Маленькая лгунья для большого полковника

Глава 1

О романе.

Это необычная для меня история. Здесь нет жести как таковой по отношению героя к героине, но здесь есть властный и жесткий мужчина, здесь есть большущая разница в возрасте, война характеров, менталитета и запретные чувства свекра и невестки.

Наглая, смелая, вредная, огненная и в то же время милая героиня-мажорка.

Отставной полковник армии США (индеец), вредный, с физическим недостатком, жесткий и властный.

Чужой ребенок, которого надо любить, кормить и никому не отдавать.

И мааааааленькая-большая ложь, которая отравит жизнь всем, кто с ней соприкоснется.

Где-то будет забавно, где-то больно, где-то страшно. Но в основном тут бегают розовые единороги и нет никаких душераздирающих в клочья страстей. С этой книгой можно отдохнуть. Не совсем я. Но и такое настроение тоже бывает. Ловите розовых слоников.

Это история однотомник. Я обещаю вам ХЭ.

Глава 1

– Это платье красное, а я хотела бордовое. Бордовое, понимаешь? Или ты дальтоник?

Кейтлин с треском содрала с себя новое платье и швырнула в лицо модистке.

– Папа заплатит за порванную ткань. Чтоб до завтра сшила мне новое, или твоего салона просто не станет. Пыф, и он исчезнет.

Зеленые глаза девушки сверкали злостью, идеально-ровные брови сошлись на тонкой переносице, а пухлые, по-детски изогнутые сердечком губы капризно поджались. На вид клиентке лет восемнадцать, не больше. Но это не имело значение. Создалось впечатление, что все, кто находились рядом, прижали уши и хвосты, которых у них не было. И это совершенно естественно, ведь перед ними дочка Уильяма Гранта. Одного из самых богатых людей Америки. Только его имя заставляло людей судорожно сглатывать слюну и трястись от зависти, восхищения и страха.

– Я не успею до завтра. – возразила модистка, сжимая порванное платье в подрагивающих руках. Она не смотрела девушке в глаза. – И вы точно просили ярко-алый цвет. Вы сказали – цвета крови.

— Разве кровь ярко-алая? Я имела в виду бордовый. А не успеешь — значит, увольняй свой персонал и готовь бумаги о закрытии частного бизнеса. Дай подумать…почему его могут закрыть? – девушка осмотрелась по сторонам. – Нарушение мер безопасности? Ааа, нет, антисанитария… или еще лучше – неуплата налогов. Как думаешь, тебя просто оштрафуют или конфискуют все имущество?

Эстер опустила взгляд, сжимая ткань все сильнее. Никто и никогда не смел с ней так разговаривать. Она – одна из самых востребованных модисток современности с целой свитой преданных собачек, уважаемая многими знаменитостями, трепетала перед молодой девчонкой. Потому что знала – дочь магната Гранта способна на что угодно, и самое ужасное, что это «что угодно» сойдет ей с рук.

– Завтра и ни днем позже… и еще. Хотя бы раз услышу или узнаю, что ты кокетничала с моим отцом, я лично сожгу твою богадельню. И никто, слышишь, никто тебе не поможет. Ни актеришки твои, ни сенаторы, никто. Мой отец никогда с тобой не будет, ясно?

Перепуганные помощницы самой Эстер Каро бегали вокруг ценной клиентки, помогали надеть обратно ее наряд, который она небрежно скинула возле гримерной, застегнуть туфли, поправляли ее роскошную львиную гриву темно-каштановых волос. Никто из них и слова не промолвил. Все учтиво молчали и услужливо бросались на помощь. Если бы они могли – они бы вынесли Кейтлин на руках и целовали ее следы на асфальте. На сегодняшний день степень уважения и обожания измеряется только денежным эквивалентом и наличием иных материальных благ.

Юная Грант вышла из салона, на ходу набирая номер в своем сотовом самой последней модели маленьким пальчиком с длинным, острым ноготком перламутрово-розового цвета.

– Да. Я только что поставила эту ведьму на место. Она больше не посмеет приближаться к отцу. Нашла, на ком отрабатывать свои чары. Селедка дохлая.

– Ты выцарапала ей глаза?

– К сожалению, нет. Но, думаю, она мой визит запомнит надолго.

– А тебе не кажется, что твоему отцу одиноко, что ему нужно устраивать свою личную жизнь. Он молодой, красивый.

– У него есть мама…точнее, память о ней. Прошло слишком мало времени.

– Прошло пять лет. Более чем достаточно для того, чтобы….

– Давай сменим тему. Хорошо? Папе никто не нужен. Нам с ним прекрасно вдвоем.

– Ок. Тогда поговорим о приятном. Сегодня вечеринка в кампусе. Роджер устраивает крутую, охрененную движуху.

– Я все еще под домашним арестом после прошлой вечеринки. Так что…

Подруга рассмеялась, а Кейтлин Грант села в машину, не обращая внимание на услужливого водителя, который придержал для нее дверцу лимузина. Ее изящная, стройная ножка в туфле на высоком прозрачном каблуке исчезла в салоне автомобиля. Дорогая дизайнерская сумочка блеснула мелкими стразами.

– Ты обязана попасть на эту вечеринку. Там будет Эл Джей со своей группой. Целый бассейн шампанского и стриптизеры.

– Если удастся улизнуть от отца, то я приеду. Но если папарацци заснимут мою физиономию снова – меня лишат наследства и сошлют к троюродной тетке.

– И Эшли там будет тоже.

Кейтлин переложила сотовый с одной руки в другую, зазвенели тонкие золотые браслеты.

– Мне плевать на этого мерзавца.

– Зато тебе вряд ли будет плевать на его новую сучку – Салли Форд.

– Значит-таки с ней теперь мутит. Ненавижу эту тварь! Ладно. Если отец не вернется из Нью-Джерси, я попробую улизнуть из дома.

– Как твои пробы в Ти фор ю?

– Позвали на четыре кастинга. Пока думаю. Отец против моей карьеры модели. Он хочет, чтобы я училась на юриста, а потом работала в его компании.

– Завидую я тебе, Кейт. Сучка ты везучая. И модель, и отец тебя обожает, и парни с ума сходят.

– Не завидуй. А то сглазишь. О, Мэл. Скажи, что там насчет следующего года? Вы все же переедете во Францию?

– Не знаю. Мама тащит нас в эту дурацкую французскую провинцию. Говорит, там прекрасные возможности для продолжения бизнеса ее деда.

Глава 2

Размазывая слезы, Кейтлин быстро собирала чемодан, запихивая туда все, что попадается под руку. Ни секунды не останется здесь, ни мгновения. Она не собирается смотреть, как эта дрянь Каро войдет в их дом и начнет здесь хозяйничать. Мерзкая сучка. Так вот что она задумала. Выйти замуж за Уильяма Гранта. Ей мало просто быть его любовницей, мало забирать его у Кейтлин, заставлять лгать и изворачиваться. Она хочет абсолютно все.

Пусть отец выбирает: или дочь, или эта…дрянь с глазами змеи.

В ярости распахнула дверь родительской спальни. Отец уже давно не спал здесь. Переехал в правое крыло дома…а в этой комнате все сохранилось так, будто мама все еще жива, и сама своими нежными руками поставила букеты полевых цветов в вазы на подоконниках. На глаза опять навернулись слезы и потекли по щекам. Прошло пять лет, а казалось, всего несколько дней. Смириться с утратой не получалось. Не помогали психологи, антидепрессанты и даже любимое хобби. Точнее, любимое хобби мамы, которым она увлеклась после ее смерти. Искусственные цветы, которые ни в чем не уступали настоящим. Вот они стоят в вазах…на двух окнах те, что сделала мама, и на одном цветы, сделанные самой Кейтлин.

Девушка открыла ящики прикроватной тумбочки, забрала бархатную шкатулку с маминым кольцом и сережками, забрала так же маленький портрет и икону.

Когда выходила из дома, отец смотрел на нее через окно своего кабинета. И не подумал остановить. Надменно задрал голову и сложил руки за спиной, провожая ее тяжелым взглядом. Значит выбрал.

Но за территорию ее не выпустили, ворота оказались открыты. Девушка бросилась в гараж, села за руль своей машины. Но ключ в зажигании проворачивался вхолостую. Выскочила на улицу и схватила за рукав первого из охранников.

– Что с моей машиной? Почему она не заводится?

– Вам запрещено выезжать самостоятельно. Вы можете выйти за периметр в сопровождении Фреда или Майло.

– Что? Еще чего! Немедленно завел мою машину и пошел вон с дороги!

Она привыкла, что обычно ее приказы выполняются беспрекословно.

– Обратитесь к вашему отцу.

Значит, вот как? Значит, все ей назло! Решил держать ее в этом доме насильно?

Кейтлин забралась в машину и начала давить на педаль газа так, что рев разносился по всему дому. Никто не реагировал. Все привыкли к ее выходкам. Хорошо, если она не может уехать на этой машине – она ее сломает. Выбралась из-за руля, подняла капот и скривилась, когда увидела под ним пыль, растопырила тонкие пальчики и зарычала от злости. Кейтлин патологически брезглива. Ее тошнит от любой грязи и нечистоплотности.

Через час ей надоело сидеть в гараже, и она вышла на улицу, а потом вернулась в дом. Отец ждал ее в кабинете за столом, потягивая кофе из маленькой черной чашечки с золотыми китайскими иероглифами. Терпкий аромат разносился по всему помещению.

– По какому праву ты запер меня здесь?

– Чтоб ты не наделала глупостей.

– Это ты…ты делаешь глупости. Ты связался с этой шавкой!

– Я не стану обсуждать с тобой Эстер. И запрещаю тебе оскорблять ее.

– Значит, уже Эстер? А как ты ее называешь в спальне? Эстиии? Эс? Как задница? Моя маленькая попочка?

Отец замахнулся, но ударить не смог, сжал пальцы в кулак. Упрямая девчонка умела вывести его из себя, но у него никогда не поднималась рука на нее. Слишком сильно эти зеленые глаза напоминали глаза покойной жены.

– Собирайся на ужин. Потом поговорим.

***

Они молчали почти всю дорогу, и Грант смотрел на профиль дочери, так напоминающий покойную Софию. Маленький вздернутый нос, длинные пушистые ресницы и цвет волос, будто смешали его рыжую шевелюру с темными косами покойной жены, и получился медно-коричневый оттенок, переливающийся на солнце, в сочетании с ярко-зелеными глазами, с белой кожей с мелкими веснушками, ее внешность казалась экзотически яркой.

«Красавица. Наша дочь невероятная красавица, Уил. Береги ее. Если приведешь в дом другую женщину после моей смерти, позаботься о том, чтоб она любила мою Кэйти».

Он дал слово. Не мог не дать. Ни деньги, ни связи, ни все блага этого мира не смогли спасти Софию от смерти. Ее болезнь прогрессировала настолько быстро, что врачи лишь разводили руками и тяжело вздыхали. Последние дни она провела в больнице и до самой смерти просила ничего не говорить Кейти.

Для дочери смерть Софии стала жутким ударом. И Уильям боялся, что потеряет и ее тоже. Дочь отказывалась от еды, проводила все свободное время в спальне матери и перестала разговаривать. Ни дорогущие психологи, ни обновки и подарки не возвращали блеск ее глазам и улыбку ее губам.
Она замкнулась в себе и начала усиленно учиться. Маниакально изучая каждый предмет на отлично. С такой же маниакальностью она занималась своей внешностью. Ухаживала за волосами, кожей, ресницами, ногтями. Заявилась в офис отца и сказала, что собирается стать юристом и заниматься бизнесом вместе с ним. Поступила в Йель и закончила подкурсы по праву в специализированном колледже. Психолог сказал Уильяму, что это способ полностью контролировать свою жизнь и жизнь отца.

Иногда он находил ее в спальне матери, свернувшуюся калачиком на ковре в обнимку с вещами покойной.

– Кейти, давай поговорим и обсудим это прямо сейчас…твоя мама…

– Не хочу! Я просто не хочу тебя слышать! Ты мне противен! И я тебя ненавижу!

– Кейти…

Когда со встречной полосы на их сторону вылетел семитрейлер, Грант схватил дочь и прижал к себе обеими руками. Машина подскочила в воздух, как мяч. Перевернулась несколько раз и покатилась с обочины вниз к реке. Все это время он держал дочь обеими руками и смотрел ей в глаза, а в ушах звучал голос брата:

«Ты должен заключить эту сделку, Уил. Мы не можем отказаться. Это вопрос жизни и смерти. Не забывай, что я владею тридцатью процентами акций и…»

Машина уже давно замерла, и они висели вниз головой над оврагом, удерживаемые ремнями безопасности. Грудь Уильяма словно стянуло железными тисками, и дышать становилось все труднее. По лицу стекал пот…Тогда он думал, что это пот.

Глава 3

Босоножки оказались на меня большими, и ремешок натер возле пяток. Дурацкая короткая джинсовая юбка и такая же дешевая, провонявшаяся куревом куртка дополняли идиотский образ, а короткий топ канареечного цвета с трудом скрывал большую грудь, казалось, она вывалится из декольте. Ничего более вульгарного я раньше не надевала. Волосы завязала в высокий хвост и спрятала под козырек бейсболки лицо. Теперь я сама себе на себя похожа не была.

Я постоянно дергала топ то вниз, то вверх, стараясь не замечать плотоядных взглядов мужчин в автобусе и затем на автовокзале. Мне казалось, что эта идиотская юбка вот-вот задерется, что босоножки уже стерли мои ноги до мяса, а песок и мелкие камни забились между пальцами.

Сотовый той девушки постоянно трезвонил, на него приходили смски. Вначале я игнорировала, а потом нагло начала отвечать. Если уж решила стать Кейт Джексон (да, то ли по насмешке судьбы, то ли черт его знает по чьей дьявольской насмешке ту девушку звали почти так же), то придется играть эту роль как можно дольше. Папа учил меня выживать при любых обстоятельствах, говорил, что я смелая, сильная и умная. Я смогу. Ради него. Смогу. Чтобы отомстить. Чтобы забрать то, что принадлежит мне…Пусть не сейчас. Пусть пройдет время. И если эта погибшая девушка заняла мое место на кладбище возле отца, то я займу место мисс Джексон в доме ее свекра.

Еще раз посмотрела на карте адрес и тихо выдохнула. Редкостное захолустье. Я даже про город такой не слышала. Эндрюс. Но, судя по всему, ранчо Керук находится в пригороде, на отшибе. Наверное, это к лучшему. Здесь меня не найдут, если даже и станут искать…Но, судя по новостям, дядя Фрэнк похоронил свою племянницу, оплакал и устроил из похорон спектакль, обещал поставить на моей могиле золотого ангела. Проклятый лицемер, ублюдок. И сука эта рядом с ним. Они были заодно. Она вскружила голову отцу, а сама была любовницей дяди.

От навалившейся дикой тоски снова заболело в груди, и я сильно зажмурила глаза, сдавила веки, считая про себя от ста в обратном порядке. Так учила меня психолог после смерти мамы бороться с паническими атаками. Автобус почти опустел, и я уныло смотрела в окно. Пустыня, кактусы, пучки травы. Никакой романтики, ковбоев и табуна лошадей.

Я никто, еду в никуда и неизвестно к кому изображать неизвестно кого.

Вышла почти последняя. Рюкзак давил на плечи, невыносимо хотелось пить и есть, и я понятия не имела, куда идти.

Поблизости ни одной машины. По песку катается чертополох, вихрями носятся маленькие песчаные смерчи. Я явно в аду, и выхода из этого ада точно нет.

– Эй, детка!

Рядом зачадил выхлопными газами облезлый старый джип с открытым верхом. За рулем сидит человек в клетчатой рубахе и в шляпе, во рту у него тлеет сигарета, а за поясом торчит рукоять пистолета. А вот и ковбои.

– Тебе куда?

Первым порывом было послать его к черту, как и всех тех, кто осмеливались мне посигналить на улице, но это было не лучшей идеей, особенно с натертыми ногами, ноющими мышцами и пересохшим от жажды горлом.

– На…на ранчо Керук.

Глаза рыжего мужика округлились, и выражение лица с плотоядного сменилось на более или менее сносное. По крайней мере желание ткнуть ему в рожу средний палец пропало.

– К Койоту, что ли?

– К кому?

– Койоту, детка, Койоту.

– К мистеру Керуку?

– Я ж и говорю, к Койоту. Прыгай в тачку, подкину. До ранчо пешком часа полтора плестись.

Его рожа по-прежнему мне ужасно не нравилась, но перспектива полтора часа идти по пескам и колючкам не нравилась еще больше. Я смертельно устала, мне было страшно, и ужасно хотелось пить. В машине у мужика валялась грязная бутылка с минеральной водой, но я скорее сдохла бы от жажды, чем взяла ее в руки. Поэтому я забралась в машину и отодвинулась подальше от водителя.

– Я – Фэрдинанд Сэмюэль Хэррисон. Для своих Фэр Воробей. Помощник местного шерифа.

Теперь глаза округлились у меня, потому что вот этот проходимец в кожаной куртке, грязной рубашке и с физиономией беглого преступника никак не мог быть помощником шерифа. И машина у него тоже не особо чистая. От одной мысли, что я сижу на этом грязном и вонючем сиденье своими голыми ногами, внутри стало неприятно и засосало под ложечкой.

– И что такая красавица забыла в нашем захолустье? Зачем тебе Койот? Или задолжал тебе пару сотенку долларов? У него на такую, как ты, всей зарплаты не хватит.

Снова плотоядная ухмылочка, и я интуитивно отпрянула подальше.

– Я… я его невестка.

Улыбка совершенно пропала с рябого лица Воробья, он даже весь подобрался, выровнял спину и сам отодвинулся на сколько мог, теперь он больше не глазел на мои ноги, а смотрел впереди себя.

– Сочувствую…то, что произошло с Джонни, ужасно.

– Спасибо.

Растерянно ответила я, потому что, что именно произошло с Джонни, я не знала, а разговор настоящей жены Керука младшего, к сожалению, помнила очень смутно.

– Полковник тот еще…непросто тебе с ним будет. Набирайся терпения, детка.

Где бы мне знаний набраться. Сейчас начнутся расспросы, а я ни черта не знаю ни о своем якобы муже, ни о том, когда поженились. Ничего. Пару вопросов, и мой обман раскроется в два счета, и вот этот помощник шерифа меня же и арестует, а потом передаст в руки дяди Фрэнка, а потом…потом меня просто убьют. Так, я не буду думать об этом сейчас, а подумаю об этом потом. Все проблемы надо решать по мере их поступления. Так всегда говорил папа. Папаааа…Всю силу воли в кулак, и, чтобы не расплакаться, щеку закусить сильно изнутри так, чтоб боль немного отрезвила.

На удивление Воробей сник и притих. Желание заигрывать у него явно пропало, и он держал от меня дистанцию, чем несказанно порадовал. Весь остаток пути он насвистывал какую-то кантри песенку или курил. Мне казалось, что я вся провонялась сигаретами.

– Ну вот, почти приехали. Видишь там – это ранчо твоего свекра. Целая гасиенда, как сказал бы наш Хуан-Карлос. Одна из самых старых построек в округе.

Глава 4

– Простите!

Крикнула и сама заслонила лицо от солнца, пытаясь рассмотреть здоровяка с молотом в руке. Мелькнула мысль о том, что у него невероятно красивое тело, но я отогнала ее прочь, потому что хамство этой деревенщины зашкаливало. Он так и не позвал меня в дом.

– Эй! Я вообще-то тут стою уже минут десять! Вы там долго будете махать молотком? Я могу войти? Какого черта вы молчите?

Ноль эмоций. Стучит и дальше. Мышцы переливаются в солнечных лучах, перекатываются под смуглой кожей. Черт. И что мне здесь стоять до вечера? Пока он там не закончит прибивать свои сваи или что он там делает?

Я осмотрелась по сторонам и, когда где-то опять замычала корова, меня аж передернуло. Прекрасно, у него здесь коровник, может, еще и свинарник с конюшней. Через день я здесь просто задохнусь от вони. Переминаясь с ноги на ногу, я утонула каблуками в песке и траве, выругалась и попыталась выдернуть каблуки из мерзкой мякоти.

– Эй, ты, там наверху. Мистер, как вас там зовут! Я приехала после вашей смски, вы меня пригласили ваще-то. А! Алееее! Ой!

К ней приближался большой белый и напыщенный петух с красным гребнем, налитым словно кровью. Его борода телепалась, напоминая мне срамное место у мужчин, и оно подпрыгивало в такт быстрому шагу петуха, который явно был настроен по отношению ко мне более чем воинственно. Стало страшно, и я испуганно прижала руки к груди.

– Алеее. У вас тут…ой…он ко мне идет! Уберите его!

Взвизгнула и попятилась назад. Нахохрившись, петух пошел на меня еще более агрессивно. Он явно метил на золотистые пряжки на туфлях. Когда ему удалось нацелиться и клюнуть, я заорала и побежала прочь, подворачивая ноги.

– Ваш петух взбесился, уберите от меня эту зверину! Он меня сейчас сожрёт! Вы что, его не кормите?! Аааааааа! Уберите петуха!

Никто и не думал приходить мне на помощь. Я носилась по двору, петух за мной следом, пока не додумалась скинуть туфли, и тот не принялся клевать пряжки, а я в ужасе забралась на сложенные горкой дрова и стояла там, переминаясь с ноги на ногу, босая, взъерошенная и перепуганная. От одной мысли, что мои ноги перепачканы песком и, возможно, еще чем-то мерзким, делалось дурно.

– Ваш петух, как чокнутая псина. Он кидается на людей! Эй! Вы негостеприимный и отвратительный тип! Слышите меня? Я с вами говорю!

Свёкор.. да, теперь он ей якобы свекор, спускался сверху, не оборачиваясь ко мне, как будто меня не существовало, и он меня совершенно не слышит. Мерзкий и гадкий придурок. Явно задрал нос и вообразил себя черт знает кем. Полковник. Можно подумать. А мой отец – нефтяной магнат и…И тут же прибило, тут же все сникло внутри от мысли об отце. Болью сдавило грудь. Я попыталась слезть с дровницы, но бревна подо мной скрипнули и чуть пошатнулись. Сделаю шаг, и вся эта конструкция рухнет вниз. Черт, черт, черт. Где-то вдалеке за продолговатым строением насмешливо заржал конь. Ну вот…здесь еще и кони.

– Ммм….мистер Керук!

Громила прошел по двору, привычно пнул петуха, пронес лестницу куда-то в сарай. Я проследила за ним взглядом полным растерянности и беспомощной злости. Ходит здесь и на меня не обращает внимание. Что он о себе возомнил?

– Мистер…Керук, вы бы не могли снять меня отсюда, а то ваши дрова сейчас обвалятся, и я упаду. Я могу сломать себе руку или ногу. Алеееее! Вы что, глухой?

Полковник наконец-то посмотрел на меня, и его густая черная бровь скептически вздернулась вверх. Лицо совершенно безэмоциональное, губы поджаты. Во взгляде скорее раздражение и недоумение. Как будто я или пустое место, или вообще досадное недоразумение. Какое-то время он меня рассматривал, и я даже воспылала надеждой. Ведь меня всегда считали красивой, я сводила мужчин с ума, и они млели передо мной и теряли дар речи. Инстинктивно поправила прядь волос за ушко. Улыбнулась одной из своих самых соблазнительных улыбок. И помахала ручкой.

– Хай!

Бровь полковника приподнялась еще выше.

Когда он прошел мимо, я в надежде протянула руки, а потом улыбка сползла с моего лица, так как упрямый ублюдок и не думал помогать, он перекинул через плечо свернутую в несколько раз веревку и направился в сторону конюшни. Туда, откуда доносилось насмешливое ржание. Понятно. Слазить придется самой. Как? Я и понятия не имела.

Сначала наклонилась, потом стала на одно колено. Поленья дернулись, и у меня дернулось сердце. Какого черта я туда влезла. Проклятый петух. Встала на четвереньки. Попыталась спустить одну ногу, но вся дровница угрожающе вздрогнула, и я тут же убрала ногу. Теперь мне казалось, я вижу себя со стороны, стоящую на четвереньках, как идиотка. Развернулась в другую сторону. И все же с горем пополам слезла, счесала коленку, закусила губу и босиком поплелась следом за полковником. Когда петух опять побежал за мной, я замахнулась на него рюкзаком.

– Кыш, тварь! Брысь! Не приближайся ко мне!

На удивление тот отступил, и преисполненная гордости за собственную смелость я все же пошла к конюшням. Когда отворила дверь, на меня навалился удушливый запах конского навоза. Тут же зажала нос двумя пальцами. Здесь без противогаза находиться невозможно. Это же кошмар какой-то.

Из стойла высунулась голова лошади, и я в ужасе отпрянула назад, и меня тут же щипнули конские губы за затылок. Я закричала, пробежала вперед, поскользнулась и упала в грязную лужу, падая, зацепила ведро с водой. Полковник обернулся. Кажется, со мной общались только его брови. Они ползали наверх и торчали там в виде двух домиков, потом опускались, собирались в одну линию на переносице и снова поднимались. А выражение глаз говорило о том, что я – жалкое ничтожество. От обиды начинало давить в груди, и я не знала, что мне дальше делать.

Свекор бросил какое-то грязное полотенце. Я его не поймала, а когда подняла, он кивнул на мои руки и колени и повернулся к коню, чьи бока натирал мокрой тряпкой. Я вытерла руки, брезгливо морщась, осмотрелась по сторонам. И что, мне теперь ждать, когда он здесь закончит? Это же жесть какая-то. Он даже со мной не поздоровался, чурбан деревенский неотёсанный.

Глава 5

Пока шла за ним, перед глазами картинки одна красочней другой. То он вышвыривает меня за дверь, и вслед мне в голову летит мой рюкзак, из него высыпаются все вещи, то просто откручивает мне башку обеими руками, потому что понял, что я солгала и…еще одна картинка. Она мне совсем не понравилась – в ней он смотрит на меня по-мужски, в ней он приближается ко мне широкими шагами и…

Едва я вошла на кухню, в меня, и правда, полетели вещи. Только не мои, а его…джинсы, рубашки, носки и заодно грязные пеленки и ползунки малыша. Он все это делал молча. Швырнул на меня, как будто воду вылил, вытряс из таза, потом указал пальцем на ведро с водой, на таз и собрался выйти, но во мне поднялась волна ярости. Я буквально затряслась от нее всем телом и побежала за ним.

– Эй, вы, мистер. Керук-Шмерук! Мне глубоко плевать, какая вы великая цацка, и как вас все боятся. Я вас не боюсь. И не надо в меня швыряться вещами, если вам есть что сказать – говорите в глаза и… вообще.

Мне не отвечали, он просто шел к двери, тогда я осмелела окончательно и схватила его за руку, потянула к себе. Развернулся он молниеносно, схватив меня за горло, прижал к стене. И я тут же подумала, что погорячилась, сказав, что не борюсь его. Я боюсь. Я вообще сейчас описаюсь от страха, так как рядом с ним кажусь себе маленьким таракашкой, и он вот-вот размажет меня об стену.

– Я – КЕЙТ! Ясно? Можно Кейти или Кэт. Со мной можно просто разговаривать! Я понимаю, что разозлила вас, что поступила некрасиво и… – черт, как же сложно извиняться за то, чего не делал. Так, Кейти, думай о том, что из-за тебя погиб человек, и извиняйся искренне, – ужасно поступила, да. Но я искренне раскаиваюсь, я вернулась, и я…не понимаю, почему вы так себя ведете и не разговариваете со мной.

Все это время он молчал и смотрел на мои губы, а я – на его длинные и пушистые ресницы, на миндалевидные, невероятно красивые глаза, на смуглую кожу почти кирпичного цвета. Вблизи его грубые черты лица казались гротескно красивыми, скульптурными, и этот взгляд исподлобья, от него мурашки по коже. Спокойно, Кейти…это вообще-то твой свекор. Папа, можно сказать.

– Простите… я просто хочу все исправить.

Наверное, это было правдой. Самой настоящей, самой что ни на есть отчаянной. Ручища разжалась, и мне вдруг стало без нее холодно, как будто она грела мне горло, а не грозилась свернуть шею.

Меня поставили обратно на пол, точнее, можно сказать, швырнули и опять молча пошли к двери. Мерзкий, паршивый и самоуверенный ублюдок, чурбан, злобная скотина, лысый черт. Да, вот он кто – лысый черт. Непробиваемый засранец. Мог бы и пожалеть, мог бы…не знаю, улыбнуться мне хотя бы и поздороваться. Мать его, просто поздороваться! Это так трудно?

Вернулась на кухню и растерянно посмотрела на вещи, потом на ведро. Что он имел в виду, когда ткнул в него пальцем? Пойду поищу стиральную машинку. Поиски не увенчались успехом, зато я нашла еще несколько комнат. Одна похожа на свалку из всякого старья, вторая, судя по всему, спальня его сына и третья его самого, судя по валяющейся на полу одной из подушек, кроватка раньше стояла здесь. Мне нужно осмотреться, найти хоть что-то, чтобы все не развалилось в одно мгновение. Я прошла по комнате, заглянула на полки. Ничего. Пусто. Ни одной фотографии или побрякушки. Как будто это больничная палата. Я подняла подушку и задумчиво покрутила ее в руках, потом вдруг увидела на ней имя – Джеки. Прекрасно. Джеки. Это может быть или мальчик, или девочка. Опять гадай сама.

Край тумбочки оказался приоткрытым, и я невольно подошла, чтобы заглянуть туда, в этот момент меня сгребли за шиворот и буквально понесли.

– Эй! Отпустите! Оставьте меня немедленно! Вы! Вы что себе позволяете, чурбан неотёсанный!

Дергая ногами и руками, я пыталась вырваться, но это все равно что пытаться пнуть скалу. Меня притащили на кухню, бросили на пол и подтолкнули ногой ведро с водой, указали на вещи, а потом на дверь. Сволочь! Я все поняла! Или стираю, или убираюсь к такой-то матери.

– А чем стирать, где машинка? Порошок?

В отчаянии закричала я. Мне бросили кусок мыла и снова ткнули пальцем в таз. Что? Руками? Стирать? Да он совсем рехнулся! Я машинкой стирать не умею! Жесть! Этот чувак совершенно ненормальный, конченый самодур. Если он думает, что я буду это делать, он сошел с ума и…

Самодур взял ведро и вылил воду в таз, ткнул мыло мне в руки и снова ушел на улицу. Послышался какой-то пищащий звук, я выглянула в окно и увидела, что он что-то там пилит.

Значит, стирать руками….и как это сделать? Я достала сотовый, покопалась там, открыла всезнающий поисковик и написала: «Как стирать вещи руками». Мне открылась ошибка. От отчаяния я всплеснула руками, уронила мыло себе на ногу и сползла на пол. Интернет ни черта не работал, а пароль от вай фая я не знала. И черта с два мне его кто-то скажет.

Стирала я очень долго. До самого вечера. Дамиан успел прийти обратно домой, посмотреть на меня, вскинув одну бровь, и уйти к ребенку, а я все еще мусолила его джинсы и не знала, с какой стороны взять их в руки. Издалека доносился детский смех и какое-то мычание. Какую-то часть меня это умилило, но я заставила ее заткнуться и, тиранув снова материю, поняла, что истерла себе все пальцы, а передо мной еще целая куча белья.

Я стирала и стирала, потом мне нужна была еще вода все это прополоскать, и я не могла поднять таз с бельем, он казался мне тяжелее моего веса. Явился мистер Красноречивая Молчаливость, притащил еще воды, и я начала полоскать белье. Потом я пинала ногами таз, чтобы вытолкать его наружу, пока пинала – упала на пол. Он показался мне ужасно уютным и даже мягким.

В себя пришла от тормошения и от того, что меня рывком подняли на ноги. Какой кошмар, я уснула на полу, возле тазика, как какая-то дрянная собачонка.

Дамиан поднял таз одной рукой и вынес его на улицу с другой стороны дома. В окно я успела увидеть натянутые высоко веревки между железными столбами. Прекрасно. Мне придется еще и все это развешивать.

Глава 6

Я вбежала в спальню. Джекки не плачет, смотрит в потолок, гукает тихонечко, я наклонилась и схватила ее на ручки, прижала к себе. Сердце гулко-гулко бьется, а в ушах слова эти снова и снова прокручиваю. О немоте его…о том, что один совсем остался, о том, как все сбегают и я в том числе. Да и куда мне идти? Как папа говорил – я сильная, и я смогу со всем справиться.

Так, если действовать по плану, у меня все получится. Что он там сказал сделать? Приготовить ужин? Ютуб мне в помощь. Пароль от вай фая оказался написан на холодильнике, и это было имя Джекки. Не густо у вас с фантазией, мистер Керук. Вообще скажите спасибо, что я вернулась, могла и свалить в туман, как говорила моя подруга. Так, нужно найти что-то полегче. Вот. Быстрый борщ, который заставит вашего мужчину облизывать пальчики.

Что мне для этого надо? Ага, картошка. Я ее видела в ящике под столом, свекла, морковка. Не, ну а что. У меня все получится. Я даже пирог испеку…ну или сделаю в микроволновке.

Плевое дело эта ваша готовка. Странная она…блогерша эта, зачем все кидать по очереди? Это же долго. Я сейчас все в кастрюлю нашвыряю, и оно вместе сварится…Ну капусту у меня так мелко не получится нарезать…и средне не получится. Чеееерт. Я же без пальцев останусь, или борщ с человечиной будет помимо говядины.

Что это там пузырится и пеной исходится? Неее, мы так не договаривались. Ааааааааа, оно вытекает из кастрюли, потушило газ. Все, мы сейчас взорвемся.

Я вылетела за Джекки, схватила ее на руки и вместе с ней мы выскочили на улицу. Там я около часа ждала пока взорвется дом Керука. Но он не взорвался…Пока. Я положила Джекки на сено и пошла глянуть одним глазком, что происходит на кухне. Кроме заляпанной печки ничего криминального не обнаружила, потыкала вилкой в картошку, в мясо и решила, что борщ сварился. Это у той блогерши он варится больше часа. А у меня вот давно готов. А папа говорил, что готовить трудно, и я должна благодарить нашу повариху. Ленивые дуры. Пять минут готовят, а потом хотят, чтоб их восхваляли. Я вон борщ сама сварила. За полчаса. Жаль, за это Оскара не дают. Я б давала. За каждый борщ по Оскару.

Покормила Джекки, но положить себя обратно в кроватку она не дала. Я таскала ее на руках, а второй рукой елозила тряпкой, придерживая ее двумя пальцами за краешек и вытирая печку. Точнее, шлепая по ней с размаху, чтоб не дай Бог тряпка не коснулась моих ладоней. Размазала жир, бросила тряпку в раковину. Вымыла руки. Потом я подмела пол веником, найденным на улице, и мы вместе с Джекки пошли кормить курей. Хлебом. Ничего другого я для них не нашла.

Теперь надо было как-то придумать куда деть Ки…Кики, чтоб она не орала. Да, я придумала ей имя. Уже можно. Если я решила остаться, и она теперь моя якобы дочь, у нее будет другое имя. Джекки как-то слишком официально и ей не подходит, а вот Кики очень даже….я бы назвала ее Кака после того, что она навалила мне кучу в памперсы, и я чуть не задохнулась от ядерной атаки ее детского организма (вроде бы ест одно молоко, а такое впечатление, что она питается дохлыми жабами), но решила, что мистеру Керуку это не понравится.

Безуспешно пытаясь уложить Ки спать или в детское креслице, в кровать, на пол, на диван, я все же соорудила некое подобие повязки из длинного клетчатого шарфа и привязала ее к себе, как было показано в ютубе. Это заняло время. Я вспотела, она орала и тоже вспотела, но, когда я закончила, Ки уснула в подобии гнездышка у меня на груди, а я вышла во двор. В одной руке держала миску с хлебом, а в другой швабру, которой собиралась сразиться с петухом.

Мелкой перебежкой, выглядывая из-за угла, сжимая швабру потными пальцами, я выслеживала пернатую тварь. Он точно где-то здесь. Только и ждет, чтоб я вышла.

Крадучись я пошла к курятнику.

– Цыпа-цыпа-цыпа…

Оглядываясь по сторонам. Где же он? Может, его утром зарезали и бросили в морозилку? Или я зря мечтаю? Но петуха нигде не было видно. Спрятался сволочь. Испугался. Правильно. Со мной лучше не связываться.

В эту секунду что-то больно кольнуло мою ногу, я подпрыгнула от ужаса, увидела, как расправив крылья, зверопетух бросился в мою сторону, уронила миску с хлебом и помчалась в сторону дома вместе со шваброй. И уже из-за двери увидела, как этот гад жрет хлебушек, а вместе с ним и толстые квочки.

– Козлина! – зашипела я и посмотрела на припухшее место, куда петух клюнул. Стало себя ужасно жалко, и я похромала на кухню.

Отвязала от себя Ки и вместе с перевязью уложила в кресло, обставила подушками, чтоб не укатилась, и решила все же исследовать дом. И манила меня к себе его комната…Как будто там все тайны мира спрятаны. А они и спрятаны в этом доме и, если я хочу задержаться, я должна все их узнать. Иначе рано или поздно меня расколют и вышвырнут на улицу.

Я рассматривала вырезанные из дерева фигурки, стоящие на высоком комоде, нанизанные на леску разные по размерам звериные клыки, нож с костяной ручкой и выбитыми на ней рисунками, изображающими человечков, похожих на наскальную живопись.

В рамках стоят фотографии, на одной из них Керук в полицейской форме держит какой-то кубок, на второй сидит верхом на лошади. На нем ковбойская шляпа, из кобуры торчит пистолет, к луке седла привязано лассо. На третьей он вместе с молодым парнем. Очень худым с длинными волосами. Наверное, это его сын…отец Джекки и мой муж по совместительству. Взгляд потерянный, на губах ухмылка. У нас про таких говорят «торчок», и это сразу видно. На многих фото Керук вместе с сыном. Где-то он совсем маленький, где-то подросток. Видно, что отец очень заботится о нем.

На многих фото у Керука длинные волосы, завязанные в жгуты и уложенные в хвост на затылке. Так он больше похож на индейца. Представила его себе полуобнаженного, скачущего по прерии на коне, с перьями в волосах, и внутри стало горячо…потому что скакал он ко мне, а солнечные лучи бросали блики на его смуглое сильное тело, лоснящееся от пота. Я тряхнула головой и вдруг услыхала, как хлопнула калитка, выронила фото, снова поставила, оно опять упало, но я все же приткнула его как-то сбоку и, выбежав из спальни, бросилась к окну.