Маг без диплома

ГЛАВА 1. Орочий заказ

Пригнувшись, Эллина Тэр переступила порог неказистой, казалось, вросшей в землю таверны.

Ржавая вывеска противно скрипела на ветру — непонятное, вылинявшее от дождей изображение, превратившееся в бесформенное сине-зеленое пятно, и надпись: «Харчи от русалки». Из-за нее заведение прозвали в народе «Русалкой».

Чтобы добраться в проклятое всеми тварями мира место, Эллина проделала долгий путь, успела окунуться с головой в реку, — спасибо прохудившемуся мосту и всаднику-лихачу — вымазаться в грязи и подцепить простуду. Оставалось надеяться, что заказ она получит. Интересно, не опередил ли ее Гланер? Дружба дружбой, а деньги врозь. Да и мужчины охотнее поручают подобную работу собратьями по полу. Вот если нужно снадобье, девочку сосватать, на худой конец, судьбу предсказать или порчу навести, — это женское дело. Впрочем, на исконно мужскую территорию Эллина не вторгается, чужих черных плащей (1)[1] не примеряет.

Сбросив с головы капюшон, женщина, миловидная, пусть и не блиставшая красотой шатенка, отряхнулась от капель дождя, пару раз чихнула, мысленно проклиная слякотную осень и бурную реку, и оглядела душное помещение. Она искала орка. Точнее, равнинного оседлого полуорка Урха.

Описание, которым снабдили Эллину, было крайне расплывчатым: высокий, плечистый, с темной оливковой кожей. Да тут полная таверна таких, симпатичных, по собственным меркам, разумеется, обожающих эль.

Эллина не помнила, принято ли у орков угощать даму. Хотелось бы — именно из-за Урха она промокла до нитки.

— Что угодно госпоже магу?

Эллина улыбнулась. Приятно, когда тебя принимают за человека высшего порядка. Ну да, может, она и маг, только без диплома о высшем образовании. Пару лет училища, разрешение о праве работы четвертой-пятой степени — негусто. Увы, на университет денег не нашлось, рекомендательного письма никто не написал, а без них мещанку не пустят в обитель творцов заклинаний, уничтожение чудовищ, телепорты и прочие премудрости — не по ее части. Таким, как Эллина, поручали скучную и плохо оплачиваемую работу, приходится крутиться, как белка в колесе. А еще всякие темные личности норовили отобрать заработанное потом и кровью, пришлось взять пару уроков самообороны и навестить оружейную лавку. Боец из нее, скажем прямо, аховый, зато не чувствуешь себя клушей. Эллина ненавидела ощущение беспомощности, хотя нередко его испытывала.

— Мне нужны Урх, ужин и пинта эля. Или есть, что покрепче?

Да, женщине не принято пить самогон, но на дружеских попойках в училище вина лучше не пробовать — желудок загубишь. К тому же крепкие спиртные напитки помогают при простуде. Оставалось надеяться, самогон не окажется забористым пойлом для орков.

— Найдем, — улыбнулся беззубой улыбкой хозяин и толкнул в бок заскучавшую подавальщицу, по внешнему виду тоже из орочьего племени.

Стойбище у них рядом? Ах да, в Рамите у всех либо орки, либо гномы в роду, даже не знаешь, что лучше.

Смешанные браки — вещь привычная, но людская кровь свое дело сделала. Кто-то стал выше, у кого-то цвет лица улучшился, население поголовно увлеклось скотоводством и земледелием. Официально. А неофициально тайком от государства золото искали, воровали и грабили раззяв на дорогах.

Заказчик не желал признаваться, и Эллина заняла первое попавшееся свободное место, с облегчением расслабив мышцы. Она жадно впилась зубами в куриную ножку, когда к ней вразвалочку подошел детина, облокотившись о стол, обдал перегаром и поинтересовался:

— Ну, чего хотела, детка?

Значит, Урх. Похож — орк-орком!

Главное, не стушеваться, перебороть волнение и ответить в той же манере. С клиентами нужно разговаривать по-разному, орки не терпят мямлей.

— Ошибаешься, любезный, это ты чего-то хотел. Гоэт ведь нужен.

— Гоэт? — рассмеялся орк. — Ты же баба!

— Да, — не стала возражать Эллина, — но дело знаю. Документы, полагаю, показывать бесполезно, могу наглядно доказать. Не добьешься нужного результата –не заплатишь. По рукам?

Урх задумался, потом с сопением выгнал из-за стола парочку посетителей и плюхнулся напротив Эллины.

— Знацица, так. Есть одна девка, красивая девка. Жениться хочу, только она богатая, папаша просто так не отдаст. Увез ее куда-то, спрятал. Нужно найти и сюда привезти. За все про все плачу десять серебряных чекушек (2)[2].

Для орка — чрезвычайно щедро, главное, чтобы не обманул. Серебро и сомнительные личности плохо сочетаются, у них в карманах обычно гремит медь.

Эллина потребовала предъявить деньги и, удостоверившись, что кошелек нанимателя недырявый, составила расписку, по которой господин Урх обязан заплатить за выполнение работы по поиску и похищению девушки десять серебряных монет достоинством в четверть золотого лозена каждая. Орк поставил крест вместо подписи, приложив рядом жирный отпечаток большого пальца — договор считался заключенным.

Чокнулись, выпили местного самогона. Он оказался терпимым, хотя в первые мгновенья пришлось держать лицо. В повседневной жизни гоэта привыкла к другим напиткам.

Простуда, кажется, отступила, и Эллина с облегчением вздохнула, наслаждаясь теплом и горячей пищей. Гоэта — сама она предпочитала называть себя гоэтом, благо в списке профессий женского рода у данной специальности нет — была неприхотлива в быту, но не уподоблялась оголтелым боевым магичкам, которые рассекали просторы родины в бесполой одежде с вороньим гнездом на голове. Те бы наверняка заказали гренок и смешали эль с самогоном. Эллина так не могла. Она следила за едой и внешним видом, — не девочка уже, морщинки заказов не прибавят — не пренебрегала платьями, хотя путешествовать предпочитала в брюках. Правда, в отношении нарядов между ней и утонченными выпускницами магического университета лежала гигантская пропасть.

ГЛАВА 2. Городские будни

Эллину разбудила утренняя перебранка соседок. Заворочавшись, она приподнялась на локте и поняла, что вчера забыла раздеться. Еще бы — устала, как собака, вымокла до нитки, сил едва хватило на то, чтобы поставить Звездочку в стойло. Даже ужинать не стала, хотя, что бы она поела, если отпустила приходящую кухарку на время поездки в Рамит? Столько времени убила, и все впустую.

Медяков, которые дал Урх, не хватило бы на плохонький обед в трактире, поэтому гоэта с чистой душой оставила их в храме вместе с молитвой об успокоении души несчастной Ханны. Жалко, такая молодая!..

Эллина надеялась, монеты дойдут до богов, а не осядут в карманах жрецов. При желании они могли неплохо нажиться на верующих — по традиции, те, молясь или спрашивая о чем-то небожителей, бросали деньги в храмовый пруд.

Гланер, разумеется, деньги пропил, заказал на них пинту эля.

Перебранка не прекращалась, пришлось встать и заняться приготовлением завтрака. Спросонья гоэта не рассчитывала начать день с чего-то вкусного и поджаривала на сковороде традиционный «завтрак холостяка» — яичницу. Если добавить в нее мелко порубленные кусочки окорока, получится неплохо.

Эллина никогда не была хорошей хозяйкой, хотя готовить умела и успешно обходилась без Урсулы — кухарки и по совместительству горничной. Что поделаешь, Сатия — город дорогой, а заработок гоэты непостоянен, штатом прислуги не обзаведешься. Однако возвращаться на провинциальную родину Эллина не желала: там заказов точно не дождешься, да и умереть от тоски недолго.

Родные? Остались, но гоэта не стремилась воссоединиться с семьей. Чужие, пусть и близкие люди, которые бы вечно брали в долг, полагая, что у низшего мага золота куры не клюют.

Нет, Эллина ни капельки не жалела о давнем поступке. Шестнадцатилетней девчонкой она стащила метрику и убедила отчима отпустить ее в училище. Мать, разумеется, возражала, хотя двоюродный брат Эллины работал гоэтом. Он-то и увлек девочку рассказами о привольной жизни.

Вступительные испытания: беседу и пару заданий на выбор экзаменатора, Эллина выдержала, пусть и не без проблем, оказавшись третьей с конца в списке принятых на обучение.

Училище находилось не в Сатии, втором по величине городе королевства, а в пригороде столицы, тихом, сонном. Студенты, как водится, занятия не жаловали, радостно оккупировали ближайшие кабачки. Разумеется, совершеннолетние — несовершеннолетних за пределы территории не выпускали, им приходилось полагаться на милость старших товарищей. Впрочем, с теми, кто услаждал желудок вином и элем, быстро расставались. Почти все кандидаты в гоэты обладали слабо развитым даром, поэтому не могли сдать экзамены без ежедневных практических занятий. Преподаватели с радостью отчисляли отстающих: чем меньше учеников, тем меньше головная боль.

В отличие от университета, дисциплина на занятиях поддерживалась железная, материал объяснялся один раз. Преподававшие в училище маги с правом работы третьей степени (он же — уровень допуска) не утруждались повторением, предпочитая придумывать для отстающих домашние задания-наказания. Эллина тоже их получала, почти весь первый год просидела с пробирками и тяпкой в руках, но как-то справлялась. Кто не пасовал, получал еще одно задание — и так до пяти за триместр. Затем преподаватель успокаивался до сессии, чтобы с безразличным видом поставить перед учебным советом вопрос об отчислении.

На последних годах обучения стало еще хуже. За каждого отстающего после каждого триместра, кроме последнего, третьего, учителю сокращали размер премии ко Дню весеннего (или зимнего) солнцестояния. Как после такого преподаватель относился к нерадивому оболтусу? Правильно, шанс сдачи годового экзамена стремился к нулю, что приравнивалось к немедленному отчислению с обязательством вернуть государству потраченные на питание и обучение за год деньги.

По окончании училища Эллина не подалась в столицу, а переехала в Сатию — не менее крупный, зато более дешевый город, где сохранились шансы найти хоть какую-то работу. Она не заставила себя ждать — помог бывший преподаватель, которому, вопреки логике, девочка без особых способностей нравилась.

Задание оказалось непростым, научило взаимодействию в команде и заставило пересмотреть ряд принципов, зато стало первым кирпичом в обустройстве на новом месте.

На дом Эллина копила четыре года, перебивалась по съемным углам. С опытом и сложившейся репутацией заработок стал стабильнее. Гоэта гордо повесила на калитке двухэтажного коттеджа в квартале, населенным представителями второго сословия, скромную жестяную табличку со своим именем. Собственно, план минимум на жизнь она выполнила.

После завтрака Эллина смыла дорожную грязь и отправилась на поиски новой работы. Предстояло зайти к аптекарю, узнать, не спрашивал ли кто того, чего там не продают, посидеть часик-другой на постоялом дворе «Белая мышка» — негласном месте сбора гоэтов округи.

К аптекарю Эллина наведалась не с пустыми руками — прихватила баночку с кремом от оспин. Он заплатил чекушку, но гоэта не отказывалась от любых денег. Именно поэтому она оставила под дверью записку с указанием, где ее можно найти: вдруг придет клиент?

В конце улицы Эллина нечаянно столкнулась с магом, о чем-то расспрашивавшим прохожего. На чужой любопытный взгляд обладатель плаща с отличительной вышивкой ответил снисходительной усмешкой. Эллина сдержанно поклонилась и пожелала доброго дня. Кивок вернули: как-никак, она женщина, он мужчина, но и только, ответного пожелания не последовало. Впрочем, гоэта и не ждала. Маги младшую братию не жаловали, зато, к счастью, не считали конкурентами.

ГЛАВА 3. Жертва

В тот день Эллина хотела выглядеть привлекательной. Она полчаса отмокала в ванне, красилась, душилась, выбирала наряды — словом, занималась тем, на что обычно не хватало времени. Посторонний решил бы: собиралась на свидание, но гоэта прихорашивалась на день рождения подруги. Та праздновала его в одном из лучших ресторанов Сатии.

Безусловно, Анабель преуспела в жизни намного больше Эллины, даром учились вместе, но в отличие от Гланера, она не жаждала поступить в университет. Бель хватало полученных знаний, тем более она давно не нуждалась в заказах.

С Первым префектом Сатии, графом Алешанским, Анабель случайно познакомилась после окончания училища, когда вторично продлевала лицензию. Только вступивший в должность чиновник пожелал взглянуть на тех, к кому местные жители обращались за мелкой магической и лечебной помощью, — проще говоря, заглянул на часок во время объезда в Лицензионную контору. Там, уже уходя, наткнулся на Анабель. Девушка ему понравилась, оказалась приветливой и разговорчивой, за что в награду получила продление лицензии без экзамена и бюрократических проволочек. Взамен она оставила графскому слуге свой адрес.

Алешанский пригласил Анабель на обед, затем — на ужин, плавно перетекший в завтрак в графском особняке. С тех пор, если гоэта и сдавала какие-то экзамены, то исключительно в спальне префекта. Экзаменатор, судя по всему, остался доволен, Анабель — тоже.

Граф был женат, но Анабель не волновали подобные мелочи. Его жену она знала, собственно, помолвка и бракосочетание состоялись через год после знакомства гоэты с высоким покровителем. Графиню Бель ни в дырявый медяк не ставила — «бледная немощь, крольчиха с титулом», а детям любовника иногда передавала леденцы. Их у него четверо: три девочки и мальчик. Судя по всему, прибавления в семействе Алешанских больше не предвиделось: спальня супруги графа давно не прельщала. Да и зачем — наследник рожден, а как женщину он жену никогда не воспринимал. То ли дело любовница.

Анабель не стремилась совершенствоваться в профессии и сорила деньгами в лучших заведениях города. Вот Эллине и пришлось расстараться: в ресторане мог оказаться кто-то из дворян, даже сам Алешанский. Разумеется, гоэта не собиралась отбивать любовника у подруги — да и нечем, Бель потрясающая красавица и умница, — а вот полезные знакомства завязать можно.

Влиятельный покровитель — мечта, но, увы, все ее общение с представителями знати максимум ограничивались однократным интересом к цвету нижнего белья. Обычно кивком головы не удостаивали, хотя среди дворян, с которыми Эллину сводила судьба, не нашлось ни одного родовитого.

Анабель заказала отдельный кабинет, задрапированный по ее желанию переливчатым шелком.

В дальний угол небрежно задвинута огромная корзина роз.

Новорожденная сидела во главе стола и с улыбкой принимала поздравления и подарки. Одна, без любовника: он опаздывал.

Компания не чисто женская. Двоих мужчин Эллина знала — тоже гоэты, еще одного — нет, сразу видно, не из их круга. Чуть позже обещал подойти Гланер, то ли в шутку, то ли всерьез попросивший оставить за ним первый танец. Он познакомился с Анабель через Эллину — не могли ее друзья не общаться.

Вручив подарок, гоэта заняла свое место, бросая заинтригованные взгляды на незнакомого кавалера. Подруга представила их друг другу. Чутье не подвело — барон.

— У него всего один недостаток, дорогая моя, — шутя, добавила Бель. — Думаю, ты уже догадалась, какой.

Ясно, занят. Ладно, она и не планировала личных отношений, сугубо деловые, им ни жена, ни любовница не помешают.

— Боюсь, недостатки барона Баргейского меня не волнуют, не в обиду ему сказано, — улыбнулась Эллина, смягчив резкость слов. — Гораздо интереснее услышать историю вашего знакомства.

— Это скучно и банально, дорогая, он сам тебе расскажет.

Наклонившись, Анабель, на миг став серьезной, на «мертвом» языке сочувственно спросила:

— А у тебя все так же? Никого?

— Никого, — апатично подтвердила гоэта. — Времени нет, одна работа. Ты же знаешь, я серая суетливая мышка, — она рассмеялась и сделала глоток золотистого вина. — Да и как-то никто не прельщает.

— Потому что ты не с теми общаешься. Уж прости, но гоэты, аптекари, лавочники — низший сорт.

— Не в деньгах дело, а в человеке, — огрызнулась Эллина. — Позволь мне самой решать, что мое, а что нет.

— Разумеется, дорогая, — мурлыкнула хозяйка вечера. — Прости, если задела за больное. Не бойся, знакомить ни с кем не стану — ты взрослая девочка.

А ведь Анабель права — последние серьезные отношения закончились три с половиной года назад. С заказчиком. Симпатичным, состоятельным, между прочим, хоть и не дворянином, но служившим в префектуре. Увы, не сложилось! С тех пор — никого. Да и Эллина не стремилась обзавестись поклонником: с любовью теряешь деньги. Гоэтов много, нужно постоянно о себе напоминать.

Наконец явились опоздавшие мужчины.

Гланер почтительно пропустил графа Алешанского и важно переброситься с ним парой слов. Впрочем, он не из такой семьи, как Эллина, аристократы не смотрят на него сверху вниз, хотя и ровней не считают. Мужчины, подобные Гланеру, служат у них помощниками и секретарями, а то и вовсе становятся сослуживцами. Он ведь не простолюдин, а выходец из той части второго сословия, которая граничит с первым. Гланер рассказывал, некогда его предки владели дворянским достоинством, но потом волей судьбы превратились в мещан. В былые времена обнищавшие дворяне часто обменивали титул на деньги. Наверное, прадеды Гланера поступили так же, зато теперь у его отца личное дворянство и весь городок под ногой— он председатель суда.

ГЛАВА 4. В пасти дракона

Ольер ли Брагоньер постукивал пальцем по восьмой за сегодня чашке кофе и размышлял над тем, что услышал от давнего друга. Должность его по некоторым причинам Брагоньер не упоминал в приватных беседах, зато активно с ним сотрудничал. Впрочем, будучи Главным следователем Следственного управления Сатии, он и так в курсе событий: в компетенцию его ведомства входили не только уголовные преступления.

Другу в столице, безусловно, виднее, ему можно доверять. Он занимался подобными вещами по долгу службы, регулярно выплачивая через третьих лиц различные суммы сомнительным личностям. Получаемые сведения частично шли в министерства, частично служителям закона высшего и среднего ранга, именуемым соэрами. К последним относился и баронет ли Брагоньер.

Итак, отношения с соседями снова оставляли желать лучшего. Давно не новость — Тордехеш периодически конфликтует то с одним, то с другим государством по поводу торговых путей или укрывательства преступника. В последний раз — из-за человека, заподозренного в подготовке покушения на Первого министра. Разразился крупный дипломатический скандал, войска стянули к границе, но разошлись миром. Однако теперь другое. Аварин что-то замышлял. Шпионы доносили о странной активности при королевском дворе.

Аваринцы безропотно уступили спорный остров, за который прежде собиралась биться до последнего. Новый тордехешский посол обласкан монархом, в его честь дан торжественный прием, его регулярно приглашает на чашечку чая королева. Былые враги превратились в доброжелательных соседей и радушных хозяев, словно старались загладить вину за резкость в общении с предыдущим дипломатом. Разрешают бывать всюду, но ничего не показывают и не рассказывают. Везде — ширма из улыбок и сладких заверений в вечной дружбе.

За прошедшие полгода посол не сообщил ничего, стоящего внимания. А почему? Ему не давали собирать сведения, разыгрывали комедию, пытаясь убедить, Аварин живет только балами, охотами и видами на урожай. Только зачем строить форт у тордехешской границы, посылать туда не солдат, а мирных жителей?

Но это еще полбеды, что бы ни творилось в Аварине, оно пока не касалось Тордехеша. А ведь и в самом королевстве неспокойно. Из разных концов поступали сообщения о резких всплесках магической энергии, как при проведении запрещенных ритуалов. Нерегулярные, хаотичные, они никогда не происходили одновременно. Предпоследний всплеск случился в Рамите, крайний — и вовсе в Сатии.

Отодвинув чашку, следователь развернул на столе карту и, сверяясь со списком, пометил красными кружками места, где наблюдались странные явления. Рядом проставил приблизительные даты. Точную удалось определить лишь однажды — здесь, в городе. Ночь убийства девушки, свидетельницей по которому проходила подруга любовницы Первого префекта.

Дело с девицей темное. Подозреваемую он отпустил, а новых не нашлось.

Труп есть, причина смерти установлена лишь в общих чертах.

Брагоньер терялся в догадках, кто мог «выпить» девушку. Свидетели никого не видели.

А еще оранжевое нечто, воздействующее на разум и не заметное обычным людям...

Описанные госпожой Тэр ощущения не подходили ни под один известный ритуал, они вообще ни на что не походили. Брагоньер делал запрос в Университет, советовался с влиятельными магами — ничего. Убита неизвестным существом неизвестным способом с применением волшебства.

Он уже вторую неделю бился над разгадкой. Два преступления с одним почерком. Обе девушки, незамужние, в возрасте до двадцати одного года. Одна девственница, другая нет — значит, версия о жертвоприношении отпадает. Соэр рассматривал и такой мотив, но теперь отбросил.

Единственное, что достоверно знал следователь, — целью преступления стало извлечение жизненной энергии либо для колдовских целей, либо для поддержания сил. Возраст жертв как нельзя лучше подходил — чистая, незамутненная, нерастраченная, концентрированная подпитка. Выбор пола, очевидно, оправдан теми же причинами: у юношей больше вероятность порчи «питательного материала», да и девушку поймать проще. Хотя тут тоже противоречие — в Рамите жизненную энергию, пусть и в меньшем объеме забрали и у мужчин, которым давно минуло двадцать.

Может, преступник питал слабость к молоденьким девушкам? Или, наоборот, ненавидел? Или ему легче их заманить?

По идее, вырисовываются три варианта.

Преступник — мужчина.

Он знакомится с жертвой, флиртует и делает свое «черное дело». Но Ханна путешествовала не одна, ее никуда не заманивали, скорее, она спасалась бегством. Однако вторая жертва не пряталась, спокойно возвращалась домой из гостей.

Преступник — женщина.

Мотив преступления — злоба и зависть. Она выбирает молодых и забирает у них то, чего лишена сама. Обладает определенными способностями и мстит за какую-то обиду. Может, какая-то девушка в свое время увела жениха или потешалась над ней, и теперь, войдя в силу, преступница убивает тех, кто похож на былую обидчицу, забирает жизнь целиком.

Вариант третий: преступник — нежить.

Просто охотится, питаясь чужой энергией. Но существо не могло появиться само, его кто-то вызвал, с определенной целью, которая наверняка противозаконна.

Версий много, а преступника не найти.

Ольер ли Брагоньер терпеть не мог загадок, и еще больше он не любил, когда злоумышленники водили его за нос. Сейчас они поступали именно так.

ГЛАВА 5. Тени и шорохи

Эллина дремала, откинувшись на спинку сиденья. Голова то и дело клонилась на плечо соседу.

Дурнота не прошла, а колдобины отзывались спазмами желудка. Спасали подушечки с травами, без них бы не проехала и часа.

Попутчики принимали Эллину за беременную. Она не разубеждала, наоборот, радовалась, что все так устроилось. На первых месяцах живот незаметен, зато постоянно выворачивает наизнанку — симптомы схожи. В училище кратко рассказывали о недомоганиях беременных — не для личного пользования, а для работы. Будущие матери — хорошие клиенты, за облегчение их страданий неплохо платят. Теперь полученные знания помогали Эллине бороться с тошнотой, вызванной другими причинами.

— Да вы прилягте, зачем так мучиться! — предложила соседка справа, женщина неопределенного возраста и положения. — Что же вы, милая, без дорожной подушки путешествуете? — причитала она. — Без нее одни мучения.

Гоэта поблагодарила за заботу, но лечь отказалась. Скоро рассветет, утро они встретят уже на постоялом дворе.

Это единственный ночной переезд, дальше на темных дорогах небезопасно.

Эллина все же заснула. Тело само нашло удобную позу, а голова — мягкую опору. Хозяин этой опоры и разбудил гоэту, когда дорожная повозка въехала в деревню, где намечалась остановка.

Пассажиры, потягиваясь, разминая затекшие мышцы, выбрались наружу, ежась спросонья от студеного воздуха.

Солнце только-только взошло, дыхание едва заметной струйкой пара поднималось к небу. По ночам прохладно, не за горами заморозки, которые укутают землю искрящимся инеем.

Забрав личные вещи, пассажиры гуськом, чвакая ногами по немощеной деревенской улице, побрели к постоялому двору, чтобы позавтракать и немного отдохнуть.

Кучер распряг лошадей, давая им возможность перевести дух и пожевать овса в конюшне.

Эллина вошла на постоялый двор последней, проследив, чтобы о Звездочке позаботились должным образом. Разумеется, не бесплатно, но деньги у нее имелись — спасибо друзьям. Они, не слушая возражений, всучили увесистый кошелек.

Стоянка длилась четыре часа — достаточно, чтобы восстановить силы.

Рядом с постоялым двором отыскалась харчевня. Гоэта предпочла ее набитому соломой тюфяку.

Первым делом Эллина попросила воды и растворила в ней прописанные врачом капли, затем кое-как, безо всякого аппетита, поела. Гоэта понимала, пусть сейчас желудок не принимает еды, потом разыграется голод, и запаслась нехитрой провизией: яблоками, хлебом и сыром. Какая хозяину разница, съест ли она это сейчас или возьмет с собой, лишь бы оплатила.

За комнату на постоялом дворе отдала сущую безделицу — десять медяков — и, не обращая внимания на убогую обстановку и сомнительную чистоту, завалилась спать. Опоздать к отъезду не боялась: служанка согласилась разбудить за лишнюю монетку.

Кратковременный сон пошел гоэте на пользу. Тело по-прежнему ломило — не заживают ушибы так быстро, — зато запах пищи не вызывал рвотных рефлексов.

Она первой вернулась в повозку. Теперь Эллина устроилась у окна, поменявшись местами с пожилой парой. Отныне ей необходимо следить за дорогой, чтобы не пропустить погоню. Если придется, выпрыгнет на ходу. Да, можно покалечиться, зато появится шанс спастись.

Опасения Эллины не оправдались, путешественников никто не остановил.

Весь день прошел в пути под монотонный стук копыт, дребезжание подпрыгивавшей на ухабах повозки.

Пару раз останавливались: у рощицы, разделившей пассажиров по половому признаку, и в придорожной корчме.

Приближался Бреар — первый город по пути из Сатии на юг. В нем Эллина планировала сойти, немного передохнуть и двинуться дальше.

На место ночлега — очередной деревенский постоялый двор — въехали в сизых вечерних сумерках. Место оказалось бойким, а их повозка — не единственной, заглянувшей на огонек. В ряд выстроились возы с тюками, разномастные телеги; у коновязи не протолкнуться. Гоэта начала опасаться, что и комнаты расхватали, но одна на двоих все-таки нашлась. Вздыхая, Эллина разделила ее с самой безобидной на вид пассажиркой, надеясь, та не станет задавать лишних вопросов по поводу ссадин и синяков. Увы, женщина оказалась любопытной, хотя гоэта всячески постаралась скрыть последствия встречи с тварью в Аптекарском переулке.

— Ой, а кто это вас? — она указала на сеть синяков на предплечье.

— Никто, — буркнула Эллина, морщась от попавшей в ранку воды.

Хорошо, следы от зубов перевязала, не так страшно выглядят, зато синяки цветут буйным цветом.

— Муж? — не унималась любопытная.

— Упала. Да какая вам разница? — взъярилась гоэта, уперев руки в бока. — Сочувствовать не надо, а то в вашу личную жизнь влезу.

Женщина обиженно насупилась, но замолчала. Она нарочито отвернулась и делала вид, будто Эллины не существует. Тем лучше.

В три по полудню они въехали в Бреар.

Эллина вновь устроилась в глубине повозки и старательно щурилась, скрывая цвет глаз.

Днем стражники въезжающих не досматривали, но теперь сделали исключение.

Повозка пристроилась в конце очереди ожидающих проверки. Двигалась она неравномерно, в зависимости от того, казались ли путешественники подозрительными. Гоэта заметила, что особенно тщательно проверяли всадников и торговцев.