Любовь вслепую или Помощница для Дракона

ПРОЛОГ

АМЕЛИЯ

— Должен тебя предупредить, мальчик, — его голос прозвучал прямо над моим ухом, низкий и обжигающе-близкий.

Я вздрогнула, не в силах сдержать реакцию. От мужчины пахло дымом, старыми книгами и чем-то горьким, лекарственным.

— Последний парень, что служил здесь, сбежал через неделю. Сошёл с ума от страха.

— Я не из пугливых, сэр.

Пальцы генерала неожиданно сомкнулись на моём запястье. Хватка была стальной, изучающей.

— Хрупкие кости... для парня. И дрожишь ты, как мышь в когтях у совы. Почему я должен тебя нанять?

Его пальцы всё ещё сжимали моё запястье, чувствуя бешеный пульс, выдавая мое волнение с головой.

— Я силён не в мускулах, сэр, — сказала, собрав остатки воли, — А в верности. И у меня нет другого места, куда бы я мог пойти.

— Хм… — больше похоже на выдох.

— Мне нужна работа, — продолжила, — Я собираю средства на обучение младшей сестры. Отца не стало полгода назад, и я должен о ней позаботиться.

Больше подробностей и тогда одна большая ложь потонет в правде.

Генерал словно не слышал последние слова, к чему-то принюхивался. Я прикусила губу, надеясь, что девичий аромат давно выветрился. В таверне я специально облилась хмельной настойкой, чтобы запах походил на естественный.

— Сколько ей? — все же расслышал, наконец, освобождая из захвата.

— Семь.

Артефакт изменения голоса работал исправно, благодаря которому мой голос звучал ниже и хрипло. Без него ничего бы не вышло. Генерал Армор точно разоблачил бы меня. Я потратила все свои сбережения на его приобретение и покупку приличного мужского костюма и пару рубашек. И если генерал сейчас откажет, то мне и впрямь больше некуда пойти.

Люди Олдмана найдут меня везде. У него столько связей и должников. Сюда же, уверена, никто не сунется.

— Верность… — повторил он, и в его голосе прозвучала язвительная усмешка, смешанная со злобой.

Какая я идиотка заявляю о верности опальному генералу, который был предан императору, одержал для него ни одну победу, и от которого избавились в одночасье, стоило потерпеть неудачу и получить ранение.

Драконы не прощают предательства и обмана.

— Верность — непозволительная роскошь в наше время. Уходи. Ты мне не подходишь! (Демон SJVfpMwp)

— Но… — только он уже не слушает, разворачивается, собираясь уходить.

Я обескураженно хлопаю ресницами, смотря на его крепкую спину под просторной домашней рубахой, забыв как дышать. Неужели это все?!

Костыли, на которые он опирается, стучат так громко по половицам деревянного пола.

Бам. Бам. Бам.

Или это у меня в висках стучит кровь…

Бросаю взгляд на окно: сгустились сумерки, свинцовые тучи затянули небо, точно быть дождю.

— На эту должность не так много желающих, — бегу за ним. Как ему удается так быстро перемещаться, будучи слепым и на костылях?!

Я не для этого добиралась сюда, чтобы так просто сдаться! Его драконья упертость против моего отчаянного упрямства. Я ведь прекрасно знала какой он… Но теперь мужчина не задел мою девичью гордость, остальное как-нибудь переживу.

— Проваливай, малец! — слышатся рычащие нотки, любой бы и правда улепетывал от страха. В его голосе была та самая сталь, которая заставляла трепетать целые армии.

Он, отрывая один из костылей, опираясь на второй, указывает мне на выход. А потом вдруг резко начинает заваливаться, хватаясь за левый бок. Я спешу ему помочь, подставляя плечо.

— Вы тяжелый, — выдыхаю, едва удерживаясь на ногах под его весом.

— Это ты слабый.

Помогаю ему добраться до кресла у камина. Вся взмокла от напряжения и от такой близости.

— Как видите, я могу быть весьма полезным, — попытаюсь скрыть свое смущение за маской деловой уверенности.

— Я уже сказал — мне никто не нужен. (Сиротка HsmYKBVv)

— А как же ваше объявление в «Вестнике»? Зачем тогда его размещали, если никого не хотите нанимать?

— Не я его давал.

— Хоть вы и отрицаете, но вам явно нужен помощник, и я остаюсь. Компания вам точно не помешает, а то совсем одичаете, — храбрюсь.

— Не люблю наглых щенков, — даже сквозь повязку на глазах вижу, как брови приподнимаясь хмурятся, выражая крайнюю степень недовольства, — И компании у меня здесь предостаточно.

— Что-то я не вижу здесь никого, кроме пауков в пыльных углах, — парировала, разглядывая царящий вокруг беспорядок, — Одному с таким хаосом явно не справиться.

— Призраки приходят ночью, — проговорил мрачно, что мурашки разбежались по коже от хриплого таинственного тона, — Если не боишься, так и быть, оставайся.

Он сейчас серьезно?! Имеет в виду настоящих призраков или выражается фигурально, подразумевая призраков прошлого?

Мысленно ликую, но это радость от получения работы, смешивается со страхом. Во что я ввязалась? Но разве у меня есть иной выход?!
***
Дорогие читатели! Приветствую вас в своей новой истории. Давно она ждала своего часа, пальцы так и горят писать продолжение)))
Буду рада вашей любви и поддержке! На старте это очень важно. Ставьте сердечки и бобавляйте в библиотеку, чтобы не потерять.

Визуалы

Амелия Элфорд

Барретт Армор

И смотрите какая красота (Демон L60FKq4T)

ГЛАВА 1

АМЕЛИЯ

— Амелия, подойди! — раздался властный, хорошо знакомый мне голос Флоры, моей мачехи, прозвучавший из гостиной. Он прокатился по прохладным мраморным коридорам нашего некогда роскошного особняка, не терпя возражений. Я вздохнула, откладывая книгу, которая была моим единственным укрытием от суровой реальности. Каждый зов Флоры сулил новое задание или унижение.

Мачеха стояла посреди комнаты, одетая в свое лучшее платье, и ее лицо было искажено маской делового радения, которую я видела всякий раз, когда речь заходила о деньгах.

— Сегодня к нам в гости приедет мистер Олдман. Хочу, чтобы ты присутствовала на ужине. Непременно приведи себя в порядок, — добавила она, оценивающим взглядом окидывая мой скромный наряд.

Мысль о том, что придется провести вечер под пристальным вниманием этого человека, вызывала тошноту. Терпеть его похотливые взгляды, скользящие по телу, настолько противно, что внутри все сжимается в комок. Но все лебезят перед старым развратником, опуская глаза и заискивая, лишь бы уловить милость из его кошелька. Только я причем тут?! У нее имеется кандидатка получше!

— Почему я? — вырвалось у меня, хотя знала, что спор бесполезен, — Пусть вам составит компанию Тиана. Ей это должно быть куда интереснее.

Ее дочь от первого брака была на два года младше меня. Ей как раз исполнилось восемнадцать — идеальный возраст для заключения выгодной партии. Тиана была создана для таких вечеров: легкомысленная, кокетливая, она умела очаровывать, не задумываясь о последствиях. Я же чувствовала себя гадким утенком рядом с ней.

В доме также была наша общая радость — младшая сестренка Лилиана, ей в этом году исполнится семь. Ее звонкий смех еще звучит в этих стенах, не ведая о грядущих бурях. Она еще не подозревает, как отчаянно трудно будет нам устроить ее достойное обучение, не то что обеспечить беззаботное будущее. Ведь мы, по сути, уже почти банкроты.

Горькая правда открылась не так давно, когда приходил поверенный отца. Он и раскрыл всю глубину нашего падения.

Отец любил играть в карты. И, похоже, за последние годы он проиграл все, что было нажито не только им, но и моей покойной матерью. На нем висели огромные долги, и даже этот дом, пропитанный воспоминаниями моего детства, давно был в закладной и мог уйти с молотка в любой момент.

Я не думала, что его безобидное увлечение обернется таким тотальным крахом. Он уходил вечерами в свои мужские клубы, а я, наивная, всегда думала, что отец — умный и рассудительный мужчина — ходит туда по делам, ищет спонсоров и выгодные сотрудничества. Теперь же его отсутствие обрело новый смысл: это были не деловые встречи, а бегство от реальности за зеленым сукном, где он ставил на кон наше последнее благополучие.

Флора никогда меня не любила. Но я и не рассчитывала на ее любовь или теплоту. Мне было бы достаточно, чтобы она просто постоянно не изводила меня своими мелкими унижениями и пренебрежением, не принимала за прислугу в моем же собственном доме.

Отец поначалу заступался за меня, пытался оградить от нападок, но с годами его пыл угас. Он как-то отстранился, погрузившись в свои проблемы, и перестал обращать внимания на мои тихие жалобы и слезы. Тогда-то я и поняла, что просить его защиты бесполезно. Я научилась обороняться сама. А теперь его и вовсе не стало. Прошло уже полгода с его внезапной кончины. В один из вечеров, вернувшись из своего клуба, он просто не поднялся из-за стола — сердце не выдержало, и он покинул этот бренный мир, оставив нас в пучине финансового хаоса.

— И чтобы без фокусов, и никаких кислых мин! (Развод по-драконьи uf-NFlVB)

— Да, Флора.

— Вот и умница. Кстати, насчет платья… Можешь взять одно из нарядов Тианы.

— Не нужно. Благодарю, — отказалась.

— Тогда одень то свое зеленное, оно очень подходит к твоим глазам.

Вернувшись к себе, никак не могла взять в толк, что задумала мачеха. Разве Тиана не была ее главным козырем?

На прикроватном столике лежала свернутая газета, которую я уже открывала несколько раз за день, словно наивно надеясь, что ее содержимое по волшебству может измениться и подарить мне спасительный шанс.

Я собиралась найти работу гувернантки в какой-нибудь порядочной семье с достойным жалованием. Больше у меня, дочери разорившегося аристократа, не оставалось вариантов сохранить хоть каплю самостоятельности. Но в списке объявлений требовались в основном кухарки, прачки и горничные, а от гувернанток требовался опыт работы не менее десяти лет. Никто не хочет видеть на этой должности двадцатилетнюю девушку без каких-либо рекомендаций.

Скоро вернется Артур и уверена, что все немного наладится. Мой жених уже второй год служил на окраинах империи. Сейчас на границе было неспокойно, продолжалась изматывающая война с северянами. Я хотела уехать к нему еще прошлой весной, но отец наотрез отказался, заявляя с непоколебимой уверенностью, что его дочь, потомственная аристократка, не будет скитаться по пыльным гарнизонам, как жена какого-нибудь офицеришки.

Теперь же, когда его не стало, мне предстояло отправиться не к любимому, а на поиски работы. Необходимо же было на что-то жить, а совесть не позволяла мне оставить маленькую Лилиану в такой тяжелой ситуации и просто уехать, сыграв скромную свадьбу. Я чувствовала за нее ответственность.

ГЛАВА 2

АМЕЛИЯ

— Сколько вам лет, милая? — Олдман разместился напротив, ужасно нервируя. Его взгляд то и дело соскальзывал с моего лица на вырез платья. Зачем только я надела его! Нужно было выбрать самое закрытое, наплевав на указы мачехи. Знала же с кем предстоит вечер.

Мы уже однажды пересекались с мистером Олдманом на зимнем балу. Пришлось вытерпеть в его компании танец, а после я поспешила скрыться за колонами, проведя там остатки вечера. Так боялась привлечь его внимание к себе.

И вот старик сидит напротив, прожигая своим взглядом, будто раздевая. Мерзко и противно.

— Двадцать, — отвечаю, косясь на часы, висящие на стене, но время будто остановилось, минутная стрелка перемещается так долго по циферблату, хочется встать и проверить не сломались ли они.

— Прекрасный возраст. Возраст расцвета. Невинности и... зрелости одновременно. Очень ценно.

Флора, сидевшая во главе стола с улыбкой, тут же подхватила разговор.

— О, Амелия у нас не только молода, но и невероятно умна и послушна. Настоящая жемчужина. Она прекрасно ведет хозяйство, умеет играть на фортепьяно... — я напряглась, с чего бы мачехе меня хвалить.

— Музыка — это прекрасно, — кивнул Олдман, его взгляд снова обратился ко мне. — Я ценю в женщине умение создавать уют. А большой дом, как вы понимаете, требует тонкой женской руки.

— Сыграй же, милая, для мистера Олдмана. Правда, инструмент сейчас немного расстроен.

Я бы с удовольствием отказалась, но сейчас кивнула, лишь бы не находиться рядом с ним. Возможность отойти на почтительное расстояние, укрыться за крышкой рояля, показалась мне спасением. Я поднялась из-за стола, чувствуя, как его взгляд провожает каждое мое движение, тяжелый и липкий.

— С удовольствием послушаю, — сипло произнес Олдман.

Фортепьяно стояло в углу гостиной. Инструмент и впрямь был расстроен, а несколько клавиш вовсе западали. Я села на табурет, чувствуя холодную поверхность клавиш под дрожащими пальцами, выбирая медленную, меланхоличную сонату.

Я сосредоточилась на нотах, стараясь играть чище, пытаясь забыть, где нахожусь. Но долго скрываться не удалось. Краем глаза заметила, что Олдман не остался за столом. Он поднялся и, не спеша, приблизился к инструменту, остановившись в паре шагов от меня за моей спиной.

Старалась не обращать на него внимание, но пальцы переставали слушаться, а музыка начала сбиваться.

— Не волнуйтесь, Алемия, — прошелестел его голос прямо у моего уха. Я вздрогнула, не в силах больше игнорировать его. Он подошел совсем близко, оперся рукой о полированный корпус рояля, и его тень накрыла меня целиком, — Играйте дальше. Мне нравится смотреть на ваши руки.

Я замерла, не в силах издать ни звука. Его слова повисли в воздухе, густые и душные.

— Гибкие... изящные пальцы, — продолжил он, разглядывая мои руки с неприкрытым любопытством, — Видно, что трудолюбивые. Такие руки... многому могут научиться. И могут доставить удовольствие, если их направить умелым наставником.

От этих слов по моей спине пробежал ледяной холод. Это была уже не просто непристойность, это был намек, облеченный в подобие комплимента. Ужасная догадка, роившаяся на краю сознания, начала обретать чудовищные очертания. Флора не просто хотела произвести на него впечатление, Олдман осматривал меня как товар.

Я резко отдернула руки с клавиш, словно обожглась.

— Кажется, инструмент совсем испортился. Прошу прощения, мистер Олдман, я не могу продолжать.

Он медленно выпрямился, и на его губах играла довольная улыбка. Он понял, что его слова достигли цели.

— Ничего, ничего, — промолвил он, и его взгляд скользнул с моих рук на лицо, задерживаясь на губах, — У нас будет масса времени, чтобы... научиться. Во всем есть своя прелесть. Даже в неопытности.

Не дожидаясь ответа, я почти побежала к выходу из гостиной, чувствуя на спине его взгляд и слыша за спиной притворно-укоризненный голос Флоры:

— Амелия, ну что за манеры! Простите ее, мистер Олдман, она еще так молода...

Неужели она задумала сделать меня любовницей этого мерзкого старика?!

Поэтому на ужине не присутствует Тиана. Мачеха выбрала именно меня жертвой. Свою-то любимою дочь жаль, а падчерицу — нисколько!

В ушах звенело от ужаса и ярости. Не бывать этому!