Марьяна. Дочь Полоза

1

Тра-та-та... Небо голубое, солнышко висит.
У крыльца родного, курочка сидит... Тра-та-та...

Как же долго приходится ждать. Немудрено, что на церковное песнопение я накладываю свои стихи.

На службе у меня разболелась голова. Пришлось выйти на улицу, чтобы сон, навеянный праведным завыванием, прогнать и не пропустить самое интересное.

Голоса смолкли. Стихи больше не ложились на напев сельского хора. Спугнул Худобед мою музу, а я только разогрелась.

Ох, наконец-то, действо, которое я с нетерпением жду.

Отворились двери пудовые, церкви пресветлой, и на улицу хлынуло море людское. Ну а впереди всех бежали братья Сморские: Назар и Демьян. Лица у них были красными, а походка презабавная. Ноги еле поднимали и в бедрах не разъединяли, но при этом неслись в ближайшие кусты. Едва сдерживая свои голоса, они раздували щеки и потешно попискивали.

Демьян оказался самым стойким и быстрым, поэтому первым добрался до нужника. Назару достались кусты смородины.

А вот нечего меня на тренировках задевать. Я у матушки и не таких снадобий могу взять и подсыпать. Век будут помнить!

Ишь ты, девка не "должна уметь с луком обращаться, а обязана крепко в постели держаться". Вот покажу им "девкины обязанности"! Еще раз полезут - перед людом честным опозорю!

Но попадать под их крепкий горячий кулак не хочу, поэтому бегу домой, прихожан обгоняя.

Возле терема своего замерла. Коса у меня растрепалась, и платье перекособочилось. Неудобно мне было по огороду идти - увидят. Чтобы месть свою совершить, пришлось ползти через забор. Так и навела "красу", теперь исправлять приходиться. Хорошо брату, его за грязь на одежде еще не ругают.

Недавно к нам дядька приехал. Купец из города. Богатый, но не спесивый, и мамку мою любит, а отца уважает. Во дворе стоит его расписная телега с шатром. Это батя ему на первенца подарил. В поле гуляет его конь. А еще... он, наконец-то, возьмет меня в город!

Если родители не запретят.

А коли не пустят, я все равно в телеге скроюсь под вещами и в город уеду. Тесно мне в Кондрашовке. Делать нечего в деревне. Только и вижу землю, дом и скотину. Книга одна на всю окраину, и Худобед свой псалтырь от чужих рук бережет. Мне его один раз дал, когда греческий язык показывал. Говорил, что в мире нашем очень много речи, которая от нашей отличается. И буквы чужие, престранные бывают.

После этого я пожелала о мире узнать, но мне разрешали лишь в город к дядьке ездить. Родственника я часто не заставала на месте, он по границам колесил. А самой девочке даже в городе трудно достать книги. Обучиться чему-то почти нереально. Лишь в столице нашего княжества есть школа для мальчиков, а девочкам, дескать, домового обучения хватает.

Обидно мне за женский род. Я тоже хочу языки разные знать. О мире, созданном богами или Богом, любопытство гложет. Мне интересно все, что окружает меня. Поэтому упросила дядьку к себе забрать. Про школу не говорила, но сама уже план построила, как туда попасть. Ярослав несколько лет назад к себе Митора забрал для "научения денежной грамоте". Поэтому я рассчитывала, что мне поможет старый друг в уговоре родителей. Но с тех пор я его не видела ни разу. Только дядька о нем новости приносит.

Заслышав громкие голоса, спряталась под окно открытое.

— И что вы мне предлагаете? — наступает мама. — Дочь в дикий город отправить?

Громкий гогот дяди разорвал гнетущую атмосферу.

— Это городу бояться надо. Там у нее все лучшее будет. Видишь ведь, сестрица, деревня ее гнетет. Любопытством к миру полна, Марьяна. Единственная, кто здесь о книгах говорит.

— Так что же мне, сердце надвое разорвать? — мама не успокаивается. — Свое дитя на чужбину пустить?

— Я тебе чужой, что ли? — наигранная обида в голосе дяди вызвала улыбку на моем лице. — Радим, а ты что скажешь? А то от бабы только слезы... Ай, полотенце прибери, Слав!

Дом замер. Затаилась и я. Все ждали решающее слово отца. Тишина затягивалась. Я начала нервно вздрагивать. Захотелось заглянуть в окно и посмотреть на выражение лиц родственников.

— Давно тут? — голос отца почему-то раздался над головой. — Давай домой.

Пристыженно выхожу из своего схрона, но стоит только папе подмигнуть мне, лечу к крыльцу. Сейчас он при всех скажет свое решение, и никто не посмеет его изменить.

В светлице сидит дядя на лавке. Мама полотенцем посуду вытирает и делает вид, что этот разговор ее ни капельки не тревожит. Но стоит ей на меня посмотреть, как глаза наполняются слезами.

— Девочка моя, — шепчут ее губы.

— Марьяна к знаниям тянется, — прервал ее начавшиеся слезы отец. — В тереме не уследим, в деревне не сдержим. Пусть едет с дядькой родным. На мир посмотрит, столицу увидит, любопытство порадует.

— Вы всех детей у меня решили забрать? — грозно спросила мама и посмотрела на своего брата.

— Ничего, попроси зятя. Он тебе новых наделает.

Бам, ему на голову прилетело полотенце.

— Нет, девке в пути и городе делать нечего. Слишком много охальников! — строго прикрикнула мама. — А вот мальчишка везде пройдет, — она хитро посмотрела на меня и улыбнулась. — Сделаешь, как я скажу, отпущу с благословением...

И что же моя мама решила учудить?

2

У моего дядьки очень интересный говор. Он любит смеяться через предложение. А если не смеется, то делает смешную рожицу. Но это бывает только в кругу родных. Стоит ему выехать за границу Кондрашовки, как его лицо меняется. Прожитые годы накладываются на его образ. Теперь я вижу невеселого мужчину, который любит уплетать вареники с творогом, а старого деда. Странные изменения.

Но это еще ничего.

Меня вот, в мальчишку нарядили. И мама строго настрого приказала, что если меня Митор узнает, то я тут же вернусь домой. Коли не сделаю по ее, то она пришлет ко мне жителей Нави. А я боюсь этих странных существ. В детстве когда-то даже играла с ними, а теперь... Когда мама с ними общается, мне становится жутко.

Может, мама посчитала, что я побоюсь косу резать, когда лукаво предложила эту идею?

Не испугалась. Смело в руки материнские далась. А мама... Заплакала и отдала ножницы отцу. Пока батя резал пряди, он сказал:

— Мать твоя всю жизнь без длинных кос ходит. Своей дочери этого не желает.

— В городе девки безволосые - это сироты безродные, больные или воровки, — подхватил дядя. — Сейчас мало кто помнит, что и к чему на самом деле, — задумчиво добавил он.

В светелке заработали ножницы.

Зато сейчас мне ничего в глаза не лезет.

Мотаю ногами и слежу за мимо проплывающими полями. Кое-где видны звериные тропки. Они извилистыми дорожками примятой травы выделяются. Еще несколько минут поездки в тишине и... Оглушительный аромат дурман-травы накидывается на нас, как дикий зверь. Он въедается в кожу, пронизывает кожу и душит легкие.

Дядя быстро подает мне тряпицу, смоченную в мамином зелье. Но эта мера спасает лишь от головной боли. Лошадь тоже едет в наморднике, чтобы совсем плохо не было.

Когда-то мамка сказывала, что нашу деревню дух леса окружил непроходимыми стенами. Хозяин не любит незваных гостей, потому что у него свои детки еще малы. Так вот, по приданию стена состоит из трех частей: первая - утопит, вторая - разъединит, а третья - голову вскружит. К нам никто не приезжает, потому что не знает, как от этих стен избавиться. И мы редко когда выползаем из своей деревни. Ждан раз в год наведывается, и дяде Яру все по плечу. Он каждую преграду знает, как обойти.

От головной боли - мамины снадобья. Там, где дорога становится настолько узкой, что едва проходит кибитка - разъединяем все и идем по одному. В телеге весь груз на одну сторону складываем. А для быстротечной речки — брод, который появляется в строго определенное время.

Мне всегда казалось, что есть другой путь в нашу деревню, но местные ничего не говорят. Даже дяде Яру не доверяют.

В дороге все происходит словно по волшебству. "Стены", которые мы обходим, и само время. Здесь оно неспешно течет, но стоит нам попасть на постоялый двор, как дядя сокрушается, что слишком много теряет в дороге.

Странно. Не понимаю.

— Дядя, помнишь про школу? — заелозила на своих манатках. — Ты говорил, что там Митор учится. А как там обучение проходит?

Суровый взгляд дяди немного потеплел. Он вспомнил о чем-то хорошем и улыбнулся.

— Там дети князя учатся, поэтому дисциплина строгая. Из мальчишек мужчин делают. Уверена, что осилишь, Ян?

— Я не для того косы обрезала, чтобы пятиться назад, — смело посмотрела на дядьку и увидела его улыбку. Не сдержалась и сама разулыбалась.

— Молода ты для понимания всего, — покачал он головой. — Коли узнают в тебе девку, сразу же накажут. А меня из высших купцов подневольным сделают. На тебе сейчас жизни многих сошлись.

Слои населения "подневольные" для меня неведомы. Не могу себе представить, чтобы меня или папу холопами сделали. Но по словам дяди, есть еще челядь - выходцы из иных народностей. Поэтому для городских подневольные должны быть обыденностью.

— Митор тоже там грамоту постигает. Неужели я не смогу? — обидно стало от слов родных. Не верит он в меня.

— Уверен, что дастся тебе письменность и языки иные, — задумчиво пробормотал Ярослав и заглянул мне в глаза. — Коли тиха и послушна будешь, буду брать тебя на торговлю с иными племенами, как и Митора. Он давно мне помогает дела вести. К половцам пойдем, про Тенгри-хана узнаешь, — посмеялся над чем-то только ему ведомым дядька.

— Тенгри-хан! — встрепенулась я и подползла к мужчине ближе. — Кто это?

— Это Небо, — со смехом ответил Ярослав и отдал мне поводья. — Раз ты такая бодрая, поведи, а я отдохну.

— Почему Не-е-е-бо, — протянула и села на лавку.

— Они почитают Небо как своего бога, а оно есть везде. Поэтому считают, что все Наши боги им не чужды, раз они живут на Небе. И детей своих они за русичей сватают без проблем.

— Ух, — протянула я и представила, как все боги, о которых говорит мама, и Бог Единый, о котором твердит Худобед, ходят друг другу в гости потому, что живут на одном Небе. — Не тесно им там? — рассматривала я облачка на сини небесной.

— Почему не тесно? — сонно пробормотал дядя. — У каждого народа, а то и племени, есть свой Бог. Научишься почитать каждого из них, станут они тебе тайны свои рассказывать. Не тесно тебе будет в мире, так же как богам на небе, коли с соседями дружной будешь.

— А Митор всех богов Иных знает?

— Он языками и торговлей интересуется, а не традициями, — громко зевнул дядя. — Приедешь, сама увидишь, каким он стал.

— Наверное, он красивым вырос. Возмужал?

— Хватит меня о нем расспрашивать. Я баба, чтобы о лике его судить, — раздраженно отвернулся Ярослав. — Ты тоже на месте не стояла. Подросла, — ласковым тоном добавил собеседник.

Интересно, узнает ли меня друг детства? Насколько городским он стал? Смогу ли я его в грамоте догнать? Какая будет наша встреча?

3

Вскоре поля перестали быть дикими и зазеленели рожью и посевами. Дорога становилась широкой и прямой. Лошадь уже чувствовала приближение дома и шла сама. Дядя все чаще посматривал на маленькую девичью фигурку и кривился.

С какой стороны ни посмотри, а на девку она больше похожа. Милый курносый нос, густые волосы, большущие глаза, тонкие ручки. И это только на вид, а вот стоит племяннице рот открыть, так и вовсе девка: всему восхищается, красочно дорогу описывает, о состоянии встречных людей беспокоится. В общем — участливая, сострадающая и любопытная. И голос тонкий, нежный, капелью переливается.

И где ж здесь парень?

Правильно Семислава сказала, что коли она Митора обманет, то всех остальных и подавно. Но Митор ведь непростой парень. Он уже мужик и давно уже не ведется на простые слова. Его вообще трудно обмануть. Матерым вырос. Дикий, нелюдимый и тем самым уважение вызывает. Он свою подругу за версту учует, не зря же душу волка носит.

— Дядя, а что это за вещь? — маленькая рука указала на огромные бревенчатые стены города и ворота, через которые пропускали с проверкой.

— Забор — это, — нахмурился мужчина. — Городские ворота. Сейчас документы будем подавать.

— Документы? — удивилась девчонка.

— Здесь и тебе такие сделаем, — отмахнулся он от племянницы.

Задача не из легких - помочь девочке получить образование. Само слово "девочка" уже ставит на все планы жирную точку. У женщин в селах даже личных документов нет. Став женой, ее просто вписывают в журнал церковный. А парни хотя бы листок с именем на руки получают, документом зовущийся.

Но все будет зря, если Марьяна сама себя раскроет.

Поэтому на данный момент надо устроить встречу Марьяны и Митора.

Но специально ничего делать не пришлось. Перед воротами уже стоял гнедой мерин с возвышающимся над самим миром всадником.

— Митор, смотри, — толкнул мужчина Марьяну. — Коли узнает, обратно тебя отправлю. А нюх на ложь у него о-го-го какой!

Девица посмотрела на всадника и тут же закопалась в своих вещах. Через минуту она уже мазала свое лицо какой-то серой пылью, которая пахла кислятиной. И за момент до встречи с Митором на облучке уже сидел землисто-серый и неприятный на запах парнишка. Он во все глаза следил за приближающимся всадником. И столько восхищения и трепета было в том взгляде, что купец понял - все пропало. Если девка так на мужика смотреть будет, то тот обо всем догадается.

Митор замер на расстоянии и тут же скривился. Показалось, или у него действительно накатили слезы? Если для обычного человека запах не очень приятен, то для волка должен быть ужасным.

— Учитель, откуда вы такого убогого вытащили? — мужчина на коне даже смотреть не хотел на нового ученика.

— Да, вот, ехал-ехал и нашел, — купец переводил взгляд с мужчины на девчонку. — А ты чего ворота подпираешь? Случилось чего? Не успел вернуться, а опять о доме грезишь?

Не понять было тем, кто слушал разговор, почему оба Гостя на пороге родного города встали. Один из Саксонии недавно вернулся груженный, другой по своим землям проходил. Им бы в терем свой бежать и отдыхать от пути-дороги, но нет же, решили перекинуться "парой словечек".

— Я быстро вернусь, — затараторил Митор, боясь глубоко вдохнуть и с неприязнью посматривая на замершего мальца. — Подарки передам и живым покажусь.

— Рано тебе еще сказываться, — строго прервал его слова учитель. — Ничего еще не сделал. Имя не заработал. По моим тропам идешь, а уже хвост распушил. — отчитал его Ярослав и, махнув на мальца подле себя, отдал приказ: — Вот, ученик тебе. Сделай из него..., — тут он замялся. Сам не ведал колдун, к чему девичья душа прикипит. — Сделай из него порядочного человека. Возьми все его вопросы на себя.

Высокий всадник перевел свой полный тьмы взор на маленькое тельце и оскалился. Того и гляди нападет, укусит того, кто все планы порушил.

— Здравствуйте..., — от неказистого юнца послышался нежный перелив букв, будто чистый горный ручей сквозь мощные камни пробивается. — Меня зовут Иоан, — сердце всадника замерло, прислушиваясь к каждому звуку, а лицо от испачканного отворачивало. — Можно просто Ян. Я не обидчивый.

Замерло что-то внутри волка. Обострились чувства. Зрачки расширились, а крылья носа затрепетали. Что-то неведомое к мальцу потянуло из седла, аж, вытащило. А вот нюх... Этот противный, зловонный аромат, как от гриба чихалки. Но перебарывает себя Митор и смотрит на лицо юношеское... Слишком он нежный для юнца...

Апчхи... Ап-чии...

Разразился мужчина чиханием. Зачесались от вони глаза, и слезы застелили весь обзор, лицо парня скрывая.

Ап-чиии... Ап-чхиии...

— Помойте его, учитель, — взмолился зверь в теле человечьем. — Потом мне давайте. Такого заморыша разве что сирые за своего примут, а не дети боярские.

Разулыбался странный парень и к плечу купца прильнул. На ухо что-то зашептал. А через мгновение Ярослав Змееуст уже смехом народ в воротах распугивал. А довольный жизнью юнец ногами болтал и глаз с Митора не сводил. А вот бедному мужчине досталось. От самого начала пути он только и мог чихать, да ругательствами сыпать. "Очень понравилось" знакомство с учеником странным.

4

Странно. Друг детства меня не узнал. Толи я изменилась так сильно, то ли он не хотел меня рассматривать. А я ведь даже не пряталась от него. Только средство нанесла, которое матушка дала. Было немного обидно. Несколько лет не виделись, и он меня уже не узнает. Но в то же время я радовалась, потому что... меня не раскрыли.

Странное ощущение. Двоякое. Вроде довольна, а вроде больно где-то внутри.

В свою очередь, я рассматривала Митора во все глаза.

Высокий. Очень высокий. Метра два. Но худой. Не в пример бати или дяди. Кажется, что он одной репой питается и даже киселем не запивает. Черты лица заостренены, а скулы сильно выделяются. Глаза пронзительные, колючие. На меня смотрели, как на надоедливую букашку.

Но все же... Красив, шельмец.

— Вырос, а ума не набрался, — аккуратно шепнула дяде, и тот загоготал, пока Митор чихал.

Частокол здесь был высокий. Монументальный. Лики святых смотрели со всех сторон ворот на приезжего. И было в них что-то устрашающее и неестественное, будто меня пожурить хотят.

Подле ворот располагались мастерская кожевника (ее по запаху ни с чем не спутаешь) и кузница (молот отбивает свою песнь). Чуть дальше виднелись маленькие строения, но я не знала, чьи они. В Кондрашовке в таких даже скотину не держали.

Да если бы у нас был такой кособокий сарай, отец тут же бы ремонтировать начал. А все село прибежало бы помогать.

В воротах на меня смотрели с подозрением, но быстро пропустили, стоило Ярославу привстать. А потом я поняла, почему мама говорила, что город дикий.

Меня встретили серые, широкие грязные улицы, бегающие под ногами курицы. Маленькие домики, прижимающиеся друг другу. У некоторых даже крыша была общей. И, как я поняла, там жили люди. Смотреть на них было больно.

Разве так можно жить?

— Крестьяне, — тихо шепнул мне Ярослав и, успокаивая, погладил по спине. — Они свободные, но работают на хозяина. Им за это платят. Тем и живут.

Широкая дорога привела к огромному собору. На его крыше были золотые купола и колокол, не в пример нашему, огромный. Половина здания была сделана из белого камня, другая из дерева. Выглядело это, будто старую часть проглатывает новая.

Но больше всего мне не понравились бегающие чумазые дети возле храма.

Где их родители? Почему ребенок не одет?

Моя мама за каждую кляксу на одежде переживает. Все время в чистое и новое нас с братом обряжает, а тут... Этих детей в отцовских рубахах можно считать одетыми?

— Дети челяди и холопов, — продолжал объяснять дядя. — В такое время в храме нет добрых людей.

— Что?

Не понимаю родной язык. Эти дети - не люди?

— Рабы это, — раздался высокомерный голос от Митора. — Наши и Иные.

— А почему? — не понимаю. У нас в деревне таких нет.

— Совсем глупый, — морщится всадник. — Прежде чем в город ехать, надо узнавать обстановку, — закачал он головой.

— В школе все расскажут, — перебил его Ярослав.

— Он таких элементарных вещей не знает, что его засмеют, — зарычал друг и гневно, с неприятием взглянул на меня.

— Вот ты его и поднатаскаешь! — закончил диалог дядя.

Но я уже никого не слышала.

Мы въезжали во вторые ворота.

Они были более высокими, и их низ был отделан камнем. Здесь нас ждала более тщательная проверка. Пока дядя разбирался с младшими дружинниками, я едва не выпала с телеги. Ограда защищала от взора огромные терема с привычными мне деревянными скульптурами и образами. Дома были расположены по спирали и поднимались на холм, где высились белокаменные хоромы и белоснежный собор с семью золотыми куполами. Пики переливались на солнышке и были похожи на огоньки свечей. От такого вида я даже рот открыла. За что тут же поплатилась.

— Какой-то он у вас дикий, Гость Ярослав. — Младший дружинник, ничуть не старше Митора, смотрел на меня с усмешкой. — Где, говорите, подобрали?

— В деревеньке какой-то. Там их много бегает, — пожал плечами торговец. — Пропускай давай. Я постели уже несколько месяцев не видывал.

— Не буду вас задерживать. — Отдал свиток дежурный и проследил за нашей телегой.

— А почему "Гость"? — удивилась я. Мне казалось, что дядя домой едет, а не в гости.

— Потому что с Иными торгует, — раздраженно бросил Митор.

Видимо, он уже представлял, сколько знаний придется впихнуть в мою голову. Ему эта затея не нравилась. А меня все устраивало. Особенно въезд в белокаменные палаты. Здесь, конечно, не хоромы, как у князя, но тоже выглядит красиво и странно. А где обережные символы?

На дворе высокого одноэтажного здания стояли телеги разных мастей. Бочки разных размеров, а земля была застелена деревом. На улице перед домом дорога была засыпана битым камнем, сточная канава скрывалась под деревянными люками.

— Смотри, кто встречает, — заметно повеселел Ярослав и спрыгнул с телеги.

На крыльце стояла статная дама в синем платье и кружевном платке. А подле нее прыгал мальчик. Ровесник моему брату.

Это Ульяна? Она так давно из дома родительского уехала, что я не помню ее лика.

— Встречаю хлебом-солью Хозяина, — произнесла женщина и протянула дяде каравай.

Но не нравились сыну Ярослава традиции глупые, для него было важно одно:

— Папка приехал! — закричал шестилетний ребенок и запрыгнул отцу на руки.

Засмеялся Ярослав. Засиял счастьем, жену свою обнимая и даря ей поцелуй в лоб. Совестно мне стало смотреть на них. Сам мой взор на Митора обратился.

Парень насупился, нахмурился. Гнедого жеребца пошел стоило, ставить. Не мог он смотреть на счастье купца, болью его сердце отдавало. Его то в далекие края тянуло, на Марьяну посмотреть, себя показать. Только к ней тянулся внутренний зверь, только о ее руках он помнил, ума-разума набираясь. Но, коли учитель ему другое твердит, подчинится. Так, еще и этого зеленого юнца ему на хвост посадили. Раздражает его жутко этот "Ян необидчивый".

5

Хозяйка Ульяна выглядела бодрой и счастливой. Дядя Ярослав сам светился от радости воссоединения с семьей. Он очень хотел показать им меня. Его взгляд впился в мое лицо на мгновение, но потом...

— Знакомьтесь - Иоанн. — Оттолкнул он от себя мысль открыть секрет. — Мой подопечный и первый ученик Митора.

— Вонь с него смыть надо, — недовольно ответил парень и скинул седло со своей лошади.

— Вот и займись делом, — рыкнул дядя, но вовремя спохватился: — Пусть Тата им займется.

— Она же немая, — заволновалась хозяйка дома.— Давай я помогу мальчику? Что я там не видела? Как раз расскажу, что и к чему здесь.

Но мужчина не отступил от своего слова, даже когда жена попросила.

— Тата мне тогда зачем нужна? Чтобы хозяйка, жена боярина, работой челяди занималась? — грозно спросил хозяин и уже с большим теплом и участием взял женщину за руку. — Ты мне сейчас нужна. Не перечь мне.

Глаза мужчины стали теплыми, а дева томно вздохнула и вмиг простила мужу повышенный тон. Ласково погладив сына по голове, купец присел напротив него и бодрым голосом спросил:

— Помнишь дядюшку Радима и тетушку Семиславу?

Шестилетний мальчишка запрыгал на месте.

— Да, да, да, — заголосил он на всех ладах.

— Подарочки передали тебе. — Двоюродный братишка заполз отцу на колени и обнял того за шею.

Но я уже не смотрела в их сторону. Семейная идиллия привлекает мой взор, но все же выползшая из-за угла женщина в переднике и сером платье меня манила больше.

Я никогда раньше не видела таких людей.

У незнакомки было круглое лицо, черные волосы, узкие глаза и огромные губы. Пока она шла в мою сторону, ее глаза становились ее уже, а губы стали чвакать.

Шаг, чвак-чвак. Еще шажок, чвак - чвак.

Мне казалось, что она что-то постоянно жует и щурится, потому что не видит. Но женщина споро подошла ко мне и встала напротив, ожидая чего-то.

— Ты что? — толкнул меня Митор в спину рукоятью кнута. — Ни разу челядь не видел? — он скривился. Обтер кнут о тряпицу и, морщась, сказал: — Деревенщина необразованная.

Он проскочил внутрь дома, едва не по широкой дуге обходя меня. А я осталась стоять рядом с незнакомкой. Дядя тоже уже скрылся в доме, как и тетя. А я одна осталась.

Как там Митор говорил? Челядь?

— Здравствуйте, Тата, — улыбнулась женщине. — Мне бы помыться. Можно?

Женщина перестала чвакать, а ее узенькие глаза расширились. Но уже через мгновение она повела меня в баню. Где я попросила оставить меня одну вместе со своими вещами. Тут уж я не стала медлить. Боялась, что в любую секунду придет няня или кто-то из домашних. Поэтому быстро обмылась и немного присыпала лицо серой смесью. Мама почему-то была уверена, что Митор меня узнает, поэтому дала мне несколько снадобий. "Нюх собьет", — говорила она.

Стоило мне только обмотки на место вернуть да рубаху на тело напялить, как в баню заявился Митор во всей красе.

В одной рубашке и с целым тазом каких-то скляночек.

— Так и знал, что мыться не умеешь! — рыкнул он на меня и демонстративно повязал на нос цветастую косынку. — Раздевайся! Драить буду!

— Но я уже все. — Мне стало не по себе.

Вот и закончилась моя поездка в город. Если сейчас с меня стянут последнюю тряпку, то я не только как парень раскроюсь, но и как девица опозорюсь.

Не дамся! Без боя точно не дамся!

— А что ты принес? — отвлекаю его внимание от своего тела.

Взглядом указываю на целое скопление скляночек.

— Здесь снадобья заморские. С ароматами и без. Что-то для отбеливания, другое... — Он стал перечислять, доставая пузырьки и всматриваясь в надписи на деревянных крышечках. — Это дамы используют для...

В это время, я почти незаметным шагом направилась к двери. Мне оставался какой-то метр до выхода. Меня уже манила свобода и будущее, но огромная рука схватила меня за плечо.

Перепугавшись не на шутку, я закричала во всю глотку:

— Убивают, дядя Яр!!!

В дверь ворвалась перепуганная Тата, а я вырвалась из ослабевшего захвата отрока и дала деру. Сделала пару глубоких вдохов и тут же была поймана разозленным парнем.

— Что же ты делаешь, шельмец! — скручивал он меня в баранку. — Зачем на честных людей наговариваешь?! — рычал он мне в ухо.

А я начала на всех ладах выть.

— Спасите Христа ради!!! Убивают!!!

Внезапно Митор охнул. Отпустил меня. Я отскочила прочь и заметила, как перепуганная Тата держит поленце над поверженным парнем. Друг детства признаков жизни не подает и выглядит, как сваленное чучело на поле. Смотрю на женщину и вижу, как у той слезы наворачиваются. Она спешно откидывает деревяшку прочь и начинает пятиться прочь.

— Стой! — хватаю ее за подол серого платья, боясь оставаться наедине с поверженным парнем. — Тебя накажут за то, что мне помогла? — заглянула женщине в не такие уж и узкие глаза.

Она замахала головой и спешно начала что-то мычать и торопливо жестикулировать.

Немая, что с нее взять?

— Есть где его положить и сделать так, будто он напился браги? — моментально придумала я.

Вспомнила, как после церковных праздников Худобед просыпался на чужом дворе и совершенно не помнил, как там оказался. С Митором я хотела сделать точно так же.

А что?

Устал. Пошел, выпил. Прилег в теньке отдохнуть и всю память потерял. И голова болит не из-за удара, а потому что пить меньше надо.

Няня мою затею поддержала и даже достала пустой боченок, воняющий хлебным квасом.

Митора мы расположили в конюшне. Почти под бок его же кобыле. Посчитали, что если парень не поверит в головную боль от выпитого, то сможет ее списать на удар копытом.

Я вспомнила про тазик с заморскими снадобьями для моего купания. Если парень вспомнит, что шел меня мыть и найдет на месте преступления свои вещи, то мне точно несдобровать. Вернулась за предметами роскоши. Кое-что понюхала, поняла, что некоторые ароматы мне совсем не нравятся, а другие больше на масло похожи. Оделась в приличного ученика купца и пошла относить снадобья в дом. Но тут из денника вышел помятый Митор. Щупает свою голову и... Находит взглядом меня.

6

Было у Митора подозрения, что с привезенным мальчишкой что-то не так. Голос у того больно плавный и звонкий, кадык, опять же, не выпирает. Хотя пареньку около десяти лет, кажется, а все еще тощий, как тростинка. Конечно, не ему - сухощавому нелюдю человека судить, но все же грыз какой-то червячок сомнения по поводу этого заморыша. В чертах непутевого угадывалось какое-то родное и теплое лицо. Вот только вонь отталкивала от этого Иоанна. Смотреть на него было противно, соответственно, и разглядывать не шибко получалось.

А вот в бане можно не только отмыть деревенского парня, но и на его тело непонятное посмотреть. Забрав подарки из разных краев, Митор направился в баню к ребенку, а очнулся в стойле шокированной лошади.

Бедное копытное жалось к стене и нервно пофыркивало, рассматривая на "подарочек".

Найдя подле себя пару боченков и деревяшку, парень хмыкнул. Почесал свою шишку и улыбнулся.

— Значит, с этим ненормальным нельзя напрямую? Буду, как Яр учил - по-хитрому и неторопливо.

Почему-то отступать от намеченной цели парень не собирался. Наоборот, его подстегнула тайна Яна. Захотелось разобраться во всем в крайне малые сроки. А еще будет лучше вывести мальчишку на чистую воду перед Ярославом. Потому что если это засланец конкурентов или врагов, то это сразу надо пресечь.

Зайдя в светлицу, он увидел гостя за столом. Тот болтал ногами и с восхищением разглядывал пару листочков пергамента в своих руках. А перед ним сидел Ярослав и по-доброму усмехался, видя наивность парня. По-отечески мягким голосом он пояснял:

— Смотри, пергамент дорогой. Эти документы послужат еще и после нашей с тобой смерти. С них сотрут наши имена, обрежут истрепавшиеся концы и могут отдать даже нашим с тобой внукам.

— Уххх, как интересно! — восторженно шептал малец.

И что-то по-детски наивное в лице новенького заставило сердце Митора трепетать. А темные короткие волосы поманили к себе, чтобы ощутить их мягкость и аромат. Но запах... Этот парень опять вонял. И подходить к нему не хотелось, а тем более оставаться с ним в одном помещении.

Стремглав Митор покинул терем и заскрежетал зубами.

Раздражало Митора то, что к парню его мысли тянулись. Успокаивал он себя тем, что просто хочет узнать незнакомца. А то что взгляд у Иоанна слишком долог да тягуч - старался не вспоминать.

Чтобы мысли свои развеять, пошел он коня чистить. Но там уже холоп стоял и скребком работал. Можно было к хозяину воротиться, да только там все новеньким заняты. Стоять посередине двора тоже не хотелось.

— А что, Тишка, — обратился он к холопу. Тот аж вздрогнул. Нечасто он голос нелюдимого хозяйского приемыша слышит. — Видел, кого Ярослав привел?

— Видеть видел, но не подходил близко, — забурчал себе под нос мужичок.

— И как он тебе? — выспрашивал Митор стороннего наблюдателя.

Вспомнил холоп, как, услышав крики, выбежал на улицу. То, что он увидел, было намного страннее, чем-то, что могло присниться. А поняв, чем это может обернуться для зависимого люда, решил спрятаться и носа не показывать. Но одно он точно уяснил: переходить дорогу странному Иоанну, нельзя.

— Парнишка, — пожал плечами мужичок, отводя свой взор от мужчины. — Каким и вы были когда-то.

Осекся холоп. Понял, что возможно, оскорбил своего хозяина. Но его спас крик Ярослава:

— Митор! В дом иди!

Окно, через которое кричал Хозяин, так и осталось открытым. А молодой мужчина сокрушенно направился к крыльцу.

— Задохнусь ведь, — прошипел себе под нос недовольный ученик купца.

Но стоило ему в светлицу попасть, как тепло пронеслось по телу молодому. Перехватило дыхание. Взгляд встретился с янтарными блюдцами на лице юношеском. Заприметил пухлые губы и чуть вздернутый носик. Если бы не Ульяна, то он и дальше не дышал, лишь смотрел на Иоанна.

— Чего застыл? — подозвал Ярослав к столу. — Обедать пора.

Тата уже выставила все на стол. Ульяна по-хозяйски хлеб выставила. Ярослав тут же его разломал и тепло улыбнулся женушке. Сынишка их - Данияр, под боком отца устроился и с любовью укладывал деревянный меч. Иоанн чуть в стороне, на лавке уже руки к яствам протягивал.

За отдельным столом сидела Тата и Тишка. Другие рабы обедали на своих местах и в дом не имели права войти.

Молитва. Тихое благодарение бога. Ее нельзя забывать исполнять. В городе все чтят эту традицию и строго соблюдают все ее правила. Чтобы не остаться "за калиткой".

Иоанн спокойно отсидел молитву. Выдержал паузу, а потом приступил к трапезе. Митор не знал почему, но следил краем глаза за новеньким. Это заметил купец.

— Что, Митор, думаешь, как сейчас в храм пойдешь, документы парню делать?

— Кхем, — подавился хлебом, — ларник только недавно принял от меня грамоту на товар.

— Думаешь, он заупрямится работать? Иди к дьякону сразу.

— Да, — поковырялся в каше ложкой и встал из-за стола. — Иоанн, пошли. С делами быстро покончим.

Митору очень хотелось остаться с парнем наедине и расспросить его о многом. Также, можно припомнить ему недавнее происшествие.

7

После обеда Митор решил заняться насущными проблемами. Начал он с документации. Деревенскому дурачку нужна была грамота. Митор рассуждал так: "Этого ненормального учить собираются, значит, документ должен быть развернутым. На нескольких языках".

— Надеюсь, ты понимаешь, куда собираешься? — мужчина шел рядом с парнем и пытался выяснить все тайны.

— Какие здесь домаааа, — растягивал парень слова. — Но они стоят близко друг к другу. Огонь не достанет при пожаре?

— Ты меня слушаешь? — рассердился Митор и резко затормозил.

Невысокое и худощавое тело влетело ему в спину и замерло. Только через секунду паренек отпрянул прочь и, гордо вздёрнув, подбородок, серьезно спросил:

— Митор, что ты хочешь услышать от меня?

— Ты не тот, кем кажешься. У тебя мысли нехорошие. Нападаешь на меня, подговариваешь холопов в чужом доме. Не уж то на Хозяина нацелился? Хочешь тайны вызнать?

Смех и улыбки в сторону. Наконец, Митор узнает всю правду про этого выскочку. Откуда тот прибыл и почему быстро сблизился с дядей. Ярослав — мужчина хоть и открытый миру, но серьезен в делах. Абы кого в свой дом не берет и к своим людям хорошо относится. Но подлости за щуплым мальчишкой он может не заметить. Потому что детей очень любит и сам поддерживает местный приют в Нижнем городе.

— Я зла никому не хочу. Учиться приехал. Дядя сам меня с собой взял. Разве ты не доверяешь Ярославу? Почему он меня в дом собственный пускает, а ты на меня с презрением смотришь?

— Да потому что ты голодранец деревенский. Ни букв не знаешь, ни простых городских истин не ведаешь. За Ярослава схватился и хочешь за его счет из выгребной ямы выплыть!

Не хотел Митор этого говорить, хоть и думал так. Сам понимал, что такой же - деревенский. Но в отличие от Иоанна, он не восхищался домами — дорогами, а учился. Умные книги читал, а не лясы точил. Понимал, что не ради развлечения в город едет, а чтобы имя себе заработать и в край родной за невестой вернуться.

Мужчина считал, что у недоросля один ветер в голове:

"Ходит, как ненормальный — с открытым ртом и выпученными глазами. Не о деле говорит, а ерундой интересуется. Какая разница, как дома построены? Нужно просто знать, что там живут бояре и старшие дружинники".

— Ты драки хочешь? — тонкий голосок совершенно не вязался с красным лицом, полным гнева.

— Все дети кулаками машут, — покачал Митор головой. — В школу пойдешь, будешь боярских детей задевать - никуда не выбьешься. Так и помрешь жирным пятном невежества на репутации Ярослава!

Замер паренек. Глаза долу опустил. Задумался. Выдохнул. И еще раз сделал пару глубоких вдохов.

Было в словах давнего друга много истины. Но не понимала Марьяна, почему ей нельзя по сторонам смотреть и радоваться открывшемуся новому миру.

"Вокруг столько красоты, а ее нельзя замечать?"

— Мы идем к дьяку, — Митор возобновил прогулку. — Он напишет тебе документ. Я заплачу за тебя. С этого начнется твоя новая жизнь. Тебе надо будет не только о себе думать, но и о Ярославе. Сейчас его репутация на тебя распространяется, но потом ты сам начнешь менять людское отношение к дяде. Веди себя достойно ученика боярина.

— Дядя... Боярин? — шокированно прошептал ребенок.

— Да. Он Гость — торговец с разными странами Запада. Иногда мы и к половцам наведываемся. На корабле годами ходим. У здешних бояр есть земли, а у дяди порт и корабли. Так что он боярин в отношениях с соседями, — Митор улыбнулся, поймав восхищение на детском наивном лице. — Так что, будь его достоин!

Мальчишка подумал секунду, а потом выдал:

— Хоть драться нельзя, но я докажу тебе, что многое смогу и даже перегоню тебя. В чем-нибудь, но стану лучше, чем ты сейчас.

Рассмеялся молодой мужчина над порывом юношеским, но охоту отбивать не стал.

— Коли захочешь — сможешь. Я тоже постараюсь тебе не проиграть. И впредь думай, прежде чем говорить. Особенно при посторонних. Если не уверен в чем-то, спроси у меня. Считай, что я твой старший брат.

Засияли глаза, янтарные теплотой и восторгом. Бросился мальчишка к Митору обниматься. И так хорошо на душе стало, будто внутренний зверь только об этом и мечтал.

— Ну, полно тебе ластиться. Не баба ведь. — Отодвинулся мужчина. — Становись мужиком. Взрослей.

Дьяк был приятно удивлен, когда ему сунули под нос целый золотой и попросили быстро оформить грамоту. Его взгляд впился в лицо Митора. Наконец, служитель храма вспомнил, что это ученик Ярослава Змееуста и быстро оформил все по чести. Получив вознаграждение, он отправился дальше спать. И его мало волновало, зачем боярину столько странных учеников. А последний и вовсе миловидный, будто девка. И к старшему товарищу жмется, как цыпленок к мамке. А вот Митор, как дикий волчок смотрел. Впрочем, как всегда.

8

Почему Митор цепляет меня? То ему не так и это не этак. Все время меня пытается обличить в чем-то. А раньше ведь был таким добрым и хорошим. Всегда со мной соглашался, играл и поддерживал. Может, дело в том, что он видел во мне маленького ребенка? Девочку? Сейчас он меня только заморышем и недорослем называет.

Попросила его отвести меня к школе. Сказал, что показываться там не хочет. Удивилась. А потом дядя сказал, что Митор не дружил с учениками и не любил, когда к нему приближались люди. Учитель постоянно розги с собой носил, чтобы наказывать тех, кто ленится и однажды стеганул Митора. Друг не стал сопли распускать и повинно опускать голову, а зарычал и повалил учителя. И пока сам Ярослав не пришел, волчонка не смогли снять с учителя. После этого его отлучили от школы, но парень не расстроился, а сам взялся за изучение. Пока Ярослав возил его за собой, уча торговым секретам, парень самостоятельно собрал несколько книг и выучил пару языков.

— Если у тебя есть цель, Марьян, то ты сможешь преодолеть даже самые высокие стены, — мягко улыбнулся мне дядя и погладил по голове, укладывая в отдельной комнате. — Думаю, после истории с Митором. Моих учеников в школе будут сторониться. Но я надеюсь, тебе это не помешает учиться.

У дяди такая мягкая и добрая улыбка, что я нечаянно затосковала по родителям. Обещала себе не плакать и не бояться трудностей, но после того, как ушел Ярослав, не удержалась. Поплакала тихонько в подушку и заснула, чтобы проснуться ни свет ни заря. Отмывшись и надев свежую рубаху, накинула на себя твердый жилет, который хорошо скрыл фигуру.

Все. Теперь Марьяна осталась в прошлом. Есть Иоанн. И сегодня он впервые переступит порог школы!

Было страшно идти в новое место, где тебя никто не спасет и не поддержит. А вдруг я раскроюсь? Сделаю что-то не как мальчик?

Лучше сторонится всех. Совершенно всех. Друзей не заводить. Не играть в мальчишечьи игры и не разговаривать.

Решено! Лучше быть изгоем.

Выйдя во двор, что-то девичье в душе встрепенулось. Щеки заалели, а во рту все пересохло.

Митор сильными, размашистыми движениями обтирал свою лошадь после утренней прогулки. Сам он был в одних штанах, демонстрируя солнышку покатые плечи, узкую талию и небольшую ямочку над поясом. Его тело было поджарым, в меру мускулистым. И каждое его резкое движение дергало какие-то невидимые струны во мне.

Хотелось убежать, закрыться и превратиться в камень без эмоций. Но я стояла. Смотрела, как капельки воды стекают с мужских предплечий. А красивая спина будто танцует незамысловатый танец.

— Иоанн?

Митор вдруг повернулся и заметил меня. А я...растеряла все слова. Не смея говорить, смотрела на его голую грудь и ощущала, как часто колотиться мое сердечко. Дышать в твердом жилете становилось трудно. А предательский взгляд скользил по мышцам, животу, переходил на плечи...

Почему-то именно в этот момент мне стало очень обидно из-за того, что Митор не признает во мне девчушки из детства. Марьяна во мне рвалась крикнуть в лицо парню о его неразумности. Но Иоанн больно впивался ногтями в ладони и прикусывал язык.

Я слишком далеко зашла. Нельзя отойти от цели!

Пусть сердечко болит. Все равно Митор достанется мне, и никому другому. Мне осталось только стать ему достойной женой.

— Рассвет в окошко ударил, я и встал, — неопределенно помахала руками над головой.

Хотелось сбросить с себя оцепенение и посмотреть прямо в глаза молодому мужчине. Но куда уж там? Мой взгляд скользил, и явно не по лицу молодого да удалого.

— Сейчас пойду тетушке Ульяне помогу, — заторопилась я.

Но моя спешка вышла мне боком. Ноги запутались, и я упала. Больно стукнулась подбородком. Хорошо, хоть руки выставить успела - ладони счесала.

— Неуклюжий какой, — рядом со мной оказался Митор.

Руку свою протягивает, веселым взглядом сверкает, а задорная улыбка счастья прибавляет.

— Ничего, шрамы мужчину красят. Ну, давай руку.

Больно, но сердечку больнее. Смотрю на близь стоящего мужчину, чувствую его аромат и тихо начинаю бояться. Не выдержит моя женская душа. Брошусь в объятья родные и потребую не отпускать.

— Хо го що всссе, — выдавила из себя и проигнорировала протянутую руку.

Сама присела на ступеньку и едва слышно заскулила. Больно то, как!!! Еще и капельки крови выступили.

— Чего ревешь? — Митор принялся шустро обтирать мои ладони. Не задерживался, не дул, а просто вытер. — Иди, в ведре руки обмой и лицо не забудь.

Поскуливая, вымылась, вытерлась и только тут поняла... Я же вместе с кровью, серую маску свою смыла! Лицо без нее будет очень сильно похоже на девичье!

Застыла над ведром, смотрю на водную гладь и понимаю, что смыла. Совсем все смыла! И теперь не о руках надо думать, а о теле своем и секрете. Вцепилась в деревянные бока и стою.

— Ты чего, друг? — слышу, как приближается Митор и сердце мое уходит в пятки.

Боже, что же будет, если он... Меня... Ярослав меня сразу к мамке вышлет. Отец скажет, чтобы к сватам готовилась: "Негоже девке до старости в родном доме сидеть". И пойдут мои будни в деревне, обычно и не красочно.

— На вот - полотенце, — он стоял за моей спиной.

Почти подошел вплотную! Почти увидел меня!

Испугалась настолько сильно, что сама не поняла как... Окатила Митора водой из ведра.

Стою. Смотрю, как он отплевывается. От шока отходит. А сама в ведро вцепилась - за ним лицо прячу и дрожу как осиновый лист.

Ой, что я наделала?!

— Ирод, — взревел мужчина и кинулся на меня.

Взвизгнула, кинула в него ведро - не попала. Стала отбегать прочь, да только он уже там. В другую сторону - он.

Какой шустрый!

Бросилась напролом - была схвачена в сильный захват. Поскользнулись в луже грязи под ногами и упали. Я ворочаюсь, чтобы выкрутиться и лицо невзначай испачкать. Митор пытался меня скрутить в калач, но я по его мокрому торсу скольжу, как по льду. Руками себе помогаю, почти выскользаю, но тут...