Мастерская Ореховой Сони: рецепты хорошего настроения

1. Золотое лето

.

— Бандиты, сюда! — открыв дверь в старинную сумрачную кухню, Соня захлопала в ладоши. — Мне нужны лесные и грецкие орехи, мёд, мука и стручки счастья! Быстренько! Начинаем творить новое чудо!

Помощники с радостным писком, со всей прыти коротких лапок, запрыгали по столу и шкафчикам, добывая нужные ингредиенты.

Пять зверьков-сонек разных видов, одинаково похожие на мышек с пушистыми беличьими хвостиками, но разного размера и разного оттенка серо-коричневого меха, использовали заклинание «легче пуха», когда им нужно было перенести что-то, намного превосходящее их собственный вес и размер.

Соньки не владели магией, но хозяйка кухни, не зря получившая прозвище Ореховой Сони, наградила их крошечные лапки, похожие на человеческие ручки, этой силой. И регулярно обновляла заклинание на всех полках кухонных шкафов, когда в пылу кулинарного творчества и соревнований, кто быстрее, кто-то из зверьков всё равно что-то ронял.

Первым, как обычно горделиво плюхнулся на стол предводитель банды, самый крупный и самый серый соня-полчок Глис.

Принес банку толченых лесных орехов, успев подраться за них с самой яркой и хозяйственной, почти не уступающей ему по размеру, садовой соней Элиоми. Возмущенно пискнув, та смахнула хвостом банку с грецкими орехами, перехватила их лапками в воздухе, и, оседлав банку, как ракету, влетела с ней на стол, лишь на полсекунды позже Глиса.

Остальные тащили банку с мёдом, жестяную коробку, где в сахаре хранились свежие стручки ванили, которую Соня называла «запахом счастья». Самый крошечный, ростом всего в три дюйма Орешек из орешниковых сонь, втолкнул на край стола большой мешок муки и горделиво оглядел поле боя. Да, он — последний! Но какой улов!

— Молодцы, — похвалила всех хозяйка. Манящим движением позвала с полки очень старую кулинарную тетрадь. Та вспорхнула, как неуклюжая сова, и сама открылась на чистой странице для нового рецепта. — Так… что же мы придумаем сегодня…

Помощники вразнобой запищали, подсказывая идеи, в которых ключевым пунктом были орехи и еще раз орехи. Даже те, кто в отличие от Ореховой Сони не понимал их писк дословно, могли расшифровать их взволнованные танцы вокруг ореховых банок.

— Само собой, ореховое печенье, — отмахнулась Соня, — но необычное. Я хочу, чтобы это был не тонкий коржик, а настоящий медовый пряник, при этом нашпигованный орехами, как козинак. Достаньте мне ещё имбирь, душистый перец, соль… и, разумеется, фисташки, ступку и сахарную пудру!

Хвостатые бандиты в два прыжка разлетелись по кухне, словно и сами были легче пуха. Соня всегда давала им сразу по пять заданий, чтобы пятеро помощников не дрались и не чувствовали себя обделёнными. Соньки, конечно, успевали побороться за наиболее почетные с их точки зрения задачи, но это было соревнование в скорости. Так что просьбы хозяйки выполнялись быстро.

На столе выстроились разные банки с пряностями, появилась тяжелая каменная ступка, формочки для печенья, свежие куриные яйца с уже отделенными желтками от белков. Соня надела любимый фартук с потрепанным розовым кантом, вытерла стол и провела черту, за которую маленьким любопытным носам и лапкам не соваться! И начала творить, раскатывая тесто прямо на столе.

— Хочу, чтоб было золотистое, как вечернее ласковое солнышко, — приговаривала Соня, добавляя в крутое тесто мёд и желток. — Дрёма, повернись-ка… Нет, ты слишком рыженький… Элиоми, распуши хвост! Да, вот так…

Садовая сонька сидела прямо в косом луче света и старательно умывалась, словно хотела смыть черную маску вокруг глазок. Её хвост на просвет горел чистым золотом.

— Пожалуй, добавлю ещё один желток… Тут главное, чтобы сразу не сгорело. Когда так много орехов, печенье быстро румянится, а нужно сохранить нежно-золотой цвет… Бандиты! Заметили, какая сейчас ясная погода? Как будто лето вовсе не закончилось, а только началось. Но и не жарко! Прекрасные деньки, нужно их в чем-то запечатлеть подольше… В прошлом году на ярмарку Мэри-Айви выставила коллекцию картин из янтаря: «Золотая осень»… Почему часто говорят золотая осень, но никогда не говорят «золотое лето»? Я назову это печенье — Золотое лето! Как вам?

Орешек удивленно пискнул. Остальные ворчали и стрекотали, совещаясь. Хор помощников напоминал одобрительное кошачье мурлыканье.

Соня добавила рыхлитель и тонко раскатывала упругое светло-золотое тесто. Только сверху густо насыпала орехов и вдавила их мозаикой в корж. В основном, белый толченый фундук, но и немножко грецких — россыпью коричневых веснушек. Вырезала железной формой, которую ковал ещё ее отец для ее детских опытов, довольно большие овалы, размером с ладонь, и тонкие сердечки, не зная, какая форма ей понравится больше.

Уложила экспериментальную партию нового печенья на большой стальной противень — двадцать четыре штуки идеально уместились. Подумав, посыпала на овальные заготовки еще немного толченого имбиря с сахаром, пусть отличаются по вкусу.

— Ну что ж, готовимся к моменту истины, — Соня вытерла руки о фартук и подошла к печи, встроенной в стену кухни. — Все кыш!

Нажав пару кнопок на пугающем стальном монстре, больше похожем на топку огромного локомотива, чем на кухонную плиту, откинула тяжелый навесной засов, и с жутким ахающим звуком пасть духового шкафа открылась.

Огонь там зажигался автоматически. Соня всегда разгоняла помощников перед этой операцией, боясь, как бы любопытные зверьки не сунулись близко к плите и не опалили усики. Но соньки без напоминаний бросились врассыпную по кухне, едва заскрежетал засов. Только Глис вцепился всеми лапками в край стола, единственный замер на месте, нервно балансируя хвостом, чтобы не рухнуть на пол. Полчок считал себя храбрецом и предводителем банды, доказывая это тем, что смело смотрел в глаза любой опасности.

2.

* * *

В старинном городе Талисманске, что вырос на реке в Солнечной Долине пять или шесть веков тому назад, это начало сентября выдалось исключительно ясным, солнечным и уже отмеченным чуть прохладным дыханием ветра.

Спиральный поток постоянного воздушного течения в Солнечной Долине и в самую жару не давал зелени гореть в садах, а смоле плавиться на бортах лодок у причалов. Но с приходом осени, кроме туманов, окутывающих долину до рассвета, сама улыбка солнца изменилась. Стала более лиричной, с привкусом грусти. Даже если осень будет замечательно долгой и теплой, осталось мало времени, когда ее ещё почти не отличить от лета. Последние деньки…

Люди творческие, а таких в Талисманске жило немало, от цеховых мастеров до свободных художников, и просто любители что-нибудь сотворить, тонко чувствовали перемены сезона. Их, как перелётных птиц и растения тянуло проявить себя в действиях, дать плоды.

Не зря именно в дни Осеннего Равноденствия в городе проходила большая ярмарка. Шумный праздник, обмен товарами, выставки новинок, соревнования в лучшем урожае. Толпы туристов, музыка, танцы, флажки и ленты, и гроздья цветных фонариков по вечерам. Талисманск не мог не проводить лето со всем возможным почётом.

Эту ярмарку все ждали полгода, с такого же весеннего праздника. И готовили для нее всяческие сюрпризы.

В старые времена, когда на месте города была только равнина — чудесная ровная лужайка у реки, люди заметили, что Солнечная Долина — особенное место. Мирное. Если даже вокруг бушевали междоусобицы, войны, эпидемии, тут можно было укрыться от всех тревог. Очень быстро поляна на дне неглубокой широкой чаши долины стала торговой площадью. К ней съезжались караваны из всех краёв и тут официально установили всеобщее перемирие.

Позже, когда ярмарка у реки гудела месяцами, торговые ряды перестали разбирать, наоборот, укрепили… Многие торговцы из окрестностей, перестали уезжать, поставив свои лавки в Солнечной долине и пристроив к ним дома и погреба. Рядом достроили кузницы и мастерские… И незаметно по берегам реки вырос гостеприимный город, открытый для всех, где никогда не возводили крепостных стен и не копали неприступный ров от врагов.

Солнечная Долина славилась не только дружелюбием и мягким солнцем. Часть реки в ней была вполне судоходна, самые разные товары везли от моря и к морю. На склонах долины и холмах вокруг росла густая сочная трава, паслись стада, а внизу у реки отлично созревали все дары садов и огородов. Своего дерева и камня в долине не было, ближайшие леса — далеко за холмами. Зато песок и глина — замечательные. Из них можно многое сделать и продавать на ярмарке, меняя свои богатства на иноземные.

А глубоко под руслом реки, под слоем сверхпрочной голубой глины ученые маги нашли богатые залежи редкого речного янтаря. Этим, кстати, объяснялось отсутствие в реке русалок и водяных. Они часто шалят у диких пристаней, но янтарь отпугивает многие злые силы, заодно и мелких речных пакостников отвадил.

В Талисманске, кроме старых цеховых и торговых родов, давно построили астрономические башни и открыли университет для местных и приезжих ученых магов. А пояс зеленых садов вокруг города и обширные луга давали работу пастухам и садовникам.

Местной «аристократии» — людей, не знающих совсем никакой работы, живущих с капитала предков, тут очень мало. Разве что те, кто удалился на покой от шумных центров цивилизации и купил дома в Талисманске, в поисках самопознания и внутреннего мира. Таких насчитывалось от силы десять семей.

Но их новые поколения, если появились уже тут, в городе, непременно придумывали себе какое-нибудь дело, не могли сидеть, сложа руки. Благо, богатство семей позволяло деткам и внукам любую прихоть. Так что свободные художники Талисманска были, в основном, не бедные и голодные, а из богатеньких наследников. Но местные их за это не упрекали. Если посмеивались — по-доброму.

Тех, кто достиг в своем хобби настоящих высот, уважали не меньше старых признанных мастеров. Даже если барышни-рукодельницы и дилетанты-изобретатели смущенно отнекивались: «Да что вы, это просто баловство… Я исключительно для собственного развлечения, только попробовать…»

На эту скромность в городе давно существовал железный, точнее, кожаный аргумент.

Всё дело в том, что в Талисманске (оттуда и родилось его название) не спорили о высоком искусстве. Голословные утверждения, привычные критикам из других мест, где ломались перья и копья, доказывая: «А я так вижу! Мне так кажется! А я не понял эту картину, она ужасна!» — тут никогда не проходили.

Ещё с момента постоянных ярмарок, до появления города, один ученый маг из местных изобрел «жаромер». Круглая кожаная подушечка со вшитым экранчиком действовала по принципу термометра. Но измеряла метафизическое тепло, идущее от магии.

Маленькая дочь того ученого обладала природным даром чувствовать руками магическое тепло. Проведя множество опытов и защитив на термодатчиках магии ученую степень, он изобрел жаромер. Потому прибор и получился кожаным, размером с ладошку, он максимально повторял природный датчик — руку провидицы.

Популярность измерений магии в народе мгновенно зашкалила и перекрыла кислород предприимчивым аферистам всех мастей, торгующим мелкими талисманами и оберегами. Теперь самый необразованный крестьянин с дальнего хутора, прежде чем купить «лучший в мире оберег на невиданный урожай клевера», деловито спрашивал: «А проверить?»