Магический зуд или Венеролог для некроманта

Глава 1 Записки циничного венеролога или Сифилис по блату

Если бы мне в студенчестве сказали, что мои будни врача-дерматовенеролога будут напоминать плохой фарс с элементами черной комедии, я бы рассмеялась, поправляя белый халат, который тогда еще пах стиральным порошком, а не смесью антибиотиков и мазей.

Сегодня, глядя на календарь с поздравительной открыткой «С Днем Медика!» и пятном от кофе в форме бледной трепонемы, словно сама судьба поставила печать на моей карьере, я поняла: жизнь превзошла все ожидания.

В плечах ныла накопившаяся усталость, а под пальцами, привыкшими к резиновым перчаткам, пульсировал нерв. Только я собралась встать из-за стола, чтобы отправится в раздевалку, а после в свою уютную родимую однушку, как дверь громко бахнула об стену, едва не слетев с петель.

Главврач ворвался в кабинет так, будто за ним гнались падшие ангелы с горящими факелами из антисептика. Его галстук болтался, как язык усталой собаки, а на лбу сияла капля пота, точь-в-точь как у пациентов, признающихся в «невинных походах в сауну».
— Олесь, солнышко, — задышал он, прижимая к груди папку с историей болезни. — Тут… э-э-э… ситуация. Человек. Важный. Очень. Примете? — его голос дрожал.

Я посмотрела на часы: пятнадцать ноль-ноль. Время, когда мои коллеги пьют кофе с печеньем в форме сердечек, а не выслушивают исповеди в стиле «Я — важная птица, но спустился с небес за пенициллином».

Вздохнула, машинально поправляя брелок на ключах — крошечный серебряный стетоскоп, подарок бабушки, которая когда-то назвала меня «ангелом во плоти». Теперь ангел пал, обзавелся цинизмом и аллергией на лицемерие.
— Раз уж он уже здесь, — проворчала я, ощущая, как в висках застучал знакомый мотивчик из трех нот: раздражение, ирония и безысходность, — то, видимо, мне «придется». Или вы сейчас упадете в обморок для драматизма? Если да, то имейте ввиду, в углу стоит нашатырь, но срок годности истек еще при Пирогове.

Главврач, игнорируя сарказм, сунул мне папку. Внутри пустота белее свежевыглаженного халата. Ни истории болезни, ни имени. Только желтый стикер, криво прилепленный, будто его клеили трясущимися руками: «Лечить. Молчать. Не отсвечивать».

— Он в триста пятом, — прошептал шеф, складывая ладони лодочкой. — И, Олесь… он в очках. И шарфе. И шапке. Летом. Вы его… э-э-э… узнаете.

— Ага, — кивнула я, представляя, как меня награждают Нобелевской премией за терпение и сдерживание смеха. — Может, у него еще плащ-невидимка? Или он думает, что сифилис, это стелс-режим? Впрочем, если начнет исчезать — вас позову.

Пациент, как и обещали, напоминал пародию на шпиона из дешевого сериала: огромные очки, видимо, из коллекции «Я не я, и лошадь не моя», шарф до бровей, будто он собрался не на осмотр, а штурмовать Эверест, и панама, под которой торчали седые волосы.

Чиновник третьего ранга. Узнала сразу: мелькал в новостях, то школы открывал, то мораль проповедовал.

— Доктор, — зашипел он, озираясь на дверь, будто в кабинете прятались папарацци за банкой со спермограммой. Голос его напоминал звук спущенной шины. — Мне нужно… э-э-э… профилактическое обследование. Для справки.

— Понимаю, — кивнула я, сжимая в кармане тот самый стетоскоп-брелок. Холод металла напомнил: «Ты врач, а не судья». Но разве ж это помешает внутреннему сарказму? — Вдруг внезапно понадобится справка, что вы не верблюд. Или не болеете тем, чем болели все порядочные аристократы со времен Колумба.

Он поперхнулся, будто проглотил собственную значимость, но кивнул.

Осмотр проходил под аккомпанемент его стонов: «Ой, а это обязательно?» — и моих мыслей о том, что если бы совесть чесалась так же, как его первичная сифилома, мир был бы чище.

От него пахло дорогим лосьоном, а в глазах светилась паника, которую не скрыть даже за солнцезащитными очками.

Стараясь не обращать внимания на его ужимки, я двигалась автоматически, как заводная кукла, которую когда-то завели словами Гиппократа, а теперь подкручивали бюрократы.

«Интересно, — подумала я, проводя перчаткой по сыпи, — если бы все эти „важные люди“ тратили на профилактику столько же, сколько на развлечения, мы бы с вами, мил-друг, сейчас пили кофе. А не разыгрывали проявления сифилиса?»

Но вслух сказала только:

— Поздравляю, — начала выписывать рецепт так резко, что ручка прочертила на бланке кривую линию, типичный почерк врача. — У вас классика жанра. На время терапии соблюдайте половой покой и в следующий раз избегайте беспорядочных половых связей.

— Доктор! — Он надулся, как индюк на благотворительном балу. — Я семейный человек! Это… э-э-э… бытовая инфекция! — Последнее слово повисло в воздухе, как грязное белье на люстре.

— Конечно-конечно, — протянула я, разглядывая его перстень с гербом. — У нас тут пол-города «в быту» целует друг друга в губы. Особенно по пятницам, в полумраке дешевых отелей. — В уголке рта дрогнула мышца, я едва сдержала усмешку. — Вам повезло, что это лечится. Только в следующий раз выбирайте хобби поприличнее. Ну, там, гольф, вышивание крестиком… или хотя бы презервативы. — Я протянула ему упаковку с латексными контрацептивами, нарочито громко добавив: — Подарочек от минздрава. Специально для «бытовых аварий».

Он выскочил как ошпаренный, шарфом смахнув со стола банку с ватными палочками. Те рассыпались по полу с тихим шорохом.

“Ну вот, теперь все на выброс” — Я вздохнула и принялась дописывать историю болезни дрожащими от смеха буквами: «Пациент Х. Диагноз: острая форма лицемерия с осложнением на совесть. Рекомендации: меньше грешить, больше читать, хотя бы инструкцию к презервативам». В углу нарисовала смайлик с рожками, этакую маленькую месть системе, где диагнозы прячут в сейфы, а правду под панамы.

Главврач, заглянув в кабинет, прошептал так, будто боялся, что стены заложили жучками:
— Он ушел? Вы… э-э-э… ничего такого ему не сказали?
— Только рецепт, — улыбнулась я, показывая ему бланк с невинными каракулями. — И напутствие: «Слава — не презерватив. От последствий не спасет». — на что шеф закашлялся, поправляя галстук, который вечно съезжал вбок.