Маленькая хозяйка большого дракона

1. Пролог

И где же тут лошадь? — грозно спросила Дарьяна, упирая руки в боки и поднимаясь на носочки, чтобы казаться повыше.

— Конечно-конечно! Лошади нет никакой, вы так правы и дальновидны, прекрасная… – ласково согласился с девушкой торговец. Противный тип: чернявый, кудрявый, с блестящими лживыми глазами. – У нас есть много лучше! Сами взгляните, красавица: это же самый что ни на есть настоящий дракон!

— Какой это дракон?! — сурово ответила крохотная девица с жгучими черными косами, украшенными алыми лентами. — Глянь-ка: ящерица-переросток, заморыш и… – она взглянула брезгливо, словно пытаясь найти определение новому виду червяков. Не нашла, воздержалась, лишь сплюнула рядом на землю.

— Что вы, что вы, миледи, вы сами смотрите: вполне натуральный дракон! Вы пощупайте только. Вот хвост, вот загривок. Вполне и упитанный даже.

— Глаза разглядите! За кого вы меня тут решили держать, за бавырлу? Совесть выкинули по дороге на рынок, али стыда не видали и вовсе? Да каждый заяц знает: драконы – они с крыльями. С настоящими – а не как у куры. И здоровые, как дом, – подумала и добавила. – Во все два этажа.

— Так это боевая ипостась, вам ее точно не надо, красавица!

— Во-во. Так на кой мухомор мне боевой дракон в деревне? Не, мне лошадь нужна, прощайте.

— Да погодите же, милостивая госпожа! – заюлил торговец. – Я же о том вам и толкую. Ошейник же, магический! Сами поглядите! Если его не снимать, то дракон будет вот такой – мирный, покорный. Ничуть не хуже лошади.

Дарьяна поглядела. Действительно, Ошейник. Красненький, кожаный, с камушками и тиснением. Хорошая вещь, добротная. А что, если...

— Сколько, говорите, стоит ваша животинка? – уставилась она на чернявого, пытаясь сделать самый что ни на есть нищий вид.

Сами мы неместные, семеро по лавкам, так есть хочется, что переночевать негде. Про себя проклинала глупую идею надеть на базар лучшее свое платье, да еще в косы шёлковые ленты вплести. Да. Мечтала Гриньку своего встретить. Думала, увидит он ее такую красивую, проводить непременно захочет... Эх! А надо было рубаху надевать самую ветхую, авось и скидку бы выпросила сейчас.

— Двадцать золотых, госпожа.

— Сколько? – поперхнулась девица. – Уважаемый, вы вообще куда приехали? Тут на всю деревню десятка золотушек не найдётся. Это даже с учётом золотого зуба старосты. Идите вы... на... в... в Итсбург вон. Там, поди, найдутся желающие.

— А сколько у вас есть? – с надеждой спросил торговец, заметно грустнея.

Дарьяна посмотрела на "дракона". Тот лежал молча, тяжело дышал. Глаза его были затянуты мутной пеленой. Страшный. Облезлый весь. Серая невзрачная шкура потрескалась, кое-где даже бурые пятна на ней. Не такой уж и большой, особенно если не видно хвоста. Похоже, зверь этот помрет в ближайшее время. Или это она?

— А это самка или самец? – деловито осведомилась девица. – Если самка – она несёт яйца? Все ведь знают, что драконы – они как куры.

— Это самец, – неуверенно сказал чернявый. – А это важно?

— Ну конечно, – всплеснула Дарьяна руками. – Самку бы взяла. Вы только представьте – омлет из драконьих яиц!

Ей показалось, или в мутных глазах дракона мелькнул разумный огонек? Очень-очень недовольный.

— Самец, – вздохнул торговец. – Абсолютно точно. Хотите под хвост заглянуть?

— Нет, мне лошадь нужна, – вздохнула Дарьяна, отходя и на всякий случай ощупывая кошель на поясе.

— Пятнадцать серебрушек!

Девица остановилась. Ровно столько у нее и было. Не больше и не меньше. На эти деньги можно купить маленькое стадо коз или неплохого мерина.

Ну да, по деревенской девице и не скажешь, что у нее есть столько денег. Но вообще-то Дарьяна – умная и предприимчивая, а еще скупердяйка, каких мало. И ввек бы не потратила свои накопления, да что поделать, если ее Маруся скопытилась? И вот вроде бы не особо ей и нужна лошадь. Но привыкла уже. В деревне да одинокой бабе без лошади тяжко. Хотя... ослика можно купить.

Вот. Купит она ослика. Дракона покупать – это уж совсем ополоуметь нужно.

Нет, Дарьяна, ты взрослая и разумная баба. Ослик – идеальный вариант.

Никаких этих драконов.

©Марианна Красовская & Нани Кроноцкая 2022 Специально для litnet

2. Цветик-семисветик

Итак, их было семеро. Семеро юных гениальных оболтусов, знавших друг друга едва ли не с рождения. Семеро неразлучных друзей. Все — иные. Два дракона, рысь, ворон, ведьма, маг  и ведун.

Список их имен и фамилий красовался  с завидным постоянством как в перечне лучших учеников иношкол, так и в реестре особенно провинившихся. 

Заводилой, как всегда, была Элька, Элис Лефлог. Не девица, а настоящее стихийное бедствие, хуже цунами и всех  ураганов во всех проявлениях. Воплощение хаоса. Только узнав об этом, стоило всем без оглядки бежать, но разве так делают? Их ведь много, они самая настоящая банда, если все уж собрались — как можно струсить, выйти из такой увлекательной и веселой игры?

И заклинание было такое — рассчитанное на семерых. Толстую книжечку с ним Элька где-то добыла, она вообще была крупным спецом по добыванию неприятностей. Видимо, это судьба. 

Заклинание выглядело безобидным. Более того, каждый из веселой семерки его посмотрел и не нашел в нем подвоха — они все же не самоубийцы. Просто игра, просто веселье. Первый раз, что ли?

Их подвело не чутье. Просто в лагере было так скучно... Экзамены позади, все уже поступили, осталась — муштра, палатки, плац и бесконечные тренировки. А тут — целое приключение. 

Чертили семиконечную эту звезду, шутили друг над другом, что-то болтали про ритуал, желания все обдумывали. 

Элька встала по центру и начала декламировать заклинание. Это было похоже на детскую игру: веселый стишок, все хохочут. Что-то там про миссию, про доселе неведомые чувства, про драгоценные подарки. В общем, даже понятно, что ее в этом заклинании подкупило. Элька, как и ее брат-близнец — драконы. Драгоценные, да еще и подарки — это вполне в их вкусе. Вот Элька дошла до строк, завершавших ритуал (что-то про цветочек) и вдруг резко запнулась, громко чихнув в самом важном месте веселого заклинания:  

— … быть по-моему вели: семи- пчхи -Светик, откройся! 

Потом было страшно: вдруг что-то рвануло, полет, искры взрыва, все громко кричали. 

Гвидонис Лефлог всегда считал себя спокойным, умным и не по годам рассудительным драконом. Разумеется, похожим на отца, великолепного и несравнимого Ладона Лефлога, а как иначе? А теперь он — такой красивый, умный и подающий надежды дракон, лежал не пойми где, под чужим небом с зеленой луной, и мучительно вспоминал, что он такого загадал? Думал-то, кажется, только об ужине. А! Ну конечно! Брак родителей очень давно стал самым главным его желанием.. 

Сколько лет можно было водить хороводы? Они с сестрой уже взрослые, а эти двое все “думают”. Как дети, право слово. И чего время терять? Если видишь, что женщина твоя — бери ее. Женись. Всё. В конце концов, развестись в наш век — не проблема. 

Кивнул сам себе, довольный своей рассудительностью, попытался пошевелиться и… Не получилось.

Не просто не получилось, а тело вдруг пронзила резкая боль. Спустя пару секунд Гвидонис понял: мало того, что он тут валяется невесть где в ипостаси дракона, так еще и тело его буквально растянуто толстыми веревками. Он себя внезапно ощутил бабочкой, пришпиленной булавками к картонке. Даже голову не поднять. 

В спину между чешуйками противно впивались пеньки от скошенной травы, в животе ощутимо шумело, болела голова, он замерз. Голый и беззащитный, лежал наследник гордого рода драконов (еще совсем недавно могущественный, юный и прекрасный) на холодной земле под чужим небом. Вот спасибо, сестричка! Мелькнула гнусная и очень обидная мысль о том, что у кого-то из друзей заветное желание могло быть вот таким: его, Гвидониса, унижение. Может быть, у сестры? 

Впрочем, здесь было всё понятно и без домыслов. Просто он — идиот. Как можно было так слепо доверить сестре ритуал?

«Незабываемые приключения»? Всего лишь одно желание? Груда копченых морских пиявок! Никогда ни одно приключение Эльки еще не заканчивалось без жертв!  

Что ж, с жертвой в этот раз определились быстро. 

Кучка живодеров, понятия не имеющих об этике обращения с домашними животными (интересно, драконы — это крупный рогатый скот или экзотика?) убедила его в этом: быстро, надежно, бесплатно.

Крючья, воткнутые в самые нежные места его крупного тела, какие-то инквизиторские орудия пыток, да еще — этот жуткий дым. Дракона сильно тошнило, кружилась голова. А вдруг у него аллергия? 

Погоди же, сестрица! Если он только вернется…

Было страшно — и даже нисколько не стыдно за это. О чем так кричат его пленители? Пытаются делить его тушку? Окорочка по-драконьи, грудинка и шея?

Себя было жалко ужасно. Он еще так молод! Ничего не успел — ни выучиться, ни влюбиться по-настоящему, ни женщину толком познать! Весь его интимный опыт был очень скуден. Пару раз целовался, многократно подглядывал за подружками Эльки, потом еще Сигма — первая и единственная его “любовница”. Зловредная девка с плоской грудью и острыми коленками, о нем она даже плакать не будет. И все. 

Неприятные людишки вокруг снова загалдели. Фу, какой некрасивый язык, будто тявканье бешеных лис!

С неимоверным трудом напрягая память, Даня вспомнил простейшее заклинание иных лингвистов. Надо же знать, блюда какой кухни украсит его хладный труп. И тут же прямо напротив чувствительной слуховой перепонки дракона толстый грязный мужик проорал: 

— Мы его не дотащим до города! Больно дохл и грязен! Ветер, если эта тварь сдохнет, кто будет платить королевский штраф за дракона?

— Вот сам и заплатишь! — раздалось писклявое со спины. — Нечего было его держать в поле всю ночь. Ты просто струсил, беременный суслик.  

Дракон вздохнул очень тяжко и приоткрыл один глаз. 

— Он живой! 

— Это ненадолго. Нам пять дней до ближайшей деревни. А кормежку дракону ты все распродал еще по дороге сюда.  

Словно в отместку живот Дани заурчал весьма громко и выразительно. Он вдруг понял, что умирать от голода не готов совершенно. Нет в этом никакой романтики. Открыл второй глаза и осмотрелся.

3. Покупка

Дарьяна держала в руке обрывок пеньковой веревки и кусала губы. Что теперь делать со своим внезапным приобретением, она не знала.

Драконы ведь — хищники. Чем она эту тварь кормить будет? Вот дура-то, о самом важном не подумала! А еще гордилась своей деловой хваткой. 

А на деле оказалось, что Дара — обычная жалостливая баба, которая сирым и убогим помогает.  

На глазки голубые купилась. А еще — он вздохнул, этот гад подыхающий, жалостно так и носом в подол ей уткнулся. Надо было бы пнуть его рыло коленкой,  глядишь — окочурился бы прямо там же. Так нет — пожалела, как будто котенок то был, а не грязная туша драконья. Чертов змей!

Нет, конечно, если выковырять камушки из ошейника… да даже и не выковыривать… просто снять эту красивую штучку — и будет у нее пояс красоты неведомой, в таком хоть на праздник, хоть под венец иди. И стоит тот пояс этих несчастных пятнадцати серебрушек, тут даже она не сомневалась. Хотя и торговец далеко не дурак, но ладно — ему от падали избавиться нужно. Потому что недо-дракон этот как пить дать помирал.

Худющий настолько, что ребра видны, чешуя слоится, глаза слезятся, лапы заплетаются. Вот и как его до дому дотащить?

— Ничего, — успокоила дракона Дарьяна. —  Сдохнешь так сдохнешь. Я с тебя шкуру сниму, продам бабке Авдотье на зелья всякие. И зубы на ожерелья пущу, шутка ли — драконьи клыки. А голову… а голову засушу и продам трактирщику. Он ее над стойкой повесит. Красиво будет.

Показалось ли ей, или дракон рыкнул тихонько? Или срыгнул? А потом просто лег посреди дороги. Лапы тихо поджал и свалился прямо в пыль. 

У, зараза!

Дара пнула его хвост — несильно, но чтоб почувствовал. Нет, лежит! Дохлая ящерица, ну за что ей это наказание! Хотя знамо за что — за жадность и за глупость несусветную. Так, и что теперь делать? Прямо тут его разделать? Так ножа с собой нет. А пока бегаешь — тушку как миленькую кто-нибудь да приберет, даром что крупный, — растащат, народ у нас до чужого добра-то охоч. 

— Даренька, а что это за тварь?

Ух! Увлеченная своими расчетами, Дарьяна и не заметила, как к ней подъехал самый красивый парень из соседней деревни — Гринька. В смысле, Григорий. Скорняк, между прочим. О! Скорняк! У него точно есть нож!

— Гришенька, скотина у меня сдохла, — сделала жалобные глазки Дара. — Вот что и делать, не знаю.

— Так вроде еще шевелится.

Дарьяна поглядела. Действительно, тварь дернула веком, на которое уселась муха.

— Давай добьем? — азартно предложила она. — Чтоб не мучался?

— Здесь? — усомнился парень. — Не стоит. Некрасиво, грязно и  мухи. Да и тащить все в одном комплекте проще. Куда его надо, к тебе?

— Ну да. Нешто так прям потащишь? За хвост, да?

— Даренька, так у меня ж телега есть, — улыбнулся Гринька, а Дара им, как всегда, залюбовалась. Ох и хорош собой — смуглый, высокий, плечистый, кудрявый. Мечта, а не парень. — Ты обожди тут, я сбегаю.

Молча кивнула ему, мечтательно улыбаясь.

Гринька умчался, а Дарьяна огляделась. На травку что ли пока присесть? Да нет, не хочется. Подумала и села прямо на распластанного дракона. Ничего, не облезет. В смысле — и без того уже сдох почти. От того, что на нем одна миниатюрная девушка посидит, ничего ему не будет. 

Вот красивое слово — миниатюрная. Дара его вычитала в книжке. Ее-то в деревне все немощью кликали или мелочью. Или даже — комарихой. Потому что Дарьяна хоть и мелкая, но жужжит знатно и противная бывает ужасно. Потому и жениха пришлось в Погорелках присматривать, свои от нее бегали, как козлята от овода.  

А и ладно. Гринька — хороший. Сильный, красивый, услужливый. А что не очень умный, так у Дарьяны ума на двоих хватит. От умных мужчин — для молодок  одни лишь проблемы. 

Гринька вернулся быстро и с телегой. Отстранив засуетившуюся Дарьяну, с трудом втащил тушу дракона на солому, усадил девушку и сам залез рядом. Поехали.

— Ну  и зачем тебе дракон? — с улыбкой спросил он.

Дара ему тут же всё и вывалила — и про чешую, и про когти с зубами, и про голову. 

— Ну да, мясо-то его не слишком пригодно, — кивнул парень. — Ох, Дарьяна, до чего ж ты хозяйственная, слов просто нет! Мне б вот такую женушку!

— Так за чем дело стало? — Дара едва сдержала восторженный визг. — Сватов засылай и сладим дело-то.

— Так неужто ты согласная?

— А чего нет-то?

— Ух ты! — Гринька вдруг весь рассиялся. — А я ведь, Дарьяночка, только за тем и ехал на базар, чтобы тебя хоть краем глаза увидеть. А мне сказали, что ты уж домой ушла. Я и побежал.

Батюшки-светы, неужто вот так и бывает? Неужто мечты сбываются? Дарьяна от счастья дышать боялась. Вот это да! А Гринька осторожно, так трепетно ее пальцы в свою ладонь взял да засопел носом. Наверное, тоже счастлив.

Дарьяна и не заметила, как они приехали к ее дому. Уж больно приятной вышла дорога. Гринька гладил её ладонь пальцами — на большее не осмеливался — и разглагольствовал об их счастливом будущем. 

- Твой домик продадим, жить будем с моими родителями, — вещал он. — Дом у нас большой, всем места хватит. С матушкой уж точно уживешься, она у меня славная. И с детишками потом поможет, и скучно не будет. А кур заберём, конечно. Хотя у тебя вон какой огород! Огород жалко.

Дарьянка жмурилась. Спорить было рано, но ни в какие Погорелки она, разумеется, не собиралась уезжать. Её дом неплохой, крепкий, целых две комнаты и кухня. Крышу надо перестилать да угол дома один этой весной покосился, так на то у нее мужик есть теперь. И забор бы переделать... и сарайчик поправить. И сенник поставить, ага.

Ну вот куда она поедет? И Малиновка — деревня славная. Тут у нее подруги, тетка двоюродная, трактир опять же. Тут и торговый тракт ближе, а значит — торговли больше. Кому Дара в Погорелках будет продавать свою вышивку? То-то же! 

- Ну, куда твою животину сгружать? — деловито поинтересовался Гринька. — Где тут разделать её лучше?

4. У разбитого корыта

Его снова унизили. Многократно, жестоко. Эта… хозяйка, купившая Даню, как будто скотину. Хорошо хоть под хвост не полезла. Хотя… Там бы ее ожидало откровение. Все драконы в любой ипостаси мужскими достоинствами были одарены… весьма и весьма основательно.

Странная очень девица. Он таких еще даже не видывал. Настоящий маленький вихрь. 

Да она, пока торговалась с его мучителями, вокруг него обежать умудрилась раз двадцать! 

Цокот ее каблучков, ни на что не похожий, он уже даже начал различать в шуме рынка.

И запах. Запах был невероятно манящим, головокружительным просто, хотя никаких особенных ноток в нем он не различил. Вроде бы все обычно: маленький этот торнадо пах  мятой, сосновыми стружками и домашним уютом. Но хотелось нюхать ее снова и снова.

И пусть он подохнет, зато  — с этим запахом. 

Опять она пролетает мимо его морды. Не выдержал — уткнулся носом в коленки, как бездомный пес, с дрожью ощутив ее руку на затылке. Горячую маленькую женскую руку. 

Захотелось мурлыкать. Сделал глазки еще жалостливее. Девушки всегда таяли от его взгляда. Небесно-голубого, искристого, как февральский лед.

Сработало, конечно.

Унизительная процедура продажи, загрузка в телегу этого неприятного деревенщины, что к ней клеился, были уже и не важны. Мучительно хотелось пить, о еде он и не думал. Желудок слипся и о себе уже даже не напоминал. На лапы встать Даня просто не мог, как ни старался. Ну и ладно. Он жив, его больше никто не тыкает крючьями в пах, остальное — дело техники. И в больших переделках выживали гордые Лефлоги.

Всю дорогу дракон чутко прислушивался. 

Хозяйка хоть казалась и простушкой, но совсем была не проста. Как она ловко накручивала этого “Петрушку” — любо-дорого смотреть. И зачем ей такое чудо? Как самец? Ну конечно! Хотя что-то дракону подсказывало, что ее соплеменник был способен совсем не на многое. И как самец — тоже.

За всю дорогу домой – и не сделать попыток девицу прижать? От нее же буквально разило женским запахом и бурей энергии. Огонь, а не девка. Повел чутким носом… — да, девственница, кремень у него хозяйка. Ух он бы…

А что он? Лапками пошевелить вон не может. Никаких больше способностей, ничего не осталось. Грязный, драный, голодный. Чешуйчатая шкура, набитая ... чем попало. 

Вздохнул, еще раз незаметно рассматривая свою хозяйку. Ну ничего, малышка, мы еще повоюем. Я сделаю тебя повелительницей великого дракона.  

Картина маслом — маленькая смуглая дева на спине могущественного потомка алмазных. Красота. И никаких женихов там не надо — краску только тратить на них. Все — вычеркиваем. 

Ох, его, кажется, укачало: начинало истошно мутить от запаха мужского пота и портянок.  Сам он и то лучше пах.

Выгрузку своего тела немощного пережил равнодушно. Сил страдать уже не было. Эти двое еще так противно над ним ворковали, что и вовсе стало тошно. Кто он в этом мире? 

Кусок рептилоидного мяса на тоненьких лапках. Слабеньких тоненьких лапках. Никчемненьких. У него нет ни дара, ни магии, ни сил. Даже скромного обаяния и… остальное на месте, но пока не в формате — увы. 

Краем глаза он следил за происходящим во дворе. Простачок деревенский оказался вообще без мозгов, абсолютно. Зато хозяйка, вспомнив вдруг о существовании дракона, сжалилась и решила его напоить, схватившись за ведро. Такая маленькая — ведро чуть ли не с нее размером! Что она делает? А этот… чурбан так и будет смотреть на все это?

В длинном ряду очень ценных талантов, дарованных ему древними предками (и сейчас совершенно бесполезных), в самом хвосте стоял маленьких такой талантик — телепатия. Влезать в головы он мог лишь обычным людям, которых вокруг него с детства было немного. Процесс очень скучный, мысли людские везде и  всегда одинаковы, да и управлять смертными быстро ему надоело. Зачем? Тем более, что прозорливые родственнички все подобные поползновения вычисляли и сурово пресекали.

Хм-м-м…

Даня открыл глаза шире. С трудом поймал взгляд этого… как его… Грини. 

Мать моя рыба, какая пустыня в голове у парнишки — Сахара: один саксаул, пара сусликов.  Девственник  и придурок.  Кажется, крикни он мыслью в этом пространстве — и откликнется гулкое эхо. Надо попробовать. 

Ну-ка, Гриня, воды принеси мне, прекрасному. Меня тебе жалко, я скотинка хорошая и в хозяйстве вам всем пригожусь.

Получилось. Одно было плохо: похоже, хозяйка решила, что это полено с кудряшками — рыцарь. Но выбирать пока не приходилось, а главное — хоть один дар, самый маленький, но в активе у Дани остался. Хоть что-то. 

Дракон печально взглянул на корыто. Трещина сбоку, куда понемногу утекала вся его драгоценная вода. Вода… А ведь он был не просто дракон, он был обладатель двойной ипостаси — подарка родителей, таких не похожих друг на друга и таких великих. Они с сестрой были драконы морские. Крылатые повелители глубин и покорители неба. Вздохнул, одним махом выпив живительную влагу. 

Он справится.

В животе мучительно заурчало. Хорошо еще, что рептилии могут позволить себе голодовку неделями.  Пока есть было нечего, дракон снова отправил себя в принудительный сон. Набираемся сил, они скоро понадобятся.

— Эй, чудовище. Ты занял мне целый двор. Как тебя сдвинуть-то?

Дракон открыл глаз. Ему нравилась эта новая привычка — смотреть на мир поэтапно: вначале лишь одним глазом. Может, второй нужен ему и не будет. Маленькая хозяйка не уходила. Руки в боки и снова подпрыгивает от нетерпения. Сколько в ней сил?  Вся прям светится. Хорошо, дорогая хозяйка, посмотрю на тебя сразу двумя  глазами. 

Он поднял голову, медленно повернувшись к ней мордой. Подумал секунду и чуть поклонился.

— О! Ты все понимаешь, да? Ты ж моя умница. Не надо мне тут лежать, пойдем, для тебя есть сарайчик. 

В руке у девушки был сухарик. Это она его так подманивала. Детка, мне этого сухаря — даже для вздоха не хватит. Ну хорошо, где там ваши сарайчики? С огромным трудом он поднялся на лапы. Спотыкаясь о каждый камушек дорожки, ковыляя на каждой былинке, дополз. Чисто, пахнет свежим сеном. Беленые стены, сквозь узкие окошки под крышей светит солнце. После телеги, цепи и базара  — почти пятизвездочный отель и “все включено”. Не Бали — но жить можно.  

5. В хозяйстве все сгодится

Дарьяна была голодна. Щи закончились. Пряники тоже. Утренней каши, впрочем, остался почти полный горшок, она терпеть не могла овсянку, но приготовила много. Ибо дешево. Ничего, проголодается к вечеру — как миленькая съест. Но не сейчас. Сейчас бы что-то по-настоящему вкусного…

Яйца! О да! Горячую яичницу на сале, чтобы шкворчало и пузырилось, янтарные желтки сверкали на солнце, растекаясь потом по тарелке. Рот мгновенно наполнился слюной. Вот только с утра Дарьяна отнесла полдюжины яиц тетке. Но, возможно, найдется еще парочка в курятнике?

Зашла в шумную пахнущую нагретой соломой пристройку, привычно пересчитала куриц и замерла. Нет, считать до четырех не так уж и сложно. Особенно, если куриц в курятнике осталось всего три.

Пересчитала еще раз. Вышла задумчивая, забыв про яйца, огляделась.

Куда делась курица, она поняла сразу. Возле сарайчика с драконом ветер весело гонял пестрые перья.
—  А-а-а! — заорала Дарьяна, распахивая дверь сарая. — Ах ты морда лягушачья! Мою лучшую несушку! Да как ты посмел, скотина безрогая? Нет бы чёрную сожрал, она уж старая! И вообще дура! А Пеструху-то за что? Лучшая моя курица, любимица! Ну ты и вредитель!
А глаза у дракона такие чистые, такие невинные, что Дара аж поперхнулась руганью своей. Ну как можно на него злиться? Животное ж неразумное. Голодное поди, вон какой тощий. На цепь надо было сразу сажать. Да и вряд ли он смог бы в курятник забраться, видимо, Пеструха сама выбралась через щель в досках. Давно пора было досками заколотить хотя бы понизу, да все руки не доходили.
Заткнулась, вздохнула тяжко, присела на корточки рядом с драконом, погладила его по морде.
—  Ну извини, парень, никак не могу тебя мясом кормить. Нету. Дорого. А куриц тебе не дам, даже не мечтай. Понимаю, что ты хищник, но потерпи. Вот Васька на охоту пойдёт — я тебе потрохов заячих принесу. А пока вот каша есть, будешь?
Дракон посмотрел на неё совершенно человеческим взглядом, с трудом приподнял голову и толкнулся носом в коленку. Видимо, будет.
— Так, давай договоримся: ты не жрёшь куриц, я не пускаю тебя на колбасу, — строго заявила Дара, постучав пальцем по чешуйчатой морде. — Каши сейчас принесу. На молоке. Конечно, тебя ж не кормили. Тебе, наверное, нужно осторожно кушать. Ну от каши моей ещё никто не умирал, вот правда.
Вернулась в дом, наложила в большую миску густой овсяной каши, хотела даже масла плюхнуть, да побоялась — мало ли, заворот кишок у животного будет. А хлеб ему, интересно, можно? Собаки же едят. И кашу, и картошку, и... рыбу! Вот точно! Рыбы нужно купить. Она недорогая сейчас. Ухи наварить или нажарить, больным уха полезная.
Дракон кашу жрал как не в себя. Именно жрал. Захлебываясь, фыркая, миску вылизав змеиным своим языком, как  псина бездомная. Ишь, оголодал, бедняга! Дара даже умилилась — никто ещё вот так её стряпню не жаловал. Ой, раз кашу ест — значит, не помрёт с голодухи. Уж каши-то она сколько хочешь наварит!

—  Хорошая собачка, — пробормотала она, опрокидывая ведро воды в корыто. — То есть, не собачка, конечно... но раз уж ты не издох, надо имя тебе дать, да? Михрютка? Некрас? Лопух?
Засмеялась, когда дракон недовольно заворчал. Ишь, привереда какой, будто понимает что-то! Задумалась. В голове вертелось что-то странное, но вполне себе подходящее для дракона.
Гвидон? Хм. И где она вдруг взяла это имя? Не слишком ли громко? А что — не лошадь, не осел. Дракон натуральный.
—  Будешь Гвидоном, — сообщила она своему новому питомцу. — Хорошо я придумала, да? Красиво.
Гвидеонис Лефлог, сын древнего прародителя всех свелых драконов — Ладона, подающий надежды великий дракон, наследник могущественного клана Оркиных устало опустил голову. Ну, хоть что-то смог — несмотря на ошейник этот зверский. Хвала Вечным, что не Михрютка, этого бы он не пережил.

Дарьяна же на месте не сидела. Некогда ей. Сбегала до двоюродной тетки за молоком — свою корову она не держала, зачем ей? Молока да сметаны тетка для нее никогда не жалела, все же — родня. К тому же Дара ей полотенца оберегами расшивала и с детками ее, когда нужно было, нянчилась. Словом, одной заботой меньше. Корову ведь не просто доить нужно, ей сено надо, воду и пойло, зимний постой и пасти всё лето.  Сарай, опять же, в нем навоз, его чистить, скрести, носить опилки. А мухи и запах?  Да и молока столько Дарьяне не нужно. 

Зато у нее раньше была лошадь, тоже скотина полезная. И куриц она, как ни крути, не жрала, в отличие от некоторых. 

Ух, морда жабья! Только б не подох, жалко же. Всё, если имя дала — значит, уже своё, как родное.

Поставила еще каши в печку. Натаскала воды. Прополола огород — солнце уже клонилось к закату, не так уж жарко, как днем. Полила всё, с досадой ворча и глядя на небо — ни тучки ведь. Дождика бы!  Трава в силу еще не вошла, засуха — это не только полив каждый день. Это цены на сено (хорошо, хоть дракон его не ест — или плохо…), а значит, и мясо. Даже мед дорожает на засуху. Не поспеет ягода, яблоки не нальются. Грибов не найти. Нет, сейчас дождик очень был нужен.  

И баня нужна. Пахло от Дарки уже далеко не фиалками. И то сказать — день дурацкий. Базар сначала, дракон этот. Чугунок со щами, эх. Огород, колодец, пропажа курицы. Да, баня — это именно то, что нужно. Благо, что она одна живет, много ей не нужно. 

Своей бани у Дарьяны, конечно, не было, только лоханка с кувшином за печкой. Но была у тетки. А тетка Маланья слыла дамой крайне чистоплотной. Четверых своих мальчишек она загоняла мыться аж два раза в неделю. А если прибегут домой, вымазанные тиной или липким ягодным соком — то и вне расписания. 

Да, Дарьяна была грамотной. И слово мудреное “расписание” ей очень по душе было. Иногда (обычно зимой, конечно, летом некогда было) она даже записывала себе на специальной дощечке список дел — грифелем. Потом стирала, конечно. Так вот, у Малаши баня по расписанию — сегодня. Вот она и сходит.

Собрала два кулька — чистую одежу и то, что надо простирнуть, вышла на крыльцо. Дракон, скотина хвостатая, лежал поперек двора. Выполз на солнце вечернем погреться? А! Он у корыта притулился, пить опять хочет, видимо. Хорошо, что вода в бочке есть, она уже натаскала. Почерпнула, прищурилась… и окатила пожирателя ее куриц из ведра. Ничего, чище только будет. А то грязный, пыльный. Смотреть противно.

6. Добытчик

Утро было недоброе. Дарьяна обнаружила пропажу еще одной курицы — на этот раз черной. Да, она сама сказала, что ее не жалко, но что ж теперь, жрать ее, что ли? Ей, может, старосту тоже не жалко нисколечки, пусть его жрет. К тому же он бесплатный, а курицы, между прочим, денег стоят! Ну все, нет у нее больше дракона!

Подхватила полено, распахнула дверь сарая, сразу замечая черные перья.

— Ты не Гвидон, — заорала она. — Ты Гнида! Тварь ты поганая, — и замахнулась поленом.

Ударить не смогла, только пригрозила — шутка ли, живое существо стукнуть! Но зла была невероятно. Схватила дракона за ошейник и дернула на себя. Гвидон аж глаза вытаращил от такой наглости. Вот же пигалица, да как смеет? Он — дракон вообще-то, с вот такими зубами! Причем дракон сытый (ну относительно) и уже почти здоровый. Щас как откусит этой дуре руку по локоть, будет знать, как на него замахиваться! Зарычал, оскалился… и получил поленом промеж глаз, да еще и ошейник не хило так его придушил. Аж глаза заслезились. А вот это уже не смешно совсем было.

Оглушенный, с помутневшими глазами, жадно хватавший воздух пастью, он выполз вслед за хозяйкой на воздух, проклиная и себя, и ошейник, и курицу эту тупую, жесткую и невкусную.

Да куда она его тащит? Нет, не надо больше поленом, он все понял с первого раза!

А Дарьяна была зла неимоверно. Она эту Гниду выкупила, накормила, напоила, спать уложила — а он имущество ее портит и рычит еще, скалится на нее! А ну как сожрет ночью? Вот оно ей надо? Убить его она уже не сможет, все же — привыкла почти. А вот выгнать к чертям полосатым — это завсегда пожалуйста. Тянула его за ошейник, почти бежала. Ладно хоть больше не огрызался, да и вообще — шел покорно, лапами перебирал споро. Вывела за околицу, толкнула в сторону леса.

— А ну пошел отсюда!

Дракон ошарашено на нее посмотрел. В смысле, “пошел”? Куда — “пошел”?

— Вали давай, — руки в боки уперла, ножкой гневно топнула. — Вон, в лес вали! И нет, ошейник не сниму. Ты ж меня вовсе сожрешь в боевой-то ипостаси! Давай, чего встал?

И еще пнула его по хвосту для надежности.

Ну, он и пошел. Поплелся. А что было делать? По опыту знал — бабе в истерике надо бы лучше остыть. Он немного погуляет и вернется. В лесу жить — ну не совсем же он идиот. Тут медведи, поди, водятся. И волки. Нет, зверей Гвидон не боялся, но ошейник… Попадется опять ловцам — и хана ему. Опять крючья, рынок… Ну нафиг. Или волки стаей. Сколько он сможет убить? Пять, десять? Кто их знает, какие тут волки. Эх, вообще — виноват, конечно. Но она сама вчера сказала, что черную курицу жрать можно, а он ведь голодный. И восстановление опять же, энергию откуда брать? Ужин Дашка ему не предложила, только воды налила. 

Ну и как теперь извиняться? Грибов набрать? 

А какие грибы тут съедобные? В ипостаси дракона ни один яд его не брал. Белок и белок, хоть мухоморы, хоть боровики, хоть лисички. На зубок и не проверить. 

Лес… по траве еще стелился густой ночной туман. Ледяная роса холодила, зато грязный хвост, вытираясь о мокрые ветки и траву, очень быстро стал белым и относительно чистым.

 Выйдя на большую лесную поляну, дракон потянулся и словно нырнул в глубину влажной травы. Нет, это было не море, конечно, но сил у морского дракона прибавилось сразу. Влажный, чистый, он доплыл по густой траве до стены векового леса. Очень красиво. Деревья были похожи на сосны, только гораздо больше, секвойи?

Ах, да!  Он же вообще в другом мире. Будет проще все обзывать привычными названиями. Курица тоже была не очень-то курицей: пятипалые лапы, и вкус этот… фу. Но похоже. 

Тихо подползая к входу в лес, дракон чутким ухом услышал странный звук. Медленно повернул морду, стараясь не спугнуть свою очень возможную жертву. У самых корней “сосны” сидел… ну…. пусть будет — “заяц”. Крупный серый зверек с относительно длинными ушами, длинным пушистым хвостом и большой головой. Заяц стрекотал совершенно по-птичьи. И пах: надо заметить — весьма и весьма аппетитно. Не то, что унылые Дашкины курицы. 

Стараясь не дышать, не издавая даже намеков на звуки, дракон медленно полз, как удав, как самая натуральная хищная рептилия.

Мгновенный бросок, молниеносное движение челюстями — и желудок благодарно заурчал в ответ. Вкуса Гвидон ощутить не успел никакого. За пару часов рептилоид обнаружил прекрасное: в лесу зайцев была просто тьма. Зверьки были тупы, неповоротливы, мясисты и вкусны. Только вот шерсть вызывала изжогу.

К середине дня он уже мог вполне трезво подумать о том, чтобы принести Даре пару зверьков. И даже — поймать их, не проглотив за секунду.

Отобрал самых крупных и пахнущих аппетитно, поборол в себе навязчивое желание съесть “про запас”, утешаясь мыслью о том, что после такой вот добычи хозяйка может решить отпускать его в лес постоянно, потопал домой. “Зайцев” старался держать в пасти нежно, чтоб не принести ей набитую фаршем с костями пушистую шкуру. Сытый, относительно чистый и с добычей, он возвращался обратно совершенно другим человеком… Ну хорошо — еще просто драконом. Зато — значительно улучшенной версией.

Дашка сидела на завалинке возле своей убогой избушки, надутая и красная. Поди жалела уже, что такого ценного зверя прогнала. А вот тебе, хозяюшка, подарочек. Или, скорее, компенсация за твоих куриц. Всё по-честному: око за око, тушку за тушку. 

Молча подошел, добычу свою выплюнул к ее ногам. В лицо заглянул — не плакала ли? Нет, такая не заплачет, скорее, других до слез доведет. Прямо как истинная драконица, даже — змеюка. Ядовитая, с острым языком. 

— Шо, задница чешуйчатая, извиняться надумал? — строго спросила девица. — И шо мне твои дохлые зайцы? Яиц нанесут, не? 

Гвидон мотнул головой, носом подталкивая зайцев ближе.

— Жри их сам! — отрезала вредная Дашка, да еще и отвернулась от него.

Вот мы значит как? Гордая? Ну так он тоже не собачка, а дракон. Причем голодный и не совсем еще в форме. Сама виновата, что ты дура и курицы у тебя были дуры. А будешь злиться — и остальных сожру. 

7. Дракон сельскохозяйственный

Дара осматривала свое новое приобретение критически. Обмен маленькой тележки-коляски на вот это, еще и с доплатой… Что ей двигало? Помутнение всех мозгов, не иначе.

Огромная шестиколесная телега под четверку ломовых лошадей возвышалась перед ней как гора какая-то. Она раньше таких и не видела, пока не заметила на прошлом рынке это помпезное сооружение. Теперь предстояло решить два очень сложных вопроса: можно ли в телегу запрягать дракона и как Гвидона на это все уговаривать. 

Он весьма неодобрительно косился на эту ее странную покупку, словно понимал что-то. 

Гриня так вообще вчера просто схватился за голову. Бегал, стонал: “пошто деньги потратила, эта зверюга твоя все едино так только до осени!”. 

Подумаешь, тебя спросить вот забыли!

Пока печалилась, не успела заметить — на колени опустилась тяжелая и чешуйчатая драконья башка. Он стал почти что красивым. Или она уже просто к нему привыкала? Большие пластинки светлой чешуи начинали отливать льдинками, кожа светлела. А глаза очень внимательно смотрели прямо ей в лицо, будто сочувствовали. 

—  Эх. Если бы ты хоть летать умел… Ну.. или седло на себя дал мне надеть. А то кормлю тебя только, а толку-то?

Справедливости ради надо сказать — все последние дни скорее дракон ее прикармливал. Зайцы были жирными и очень вкусными, а шкурки их весьма ценились. Эти хитрые зверьки чуяли людей за версту и не попадались ни в силки, ни в капканы. Как ловил их Гвидон? Никому то неведомо. Но с тех пор, как она его выгнала в лес впервые, он всегда возвращался с прогулок с добычей. 

Дара выгодно продавала свежие шкурки Грине, говоря, что повадились будто к ней зайцы. Видно, ходят смотреть на дракона. Рассказывать парню, что она каждый вечер отпускала белого зверя в их лес, она не стала. Мало ли… ловцы набегут, да и вовсе… Не стала и точка.

Дракон терпеливо смотрел на нее, едва дыша и не шевелясь. Потом тяжко вздохнул, развернувшись у ее ног, и подтолкнул осторожно девушку к своей спине. Она удивилась.

— Шо хочешь, Гвидон? Шоб я села? А ты меня не скинешь вдруг часом? Нет уж, прости, но я тебя покуда боюсь, морда хитрая. 

Ушла в дом, вернулась с веревкой. Привязала поводья к ошейнику. 

— Ну шо, так поедем? Только уговор: ты идешь, куда я тяну, а я тебя не обижаю. 

Дара выразительно притопнула странными сапожками, из пяток которых торчали внушительные шпоры. 

Внутренне Гвидон рассмеялся. Глупая девочка. Вся спина его была покрыта панцирем, непроницаемым даже для выстрела пулей. И пусть его форма теперь от боевой далека, но до брюха малышка никак не дотянется. 

Молча ей поклонился. В глазах у красавицы блеснул самодовольный восторг. Что же, пусть потешится, правда? Маленькая повелительница большого дракона. Всадница верхом на свирепом ящере…

Опустил свое убогое крылышко лесенкой. Удивилась, но рискнула. Влезла, поерзала задом (отчего у дракона непроизвольно и резко вдруг дернулся хвост). 

— Поехали, как там тебя. Но, лошадка?

Дракон громко фыркнул. Придумала тоже, лошадка. 

— Хорошо, милый, добрый дракончик, поехали.

Он достаточно уже окреп, чтобы быть ездовым. Да, в боевой ипостаси Гвидон мог и летать. Но за неимением...  будем ножками топать и резвенько. Очень ему хотелось вызвать восторг этой девочки. А еще дракон тихо млел от соприкосновения кожи с кожей. Нет, панталоны она натянула, и толстые. Правильно, об его чешую не то что зад, всю разом Дарьяну очень даже можно было стереть до макушки, как будто на терке морковку. Зато щиколотки касались его боков и вообще – девичье тело даже сквозь тряпки эти его обжигало. 

Седло бы ей, бедной, конечно. И сапоги до колен.

Он старался качать ее как можно меньше. Но проехавшись по деревне и обратно (величаво и максимально надменно), они оба пришли к неутешительным выводам: зад был дороже, седло — это роскошь, надо сшить нечто типа попоны, веревка — это великая глупость. Достаточно было похлопать его по спине. 

По дороге обратно она наконец приноровилась, свесив ноги в одну только сторону, и в конце — даже улеглась у него на спине. Только бы не заснула, сердешная, свалится ведь, а в ипостаси ущербной он не сможет ее удержать силой мысли. 

Не уснула, сползла, едва доковыляла до крыльца, там упала.

 — Ну, дорогуша, лошадь из тебя так себе. Сидушку сошью. Вона тряпок полно, отстегаю и будет. Что-то тошнит меня. Иди на место, иди, не смотри так.

Хватаясь за перила крылечка, Дарьяна уползла в дом. 

Упс, опыт вышел пока очень так себе. А все почему? Всадница не подготовленная, это точно. 

Вздохнул и пополз в свою сараюшку, с огромным удовольствием вспоминая рожи всех тех, кто им встретился по дороге. Таки даже Дашкин стертый зад стоил того. 

……

Мужики, собиравшиеся раз за разом решать очень трудный вопрос со сроками сенокоса, наконец, преуспели — решили косить. Трава вошла в силу, колосья цвели, погода стояла достойная. 

Сенокос в жизни людей, близких к земле, — время важное необычайно. Все работали в поле: мужики косили, вместе с ними и крупные рослые бабы, а те, кто поменьше — ворошили чуть подсохшее сено граблями, скирдовали и сворачивали в высоченные стога. На телегах возили высушенное сено. Дети собирали маленькими грабельками каждый пучок. Зима в этих краях не была очень длинной, но до зеленой травы по весне еще нужно было дожить. 

Еще до восхода жаркого солнца косари вставали, завтракали наспех и к полудню уступали место в поле тем, кто подходил ворошить. Траву собирали в валки, которые было удобно потом перекладывать, переворачивая как блины на горячей сковороде — под горячие лучи летнего солнца.

Дашка в этом процессе участвовала  ворошильщицей, ловко орудуя легкими деревянными грабельками, весело подпевая девицам на поле. Она была меньше их всех: где на голову, а где и больше. Как есть — комариха. 

Но когда пришел час вывозить с поля сено — тут Дарьяна блеснула, подогнав к краю поля не лошадь с убогой тележкой — дракона! Впряжен он был в огромную телегу, в которую можно было легко загрузить стога три, а то и все даже четыре!

8. Купаем дракона

Дара умаялась невозможно. Вся потная, грязная, местами даже вонючая, она раздраженно вытаскивала сено из волос и шепотом ругалась – фигурно и  непотребно. Гвидон некоторых слов не слышал вовсе, хотя думал, что его словарный запас после общения с пленившими его разбойниками пополнился очень даже внушительно. 

Дашка его удивляла снова и снова. Как она защищала свою его — “движимое свое имущество”! Как орала на этого дегенерата толстомордого — Гвидон до сих пор изумлялся. Его в жизни так никто не защищал, все только и вещали ему неустанно: "Ты сильный, ты одаренный, Гвидонис, вперед". 

Конечно, дракон был не прав, если честно. Он даже готов был признать этот факт. Люди работали, старались, а он пришел, пламенем плюнул, срыгнул пучок плазмы — и поле теперь под распашку. Но тыкать себе в морду прутьями абы кому он позволить попросту не мог. Может, конечно, стоило просто слегка откусить руку сыну старосты. Или снять скальп, или подкоптить его тушку, немножечко, для наглядности. 

Дашка, к примеру, тоже так считала. И судя по ее кровожадненьким мыслям, эти планы вынашивала уже очень давно. 

Но что сделано, то сделано, впредь лезть к дракону не будут. 

—  А пойдём-ка , Гвидоша, купаться? — неожиданно предложила его маленькая хозяйка.

И откуда в ней столько прыти? Не женщина, а реактивный самолётик! Гвидон вздохнул, про себя самодовольно подумав, что Дашка так к нему уже привыкла, что без него даже сходить в баню не может. Потянулся, разминая ноющие лапы. 

Да, давно его так не укатывали. Разве что отец, когда ставил его на крыло. Вот тогда было тяжко: две недели почти марш-бросок по вулканам и сопкам, когда на ногах, когда крыльями. Эх, прекрасное детство… 

У Дашки такого и не было. Деревня, коровы и козы. 

Как они тут без тракторов и комбайнов выживают вообще? Одно слово — средневековье. Мрак, дикость и туалеты типа «сортир». И душа летнего не придумали даже, хотя конструкция проще некуда. Ну что ж, в баню так в баню. С чего это Гвидон от зрелища моющейся Дашки отказываться будет? 

— Ну и куда мы поперлися? — шлепнула его по спине маленькая ручка. Никакого уважения к древнему существу, честное слово! — К реке, говорю, поехали, купаться!

И Дарьяна ловко запрыгнула зверю на загривок. Научилась уже балансировать и ездить почти без потерь и натертостей, даже без седла и попоны.  

М-м-м, к реке? Заманчиво! 

Река протекала поблизости, но Гвидону пока на ней бывать не приходилось, а зря. Воду он страстно любил. Только рекой «это» назвать было сложно. Речка. Речушка. Большой ручей. Далеко не Амазонка и даже не Волга. Но сойдёт то, что есть.

Дарьяна воровато огляделась. Никого. 

—  Охраняй, — приказала она Гвидону. — Никого не подпускай. 

Тот улегся на травке, всем своим видом изображая верного пса. Дара засмеялась. Все же, дракон — это потрясающе. Куда лучше лошади. И собаки. И осла. Стянула через голову платье, развесила на кусте. Вынырнула из исподнего и непременных подштанников. Подвязала длинные косы в крендельки, потянулась всем телом и вступила в воду, теплую, как парное молоко. 

До чего ж хорошо! А говорят, в горах ещё и источники такие есть, где вода горячая, как в бочке, под которой разводили огонь. Вот бы попасть туда! Окунулась по самые плечи, чувствуя, что косы расплетаются, мокнут. Засмеялась. Дарьяна всегда любила воду, но это детям малым дозволительно голым купаться, а взрослым серьезным девушкам — негоже. Мыться нужно в бане, а вот так, в речке — вообще верх неприличия. Разве что ночью, когда никто не увидит... да еще рядом с собственным драконом. Снова вдруг задумалась — и на кой ляд ей муж? Толку от него... ну да, мужская рука по хозяйству не лишняя. Но вот так купаться он ей никогда не позволит. Это её последнее лето свободы. Потом всё, детишки пойдут. Какое уж там купание по ночам! 

Оглянулась на берег, по которому уже стелился туман. Гвидон лежал там, как большой камень, белесый и неподвижный, словно и сам сотканный из капель воды. Ох, да он ведь любит воду! Как он радовался, когда она его из ведра окатывала! Не удержалась, позвала:

— Эй, Гвидоша! Иди ко мне купаться! 

Вздрогнул, подскочил, сел на задние лапы, глядя на нее с недоумением. 

—  Ну иди ко мне, мальчик, тут хорошо, вода теплая и глубоко — ты поместишься! — махнула руками Дарьяна. — Быстро!

Он осторожно, почти что крадучись, приблизился к воде и вдруг ловким движением прыгнул. Сразу — на глубину. Без брызг, без всплесков. Просто растворился в воде.

Рядом с обнаженной Дарьяной вдруг проскользнуло большое гладкое тело, задевая её. И перед самым носом вынырнула бело-серебристая голова с огромными голубыми глазами. Она взвизгнула и засмеялась, обхватывая дракона за шею. 

— Ух ты, какой! Покатаешь?

Вцепилась в него, прильнула всем телом. В воде Гвидон был совсем другим — не шершавым, холодным и чешуйчатым. Нет, здесь у него была гладкая теплая кожа, к которой ей  так приятно прижиматься. Он вдруг рванул с места — девушка едва удержалась, обхватывая дракона руками и ногами. Засмеялась, нарушая волшебную тишину летней ночи, встряхнула мокрыми косами. Вот так и рождаются сказки про русалок! Гвидон плыл быстро, иногда ныряя неглубоко — так, чтобы слегка окунуть свою всадницу, но не позволить ей нахлебаться воды. 

И думал только об одном: если бы Даша, вот прямо сейчас, сняла  с него этот мерзкий ошейник, он бы не стерпел, он не смог бы. Перекинулся бы в человека и... горячая, голая, такая желанная! Вся в его власти! Только бы ей в голову не пришло сейчас расстегнуть ошейник! Нет, все-таки она — его ад. Мозги скоро лопнут и прочие части драконьего тела. 

— Все, малыш, на берег, — скомандовала Дарьяна, и дракон послушно повернул к берегу. — Эх, прощевай, жизнь девичья. Нагулялась…

Выползли на берег, Гвидон обнаженной всаднице своей на песок ступить не позволил, донес до травы. А она, как есть голая, вместо того, чтобы рубаху накинуть, принялась волосы расплетать на прядки. В темноте смуглое девичье тело казалось почти белым, а волосы были у нее длиной до самых ягодиц, даже чуть ниже. Хороша! И пускай он в аду, но этот ад ни на какой рай Гвидон не поменяет. Откровенно ей любовался, радуясь, что он не в мужском обличье. Вряд ли у него был бы шанс такой красотой наслаждаться, если бы она хоть на минутку представила…

9. Ошейник

—Так, маленький, мы сегодня идем с тобой в лес, за грибами, — заявила Дарьяна. — Только вдвоем, ты и я.

С самого утра она была бледной, нервной и что-то роняла. Ее понять можно: к вечеру должны были явиться родители Гриньки — разговаривать о свадьбе. Они вняли гласу разума и решили не засылать прямо сразу сватов, а пожелали просто переговорить, за что Дара была им несказанно благодарна. И волновалась, конечно. Напекла пирогов, наварила крутых киселей, вымыла весь дом так, что окна и пол сияли, побелила известкой крыльцо, даже заколотила щель в старом курятнике — чтобы только не подумали, что она плохая хозяйка. Вымела чистенько двор, насыпала свежей соломы в сарайчик к Гвидону. 

Всё было идеально.

Кроме Дарьяны.

Она проснулась еще на рассвете и поняла, что умрет от нетерпения, если не займется каким нибудь делом. Готова была уже улицу вымести всю, аж до самых Погорелок.

В лес пойти —  самое время. Грибов наберет, ягод. С драконом — это удобно. Разбудила этого соню пинками, едва ли не силой выволокла ворчащего зверя наружу, повесила на шею ему две огромные переметные сумки с корзинами и сама уселась верхом на спину — уже вполне привычно. 

— Давай, поехали, шкура ленивая, — сквозь зубы процедила она. — Неча дома сидеть. 

Гвидон заворчал. Он ночью ходил на охоту. Как всегда. Ничего сложного — засов на сарайчике не закрывался давным-давно, а дракона его хозяйка по-прежнему не докармливала. Всё-таки в животной ипостаси питаться ему нужно было куда более плотно, чем в человеческой. К тому же молодой дракон еще только растет. Лет так сто ему до полной зрелости еще, ну, как минимум. За кашу по утрам и чугунок картошки с зайчатиной на ужин он, конечно, был несказанно благодарен, но это был, скорее, десерт. Деликатес. Конфетка к чаю. А настоящую еду он мужественно добывал себе сам. 

Пришел, как обычно, к рассвету, а теперь вот эта пигалица чего-то еще от него, бедного и сонного, хотела. Вот же дурная баба, не зря ее комарихой прозвали в деревне. Зудит и зудит над ухом. Но делать нечего, Гвидону приходится открыть свои глазки и уныло плестись в сторону леса, благо, эту дорогу он и в полусне найти может, можно было не просыпаться.

— Шо, опять по ночам бегал? — ворчала Дашка. — Ты не дракон, ты крыса какая-то. Спать нужно по ночам, а не прыгать по лесу аки блоха.

Нет, он понимал, что она догадывается о его ночных отлучках, но сегодня он добычи ей не принес, вот и откуда узнала? 

— Да ладно, ты не виноват, — вздыхала она. — Это я вот такая дурная. Сама свадьбу затеяла, сама и решать буду.

От слова “свадьба” у Гвидона аж зубы свело. Что со всем  этим делать, он пока не решил, но точно знал: не допустит. Нечего этому дурачку Гриньке тут ловить. Не для него эта ягодка созрела, все драконы известные собственники. Заворчал, а потом блаженно вздохнул, когда тонкие, но сильные пальчики почесали его прямо между пластин на шее. 

— Стоять, приехали, — скомандовала Дарьяна, и он послушно опустился на землю, позволяя ей спрыгнуть со своей спины. —  Ладно, ты поспи, я пока тут погуляю.

Он и рад был стараться. Плюхнулся на мягкий мох, опустил голову на сложенные лапы, вдохнул волшебный запах леса — такой вкусный, такой кружащий голову — и уснул мгновенно.

Проснулся, когда солнце уже было высоко.

Дашки нигде вокруг не было. Не понял — куда эта глупая вдруг подевалась? Вскочил, завертел головой, прислушался: зайцев слышит, птиц всяких, шишки падающие слышит, цокот белок, шум ветра в кронах. А Дашки — нет. Потянул носом воздух: духом человеческим вовсе даже не пахнет.

Лес. Дремучий и дикий. Болота, топи, глубокие ямы, непроходимые буреломы.  Медведи и волки, чьи янтарные глаза он видел в тумане ночного леса очень часто. Это дракон им был страшен, а маленькая эта глупышка? Да ее даже зайцы могли искусать! Еще были змеи, козявки, и злобные лесные комары.  А если она заблудилась? С ее ростом для этого было достаточно даже малинника.

Всяких “если” было гораздо больше, чем ему бы хотелось. 

Так, не паникуем, Гвидон, не паникуем. Дракон ты или каким местом? Давай, нюхай. Очень жалко, что он не собака, на худой конец, можно было быть и зеленым драконом. У них, говорят, тоже чутье. А у морского дракона нос был, конечно, но так себе нюхал. 

Но… запах этой женщины Гвидон не мог спутать ни с чем. Он к нему немного привык, но вот сейчас вдохнул воздух — и его снова  накрыло. Мята, сосновые стружки и пирожки с малиной. М-м-м… пока она у околицы топталась, он ведь не утерпел, проглотил с десяток этих божественных пирожков. Ничего в жизни  вкуснее не пробовал. И даже если поленом в лоб за это получит — оно того стоило! 

Вот на запах пирожков он и пошел. Едва ощутимый, пропадающий за каждой лесной кочкой, но такой родной, такой домашний…

И как только эту курицу глупую занесло в эту глушь? Как пролезла только по бурелому, завалам вековым, проваливаясь в мшистые низинки, проползла самым краем болота. Куда ее только несло?

Сначала нашел корзину, полную отменных грибов, брошенную возле большой сосны. Испугался так сильно, что пришлось сесть и перевести дыхание. Чтобы жадная… нет, домовитая Дашка — да бросила свою добычу? Это все равно, что дракон золото спустит в унитаз — невозможно! Отдышался, принюхался, подхватил корзину и упрямо поперся в глубь леса, все дальше. Главное, найти сейчас эту дурищу, а там — будь что будет. Звериные тропы, огромные перья древних папоротников. Глубокие мхи, шелест вечного леса. Снаружи палило летнее солнце, а здесь, среди вековых дубов, стоял сумрак. Белый дракон на этом фоне выглядел невероятно.  Он шел и шел, прислушиваясь чутким слухом, трогая след раздвоенным длинным языком дракона. Теплее, теплее.

Тихое поскуливание прозвучало для его уха, как самая сладкая музыка. Рыкнул громко, только потом вдруг сообразил — напугает ведь Дашку еще больше! Но нет, она узнала его голос:

10. Свобода?

Следующая партия пирогов — уже больших аки каравай, круглых, открытых (Гвидон назвал бы это блюдо пиццей с малиной, если бы ему позволили хотя бы нос к печке сунуть) — подоспела аккурат к приходу гостей. К счастью, в деревнях принято, чтобы “гости дорогие” вот по таким делам приходили по темноте, а летом темнеет поздно. Тетка Маланья сказывала, что традиция эта неспроста пошла. Сватов видеть не должны, чтобы не сглазить — ну, так Дарьянка всю жизнь думала. А тетка расхохоталась и сказала, что это для того, чтобы непонятно было в темноте, к кому в дом они ходили. А то вдруг из дома невестиного их метлой поганой погонят, и все это увидят. Позору же не оберешься. 

Только вот нормальные люди ночью по дворам не шастают, только сваты да тати, и порой еще неясно, кто из них опаснее. Завтра вся Малиновка как пить дать будет обсуждать, кому там счастье по осени привалит. 

Насчет счастья Дарьяна весьма и весьма сомневалась. С каждым днем ей все больше чудилось, что брак — это вот вообще не для нее.

И то — по хозяйству она и сама справлялась, а уж с драконом и вовсе припеваючи жила. Желаний каких-то особых у нее не возникало, разве что сны срамные снились под утро, но она их в суматохе дня почти сразу же забывала. 

Хотя Гринька, конечно, жених завидный. Даже если на красоту его не смотреть, то все равно — единственный сын у родителей, две сестры у него еще младших, да ведь отец — тоже скорняк, дело свое зятю не передаст, всё Гриньке останется. Мать у него тоже тетка неплохая, строгая, конечно, но не склочница и сплетни не распускает. Строгая баба, ее все Погорелки боятся. 

Дарьяна пока не боится, хоть возможно, и зазря.

В семье Прасковья Никаноровна всегда была главная, тут даже спорить бессмысленно. Вон, муженек ее, такой же большой и кудрявый, как Гринька, молчит, сидит у окна, киселек ложкой тихо только хлебает. А тетка Прасковья в каждый уголок дома нос свой длинный уточкой засунула, в каждую чашку заглянула. 

Дарьянка зубами скрипит, а поделать ничего не может — свекровь будущая в своем праве. Радость нечаянная только тогда и приключилась, когда свекровушка, невзирая на предупреждения, в сарай к дракону зашла. А тот как раз зевнул широко и влажно, обрызгал любопытную тетку липкими слюнями да еще и искрами полыхнул так, что подол пришлось тушить. 

Тетка Прасковья, как ни странно, даже не заорала, только глянула на Дарьянку с уважением и спросила:

— Слушается тебя скотинка-та?

— Слушается, — гордо ответила Дара. — И в упряжи у меня ходит, и под седлом. И еще сам охотится. 

— Славно, славно,— и в дом вернулась, но за пироги хвататься не спешила.

Дарьяна молчала — а что тут скажешь? Прасковья старшая, ей и начинать разговор. А тетка все хмурилась.

— Вот что я скажу, Дарьяна, — наконец, решилась она. — Девка ты, конечно,  справная, хозяйственная. Кремень, а не девка. 

Дарьяна кивнула. Дракон, нагло подслушивающий под окном, тоже кивнул. На комплимент слова тетки Прасковьи походили мало.   

— Я так вижу — мы с тобой не сживемся, — снова как камень уронила тетка. Снова пауза.

Дарьяна не утерпела, тихонько шепнула:

— Так и не надо, наверное. У вас свой дом, у меня тут тоже нажито немало. А скорняк в Малиновке совсем старый. Недаром все наши давно в Погорелки ходят.

— И то верно, — кивнула Прасковья, ловко подхватывая кусок пирога. — А шо, малина свежая, да?

— Утречком сбегала в лес, — выдохнула “невеста”, уже понимая — раз гостья пирог взяла, стало быть, дальше деловой разговор пойдет.

— До осени тянуть смысла не вижу, — веско сказала Прасковья. — Шо нам та осень? Тем более, тут у тебя свой огород, свой сенокос. Да и руки мужские по хозяйству не лишние будут. Изба вот на левый угол покосилась, бани своей нет, курятник того и гляди развалится. Порося пошто не заведешь?

— Некуда, — коротко ответила Дарьяна. — Свинарник строить надо, дорого. Да и не управлюсь я сама со всем хозяйством. 

— Ну так муж на что? И баню поставит, и свинарник построит, да, Гринь?

Гринька равнодушно кивнул, доедая шестой, кажется, кусок пирога. 

– Только, Дарьяна, ты ж семья наша будешь. А сама знаешь — скорнякам что главное? Шкуры. Вот, как скотину резать будем, твои руки совсем не лишние будут.

Дарьяна все это знала, чай, не первый год в деревне жила. И в принципе была готова. К тому же, что и говорить, понимающая свекровь — это сокровище просто. 

Только… отчего ж ей так выть хочется?

И Гринька этот… сидит, мычит пироги жует. Нет бы слово хоть сказал! Ведь так всю жизнь и будет слушать одну только мамку, а Дарьяну уже — в третью очередь или даже больше. 

Тетка Маланья ей, впрочем, рассказывала на днях поговорку про ночную и дневную пташку, но за неимением опыта Дара ничего не поняла, а теперь вот страдала. 

– Стало быть, на следующей неделе и свадьбу сыграем, — бодро подвела итог Прасковья Никаноровна, и Дарка от неожиданности чуть со стула не сверзилась.

– Как на следующей? — только и пискнула она.

– А шо тянуть быка за яйки? Быстрее обженитесь — быстрее хозяйство наладите. Глядишь, уж к следующему лету и внука мне родишь. Ты не боись, нянек у нас хватит, поможем. Ну шо, пошли что ли, мужики?

Мужики в унисон кивнули и одновременно поднялись из-за стола. От пирогов остались лишь крошки. Кисель тоже кончился. Дарьяна с ужасом думала, что готовить свадебное пиршество надо начинать уже завтра. Если у Гриньки вся родня такая прожорливая, то она свихнется непременно. 

Ну, хоть сестры его помогут да мать, да тетка Маланья. 

Ох, дел-то теперь невпроворот. Платье из сундука свадебное достать да перешить — мамка-то выше, чем Дара была. Гостей позвать. Столы да стулья по всей деревне собрать. А все, что Дарке внезапно хотелось — это забиться в сарайчик к своему дракону и сидеть там, носа не высовывая.