Любви больше нет

Глава 1

Таисия

Я всегда знала, что с ним будет больно.

С самой первой секунды, с того момента как наши взгляды пересеклись на одном из благотворительных вечеров.

Думала, что справлюсь, что готова ко всему…

Глупая, маленькая девочка. К такому нельзя быть готовой. Никогда. Какой бы сильной ты ни была, невозможно переиграть судьбу.

На часах уже за полночь, а я дома одна. Стою у окна, гипнотизируя измученным взглядом въезд во двор, не дышу, не шевелюсь, не моргаю. Жду, когда муж вернется с рабочей встречи.

Да, вот такая вот встреча на ночь глядя, с партнерами. Очень важная. И по словам Максима, просто крайне необходимая, для укрепления рабочих отношений. Без нее никак.

Я ведь верю ему?

Хочу верить. Отчаянно, до слез, до дрожи. Но…

Всеми любимое «но». Оно всегда все портит, не оставляя ничего взамен. А в нашей истории этих «но» особенно много.

Дурные предчувствия накатывают обреченной волной, лишая сил к борьбе. Сердце знает правду, но сопротивляется.

Он ведь не сделает этого? Не предаст?

Моего терпения хватает еще на полчаса. Ругаю себя последними словами, но все-таки тянусь за телефоном и набираю Макса. Прислонившись лбом к холодному стеклу, закрываю глаза, кусаю дрожащие губы и жду.

— Ответь, пожалуйста.

Он молчит. Нет ответа ни на пятый звонок, ни на десятый.

Я пытаюсь успокоить себя мыслями о том, что там может быть шумно, что он просто не слышит. Или телефон на беззвучном в кармане. Или…

Губы начинают дрожать еще сильнее. Я набираю короткое сообщение.

Позвони мне

Его доставляет, но оно так и остается в непрочитанных даже спустя полчаса.

— Черт, черт, черт, — уперевшись ладонями в подоконник, низко опускаю голову, пытаясь унять нарастающую боль в груди, — это просто встреча, Тась. Просто рабочая встреча. Ты же знаешь. Черт…

Умоляю саму себя, но молитвы не действуют. Я не знаю всей правды и могу только догадываться, что сейчас происходит и пытаться не сдохнуть.

Когда во двор въезжает белая машина, меня аж подбрасывает от волнения. Вернулся! Но это оказывается просто такси, приехавшее за клиентами к соседнему подъезду.

Не он.

Снова беру телефон. Понимаю, что так делать нельзя, что так неправильно, но все равно звоню. Моей выдержки не хватает, не справляюсь.

— Ответь, пожалуйста.

В этот раз Вселенная слышит мои мольбы, и длинные гудки, наконец, прерываются.

— Максим! — кричу в трубку, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать от облегчения, — ты когда придешь?

На заднем фоне музыка. И все.

По спине холодными когтями царапает озноб. С трудом проглотив жесткий ком, сковавший горло, я надломлено шепчу:

— Максим?

После секундной паузы раздается насмешливый женский голос:

— Он не может сейчас подойти.

Я цепляюсь за подоконник, чтобы не упасть. Удар в грудь и нет сил сделать вдох, могу только хватать воздух ртом. Мне еле удается просипеть короткую фразу:

— Где Максим?

— Занят, — тихий смешок, от которого мороз по коже.

— Дай ему трубку, немедленно!

— Прости, тебя плохо слышно.

— Дай ему трубку!

Меня уже никто не слушает. В ответ на мои крики раздаются только быстрые ядовитые гудки.

Она там…

С ним.

Он все-таки соврал.

Глава 2

За пару недель ДО…

Максим

— Максим Владимирович, приехали! — бодро сообщает секретарша, заглянув ко мне в кабинет.

Я прикрываю рукой динамик телефона и киваю:

— Проводите их в конференц-зал, я сейчас подойду.

Посте того, как Екатерина Викторовна уходит, я возвращаюсь к разговору с женой.

— Партнеры из Норильска приехали.

— Срази их наповал, чтобы забыли, как дышать, и от восторга быстренько все подписали.

Улыбаюсь:

— Запросто.

Ради нее, что угодно. Хоть партнеров сразить, хоть дракона, хоть горы вверх дном перевернуть.

— Значит, сегодня тебя рано не ждать?

— Почему это не ждать? Приду как обычно. Или какие-то планы? Без меня? Так-так-так…

—Дурак ревнивый, — смеется в трубку жена.

— А ты не провоцируй. Ладно, я пошел. Люди важные, не стоит заставлять ждать.

— Удачи.

— И все?

— А чего еще? — играет Таська.

— Любишь? — грозно.

— Люблю.

— То-то же.

После разговора с женой к губам прилипает улыбка. Я прихватываю папку с первичными документами и отправляюсь на встречу, уверенный в том, что все будет отлично.

Кроме моих людей в зале поджидают трое. Седовласый глава компании «Металл-ранг» Юрий Константинович Елецкий. Его сын и по совместительству правая рука Антон, и юрист компании Влад Савельевич.

Мы радушно приветствуем друг друга, обмениваемся рукопожатиями, узнаем, как дела, как семьи, как работа, как погода.

— Вас только трое? — наконец, задаю вопрос, непосредственно связанный с предстоящей работой.

— Пятеро. Еще экономист Вера Семеновна, вы уже знакомы. И моя помощница. Задержались по дамским делам.

Что ж, задержались и задержались. Нам пока есть, что обсудить. Например, где провести приветственный ужин.

Проходит еще минут пять, прежде чем дверь открывается и в зал вплывает Вера Семеновна. Внушительная блондинка лет сорока. Выглядит довольно миловидно, но хватка, как у бульдога. Знаю, уже работали.

— Добрый день, Максим Владимирович, — улыбается она, занимая место рядом с коллегами, — рада вас видеть.

Следом за ней входит еще один персонаж. Молодая женщина с длинными ярко-бордовыми волосами. Очень необычный цвет как зеркало переливается в свете дневных ламп, притягивая взгляд.

— Да. Нет. Сделала. Потом позвоню, — она занята разговором по телефону, поэтому я спокойно рассматриваю ее дальше.

На ней серый костюм. Приталенный короткий пиджак и юбка до колен выглядят строго, но не скучно. Сидят идеально, подчеркивая достоинства фигуры — и узкую талию, и крутые бедра и высокую грудь. Классическая бизнесс-леди на острых шпильках.

Я все это подмечаю на автомате, без задней мысли и лишнего интереса. Просто мужская привычка.

— Знакомьтесь, моя помощница Александра Викторовна, — представляет Антон.

Девица убирает телефон и сдержанно улыбается:

— Можно просто Алекса.

Взгляд задерживается на мне всего на пару секунд. Глаза у нее зеленые с желтоватым отливом, как у змеи. Сканирует, отворачивается.

Я ее не заинтересовал.

Что ж, бывает.

Кивнув в знак приветствия, она направляется к своему непосредственному начальнику. Садится рядом с ним, открывает папку, вынимает несколько листов.

Я еще раз цепляюсь взглядом за яркие блестящие волосы и перехожу к делу:

— Приступим?

— Конечно, — Юрий Константинович моментально перестраивается с добродушных улыбок на рабочий лад, — мы подготовили презентацию нашего проекта.

Я указываю на огромный экран во всю стену:

— Милости просим.

— Алекса, ваш выход.

Красноволосая сосредоточенно кивает. Передает распечатки моему юристу и менеджерам, а передо мной кладет их лично.

Когда она буквально на пару мгновений склоняется рялом со мной, чтобы положить листы, я улавливаю сладковатый запах ее духов. Не тяжёлый, не приторный, а легкий по цветочному-нежный и щемяще-знакомый.

Я почему-то задерживаю дыхание и выдыхаю, только когда Алекса отходит на безопасное расстояние, тут уже забывая о собственной реакции.

Меня больше волнуют цифры в распечатках, чем какие-то духи.

Тем временем экран загорается. Алекса берет лазерную указку и начинает говорить. Постепенно я отвлекаюсь от листов, лежащих передо мной и полностью переключаюсь на нее.

Не дура. Говорит уверенно, с толком. Не тупое заучивание информации, а полное погружение в дело. Это подкупает.

У меня как-то была помощница – ноги длинные, глаза большие, но дура полная, хотя рекомендации отличные. Была уверена, что я ее взял на работу, чтобы приятно коротать время между ее ног. Вылетела через неделю со слезами и полнейшим непониманием в чем дело.

Глава 2.2

На следующий день Юрий Константинович с командой приходят к девяти. Бодрые, веселые, настроенные на работу, а я невольно ищу взглядом красные волосы. Их обладательница почему-то не пришла.

Казалось бы, вообще не проблема, основные персонажи, необходимые для дела на месте, ничто не помешает продуктивной работе, но у меня какая-то неудовлетворенность. Внезапная и неуместная. Будто пришел в магазин за пирожком, а на прилавке пусто.

— Ваша помощница не знает, что такое пунктуальность и опаздывает? — спрашиваю неожиданно строгим тоном, на что Антон беспечно отмахивается:

— Нет, конечно. Она отпросилась на пару часов. У нее какие-то дела в этом городе, кроме рабочих.

— И вы ее отпустили?

— Конечно. У нее бешенная производительность. Компенсирует с лихвой.

Я больше ничего не стал спрашивать или уточнять. Не моя сотрудница – не мои проблемы. У нее есть свой начальник, вот пусть он и контролирует свой персонал.

Заняв самую большую переговорную, мы переключаемся на работу, но каждый раз как раздается цоканье каблуков, у меня поджимается что-то внутри. Не оглядываюсь, но напрягаюсь.

И когда после очередного скрипа двери улавливаю знакомый запах, ноги наливаются тяжестью. Сижу, словно придавленный, забыв о том, чем занимался. Не оборачиваюсь, старательно изображая сосредоточенную работу, а сам потеряю абзац, на котором остановился.

— А вот и я, — раздается бодрый голос за спиной, — прошу прощения за задержку.

— Доброе утро, Александра, — Антон указывает на свободное место, — вливайтесь.

— С удовольствием.

Алекса проходит вперед, и я, наконец, могу ее увидеть.

Сегодня она в строгом платье, приглушенно-розового цвета. Длина до колен, без излишеств, только сзади разрез, да черный пояс на талии. Декольте высокое, едва открывает изящные ключицы. На шее кулончик в виде звезды с небольшим красным камнем посередине. И конечно каблуки. Давно я не видел, чтобы так эффектно, с чувством собственного достоинства вышагивали на таких шпильках. Будто рождена с ними.

— Тут напротив такая изумительная кофейня, что я не смогла пройти мимо. Попалась, как рыбка на крючок, — она выставляет фирменную коробку, в которой на подставках вереница кофейных стаканов, — налетайте.

— Спасительница, — хмыкает Юрий Константинович.

— Ваш черный, крепкий без сахара, — Алекса ставит перед ним стакан, — Вера Андреевна – карамельный раф…

Она раздает презенты. Все довольны. Потом змеиный взгляд останавливается на мне:

— Максим Владимирович, я не знала, какой кофе любите вы, поэтому взяла на свой страх и риск как себе.

Равнодушно жму плечами. Кофе и кофе, какая разница. Но ей удается меня удивить, потому что передо мной появляется стакан с весьма характерным ароматом.

— Черный, с кардамоном. Мой любимый.

Стопроцентное попадание.

— Мой тоже, — невольно вырывается у меня.

Алекса улыбается, на миг демонстрируя ямочки на щеках. Но уже спустя пару мгновений, забывает и о кофе, и о реверансах. Антон вручает ей стопку бумаг, и она моментально погружается. Без раскачки, без игр или попыток оттянуть неизбежное. Просто садится и работает, как универсальный солдат. И когда ей наваливают дополнительных заданий, она даже бровью не ведет, молча забирает очередную пачку документов.

Юрий Константинович не соврал. У нее производительность просто нереальная. Она щелкает задачи, как белочка орешки. Будто кто-то натаскал ее до такой степени, что все отлетает на автомате. И кажется, даже не устает. Даже к вечеру, ее походка легка, волосы идеально уложены и на губах нетронутая помада. Словно и не пахала весь день, а только что пришла из салона.

В этот раз на ужин она отправляется вместе с нами. Берет какой-то салат с морепродуктами и неспешно цепляет оттуда креветок. В наш разговор не вмешивается, но если обращаются напрямую, то отвечает с непринужденной улыбкой.

— Как вам у нас в городе? — интересуюсь у нее, когда остальные уходят на перекур.

Я давно не дымлю, завязал, как Таську встретил, потому что ей не нравился запах табачного дыма. Алекса то же не любительница никотина и всяких парящих приблуд. Это радует. Женщина не должна быть похожа на пепельницу и кочегарить всякую дрянь.

— Есть где развернуться, — сдержано отвечает она, — Немного суетливо, но интересно. Извините меня, важный разговор.

Виновато улыбнувшись, берет моргающий телефон и выходит из-за стола.

Я, испытывая легкую досаду, провожаю ее взглядом и не понимаю сам себя. Что-то ломит, царапает крючками за нутро, заставляя смотреть ей вслед. Волосы эти покачивающиеся в такт плавной походки, змея, мелькающая на щиколотке, строгий образ неприступной бизнес-леди.

Нервно дергаю галстук, пытаясь ослабить узел, который внезапно начал давить на горло, и отворачиваюсь.

Вскоре возвращаются партнеры, и натянутая пружина в груди ослабевает. У нас завязывается интересная беседа, и на красноволосую змею я больше не смотрю.

Но чувствую ее запах. Кажется, он намертво отпечатался на подкорке.

Глава 3

Таисия

Утром я просыпаюсь задолго до будильника. Вожусь, перекатываясь с боку на бок, сладко потягиваюсь, а когда открываю глаза – вижу мрачного Кирсанова.

— Привет.

Он лежит, подперев щеку рукой и смотрит на меня.

— Что-то случилось? — спрашиваю шепотом, а у самой моментально начинает разгоняться за грудиной.

Муж неопределенно дергает плечами и притягивает к себе под бок. Обнимает, упираясь подбородком в мою макушку, а я перестаю дышать. Вроде жарко в его объятиях, но изнутри поднимается холод.

— Соскучился.

— Я всю ночь рядом была.

Он молчит. Дышит как-то странно, тяжело. Будто по лестнице на десятый этаж бегом поднимался.

— Максим, — пытаюсь отстраниться, чтобы посмотреть ему в глаза, но он удерживает, плотнее прижимая к своей груди. Руки напряжены, и сам он не расслабленный, как обычно по утру, а похож на натянутую пружину, — я сейчас тебя покусаю.

— Кусай.

— А потом побью.

— Бей.

Грохот в ушах становится невыносимым:

— Макс, ты пугаешь меня!

Он прикасается губами к виску и надолго замирает в таком состоянии. Это просто поцелуй, утренний, нежный, но меня скручивает от тоски, которой не должно быть.

— Я уже говорил, как сильно тебя люблю?

— Сегодня еще нет.

— Обнаглел, — муж усмехается, опаляя горячим дыханием, но по шее вниз бегут морозные мурашки.

— Не спорю.

Вроде шутим, но с каждой секундой становится все волнительнее. Мне все-таки удается отпихнуть от себя. Действуя на опережение, заваливаю его на спину и заскакиваю сверху, придавливая за плечи к кровати.

— А теперь колись, что происходит.

— Все в порядке.

— Не ври. В последние дни ты сам не свой. Я же вижу. Чувствую.

Его взгляд темнеет и становится тяжелым, черты лица заостряются.

— Все хорошо…просто на работе…небольшие сложности.

— Сложности? Какие?

— Неожиданные, — он досадливо морщит нос, — приехали партнеры.

— Я помню. Из Норильска, — голос от волнения садится, — что с ними? Какие-то проблемы? Не можете сработаться?

Смотрю на красивого темноволосого мужчину, с содроганием ожидая ответа. Кирсанов поджимает губы и трет подбородок. Он всегда так делает, когда его что-то беспокоит или когда ему не нравится разговор.

— Все нормально. Но…

Легкие отказываются втягивать воздух. Кислород снаружи есть, внутри нет, но меня распирает. Тону в серьезных серых глазах, на дне которых плещется что-то странное, тревожное, и бомбит ощущением того, что балансирую на краю пропасти, и от его слов зависит, что будет дальше.

— Что но?

Громко сглатывает, а потом натянуто улыбается:

— Но у нас встреча с инвесторами послезавтра, и я не уверен, что все пройдет гладко… Перспективы пугают. Боюсь совершить ошибку.

Внутри что-то надсадно звенит и лопается.

— Все будет хорошо.

— Знаю. Но я не могу об этом не думать, — смотрит так отчаянно, будто просит о чем-то, — поселилось в голове и все. Чтобы я ни делал, мысли там. Даже ночью. Не мог заснуть, стоило закрыть глаза и снова…работа.

Под конец его голос ломается и переходит на хрип. И кажется, что он хочет сказать что-то другое, но в последнее мгновение меняет одни слова на другие.

— Бедный мой, — я беру его за руку, — не переживай. Скоро все закончится. Долго они еще тут пробудут?

— Несколько дней.

— Крепись. Обещаю, что когда эти зловредные партнеры сядут в самолет, я устрою тебе самый настоящий праздник.

— Праздник? — Макс тут же светлеет, — праздники я люблю.

— Вот и думай об этом, когда в следующий раз нагрянут мысли о жутких перспективах.

— Хорошо, — легко ломая мое сопротивление, притягивает за плечи и укладывает себе на грудь.

У меня под ухом тяжело бьется мужское сильное сердце. Я закрываю глаза и прижимаюсь еще сильнее, до боли закусывая губы.

— Ты чего? — теперь настает его очередь задавать вопросы.

Я не могу ответить, у меня внезапно прилипает язык к небу, и все слова превращаются в пепел.

— Тась?

— Неспокойно мне, — жмурюсь, когда прикасается к щеке.

— Из-за того, что я сказал? — и не дождавшись ответа, продолжает, — Прости дурака. Не хотел тебя напрягать.

— Я переживаю. Твои проблемы – мои проблемы. Ты же помнишь.

— Не волнуйся. Я справлюсь. Я сильный.

— Знаю.

Весь день я будто на иголках.

Глава 3.2

Я еще никогда с таким остервенением не ждал, чтобы партнеры, которые могут принести много денег, поскорее уехали. Чтобы собрали свои гребаные манатки и свалили в туман, потому что это невыносимо.

Вчера после работы вместо того, чтобы спокойно отправиться домой к Таське, я поперся вместе с ними на экскурсию по городу, хотя в этом вообще необходимости не было! Мои помощники и сами прекрасно бы со всем справились, но я прикрылся суровым «надо проконтролировать». Что контролировать-то? Как они катаются на катере по реке? Или как фоткаются на фоне памятников? Или чтобы увидеть, как огни отражаются от красных волос Алексы?

Надо проконтролировать…

Жалкая отмазка. Не для подчиненных, не для Таськи, а в первую очередь для самого себя. Признаться себе не мог, что мне там как медом намазано, вот и выкручивался, сказки сочинял для очистки собственной совести.

В голове полнейший бардак, мысли скачут как ошалевшие черти и нет от них никакого спасения.

Я не сделал ничего плохого. Вообще! Ни одного дурного шага, ни попыток сблизиться с Александрой или привлечь внимание к своей скромной персоне не было. Ничего! Я даже не говорил с ней ни разу за все время вечерней прогулки. Но чувство вины бомбит напропалую. Чтобы заглушить его, я снова покупаю жене цветы, и только на пороге понимаю, что это те самые розы, которые подходят не ей.

Это какой-то звездец, стремительный поток, в котором я барахтаюсь, пытаясь не провалиться на дно.

Осознаю, что Алекса – опасный элемент, способный внести хаос в мою жизнь, и от этого тошнит. Потому что есть семья, есть Таська, которую люблю, как никого и никогда прежде, но какой-то демон внутри меня жадно принюхивается каждый раз, когда видит красноволосую. У меня нет желания бродить с ней под луной, держать за руку и вести задушевные беседы. Нет светлых эмоций, таких как искренняя симпатия или влюбленность. Есть только тьма, которая пожирает меня день за днем.

Я откровенно считаю часы до того момента, когда Александра уедет на другой конец страны, чтобы забыть и больше никогда, ни при каких обстоятельствах не встречаться, потому что на хрен мне не сдалось все это искушение и головная боль. Я не ходок, и не любитель приключений на стороне.

Осталось всего три дня и этот бред прекратится. Выдержу… Должен выдержать.

С таким настроем я ползу на работу.

Настроение хреновое, виски раскалываются из-за очередной бессонной ночи, но зато до краев переполняет решимость поскорее со всем этим разделаться. Работаю как черт. Как сто чертей! Не позволяя себе ни отвлечься, ни лишний раз поднять взгляд от бумаг, а задницу от стула. Отказываюсь идти на обед вместе с остальными, перебиваясь кружкой пустого кофе.

Перерыв в кабинете, лежа на диване со стеклянным взглядом в потолок. Снова работа.

— Максим Владимирович, та и сгореть можно от усердия, — с укором произносит Елецкий-старший.

Лучше сгореть на работе, чем в том адском котле, который закипает под моими ногами, каждый раз, когда порыв воздуха доносит знакомый запах.

— Проведем встречу с инвесторами, тогда и отдохну.

Да, сразу, как только вы свалите, я организую себе недельный отпуск. С Таськой. На море. Только она, я, белый песок и умиротворяющий шум прибоя.

— Присоединитесь к нам сегодня вечером? Алекса нашла интересное местечко у вас в городе, хотим немного развеяться.

Никогда прежде я не отлынивал от таких мероприятий. Если партнеры приехали, значит им надо уделять максимум внимания, ведь ничто так не упрочняет деловые связи, как хорошие межличностные отношения.

Но только не сегодня. Я отчаянно хочу избавиться от триггера в виде красных волос, поэтому извиняюсь:

— Простите, сегодня никак. У нас с женой важные планы.

— Жена – это святое, — соглашается Юрий Константинович, остальные никак не комментируют мои слова. Антон спорит с юристом, Вера Андреевна красит губы ярко-алым, а красноволосая даже взгляда не поднимает, с кем-то переписываясь в телефоне.

Всем плевать. Только я один, дебил конченный, кручусь, как уж на сковородке.

Из офиса мы выходим все вместе и останавливаемся возле лифтов. Ждем.

— Сегодня недолго, поняли? — строго произносит Елецкий, обращаясь к своей команде, — надо всем выспаться, чтобы завтра быть в полной боевой готовности. Нам потребуется все упорство и весь профессионализм. Мы должны сразить их наповал.

— Если наповал, то предлагаю использовать наше секретное оружие, — усмехается Антон, — запустим вперед Алексу и контракт у нас в кармане.

— Легко, — произносит Алекса без тени улыбки, — что от меня требуется? Колготки в сетку? Кожаная мини-юбка? Лакированные туфли с красной подошвой и блузка с декольте?

— Достаточно твоего умения вести презентации, — улыбается Антон, — да и кожаный стиль не твой.

— Вы правы Антон Юрьевич, не мой. Но я хоть как готова нарядиться, если сделка выгорит.

— Ловлю на слове.

Все смеются, в шутку продолжая развивать эту тему. А мне вот не до смеха, потому что картина, нарисованная скупыми словами, с размаха, впечатывается в мозг, выжигая остатки нервных клеток, и я как наяву вижу Алексу в этом образе.

Глава 3.3

Как всегда, перед самой встречей всплывают косяки, мы что-то переделываем в последний момент, мечемся как сайгаки по степи. Аврал, хвосты дымятся, голова кругом. Улучив свободную минутку в бешеном расписании этого гребаного дня, я пишу Таське:

Ты как?

Утром она была бледная, как тень и слабая, как котенок. Собиралась идти на работу, но я ее буквально силой напоил сладким чаем и уложил обратно, плотно подоткнув одеялом. Тася ворчала, словно бабка старая, но в итоге с видимым облегчением сдалась. Сил совсем не было, а совесть не позволяла ей расслабиться, вот и пришлось самому брать ситуацию в руки. Ничего с этой работой не станет, если она позволит себе день отлежаться, чтобы окончательно придти в себя.

Вроде лучше.

Прекрасный ответ.

Вроде? Или лучше? – мы уже тащимся в зал, поэтому пишу на ходу.

Лучше.

Тася присылает свою фотку. В постели, в пижаме, с кривым хвостом на голове. Все такая же бледная, с улыбкой, которой я не очень верю, потому что глаза несчастные, измученные.

Не вздумай вставать! Поспи! Я поскакал на встречу. Постараюсь придти пораньше.

Буду ждать. Пы.Сы. Порви их всех.

И милый смайлик, глядя на который, я улыбаюсь. Короткая переписка с женой, поднимает настроение и придает сил. Конечно, порву. Может не сомневаться.

Дальше идет самая настоящая битва. Презентация, обсуждение, торги, споры. У инвесторов много вопросов, но мы отбиваем их всех, давай полные выкладки. У руля я и Елецкий, остальные на подхвате. Алекса отвечает за обеспечение и блестяще с ним справляется. Стоит только заговорить о цифрах, как нужные бумаги и слайды перед глазами. Ни единой заминки, все как по маслу. Мне даже кажется, что она единственная из нас, кто вообще не волнуется. Просто делает свою работу, без единой эмоции.

Мы иногда пересекаемся взглядами. И стоит только дернуть бровью, как она делает то, что нужно, прекрасно считывая задачу. Нареканий к ней, как к сотруднику, нет никаких.

Спустя пяток часов, мы выползаем из конферен-зала. Взмыленные, замудоханные в хлам, но довольные, потому что цель достигнута. Инвесторы заинтересовались нашим проектом и откликнулись на заявку, а это означало, что в перспективе нас ждет не только существенное финансовое влияние, но и большая прибыль. Да, придется кое-что доработать, но это уже мелочи.

— Это надо отметить! — категорично заявляет Елецкий, — банкет за мой счет.

Команда выложилась на полную, поэтому и отметить надо всем вместе и с размахом, все-таки не каждый день подписываешь контракты такого масштаба.

У меня нет возможности отказаться, но я опрометчиво обещал Таське придти пораньше. Неудобно получилось. И людей не могу кинуть и жена дома одна больная.

Выбираю золотую середину. Иду в ресторан вместе со всеми, сижу там пару часов, а когда стрелка достигает запрограммированного времени, начинаю собираться домой.

— Максим Владимирович, а что вы так рано? — удивляется Вера Андреевна, — веселье только началось.

Она права. Напряжение сложного дня отступило, все расслабились. Шутки стали смешнее, смех громче, и эйфория от достижения высокой планки разогналась на полную. Приятно чувствовать себя победителем и в компании единомышленников праздновать успех, но…

— Тася болеет. Я к ней.

— Уважаю, — одобрительно кивает Елецкий-старший, — семья – это главное. Все это ради нее.

— Только ради нее.

После этих слов задумчивый змеиный взгляд останавливается на мне. Не мимолетный, как обычно, а прямой, как шпала. Глаза в глаза. В нем ничего не возможно прочитать или понять, но сам контакт разорвать очень сложно. Пробивает до самых пяток, выводя из спячки демона, который отступил перед сегодняшним рабочим ритмом.

— Хорошо вам повеселиться, а я, пожалуй, пойду.

Прощаюсь со всеми. Кроме Алексы. Ее приглашает на танец кто-то из-за соседнего столика, и она ускользает на танцпол, оставив за собой шлейф недосказанности.

Я покидаю ресторан, оставляя коллег на заслуженном отдыхе и еду домой, к Таське. Вроде все правильно делаю, но внутри какая-то неудовлетворенность. Чувство, очень похожее на то, когда в детстве родители загоняли домой, а все остальные продолжали гулять.

— Привет, — Тася встречает меня на пороге. Помятая, бледная, отчаянно зевающая, — как все прошло?

— Отлично. Как ты?

— Спать хочу, до одури. Из последних сил держалась, чтобы тебя дождаться, — сонно произносит она.

— Ложись. Я сейчас.

Она послушно плетется в спальню, а я раздеваюсь, принимаю душ и, тихо зайдя в комнату, тоже ныряю под одеяло. Только мне не спится. Лежу, слушаю мирное Таськино дыхание и таращусь в потолок.

А кому-то сейчас весело…

На утро Таська просыпается другим человеком. На щеках румянец, на губах, хоть и усталая, но все-таки улыбка, и аппетит как у самки богомола.

— Полегчало? — притягиваю ее к себе и целую в макушку.

— Ага. Готова съесть целого быка.

Глава 3.4

Весь день я как на иголках. Бомбит от каждого сказанного поперек слова, еще немного и начну бросаться на людей и пофиг, что выгодные партнеры. Меня бесят все. Я как оголенный нерв, словно кожу содрали и поверх вздрюченного бестолкового мяса плеснули кислоты.

Как маны небесной жду, когда они свалят обратно в свой Норильск. Осталось продержаться всего ничего – до конца рабочего дня, а ночью у них уже вылет. Но я прямо сейчас сам, своими собственными руками готов упаковать их манатки, запихать в первый попавшийся самолет и дать пинка для ускорения.

Основной рабочий накал уже прошел, и сегодня день идет на расслабоне. У меня нет задач, в которые можно было бы окунуться с головой. Не того, что могло бы перебить это гребаный интерес к чужим ногам.

Я как локатор. Всегда, в каждую секунду знаю, где находится Алекса. Она ко мне не подходит, но мое тело продолжает реагировать так, будто красноглазая рядом, чуть ли не на коленях. Перманентно приподнятое состояние, доводит меня до исступления. Я не могу остановиться и постоянно проверяю часы, отсчитывая оставшийся срок.

Десять минут прошло. Еще десять. Пять.

Часы сломались что ли? Не может время идти так медленно. Подношу к уху и морщусь от разочарования, когда слышу размеренное щелканье стрелок.

Все работает. Нужно просто дождаться вечера. Доработать, распрощаться с гостями, пожелать им счастливого пути и забыть, как страшный сон.

Еще десять минут…

Мимо меня дефилирует кожаная задница.

На хрен.

Скрипнув зубами, поднимаюсь из-за стола и, бросив на ходу:

— Извиняюсь. У меня срочное дело, — покидаю кабинет.

Легче не становится, воздуха все так же не хватает. Поэтому дергаю узел на галстуке, потом и вовсе срываю его, зло сжав в кулаке.

Это самый дебильный день в моей жизни, потому что вместо того, чтобы заниматься тем, чем положено, я позорно сбегаю, испугавшись собственных желаний. Сваливаю в кофейню напротив, занимаю место у окна и тупо сижу, разминая холодными пальцами виски.

— Ваш кофе, — знакомая официантка ставит передо мной кружку, от которой за версту несет кардамоном. Рот моментально наполняется слюной, но я не делаю ни единого глотка. Не могу.

Так проходит не меньше часа. За это время мне пару раз звонит Елецкий, но я не отвечаю. Вместо этого переписываюсь с Таськой. Она присылает мне забавные картинки и фотки из своего салона, а я как дурак улыбаюсь. Но улыбка нервная, и полный раздрай за грудиной.

Сколько ни откладывай, но наступает время возвращаться в офис. Кое-как мне удается взять себя в руки и натянуть потрепанную маску уверенного в себе бизнесмена.

Все будет хорошо. Все непременно будет хорошо. Не может не быть…

— Максим Владимирович! — начинает Елецкий, стоит мне только переступить порог кабинета, — я вам звонил.

— Я не мог ответить, — вру, чувствуя на себе змеиный взгляд, — что-то случилось?

— Звонили от инвесторов. Их так заинтересовал наш проект, что запрашивают дополнительный пакет документов и расчеты на большую мощность производства.

Здорово, но…

— Это огромная работа. Не на один день. И не только с нашей стороны.

— Мы посовещались и решили оставить Веру Андреевну вам в помощь, — встревает Антон, — задержится здесь на сколько потребуется.

Она кивает со всей ответственностью, а я рад, что появилась новая задача, и тут же остервенением хватаюсь за нее.

Это спасает. На некоторое время.

На улице уже темнее, когда мы заканчиваем с текучкой. Гости собираются, я провожаю их до выхода, благодарю за плодотворное сотрудничество и желаю счастливого пути. Даже Алексе и той жму руку на прощание, мысленно желая, чтобы наши пути никогда не пересеклись.

Они уезжают, а я возвращаюсь в пустынный офис, чтобы завершить некоторые моменты. Осталось-то всего ничего. Полчаса или час и можно идти домой, наконец, покончив с этим дурацким днем. И я даже думаю, что у меня это получится.

Дурак.

Когда раздается стук в дверь, я, не отрываясь от монитора, громко произношу:

— Войдите.

И через миг снова улавливаю тот самый запах, который последние дни сводил меня с ума. В голове проносится тоскливая мысль: хоть бы жена… Но я уже знаю, что это не так. Демоны снова начинают бесноваться.

— В чем дело? — через силу поднимаю взгляд на Алексу.

Она без особо интереса осматривается по сторонам:

— Забыла телефон. Вы не видели?

— Нет.

— Не против, если я его поищу?

Против, но жму плечами:

— Ищи.

Боковым зрением неотрывно слежу, как красноволосая неспешно проходится по моему кабинету. Смотрит на полках, вставая на цыпочки, на кожаном диване, склоняясь так, что юбка задирается чуть выше положенного, на миг демонстрируя кромку чулок.

Твою мать…

Карандаш все-таки не выдерживает и ломается у меня в кулаке. Услышав треск, змея оборачивается.

Глава 3.5

Мне уже похрену на все. Тормоза сорваны в хлам, в голове нет ни одной мысли, и вся кровь, которая была в моем ублюдском организме, устремляется ниже пояса, смывая на своем пути все грани приличия и морали.

С измученным облегчением я уступаю своим слабостям, и переступаю черту, разделяющую жизнь на до и после. Все как в тумане. Передо мной только красные всполохи на волосах, и остервенелое желание получить разрядку, разорвать тот узел, что затягивался в груди с первого момента знакомства со змеей.

Сошвырнув документы, я валю Алексу на стол. Она не сопротивляется. Наоборот, цепляется за мою рубашку, утягивая следом за собой в пучину порока. Горячие губы скользят по щеке. Я ныряю рукой под кожаную юбку и рычу, убеждаясь, что на ней нет белья.

— Сука!

От нетерпения разрывает. Я путаюсь с неподатливой пряжкой на ремне, едва ли не с корнем выдираю пуговицу вместе с молнией на ширинке, наблюдая за тем, как Алекса удобнее устраивается на столе и разводит ноги, обтянутые гребаной сеткой.

Я ненавижу ее. А себя еще больше.

Горячая, готовая, она принимает меня сразу всего без остатка, с хриплым стоном выгибаясь навстречу.

Это неправильно, грязно и я об этом непременно пожалею, но позже. А пока ничто на свете не в силах заставить меня остановиться. Как дикий зверь, я вдалбливаюсь в податливое тело, дурею от пошлых звуков и прикосновений. Взрываюсь, распадаясь на миллион ошметков.

И уже потом, когда, тяжело дыша плюхаюсь на кожаное кресло, а Алекса легко спрыгивает со стола и как ни в чем не бывало поправляет задранную до пояса юбку, нападает опустошение.

Адреналин, смешанный с эндорфином, еще гоняют в крови, но наваждение стремительно несется к нулю.

Что я наделал?

Алекса тем временем поправляет красные волосы и довольно улыбается:

— Ну, я пошла?

Я киваю, не в силах вымолвить ни слова.

— Счастливо оставаться, — танцующей походкой она покидает мой кабинет, тихо прикрывая за собой дверь и оставляя на память скомканные трусы.

Я смотрю на них минуту, пять десять, чувствуя, как все сильнее становится ощущение гадливости от самого себя.

И спустя еще несколько мгновений, меня окончательно смывает:

— О-о-ох, — сжимаю пальцами виски, ртом хватая воздух.

Мне бы хоть глоток кислорода, но его не нет. И все вокруг застилает густая паника, от осознания того, что натворил, проиграв низменным желаниям, что плата за банальную животную разрядку может быть непосильной.

О работе больше не может быть и речи. Я сбегаю из кабинета, оставив разбросанные по полу документы, а куда бегу не понятно.

Меня ждут дома, но я не могу заставить себя идти туда. Кажется, что стоит только Таське увидеть меня, и она все поймет. Один взгляд – и хана. Я вспоминаю обо всех наших планах, о том, как хотели поехать на отдых, завести собаку, а чуть позже пару карапузов, и от ужаса шерсть дыбом встает по всему телу. Потому что все эти планы на грани полнейшего провала. А отношения, которые были и есть самыми важными в моей жизни запросто могут перейти в раздел «бывшие», если правда просочиться наружу.

Дышать невозможно. Сердце гудит во всем теле. Зубы сводит.

Я выскакиваю на трассу и, утопив педаль в пол несусь, куда глаза глядят. Когда на панели высвечивается входящий от жены, я хреначу по рулю, распугивая устроившихся на ночь птиц. Ору от собственной тупости. Проклинаю всех и вся, прекрасно осознавая, что кроме себя винить некого.

Я не выдержал. Не справился. Предал, поддавшись соблазну. Всего-то и надо было, сказать нет и выставить Алексу за дверь. А теперь…Хрен знает, что будет теперь.

Вернувшись в город, я паркуюсь сбоку от своего дома и сижу в машине, сложив руки на руле, и уткнувшись в них своей тупой башкой. Просто ломает, от осознания того, что натворил, и страха перед катастрофой.

Таська продолжает одолевать звонками и сообщениями.

Ты где?

Я волнуюсь.

Позвони!

А я как побитый пес сижу в машине возле дома, оттягивая момент возвращения.

Знаю, что перед смертью не надышишься, но так хочется еще немного, еще чуть-чуть задержаться там, где все хорошо. Где нет грязных секретов от Таси и стыда за свои действия.

Увы. Все, что мог я уже изгадил, не отмыть.

Я выхожу из машины и плетусь к подъезду, не чувствуя под собой ног. Все тело налито тяжестью, каждый шаг через силу. Пока еду в лифте – пялюсь на свою гадкую рожу. Противен сам себе. Ненавижу себя за то, что сделал. Презираю за слабость, которая может дорого нам обойтись. Так и хочется плюнуть в свое отражение, но кому-то потом придется все это оттирать.

Воротник на рубашке душит. Я тяну за него и замираю, увидев красный след на коже.

Помада!

— Твою мать!

Тру, матерясь в весь голос, а у самого руки ходуном ходят.

Я точно спалюсь! Облажаюсь в первую же секунду! Стоит только Таське заглянуть в мои глаза, и все. Увидит, поймет, почувствует…

Глава 3.6

В светло-карих глазах сверкают слезы, от которых стынет в груди.

— Извини, — хриплю, — я не хотел тебя обидеть.

Поздно. Обиделась.

— Ну прости, что плохо себя чувствовала, и сразу не выпрыгнула из трусов, чтобы воплотить в жизнь твои эротические фантазии. Кто ж знал, что через два дня у тебя включится капризный мальчик! — раздраженно скидывает обувь. Одна туфля отлетает в сторону, вторая скользит по полу ко мне.

— Тась… — понимаю, что лажанул, но не могу заставить себя подойти к жене и обнять.

Объятия лечат, но не в нашем случае. Хватать ее грязными лапами никому не позволено. Даже мне.

— Иди ты к черту, Кирсанов. Сначала идей накидываешь, а потом срываешься.

— Я просто устал…на работе. Прости.

Воздух раскаленными кирпичами падает в легкие. Струна внутри натягивается и дрожит от дикого напряжения. Кажется, что вот-вот порвется, выплеснув наружу всю грязь.

— Давно ли я стала для тебя громоотводом после тяжелого рабочего дня? — с этими словами она разворачивается и уходит в спальню, громко хлопнув дверью.

Этот звук ассоциируется с грохотом крышки гроба. Вздрагиваю и порывисто иду следом, но зайти внутрь не могу. Застываю на пороге, словив очередной флешбек. Красные волосы, змеиные глаза, полумрак кабинета и непристойные звуки.

Ноги прирастают к полу, сердце снова останавливается.

Я все испохабил…

Уперевшись ладонями в косяк, низко опускаю голову, пытаясь продышаться. Ни черта не выходит. Штормит, ломает, выворачивает наизнанку от страха, что однажды она вот так же захлопнет за собой дверь, только уже навсегда.

Я знаю ее как облупленную. Она не простит.

На нее не подействуют отговорки о помутнении разума и классическое «не знаю, как это получилось». И плевать будет, что красноволосая на хрен мне не сдалась, что ее притягательность моментально обнулилась, стоило только осознать последствия роковой ошибки. Что это была минутная слабость.

Слышу, как в спальне Таська мечется по комнате, как гремит створками шкафа и тихо всхлипывает. Потом дверь распахивается, едва не припечатав мне по тупорылой морде. Я последний момент успеваю отпрянуть назад и тут же сталкиваюсь с несчастным взглядом жены.

— Тась…

Она сует мне в руки подушку и одеяло:

— Спи в гостиной. Не хочу тебя сегодня видеть.

Я на автомате прихватываю барахло, прижимая его к раскуроченной груди. Не могу ни слова из себя выдавить, потому что слезы в глазах жены вымораживают, парализуют, сталкивая еще глубже в панику.

Что же я наделал.

— Ужин на плите, — бурчит она. Потом морщится и добавляет горькое, — хотя навряд ли ты голоден.

— Я…

Дверь снова захлопывается перед моим лицом. Я прижимаюсь к ней лбом и жмурюсь от отчаяния:

— Прости, — беззвучно.

Все правильно. Не хрен мне делать в спальне. Не хрен тащить туда грязь, с которой изгваздался по самые уши. Как пьяный захожу в гостиную, бросаю вещи на диван, а потом ползу в душ.

Неприятно дотрагиваться до самого себя. Зло трусь мочалкой, будто хочу кожу лохмотьями снять. Тело горит, а внутри ширится лютая стужа, забирая себе все больше и больше.

Меня так сильно колбасит, что не могу заснуть ни в полночь, ни в час, ни в два. Каждый глоток воздуха иголками впивается в легкие, башку ломит от миллиона дурных мыслей и, как ни пытаюсь, не получается избавиться от гребаных воспоминаний.

Образы моего падения, как на репите проносятся в голове. Нет ни намека на бывшее возбуждение, только отвращение и глухая удрученность, от непонимания того, как можно было поддаться на провокацию и уступить.

Лежать нет сил, поэтому поднимаюсь и выхожу на балкон. Стою, облокотившись на перилла, и смотрю в черное, как смоль небо. Даже звезд нет. Ни единого просвета, как и у меня в душе.

На часах три. Я наблюдаю, как стрелка переваливает через этот рубеж, и в животе скручивает еще сильнее. Именно в этот момент взлетает самолет, унося на своем борту Алексу.

Всего-то и нужно было – продержаться несколько часов, и ничего этого не было бы.

Это бред, когда говорят, что лучше сделать и жалеть об этом, чем жалеть о том, чего не сделал. Полный. Я в этом убедился на собственном примере. Ни о чем в жизни я еще так отчаянно не сожалел, как о сегодняшнем поступке.

Вернувшись в комнату, сажусь на диван. Пальцами зарываюсь в волосы и сижу. Ни живой, ни мертвый, подыхающий от чувства вины, которое теперь навсегда со мной.

А ведь еще неделю назад все было прекрасно. Я уверенно смотрел в будущее, зная, что мне все по плечу, что рядом со мной та, которая всегда поддержит и никогда не предаст. Я и подумать не мог, что спустя семь дней предам сам, пустив коту под хвост все клятвы и признания. Не понимаю, как можно было за неделю настолько вываляться в дерьме, что жить тошно.

Теперь, когда Красноволосая улетела, увозя вместе с собой наш грязный секрет, я остаюсь один на один с проблемами. Все, что мне остается, это давиться им и делать так, чтобы Таська никогда не узнала о том, как я ее подвел. Потому что она не заслуживает такого.

Глава 4

Мне удается заснуть всего на пару часов, но и наполнены бредовыми видениями и скалящимися из темноты монстрами. Просыпаюсь незадолго до будильника и снова тащусь в душ, преисполненный мрачной решимостью привести себя в порядок и вести как обычно. Я натворил дел, но ни за что, ни при каких обстоятельствах не смогу отказаться от жены. Она – моя жизнь.

Таська выползает чуть позже. Когда я уже хозяйничаю на кухне и делаю завтрак для нас обоих. От ее несчастного, измученного вида, у меня стынет сердце, но я заставляю себя улыбнуться:

— Доброе утро.

Глаза красные. Ревела.

Вина вспыхивает с новой силой, но усилием воли прячу ее, сажаю под замок. Это моя ноша, не Таськина.

— Привет, — грустно произносит она и, обхватив себя руками, подходит ближе, — Макс…

— Тась, ты прости меня за вчерашнее, — перебиваю, не в силах удержать то, что распирает изнутри, — Я повел себя как последний долбоящер. Сорвался, хотя не имел на это никакого права. Такого больше не повторится.

Смотреть в заплаканные глаза выше моих сил. Поэтому отворачиваюсь к плите и с таким остервенением копаюсь лопаткой в сковороде, будто от этого зависит моя жизнь.

Тася мнется за моей спиной, не торопится принимать мои убогие извинения. Еще пара шагов ко мне, тяжелый вздох и вопрос, о которого меня разрывает на ошметки:

— У тебя появилась другая женщина?

Простреливает насквозь. Дергаюсь так, что еще немного и глаза вывалились бы в сковородку. Яичница-глазунья едва не становится такой в прямом смысле этого слова.

В голове гремит малодушное: признайся ей! Признайся! Упади на колени и проси о прощении. Но кому от этого станет легче? Таське? Точно нет. Мне? Так я не заслужил облегчения.

Обернувшись, хмуро смотрю на жену.

Она морщится:

— Прости, глупость сказала.

От ее извинений мороз по коже. Она настолько верит в меня, верит мне, что даже мысли не допускает о том, что могу предать. Извиняется, не зная, что ублюдок, которого она считает хорошим мужем уже предал. Замарал, испохабил, изуродовал.

Мля… Как с этим жить-то…

А Таська тем временем продолжает:

— Просто вчера на какой-то миг мне показалось, что ты не такой, как всегда…

Не показалось, любимая. Все ты правильно увидела.

— Что у тебя за плечами чья-то тень. Что мы с тобой уже не вдвоем, и с нами кто-то третий. Глупо, да?

Она натянуто улыбается, не представляя, что попала в точно цель. И что та тень, которая ей почудилась, существует на самом деле и принадлежит красноволосой кобре, так легко отравившей меня своим ядом.

— Ты же знаешь, что я только твой, — моя ложь грязным кирпичом падает между нами. Меня от нее тошнит, но иначе не могу.

Без Таськи не могу! Гребаный эгоист.

Она горько поджимает губы и кивает:

— Прости, что подумала так. Я верю тебе, Максим, и люблю очень сильно, и жизни своей без тебя не представляю, но если вдруг…

— Тась…

— Не перебивай, — выставляет руку вперед, прерывая мое жалкое блеянье, — просто хочу, чтобы ты знал. Если вдруг когда-нибудь ты меня предашь — уйду не оглядываясь, как бы больно ни было. Прощать я не умею. Просто знай об этом.

Я знаю, и боюсь этого до тряски.

— Ты же знаешь, — беру ее за руку. Пальцы холодные, дрожат и я сминаю их в кулаке, стремясь согреть, — кроме тебя мне никто не нужен.

Таисия смотрит на меня, изучает, будто впервые увидев, и на дне глаз плещется что-то, чему я не могу дать определения. Смесь тоски, грусти и мольбы. Она ни слова не говорит, но будто умоляет меня не делать ей больно.

А я взглядом молю о прощении и клянусь сделать все, чтобы уберечь ее от боли.

— У тебя яичница подгорает, — наконец, произносит она, разрывая этот пронзительный момент.

— Черт.

Не хотя, отпускаю ее руку и возвращаюсь к плите. На душе так тошно, что выть хочется.

На работу тоже иду не со спокойным сердцем. Мысленно я дома, с Таськой. Мне все кажется, что ее нельзя оставлять одну, что стоит только отвернуться, и наша жизнь посыплется, как карточный домик.

Сколько еще времени должно пройти, чтобы ощущения затерлись и стало легче? Страшно, оттого что могу не выдержать и случайно проколоться.

Секретерша приносит мне кофе и отпрашивается на пару часов, чтобы уладить какие-то вопросы с квартирантами. Я отпускаю ее с облегчением, потому что сейчас не в состоянии кого-то видеть и при этом быть дружелюбным и адекватным. Хочется побыть одному.

После ее ухода, вытаскиваю из стопки одну из папок, открываю в произвольном месте и тупо пялюсь, не понимая, что написано. Бред какой-то.

Я застрял мыслями во вчерашнем дне и подыхаю в нем.

А за дверями кипит привычная жизнь. В коридорах снуют люди. Слышатся их торопливые шаги и бодрые голоса. Кто-то беспечно смеется, вызывая укол острой зависти, кто-то сонно бухтит.

Глава 4.2

Она усаживается напротив меня. Изящно складывает ногу на ногу, змеиные глаза улыбаются. Алекса выглядит чересчур довольной и даже счастливой, а у меня такое чувство, будто я над раскрытым капканом яйцами болтаю – еще немного и прихлопнет.

— Что ты здесь делаешь?

— Елецкий разве не звонил? — она удивленно поднимет идеальные брови и облокачивается плечом на спинку стула, позволяя ткани на блузке натянуться, обрисовывая внушительную грудь.

Это прямая провокация и намек, и Алекса уверена, что в праве так делать. Я сам дал ей это право, сорвавшись вчера вечером.

— Никто мне не звонил!

Да какого хрена тут вообще происходит.

— Веру Андреевну ночью на скорой увезли с приступом пиелонефрита. Наелась чего-то на радостях от удачной сделки, ее и скрутило. Причем как-то жестко. Сказали минимум две недели на койке проваляется. Если хочешь, можем проведать. Она здесь, в седьмой больнице, — Алекса беспечно жмет плечами. Ни на миг не верю, что ей жалко заболевшую коллегу, — мне пришлось в спешном порядке сдавать билет. Так, что ждут нас впереди две недели, Максим.

Выделяет мое имя голосом, еще сильнее разгоняя пульс. И это происходит вовсе не из-за радости или возбуждения. Меня кроет из-за того, что свидетельница и прямая участница моего падения осталась здесь. Вместо того чтобы быть за сотни километров – вот она, улыбается, ничуть не сомневаясь в том, что я рад и хочу продолжения.

— Почему меня не предупредили? — гремлю, поднимаясь из-за стола.

— Понятия не имею. Наверное, забегались и забыли.

Лучше бы забыли оставить Алексу.

Схватив телефон, я несусь к двери, а змея провожает меня удивленным взглядом.

— Максим?

— Сейчас вернусь! — Получается совсем недружелюбно, но мне насрать.

Я выскакиваю в коридор и, остановившись у окна, раздраженно набираю номер Елецкого.

— Давай же! Отвечай!

Он откликается после десятого гудка.

— Утро доброе, Максим Владимирович. Как ваше ничего?

Ни хрена оно не доброе! Без приветствия перехожу к проблеме:

— Почему мне не сказали, что произошла перестановка с работниками? Почему я об этом узнаю уже по факту?

Юрий Константинович с досадой крякает в трубку:

— Андреевна выпала из обоймы. У нее, оказывается, диета строгая должна быть, а она решила, что на радостях можно ей пренебречь. Мы сегодня от ее воплей проснулись, думали помирает.

Может, я сволочь. Но сейчас мне плевать на чужую диету, и от того, кто там собрался помирать. Меня бомбит от появления Алексы:

— И что? — рычу.

Елецкий явно напрягается:

— Извини, что не предупредил. Мы пока носились с Верой, пока нормальную палату ей выбили, пока билеты сдавали. Все из головы вылетело. Пришлось срочно искать замену, к счастью, Алекса согласилась занять ее место.

Никакого счастья я в этом не вижу, только проблемы, которые теперь будут шириться и процветать:

— Почему именно она? Антон мог остаться, или юрист. Зачем она мне тут?

Юрий Константинович, получив такую жесткую реакцию с моей стороны, теряется:

— Ммм…а в чем проблема? Александра была на всех переговорах, владеет всей информацией.

Ты, блин, даже не представляешь, какой информацией она владеет, каким звездецом, способным меня размазать и привести к полнейшей катастрофе.

— И вообще, ты же сам видел и знаешь, что она очень ответственный работник. К тому же кто-то должен присмотреть за Верой и помочь при выписке.

— Юрий Константинович, при всем моем уважении, — с трудом возвращаю себе деловой тон. Не хватало еще чтобы по моей истерике кто-то о чем-то догадался, — но согласитесь, умения презентовать себя, приносить кофе и бойко переключать слайды во время выступлений непростительно мало для такой серьезной работы. Сколько она у вас работает? Шесть месяцев? Десять? А сколько мы с вами к реализации этого проекта шли? Два года! Так что не сочтите за грубость, но на ее месте я хочу видеть кого-то более компетентного.

— Я буду полностью контролировать процесс. По каждому мало-мальски важному вопросу она будет отчитываться и спрашивать дальнейших распоряжений. Гарантирую, что буду все держать под контролем.

— Зачем мне этот испорченный телефон? Вы знаете, что у нас очень комфортные условия сотрудничества и никогда никаких рамок не было. Но здесь я вынужден проявить твердость. Мне нужен другой сотрудник с вашей стороны.

Юрий Константинович явно расстроен таким разговором:

— Я не понимаю…

— Считайте это моим принципиальным условием…для дальнейшего сотрудничества. Согласитесь, нет смысла портить отношения из-за такой мелочи.

Я готов на все, лишь бы убрать змею со своей территории.

Елецкий чувствует сталь в моем голосе и все-таки идет на попятный.

— Хорошо. Я постараюсь решить этот вопрос в ближайшее время.

Глава 4.3

Алекса все так же не отрываясь, смотрит на меня.

Блин, этот ее взгляд. Не могу отделаться от мысли, что так же смотрит равнодушный палач на жертву.

— Жаль, — наконец произносит она, садясь ровнее, — Я думала теперь, когда мы остаемся вдвоем, наше сотрудничество будет более плотным и продуктивным.

Ни одного пошлого слова, но вся фраза пропитана намеками, от которых меня мутит.

— Я женат, — показываю кольцо, — и люблю свою жену.

— Любишь? — чуть склонив голову на бок, наблюдает за мной, как за необычным насекомым

— Люблю. Даже если после вчерашнего могло показаться иначе. Повторяю еще раз, это ошибка, о которой я крайне сожалею.

— Тебе же понравилось?

Понравилось ли? Не считая технической разрядки, это было самое отвратное, что я делал в своей жизни. Будто в грязи извалялся. Даже не в грязи. В навозе.

Сказать это женщине в лицо не могу. Язык не поворачивается, она не виновата в том, что я –дебил. Вина только на мне. Поэтому ограничиваюсь категоричным.

— Чистая физиология, по каким-то причинам перебившая здравый смысл. Я никогда не изменял своей жене, и не понимаю, что в это раз пошло не так, но одно могу сказать наверняка. Продолжение мне не нужно. У меня есть женщина, которую я люблю и с которой хочу провести всю оставшуюся жизнь. Остальные меня не интересуют, — смотрю на нее в упор и добавляю, чтобы уж точно дошло, — ты меня не интересуешь.

Блин, каким же надо было быть долбуном, чтобы окончательно убедиться в этом лишь совершив грязную ошибку. Не отмоешься теперь.

— Думаю, ты понимаешь, что это постыдное происшествие может плохо сказаться на моей семейной жизни?

Алекса равнодушно хмыкает.

— Надеюсь, оно останется в прошлом. Ты не станешь создавать мне трудности и будешь держать язык за зубами.

В этот момент чувствую себя жалким лохом, упрашивая мимолетную любовницу не разрушать мой брак. Одна надежда, что она девка адекватная, и не станет вставлять палки в колеса.

— Надеюсь, ты меня поняла?

— Поняла. Не дура, — ярко накрашенные губы растягиваются в улыбке, от которой пробирает мороз, — у меня есть встречное предложение.

Кишки скручивает в болезненный комок.

— Мы забываем об этом инциденте, но вы не мешаете мне работать, — снова переходит на вы, — Я приложила много сил, чтобы попасть на работу к Елецкому и достичь того положения, что имею сейчас. И то, что я тут осталась вместо Веры Андреевны – шанс зарекомендовать себя на будущее. Любовь к жене – это прекрасно и даже в какой-то мере трогательно, но я не хочу лишаться перспектив, только потому что вы не смогли сказать нет своим желанием. Я не считаю, что должна быть за это наказана. Потому что, если вы заметили, на моем пальце кольца нет. Я никому ничего не должна. В отличие от вас.

Хладнокровно бьет в болевую точку, а мне нечего возразить. Смотрю, как она поднимается, поправляет невидимую складку на подоле и берет со спинки свою сумочку:

— К тому же я обещала Вере Андреевне, что присмотрю за ней. У нее в вашем городе никого нет, поэтому оставлять ее одну было бы кощунством. Скажите, где я могу обосноваться, чтобы выполнять свою работу, — змея небрежно поправляет красные волосы, перекидывая их с одного плеча на другое, — обещаю лишний раз не отсвечивать и не путаться под ногами.

Понимаю, что мне так просто не отделаться от нее. Козыри в ее руках, не в моих. Поэтому мне остается только одно, отправить ее в нужном направлении:

— В малой переговорной.

— Спасибо, — Александра предельно вежливо кивает и, приморозив напоследок быстрым взглядом, идет к выходу. Уже взявшись за ручку, не оборачиваясь, произносит. — Не переживайте, как только все будет завершено, я уеду, и вы больше никогда меня не увидите.

С этими словами она уходит, тихо прикрывая за собой дверь.

Я валюсь на спинку стула, запрокидываю голову, зарывшись пальцами в волосы. Мне бы продышаться. Хоть немного, потому что за грудиной так сильно ломит, будто кто-то с корнем выкорчевывает ребра.

Я же договорился со змеей? Она меня поняла и сделает по-хорошему?

Очень хочется в это верить и в то же время накатывает ощущение, что все это только начало глобального звездеца, который вот-вот нагрянет в гости.

Из-за того, что боль в сердце не утихает ни на минуту, очень сложно сосредоточиться на работе. Я сваливаю раньше, несмотря на гору неотложных дел и мчусь домой. Срать на все. Меня крутит от желания увидеть Таську. Хочется держать ее за руку, не отпускать ни на миг. Страшно, что исчезнет.

Глава 5

Мужа как подменили. Спустя два года после свадьбы, у нас начался второй медовый месяц, наполненный нежностью, вниманием, страстью.

Макс расстарался, в одночасье превратив мою жизнь в сказку. Я опомниться не успела, как бордовые розы исчезли с моей тумбочки, уступив место нежным белым лилиям. Ужины в лучших ресторанах, а на выходные отдых в спа-отеле. Только он и я.

Я утопала в нем. Дышала им. Чувствовала, как проваливаюсь в него все глубже, прорастаю, так что не отделить, не разорвать. И в то же время, все сильнее становилась тоска от дурных мыслей и предчувствий.

В воскресенье вечером, вернувшись из СПА-отеля, мы решили, что нам срочно нужен отдых после отдыха. Поэтому заказали роллы и устроили еще один уютный, романтический вечер для двоих.

Разложившись прямо на полу, мы смотрели наш любимый фильм, смеялись и вкусно кушали. Завтра понедельник, снова работа, куча забот-хлопот, но сегодняшний вечер принадлежал только нам.

— Не могу смотреть, что этот дурак делает! — прикрыв лицо ладонью, я сквозь пальцы щурюсь на экран. Вроде чудят в телевизоре, а стыдно мне.

Краем глаза, замечаю, как у Макса моргает телефон.

Он берет его, смотрит на экран и недовольно поджимает губы, после чего откладывает мобильник в сторону. Экраном вниз.

Снова смотрит в телек:

— Подумаешь, парень не в себе, — смеется Кирсанов. Получается невпопад и натянуто. Это царапает.

И вообще я чувствую, как атмосфера неуловимо поменялась. Расслабленный до этого момента муж подбирается, хотя и пытается сделать вид, что все нормально. Взгляд не на происходящее на экране, а будто сквозь. Зрачки большие, почти во всю радужку.

С трудом сглатываю ком, поднявшийся в горле. Ничего не говорю, но телефон снова подает признаки жизни, а Кирсанов пытается сделать вид, что не замечает.

В этот раз не выдерживаю:

— Кто там тебя жаждет на ночь глядя? — спрашиваю, как бы невзначай, а у самой ни с того, ни с сего потеют ладони.

Напряжение нарастает. Я прямо ощущаю, как по коже бегут электрические разряды. Сжимаю покрепче колени, чтобы муж не заметил, как они начинают дрожать.

Макс досадливо отмахивается, а телефон снова сигналит входящим. На том конце провода кто-то очень настойчивый, и проигнорировать его не получается.

— Давай отвечу, скажу, что ты занят, — предлагаю по доброте душевной и тянусь к мобильнику, но Макс в последний момент выхватывает его прямо из-под моих пальцев.

У меня с размаху скручивает под ребрами. Смотрю на мужа, широко распахнув глаза, а он недовольно смахивает очередной звонок.

— Что это было?

— Работа, — в голосе нескрываемое раздражение.

— Так ответь.

— Не хочу. Для работы есть свое время, а этот вечер принадлежит только нам. Я не хочу разменивать его на посторонних.

Вроде все правильно говорит. Красиво, уверенно, но…фальшиво. Я чувствую, те самые ноты, которые появляются, когда он пытается что-то скрывать.

— Макс? — зову его, а он упрямо таращится в телек.

— Смотри фильм.

— У тебя снова звонок.

Я указываю на телефон, который моргает, изо всех сил пытаясь привлечь внимание хозяина. Макс шипит через зубы что-то нецензурное. Я чувствую, как его бомбит, и от этого становится не по себе.

— У тебя проблемы на работе? — надрывно спрашиваю у него, — Что-то случилось?

— Нет, конечно.

— Я впервые вижу, чтобы ты так старательно игнорировал звонки. Кто это?

Игнорирует последний вопрос:

— Я просто не хочу отвлекаться. Мне этой работы на неделе хватает. По уши. Сейчас наше с тобой время.

Внутри все ходуном ходит и зуб на зуб не попадает. Жуткое ощущение, лишающее кислорода.

— Ответь. Вдруг что-то случилось. Вдруг ЧП какое-нибудь.

Ловлю его взгляд. Он странный, и я не могу понять в чем дело.

— Макс?

— Ладно, — недовольно закатывает глаза, — раз ты так хочешь.

И отвечает…

Только не здесь, не рядом со мной. Легко поднявшись с пола, Макс забирает мобильник и уходит с ним на кухню:

— Водички заодно попью. Тебе принести?

Он уходит, а я остаюсь в комнате наедине с оглушающим грохотом сердца.

Глава 5.2

Кишки скручивает от дурных предчувствий, я будто стою на рубеже, на развилке, после которой дорога разделяется на две. И не угадаешь, какой из путей будет правильным.

Я не могу удержаться, поэтому подрываюсь с пола, и бегу следом за ним на кухню. Но не вхожу. Останавливаюсь за углом, судорожно вцепившись в стену, и вся превращаюсь в слух.

Макс отвечает не сразу. Проходит несколько секунд перед тем, как раздается его недовольное:

— Да!

На другом конце кто-то что-то говорит, я не могу разобрать ни слова, но одно знаю наверняка – голос женский. По спине острыми когтями царапает внезапный страх.

Это оно, да? То самое?

Меня аж ведет, но я только плотнее вжимаю ладонь в стену, продолжая слушать.

— Что за звонки на ночь глядя? — говорит Кирсанов, и его голос точно нельзя назвать радостным. Он полон стали и холода.

Снова женский писк в трубке, и мне до одури хочется разобрать слова, но не выходит.

— Это не могло потерпеть до завтра? — чеканит муж, — почему я должен заниматься рабочими вопросами в свой законный выходной?... Срочно? … Настолько, что не могло подождать меньше двенадцати часов, до начала рабочей недели…Чего-о-о? Включить удаленку прямо сейчас? Что за бред? Все завтра.

Не знаю, что ему там говорят, но в ответ он бреет очень строго и жестко.

Он выбирает меня.

Меня трясет. Я прижимаюсь лбом к стене и прикрываю глаза.

Он выбирает меня…

Я победила.

Тем временем Макс продолжает:

— Вариант договора на корпоративной почте. У тебя доступ есть, вот и занимайся…

Дальше идет скупое обсуждение каких-то чисел, сроков и наименований, ни слова на отвлеченные темы. Кирсанов немногословен, проговаривает быстро, по делу, и в каждой фразе явно слышится желание поскорее завершить этот разговор.

Когда он, наконец, замолкает, я аккуратно выглядываю из-за угла. Он стоит у окна, уперевшись ладонями в подоконник и смотрит в ночь. Я даже на расстоянии чувствую, как он напряжен.

— Кто это был? — тихо выскальзываю из своего укрытия.

Услышав мой голос Макс, дергается так явно, будто я его испугала, выдернув из тяжелых мыслей. Замирает на мгновение. Я слышу сиплый вдох, но когда оборачивается на губах кривая улыбка:

— Коллега.

Я подхожу ближе и заглядываю в темные глаза. Они в отличие от губ не улыбаются.

— Коллега?

— Да…Карьеристка, мать ее, готовая ночами напролет работать.

— Надо же, — поджимаю губы, — А эта твоя коллега не знает про правила двух восьмерок? Все звонки по рабочим вопросам не раньше восьми утра, и не позже восьми вечера. В остальное время человек имеет право заниматься личными делами и не думать о том, что происходит на какой-то там работе.

Я злюсь. Сама себя не понимаю, но градус внутри растет.

— Не ты ли требовала, чтобы я ответил?

— Я думала, что-то важное. Пожар, землетрясение, потоп и падение метеорита.

— Нет. Просто расширенный договор с подрядчиками, — Макс отходит от меня, достает кружку и наливает воды, но я отнимаю ее, и сама в три глотка осушаю до дна.

Меня мучает жажда. Внутри пересохло все, пустыня ширится.

У меня есть вопросы, которые я должна задать. Но так не хочется. Я бы с радостью вернулась к телевизору, продолжила смотреть фильм, и забыла бы обо всем, но разве это возможно, когда в груди так давит.

— Я не знала, что у тебя на работе есть такие карьеристки.

— На самом деле она не у меня. Это сотрудница партнеров, — Макс морщится так, будто ему неприятно об этом говорить.

— И как давно появилась эта сотрудница? До того, как ты устроил шоу с чулками в сетку? Или после?

Он дергается, будто я ему пощечину отвесила. Взгляд становится растерянным:

— Тась! Опять ты…

Я примирительно поднимаю руки:

— Признаю, шутка вышла неудачной.

Он смотрит на меня, не отрываясь, а я наблюдаю, как судорожно бьется жилка у него на виске. Нервничает, но быстро берет себя в руки:

— Она приехала с Елецким из Норильска, а теперь осталась, потому что пришлось заменять другого сотрудника.

— Имя у этой самоотверженной работницы имеется?

— Господи, — он закатывает глаза и отворачивается, — зачем тебе эта информация?

— Должна же я знать, что за карьеристка названивает тебе по ночам.

— Она просто узнавала по договорам.

— Да-да, я уже поняла, — отмахиваюсь, — и все-таки, как ее зовут.

Кирсанов шумно втягивает воздух, потом цедит через зубы:

— Александра Волкова.

— Ты зовешь ее Сашенькой? — не могу удержаться от шпильки, чем еще больше довожу мужа.

Глава 6

Максим

Утром приезжаю на работу раньше положенного времени, но Алекса уже там. Сидит, обложившись со всех сторон документами, и что-то бодрое щелкает на ноутбуке.

— Зайди ко мне, — приказываю вместо приветствия.

Захожу в кабинет и, рывком откатив кресло, усаживаюсь за стол, через минуту она вплывает следом за мной. Закрывает дверь и, заложив руки за спину, приваливается к ней. Ничего не говорит, просто смотрит на меня и ждет, что скажу.

У меня нет настроения миндальничать. Я злой и вздрюченный. Спал от силы пару часов, все остальное время смотрел в потолок и пытался выгнать из памяти жуткие картинки нашего перепихона. А еще представлял, какой звездец начнется, если Таська об этом узнает.

— Что за звонки на ночь глядя? — наезжаю без лишних предисловий.

— Я же объяснила, что срочно надо было переделать несколько пунктов, — Алекса невозмутимо ведет плечами, — а в чем проблема?

— В чем проблема? Я дома был, с женой. Как думаешь, нормально ли в такой ситуации получать звонки.

Александра непонимающе хмурится:

— Это работа. Мне нужно было прояснить некоторые моменты. При чем тут чья-то жена?

Спокойная, как удав, но я не верю ей. Смотрю в змеиные глазищи и чувствую, что меня пытаются жестоко нае…

— Я похож на идиота?

Держу пари, мне не показалось, что в этот момент ее брови насмешливо дрогнули.

— Мне казалось, ты тоже заинтересован в том, чтобы все документы были готовы как можно скорее, — она отталкивается от двери и плавно покачивая бедрами, неспешно походит ближе. Опирается на стол ладонями, и растягивая губы в улыбке, склоняется ко мне, — надеюсь, я не доставила проблем?

Прекрасно понимает, что доставила. И ей похрену.

— Впредь избавь меня от своих звонков. Ты не тот персонаж, с которым хочется общаться во внеурочное время. Сама понимаешь.

— Вот как, — хмыкает она, — учту на будущее.

Какое на хрен будущее? Скорее бы свалила.

Почему Елецкий тормозит? Сколько можно? Он уже должен был прислать кого-то другого на место этой кобры. У нас с ней нейтралитет. Я ее не трогаю, она лишний раз не отсвечивает, но каждый день, у меня все сильнее затягивается удавка на шее, и все плотнее окутывает ощущение неизбежной катастрофы.

— Учти, — соглашаюсь жестко, — мне не нужно, чтобы жена начала что-то подозревать.

— Ну что вы, Максим Владимирович. Какие подозрения, — тихо смеется она, — все же в прошлом осталось…или нет?

От ее взгляда у меня жесткий спазм в животе. И картинка перед глазами, как она держит двумя пальцами мои яйца и неспешно потряхивает ими, как колокольчиками.

Фигня все эти перемирия и нейтралитеты. У нее оружие, которое может запросто уничтожить и меня, и все, что мне дорого, а мне нечем ей ответить. И чем дольше она тут остается, тем больше вероятность провала.

— Мы уже обсуждали это. Ты меня не интересуешь.

— Да? — встает, сильнее прогибая спину, отчего ткань на груди натягивается, обрисовывая контуры кружевного белья, — тогда почему ты меня отчитываешь, будто я твоя постоянная любовница, которой можно ставить какие-то условия и которая будет терпеть такое положение?

Наглости ей не занимать. Самоуверенности тоже.

— Это был просто звонок. Но если ты в том увидел что-то большее…я не против, — она явно издевается.

— Ты переходишь границы.

— Разве? Я просто объясняю, что не надо на меня спускать собак, если сам налажал и теперь шарахаешься от собственной тени. Козой отпущения, ради твоего успокоения, я быть не собираюсь, — она держится, как железный дровосек, и так сильно бесит меня, что кулаки сжимаются от желания задушить, — твоя жена и ее подозрения – это твои проблемы, а не мои. Лично я ни о чем не жалею.

Глава 6.2

Я, наоборот, жалею так, что искры из глаз. До усрачки, до судорог.

Мне бы отмотать назад, стереть тот злосчастный день, переписать его от начала и до самого конца. Спрятать так, чтобы никто и никогда не нашел ни единого хвоста, ни одной зацепки.

Стандартные мечты накосячивших дебилов…

Алекса тем временем неспешно проходится по моему кабинету, отодвигает жалюзи и выглядывает в окно:

— Сегодня идеальная погода для прогулки. Не находишь?

— Иди работай.

— Как скажешь, — улыбается, а в глазах просто ноль эмоций. Голый ноль. Ничего. От этого становится жутко.

У меня мороз по коже от нее.

Нужно от нее избавиться любой ценой, поэтому звоню Елецкому. Он долго не отвечает, но в конце концов в трубке раздается его хриплый голос.

— Приветствую, Максим Владимирович, — кашляет, — как ваше ничего?

— Нормально.

Твоими молитвами…

— А я вон слег. У нас по офису какая-то зараза пронеслась, всех скосило.

— Поправляйтесь, Юрий Константинович, — отстраненно желаю ему выздоровления, — извиняюсь, что из койки вас выдергиваю, но, когда от вас приедет человек? Дела делать надо.

В трубке затишье, полное недоумения.

— Но…у вас же там Алекса.

— Я свои требования озвучивал, – цежу сквозь зубы, — или вы всерьез их не восприняли?

— Ну как же…воспринял. Антон собрался уже к вам ехать, но позвонила Александра и заверила, что вы сработались и нет необходимости в замене.

Вот сучка. У меня слов нет.

— Она превысила полномочия, сообщив вам ложную информацию. Пусть Антон приезжает. Чем быстрее, тем лучше.

— Так он не может теперь. Тоже слег, с двусторонней пневмонией. Недели три, а то и месяц пролежит.

Надо же, как «удачно» все складывается. Просто зубы сводит от такой удачи.

— Алекса совсем плоха? — угрюмо спрашивает Елецкий, — я не понимаю, что за игры она тут устроила. Сейчас ей позвоню и мозги на место вправлю.

— Не стоит. Лучше решите вопрос с заменой, — обрываю разговор.

Швыряю телефон на стол и, заправив руки в карманы брюк, долго таращусь на стену. Что за засада такая? Одно к одному.

Плевать на простой, Алексу надо отправлять отсюда, пока не стало слишком поздно. Я не вывожу ее присутствие, не справляюсь. Пусть работает на дому, в отеле, на вокзале. Где угодно! И все присылает по почте, так по крайней мере, не будет попадаться лишний раз на глаза.

Только я решаю отдать соответствующее распоряжение, как поступает звонок на рабочий. Новости хорошие – появился участок, идеально подходящий под реализацию нашего проекта. И чтобы он не уплыл в другие руки, надо посмотреть прямо сейчас и дать ответ.

Ухватившись за это дело, я сбегаю из офиса, но не учитываю один неприятный момент. Елецкому тоже сообщили об участке, и его представитель так же должен быть на осмотре.

Я не могу отказать ему, потому что его денег в этот проект вбухано не меньше, чем моих. Мы в одной упряжке и на равных правах.

— Потерпи, Максим Владимирович, — виновато произносит дорогой партнер, — кто ж знал, что все так быстро закрутится. Обещаю, она не доставит проблем.

— Конечно, — шиплю, наблюдая как Александра подходит к моей машине. Такая довольная, будто вытащила выигрышный билет. А у меня зубы сводит от ее присутствия.

— Ну что поехали? — пристегивается и, прилежно сложив руки на коленях, смотрит на меня.

Я ничего не отвечаю. Стиснув челюсти, завожу машину и выезжаю с парковки. Почти не дышу. Ее туалетная вода – горьковатая, с нотами шоколада пробивается в легкие, заполняет собой все вокруг.

И теперь ни черта она не похожа на тот аромат, который так любит моя жена.

Глава 6.3

На середине дороги меня все-таки прорывает.

— Ты звонила Елецкому.

Алекса как ни в чем не бывало пожимает плечами:

— Я каждый день ему звоню. И не по разу.

— Ты помешала Антону приехать сюда.

В этот раз она оборачивается и, чуть склонив голову на бок, с интересом спрашивает:

— Тебе он нужен? Мне – нет.

Я охреневаю от такой убийственной наглости, а у нее даже бровь не дергается. Хотя с чего это у змеи должны дергаться брови? Ей реально на все насрать! Игнорируя мою вытянутую от возмущения морду, она лезет в сумочку и достает оттуда конфеты в блестящей обертке:

— Ты слишком напряжен. Съешь конфетку, — протягивает мне на раскрытой ладони и едва заметно улыбается, — у вас таких не купишь. Это наши, крафтовые, особенные.

— Ты, блин, издеваешься? Какие конфеты? — голос сам превращается в рычание, — какими еще словами тебе сказать, что ты здесь не нужна, и что тебе пора валить обратно в свой Норильск?!

У меня терпение на исходе. Ее присутствие вымораживает, выбивает почву из-под ног, заставляет себя чувствовать еще более виноватым. Каждый взгляд на точеный профиль – это как удар под дых, и железным штырем в задницу. Смотрю и не понимаю, какого хрена меня тогда так крыло.

Что же я, дебил, наделал-то? Мозги мои где были?

— Не хочешь? — невозмутимо переспрашивает она, — как хочешь.

Жмет плечами, неспешно разворачивает конфетку и отправляет в рот, на мгновение зажав между алыми губами. Толстый намек на тонкие обстоятельства, от которого меня передергивает. Александра только хмыкает и по-хозяйски прибавляет громкость у магнитолы:

— Песня нравится. Красивая.

Сука, бесит!

Я в сердцах хлопаю ладонью по кнопкам, вырубая на хрен все. В салоне звенит тишина, которую разбавляет лишь гул двигателя и шорох шин по асфальту.

— После сегодняшней встречи, ты переходишь на удаленку.

— В смысле? — ее брови все-таки поднимаются.

— В прямом. Хочешь из отеля работай, хочешь из подворотни. Мне плевать. Но чтобы ноги твоей больше в офисе не было. Ясно?!

— Ммм, ясно, — понимающе кивает, — земля под ногами горит, да? Боишься перед женушкой ненаглядной спалиться?

— Не смей упоминать мою жену!

— Боже, какая страсть, какой порыв, — явно издеваясь, кобра прикладывает ладонь к сердцу, — кажется, от восторга у меня даже грудь напряглась.

Я тоже весь напрягся. И вовсе не от восторга, и уж тем более не от страсти, а от того, что в каждом ее слове кроме издевки слышится угроза. Она прекрасно понимает, что все козыри в ее руках, и откровенно забавляется ситуацией.

— Расслабьтесь, Максим Владимирович, — ласково улыбается Алекса, а глаза при этом остаются бездушными, холодными, — все будет хорошо.

Мой мозг, какими-то одному ему ведомыми путями, трансформирует эту фразу в емкое «тебе звездец». Я вскидываюсь, но Александра уже смотрит в окно, качает головой в такт одной ей слышимой музыки и отбивает ритм по обивке.

— Ты услышала меня насчет удаленки? — давлю сквозь зубы.

— Конечно, — кивает, — Мне так даже удобнее. Я смогу чаще бывать у Веры Андреевны, а то бедняжка скучает, и больше гулять. Работать можно в любом месте, лишь бы ноутбук был рядом. Так ведь? Хочешь в парке, хочешь в ресторане, а то и вовсе из постели можно не вылезать.

Я был бы рад, если бы она не вылезала, если бы забилась в самую глубокую нору и носа оттуда не показывала, вплоть до отлета.

— Так что спасибо за щедрое предложение, — произносит вполне искренне.

Только почему я ей не верю? Почему мне кажется, что за ледяной маской в диком хохоте заходятся кровожадные демоны? Паранойя? Или с роковым опозданием решило проснуться чутье?

На участке нас встречает представитель администрации.

— Максим Владимирович, — жмет мне руку, кивает Александре.

За долю секунды Змея преображается. Передо мной снова предстает карьеристка, которую не интересует ничего кроме работы. Ни одного скучающего взгляда, ни одного тупого слова, ни одного промаха. Все по делу – каждый вопрос, каждый жест. У нее феноменальная память на цифры и порядок в блокноте, в котором она наспех записывает ключевые моменты. А еще ее не пугает на шпильках залезть на крошащиеся под ногами валуны, или пройтись по настилу из тонких досок над чавкающей грязевой ямой.

Ее вообще ни хрена не пугает, и это, мать вашу, уже начинает пугать меня самого.

Все сильнее душит желание поскорее от нее отделаться. Видеть не могу, слышать тоже. И даже сваливаю первый, едва осмотр участка подходит к концу.

Просто сажусь в машину и уезжаю, не дожидаясь пока Алекса доцокает на своих копытах. Срываюсь с места так, что даже в салоне начинает вонять паленой резиной, и в зеркало заднего вида наблюдаю, как она смотрит мне вслед, небрежно покачивая сумочку на указательном пальце. А потом с ленивой усмешкой машет мне ладонью, мол еще увидимся, дружок, и неспешно бредет в другую сторону.

Глава 7

Кирсанов, как и обещал, заезжает за мной ровно в семь. Я к этому времени уже готова. С прической, при полном параде. Красивая и взволнованная.

Сердце не на месте, когда вижу, как распахивается водительская дверь и, появляется Максим с огромным букетом. Слишком красиво, чтобы быть правдой. Сказка, нереальная, и в то же время очень правдоподобная.

Ноги не идут. Примерзли к асфальту, как неродные, и отказываются перемещать меня из точки А в точку Б. Я будто впервые вижу его и не могу поверить, что этот красивый видный мужчина с открытой улыбкой – мой муж. Это бьет острым шипом под диафрагму, напрочь отбивая возможность нормально дышать.

Слишком сложно. На грани. Почти больно.

Он подходит ко мне и протягивает букет. В серых глазах обожание с нотами тревоги:

— Ты чего какая? — спрашивает, слегка нахмурившись.

И я ляпаю первое, что приходит в голову:

— Не могу поверить, что такой шикарный мужчина мой.

На миг взгляд меняется и становится странным:

— А чей еще? Конечно, твой, — нежно прикасается губами к виску, и я сама льну к нему мартовской кошкой, внезапно ощутив дикую потребность прижаться, обнять, почувствовать себя в надежном кольце крепких рук.

— Готова?

Смущенно киваю.

Букет отправляется на заднее сиденье, я сама сажусь рядом с Максом, и мы едем в любимый Пелегрино. Когда-то именно там, Кирсанов сделала мне предложение, и с тех пор это место наполнено особым, сакральным смыслом. От этого волнение становится сильнее.

— Как прошел день?

— Как обычно, — Макс жмет плечами, — сначала работа, потом работа и под конец тоже работа.

— Как скучно ты живешь, — я смеюсь, жадно рассматривая точеный мужской профиль.

Аж сердце заходится.

От такого, как он, голову на раз-два можно потерять. Просто взглянуть один раз и пропасть, окончательно и бесповоротно.

Разве это нормально? Нет. Категорически нет. Почему я вообще об это сейчас думаю?

Усевшись, поудобнее выдыхаю, поправляю волосы, хотя знаю, что они идеальны. Девчонки так усердно над ними колдовали, что локоны стали похожи на струящийся шелк, цвета горького шоколада. Хоть сейчас на обложку.

Мысли в голове скачут, как тараканы. Вечер еще только начался, а я уже взволнована так, что едва могу усидеть на месте. Чего-то жду, трясусь.

Из динамиков льется ритмичная музыка, еще больше разгоняя кровь по венам. Я даже начинаю барабанить пальцами по дверце и нескладно мычать, не попадая ни в одну ноту. Смотрю на свою руку, на красивое кольцо, которое на днях внезапно подарил муж, потом взгляд срывается ниже.

— Что это?

— Где? — не понимает Кирсанов, а я достаю из кармашка в двери смятую яркую бумажку.

Кирсанов переводит взгляд на мою ладонь с находкой и хмурится.

— Понятия не имею. Мусор какой-то. Выброси.

Я не выбрасываю. Наоборот, неспешно разворачиваю, проглаживаю пальцами расправляя блестящую фольгу.

— Это обертка от конфет, — произношу растерянно, — интересная. Ни разу таких не видела.

— Я же говорю, мусор, — ворчит Максим, — выброси ее.

Я снова игнорирую его слова, вместо этого еще раз провожу пальцами по надписи, сделанной витиеватым шрифтом, и спрашиваю:

— Откуда она здесь?

Муж равнодушно ведет плечами:

— Съел когда-то, бросил, забыл.

— В карман двери на противоположной стороне? — удивленно поднимаю брови, — Не смеши. Это оставил кто-то другой.

— Тась, да выкини ты это говно, — он выхватывает у меня бумажку, открывает окно и швыряет ее на улицу.

— Ты только что нанес удар по экологии нашего города, — шучу я, а самой не весело.

— Вот такой вот у тебя муж вандал.

— А еще врун. Вчера вечером этой бумажки точно не было, — обличающе тычу пальцем ему в плечо, — Признавайся, кого ты сегодня возил на своей машине?

— Эй-эй, полегче мистер Шерлок Холмс, — улыбается Макс, продолжая невозмутимо следить за дорогой, а я зависаю на его руках, которые сжимают руль так сильно, что белеют костяшки пальцев.

Глава 7.2

— Так, что за сладкоежку ты сегодня катал?

— Не катал, а совершал деловую поездку с коллегами.

— Деловая поездка за конфетами?

— Дались тебе эти конфеты, — смеется Максим, — Сегодня был смотр подходящего участка. Если все пройдет успешно, то уже через пару месяцев начнется строительство.

Строительство — это хорошо, Кирсанов работает, как черт и к своим целям идет планомерно, не позволяя ни себе, ни другим лениться. В этом плане я горжусь им, но…

— И кто с тобой ездил на этот участок?

— Время поджимало, поэтому схватил первого попавшегося свободного секретаря в охапку и повез. Мне нужно было чтобы кто-то фиксировал результаты, пока я веду переговоры. Фотоотчет чтобы делал, важные цифры записывал, — с готовностью рассказывает муж, — хочешь, покажу? Там, конечно, пока развал – грязь, руины старых построек, собаки носятся, но в перспективе ты это место не узнаешь. Гарантирую.

— Здорово, — улыбаюсь, — уверена, у тебя все получится… А что за секретарь? Почему свою Екатерину Викторовну не взял?

— Она как раз отпросилась на пару часов, некогда было дожидаться. Сама понимаешь, куй железо пока горячо.

— Понимаю, — киваю рассеяно и замолкаю.

Муж тоже молчит, одной рукой держит руль, второй раздраженно трет бровь. Спустя минуту, зовет меня:

— Тась? Все в порядке?

— Не знаю — перевожу на него задумчивый взгляд, — Наверное.

— Наверное? — Макс оборачивается ко мне, в серых глазах напряженный вопрос.

Я жму плечами:

— Неспокойно что-то мне.

— Из-за того, что я ездил с кем-то по работе? Да брось!

Окидываю его оценивающим взглядом, потом перевожу взгляд на спинку сиденья и неспешно цепляю с нее чей-то волос. Он тянется за моими пальцами. Долго тянется. Длинный, чуть вьющийся, яркого, насыщенно-бордового цвета.

Аккуратно перехватываю его с двух концов:

— Смотри, какой необычный, — прикладываю к своим темным прядям, — Точно не мой.

— И что? — невозмутимо интересуется Кирсанов, — давно ли ты записалась в клуб любительниц проведения расследований по остаткам чужих кудрей?

— Никуда я не записывалась, — солю пальцами, скидывая волос под ноги, — делать мне больше нечего. Просто он такой яркий, что невозможно не заметить.

— Я не могу приказывать своим сотрудникам красится скромнее. Это их выбор. Да, мне, собственно говоря, плевать у кого какие волосы.

— Это радует, — усмехаюсь.

— Но…

— Но?

— Последняя фраза была произнесена тоном, подразумевающим какое-то «но».

Молодец, хорошо считал.

— Но я уже сказала, что мне неспокойно.

— Что не так? — спрашивает звенящим от напряжения голосом.

— Все так. Просто мне вдруг почудилось… — замолкаю и с нервной улыбкой вытираю вспотевшие ладони о подол, — Знаешь…есть такой прием. Называется, пометь территорию, чтобы все узнали о твоем существовании. Так любовницы любят делать.

У Максима на скулах играют желваки.

— Тась, — цедит сквозь зубы, — на фиг ты сейчас дичь всякую городишь?

Он выглядит нервным, раздраженным и взгляд мрачнее тучи.

Тяжело сглатываю:

— Ты прав. Прости. Метить обертками от конфет глупо…вот если бы это была обертка от презервативов, то да, у меня бы возникли к тебе серьезные вопросы, Кирсанов.

— Таисия! — рявкает муж

— Все-все, молчу, — смеюсь, поднимая руки в пораженческом жесте, — расслабься. Твоя жена просто перечитала женских форумов. Хотя…

Бросаю на него хитрый взгляд и рывком открываю бардачок.

— М-да, — пробегаю пальцами по листам и пачке салфеток, — фокус не удался. Скукотень.

Макс скрипит зубами и переводит на меня убийственный взгляд:

— Получишь.

— Вечером в спальне я готова к любым наказаниям, — показываю ему язык, — а сейчас вези свою жену в ресторан. Она проголодалась после напряжённого расследования.

Всю оставшуюся дорогу до ресторана, он бухтит себе под нос, как старый дед.

Глава 8

Я пропотел.

Вот реально, просто до носков, за долю секунды. Когда Таська дернула дверцу бардачка, меня чуть инфаркт не шарахнул. Почудилось, что сейчас откроет, а там привет от Красноволосой в виде каких-нибудь, совершенно волшебным образом попавших туда трусов.

Пусто. Но адреналин так бомбанул, что перед глазами заплясали кровавые круги.

Волосня еще эта красная, так кстати оказалась в машине, все один к одному.

Это звездец какой-то. Просто звездец!

Таська быстро потеряла интерес к расследованию, не подозревая, как близко она была к пограничной линии, за которой мог начаться полный треш. Она ведь права. Сто пудов права. Алекса назло мне оставила эту сраную бумажку в двери. Сука, нервы мои на прочность испытывает. Они уже на грани, на пределе. Еще немного и я нахер найму людей, которые запакуют ее в коробку, и отправят скорым рейсом из города.

Когда доезжаем до ресторана мне уже удается полностью взять себя в руки. Это наш с Таськой вечер, и я не позволю всяким ошибкам портить нам настроение.

— Сударыня, — распахиваю перед женой дверь и склонив голову в поклоне, протягиваю руку, — извольте покинуть колесницу.

— Ох, сударь, вы так любезны, — Таська подыгрывает. Чопорно вкладывает свою узкую ладошку в мою и, задрав нос, выходит из машины.

Пытается отойти, но я не отпускаю. Наоборот, притягиваю к себе, сплетая наши пальцы, и целую.

— Максим, — смеется, — что за телячьи нежности?

А я отпустить не могу, все внутри протестует против этого. Хочется всегда держать под боком, рядом, за руку. Чтобы чувствовать ее тепло, размеренный стук сердца. Чтобы быть уверенным, что она не исчезнет.

— Я соскучился, — шепчу ей в губы.

— Макс…

У нее глаза большие-большие, зрачок во всю радужку. Я вижу в них свое отражение. Я кайфую от своего отражения. Долбаная магия, на которую я подсел, как наркоман, и от одной мысли, что это когда-нибудь может закончится начинается ломка.

— Идем! — решительно тяну ее ко входу. Если позволю себе еще несколько минут с ней наедине, вдыхая ее запах и ощущая вкус на губах, то плакали наши планы провести вечер в ресторане.

— Добрый день! — сотрудница ресторана встречает нас уверенной, профессионально поставленной улыбкой, — у вас забронирован столик?

Я называю свою фамилию, и нас ведут к столику в самом центре зала. Я отодвигаю стул, помогая Таисии занять место, сам сажусь напротив.

Перед нами меню в кожаной обкладке с золотым тиснением. Мы неспешно выбираем, переговариваясь в полголоса, делаем заказ.

Напитки приносят сразу. Салаты тоже быстро, остальное приходится ждать, но мы никуда не торопимся. Сидим, играем взглядами, получаем удовольствие от общения друг с другом. Балдеем.

Позже приносят горячее.

— Ммм, божественно, — восхищается Таська, и я не могу с ней не согласиться.

Реально так вкусно, что пальчики оближешь. Только головой мотаю, не в состоянии подобрать слова, чтобы описать насколько кайфово. Вкусовой оргазм, даже глаза на миг прикрываются от удовольствия.

А когда открываются, на автомате улавливаю, как мимо нас кто-то проходит.

У мозга выборочное восприятие. Он сначала каким-то образом цепляется каблуки, потом черные узкие брюки, обтягивающие зад, и только потом алые, как пламя волосы.

Сердце с разгона наскакивает на ребра. Бьет с такой дурью, что давлюсь и кашляю.

— Ты чего? — Тася удивленно смотрит на меня.

— Подавился, — я хватаюсь за стакан с водой и жадно пью, пытаясь протолкнуть ком, вставший поперек горла.

Это ведь не она? Мало ли в городе красноволосых баб? Точно не она.

Хостес указывает на столик, раположенный через один от нас, за спиной Таськи.

Я все еще молюсь, чтобы это был кто-то другой. Но…

Хер бы там!

Когда она усаживается лицом ко мне, сомнений не остается. Это Алекса.

Она любезно улыбается подоспевшей официантке, забирает у нее меню и начинает неспешно листать.

Я все это время не дышу. Смотрю на нее.

И Змея прекрасно это чувствует. Поднимает на меня взгляд и, растянув ярко накрашенные губы в улыбке, многообещающе подмигивает.

Глава 8.2

Какого черта ей тут понадобилось? Следит что ли за мной?

— Максим, — зовет Тая, и я с трудом фокусируюсь на ней, — ты меня слышишь?

Я ни хрена не слышу. У меня в ушах нарастает рев реактивного самолета.

— Что? — переспрашиваю растерянно, — прости, задумался.

— О чем? — тут же интересуется жена.

В горле по-прежнему першит, поэтому снова хватаюсь за стакан:

— О…о работе… забыл кое-что отправить.

— О нет, Кирсанов. Не смей. Сегодня никакой работы. Только мы.

— Конечно, — сдавлено улыбаюсь, — прости, но это очень важно. Всего одно сообщение, ладно?

Тася недовольно вскидывает взгляд к потолку и качает головой:

— Можно подумать, у меня есть шанс тебя остановить. Дерзай, мистер трудоголик. Отправляй.

Я достаю из кармана мобильник и, с трудом попадая на кнопки, пишу сообщение Змее.

Что ты здесь делаешь???

Красноволосая не спешит читать послание. Размеренно долистывает меню до конца, что-то уточняет у официантки, делает заказ и только после этого тянет свою когтистую лапу к мобильнику. Ясно вижу, как усмехается, прочитав мое сообщение.

Расслабьтесь, Максим Владимирович. У меня здесь встреча с подругой.

Расслабиться? Она стебется что ли? У меня сейчас разрыв аорты будет.

Это офигеть, как расслабляет, когда видишь жену, а стоит только чуть сдвинуть взгляд, как утыкаешься в мимолетную любовницу. Просто два в одном мать его.

У меня, блин, как в анекдоте, все жизнь перед глазами пролетает. Все косяки. И это ни черта не смешно.

Проваливай. Немедленно

Спокойнее, начальник. Спокойнее. А то жена неладное почувствует, вопросы еще начнет задавать. Крутиться. Оглядываться…

Жена уже смотрит недовольно. Поджав губы наблюдает за тем, как зло рычу и тыкаю пальцами в экран.

— Кто-то обещал только одно сообщение, — замечает, как бы между прочим, раздраженно постукивая ноготками по столу, — кто бы это мог быть, не знаешь?

— Прости, — заставляю себя отложить телефон в сторону, экраном вниз, — сама знаешь, если не проконтролировать, то все по одному месту может пойти.

Все уже идет по тому самому месту. У меня под ногами крошится лед, а под ним булькает зловонное болото.

Я не на секунду не верю в то, что Алекса действительно кого-то ждет. Она, как настоящая змея, подбирается все ближе, неспешно перекатывая свои чешуйчатые кольца. Наблюдает.

А я ни черта сделать не могу. Вынужден улыбаться и делать вид перед Таисией, будто все в порядке. Будто меня не перетряхивает от одной мысли о том, что красноволосая сука прямо сейчас может подойти к нашему столику и произнести роковые слова.

Таська рассказывает мне что-то, смеется, а я половины слов не понимаю. Сижу, как на иголках. Каждый раз, как Алекса шевелится, меня пробивает холодный пот. Гребаные эмоциональные жернова.

— Я отойду на минуточку, — Тася с улыбкой поднимается из-за стола, — носик припудрить.

— Конечно.

Стоит ей только уйти, как мы к красноглазой схлестываемся взглядами.

— Проваливай отсюда, — произношу почти беззвучно, но уверен, что она все прекрасно слышит.

Насмешливо поднимает брови и медленно со вкусом отпивает кофе. Потом маленькой ложечкой отламывает кусок тирамиссу и отправляет в рот.

— Ммм, вкусно, — едва заметно проводит языком по алым губам.

В каждом жесте провокация, во взгляде плохо прикрытая издёвка, приправленная изрядной долей превосходства. До меня только сейчас доходит, что она явно кайфует от этой ситуации. Чокнутая.

Не понимаю, каким сказочным долбоносом надо было быть, чтобы залипнуть на это чудовище. Как будто не в себе был, одурманенный, обкуренный, обдолбанный. Иначе чем еще объяснить ту сраку, в которой оказался из-за собственной прихоти.

— Уходи! Пока я тебя не вышвырнул своими собственными руками.

Улыбается, мол да-да, хотела бы я на это посмотреть.

А я реально уже готов перейти к грубости и жёстким мерам.

— Вали.

С деланным сожалением, Алекса отодвигает от себя кружку и подзывает официантку. Мрачным волком наблюдаю за тем, как она расплачивается, как собирает свое барахло, постоянно отвлекаясь на переписку в телефоне. Будто время специально тянет.

И только когда я уже готов взорвать до основания этот вонючий ресторан, Александра легко поднимается из-за стола. Вешает сумочку на плечо и с гордо поднятой головой идет прочь.

Я все еще не дышу. Провожаю ее взглядом, напряженно ожидая, что сейчас передумает и повернет обратно. И совершенно четко ловлю момент, когда на встречу Алексе в зал выворачивает Тася.

Сердце проваливается до пяток, когда они сталкиваются, пытаясь разойтись на узком пространстве.

Преисполненный самых дурных предчувствий, я как во сне поднимаюсь из-за стола. В голове гремит: капец! КАПЕЦ! Полный.

Глава 8.3

Этой ночью, я сплю урывками. В основном лежу, пялюсь в потолок и думаю о том, как можно было так нахеровертить. Ради чего? Ради десяти минут сомнительного удовольствия? Да лучше бы на ручном приводе эту реку переехал, чем вот так.

Ощущение дикой западни, тупика, неотвратимого звездеца, подкрадывающегося из темноты, становится все сильнее. Гребаная совесть… Я бы с радостью ее продал кому-нибудь по дешевке.

А Таська спокойно сопит, закинув на меня ногу, и не подозревая о том, что происходит у меня внутри. И я до дрожи надеюсь, что никогда не узнает.

Утром вскакиваю еще до будильника, потому что сил просто лежать нет. Я злой, невыспавшийся, дерганый, как пациент, сбежавший из клиники для душевнобольных. У меня внутри какая-то вязкая каша из обрывков мыслей и дурных эмоций. С женой нормально не разговариваю, она тоже встает не в духе и ведет себя, как нахохлившийся сердитый воробей. В итоге выходим из дома, и каждый угрюмо идет в своем направлении. Меня это просто вымораживает, но внутри нет резерва, чтобы стабилизировать ситуацию. Я в таком разобранном состоянии, что хочется выехать куда-нибудь за город, в лес и орать изо всей дури, до тех пор, пока голос не сорвется в хлам.

В офис прихожу, как всегда раньше всех. Включаю комп, проверяю почту, потом тупо смотрю в экран, не понимая ровным счетом ничего. Просто туплю, не в состоянии себя чем-то занять.

Когда уже это дебильное состояние пройдет? Все уже, накосячил, хрен ли теперь убиваться? Надо выгребать как-то, если не хочу, чтобы однажды жена задалась вопросом, с какого фига у меня такая кислая морда.

Потом начинают приходить сотрудники, и я как иголках жду того самого звука, который теперь для меня является синонимом проблем.

Я жду перестука змеиных каблуков, и когда улавливаю его среди потока другого гомона, подрываюсь с места.

Время мирных разговоров закончилось.

Алекса уже проходит в малую переговорную, которая в последние дни была ее рабочим кабинетом, и я врываюсь следом за ней.

— О, Максим Владимирович, здравствуйте. Я вот пришла документы собрать, чтобы на удаленку перейти, — змея встречает меня радостной улыбкой, — а как ваше ничего? Как спалось?

От такой запредельной наглости у меня красная пелена перед глазами.

— Что ты вчера устроила?

— Я? Ничего, — невозмутимо жмет плечами и продолжает собирать бумаги.

У меня срывает стоп-кран, поэтому подлетаю ближе, выдергиваю у нее из рук папку, вынуждая остановиться и посмотреть на меня.

— Для чего ты приперлась вчера в ресторан?

В зеленых с желтой поволокой глазах искреннее удивление:

— Я же сказала. Ждала подругу…

— Хватит заливать! — я срываюсь, переходя на рычание. Хватаю ее за руку и встряхиваю как безмозглую куклу, — какая на хрен подруга? Ты специально приперлась, чтобы помозолить глаза! И обертку эту вонючую специально в машине оставила!

— Оу, — беспечно хлопает глазами, — наверное, просто забыла.

— Просто забыла? — шиплю, склоняясь к ней ближе, — ты меня за идиота держишь?

Александра едва заметно улыбается, потом произносит абсолютно ровным тоном:

— Мне больно.

— Потерпишь, — отпихиваю от себя, не скрывая отвращения, — Я не понимаю, чего ты добиваешься, Алекса?

Она досадливо цыкает и растирает покрасневшее запястье. Молчит.

— Мы вроде все с тобой обсудили, и я был уверен, что до тебя дошло. Думал, что ты не дура, — цежу по слогам, — но видимо, ошибся. Поиграть решила? Или, может, роковой женщиной себя возомнила?

Красноволосая поправляет прическу и поднимает на меня прямой, как шпала, взгляд.

— Ну, роковая, не роковая, а женатые мужики вроде тебя из трусов выпрыгивают, чтобы познакомиться поближе. Правда некоторые потом блеют что-то из разряда: не знаю, как так вышло. И вообще я не я, и просто мимо проходил.

Вот, сука.

— Чего ты от меня хочешь?

Она подступает ближе, практически вплотную. Кладет ладони мне на плечи. Я даже сквозь плотную ткань костюма чувствую убийственный змеиный холод. Запах духов, обжигающе горький и настырный, раздражает горло.

— Чего я хочу, — задумчиво произносит она, смахивая невидимые пылинки с моей груди, — дай подумать…ммм…тебя?

У меня холодный пот по спине от того, что она так близко. Вымораживает. До тошноты.

— Я тебе прямым текстом сказал, что ты меня не интересуешь. Разовый перепихон вообще не имеет значения.

— Жене своей скажи об этом, — ухмыляется Алекса, — уверена, она тебя поддержит по этому вопросу.

Мне стоит огромного труда сдержать себя. Она бесит меня настолько, насколько это вообще возможно.

— Кстати, — Алекса отходит, неспешно ведя пальцем по поверхности стола, потом разворачивается и, уперевшись ладонями, усаживается на край, элегантно положив ногу на ногу, — посмотрела я вчера на нее вчера… Ну что я могу сказать… на троечку.

Сколько дают за убийство? Я готов рискнуть.

Глава 9

Таисия

В последние дни Макс нервный.

Вроде улыбается, что-то говорит, но нет-нет, да и проваливается в тугую задумчивость. И смотрит на меня так пронзительно, будто изнутри его гложет, но за помощью обратиться нельзя. Меня нервирует это его состояние. Сама того не планируя, пытаюсь его растормошить. То погулять позову, то подарок какой-нибудь мелкий притащу. Сейчас вот, например, купив коробку пончиков, иду к нему на работу, чтобы побаловать «сюрпризом». Чтобы не скучал.

Нервничаю. Моя привычная выдержка и уверенный настрой с трудом выдерживают такое испытание. Стыдно, но прямо сейчас мне хочется только одного – забраться на руки к мужу, обнять его крепко-крепко и никуда не отпускать. Хочется, чтобы он спрятал меня не только от проблем, но и от моих собственных тараканов, которые то отжигают кровожадную джигу, то сидят в рядок и ревут, вспоминая трогательные моменты.

Сама себя не понимаю в последнее время. Странная, непоследовательная, скачущая из крайности в крайность. Приходится постоянно напоминать себе, что я девочка взрослая, а пубертат, во время которого отчаянно штормило, уже остался далеко позади. Тогда метания и перепады настроения были оправданы, сейчас – нет.

Охранник на вахте меня сразу узнает:

— Здравствуйте, Таисия Михайловна! Как ваши дела?

— Замечательно, — я искренне улыбаюсь ему в ответ, — а как вы? Как дочка?

— Все прекрасно, — он нажимает на кнопку, чтобы пропустит меня через турникет, — Максим Владимирович у себя.

— Спасибо.

Я поднимаюсь на нужный этаж, иду по коридору, здороваясь то с одним, то с другим. Я многих знаю с работы мужа, потому что всегда интересовалась его делами, посещала совместные мероприятия, поддерживала, как могла. Старалась быть хорошей женой.

С трудом сглотнув внезапно вставший поперек горла ком, я захожу в приемную. За столом ожидаемо сидит Екатерина Владимировна – секретарь мужа. Ухоженная женщина, лет тридцати пяти, с длинными белоснежными волосами и пышной грудью.

Если честно, при первой встрече я даже немного приревновала, но потом увидела ее с мужем, почувствовала, как трепетно она к нему относится, и успокоилась. Жена всегда почувствует интерес к своему мужу, так вот, в этом направлении его однозначно не было.

Увидев меня, она улыбается и, сообразив, что хочу сделать сюрприз, взглядом показывает на кабинет, намекая что муж там.

— Спасибо, — произношу одними губами.

Подойдя к двери, отрывисто стучу и дождавшись невыразительного «войдите», заглядываю внутрь.

Макс сидит за столом, подперев щеку рукой, и задумчиво кликает автоматической ручкой.

У меня сердце в груди переворачивает, когда вижу его таким. Уставшим, потрепанным…несчастным. Очень хочется пожалеть, утешить. Так глупо.

Он поднимает на меня взгляд и искренне удивляется:

— Тась? Ты откуда?

— Оттуда, — указываю пальцем себе за спину и подхожу ближе, — что-то ты Кирсанов кисло выглядишь. Приуныл?

— Приустал, — хмыкает он, поднимаясь мне навстречу.

Стоит только подойти ближе, и он сгребает меня в охапку. Обнимает, прижимая к своей груди, покачивает переступая с ноги на ногу. В этих объятиях столько всего, что у меня начинает щипать глаза. Нежность, приправленная отчаянием, любовь, смешанная с тоской и дикая потребность.

— Кажется, кому-то пора в отпуск, — пытаюсь пошутить, но выходит неуклюже, поэтому затыкаюсь и просто обнимаю его в ответ.

Кажется, во всей Вселенной нет ничего важнее этих объятий. Нет ничего важнее него. На какой-то миг мне даже становится страшно от своих ощущений. Я будто растворяюсь в нем, теряю саму себя, свой стержень.

Разве так можно? Нет…

— Так, все, — хлопаю его по спине и упираюсь, вынуждая отступить, — сеанс обнимашек закончен.

Макс нехотя разжимает руки и выпускает меня из своего захвата. Сразу становится холоднее, но я бодро улыбаюсь:

— До обеда еще далеко, но если ты предложишь кофе, то я не откажусь.

— Плевать на обед. Можем и так куда-нибудь сходить.

— Нет уж. Здесь давай, — достаю из сумки коробочку с пончиками, — я всю дорогу на них облизывалась и теперь и шага не сделаю, пока не попробую.

Максим смеется:

— Сладкоежка. Будет тебе кофе.

Пока я распаковываю пончики, он отдает распоряжение своей помощнице приготовить две чашки американо.

— Я не знала, какие вкуснее, поэтому половину взяла с шоколадной начинкой, а половину с клубничной. Надеюсь, понравится.

Пончики и правда выглядят очень аппетитно. Румяные с разноцветной посыпкой и сахарными бочками. Очень хочется, но жду, потому что без кофе совсем не то.

Только почему-то его не несут. За дверью слышатся голоса, но отдельных слов разобрать не могу. Потом тишина.

— Я сейчас пойду отбирать его с боем, — снова шучу, но Макс не улыбается в ответ. Сидит прямой, как палка и напряженно прислушивается.

Глава 9.2

У меня потеют ладони, и неприятная дрожь проходит волной от затылка до копчика.

Красноволосая тем временем улыбается моему мужу, и эта улыбка совсем не похожа на профессиональную. Она мягкая, и в то же время хитрая, как у заговорщиков.

Вот сучка.

Макс реагирует более чем прохладно:

— Спасибо за кофе. Документы оставьте у моей помощницы, когда ознакомлюсь – пришлю результаты.

— Хорошо, — она забирает поднос и, по-кошачьи плавно покачивая бедрами, выходит из кабинета, оставляя нас наедине.

Я через силу втягиваю воздух в легкие, пытаюсь собраться силами, мыслями и всем остальным. Тем временем Кирсанов, как ни в чем не бывало подвигает кружку ближе к себе, возвращает на место мои убогие пончики.

— Налетай. А то остынет, — бодро произносит он.

Слишком бодро.

Я на автомате забираю кружку и делаю пару глотков, не чувствуя ни горечи, ни температуры. Сейчас это просто безвкусное месиво.

С каждым мигом гул внутри становится все сильнее. Вместо пончиков моя рука сама тянется к вазочке с конфетами.

Беру одну из них, разворачиваю, отправляю в рот саму конфету, по-прежнему не ощущая вкуса, а фантик задумчиво кручу в руках.

К этому моменту Максим уже расправляется с половиной пончиков. Хомячит, как не в себя. Словно неделю до этого не ел, и так оголодал, что нет сил держаться.

Не замечала я раньше у него такого хорошего аппетита.

— Чего сидишь? — улыбается с набитым ртом, — твоя мечта сбылась.

Это вряд ли…

С мечтами вообще надо быть осторожнее, потому что бывает подходишь к ее осуществлению, а удовлетворения нет.

Вот как сейчас. Конфета со вкусом поролона, кофе – чистая горечь, а пончики и вовсе кажутся уродливыми сальными кусками жареного теста.

Снова делаю небольшой глоток и монотонно интересуюсь:

— Я так понимаю, это была та самая коллега, которую ты катаешь в своей машине.

Макс непонимающе хмурится:

— Ты о чем, Тась?

— Давай обойдемся без игр: срази собеседника бестолковым вопросом.

Он недовольно хмурится:

— Ты опять начинаешь набирать всякую ерунду?

— Ммм, — поджав губы киваю, — ерунду значит, набираю.

— Да, абсолютную.

— А знаешь, что сейчас делаешь ты?

— И что же? Просветишь? — Макс снисходительно качает головой.

— Разыгрываешь классическую мужскую партию святоши. Ну знаешь, когда мужик в ответ на неудобные вопросы жены, закатывает глаза и говорит, что все это ерунда. Типа это не я что-то скрываю, а у тебя паранойя разыгралась.

Как раз в этот момент Кирсанов смотрит в потолок, поэтому получается эффектно.

Дергается, громко выдыхает:

— Тась, тебе скучно что ли стало? Решила нервы помотать и себе, и мне?

Хмыкаю:

— Я тут вспомнила красный волос у тебя в машине. Надо же, какое совпадение. У этой особы как раз красные, и длина подходящая.

— Пфф…подумаешь волос.

— Действительно, — растягиваю губы в ничего не значащей улыбке. Внутри бомбит. Так сильно бухает, что приходится плотнее сжать колени, иначе ноги будут ходить ходуном, — чего это я…

Кирсанов недобро смотрит на меня. Ему этот разговор явно не нравится, но у меня еще осталось много вопросов, которые нужно озвучить.

— Конфетку кстати бери, — киваю на сладости, — вкусные.

Вру. Ни хрена не вкусные.

Он опускает взгляд на вазочку, и на скулах начинают играть желваки.

— Узнал? — спрашиваю участливо, — я вот узнала. Такой же фантик валялся у тебя в двери машины.

— Блин, Тась! Это просто конфеты. На каждом углу можно такие купить.

— Не на каждом. Не знаю, как ты, а я такие первый раз вижу. Вернее, уже второй, — расправляю блестящий фантик и выкладываю его перед Максимом. — Тоже совпадение?

— Давай еще заниматься расследованием конфект. Где продаются, кем производятся, — ворчит он. Делает глоток кофе и морщится. Тоже, наверное, горько.

— Просто признайся, Кирсанов, что это та самая мадам, которая с тобой ездит.

— Да никуда мы с ней не ездим! — психует он, — по работе брал ее с собой, на объект.

— Просто по работе, — я продолжаю методично докапываться.

— Да, блин! По работе!

— Тогда не понимаю почему ты так распсиховался, да еще и отпираться пытался.

— Потому! — сердито припечатывает он, — чувствовал, что херню всякую на пустом месте начнешь выдумывать!

— Херню? — уточняю, вопросительно подняв брови.

— Да! Полнейшую.

— Хорошо, — послушно соглашаюсь, — тогда у меня еще один вопрос.

Глава 9.3

— Кто бесится? — раздраженно заталкивает карандаш в подставку для канцелярских товаров, — никто не бесится!

Карандаш категорически против такого обращения. Упирается во что-то внутри и с треском ломается.

— Да блин, — Макс отправляет ошметки в корзину, а я невозмутимо пью кофе.

Со стороны и не скажешь, что у меня внутри полная разруха. Что там попеременно то рушится все до основания, то отстраивается заново уродливым нагромождением.

— Так что насчет этой красотки, Максим? Я так и не услышала ответа.

Он устало откидывается на спинку кресла, смотрит в упор. При этом взгляд такой недовольный. Будто святого человека черти окаянные замучили и вздохнуть спокойно не дают.

— Я не обратил внимания, красотка там или нет.

— Давай без пустых слов. Это раздражает.

— А меня раздражает допрос, который ты устроила.

— То есть мне надо было промолчать, когда какая-то цаца, угодливо хлопая глазами, делает «как ты любишь» моему мужу? Просто молча проглотить и не задавать вопросов? Серьезно?

— Ты делаешь из мухи слона.

— Нет, Макс. Это ты сделал из мухи слона. Своей реакцией на мои вопросы. Когда все чисто так не реагируют.

— Боже, — закатывает глаза, — заканчивай, Тась. Неужели тебе хочется ругаться из-за какой-то фигни?

— Разве я ругаюсь? Я просто спрашиваю, а вот ты вертишься, как уж на сковородке. И, глядя на тебя, уже закрадывается сомнение, что дело нечисто.

Он еще раз тяжко вздыхает, трет шею, запрокинув голову к потолку, и сокрушенно произносит:

— Спрашивай, что хочешь.

— И ты ответишь? Честно и без прикрас? — пытливо всматриваюсь в его угрюмую физиономию.

Кирсанов кивает.

— Откуда она знает про кофе?

— Она как-то принесла кофе из кофейни на всю команду. Сказала, что любит с кардамоном. Я сказал, что тоже люблю.

— Надо же, какое совпадение, — не могу сдержать иронию.

Максим разводит руками:

— Вот так вышло.

— Почему она обращается к тебе на «ты»?

— Понятия не имею. Я не могу заглянуть в чужую голову и подсмотреть, что там происходит. Меня ты знаешь. Все контакты по работе на «вы». Вне зависимости от того мой это сотрудник, или пришел со стороны.

— Пришел со стороны?

— Она – сотрудница партнеров из Норильска. Не моя.

Если Макс думал, что это пояснение поставит точку в нашем разговоре, то глубоко ошибся. Потому что:

— Ммм…То есть это была та самая мадам, которая названивает тебе по ночам? Как ее там? Алекса, да?

Судя по всему, Кирсанов не ожидал, что свяжу эти моменты в одно целое. Аж дернулся от возмущения

— Это ра-бо-та, — цедит по слогам, — сколько можно цепляться?

— Хорошо. Больше не буду, — затыкаюсь и снова тяну кофе. Отвратительный, горький жженый вкус опаляет нёбо.

Молчу, хотя очень тяжело держать себя в руках.

Казалось бы, что проще – задавай вопросы, слушай ответы, наблюдай. Просто не особо приятный разговор жены с мужем. Бывает. Но у меня с каждым глотком воздуха все сильнее сжимаются легкие. А сердце, мое бедное сердечко, не ожидавшее такого подвоха от хозяйки, настолько взволновано, что пытается выскочить из груди.

Кирсанова явно не устраивает моя реакция. Ему не нравится мое молчание, не нравится моя задумчивость, и то, как закрываюсь. Он прекрасно читает это в моих жестах и не выдерживает.

Вскочив на ноги так проворно, что стул откатывается назад и ударяется в стену, Макс обходит стол, буквально вытаскивает меня их кресла и прижимает к своей груди.

— Тась, пожалуйста, — просит с надрывом, — не накручивай. Это просто какие-то дурацкие совпадения.

— Почему же дурацкие? — глухо спрашиваю я, — очень даже разумные. Гладкие. Стежок к стежку. Как по сценарию.

— Ну какие на фиг сценарии? — зарывается пятерней в мои волосы, — просто сложилось все в одну куду и выглядит некрасиво.

— Выглядит так, как и должно выглядеть.

Кирсанов только сильнее обнимает. Я чувствую его дыхание на макушке и закрываю глаза.

Не сопротивляюсь, но и не понимаю, что он говорит. Торопливо набирает какую-то объяснительную чушь, а у меня так сильно пульсирует кровь в ушах, что не могу разобрать ни слова.

Почему мне так плохо? Зачем? Я не хочу. Мне этого не надо.

Наше напряженное единение разрывает входящий по селекторному.

Макс нехотя отстраняется, тянет руку к кнопке, и тут же в кабинете раздается голос его помощницы:

— Максим Владимирович, звонил секретарь Миронова. Просил напомнить, что сегодня в девять тридцать у вас встреча.

— Черт, — выдыхает Кирсанов, прикрыв глаза, — я забыл.

Я дергаюсь, пытаясь высвободиться, но он удерживает, не позволяя отдалиться окончательно.

Глава 10

Тася уходит, а меня рвет изнутри. Бомбит до тошноты.

Я чувствую, что жена мне не поверила, что несмотря на прощальную, вполне искреннюю улыбку, она в голове продолжала прокручивать появление Алексы и цеплять отвратительные детали

Красноволосая дрянь перешла черту. Сегодня каждое ее слово, каждое действие сегодня было нацелено на то, чтобы обозначить свои «особые позиции». И Таисия все это поняла. Не могла не понять, потому что с мозгами у нее всегда был полный порядок.

Разрываемый яростью и готовый загрызть любого, кто подвернется под руку, я выскочил из кабинета и ринулся на поиски Змеи. Единственное, чего мне хотелось – это свернуть ее тощую шею.

Уже все, выкинул ее из офиса, чтобы не мозолила глаза и не напоминала о собственном провале, и на тебе

Как она вообще оказалась здесь? Именно в то время, когда ко мне пришла жена. Какая такая зловонючая случайность привела ее в мой кабинет именно в этот момент.

Или никакая это не случайность?

Она следит за мной что ли? Караулит где-нибудь поблизости, подгадывая удобные моменты для максимально разрушительного вторжения?

Вспоминаю снисходительную улыбку и холодные змеиные глаза, и понимаю, что запросто. Алекса и не на такое способна.

А может…может, ей вообще кто-то помогает? Дает наводки, подсказывает, когда надо действовать.

От новой неприятной догадки холодеет внутри.

Нет. Это уже бред какой-то. Какой дурак будет помогать в таком? Кому вообще это надо?

И вместе с тем в солнечном сплетении колет все сильнее. Что если так и есть? И кто-то еще в курсе моего провала, и теперь смотрит со стороны, насмехаясь над моими попытками все замять и оставить в прошлом.

Галстук моментально превращается в удавку, стягивая шею так, что невозможно сделать вдох. Я дергаю его, пытаясь ослабить узел.

— Да ну на хрен, — это все, на что хватает моего словарного запаса.

Я врываюсь в малую переговорную, но Алексы там нет. И судя по всему не было. Стулья задвинуты, идеальный порядок, нет запаха чужих духов.

Где эта ведьма шляется?

Я набираю ее номер, но в ответ лишь тухлые гудки. Змея игнорирует меня, не берет трубку, но я уверен, что именно в этот момент она смотрит на экран, видит мое имя и самодовольно улыбается.

По спине пот градом. В груди пылающий разлом.

Если я ее сейчас найду – уничтожу. Лимит хороших манер и терпения закончился.

Алекса это прекрасно понимает. Поэтому ее нет ни в конференц-зале, ни у аналитиков, ни в любом другом ожидаемом месте. Она будто испарилась.

Злющий, как тысяча демонов, я возвращаюсь к себе. Паранойя уже достигла предельного уровня, поэтому устраиваю допрос своей помощнице.

— Вы знаете где сейчас Александра?

— Нет. Но она передала вам вот это, — протягивает мне папку.

Я заглядываю внутрь – там действительно документы по проекту, но сейчас они интересуют меня мало.

— Почему кофе в мой кабинет приносила она? Я вам мало плачу для такой работы?

Екатерина Викторовна краснеет:

— Это я ее попросила. Позвонили с вахты, сказали меня кто-то ждет и надо срочно подойти. Я и побежала.

Однако, какие интересные и своевременные совпадения бывают в этой жизни.

— И кто это был? — холодно спрашиваю, пытаясь понять врет или нет.

— Курьер какой-то бестолковый. Пришел не туда, фамилию перепутал, — Она виновато разводит руками, — простите, что не предупредила вас об уходе. Думала, Александра подстрахует и все будет в порядке. Простите еще раз.

Да уж. В полном порядке.

Ухожу к себе. Мне есть о чем подумать. О какой-то странной фигне, творящейся вокруг.

В течение дня я еще несколько раз пытаюсь выловить Алексу. На звонки она не отвечает, в мессенджерах не появляется. Полнейший игнор, который выбешивает до невозможности.

Еще я сто раз звоню – пишу жене, пытаясь убедиться, что все хорошо, что она не накрутила, не придумала чего-то лишнего. Таська каждый раз отвечает, и вроде даже приветливо, но я чувствую, что это маска, прикрытие, за которым кипят сомнения.

Проклятая змеища!

Весь день не нахожу себе места, заведен до предела и на вечернюю встречу отправляюсь, как на войну. Мне нужен этот участок. И я готов зубами его выгрызать. Иначе все это теряет смысл. Все эти приезды партнеров, работа до потери пульса, появление рядом красноволосой суки.

Я готов ко всему.

Кроме одного.

В самый разгар обсуждения, дверь отворяется и к нам в vip-комнату заходит Алекса…