Любовь с задней парты

— Алиса? — Его голос не изменился, стал разве что более глубоким. — Алиска, это же я, Андрей. Столько лет за одной партой!

Алиса попала и пропала в одно мгновение. Алиса изобразила приветливую улыбку. Алиса приняла важное решение — сбежать, трусливо оглядываясь в поисках прежнего душевного равновесия. Алиса в очередной раз пожалела о своей глупой наивности.

Нет, я никогда не была трусихой, никогда не боялась общаться с другими, хотя особо и не любила это делать, но в тот миг я поняла, что больше выхода нет. В уборной я умыла лицо прохладной водой, напряженно смотря на свое отражение, после чего быстро поправила макияж и вернулась в зал. Он уже сидел вместе с семьей: родители, брат… Я несколько бесконечно долгих секунд пялилась ему в затылок, после чего поспешила к мужу, постукивая каблуками по полу и нервно теребя браслет на запястье. Муж ничего не заметил, но внутри меня царил полный хаос. Алиса снова наступила на те же грабли.

Моя любовь родилась раньше, чем появились первые мобильные телефоны; раньше, чем в нашем городе появился домашний интернет, пусть и очень-очень медленный; раньше, чем кто-то из моих друзей и знакомых заговорил о любви. Нас посадили за одну парту еще в самом первом классе гимназии, в которую его, как потом оказалось, сначала не хотели принимать. Так мои непонятные чувства появились в первый раз.

Мы никогда не болтали, точнее, общались строго, по делу, как любили это делать взрослые: обсуждали примеры, задания, читали по ролям диалоги на уроках риторики. Иногда ругались, почти дрались, но так делали многие, и свою странную злость и смущение при одном взгляде на него я еще не понимала. Не удивительно, у нас не было даже интернета, что уж там, даже телефонов, чтобы позвонить и спросить кого-то, что же это за странное состояние. Да и звонить тоже было особо некому.

Он любил грызть ручки, загибать листы тетрадей и учебников, много шутить и играть в какие-то непонятные войнушки. Я любила рисовать на полях тетради, жирно-жирно перечеркивать ошибки и старательно выводить красивые ровные буквы. Наши компании были совсем разными, у нас не было общих друзей, но я помнила его яркие зеленые глаза и испачканное чернилами гелевой ручки лицо. Я постеснялась сказать ему об этом, а он даже не обиделся. Ему не было до меня дела. Разве что одолжить карандаш, списать очередную “домашку” или поделиться учебником.

Со временем, когда мы выросли и перешли в среднюю школу, я стала чаще разглядывать его, пока он отвлекался на что-то. Телефон, болтовня с друзьями… Андрей был довольно симпатичным, а потому по слухам я знала, что он нравится не одной мне, но никто не говорил об этом в открытую. Я тоже. Алиса определенно трусила быть честной. Он много шутил, хоть и не всегда смешно, показывал мне какие-то новые игры на телефоне, искренне гордился этим и был максимально твердолоб и дружелюбен со мной. Дурак.

В те годы моя семья смогла позволить себе компьютер: шумный, который мог перебудить весь дом, с огромным пузатым монитором и старинной мышкой, внутри которой вращался непонятный мне шарик. Я втихую начала читать гороскопы, верить в то, что какой-то цвет в одежде может принести мне удачу, но вот беда — форма отбивала сразу все идеи следовать этому цветовому совету. Мне было интересно совпадение наших имен, совместимость по знакам зодиака… Чего не придумает глупая влюбленная девчонка, которая еще не признала, что влюблена? Правильно, она начнет искать информацию о том, как это может быть.

Алиса погрязла в чертовых романтических историях. Моя тетя была библиотекарем, а потому выбор был большим. Обманутая госпожа Мерседес, сожалеющая о том, что поверила в этот самый обман, Маргарита, готовая бросить все ради своего мужчины, отважная капитанская дочка, ценившая любимого выше страха перед вышестоящими, — все примеры, о которых так высокопарно писали, казались мне далекими и нереалистичными, а потому мой интерес продвинулся намного ниже, до мелких, я бы даже сказала бульварных, детских книжек о первой любви, после одной из которых я поняла, что это мое “нравится” означает “люблю”. Только я любила не так наивно и глупо, чтобы прилюдно оглашать свои чувства, я просто ждала. Ждала знака свыше, знакового события, праздников.

Алиса была поразительно глупа, когда дело доходило до ее желаний: она всегда — на каждый праздник, каждый год на протяжении нескольких влюбленных лет — желала одного. Того самого Андрея, который продолжал шутить, ничего не замечая и вряд ли что-то чувствуя. Не всегда все же дерганье за косички это проявление чувств. Да, я определенно была слишком наивна.

В старшей школе, когда все знали, кем хотят стать, мы шутили уже вместе. Я стала относиться ко всему проще: любовь она на то и высокое чувство, чтобы быть в книгах. В тех самых толстых романах, которые заполняли все шкафы в доме и пылились. Я все еще смотрела на него, но сердце замирало уже не так испуганно и взволнованно.

Наши друзья и одноклассники вовсю предавались первой любви: все больше парочек появлялось в школе, они были для меня героями очередного рассказа, о которых я не хотела читать, потому что слишком хорошо знала, кто есть кто. Маленький город был тому хорошим подспорьем, все знали все сплетни: Миша любил Катю, которая не обращала на него внимание; Владу купили приставку, чем он очень гордился; Саша увлеклась фигурным катанием и с придыханием рассказывала нам, своим подругам, какой красавчик ее тренер.

Все было ровно так, как и должно было быть в этой истории, кроме одного. Алиса была непроглядно глупа: Андрей не смотрел на нее, а она, как последняя дура, все еще желала на каждый Новый год быть с ним. Она поумнеет только через несколько месяцев, но тогдашняя я еще об этом не знала, а лишь усиленно готовилась к экзаменам, которые не казались сложными для нее. Я хотела лишь сдать хоть что-то так хорошо, как возможно, потому как платное обучение моя семья явно не смогла бы потянуть.