира, его бывшая невеста, глядя на ту же туманность с его плеча. А потом, как выяснилось, с плеча его коллеги по кафедре астрофизики. Оказалось, магия легко умещается в служебном отсеке для хранения скафандров.

Лео сгреб со стола пачку датападов, откладывая в сторону те, что касались его реальной работы — анализа красных смещений далеких галактик. Его пальцы наткнулись на один, светящийся навязчиво-розовым светом. Реклама.

«СЛУЖБА ГАЛАКТИЧЕСКИХ ОРБИТ. СОЕДИНЯЕМ СЕРДЦА СКВОЗЬ ВРЕМЯ И ПРОСТРАНСТВО.»

Циничная усмешка искривила его губы. Идеально. Просто идеально. Что может быть лучше для завершения процесса духовного разложения? Он, доктор Лео Мальцев, астрофизик с мировым именем, подаст заявку в межзвездное брачное агентство. Чисто в исследовательских целях, разумеется. Чтобы эмпирически доказать всю абсурдность этой затеи.

Он ткнул в айпад, заполняя анкету с язвительным сарказмом.

Пол: Мужской.

Вид: Человек (хомо сапиенс).

Профессия: Астрофизик (специализация — космология и термоядерные процессы в звездах главной последовательности).

Что ищу в партнере: Рациональность, логику, отсутствие склонности к романтическим иллюзиям и биологическому предательству.

На вопрос «Ваша самая заветная мечта?» он сначала хотел написать «Понять природу темной энергии», но остановился. Пальцы сами вывели: «Снова увидеть в звездах не точки на карте, а легенды».

Он тут же попытался стереть эту сентиментальную чушь, но пад мигнул: «АНКЕТА ОТПРАВЛЕНА. БЛАГОДАРИМ ЗА ПРОЯВЛЕННЫЙ ИНТЕРЕС. ОЖИДАЙТЕ ОТВЕТА.»

«Черт», — проворчал Лео, откидываясь на спинку кресла. Глупость. Но хоть какое-то развлечение.

Ответ пришел почти мгновенно. Не уведомление, а целый голографический пакет. Розовый свет сменился строгим серебристо-синим.

«ДОКТОР ЛЕО МАЛЬЦЕВ. ВАША ЗАЯВКА ПРИВЛЕКЛА ВЫСОКИЙ ИНТЕРЕС СО СТОРОНЫ СЛУЖБЫ ГАЛАКТИЧЕСКИХ ОРБИТ. ВАМ ПРЕДЛАГАЕТСЯ ЭКСКЛЮЗИВНАЯ ВАКАНСИЯ: «КАНДИДАТ».

Лео поднял бровь.

«ЦЕЛЬ: ПРОВЕДЕНИЕ ПОЛЕВЫХ ТЕСТОВ АЛГОРИТМОВ СОВМЕСТИМОСТИ НА ОСНОВЕ УНИКАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ НЕЙРОПЛАСТИЧНОСТИ И СЛОЖНОГО ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ОПЫТА.
УСЛОВИЯ: ПОДПИСАНИЕ КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТИ. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫМ МИРАМ-ЧЛЕНАМ СГО В ПАРЕ С ОПЫТНЫМ «АДАПТЕРОМ».
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ: ПО ОКОНЧАНИИ МИССИИ — ПОДБОР ИДЕАЛЬНОЙ ПАРЫ, СООТВЕТСТВУЮЩЕЙ ВАШИМ ГЛУБИННЫМ ПОТРЕБНОСТЯМ.»

Лео расхохотался. Это было даже лучше, чем он ожидал. Его циничная анкета привела не к свиданию, а к предложению работы. Над созданием того, во что он не верил. Ирония была настолько идеальной, что от нее невозможно было отказаться.

«Глубочайшие потребности», — фыркнул он. Единственная его глубочайшая потребность — забыть.

Он почти машинально ткнул в кнопку «ПРИНЯТЬ».

Комната озарилась вспышкой мягкого, теплого света. Воздух задрожал, и в центре кабинета материализовалась фигура. Это была девушка или то, что выглядело как девушка лет двадцати пяти. Ее кожа имела легкий перламутровый отлив, а длинные каштановые волосы словно светились изнутри. Она была одета в нечто струящееся и синее, напоминающее и скафандр, и вечернее платье одновременно.

Но главное ее глаза. Они были огромными, цвета жидкого золота, и в них плясали искорки, словно микроскопические звезды.

Она широко улыбнулась, и вся комната словно стала светлее.

— Здравствуй, Кандидат! — ее голос был похож на перезвон хрустальных колокольчиков. — Я твой Адаптер, Люми с Фосфора. Очень рада синергии с тобой!

Лео скептически осмотрел ее с ног до головы.
— Синергии? Это что, корпоративный жаргон СГО?
— О! — ее глаза вспыхнули ярче. — Твой Внутренний Ребенок сразу предупредил меня о сарказме. Какой живой и... колючий.

Лео почувствовал, как по спине пробежал холодок. «Внутренний Ребенок»?
— Послушайте, мис...
— Люми! — перебила она, весело подпрыгивая на носках и оглядывая его кабинет. Ее взгляд скользнул по голограммам, задержался на углу, где лежала раскрытая книга о созвездиях, и снова вернулся к нему. Ее улыбка стала странной — одновременно радостной и полной сочувствия. — О, он здесь. И он такой... яркий. Весь в звездной пыли и чудесах. Жаль, что ты его так крепко запер.

Лео отшатнулся, как от удара током. Он почувствовал себя голым. Вскрытым.
— Я не давал вам разрешения проводить какой-то психоанализ, — прошипел он, оборонительно скрестив руки на груди.

Люми наклонила голову, и ее золотые глаза смотрели прямо в него, видя все.
— Это не анализ, Кандидат. Это просто то, что я вижу. Твой взрослый — это стена. Очень толстая и очень холодная. А за ней... — она сделала шаг вперед, и ее палец лег на его грудь, в область сердца. Прикосновение было странно теплым. — ...горит одна из самых красивых звезд, которые я когда-либо встречала.

Лео замер. Он ненавидел это. Ненавидел ее за этот дар, за эту наглую попытку влезть в его святая святых. Ненавидел тот странный луч тепла, который пробился сквозь лед его цинизма.

Глава 2

Лео стоял перед шлюзом корабля СГО «Серенада», чувствуя себя абсолютно нелепо. Вместо удобного практичного комбинезона на нем был какой-то струящийся костюм серебристо-голубого оттенка, который Люми с восторгом назвала «оптимальным для визуального контакта с расой Ксилонианцев».

— Ты выглядишь прекрасно! — объявила Люми, кружа вокруг него. Ее собственный наряд мерцал, как мотылькино крыло, подстраиваясь под свет корабельных панелей. — Ксилонианцы общаются через изменение цвета и текстуры своей хитиновой оболочки. Наша одежда первый шаг к невербальному контакту.

— Я похож на подарочную упаковку для какого-нибудь космического слизня, — проворчал Лео, пытаясь отстегнуть воротник, который казался ему удавкой.

— О! — Люми хлопнула в ладоши. — Твой Внутренний Ребенок только что прошептал, что ты всегда представлял первый контакт иначе. Более... эпически.

Лео замолчал, уколотый ее точностью. В детстве он разыгрывал сцены встреч с инопланетянами, где он был героем в скафандре, а не... подарочным бантом.

Шлюз с шипением открылся, открыв вид на Планету Хрустальных Пещер. Воздух был наполнен мелодичным перезвоном, исходящим от гигантских, переливающихся сталактитов и сталагмитов. И среди них медленно двигались существа, напоминающие огромных, разумных гусениц с переливающимися панцирями.

— Помни инструкцию, — тихо сказала Люми, ее голос потерял игривость и стал собранным, профессиональным. — Никаких резких движений, их свидание это танец. Ты должен двигаться в унисон с твоей партнершей, отражая ее цветовые паттерны. Я буду рядом, чтобы помочь тебе интерпретировать оттенки.

Их «свиданием» оказалась самка Ксилонианца по имени Зора. Ее панцирь переливал нежными сиреневыми и золотыми волнами. Лео, чувствуя себя идиотом, попытался повторить ее плавные движения. Его костюм, к его ужасу, начал менять цвет, следуя за панцирем Зоры.

— Неплохо, Кандидат, — шептала Люми, наблюдая за ними с края поляны. — Ее золотой это любопытство, сиреневый одобрение. Она находит твою человеческую угловатость... забавной.

— Забавной? — прошипел Лео, пытаясь изогнуться в неестественной для позвоночника человека позе.

— Это комплимент! Сконцентрируйся. Она задает тебе вопрос цветом. Видишь этот глубокий индиго?

Лео видел. Он смотрел на потоки индиго по панцирю Зоры и чувствовал... ничего. Холодную красоту биологической лампы.

— Я не понимаю, — сквозь зубы произнес он. — Это просто свет частоты. Мои глаза не настроены на это.

— Не глазами, — настойчиво прошептала Люми, подходя ближе. — Попробуй почувствовать, закрой глаза.

— Это противоречит всем правилам безопасности...

— Закрой!

Лео с раздражением повиновался. В темноте он слышал только мелодичный звон пещеры и чувствовал легкое тепло, исходящее от Люми. И тогда что-то изменилось. Он не увидел цвет, а почувствовал его — как легкую, прохладную грусть, как вопрос, брошенный в тишину: «В чем твое одиночество?»

Он резко открыл глаза. Индиго на панцире Зоры погасло, сменившись тревожным оранжевым.

— Она считывает твое сопротивление, — быстро сказала Люми. — Ты оттолкнул ее.

— Я ничего не делал! — огрызнулся Лео, но внутри его сковало странное чувство вины. Он провалил тест. Не технически, а... эмоционально.

На обратном пути на «Серенаду» он молчал, глядя в иллюминатор. Люми сидела рядом, ее свечение было приглушенным.

— Ты пытался анализировать, а не чувствовать, — тихо сказала она. — Ты все время ищешь алгоритм, частоту, данные. Но это не математика, Лео. Это танец.

— Танец, — с презрением повторил он. — У Вселенной нет чувств, Люми, только законы.

— А что такое законы, как не ритм? — она посмотрела на него, и в ее золотых глазах не было осуждения, только любопытство. — Твой Внутренний Ребенок знает этот ритм. Он слышал музыку сфер, но ты заглушил ее.

Внезапно комната с датападами на станции «Кеплер» показалась ему не убежищем, а клеткой. Клеткой, которую он построил себе сам.

— Хватит, — резко сказал он. — Хватит про этого ребенка.

— Ладно, — она мягко уступила. — Тогда расскажи мне, как взрослый астрофизик о красных смещениях. Мне нужно лучше понимать твой... контекст.

Он уставился на нее, подозревая ловушку. Но ее выражение было искренним. И он начал говорить. Сначала коротко, отрывисто. Потом все больше и больше. Он говорил о расширении Вселенной, о разбегающихся галактиках, о том, как свет стареет, растягиваясь в пути. Он говорил о неизбежной тепловой смерти всего сущего, о великом космическом одиночестве.

— И это не грустно, — заключил он, глядя на удаляющуюся планету. — Это просто факт. Все стремится к хаосу и холоду.

Люми слушала, не перебивая. Когда он закончил, она спросила:
— А тот мальчик, который читал книгу о созвездиях... он что думал о красном смещении?

Лео замер. Внутри что-то дрогнуло.
— Он... — голос сломался. Он сглотнул. — Он думал, что это грустно. Что галактики разбегаются, потому что они поссорились и что однажды они помирятся и вернутся.

Из его глаз по щеке скатилась предательская слеза. Он быстро смахнул ее, но было поздно. Люми видела.

— Может, он был не так уж и неправ, — тихо сказала она. — Может, это не холод, а просто... долгое ожидание перед новой встречей в другой форме.

Она не стала больше ничего говорить. Она просто сидела с ним в тишине, пока корабль летел к следующей точке маршрута. А Лео впервые за долгие годы смотрел на звезды и видел не просто точки на карте, а огни одиноких кораблей, плывущих в безмолвном, бесконечном море ночи. И в этой тишине ему начало казаться, что он слышит отголосок той самой музыки, о которой она говорила.

Глава 3

Следующей остановкой был мир, известный в каталогах СГО как «Эфириум-7», хотя его обитатели, раса Ворпиков, не давали своей планете никакого имени. Для них понятия «здесь» и «сейчас» были исчерпывающими.

Корабль вышел из подпространства в зоне, заполненной миллиардами серебристых частиц, медленно вращающихся вокруг невидимого центра. Это были «Гнезда» Ворпиков — гигантские сферические конструкции, каждая из которых служила домом для миллионов существ.

— Напоминаю правила контакта, — голос Люми был собран и лишен обычной игривости. Они стояли в шлюзовой камере, готовясь к переходу. — Ворпики телепаты. Глубокие. Они не слышат слов. Они слышат... суть, поток сознания. Чистую, нефильтрованную эмоцию. Любая ложь, даже ложь самому себе, будет немедленно распознана как болезненный диссонанс и приведет к разрыву контакта.

Лео кивнул, чувствуя непривычное напряжение. С Ксилонианцами он мог бороться, используя логику и анализ. Здесь же его главное оружие интеллект, оказывалось бесполезным. Хуже того, оно становилось угрозой.

— Твоя задача не пытаться контролировать мысли, — продолжала Люми, будто читая его тревогу. Ее пальцы легли на его запястье и он почувствовал знакомое тепло, успокаивающую волну. — Просто... позволь им течь, я буду рядом. Я выступлю в роли... буфера и переводчика. Я смогу структурировать твой поток в образы, которые они смогут воспринять.

— «Буфер», — мрачно повторил Лео. — Звучит так, будто ты собираешься защищать их от моего разума.

Она посмотрела на него, и в ее золотых глазах мелькнула тень печали.
— В какой-то степени, да. Незащищенное человеческое сознание, особенно... раненое, может быть для них резким. Как громкий крик в тихой комнате.

Шлюз открылся беззвучно. Внутри «Гнезда» не было ни коридоров, ни комнат. Это было бесконечное пространство мягкого, рассеянного света. Воздух был наполнен едва уловимыми мерцаниями — видимыми всплесками телепатической коммуникации. Вокруг них плавно парили Ворпики — существа из света и энергии, напоминающие гигантских, грациозных медуз, чьи щупальца тянулись к ним, не касаясь.

Один из Ворпиков отделился от группы и приблизился. Его свечение было спокойным, глубокого синего оттенка.

— Это твой «партнер» для свидания, — мысленно, беззвучно произнесла Люми. Ее голос прозвучал прямо в его сознании, ясный и четкий. — Его имя... условно, можно перевести как «Безмятежный Вопрос».

Лео попытался сконцентрироваться, но его разум был хаосом. «Хорошо, контакт установлен. Нужно поддерживать... Что они хотят? Протокол...»

Мерцание Ворпика дрогнуло, стало резким, колючим. Люми мгновенно отреагировала. Он почувствовал, как ее сознание обволакивает его, как мягкий щит. Хаотичный поток его мыслей был пойман и преобразован. Ворпик снова успокоился.

— Он не понимает слов «протокол» и «задача», Лео, — прозвучал мысленный голос Люми, мягкий, но настойчивый. — Он чувствует только намерение, скрытое за ними. Стремление к контролю и страх ошибки. Отпусти. Дай мне то, что под этим. Настоящее.

Лео закрыл глаза, пытаясь заглушить внутреннего критика. Это было невероятно сложно. Каждая мысль тут же подвергалась анализу, оценке. «Я выгляжу глупо. Что я здесь делаю? Эта вся затея бессмысленна...»

Ворпик снова отпрянул, его сияние померкло. Люми сделала шаг вперед, и ее рука легла на его руку. Прикосновение было якорем в бушующем море его собственного разума.

— Глубже, — настойчиво прошептала она уже вслух. — Не думай, чувствуй.

И тогда, сквозь барьер его цинизма, прорвалось что-то еще. Воспоминание, но не связанное с Кирой, не связанное с предательством. Нечто древнее, из самого детства.

Ночь за городом, теплый ветерок. Отец указывающий к Млечному Пути. «Смотри, сынок, это наша галактика. Наш дом». И он, маленький, завороженный, чувствовал не холод космоса, а необъятную, потрясающую тайну. Чувствовал себя частью чего-то грандиозного. Он поднял руку, как будто мог дотронуться до этих звезд, и в груди у него пело от восторга и благоговения.

Он не думал об этом. Это просто пришло. Яркое, живое, наполненное чистой, ничем не омраченной радостью.

И все изменилось.

Мерцание Ворпика вспыхнуло ослепительно-белым светом, теплым и приветливым. Лео почувствовал... ответ. Не слова, а ощущение. Глубокое, безмолвное понимание. Признание. Как будто кто-то увидел самую сокровенную часть его души и кивнул: «Да, я тоже это знаю. Я тоже это чувствую».

Он почувствовал, как через Люми передается образ: он сам, маленький мальчик, стоящий под небом, полным звезд и его восторг отражается в бесконечном, спокойном сознании Ворпика, как в зеркале.

Это длилось всего мгновение. Всего один чистый, незамутненный момент контакта.

Затем его взрослое «я» снова подняло голову. «Сентиментальная чепуха. Нейронные связи, ностальгия, выброс дофамина...»

Связь оборвалась. Ворпик мягко отплыл, его свечение снова стало нейтральным, но в нем еще оставался отблеск того, что произошло.

Когда шлюз закрылся за ними, Лео стоял, прислонившись к стене и тяжело дышал. Он чувствовал себя так, будто его вывернули наизнанку.

— Что... что это было? — наконец выдохнул он.

Люми смотрела на него, ее сияние было теплым и почти... гордым.
— Это был ты, настоящий. Тот, кого ты так тщательно прячешь.
— Это было... невыносимо уязвимо, — прошептал он, отводя взгляд.

— Да, — согласилась она. — Быть настоящим это страшно, но только так можно установить настоящую связь. Ты почувствовал это?

Он кивнул, не в силах отрицать. Тот миг безмолвного понимания был интенсивнее любого разговора в его жизни. Он был более реален, чем все годы его цинизма.

— Они... они увидели его. Того мальчика, — тихо сказал Лео, все еще не в силах поверить.

— Они увидели тебя, — поправила его Люми. — Не часть, а целое и приняли. Без условий.

Лео поднял на нее глаза. Впервые он смотрел на нее не как на надоедливого «адаптера», а как на того, кто только что провел его через самое трудное и самое важное путешествие в его жизни — вглубь самого себя.

Дорогим и любимым читателям

Доброго времени суток, дорогие читатели!

Для меня огромная честь представить вам мою новую книгу. От всей души желаю, чтобы эта история нашла отклик в вашем сердце и осталась с вами надолго.

Впервые пишу книгу в жанре фантастика. Писала ее долго и трепетно, добавляя, удаляя, переписывая многие моменты и осваивая космос вместе со своими героями. Очень надеюсь, что книга Вам, мои дорогие, очень понравится.

Моя книга является участницей замечательного литмоба:

"Галактические сердца"

https://litnet.com/shrt/KfJB

Девять захватывающих космических историй ждут своих читателей!

Глава 4

Следующая цель в маршруте «Серенады» была обозначена в бортовом компьютере как «Хронос-Дифференциал 7». Мир, где время текло не линейно, а прихотливыми петлями и завихрениями, создавая «озера» ускоренного и «болота» замедленного времени.

— Физически планета едина, — объясняла Люми, изучая данные на экране. — Но ее временные аномалии делают ее архипелагом из изолированных друг от друга моментов. Свидание здесь это проверка на терпение и... верность.

Лео, все еще находящийся под впечатлением от контакта с Ворпиками, нахмурился.
— Верность? Что под этим подразумевает СГО? Сидеть и ждать, пока твоя пассия выйдет из «временной лужи»?

— Не совсем, — Люми улыбнулась, но в ее улыбке появилась новая, незнакомая ему нота, тень беспокойства. — Мы будем находиться в зоне относительной стабильности. Но наш контакт, Хронийцы, будут перемещаться между этими зонами. Для нас их отсутствие будет длиться минуты. Для них... могут пройти дни, недели или даже месяцы.

Корабль вошел в атмосферу, и Лео увидел в иллюминаторе странный пейзаж. Одна часть континента была покрыта буйной, почти неестественно быстрорастущей растительностью, в то время как соседний регион казался застывшим в вечной зиме. Они приземлились на небольшом плато, где воздух мерцал, как марево в жаркий день.

Их встречали двое Хронийцев — высокие, стройные существа с серебристой кожей и глазами, казавшимися слишком большими и глубокими, словно в них можно было разглядеть само время. Их звали Элиан и Ирэ. Они двигались с неспешной, почти церемониальной грацией.

— Мы будем общаться циклами, — мысленно произнес Элиан, его телепатия была похожа на тихий, мерный звон колокола. — Наш уход будет внезапным, наше возвращение таким же. Цените каждое мгновение присутствия и учитесь нести отсутствие.

Первый цикл был коротким. Они сидели в саду из хрустальных цветов, чьи лепестки медленно росли и рассыпались в пыль за считанные минуты. Элиан и Ирэ задавали вопросы о линейности человеческой жизни.

— Вы рождаетесь, стареете и умираете, — размышляла Ирэ, ее голос в сознании был полон тихой печали. — Вы не можете вернуться, чтобы исправить ошибку. Не можете забежать вперед, чтобы избежать боли. Это... ужасающе хрупко.

— Это заставляет ценить каждый миг, — возразил Лео, и к его удивлению, в его словах не было привычного цинизма. — Он уникален и больше не повторится.

Элиан смотрел на него с бездонной глубиной своих глаз.
— Интересная философия для того, кто пытается убежать от своего прошлого.

Лео не нашел что ответить и в этот момент воздух вокруг Хронийцев сгустился, задрожал. Их силуэты поплыли, стали прозрачными.

— До скорого, — прозвучал их голос, уже отдаляющийся, растянутый и они исчезли.

Лео и Люми остались одни. Минута молчания, две.

— Думаешь, для них прошли уже сутки? — тихо спросил Лео, глядя на пустое место.

— Возможно, — так же тихо ответила Люми. Она сидела, поджав ноги, и ее сияние было приглушенным. — Ждать... это странное чувство. На Фосфоре мы всегда в настоящем. Ожидание будущего... это как тусклый свет.

Они говорили о пустяках. О наблюдениях за другими расами. О странной пище в рационе СГО, но с каждым потерянным мгновением тишина между ними становилась все более насыщенной, более значимой.

Внезапно, так же внезапно, как и исчезли, Хронийцы вернулись. На их одежде была едва заметная пыль, а в глазах Ирэ отблеск далеких огней.

— Для вас прошло двадцать минут, — сказала она. — Для нас же две недели. Мы наблюдали за рождением новой звезды в соседней системе. Это было... величественно.

Лео смотрел на них, и его поразила пропасть между их опытами. Эти двое прожили целый отрезок жизни, в то время как он и Люми просто сидели и ждали.

Следующий цикл отсутствия был дольше. Час, два. Солнце на небе Хроноса не двигалось, застыв в зените. Лео начал понимать, что имел в виду Элиан. Ожидание стало физическим ощущением — легким, постоянным беспокойством, тяготением к пустому месту.

Люми, обычно такая подвижная, сидела неподвижно, уставившись в ту точку, где исчезли их хозяева. Ее свет мерцал тревожно.

— Ты в порядке? — наконец спросил Лео.

— Странно, — прошептала она, не глядя на него. — Я... скучаю по ним. Мы едва знакомы, но их отсутствие... оно, такое чувство, что это холодное пятно. Как будто часть картины мира вырвана.

Лео понимал. Слишком хорошо понимал. Это было похоже на то, что он чувствовал после ухода Киры. Не столько по человеку, сколько по... привычному порядку вещей. По целостности, которая была нарушена.

— Со мной после... — он запнулся, затем заставил себя продолжить. Голос был хриплым. — После того, как она ушла, самое ужасное было не одиночество, а привычка. Утром я все еще поворачивался, чтобы что-то сказать... но там никого не было. Мозг отказывался принимать эту пустоту.

Люми впервые за этот долгий час повернулась к нему. Ее золотые глаза были широко раскрыты, в них плескалось сочувствие, такое острое, что его почти можно было потрогать.
— Это больно, — просто сказала она. Не как констатацию, а как... разделение бремени.

— Да, — выдохнул он. И в этом признании было облегчение.

Внезапно Люми встала.
— Ждать — скучно! — объявила она, и ее голос снова зазвенел, но теперь с оттенком решимости. — Твой Внутренний Ребенок требует развлечений, а взрослый, я вижу, слишком напряжен. Дай-ка сюда руку.

— Что? Зачем? — насторожился Лео.

Она уже схватила его за запястье и потащила к поляне, где время текло чуть быстрее. Трава под ногами росла прямо на глазах.
— Мы будем играть!

— Играть? — он попытался вырваться, но ее хватка была на удивление сильной. — Во что?!

— В салки с гравитацией! — она отпустила его руку и легким толчком отправила его вверх, в зону пониженной гравитации. Лео с возмущенным вскриком взмыл на два метра в воздух.

— Люми! Это небезопасно!

— Скучно! — засмеялась она и прыгнула следом. Они парили в медленно вращающемся воздушном потоке. Она толкнула его плечо, заставляя кувыркнуться. — Догоняй!