Любовь Шаха

Глава 1

Шах
***

— Шах, не подыхай, блядь! — голос Зейнала звучит глухо. В ушах свистит, ещё после перестрелки не отпустило. Я бы уже отрубился, так этот пиздеть не перестаёт.

Поставки в этот раз прошли совсем не гладко. Не договорились на переправе. Сменилась охрана, захотели больше бабла. Пришлось объяснить, что я не торгуюсь.

— Да здесь я, бля, ты даже сдохнуть нормально не дашь, — рычу сквозь зубы, хотя боль адская. Рёбра горят огнём, каждая попытка вдохнуть даётся с трудом.

Холодный металл пинцета снова лезет в рану, и я шиплю от боли. Пуля засела глубоко и теперь её, сука, вытягивают по кускам.

— Ты реально ебанутый стал в последнее время, Шах, — рявкает Зейнал, садясь на стул напротив и потирая виски. — Жёстко прошёлся по всем своим людям. Половину на хер разогнал, новых набрал у Сурового. Ты в курсе, что они тебя уже бояться начинают?

— Значит, умнее становятся, — отвечаю хрипло, снова сжимая зубы от боли, когда очередной кусок металла вытягивают из меня. — Доверие сейчас слишком дорого стоит.

— Доверие, блядь, — криво усмехается Зейнал. — Ты сам-то давно кому доверял?

Я молчу, не отвечаю. Мы оба знаем ответ. Доверился, бля, и сразу поплатился.

В районе грудной клетки что-то сжимается, на секунду проскакивает мысль о девчонке. О ней, сука, уже два месяца пытаюсь не вспоминать, а она все равно как заноза. Ядовитая дрянь, никак её из себя не выведу. Отраву эту ебучую.

Дверь палаты открывается, и на пороге появляется Суровый. На его лице сухая усмешка.

— Вижу, оба живы. Эта картина становится привычной. Сколько раз за два месяца, Шах?

Я открываю глаза, сверлю его тяжёлым взглядом.

— У вас сегодня день лекций? Кто там следующий по графику?

Демьян криво усмехается, кивает Зейналу.

— Дай нам поговорить.

Зейнал поднимается, молча кивает и выходит из палаты.

Демьян спокойно подходит ближе и садится на стул рядом, сжимая в пальцах папку.

— У меня новости, которые тебе точно нужно услышать.

— Слушаю, — цежу, стараясь скрыть раздражение. Не нравится мне ни рожа его, ни тон. Точно херота какая-то будет.

Демьян кладёт папку на край койки и пристально смотрит мне в глаза.

— Я бы не стал забивать тебе голову этим сейчас, но тут особый случай. Твоя девчонка всплыла.

От его слов внутри всё сжимается в холодный комок. Я медленно поднимаю взгляд. В Демьяна им вгрызаюсь. Это, блядь, такой способ добить? Какого хера?

— Ты издеваешься?

— Издеваюсь я изящнее. Короче, не сказать не могу. А дальше сам решать будешь. Зейнал недавно зашивался после перестрелки. В городе, что мы под контроль берём. Там сам знаешь, больница убитая, считай, ни хера нет. Решил сразу всё необходимое завезти. Городок мелкий, все друг друга знают, наши парни постоянно там штопаются. Удобное место для того, чтобы закрепиться окончательно.

— Ты к чему ведёшь? — перебиваю его, боль в ребре снова начинает напоминать о себе.

— Я поехал с ним, чтобы вопрос с местными пацанами закрыть, подогнать им оборудование и медикаменты. Больницу в порядок привести. Короче, когда туда приехали, там девку твою и увидел.

От его слов внутри всё напрягается, словно по телу проходит электрический разряд. Сжимаю пальцы в кулаки, сквозь зубы шиплю:

— Уверен, что не обознался?

— Не обознался. Сначала думал, глюкнуло меня. Город-то задрипанный, а тут вдруг она. Решил пробить. У местных поспрашивал. Девчонка новая. Видная. В местном магазине работает. Про неё трещали много. Документы из больницы поднял. Вот, — на папку кивает, — медицинские бумаги. УЗИ, анализы, выписки. Всё, что удалось нарыть.

Сканирую папку взглядом. В руки не беру. Она, как и девка, отравленная до последних страниц. Демьян сам её открывает.

Вгрызаюсь в строки. Стараюсь подавить вспыхнувшие эмоции. Но не получается. Эта сучка больнее пули бьёт. На лопатки укладывает.

— На хера мне это?

— Она беременна, Шах. Срок совпадает. Судя по документам, она не делала аборт.

Тело прошибает холодом и жаром одновременно. В голове мгновенно проносится сотня мыслей, каждая из которых хуевее предыдущей.

— Бред, — чеканю, а внутри всё в ебаный пиздец превращается. Опять. Сука. Её даже рядом нет, а через сраную мясорубку пропускает.

— Бумаги не врут, Шах, — жёстко говорит Суворов. — Всё сходится до мельчайших деталей.

В груди пульсирует боль и не только от раны, в которую вонзаются шипы.

— Адрес. - Рычу, на Демьяна взгляд поднимаю.

— Я скажу, когда тебя отсюда выпишут, чтобы херни не начудил.

— Адрес, Демьян.

— Там всё не так просто, Шах. Есть свои нюансы, мы обсудим, когда в себя придёшь.

— Блядь, не провоцируй меня. - Пальцами край койки сжимаю. Изнутри разрывать начинает. Ядовитая смесь по внутренностям течёт, обжигает. Как кислота.

Значит, не было аборта? А что тогда было? Ебанное представление? Решила моего ребёнка скрыть?!

Глава 2.

Стою на стоянке автошколы, нервно сжимая в руке помятый листок. В очередной раз перепроверяю номер, старательно выведенный моей рукой.

— Ну, вроде бы всё сходится… — тихонько шепчу себе под нос и перевожу взгляд на потрёпанную жизнью учебную машину, которая стоит в углу площадки. Автомобиль выглядит так, будто его специально выбирали для запугивания учеников. Потёртый кузов, странные царапины и наклейка на заднем стекле: "Уважай ученика за рулём — ты тоже когда-то был тупицей".

Вздыхаю и обречённо бормочу:

— Похоже, это моя машина...

В этот самый момент раздаётся оглушительный хлопок. Сердце подпрыгивает куда-то в район горла, а ноги автоматически взлетают над землёй сантиметров на пять.

— Чёрт! — восклицаю, прижимая ладонь к бешено бьющемуся сердцу и поворачиваясь в сторону звука.

Из выхлопной трубы несчастного автомобиля клубами вырывается густой чёрный дым. Из-за машины появляется мужчина. Я снова теряюсь, потому что думала, что инструктору будет как минимум лет сорок. А тут... этому мужчине я не дам больше тридцати.

— Потерялась? — Он окидывает меня взглядом и произносит, усмехнувшись уголком губ.

— Нет, я по адресу. У меня урок, — произношу уверенно и делаю шаг вперёд, стараясь не обращать внимания на его откровенно оценивающий взгляд. Даже глаза, которые он демонстративно закатывает, я игнорирую.

— Вишневская Арина? — уточняет мужчина, лениво приподняв бровь.

Я согласно киваю и вздёргиваю подбородок вверх:

— Да, я готова к уроку вождения.

— Сомневаюсь.

— Что, простите?

— Если на слух балуешься, то у нас проблемы будут.

Я не собираюсь так легко сдаваться и мгновенно отвечаю:

— Насколько я разбираюсь в вождении, то главное здесь хорошо видеть. С этим у меня проблем нет.

Мужчина с интересом хмыкает, уголки губ снова ползут вверх, превращаясь в усмешку.

— Любопытно.

Не дожидаясь его следующего комментария, я подхожу вплотную к машине и поворачиваюсь лицом к инструктору:

— Назар Константинович, если не ошибаюсь, — произношу твёрдо, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально уверенно. — Давайте сразу без всех этих намёков про блондинок, которые хуже обезьяны с гранатой, и женщин за рулём, что к беде. Я посещаю теоретические занятия уже три недели, поэтому вы опоздали со всеми шуточками в этот адрес. Мне нужно научиться водить машину. Если вас что-то не устраивает, вы можете попросить дать мне другого инструктора.

Назар Константинович неожиданно громко смеётся и качает головой, явно удивлённый моей наглостью.

— Что ж, Вишневская, посмотрим, насколько хватит вашего энтузиазма.

Он открывает водительскую дверь и жестом приглашает меня сесть за руль, при этом не скрывая ухмылки:

— Добро пожаловать на борт. Постараемся не разбить машину в первый же день.

Я сажусь на водительское сиденье, приказывая себе успокоиться, но слегка подрагивающие пальцы предательски выдают моё внутреннее состояние. Конечно, мне страшно. Я никогда раньше не сидела за рулём, и от осознания того, что сейчас мне придётся управлять автомобилем, сердце начинает отчаянно колотиться где-то в горле. Но я здесь не потому, что мне нечем заняться или захотелось пощекотать себе нервы. Мой гинеколог ясно дала понять, что в течение всей беременности мне придётся регулярно ездить в столицу на обследования и сдавать анализы. Беременность у меня протекает с осложнениями, а в нашем маленьком городке банально нет нужного оборудования и лабораторий. В моём положении категорически нельзя трястись по несколько часов туда и обратно в старых автобусах. Автобусы здесь такие, что никогда не знаешь, на каком повороте они окончательно развалятся. Врач чётко сказала, что я просто не выдержу такую постоянную тряску.

Когда тётя Вера услышала, что нужно срочно что-то решать с транспортом, она сразу заявила, чтобы я даже не думала и шла в автошколу. У неё есть машина, которая стоит без дела, а так я и себя выручу, и её. Вера постоянно ездит в соседний город на базар на автобусе, и я смогу облегчить ей жизнь.

От этих мыслей мне становится спокойнее. Самостоятельность в моём положении не просто прихоть, а необходимость. Если я сама не возьму свою жизнь в свои руки, никто этого за меня не сделает.

— Готова? — Назар Константинович прерывает бешеный поток моих мыслей.

Сглатываю, быстро киваю, стараясь не выдать волнения:

— Да, готова.

— Тогда поехали.

Почему мне кажется, что он произносит это с сарказмом?

Выдыхаю, крепко сжимаю руль и начинаю внимательно слушать первые инструкции, убеждая себя, что я не опозорюсь на первом же занятии.

— Выжимай сцепление и плавно отпускай. Газ пока не трогай! — командует Назар Константинович. Но я отмечаю, как сильно скрипят его зубы. Он явно хочет добавить что-то ещё, но пока что сдерживается.

Я киваю, но делаю всё ровно наоборот. Машина дёргается, пару раз чихает, словно у неё астматический приступ, и глохнет. Щёки вспыхивают от смущения, я нервно смотрю на инструктора, который устало прикрывает глаза и медленно выдыхает.

Глава 3

Я заставляю себя вдохнуть глубже, чувствуя, как воздух застревает где-то на полпути, а в горле образуется неприятный ком. Сердце в груди бьётся так громко, что, кажется, он слышит его удары. Но я не позволю ему снова разрушить мою жизнь. Не дам сломать то, что так долго и болезненно восстанавливала. Да, может для кого-то два месяца недолгий срок. Но не тогда, когда разбита в хлам. Не тогда, когда я нуждалась в нём больше жизни, а ему было плевать. Эти шестьдесят дней были долгими. Где моя медалька за то, что я хорошо справилась? Вряд ли он её с собой привёз.

Несмотря на страх, который буквально парализует моё тело, я заставляю себя двинуться вперёд. Подхожу ближе к магазину, стараясь не смотреть в сторону чёрного внедорожника, возле которого замер Каид. Но игнорировать его присутствие не получается.

Я даже не пытаюсь прислушиваться к внутреннему голосу, который выдаёт бредовые варианты. Как, например, тот, что он просто мимо проезжал. Случайно. Нет, случайностей с ним не бывает. Это меня судьба наказывает, раз за разом. Это уже не просто безобидные подножки, а прямо бревном по голове.

Мои пальцы крепко сжимают ручку сумки, чтобы скрыть дрожь, предательски выдающую меня с головой. Потому что он смотрит! Буквально взглядом прожигает. А больше всего пугает, когда я чувствую жжение в районе живота. Потому что он рассматривает.

Господи, как вернуть себе способность дышать? Я головой понимаю, что он там ничего увидеть не может. Мой живот совсем немного увеличился. Я сама удивляюсь, как медленно он растёт. Но понять ничего ещё нельзя. Потому что срок небольшой.

Пульсирующая боль в висках лишь усиливается, когда я пытаюсь говорить уверенно и спокойно:

— Если ты в магазин, то сейчас будет пересменка. На выезде из города заправка есть. Можешь купить себе там всё, что пожелаешь. - Голос почти не дрожит, и я успеваю даже собой гордиться, что первая начала.

Пальцами ручку двери сжимаю. Уже хочу её на себя дёрнуть, как его голос слышу.

— Нам поговорить нужно, Мила.

Его слова словно наносят удар прямо под дых. От неожиданности у меня резко подкашиваются ноги, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не показать, насколько он на меня влияет. Сглатываю с усилием, ощущая, как сухость в горле не даёт сказать сразу. Он назвал меня настоящим именем. Господи, это происходило так редко, что я могу пересчитать такие случаи на пальцах одной руки. От этого становится ещё тревожнее.

— Нужно? — вздёргиваю вопросительно бровь, — Мне ничего не нужно, Каид. А твои желания меня интересуют меньше всего. Хотя нет, совсем не интересуют.

Каид делает шаг ко мне, и от этого движения я инстинктивно отступаю назад, упираясь спиной в дверь магазина. Он это замечает и мгновенно останавливается. Его глаза вспыхивают чем-то тёмным. Эта темнота обволакивает. Бросает в озноб.

— Поговорить всё равно придётся. Либо по-хорошему, либо по-плохому.

Открываю рот от такой наглости. Серьёзно? Придётся.

— У меня нет на это времени, мне нужно идти на работу.

— Мы поговорим о ребёнке, которого ты вынашиваешь, и даже не посчитала нужным мне об этом сообщить.

Мои пальцы сильнее стискиваются на металлической ручке. До боли. Я всегда была против физического насилия, но сейчас очень сильно хочется его ударить. Больно сделать, чтобы хоть немного мозги в голове всколыхнулись.

— Ты даже говорить не смеешь, понял?! Не после того, как на твоём чёртовом телефоне было уйма пропущенных от меня. Не после того, как ты внёс мой номер в чёрный список. Ты права не имеешь произносить эти слова! - Меня взрывает по щелчку пальцев. Потому что не выйдет. Не он жертва в нашей ситуации. И мне плевать, как он узнал. Ложа руку на сердце, абсолютно всё равно, как он узнал. Кто сказал.

— Выговорилась?

— Нет, но тратить на тебя своё время я больше не буду. Поезд ушёл, Шахин. Опоздал.

Я вижу, как дёргается мышца на его щеке, как ещё темнее его глаза становятся.

— Я, блядь, пытаюсь по-нормальному. Не доводи.

— А то что? Бросишь меня ещё раз?

Я не знаю, откуда эта смелость берётся. Может, это материнский инстинкт. Может что-то ещё. Но я не чувствую грани. Страх как будто парализуется. Чувство самосохранения у виска крутит пальцем.

— Сука, Мила, блядь... Не до хера гонора для той, кто...

— Что?! — выкрикиваю, чувствуя, как в глазах начинает мутнеть от гнева. Сердце бешено бьётся в висках, стучит так сильно, что больно.

Каид сжимает челюсти так, что я вижу, как напрягаются мышцы на его скулах. Его глаза полыхают яростью, но в глубине мелькает ещё что-то... Но я не могу понять, что именно.

— Для той, кто решила, что имеет право единолично распоряжаться судьбой моего ребёнка! — рычит он, резко сжимая руками мои плечи. Ближе притягивает. А меня как будто кипятком ошпаривает. Его близость физически причиняет боль.

— Твоего ребёнка? — шепчу, с трудом сдерживая слёзы. В горле снова становится больно и сухо. — А когда он стал твоим? После того как ты отказался от него, от меня, когда не отвечал на мои звонки? Или, когда заявил, что видеть меня не хочешь, потому что я…— голос срывается, но я собираюсь с силами и заканчиваю, — сделала аборт?

Глава 4.

Я захожу в магазин и с силой закрываю за собой дверь. Прислоняюсь к ней спиной, чувствуя, как ноги дрожат, и я едва на них удерживаюсь. Зажмуриваюсь и несколько секунд просто пытаюсь взять себя в руки. Рука сама собой прижимается к груди слева, будто я могу хоть немного успокоить бешено колотящееся сердце, которое, кажется, вот-вот вырвется наружу. А я уже думала, что оно больше никогда так колотиться не будет. Но покой мне только снится.

Делаю несколько глубоких вдохов и зажмуриваюсь, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие самообладания.

Я понятия не имею, что он сделает дальше. Он непредсказуемый. Взрывоопасный. Опасный. Но поступить иначе я тоже не могла. Когда-то он уже был моей вселенной, но закончилось всё настолько плохо, что повторять ошибку я не хочу. Сейчас в приоритете малыш. Моё здоровье. Физическое и психологическое. Рядом с Каидом ничего хорошего ждать не приходится. Я не собираюсь играть ни в какие игры. А его слова про то, что я это устроила специально... Меня взорвало. Я была рядом с ним столько времени. Рассказывала самые откровенные вещи. Оголяла душу. А оказывается, он совершенно меня не знает. Я могу быть наивной, могу много в чём не разбираться. Но сказать, что я могла поступить настолько подло... А главное, что он в этом уверен...

Я резко вздрагиваю от того, как стена позади меня ходуном ходить начинает. Сильный удар. Мощный. Громкий. Сердце пропускает удар, а я замираю от ужаса и напряжения. Это он. Каид. Только он может вот так, не сдерживая эмоций, врезать кулаком по стене. После наступает тишина. Слышатся громкие, нервные шаги, хлопок дверцы машины.

Я закрываю глаза и мысленно молюсь, чтобы он сейчас просто завёл мотор и уехал. Быстро и навсегда.

Секунда. Две. Три. Шахин не разочаровывает. Я слышу, как срывается с места машина, как шины со свистом прокручиваются по асфальту. Всё-таки я немного его знаю. Выучила.

Грустно улыбаюсь своим мыслям, понимая, что он не исчезнет из моей головы. Даже после всего произошедшего.

— Ой, Арин, а что это было? Ты слышала? — Инга выходит из-за прилавка и ошарашенно смотрит на меня, растерянно хлопая ресницами.

Я едва заставляю себя улыбнуться, пытаясь не выдать своих эмоций.

— Да... это просто... какой-то псих на машине пролетел мимо, — голос звучит хрипло и неестественно.

Она подозрительно прищуривается, явно не веря моим словам, но, к счастью, не задаёт больше вопросов, лишь тихо цокает языком и возвращается к кассе. Я же медленно отхожу от двери и направляюсь в подсобку, чувствуя, как слёзы начинают душить меня, а в груди разрастается тупая, давящая боль.

Отрабатываю смену на автомате. Делаю всё привычно, механически: расставляю товар, обслуживаю покупателей, даже улыбаюсь когда нужно, но мысленно я далеко отсюда. Внутри всё по-прежнему дрожит от произошедшего разговора с Каидом. Как будто земля снова ушла из-под ног, и мне приходится заново учиться стоять.

К концу смены усталость накатывает так сильно, что хочется просто лечь и больше никогда не вставать. Но надо взять продукты на ужин.

Набираю немного: крупы, овощи, молоко. Хлеб свежий беру, он здесь всегда ароматный, только из пекарни привезли. Кладу деньги в кассу, ровно столько, сколько стоит покупка. Зарплата у меня небольшая, но её хватает на жизнь. Не шикуем, конечно, но и не жалуемся. С тётей Верой как-то привыкли экономно жить, при этом ни в чём важном не нуждаясь.

Проходя мимо полок с шоколадом, ловлю себя на мысли, что раньше взяла бы плитку не задумываясь. Сейчас просто прохожу мимо. Не потому, что не могу себе позволить. Могу, конечно. Просто есть что-то более важное. Что-то, ради чего хочется беречь каждую копейку.

Те деньги из банковской ячейки, которые я забрала тогда, так и лежат нетронутыми. В самом начале я использовала небольшую сумму, чтобы расплатиться за лечение Карамельки в ветклинике, на поездку сюда и на первые недели жизни в городке. Но как только устроилась в магазин к Вере и получила первую зарплату, вернула все деньги обратно в конверт и больше к ним не прикасаюсь. Я не сумасшедшая, прекрасно понимаю, что сумма там немаленькая и многим показалась бы спасением. Но для меня эти деньги не просто чужие. Их украл мой отец у очень плохих людей, и именно из-за них его убили. Я не хочу брать на себя такую ношу. Страшно представить, что могут сделать со мной или с малышом, если узнают, где находятся эти деньги. Нет, такие деньги счастья точно не принесут. Пусть лучше лежат, пока я не пойму, что с ними делать дальше.

Я захожу во двор и с облегчением ставлю пакеты на лавочку, чтобы хоть немного перевести дыхание и распрямить спину. Силы сегодня на исходе, хочется просто завалиться на кровать и забыть обо всём на свете.

Дверь дома открывается, и на пороге появляется тётя Вера. Она сразу же упирает руки в бока и укоризненно качает головой.

— Арина, ну опять ты сама всё притащила! Ну сколько раз я тебе говорила: позвони мне, я бы вышла и помогла! И вообще, не нужно было ничего покупать!

Я недоумённо смотрю на неё.

— Почему не нужно, тёть Вер?

— Так друг твой всё привёз уже! — она машет рукой в сторону дома и улыбается, явно довольная. А я буквально замираю на месте и начинаю хлопать ресницами, пытаясь хоть что-то понять.

— Я… не поняла, — медленно произношу, чувствуя, как в горле начинает пересыхать.

Глава 5.

В который раз все пакеты с продуктами осматриваю. Меня буквально подрывает от взрыва эмоций. Злость на Каида. На ситуацию в целом. Непонимание почему именно сейчас. Вот как судьба так работает? В момент, когда он был мне нужен, больше всего его рядом не было. А когда я сама научилась жить. Когда встала на ноги. Когда приняла тяжёлые для себя решения. Здрасте, я припёрся.

— Нужно подумать, что с этим всем делать, тёть Вер. Мы столько не съедим. Можно соседям отдать или...

— Можно в магазине что-то продать. - Предлагает тёть Вера. И я моментально чувствую внутренний протест. Потому что я не хочу брать от Каида ничего. А тем более продавать и...

Стоп. В голове как будто лампочка загорается. Или продать и вернуть ему деньги. Конечно, я хотела бы, чтобы он больше в моей жизни не появлялся. Но... кого я обманываю, да? Этот мужчина явно не понимает с первого раза.

— Это человек из твоего прошлого? — тихо спрашивает тётя Вера, внимательно всматриваясь в моё лицо.

Я тут же опускаю глаза, чувствуя, как сердце начинает нервно колотиться в груди. Оно так громко стучит, будто хочет вырваться наружу и всё рассказать. Только мне не хочется говорить об этом.

— Тёть Вер, я… Я не хочу о нём говорить, — произношу едва слышно. Я не хочу врать, потому что тёть Вера для меня очень близкий человек. Но и обсуждать всё я тоже пока что не готова. Потому что это больно. Раны не зажили, они всего лишь покрылись корочкой, и подрывать её я не готова. Что не скажешь о Шахине. Вот кому плевать на чувства остальных.

— Тогда ешь, — спокойно, но твёрдо говорит тёть Вера, подвигая ко мне тарелку с ароматным ужином.

— Я не проголодалась, и мне ещё с Карамелькой погулять нужно, — пытаюсь увильнуть, чувствуя, как горло сжимается.

— Карамелька подождёт десять минут, а если ты не поешь, то я тебя из дома не выпущу, — непреклонно заявляет тётя Вера. — Это ещё что за новости такие?! Если не жалко продуктов, которые пропадут, то моё время пожалей. Я с любовью готовила. Для тебя.

Поднимаю глаза на тётю Веру и чувствую, как внутри разливается приятное тепло. Никогда бы не подумала, что чужой человек сможет так искренне полюбить. Тётя Вера единственный человек, который заботится обо мне вот так, по-настоящему, не требуя взамен ничего.

Мы с тётей Верой нашли друг друга именно в тот момент, когда нуждались друг в друге больше всего. Ей нужен был кто-то, о ком можно было бы заботиться, в кого вложить всю свою нерастраченную теплоту и нежность.

Я знаю, что её родная дочь давно живёт за границей, и хотя тётя Вера никогда не углублялась в эту тему, я понимаю — там какая-то болезненная история. У неё есть внучка, которую она не видит, потому что её дочь почему-то не позволяет им общаться. Я никогда не спрашивала о причинах, чувствуя, что это слишком личное и болезненное.

Мне самой отчаянно нужен был кто-то, кто подставит плечо в трудную минуту, кто поможет пройти через самый сложный период моей жизни. И тётя Вера стала для меня таким человеком. Но самое удивительное — я получила гораздо больше, чем просто поддержку. Я обрела любовь и заботу, которую даже не рассчитывала найти в чужом городе, у совсем незнакомого мне человека. Наши отношения стали тем спасительным якорем, за который я ухватилась, чтобы не утонуть в собственных страхах и переживаниях. Теперь мы семья, пусть и необычная, но крепкая и настоящая.

— Спасибо, — тихо говорю и беру в руки вилку, начинаю медленно есть.

Тёть Вера одобрительно кивает. Я же не могу избавиться от раздражения на персонажа, который ворвался в мою жизнь и за один день довёл до состояния, в котором я уже не находилась целый месяц.

***

Я тянусь за поводком, а Карамелька уже вертится рядом с моими ногами, азартно постукивая хвостом по всему, что попадается ей на пути. Я улыбаюсь, глядя на её безудержную радость. Вот кто точно не даёт мне грустить. Стоит на неё только посмотреть, и улыбка сама на лице появляется.

— Ну-ка стой смирно, непоседа! — смеюсь, пытаясь зацепить карабин за ошейник. Она отвечает мне весёлым лаем и начинает ещё активнее вилять хвостом.

Как только мы выходим на улицу, Карамелька сразу поднимает голову вверх и громко чихает от свежего воздуха, отчего я снова начинаю смеяться.

— Эй, не простудись только!

Малышка оборачивается на меня и склоняет голову набок. Смотрит так внимательно. Готова поклясться, что она понимает каждое слово.

По дороге моя собака ведёт себя, как настоящий исследователь: с интересом обнюхивает каждую травинку и с ловкостью спортсменки перепрыгивает через каждую лужу на нашем пути. Я еле успеваю за ней, громко смеясь над её старательностью.

— Карамель, осторожнее! Не вздумай испачкаться, дома опять придётся мыться! — предупреждаю её, но уже слишком поздно. Карамелька уже весело вбегает в небольшое болото, проваливаясь по лапы в вязкую грязь. Поворачивает голову в мою сторону, будто говорит: "Посмотри, как я здорово придумала!" — Ну спасибо, моя красавица! Теперь точно купание тебе обеспечено.

На что Карамелька недовольно фыркает. Мыться она не любит. У нас каждый раз с ней переговоры и длительные уговоры, чтобы она запрыгнула в ванную.

Отстёгиваю поводок и отпускаю малышку немного побегать.

Глава 6.

Шах
***

Сижу в машине, барабаня пальцами по рулю, и стараюсь не сорваться окончательно. Демьян на связи уже минут десять, и я чувствую, как начинает пульсировать в висках.

— Шах, блядь, ты мне что обещал?! - Голос Сурового разрывается в динамике телефона, и я непроизвольно отстраняю трубку от уха. На хер он орёт? Я и без его криков себя чувствую паршиво.

— Тебе жена не говорила, что ты ныть часто начал? — лениво цежу, глядя сквозь лобовое стекло машины на тёмную улицу, освещённую редкими фонарями. Здесь грохнут, и никто и не заметит, бляха. Только малыха в такую жопу смогла заехать.

— Ты меня наебал выходит? Адрес узнал, а обещание в больнице долежать по пизде пустил?

Я кривлюсь, потягиваясь на сидении. Швы ноют, отдают тупой болью при каждом движении, но мне сейчас на это глубоко насрать.

— Я обещал, что пробуду там, пока не поправлюсь. Я в охуенном порядке, — в ответ цежу сквозь стиснутые зубы. — Хорош меня отчитывать как сопляка. У тебя для этой роли уже есть кандидат.

— Как быстро швы начали заживать. На тебе, сука, как на собаке всё заживает. — Демьян хмыкает в трубку, и я слышу, как он глубоко выдыхает, пытаясь взять себя в руки.

Усмехаюсь, подтягиваюсь в кресле, снова ловлю неприятное ощущение в боку и морщусь.

Суровый прав, конечно, я должен был ещё минимум неделю проваляться в больничной палате. Только кто бы знал, как я ненавижу эти стены и этот запах медикаментов, от которого начинает воротить уже на вторые сутки. Тухлая атмосфера и полная беспомощность — не моё. Тем более, когда внутри рвёт на части так, что готов снести всё к херам.

Да, сорвался. Сорвался к чертям, в эти забытые Богом ебеня, чтобы увидеть её. Думал, хоть какое-то облегчение почувствую, когда увижу. Но эта мелкая сучка, как всегда, выбесила в первый же момент. С первых слов, с первого взгляда. Опять довела, заставила почувствовать себя полным долбаёбом. А потом ещё и ебаной дверью перед носом хлопнула, как будто бессмертная, сука. Не была бы она в положении, я бы на хуй снёс этот магазин до основания. Но её положение меня останавливает. Это, наверное, единственное, что спасает её и этот проклятый городишко от моего гнева.

— Шах, слышишь? — голос Демьяна становится напряжённее. — Только без глупостей там. Ты же карту всю прочитал?

— Читал, — зло рычу в трубку, стискивая зубы до скрипа. — Именно поэтому, блядь, я сейчас сижу в машине, а не закидываю эту строптивую сучку себе на плечо и не увожу отсюда прямо сейчас.

Суровый раздражённо вздыхает.

— Ты врачиху из той ебаной больницы искать собрался? Ту, что тебе бумаги липовые подсунула?

— Да, завтра отправлю туда своих людей, — в ответ кидаю, снова барабаня пальцами по рулю. — Мне ответы нужны, и эта тварь мне их даст.

— Шах, идея херовая, — перебивает Демьян. — Если ты своих головорезов туда направишь, они всех до полусмерти перепугают. Никто тебе и слова не скажет. А если какая-то документация и есть, её сразу ликвидируют. Ты же знаешь, как это работает.

Я раздражённо выдыхаю, сжимая пальцами переносицу, пытаясь хоть немного снять нарастающее напряжение.

— Твои предложения?

— Давай я сам съезжу, — предлагает Демьян после короткой паузы. — Аккуратно всё выясню. Без лишнего шума. А ты пока сидеть будешь на месте и не рыпаться.

— Я в полном порядке.

— Ты не в порядке, ты, блядь, бомба замедленного действия. А если рванёшь, хер знает сколько невинных людей за собой потянешь.

Я усмехаюсь.

— Давно это тебя стали волновать невинные люди, Демьян?

— Мне плевать на них, Шах, мне не похуй на тебя. Давай я сделаю так, как надо, чтобы потом не пришлось разгребать дерьмо, которое ты устроишь не сдержавшись.

Стискиваю челюсти.

— Хорошо, — цежу. — Только если через пару дней ты не найдёшь ответы, я сам займусь этим вопросом.

— Договорились. Теперь поезжай и отдохни. Ты уже весь на взводе.

Отключаю звонок, бросая телефон на пассажирское сиденье, и несколько секунд сижу, закрыв глаза, пытаясь успокоить бешеный стук сердца. Я не привык ждать. Но сейчас выбора нет. И это, сука, раздражает больше всего.

Сжимаю пальцами ключ зажигания, уже собираясь завести тачку и убраться отсюда к чёртовой матери. Слишком долго торчу в этой жопе мира.

Резко замираю, когда замечаю движение на улице. Приглядываюсь внимательнее, и всё внутри моментально напрягается, заставляя челюсти сжаться сильнее. Эта собака… Знакомая светлая шерсть. За ней, ни о чём не подозревая, идёт малыха. Спокойно, с лёгкой улыбкой, будто вокруг не блядская дыра, где ночью за нехуй делать по голове могут дать, а мирный парк, сука.

Зависаю, пристально рассматриваю её лицо, каждый изгиб, каждое движение. Пальцы сжимаются на руле, суставы белеют от напряжения. Сука, ненавижу так же сильно, как и тянет. Точно ведьма, иначе не объяснить, почему при виде неё сносит крышу, а внутри всё крутит так, будто порох подожгли.

Собака резко останавливается, крутит башкой, оглядывается по сторонам. Псина срывается с места, несётся прямо к моей машине.

Глава 7

Я резко втягиваю в лёгкие воздух, когда взгляд цепляется за ярко-красные пятна, расползающиеся по рубашке Каида. Господи… у него кровь? Его ранили? Что вообще происходит?!

Паника начинает брать верх надо мной, а к горлу подступает тошнота. От вида крови меня и раньше мутило, но сейчас, видимо, из-за беременности, ощущения стали в разы острее и невыносимее. Дышать становится сложнее, воздух будто бы заканчивается. Мир перед глазами начинает медленно плыть, погружая всё вокруг в вязкий туман.

Почему так происходит? Почему рядом с ним всегда опасность, кровь? Не хватало ещё, чтобы сюда сейчас примчались чёрные машины с вооружёнными бандитами и начали устраивать перестрелку прямо посреди улицы.

Мои мысли мечутся от паники и страха, усугубляя состояние, и я чувствую, как ноги постепенно перестают держать. Меня резко ведёт в сторону, и я едва успеваю ощутить, как сильные руки подхватывают моё тело, не позволяя упасть на асфальт. Знакомый до дрожи запах моментально проникает в нос, растекается по лёгким и медленно отравляет меня изнутри. Снова. Господи, как же давно я не чувствовала этот аромат... Слишком долго. Он пробирает до самых кончиков пальцев, заставляя их покалывать от непривычной эйфории. Я никогда не испытывала никакой зависимости, но сейчас такое чувство, что долгое время находилась в мучительном воздержании, а теперь получила новую, долгожданную дозу.

Мне нужно бежать отсюда. Срочно. Как можно дальше от этого мужчины, который разрушает меня одним своим присутствием. Но я не могу. Не могу, потому что я сейчас нахожусь в его руках. Потому что он крепко держит меня. Потому что в моём теле не осталось совсем никаких сил, чтобы сопротивляться.

Каид аккуратно укладывает меня на заднее сиденье своей машины. Я ощущаю, как мягкая кожа слегка прогибается под моим весом, а вокруг меня словно кокон образуется из его запаха, не давая нормально думать. Боже, почему именно сейчас мне так отчаянно хочется вдохнуть его глубже? Может, потому что здесь всё пропитано Каидом? Каждый миллиметр машины. Обивки.

Мне в руку тычется мокрый носик. Я даже представить не могу, насколько Карамелька испугана и не понимает, что происходит. Но радует уже то, что Каид не бросил мою собаку на улице, а забрал её в салон автомобиля.

Малышка начинает нервничать. Я слышу это по её дыханию. По тому какой радиоактивной она становится. И начинаю переживать хоть бы она не перелезла ко мне и тронула лапками живот.

Молнией пронзает то, что Каид мои мысли читает. Потому что уже в следующую секунду я слышу его строгий голос:

— Карамелька, бляха, сядь!

И судя по тому, что мокрый нос собаки перестал тыкаться в мою руку, Карамелька действительно его послушалась. Своенравная девчонка, но даже она понимает, что лучше не злить разъярённого Шахина.

Я с трудом приоткрываю глаза. Всё мутное, размытое, но я ещё держусь в сознании. Еле-еле, но держусь. В горле пересохло так, что каждый вдох даётся с огромным трудом.

Каид снова достаёт телефон, раздражённо цедит кому-то в трубку:

— Да мне насрать, что у вас там дежурный врач. Мне нужен гинеколог. Срочно. Буди, твою мать. Нет, это ты меня послушай, если через десять минут ты мне ебаный консилиум из врачей не соберёшь, я вашу жизнь в такой ад превращу, что вам даже в самых страшных снах не снилось.

Он всегда решает вопросы так, как умеет — манипуляциями, угрозами, запугиваниями. Господи, бедные врачи... Мне на мгновение становится не по себе, когда перед глазами встаёт перепуганное лицо Марьи Сергеевны, моего лечащего врача. У неё двое детей, она одна их воспитывает. Что она сейчас будет делать? С кем она их оставит, когда Шах ворвётся в больницу и перевернёт всё вверх дном?

— Каид… — произношу слабым, едва различимым голосом, пытаясь хоть как-то его успокоить. Из-за сухости в горле слова звучат хрипло и сдавленно.

Но он понимает всё по-своему, потому что я чувствую, как машина резко ускоряется.

— Почти приехали, малыха, — говорит он чуть тише и спокойнее, но всё ещё напряжённо. — Потерпи, сейчас уже в больнице будем.

Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на дыхании и на том, чтобы не потерять сознание окончательно. Единственное, что успокаивает сейчас — это странное чувство защищённости рядом с ним, несмотря на то что всё моё нутро требует сбежать от Каида как можно дальше.

Машина резко тормозит, и я вздрагиваю, от неожиданности приоткрывая глаза. Не успеваю даже нормально сообразить, что происходит, как дверь машины рывком открывается, и сильные руки Каида снова аккуратно вытаскивают меня из салона.

— Я могу сама, Каид, я… — пытаюсь слабо протестовать, упираясь ладонями в его грудь, но сил даже на это не хватает. Пальцы предательски подрагивают от слабости и от его близости, от которой снова сбивается дыхание.

— Сама что? Ещё раз грохнешься? — грозно рычит в ответ, прижимая меня к себе ближе. Я слышу по его тону голоса, что он сдерживается. Но при этом умудряется оставаться… собой! Это раздражает и одновременно согревает где-то глубоко внутри.

— У тебя ранение, я видела кровь. Ты сам с минуты на минуту грохнешься, Каид! — упрямо цежу, пытаясь хоть немного оттолкнуть его, но безуспешно.

— Ты меня недооцениваешь, малыха, — бросает он с издёвкой, и от этого его "малыха" меня снова резко накрывает волной дрожи.

Глава 8.

Я делаю глубокий вдох и закрываю глаза, принимая решение за долю секунды. Пусть это ужасно, пусть это подло, но я не вижу другого выхода. Иначе Каид прямо сейчас запугает единственного дежурного врача до инфаркта.

— Каид, мне плохо… — шепчу едва слышно, ослабляя хватку и позволяя себе полностью обмякнуть в его руках.

Шах моментально напрягается, пальцы крепче сжимают моё тело, прижимая ближе к себе. Снова его запах. Проникает в ноздри, заставляет внутри всё задрожать. Я уговариваю себя, что это просто от слабости.

Чувствую, как в его груди гулко ударяет сердце. Шах сильнее стискивает зубы и скрипит ими. Я понимаю, что дальше будешь точка невозврата. Так что нельзя его доводить.

— Чего встал? — резко рявкает Каид на врача. — Ты же врач, твою мать, помоги ей!

— В кабинет её несите! — наконец приходит в себя доктор, дрожащим голосом командуя Шаху. Он буквально пятится назад, словно боится повернуться к нам спиной.

Каид не заставляет себя просить дважды и быстрыми шагами направляется по коридору, следуя за врачом. Позади слышится громкий топот и радостный лай Карамельки. Она явно не собирается оставаться одна и теперь скачет следом, подпрыгивая и всячески пытаясь привлечь моё внимание.

Врач растерянно смотрит на Карамельку. Открывает рот, явно собираясь сказать что-то про правила, но бросает быстрый взгляд на Каида и тут же передумывает. Я его прекрасно понимаю — одно неверное слово, и Шах его на месте раздавит.

Каид заходит в кабинет и аккуратно усаживает меня на кушетку. Его руки несколько секунд задерживаются на моих плечах, прежде чем он отпускает меня. Я чувствую, как кожа пылает от тепла его ладоней, а в голове путаются мысли.

— Мужчина, вам придётся выйти… и собаку заберите! — всё же решается врач, набираясь храбрости и смотря куда-то в район груди Шаха, не рискуя поднимать взгляд выше.

Каид медленно разворачивается к нему, взглядом буквально прожигая беднягу насквозь.

— А если я не выйду?

Доктор сглатывает и делает шаг назад, дрожащим голосом пытаясь сохранить остатки авторитета:

— Я не могу работать в таких условиях. Животным здесь не место.

Карамелька словно чувствует напряжение и начинает ещё громче лаять, подпрыгивая и пытаясь запрыгнуть ко мне на кушетку. Я уже открываю рот, чтобы попросить Шаха выйти, как он опережает меня:

— Карамелька, успокойся!

На удивление собака моментально затихает, садится на пол и лишь растерянно хлопает глазами, переводя взгляд с меня на Шаха.

— Каид, пожалуйста, выйди, — мягко прошу его, надеясь разрядить обстановку. — Я справлюсь. Мне нужно, чтобы ты вышел.

Каид ещё пару секунд внимательно смотрит на меня, потом тяжело выдыхает. Он явно злится, но всё же сдаётся.

— Хорошо. Я за дверью.

Он резко разворачивается и, подхватив Карамельку на руки, выходит в коридор, хлопнув дверью чуть громче, чем нужно.

Я устало выдыхаю, ловлю вопросительный взгляд врача и тихо произношу:

— Простите его, пожалуйста. Он просто нервничает.

— Нервничает? — врач усмехается нервно. — Девушка, ваш муж чуть больницу вверх дном не перевернул!

Я прикусываю губу, не уточняя, что Каид мне никакой не муж.

Врач подходит ко мне, внимательно вглядываясь в лицо.

— Что с вами случилось? Можете рассказать? — спрашивает он осторожно, видимо, всё ещё опасаясь реакции Шаха, даже если тот и вышел за дверь.

— Увидела кровь и стало плохо, — тихо признаюсь. — У меня такое бывает. Сейчас уже лучше.

Доктор кивает, явно успокаиваясь, и начинает измерять мне давление, попутно наблюдая за моим состоянием.

— Слабость, тошнота были? Голова кружилась? — уточняет он, аккуратно записывая что-то в мою карту.

— Да, всё это было. Голова закружилась сильно, я почти сознание потеряла, — признаюсь. — Но сейчас, правда, легче.

Он внимательно осматривает меня, затем взглядом останавливается на моей одежде, и я вижу, как его глаза расширяются от беспокойства.

— Подождите, а это чья кровь у вас на одежде?

Я опускаю взгляд и замечаю на своей кофте несколько крупных алых пятен. Сердце снова начинает тревожно стучать.

— Это не моя, — поспешно говорю, поднимая глаза на врача. — У моего… у того мужчины, который меня принёс, рана. Я увидела кровь на его рубашке, после этого и стало плохо. Вы бы не могли его осмотреть? Вы же зашиваете раны?

С каждым моим новым словом доктор снова бледнеть начинает. Я не совсем понимаю.

— У него огнестрел? Я буду обязан сообщить в полицию и... - Он на дверь оглядывается, громко сглатывает. Сам понимает, что Шах это не понравится. Я же начинаю нервничать. Я не знак какого характера рана Шаха. Но зная его... Может быть что угодно.

— Я не думаю, что это хорошая идея, и...

Врач резко подскакивает со стула, к стене пятится.

— Вы мне не угрожайте! Понятно?

Глава 9

Врач продолжает размахивать ручкой перед собой, вжимаясь сильнее в стену и испуганно поглядывая на Каида. Шах, хмурясь и недовольно прищурившись, смотрит на бедолагу так, словно пытается понять - серьёзно он сейчас или шутит.

— Малыха, тут твой гинеколог подъехала, пойдём к ней в кабинет, — бросает Шах, чуть повернув голову ко мне, а затем снова оглядывает врача. — А этому я дурку вызову. Есть у вас такая роскошь в городе?

Я растерянно смотрю на врача, который уже прижался спиной к стене, и медленно, аккуратно сползаю с кушетки. От одной мысли, что бедняга из-за нас теперь и правда может попасть в психушку, становится не по себе. Мне лучше поскорее отсюда уйти, чтобы не усугубить ситуацию окончательно.

Вот что бывает, когда Шахин всё в свои руки берёт! Люди с ума сходят! И это в самом прямом смысле! Ну ведь мог он себя нормально вести? Мог не пугать бедолагу? А мне в эту больницу ещё сколько месяцев ходить!

Господи, до меня только сейчас смысл слов Каида доходит. Мой гинеколог приехала! А её он тоже запугал? В каком она состоянии? Или она с бедолагой вместе поедет?

Шах пытается взять меня за локоть, но я мгновенно выдёргиваю руку и сердито шепчу:

— Это наглядный пример того, до чего ты людей доводишь, Шахин! Посмотри на него!

Шах раздражённо цокает языком и отвечает громко, даже не пытаясь шептать:

— Нехуй с нестабильной психикой во врачи идти. Сам виноват.

Я морщусь от его резкого тона и демонстративно направляюсь к двери, стараясь подчеркнуть своё возмущение. Ну вот как так можно, а?

В коридоре ожидаю увидеть Марью Сергеевну в таком же плачевном состоянии, как и дежурного врача. Но, к моему удивлению, она стоит возле своего кабинета, выглядя лишь немного уставшей, что неудивительно в это позднее время. Никаких признаков запуганности или паники я не вижу, что меня немного успокаивает. Неужели Каид её не трогал? И даже не угрожал?

— Простите, пожалуйста, Марья Сергеевна, я совсем не хотела вас выдёргивать среди ночи, просто, понимаете, тут...

— Арина, успокойтесь, пройдёмте в кабинет, — спокойно перебивает она меня, слегка улыбнувшись и кидая короткий, но уверенный взгляд в сторону Каида. — А вы, молодой человек, разберитесь со своей проблемой. Если сюда сейчас наряд полиции нагрянет, это точно никому на пользу не пойдёт.

Она произносит это таким строгим и ровным голосом, что у меня буквально челюсть отвисает.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не показывать свой шок, и торопливо захожу в кабинет, чувствуя на себе удивлённый и одновременно раздражённый взгляд Каида. Кажется, Шахин впервые в жизни получил такой грамотный отпор.

Я прохожу в кабинет вслед за Марьей Сергеевной и аккуратно прикрываю за собой дверь, чувствуя, как напряжение последних минут медленно отпускает. Врач спокойно садится за стол и жестом приглашает меня присесть на стул напротив. Я послушно сажусь, устало вздыхая.

— Арина, — она смотрит на меня с мягким упрёком, — я понимаю, обстоятельства бывают разные. Но помните, что мы с вами обсуждали в прошлый раз?

Я опускаю глаза, неловко теребя край кофты.

— Помню…

— В вашем состоянии категорически противопоказаны любые сильные переживания и стрессы. Сейчас главное сохранять спокойствие, думать о хорошем и не позволять негативу влиять на вас и малыша.

Её голос звучит так мягко и уверенно, что мне становится немного легче.

— Я не планировала… просто сегодня всё пошло не так, как обычно, — тихо произношу, чувствуя, как щёки заливает жаром.

— Я понимаю, — кивает Марья Сергеевна, — но малыш не должен страдать от эмоциональных всплесков. Вы же сильная девушка, справитесь?

Её улыбка ободряет, и я поневоле улыбаюсь в ответ.

— Постараюсь.

— Вот и хорошо. А теперь рассказывайте, что именно произошло и как вы себя чувствуете сейчас.

Я начинаю рассказывать, стараясь максимально избегать упоминания того, как именно Каид неординарно решает проблемы, а она внимательно слушает и время от времени кивает.

— В целом ничего страшного я не вижу, но, если почувствуете ухудшение или снова станет плохо, немедленно свяжитесь со мной. Договорились?

Я согласно киваю, чувствуя, что на душе становится чуть спокойнее.

— Договорились. Спасибо вам большое, Марья Сергеевна.

Она снова тепло улыбается.

— И запомните главное: только позитивные эмоции. Остальное подождёт.

Я нервно кусаю губу, но не спросить не могу. Иначе я просто взорвусь от любопытства, а что-то расспрашивать у Каида хочу меньше всего.

— Марья Сергеевна, а вы знакомы с Каидом?

Она отрывается от бумаг и поднимает на меня взгляд, слегка улыбнувшись краем губ.

— Я знакома с его другом. Меня предупредили, что, скорее всего, будут проблемы. Дали понять, что мужчина взрывной, несдержанный. Долго ждать себя он не заставил.

— Друг? — удивлённо переспрашиваю я, чуть нахмурившись.

Марья Сергеевна кивает, поправляя очки, и её улыбка становится ещё шире.

Глава 10

Шах

****

Сижу в машине, пальцы сжимаются на руле так, что костяшки белеют. Внутри снова бурлит ярость, грозит сорвать последние остатки самообладания.

Девчонка рядом молчит, лишь губу нервно жуёт, вздыхает так, словно ей воздуха не хватает. От этого напряжения в салоне начинает нестерпимо давить на виски.

— Ты понимаешь, что это удача, что мой гинеколог согласилась тебя зашить? — её голос тихий, почти хриплый. Она смотрит вниз, рассматривая собственные пальцы, словно боится встретиться со мной взглядом.

— Значит, я удачливый, — цежу сквозь зубы, чувствуя, как мышцы на скулах сводит от напряжения.

— Каид! — Малыха вдруг резко поворачивается ко мне, глаза сверкают. — Так не может продолжаться! Ты появился и устроил вокруг меня какой-то невероятный хаос! А то, что ты сотворил с врачом!

Я снова сильнее стискиваю руль. Сука, ну и угораздило её выйти в тот самый момент, когда я этого дурика угомонить пытался.

Этот доктор вообще с катушек слетел, орать начал, что пять дней подряд дежурит и не вывозит. Ручкой, бляха, размахивал так, будто ею кого-то пришить мог. Потом ещё через Карамельку перецепился, упал на неё, псина завизжала. Чудом глаз никому не выколол. Пришлось срочно его успокаивать, чтобы никому вреда не причинил. Галстук этот свой идиотский вокруг меня намотать пытался, ну я им ему рот и заткнул, чтоб вопить перестал.

— Малыха, давай…

— Нет, Каид! Не давай! — перебивает резко, почти визжит от напряжения. — Хватит! Это наглядный пример того, как ты относишься к людям. Ко всем! Тебе плевать на всё и всех. Плевать на чужое мнение или несогласие.

— Всегда было по хер! — рявкаю в ответ и тут же сжимаю зубы, пытаясь не сорваться окончательно. Давал себе слово держать себя в руках, но, блядь, не получается. В ней одной слишком много провокации.

С заднего сиденья Карамелька недовольно тявкает на меня, сразу в защиту девчонки. Нашла защитницу, бляха.

— Это ненормально, Шахин, — говорит уже тише, с какой-то обречённой усталостью.

— Ненормально съёбывать с моим ребёнком в забытую глушь, — кидаю зло, чувствуя, как внутри всё снова сжимается от гнева и непонимания.

— Я не уезжала. Заметь, из нас двоих в этих отношениях я была честной до конца. Я звонила, Каид. Хотела сказать. Но меня послали.

Сука! Руль буквально трещит под пальцами. Я не знал про её звонки. Вообще понятия не имею, кто принимал вызов. За последнее время у меня кадры со свистом пули менялись, половина номеров в чёрном списке оседала, а половина тупо игнорировалась. Но сейчас это уже ничего не меняет.

Девчонка громко вздыхает, уставшая, потерянная. От этого вздоха внутри всё противно сжимается, словно кто-то ударил прямо под дых.

— Хорошо, тут мой проёб, не уследил, согласен. Но всё равно херь какая-то получается. С больницей, абортом, потом я узнаю, что это всё наёбом было.

Девчонка снова громко втягивает воздух. Несколько секунд молчит, и от её молчания в груди начинает давить сильнее, чем от любой открытой раны.

— Я не выпила таблетку, — произносит она наконец тихо. — Мне много чего наговорили в больнице, уговаривали на медикаментозный аборт. Говорили, что иначе я умру.

Её губы начинают дрожать, и меня прошивает изнутри так, что я чувствую, как по вискам бьёт тяжёлая пульсация. Сжимаю зубы до скрипа, пытаясь справиться с нарастающим гулом в ушах.

— И я бы выпила, Каид, — её голос дрожит сильнее, и она шумно всхлипывает, заставляя меня рвануть в её сторону. Но девчонка тут же выставляет ладонь, словно этим может меня остановить. И, бляха, это работает. Я застываю на месте, сжимая пальцами руль, чтобы не сорваться окончательно. — Не трогай, — шепчет она надтреснуто, борясь с собой. — Это чудо, что я отрубилась и таблетка просто выпала из рук. Чудо, что сберегла ребёнка. И я хочу его выносить. А для этого мне нужно спокойствие. Хорошие эмоции. Никакого стресса.

Она поднимает на меня глаза, полные немого упрёка и боли. В них читается прозрачный намёк, что именно я сейчас главная причина всех её проблем.

— Я никуда не исчезну, — отвечаю хрипло, давая понять, что меня она так просто не спишет. — С этим придётся смириться.

***

Малыха

***

Сердце болезненно сжимается в груди, когда я слышу хриплый голос Шаха. Внутри меня всё снова натягивается струной, готовой лопнуть от любого неосторожного слова или движения. Я понимаю, что это неизбежно. Он и правда никуда не денется. Чтобы я ни делала и как бы ни хотела. Значит, придётся договариваться. Выставлять условия, приходить к общему знаменателю. Потому что бороться с ним у меня не хватит сил. Да и не стану я рисковать своим самочувствием. Ребёнком.

— Знаешь, что самое печальное во всей этой ситуации, Каид? — произношу тихо, едва слышно. Перебираю пальцами край кофты. Внутри всё сжимается, потому что я не могу не переживать заново все те эмоции. Я не могу передать словами, какой на мне лежит груз вины за то, что моего малыша могло бы не быть. Что я могла... Сердце пропускает удар. Глотать больно становится, потому что вокруг горла как будто железная проволока, и она стягивается всё сильнее и сильнее. Голос дрожит, но я продолжаю говорить, зная, что другого шанса высказать всё может и не быть. Возможно, так и должно быть. Пора закрыть этот гештальт, раз и навсегда расставить все точки. Да, он отец моего ребёнка, и этого уже не изменить, но на меня у него больше нет никаких прав. И мы должны это прояснить.

Глава 11.

Малыха

***

Утром выхожу на кухню, замирая в дверях от невероятного запаха, разносящегося по всему дому. В животе моментально начинает громко бурчать, а я улыбаюсь, глядя на спину тёти Веры, которая сосредоточенно колдует у плиты. Вид у неё строгий, напряжённый. Она явно всё ещё злится за вчерашнее — я вернулась поздно, отказалась рассказывать, где была, а она, бедная, переживала и не находила себе места. Мне от этого ужасно неудобно, но вчера я была просто не в состоянии говорить. Эмоции бушевали внутри с такой силой, что я ещё часа два не могла уснуть, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце.

Появление Каида снова вернуло меня в прошлое, заставило пережить то, что я так отчаянно пыталась забыть. И, скорее всего, ещё не раз переживу. Потому что история мутная. Но вчера разбираться во всех деталях я точно не хотела. И волноваться ещё больше, чем волновалась, точно к добру бы не привело. Поэтому... Я сказала Каиду главное. И теперь буду смотреть, как пойдут дела. Потому что от его поведения и того, как он меня услышит, будет зависеть многое.

— Доброе утро, тётя Вера! — громко и бодро произношу я, заходя на кухню.

Она едва заметно вздрагивает, поворачивается, взгляд её остаётся хмурым и внимательным. Я же, стараясь сгладить ситуацию, подхожу ближе, осторожно обнимая её за плечи и заглядывая на плиту.

— Ого, неужели моё любимое ризотто? — с искренним восторгом восклицаю. Слюнки во рту собираются моментально — обожаю, как тётя Вера готовит именно это блюдо. Кстати, это любимое блюдо малыша. В самом начале я не могла понять, что именно хочу съесть. То ли рис, то ли мясо. Пробовала готовить по отдельности, но каждый раз было что-то не то. И лишь когда тётя Вера предложила поискать рецепты в интернете, мы случайно наткнулись на ризотто. И с тех пор это стало нашей с малышом главной гастрономической страстью. Ризотто с говядиной и пармезаном. Да, во мне растёт маленький гурман.

— Садись, уже почти готово, — суховато произносит тётя Вера, и я понимаю, что она всё ещё дуется.

Тихонько вздыхаю и сажусь за стол, наблюдая за ней.

— Тёть Вер… такой день хороший, а вы грустная такая.

— Я не грустная, Арина, — отвечает она с серьёзным видом, продолжая мешать ризотто. — Я переживаю. Ты хоть представляешь, как я себя вчера чувствовала?

— Да, — честно отвечаю я, опустив глаза. — Но вчера я правда не могла говорить.

— А сегодня? — резко поворачивается ко мне тётя Вера, внимательно и требовательно заглядывая в глаза.

— Тёть Вер, моё прошлое…

— Арина, я уже поняла, — перебивает она, стараясь говорить мягче. — Тот мужчина, который вчера нам притащил целый ворох продуктов, он из твоего прошлого. И, скорее всего, отец ребёнка.

— Да, — вздыхаю я, собираясь с мыслями. — И ещё вам стоит знать, что этот мужчина… Он очень сложный человек. Вчера вечером я была с ним. Он узнал про ребёнка и дал понять, что никуда не исчезнет. Скорее всего, он появится снова. И, скорее всего… рано или поздно появится здесь.

Тётя Вера долго молчит, внимательно изучая меня взглядом. Потом тихо вздыхает, кладёт на тарелку горячее ризотто и осторожно ставит её передо мной.

— Ну, значит, нам нужно подготовиться, — решительно говорит она, слегка улыбаясь. — Но теперь, пожалуйста, без тайн. Обещаешь?

Я облегчённо улыбаюсь, чувствуя, как внутри постепенно становится легче.

— Угу. - Произношу тихонько. А сама мысленно скрещиваю пальцы. Потому что в моей жизни столько тайн, что тёть Вера даже не догадывается. И самое страшное в том, что я не могу ей обо всём рассказать. Потому что... шлейф этих тайн очень нехороший. И совершенно непонятно, к каким последствиям это всё может привести.

Подношу вилку ко рту, дую. И тут меня как будто осеняет. Чёрт! Я же не сказала Каиду...

Резко подрываюсь из-за стола. Тётя Вера моментально на меня смотрит с беспокойством.

— Что такое? Тебе плохо?

— Нет-нет, просто мне нужно... в уборную.

Блин, я так резко подскочила и даже не подумала, что могу напугать тёть Веру. Просто все эти мысли натолкнули меня на то, что я храню в этом доме бумаги, которые забрала из банковской ячейки. Бумаги, с которыми я совершенно не понимаю, что делать. И раз уж Каид здесь появился, то я отдам это всё ему.

***

Шах
***

Медленно сжимаю руль и стараюсь не смотреть на ухмыляющуюся рожу Зейнала. Слышу, как он с шумом затягивается сигаретой и лениво выпускает дым в окно, следя за моей реакцией.

— Я думал, мы всё делаем, не привлекая внимания, или я чьё-то не догнал? — Зейнал слегка прищуривается, уголки губ уже поползли вверх.

Ну да, было бы наивно рассчитывать, что этот въедливый сукин сын не заметит изменений в планах. Тем более таких, которые даже слепой увидит.

Оборудование, сука, не отечественное, а заграничное. В списке теперь значатся аппараты, которые и в столице в единичных клиниках стоят. Диагностический аппарат УЗИ последней модели, многофункциональный хирургический лазер, электронный эндоскоп и ещё целый список дорогостоящей херни, названия которой даже произнести с первого раза хер получится. Но малыхе нужно самое лучшее, и тут даже думать нечего.

Глава 12

Сажусь на водительское сиденье, с лёгким волнением поправляя зеркала и ремень безопасности. Назар Константинович на пассажирском кресле лениво перелистывает свой блокнот и краем глаза наблюдает за моими манипуляциями.

— Готова? — спрашивает он, приподнимая одну бровь.

— Готова, — уверенно отвечаю, хотя сама чувствую, как предательски дрожат пальцы.

Пока что мне всё даётся с трудом. Особенно страшно на дороге, когда навстречу машина едет. Постоянно кажется, что она может задеть или удариться в меня. Сердце каждый раз удар пропускает.

Второй урок проходит гораздо лучше первого. Назар Константинович меньше хмурится и даже пару раз одобрительно кивает, когда я вовремя торможу и аккуратно прохожу поворот.

— Молодец, Арина. Уже не так страшно, — усмехается он, бросая на меня короткий взгляд.

— Это комплимент? — улыбаюсь в ответ.

— Нет, это замечание, — язвительно парирует он, но уголки его губ предательски приподнимаются вверх. — Ты теперь не совсем угроза для общественной безопасности.

— Спасибо, — отвечаю саркастично. — Я рада, что жители города смогут спокойно спать по ночам.

Он негромко смеётся и машет рукой в сторону выезда из учебной площадки:

— Давай ещё кружок, потом на сегодня хватит.

Когда урок заканчивается, Назар Константинович, убирая блокнот, спрашивает:

— Тебя куда подвезти? Мне в сторону больницы, могу подкинуть, если удобно.

— Да, до больницы идеально, — киваю, неожиданно чувствуя облегчение. Хорошая возможность зайти и проверить, как там Алексей. Мне до сих пор неловко за тот случай с Каидом, нужно обязательно извиниться перед ним. Тем более что я совсем не уверена, что Шах выполнит своё обещание и извинится перед врачом.

Машина останавливается у ворот больницы, и я выхожу, благодарно улыбнувшись Назару Константиновичу.

Иду по дорожке, ощущая тревогу и неловкость. Прошло уже три дня с того случая, и столько же времени от Каида ни слуху ни духу. Три дня полной тишины. Вроде бы именно этого я и хотела, но почему-то внутри неспокойно. И нет, не то, чтобы я хотела от него внимания. Просто... затишье обычно бывает перед бурей. А он куда-то испарился...

Стоит мне подумать об этом, как моё сердце пропускает удар, а ноги словно врастают в асфальт. Прямо возле больницы стоит огромная фура, а рядом, закатав рукава рубашки до локтей, Каид лично таскает какие-то коробки. Мышцы напряжены, рубашка чуть намокла от пота. Выглядит он невероятно. Сама же краснею до кончиков ушей от такой мысли. Злюсь на себя за то, что вообще обращаю на это внимание. Мне не должно до этого быть никакого дела.

Сердце бешено колотится, и я на мгновение замираю, растерянно глядя на эту картину. Каид склоняется к очередной коробке. Она явно тяжёлая, судя по тому, как напрягаются его мышцы, проступая рельефом сквозь ткань рубашки. Я буквально вижу, как напрягается каждый мускул его тела, и невольно сглатываю, ощущая, как щёки снова заливает жаром. Он легко поднимает коробку, перехватывает её более удобным хватом и направляется к больнице. На его лице сосредоточенность, в движениях уверенность и сила. От этого зрелища меня пробирает лёгкая дрожь.

Злюсь на себя ещё больше. Господи, да что со мной не так? Как можно в моём положении обращать внимание на подобные вещи?

И тут же выныриваю из этих беспорядочных мыслей, отвлекаюсь на взволнованный разговор двух девушек, которые останавливаются совсем рядом со мной. Не обращая на меня никакого внимания, они смотрят в сторону Каида, открыто его обсуждая.

— Видела какой? Я сначала Людке не поверила! У нас ведь нормального мужика днём с огнём не отыщешь, а тут сразу такой... — девушка мечтательно вздыхает, не отводя глаз от Шаха.

До меня не сразу доходит смысл сказанного, но, когда это происходит, внутри моментально вспыхивает что-то едкое, горячее.

Я резко оборачиваюсь, внимательно разглядывая девушек, которые явно намерены продолжать обсуждение.

— Интересно, что он здесь забыл? — вторая поправляет причёску и приглаживает одежду, явно собираясь подойти поближе.

— Говорят, в больнице оборудование обновляет, меценат какой-то, — отвечает первая. — Подойдём поближе, познакомимся? Кстати, там ещё второй где-то был, тоже ничего такой...

Меня вдруг неприятно кольнуло изнутри, и я прикусываю губу, чтобы не сказать ничего лишнего. Что это ещё за реакция? Почему меня так задевают их слова? Каид не мой мужчина, у нас с ним вообще никаких отношений нет, и быть не может. Тем не менее чувство собственничества и раздражения медленно и настойчиво растекается по всему телу, заставляя моё лицо вспыхнуть снова.

В голове настойчиво звенит мысль, что мне лучше уйти. Не встречаться лишний раз с Каидом. Не нервничать. Но вместо этого я шагаю вперёд. Буквально два шага делаю и резко разворачиваюсь, чтобы уйти. Что я вообще творю? Зачем мне эти проблемы? Это все гормоны и беременность. Я чуть глупость не совершила.

Быстро иду назад, подальше от больницы, но успеваю только несколько шагов сделать как в спину знакомый голос ударяет:

— Драпаешь, малыха?

Застываю на месте, резко втягивая воздух через ноздри. От голоса Шахина по позвоночнику тут же пробегает целая делегация мурашек, и я медленно, почти неохотно разворачиваюсь к нему. Каид стоит прямо передо мной, пристально и серьёзно рассматривая моё лицо. На его виске блестит тонкая струйка пота, волосы чуть влажные, непослушно падают на лоб, добавляя ему какого-то дикого обаяния.

Глава 13

Уже третий день подряд этот мужчина появляется в магазине. Высокий, широкоплечий, в тёмной одежде, он ходит между стеллажами, небрежно разглядывая товары и время от времени бросая на меня короткие, пристальные взгляды. Его присутствие становится всё заметнее. Жители нашего городка выглядят иначе: простые, открытые, иногда слишком шумные и непосредственные. Этот же мужчина совершенно другой. Спокойный, собранный, словно тень, он бесшумно передвигается по торговому залу, оставляя после себя лёгкий шлейф напряжения. Мне не нужно долго гадать, кто он. Слишком уж явно он похож на охранников Каида. Манера поведения, одежда, даже габариты.

Я раздражённо закусываю губу, складывая товар на полки и незаметно наблюдая за мужчиной через отражение в зеркале за кассой. Неужели Шах решил приставить ко мне охрану? И почему я ничуть не удивлена? Конечно же, он не посчитал нужным обсудить это со мной. Привык решать всё сам, не спрашивая ничьего мнения.

Качаю головой сердито. Если уж решил действовать втихаря, то хотя бы переодел бы его. Или выбрал не такого огромного. Потому что этот экземпляр не то, что среди других выделяется. Он всех остальных посетителей магазина пугает. Так зыркает, что люди сами из магазина вываливаются на улицу.

Мужчина вдруг снова поднимает голову и встречается со мной взглядом. Его лицо не выражает ровным счётом ничего, словно каменная маска. Я быстро отвожу глаза, чувствуя, как по спине пробегает холодок. Вчера он купил блок спичек. Зачем ему так много спичек? Позавчера была странная подставка под яйца. Сегодня же он несёт детскую игрушку, мягкого медвежонка с огромными глазами и нелепой розовой лентой на шее.

Подхожу к кассе и пробиваю товар, стараясь не смотреть в лицо этому загадочному гостю.

— Если на подарок - могу упаковать, — стараюсь говорить ровно, сдерживая негодование, которое продолжает бушевать внутри.

Мужчина молча протягивает деньги и, забрав игрушку, исчезает за дверью.

Мне хочется кричать от раздражения и возмущения. Неужели нельзя было хотя бы предупредить? Спросить, нужно ли мне это всё?

После работы, уставшая и раздражённая, возвращаюсь домой. Тётя Вера уже ждёт меня, перебирая какие-то специи на кухне. Встречает меня вопросительным взглядом.

— Тёть Вер, сегодня гость приедет, — говорю, избегая её пристального взгляда.

Она многозначительно вскидывает бровь, но молча кивает.

— Я что-то приготовлю, может, плов, может, запеку мясо…

— Тёть Вер… — начинаю я неуверенно.

— Продуктов валом, Ариша, а отблагодарить за щедрость никогда не будет лишним, — перебивает она, решительно доставая из холодильника кусок мяса.

Я лишь киваю, зная, что переубедить её бесполезно. Каид, скорее всего, всё равно откажется. Он всегда предпочитал ресторанную еду.

Время идёт к ночи. Сама того не замечая, начинаю волноваться, нервничать, постоянно поглядываю на часы. Уже третий раз меняю одежду, хоть и продолжаю упрямо повторять себе, что мне совершенно плевать на Каида и его визит. Я просто отдам ему документы, расскажу всё, что было в банке. Про звонок тому человеку, который должен был помочь с оформлением всего этого. Про то, что он умер. Я не знаю, как именно. Сам или ему помогли. Но в тот момент, когда я узнала про его смерть, поняла, что все эти деньги и бумаги точно не принесут ничего хорошего. Каид лучше меня во всём разберётся. И я хочу поставить точку на всём этом. Закончить эту историю с отцом.

Встаю с кресла и начинаю нервно расхаживать по комнате. На часах уже начало первого ночи, а его всё так же нет... Он не приехал, хотя давал слово.

Внутри чувствую, как всё неприятно сжимается. Я расстроена. Расстроена, что его нет. Что он не сдержал слово.

Раздражение накрывает мощной волной сверху. Это то, о чём я говорила. У Каида всегда есть что-то в большем приоритете. Он может вот так забыть о своём обещании, что дал мне. И также будет с ребёнком?

Втягиваю воздух через ноздри, с раздражением откидываю одеяло на кровати, выключаю свет. Конечно, ни о каком сне и речи нет. Я слишком сейчас на эмоциях, чтобы заснуть.

Да, я думаю о Шахине. Думаю, почему он не приехал. Любая бы другая на моём месте думала о том, что возможно те две девицы добились своего и Каид с Зейналом сейчас с ними развлекаются. Но я думаю о другом. С Каидом всегда думаешь о другом. Потому что его жизнь — это опасность. Перестрелки, разборки, драки. И что с ним в этот раз?! Сколько пулевых ранений в нём будет завтра?! Господи! Это всё какой-то нескончаемый кошмар!

***

Шах
***

Заваливаюсь в тачку, с силой хлопнув дверью. На часах пять утра, и от осознания того, насколько всё пошло по пизде, начинает невыносимо ломить виски.

Стискиваю зубы так, что мышцы на скулах дёргаются, и нервно прохожусь пальцами по влажным волосам. Адреналин после боя ещё не до конца отпустил, кровь бешено стучит в ушах, заставляя виски пульсировать.

Проебал встречу с малыхой. Обещал ведь ей приехать вечером. И поначалу был уверен, что успею, что решу вопросы и спокойно поеду к ней. Но этот день, блядь, просто обязан был превратиться в одно сплошное дерьмо.

Нападение на склад. Эти твари подсуетились вовремя, знали, что у Сурового ребёнок маленький, и решили, что раз он занят, мы расслабимся. Думали, что он не сорвётся. Ну, Суровый-то, может, и не сорвался, а вот я оказался сюрпризом, на который они не рассчитывали. Пятерых моих бойцов подстрелили, и только это уже повод снести на хер половину города. Пришлось принимать решение на месте, быстро и жёстко. Товар никак нельзя было упускать. Пробная партия, экспериментальная, и если эти суки смогли бы вывести её за пределы территории, то последствия были бы очень серьёзными. А я никогда не позволяю себе такие ошибки.

Глава 14.

Я как раз застилаю кровать, когда дверь комнаты приоткрывается, и на пороге появляется тётя Вера. На часах восемь утра, и я только двадцать минут назад встала. Ещё не пришла в себя, не выспалась и теперь раздражена настолько, что малейший повод может стать роковым для окружающих.

— Арин, там твой гость вроде как приехал, — произносит она нерешительно, глядя на меня с каким-то странным выражением на лице.

Я застываю с покрывалом в руках, мгновенно ощущая, как по позвоночнику пробегает холодок. Сердце внутри начинает тарабанить так, будто решило выпрыгнуть наружу. Паника охватывает меня за считанные секунды, мысли путаются.

Первым делом мой взгляд падает на подушку. Мысль вспыхивает моментом. Нет, нельзя так. Поддаться эмоциям сейчас точно не лучший вариант. Хотя бросить в него чем-то мягким и тяжёлым было бы очень заманчиво.

Быстро подхожу к зеркалу и тут же невольно кривлюсь. Моё лицо после сна всегда выглядит немного опухшим. Особенно досталось губам, которые припухают после сна так, словно я сделала себе неудачную инъекцию филлеров. Врач говорит, это нормально, беременные склонны к отёкам. Но сейчас это "нормально" меня совершенно не устраивает.

— Арин… ты бы вышла… — тётя Вера снова появляется на пороге, и в её голосе явно слышится растерянность.

Я совершенно не понимаю в чём дело, и, глубоко вздохнув, направляюсь во двор, готовая встретить Шаха и высказать ему всё, что накопилось за ночь.

Но, едва выхожу на улицу, как мгновенно замираю, непонимающе распахнув глаза. Шах стоит у своей машины, с самым серьёзным видом выгружая оттуда какие-то пластиковые вёдра. Одно за другим, выставляет их на землю. На меня накатывает волна полного ступора и растерянности. Что он творит?

— Каид, ты… — голос звучит неуверенно и хрипло, а он лишь коротко поднимает голову, внимательно смотрит на меня и усмехается.

— Утро доброе, малыха. Вину заглаживаю.

Я стою, открыв рот, не в силах произнести ни слова, пытаясь понять, каким образом пластиковые вёдра связаны с искуплением его грехов.

Я абсолютно ошарашенно наблюдая за тем, как Шах вытаскивает из багажника последнее ведро и огромный пакет.

— Это... это что? — наконец выдавливаю, не сводя взгляда с вёдер.

Шах поднимает глаза и задумчиво морщится.

— Бляха, хлеб забыл. Побелку лучше на хлеб, да? Но там хлебцы есть.

Я хлопаю ресницами, чувствуя, как моё лицо принимает крайне глупое выражение. Несколько секунд просто смотрю на него, пытаясь понять - шутит он сейчас или действительно говорит серьёзно. Он же с полной уверенностью продолжает:

— Ещё клубника там, селёдка, шоколад, шпроты… Если побелка не зайдёт, будет альтернатива.

— Побелка?.. — повторяю, совершенно растерянно. — Ты… купил побелку, чтобы её съесть?

— Ну, да. Мне сказали, это вроде как нормально. — Шах недоумённо хмурится, видя моё выражение лица. — Ты чего кривишься, малыха? Не то, да? Тебя на другое тянет?

Я уже практически уверена, что его где-то сильно ударили по голове. Внимательно рассматриваю его лицо и, наконец, замечаю царапину с правой стороны, от уха и до виска. Всё встаёт на свои места.

— Тебя ударили, да? — выдыхаю с облегчением, ощущая странное облегчение оттого, что всему этому безумию нашлось логичное объяснение.

Шах удивлённо касается пальцами счёсанного виска.

— А это при чём здесь?

— Ясно, сотрясение мозга, — вздыхаю, качая головой. — Тебе срочно нужен врач.

— Малыха, я в полном порядке, — рычит Шах, раздражённо глядя на меня. — Это забота такая, понимаешь?

— Забота?

Шах хмурится ещё сильнее, откладывает ведро с побелкой и начинает рыться в пакете. Через секунду он вытаскивает упаковку шпрот, гордо демонстрируя её мне.

— Они свежие, — серьёзно сообщает и тут же, не дожидаясь моей реакции, открывает жестяную крышку. Резкий запах рыбы моментально ударяет мне в нос. Сначала я просто морщусь, но через долю секунды понимаю, что запах слишком сильный, слишком резкий, и меня начинает мутить.

— Каид… убери это… — шепчу, зажимая рот ладонью и чувствуя, как подступает тошнота.

Он озадаченно смотрит на меня, совершенно не понимая, что не так.

— Что, совсем не то? Может, селёдку тогда?

От упоминания селёдки тошнота усиливается, желудок болезненно сжимается. Не выдерживаю и, развернувшись, стремительно бегу обратно в дом.

— Эй, малыха! — доносится мне вслед голос Шаха, но я уже не обращаю внимания. Залетаю в ванную, захлопываю за собой дверь и тут же наклоняюсь над унитазом. Меня начинает сильно рвать.

Спустя несколько мучительных секунд слышу, как в дверь ванной осторожно стучат.

— Арина, всё в порядке? — раздаётся взволнованный голос тёти Веры.

Я кое-как прихожу в себя и выдавливаю хриплое:

— Сейчас выйду… Просто запах шпрот…

С трудом поднимаюсь на ноги, споласкиваю лицо холодной водой и смотрю на себя в зеркало. Бледная, растрёпанная, с глазами, в которых читается смесь ужаса и непонимания. Ну и утро...

Глава 15

Сижу в машине, нервно перебирая пальцами ремень сумочки. Сердце не хочет успокаиваться, и я уже не понимаю отчего именно нервничаю больше: оттого, что мы едем к врачу, или от напряжения, которое повисло между нами после разговора о документах.

Вспоминаю, как Шах внимательно слушал меня, когда я рассказала про банк и передала ему бумаги. Он всё молча забрал, коротко сказал, что изучит. Но меня напрягло его лицо в тот момент, то, как странно сузились глаза, как плотно сжались губы. Что-то явно было не так, хотя я до конца не поняла, что именно. Возможно, это снова моя мнительность из-за беременности. Последнее время я слишком остро воспринимаю даже самые мелкие изменения в настроении Каида. Но если бы действительно возникла какая-то проблема, Шах не стал бы молчать, он точно дал бы понять, если я делаю что-то неправильно.

Выдыхаю, пытаясь отпустить эти мысли и сосредоточиться на дороге, чтобы хоть как-то отвлечься от накручивания себя. Но, кажется, расслабиться сегодня не судьба.

Пытаюсь сдержать подступающую тошноту, которая, кажется, с каждым километром становится всё невыносимее. Сначала я думала, что дело в манере езды Каида, но вскоре поняла, что причина в самой машине. При каждом торможении она резко скидывает скорость, будто дёргаясь вперёд-назад, отчего желудок начинает неприятно сжиматься. Нет, однозначно, такая машина мне совершенно не подходит. Ещё пара таких поездок, и от моего токсикоза не останется живого места.

— Тебя укачивает? — Каид бросает на меня короткий обеспокоенный взгляд, замечая, как я снова тяжело сглатываю.

— Немного, — признаюсь, пытаясь дышать ровнее и глубже. — Твоя машина… слишком резкая.

— Запомню, — коротко отвечает он и сбрасывает скорость более плавно, стараясь ехать спокойнее.

Удивительно, но это помогает. Немного расслабляюсь, чувствуя, как тошнота постепенно отступает.

Только успеваю выдохнуть, как звонит телефон. Достаю мобильный и быстро скольжу глазами по экрану. На дисплее высвечивается имя "Ирина". Это девушка, с которой мы познакомились пару недель назад в очереди к врачу. Иногда гуляли вместе, просто общались, но я старалась держать дистанцию. После всего, что со мной произошло, я уже не подпускаю близко незнакомых людей.

Решительно сбрасываю звонок, прекрасно понимая, что с ней точно не стоит говорить сейчас, когда рядом со мной сидит Каид. Только стоит мне мысленно произнести его имя, как я тут же чувствую его напряжённый взгляд на себе.

— Ты ведь следишь за дорогой, правда? — спокойно спрашиваю, намекая, что он уже начинает переступать границы, которые мы недавно обсуждали.

Каид слегка прищуривается, но не произносит ни слова. Вместо этого он лишь глубоко втягивает воздух через ноздри, словно пытается удержать своё терпение под контролем.

Телефон снова начинает звонить. Сегодня Ирина явно решила проявить особую настойчивость. Каид сильнее сжимает руль, его костяшки белеют от напряжения, и я невольно замираю, ощущая, как в машине повисает гнетущая тишина.

— Смертник твой наяривает? — низким голосом спрашивает Шах, и от этого вопроса по моей спине пробегает холодок.

— Кто? — удивлённо моргаю, не сразу понимая, о чём он говорит.

— Мужик, с которым ты на тачке разъезжаешь, — раздражённо поясняет он, бросая на меня жёсткий взгляд. — Он непонятливый такой?

Моё сердце пропускает удар. Он что, говорит о моём инструкторе по вождению?

— Назар Константинович? — осторожно уточняю, не до конца веря, что этот разговор действительно происходит.

— Гребу я, как его зовут. Ты с ним на тачке ездишь? — в голосе Шаха проскальзывает едва сдерживаемая агрессия.

Я чуть приподнимаю бровь, стараясь сохранить внешнее спокойствие.

— Ты уверен, что такие вопросы входят в наши договорённости?

Каид напрягается ещё сильнее, я отчётливо вижу, как начинает пульсировать вена на его виске. Мой взгляд непроизвольно останавливается на свежей ссадине на его лице. Сердце снова болезненно сжимается. Шах назвал эту травму пустяком, но выглядит она совсем не так.

— Значит, побазарю с ним лично. С этим твоим Назаром Константиновичем договорённостей у меня не было, — выдавливает он сквозь зубы.

Громко вздыхаю, чувствуя, как во мне начинает расти раздражение.

— Это называется манипуляцией, Каид. Ты прекрасно знаешь, что так вести диалог ненормально.

— Нормально на вопросы отвечать, — парирует он, не отрывая глаз от дороги.

Закатываю глаза, вздыхаю ещё громче.

— Это мой инструктор по вождению. Доволен?

Каид молчит несколько секунд, а затем его губы снова кривятся в саркастичной усмешке.

— Вождение? Ты за руль собралась?

— Да, представь себе! — раздражённо выдаю, чувствуя, как вспыхивают щёки.

— Тогда мне точно стоит с ним побеседовать, — он усмехается шире, явно насмехаясь над моей реакцией. — Не знал, что ты хочешь подвергнуть риску жизни всех, кто находится рядом с дорогой.

Обидевшись, я скрещиваю руки на груди и отворачиваюсь к окну. Я обиженно фыркаю, резко разворачиваясь к Каиду и чувствуя, как раздражение вновь набирает обороты.

Глава 16.

Мы сидим в кабинете врача, и я ощущаю, как постепенно начинаю нервничать, непроизвольно сжимая пальцы на краю стула. Врач, явно знакомый с Каидом, внимательно изучает мою медицинскую карту, изредка поглядывая на Шаха.

— Значит, Арина, — он внимательно смотрит на меня поверх очков, — из симптомов я вижу умеренный токсикоз, лёгкую анемию и гипертонус матки. Правильно?

Я тихо киваю, бросая быстрый взгляд на Каида, который напряжённо хмурится, внимательно прислушиваясь к каждому слову врача.

— Тошнота часто беспокоит? — снова спрашивает врач.

— В основном по утрам и иногда вечером, — отвечаю, невольно снова глядя на Шаха, и добавляю тихо, почти смущённо: — раньше такой резкой реакции на рыбу не было, а сейчас появилась.

Шах чуть заметно хмурится, явно вспомнив инцидент со шпротами.

Врач кивает и делает несколько пометок в карте.

— Вам нужно будет сдать несколько анализов. Часть сегодня, а некоторые желательно сдать рано утром натощак. После получения результатов мы проведём дополнительный осмотр и решим, как двигаться дальше. Пока же, Арина, помните — никакого стресса, — врач многозначительно смотрит прямо на Каида, подчёркивая свои слова. — Совсем никакого.

Каид раздражённо выдыхает, недовольно бурча под нос:

— Я не глухой.

Врач слегка улыбается, явно привыкший к манере поведения Шаха, и снова обращается ко мне:

— Сейчас медсестра возьмёт необходимые анализы. И постарайтесь побольше отдыхать.

Я киваю, ощущая, как внутри постепенно уходит напряжение.

Медсестра заходит в кабинет, улыбаясь мне мягко и ободряюще:

— Арина, пойдёмте со мной, это займёт пару минут.

Я поднимаюсь, бросая взгляд на Шаха. Он молчит, но по его лицу видно, что он напряжён, будто готов в любую секунду вмешаться, если что-то пойдёт не так. Его взгляд провожает меня до самой двери, и это ощущение не отпускает, пока я не оказываюсь в другой комнате.

Пока медсестра берёт анализы, я стараюсь дышать ровно, успокаивая себя тем, что всё идёт нормально. И всё же мысль о Каиде, сидящем за дверью с этим его тяжёлым взглядом, одновременно беспокоит и почему-то придаёт сил. Сейчас я не одна. Нужно признать, что то, что он рядом, успокаивает.

Медсестра заканчивает брать анализы и тихо говорит, что я могу идти. Поблагодарив её, я открываю дверь и сразу замечаю Шаха. Он стоит у стены, скрестив руки на груди, напряжённый взгляд мгновенно ловит меня, и я невольно вздрагиваю.

— Завтра снова нужно приехать, — говорю, подходя ближе и стараясь звучать спокойно. — Анализы натощак, а потом ждать результатов. По словам врача я поняла, что минимум три дня нужно оставаться в городе. И ещё неизвестно, какие будут назначения после анализов.

Каид молчит, глаза его хмурятся ещё больше, челюсть напряжена до предела. Я нервно закусываю губу, чувствуя, к чему сейчас приведёт этот разговор.

— Каид… — тихо начинаю, заранее понимая его реакцию.

— Это не обсуждается, — резко прерывает он, его голос звучит твёрдо и бескомпромиссно. — Речь идёт о здоровье ребёнка. Мы договаривались, что ты будешь делать всё, что скажет врач.

— Я и не собиралась спорить о необходимости визитов к врачу, — быстро возражаю, набирая воздуха в грудь, пытаясь подавить волнение. — Но нужно решить, где я буду жить эти дни. Потому что в твой дом я не поеду.

Шах стискивает зубы так сильно, что я вижу, как напряглись мышцы на его скулах. Его взгляд становится ледяным, почти жестоким.

— Малыха… — его голос звучит предупреждающе.

— Она всё ещё живёт в твоём доме? Галия? — при упоминании её имени мой голос дрожит и срывается.

— Опять эти приколы? — раздражённо бросает он, взгляд становится жёстче.

— Приколы?! Значит, то, что она пыталась меня отравить, для тебя приколы?! — голос мой повышается, глаза начинают щипать слёзы гнева и обиды.

Шах резко останавливается и смотрит на меня так, что внутри всё болезненно сжимается.

— Повтори, — тихо и угрожающе произносит он.

— Перед тем как я оказалась в больнице, Карамелька с тяжёлым отравлением попала в ветеринарную клинику. Перед этим я отдала ей ужин, приготовленный Галией, потому что меня тошнило, не было аппетита. Её еле спасли. Тебе не сказали, что собака тоже была в больнице?

Каид медленно выдыхает, лицо становится ещё мрачнее.

— Тогда у меня были более весомые причины для переживаний, — сухо бросает он, и в его глазах мелькает нечто опасное.

Мои щёки вспыхивают от его слов, потому что я прекрасно помню, о чём он говорит. Я, больница и попытка заставить меня избавиться от ребёнка. И та, благодаря кому я в ней оказалась!

Я сжимаю кулаки, твёрдо встречая его взгляд.

— Я не поеду в твой дом! Я там никому не доверяю!

Каид резко втягивает воздух, его лицо становится жестоким и холодным. Он злится. Я вижу, как он борется с желанием что-то ответить, но моё обвинение попало в цель, задев что-то важное внутри него. Да, Галия важна для него. Но после того, что она сделала, мне плевать на его чувства к ней.

Глава 17.

Стою посреди огромного детского магазина, невольно оглядываясь по сторонам. Здесь буквально всё кричит о нежности, счастье и беззаботности. Полки заставлены игрушками, одеждой, кроватками и другими необходимыми и не очень вещами, которые заставляют сердце таять от умиления. Я слегка теряюсь от такого обилия товаров и вспоминаю, что именно нам нужно выбрать.

— Мы вообще, что конкретно ищем? — интересуется Шах, задумчиво перебирая игрушечных медведей. — Мягкого монстра или что-то по делу?

Я усмехаюсь, подходя ближе и рассматривая милого плюшевого зайца в розовом платьице.

— Нам нужно что-то полезное, но, и чтобы приятно было.

Каид недовольно хмурится, и моё сердце внезапно делает какой-то странный скачок, когда я смотрю на него в этом непривычном окружении. Суровый, грозный Шах сейчас совершенно неуместно, но оттого ещё более умилительно выглядит посреди полок с мягкими игрушками и розовыми пелёнками. Он так искренне и с таким неподдельным интересом рассматривает крохотные вещички, что невольно улыбка начинает расползаться по моим губам.

— Как по мне, любой ребёнок оценит большую игрушку. Желательно побольше и поярче. Чтобы впечатляла, — говорит он совершенно серьёзно, поднимая огромного зелёного дракона.

Я же представляю лицо малышки, когда она увидит этого огромного дракона. Нет, бедный ребёнок.

— Она слишком маленькая для таких "впечатлений", — качаю головой, не сводя глаз с Каида, который выглядит таким растерянным и одновременно трогательным, что мне приходится напоминать себе о необходимости дышать.

На миг перед глазами появляется картина: Каид вот также стоит возле детской кроватки нашего малыша, пытаясь разобраться, как именно работают все эти непонятные ему вещи. Сердце мгновенно начинает биться чаще, и я резко отвожу взгляд, пытаясь скрыть собственные эмоции.

Тем временем Шах уже изучает полки с наборами для младенцев, с интересом хмурясь и явно пытаясь понять, что именно лежит в красочных коробках.

— Что там у тебя? — спрашиваю, подходя ближе.

— Набор для купания, вроде нужная штука, — он слегка кривит губы в улыбке, и моё сердце снова совершает тот же странный скачок. Каид аккуратно перебирает содержимое, словно изучает сложную боевую технику, а не детские шампуни и масла. — Здесь всякие шампуни, масла, полотенца и ещё какая-то хрень.

Господи, даже сейчас, казалось бы, совершенно не его атмосфера, но почему он выглядит настолько органично? Почему я совершенно ясно представляю его в роли отца, заботливо и сосредоточенно разбирающегося с детскими принадлежностями? Мои щёки начинают гореть, и я быстро моргаю, возвращаясь в реальность. Нужно прийти в себя, а то слишком много эмоций.

— О, это отлично! — соглашаюсь, стараясь не выдавать своих мыслей. — И полезно, и выглядит красиво.

Каид кивает, явно довольный тем, что не ошибся, выбирая эту вещь.

— Ещё что-то?

— Давай ещё какую-нибудь игрушку небольшую возьмём.

Он берёт с полки маленького плюшевого медведя, с минуту его рассматривает, слегка нахмурившись, и потом неуверенно показывает мне.

— Этот?

— Идеальный, — улыбаюсь, чувствуя, как внутри снова приятно и тепло сжимается от такой его искренней растерянности в этом огромном детском мире.

Шах усмехается, кидая мишку в корзину.

— Слушай, тут точно хватает? Может, ещё что-то? Я в этом не особо шарю.

Я едва сдерживаю улыбку, глядя на его серьёзное, слегка озадаченное лицо.

— Всё отлично, Шахин. Думаю, им понравится.

— На кассу? — он бросает быстрый взгляд на часы, подхватывая покупки.

На душе почему-то становится легко и уютно. Даже не верится, что мы с ним вот так запросто гуляем по детскому магазину, выбирая подарки для ребёнка друзей. Словно это самая обычная, повседневная сцена, каких ещё много будет впереди. Эта мысль неожиданно греет и заставляет сердце биться быстрее, несмотря на все мои попытки оставаться равнодушной.

Стоим в очереди на кассу. Перед нами семейная пара с маленьким ребёнком, который с любопытством поглядывает на полки со сладостями. Я едва успеваю улыбнуться малышу, как замечаю, что одна из продавщиц, стройная блондинка, решительно направляется к нам. Её глаза блестят с явным интересом, и, поправляя причёску, она улыбчиво обращается исключительно к Каиду:

— Добрый день, может, вам помочь? У нас сегодня скидки на некоторые товары… - Её голос звучит так заискивающе, что даже я невольно кривлюсь. Каид же медленно переводит на неё холодный, равнодушный взгляд, и я вижу, как улыбка девушки постепенно тускнеет.

— Мы сами разберёмся, — роняет он сухо, даже не пытаясь скрыть раздражение.

Продавщица, однако, не сдаётся так быстро и делает ещё одну попытку, придвигаясь чуть ближе и демонстративно опираясь рукой на край нашей корзины.

— Если хотите, могу посоветовать что-то интересное для вашего малыша. У нас есть…

Каид резко перебивает её, его голос звучит холодно:

— На слух жалуешься? Я сказал - мы сами разберёмся.

От его тона девушка тут же убирает руку и испуганно отступает на шаг назад, моментально теряя всю напускную уверенность. Она бросает на меня короткий, смущённый взгляд и быстро возвращается к своей стойке.

Глава 18.

Чувствую на губах его горячее дыхание, обжигающее, лишающее контроля. Сердце отстукивает бешеный ритм где-то в пятках, грозя проломить пол под ногами.

Внутри кричит голос разума, отчаянно повторяя, что это нужно остановить, но я не могу пошевелиться. Понимаю, что дальше последует катастрофа. Но сердце впервые бьётся вот так за последние месяцы. Так, будто я живая...

— Ой, простите, я… кажется, не вовремя? — раздаётся растерянный голос Алины, и я резко вздрагиваю, мгновенно приходя в себя. Секунда, и оцепенение с меня спадает. Я тут же вырываюсь из рук Шаха, делаю быстрый шаг назад, чувствуя, как горят щёки, а сердце бьётся в бешеном темпе.

Каид хмурится и стискивает зубы, явно недовольный этим вмешательством, но тоже отступает.

— Нет, всё нормально, — быстро произношу, избегая встречаться взглядом с Алиной и особенно с Шахом. — Уже идём.

Алина неловко переступает с ноги на ногу и виновато улыбается.

— Там… просто уже всё готово. Демьян за вами отправил.

— Конечно, идём, — торопливо отвечаю, и, не оглядываясь, быстро шагаю обратно в дом.

Чувствую на себе его взгляд, тяжёлый и прожигающий, и едва могу дышать от переполняющих меня эмоций. Стараюсь выглядеть максимально спокойно, но внутри всё дрожит, путается. Что это только что было? Кошмар!

Захожу в уборную, закрываю за собой дверь и несколько секунд стою неподвижно, опираясь руками о край раковины. Включаю прохладную воду и, зачерпнув её в ладони, осторожно касаюсь раскрасневшихся щёк. Холод немного успокаивает, приводит в чувство, возвращает ясность мыслям.

Я едва не допустила серьёзную ошибку. Каид всегда умел лишать меня всякого контроля, но сейчас это совершенно непозволительно. Нужно держаться подальше, иначе я просто не выдержу.

Глубоко вздохнув и собравшись с силами, выхожу из ванной и направляюсь в столовую, где уже собрались остальные.

За столом царит приятная, расслабленная атмосфера. Демьян уже раскладывает на тарелки ароматные стейки, Алина пододвигает ко мне салатницу и с улыбкой кивает в сторону свободного места рядом с ней. Каид сидит напротив, его взгляд мгновенно цепляет мой, отчего сердце тут же делает кульбит в груди. Но я заставляю себя спокойно сесть и переключить внимание на тарелку.

— Шах, ещё кусок? — Демьян с усмешкой подталкивает к Каиду блюдо с мясом. — Ты сегодня нервный какой-то. Может, голодный?

— Не могу на тебя налюбоваться, Суровый, — лениво отзывается Шах, беря ещё кусок мяса. — Такой заботливый стал. Прямо плюшевый.

Алина тут же смеётся, переводя взгляд на мужа.

— Милый, Каиду явно мало куска мяса для успокоения.

Шах моментально одаривает Алину насмешливой ухмылкой, и его глаза хитро прищуриваются. Алина же продолжает:

— Кстати, Каид, как там клуб Рамиля? Уже привели его в порядок после посещения последних гостей?

За столом на секунду повисает тяжёлая тишина. Взгляд Алины останавливается на Каиде, но её улыбка не сходит с губ, словно она знает гораздо больше, чем показывает. Шах же демонстративно отправляет в рот кусок мяса, выглядя при этом совершенно расслабленным и довольным собой.

— Давно начала интересоваться боями? - Шах лениво отвечает.

— Почему боями? Семейным бизнесом. Который кто-то громит раз за разом. Кто-то несдержанный и агрессивный.

Я растерянно перевожу взгляд с одного лица на другое, чувствуя, как между ними моментально устанавливается какой-то напряжённый подтекст. Не совсем понимаю... О каких именно гостях они сейчас говорят?

Эту звенящую напряжённость прерывает телефон Демьяна, который начинает звонить, нарушая атмосферу. Он смотрит на экран, его лицо моментально становится серьёзным, и он поднимает трубку, отходя в сторону.

— Да, слушаю, — коротко бросает, а через несколько секунд кивает и переводит серьёзный взгляд на Каида. — Понял. Завтра подъедем. Это по твоему медицинскому вопросу, нужно кое-что обсудить.

Каид мгновенно напрягается, его лицо теряет прежнюю расслабленность. Они обмениваются быстрыми взглядами, полными какого-то скрытого подтекста, от которого мне становится не по себе.

Втягиваю воздух через ноздри. Вроде как ничего такого не происходит, но я чувствую, как напрягает Каид. Вижу, как Демьян моментально собрался и стал серьёзным.

— Всё в силе, — коротко кидает Демьян в трубку и отключает звонок.

Я молча наблюдаю за ними, пытаясь понять, о чём именно идёт речь, но чувствую себя лишней в этом разговоре. Особенно когда Каид хмуро кивает Демьяну, явно понимая всё без лишних слов.

— Что-то серьёзное? — осторожно спрашиваю, пытаясь заглянуть Каиду в глаза, но он лишь быстро и сухо отвечает:

— Нет, просто решается вопрос, в котором уже давно пора разобраться.

Сердце начинает колотиться быстрее.

***

Время в доме Суворовых пролетело очень быстро. И вот мы уже прощаемся на пороге дома Алины и Демьяна. Вечер выдался тёплым, душевным, хотя я до сих пор не могу выкинуть из головы тот момент на террасе. И разговоры за столом с какими-то намёками, которые я совершенно не поняла.