Меченая богами

Игры Безликого

Добро пожаловать.

Это сборник любовно-эротических историй, в которых главными героями являются злые боги/духи и обычная девушка, которой они стали одержимы. Чувства темные, запретные, принуждение и откровенные сцены 18+.

И откроет этот сборник история "Игры Безликого".

Каждую ночь Илтар является Делире в облике мужчин, которых тайно желают жительницы города: учителя, воина, поэта. Город шепчет о её «разврате», не зная, что в её постели — само божество. Но когда ревность смертных превращается в охоту на ведьм, а Илтар начинает путать игру с истиной, им предстоит выбор: уничтожить друг друга или найти силу в том, что они так яростно скрывали — своих чувствах. Когда маски падут, окажется, что даже бессмертные боятся — ведь любовь требует стать уязвимым.

Добро пожаловать, моя муза будет благодарна за ваши лайки. Добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не потерять и подпишитесь на автора, чтобы узнавать о выходе новинок.

Глава 1 Ночной визит

Храм Вечных Снов тонул в синеватых сумерках. Последние лучи солнца, пробиваясь сквозь витраж с изображением спиралей мироздания, рисовали на мраморном полу узоры, похожие на змеиные кольца.

Делира провела ладонью по краю чаши с миррой, чувствуя, как густая жидкость прилипает к пальцам. Запах ладана и кипариса висел в воздухе плотно, словно сам храм был легкими какого-то гигантского существа.

— Чистота духа начинается с чистоты тела, — механически прошептала она, сбрасывая с плеч белое одеяние жрицы.

Ткань шуршала, скользя по бедрам, и на мгновение ей показалось, будто чьи-то невидимые пальцы коснулись поясницы.

Вода в каменной купели была ледяной, как всегда.

Делира стиснула зубы, погружаясь по грудь. Ритуал предписывал читать молитвы вслух, но сегодня язык будто одеревенел. Взгляд упорно тянулся к статуе в центре зала — трехметровому изваянию Илтара, безликого бога иллюзий, чье лицо было скрыто под резной маской с двенадцатью глазами.

— Владыка Миражей, прими омовение рабы твоей...

Голос сорвался, когда она заметила — глаза на маске повернулись, следя за её движением. Сердце забилось чаще. Илтар не вмешивается в ритуалы. Он наблюдает. Только наблюдает. Всегда.

— Ты дрожишь, жрица.

Делира ахнула, ухватившись за край купели. Голос прозвучал справа, но когда она рванула головой в ту сторону, в поле зрения попала лишь пустота.

— Здесь... — она обернулась налево и замерла.

На краю купели сидел он. Не бог — учитель Нариан, её наставник по медитациям. Его волосы были собраны в привычный узел, а руки покоились на коленях в жесте умиротворения. Но глаза... Обычно добрые, сейчас они горели янтарным огнём.

— Ты не Нариан, — выдавила Делира, отползая к противоположной стене.

Вода хлестнула через край.

— А кто же ещё? — уголки его губ дрогнули.

Голос звучал точно как у наставника, но с примесью чего-то... хищного.

— Ты же видишь. Слышишь. Чувствуешь.

Он встал, и Делира впервые заметила — его тень не повторяла движений. Она извивалась отдельно, как дым от погасшего фимиама.

— Владыка, — она прижала ладони к груди, стараясь не смотреть ниже его шеи. Нариан... О, нет, он... был обнажён. — Я... я не готова.

— Готовность не спрашивают, — он шагнул в купель. Вода не плеснулась, словно его тело было призраком. — Ты молила о знаке. Я пришёл.

Холодные пальцы коснулись её щеки. Делира вздрогнула — прикосновение было осязаемым, вопреки всему.

— К-какой... знак? — её собственный голос показался чужим.

Вместо ответа он провёл пальцем по её губам. Вкус мирры заполнил рот — сладкий, с горьким послевкусием. Делира попыталась отстраниться, но спина упёрлась в мрамор.

— Сомнение — грех, — прошептал он, уже в сантиметре от её лица.

Теперь в его глазах отражалась она — мокрая, дрожащая, с распущенными по плечам пепельными волосами.

— Но дрожь... дрожь мне нравится.

Его губы коснулись её шеи ровно там, где пульсировала жилка. Делира вскрикнула, но звук потерялся в его ладони.

— Тише, жрица. Ты ведь не хочешь, чтобы они услышали?

Он кивнул в сторону коридора, откуда доносились шаги ночных стражей. Делира зажмурилась, чувствуя, как её тело предательски отвечает на прикосновения. Его пальцы скользнули вниз, к ключице, затем ниже — к груди, которая поднялась в немом крике.

— Посмотри на меня, — приказал он.

Она повиновалась. Лицо Нариана расплылось, как рисунок на мокром пергаменте. На миг показалось, что под маской учителя скрывается кто-то... другой. Молодой. Беспощадный. Красивый, как обсидиановый клинок.

— Кто ты? — прошептала она.

— То, что ты заслуживаешь, — он захватил её губы в поцелуй, и мирра на их языках воспламенилась.

Его руки скользнули по её мокрой коже, оставляя за собой мурашки, будто лёд сменялся пламенем. Делира попыталась отодвинуться, но мраморная стена купели впилась в спину, не оставляя пути к отступлению.

Пальцы наставника впились в её бёдра, приподнимая её так, чтобы её грудь прижалась к его холодной, но внезапно осязаемой груди.

— Ты молилась о чистоте, — его голос звучал как шелест страниц запретного гримуара, — но в твоих жилах течёт огонь. Дай ему волю.

Он провёл языком по её ключице, и Делира вскрикнула, ощутив, как её тело отвечает вопреки разуму. Его губы опустились ниже, к груди, заставляя её выгнуться в немом приглашении. Вода вокруг них закипела мелкими пузырьками, хотя его прикосновения оставались ледяными.

— Владыка, я... — её слова превратились в стон, когда его пальцы нашли скрытый ритм между её бёдер.

— Молчи, — прошипел он, кусая её плечо. Боль смешалась с наслаждением, оставляя на коже багровый след. — Ты не молишься сейчас. Ты чувствуешь.

Его пальцы бесстыдно исследовали ее плоть, проникая туда, о чем она себе даже запрещала думать. Умело и властно, раскрывая складки плоти и теребя набухший от желания бугорок сосредоточия женского наслаждения, безликий бог пальцами второй руки раздвинул ей стенки входа, массируя промежность.

— Посмотри на меня. Ты была влюблена в наставника?

Пальцы замерли перед самой разрядкой, и Делира задвигалась сама.

Но пальцы на это решили покинуть жаркое местечко, и Делира сдвинула ноги, не пуская.

— Отвечай, маленькая жрица.

— Не знаю… Не думаю, — пробормотала она.

— А кого ты считаешь красивым? Ответь мне.

Пальцы ласково прошлись между складочек, и Делира охнула. Но снова наступила пауза. Илтар ждал ответа на вопрос.

Делира не знала ответа, да не могла сейчас соображать. Но ей так хотелось продолжения, что она назвала имя того, о ком шептались женщины города:

— Киан, кузнец. Говорят, что он красив…

За это она получила награду. Пальцы настойчиво углубились вовнутрь, и Делиру накрыла волна оргазма.

Илтар вошёл в неё резко, как удар грома среди ясного неба. Делира вцепилась в его плечи, чувствуя, как мнимая плоть наставника Нариана дрожит под её пальцами, словно готовая рассыпаться. Но Илтар не давал ей сосредоточиться на обмане — каждое движение его бёдер выбивало из неё стон, каждое прикосновение губ к уху заставляло трепетать.

Глава 2. Искушение в образе друга

Ладан ещё висел в воздухе, словно призраки утренней молитвы, когда Делира скользнула в трапезную, стараясь прикрыть синяк на шее шарфом. Руки дрожали, проливая гранатовый сок на белоснежную ткань жреческого одеяния.

— Плохо спишь, дитя? — Голос верховной жрицы Маэли заставил её вздрогнуть.

Старуха наблюдала за ней сквозь дым курений, её морщинистое лицо напоминало треснувшую маску Илтара.

— Вижу, демоны искушают тебя.

— Нет, матушка. Просто... читала свитки допоздна, — Делира опустила глаза, чувствуя, как жжёт ложь на языке.

Маэли хмыкнула, протягивая ей чёрный корень мандрагоры:

— Положи под подушку. Отгоняет тех, кто приходит во сне.

Если бы это был сон… Делира сжала корень в кулаке, пока боль не пронзила ладонь.

Ночь пришла слишком быстро. Луна, словно серебряная монета, застряла в решётке окна кельи. Делира ворочалась на жесткой постели, пытаясь не думать о том, как холодные пальцы впивались в её бёдра. Но тело помнило всё — каждый прикосновение, каждый стон, украденный у рассудка.

— Не спится, жрица?

Она вскочила, ударившись затылком о стену. В дверном проёме, подсвеченный лунным светом, стоял Киан. Но не настоящий — его грубые руки, привыкшие к молоту и раскалённому металлу, сейчас небрежно опирались о косяк. А глаза... Боги, его глаза горели тем же янтарным огнём, что и у Нариана-не-Нариана.

— Уходи, — прошептала Делира, чувствуя, как сердце бьётся в горле. — Я знаю, кто ты.

— О? — Он шагнул вперёд, и шлейф аромата раскалённого железа и кожи смешался с запахом её страха. — Тогда скажи мне моё имя.

Она отползла к стене, но спина упёрлась в камень. Киан-не-Киан опустился на край ложа, его пальцы легли на её щиколотку.

Жара. От него исходила настоящая жара, как от горна в кузнице.

— Ты... ты не должен...

— Должен? — Он рассмеялся, низко, грубо, совсем как настоящий Киан, когда подвыпившие солдаты просили выковать мечи за гроши. — Ты путаешь меня с теми, кто ползает у твоих ног, девочка.

Его рука скользнула под её тунику, обжигая кожу. Делира ахнула — это было иное, чем в купели. Не ледяная власть, а огонь, заставляющий тело выгибаться навстречу.

— Запретное озеро, — прошептал он, касаясь губами её колена. — Там, где тени целуют луну. Хочешь?

Она кивнула, прежде чем успела подумать.

Тропа вилась змеёй через кипарисовый лес. Киан-не-Киан шёл впереди, его обнажённая до пояса спина блестела от пота.

Делира кусала губу, пытаясь не смотреть на мышцы, игравшие под кожей при каждом шаге. Настоящий Киан никогда не пригласил бы её сюда. Настоящий Киан краснел и прятал глаза, когда их пути пересекались у колодца.

— Боишься? — Он обернулся, ловя её взгляд. В его руке вспыхнул огонёк — синий, как болотные огни. — Илтар любит трусишек. Они вкуснее.

— Это сон, — сказала Делира больше себе, чем ему. — Я всё ещё сплю.

— Конечно, — он ухмыльнулся, резко дёрнув её за руку. — А теперь проснись.

Они вышли на берег. Вода озера была чёрной, словно расплавленный обсидиан. На поверхности танцевали отражения звёзд, но когда Делира наклонилась, вместо своего лица увидела маску с двенадцатью глазами.

— Нравится? — Его руки обвили её талию сзади. Губы коснулись уха, и она вздрогнула от жара. — Это место, где боги купали своих любовниц. Видишь следы?

Он провёл пальцем по её плечу, и вдруг в воздухе проступили силуэты — полупрозрачные фигуры, сплетённые в вечном танце. Одна из них, девушка с рогами вместо волос, повернула голову к Делире и засмеялась.

— Они... они смотрят, — Делира попыталась вырваться, но его руки сжали её, как раскалённые тиски.

— Всегда смотрят, — он прижал её спину к своей груди, заставляя смотреть на призраков. — Но сегодня зрители — мы.

Его ладонь скользнула под тунику, сжимая грудь. Делира вскрикнула, но звук потерялся в рокоте внезапно нахлынувшего ветра.

— Ты назвала его имя, — прошептал он, кусая её шею. — Киан. Кузнец. Мужчина из плоти и крови, который мечтает разорвать твою одежду зубами.

— Это неправда! — она зажмурилась, но образ всплыл сам: Киан, прижимающий её к стене склада, его рабочие руки, грубые и нежные...

— Лжешь, — он повернул её к себе, и вдруг это был уже не Киан. Тот же овал лица, но кожа — бронзовая, глаза — бездонные, как само озеро. — Ты дрожишь. Хочешь его?

Она не успела ответить. Его губы накрыли её, жаркие и влажные, с привкусом дыма и мяты. Делира ухватилась за его волосы, пытаясь оттолкнуть, но тело предательски прижалось к нему. Поцелуй стал глубже, жёстче, пальцы впились в её бёдра, поднимая тунику.

— Видишь? — Он оторвался, чтобы провести языком по её ключице. — Ты хочешь. Только кого? Его или меня?

Делира вскрикнула, когда он толкнул её на холодный камень у воды. Его руки разорвали ткань одним движением. Луна освещала её наготу, а призраки завывали в восторге.

— Смотри, — он заставил её поднять голову. В чёрной воде отражались они — но не Киан и Делира, а тень с сияющими глазами и девушка, чьё тело покрывали руны желания. — Вот кто ты.

Он вошёл в неё резко, без прелюдий. Делира вскрикнула, царапая ему спину, но боль растворилась в волнах нарастающего удовольствия. Каждое движение подчёркивало её предательство — телу было всё равно, чья плоть его заполняет.

— Да, — он шипел, кусая её плечо, оставляя метки, которые завтра придётся скрывать. — Кричи им. Пусть запомнят твой голос.

Она не сдержалась. Вопль эхом раскатился по лесу, спугнув ночных птиц. Призраки аплодировали, а вода озера забурлила, поднимаясь им до лодыжек.

Когда волна отступила, Делира лежала на камне, дрожа. Киан-не-Киан стоял над ней, поправляя пояс.

— До завтра, жрица.

— Подожди... — она протянула руку, но коснулась лишь воздуха.

Он растворился, оставив запах пепла и звук насмешливого шёпота: «Проверь бедро».

Утро пришло с дождём. Делира, моя пол в святилище, вдруг замерла — под поясом, на внутренней стороне бедра, алел след зубов. Настоящих. Кровавых.

Глава 3. Подарок с двойным дном

Лунный свет струился сквозь витражи, превращая каменный пол храма в мозаику из теней и синих бликов. Делира стояла на коленях перед алтарем, но молитвы застревали в горле. Воздух пахнул миндалем и медью — запах, которого раньше не было.

На краю алтаря лежал сверток из чёрного шёлка.

Она коснулась ткани, и шелк рассыпался пеплом, обнажив ожерелье. Золотая змея с глазами из топаза сжимала в пасти собственный хвост. Казалось, её чешуя переливалась даже в темноте.

— Не трогай, — прошептала себе Делира, но пальцы уже обвили холодный металл.

Ожерелье сжалось, впиваясь в кожу.

Боль. Резкая, сладкая.

Она вскрикнула, но звук превратился в стон, когда золото загорелось алым — цветом запретных фресок в подземельях храма. Топазовые глаза змеи вспыхнули, и в них отразилась фигура за её спиной.

— Капитан Даррен, — выдохнула Делира, узнавая высокую статную форму в мундире с серебряными застёжками. Но когда обернулась, никого не было.

— Ночные бдения утомляют, жрица.

Голос прозвучал справа. Капитан стоял, прислонившись к колонне, играя кинжалом с гербом города. Его волосы, собранные в строгий хвост, отливали блеском воронова крыла, а в глазах танцевали искры — те самые, что горели в зрачках змеи.

— Это... вы не должны быть здесь, — Делира отступила к алтарю, чувствуя, как ожерелье нагревается.

Его цвет сменился на глубокий пурпур — оттенок винограда, раздавленного босыми ногами.

— Но я здесь, — он бросил кинжал. Лезвие воткнулось в пол между её пальцев ног. — По твоему зову.

— Я не звала...

— Лжёшь. — Капитан шагнул вперёд, и мундир рассыпался пеплом, обнажая тело, иссечённое шрамами-рунами. — Ты носишь его отметину. Она кричит.

Его ладонь сжала ожерелье, дёрнув Делиру к себе. Золотая змея зашипела, выпуская из пасти дым.

— Смотри, — он прижал её руку к своей груди. Под кожей пульсировал свет, повторяя ритм её сердца. — Ты хотела власти? Страха? Или... этого?

Его губы обрушились на её шею, грубо, без прелюдий. Делира вскрикнула, царапая ему спину, но капитан лишь рассмеялся — низко, как гром за горами.

— На алтаре, — приказал он, срывая с неё одежду. Змейка ожерелья ползла вниз по животу, оставляя золотые следы. — Твой бог жаждет зрелищ.

Холод камня впился в спину. Капитан стоял над ней, загораживая луну, и вдруг Делира поняла — это не человек. Его шрамы светились, как лава, а в глазах плясали тени существ, которых не должно быть в мире смертных.

— Ты боишься, — он провёл лезвием кинжала по её бедру, оставляя тонкую алую нить. — Хорошо. Страх — лучшая мазь для ран души.

Ожерелье взорвалось жаром. Теперь оно было чёрным, как ночь вне храма.

Капитан прижал её запястья к алтарю, его пальцы обвились вокруг них, словно живые цепи.

— Молись, — прошипел он, входя в неё резко, без предупреждения. — Молись своему богу.

Делира вскрикнула, но крик превратился в стон. Каждое движение капитана было рассчитанным, как удар меча — точным, безжалостным, доводящим до края.

Шрамы на его теле светились ярче, их руны отпечатывались на её коже. Она пыталась бороться, но ожерелье сжималось, парализуя волю.

— Да, — он дышал ей в губы, смешивая запах железа и граната. — Ты любишь это. Любишь, когда тебя ломают.

Алтарь крошился под её спиной. Делира чувствовала, как священные символы врезаются в кожу, клеймя её грех. Ожерелье плавилось, капая золотом на каменные плиты.

Когда волна накрыла её, капитан впился зубами в её плечо, рыча, как зверь. В глазах Делиры вспыхнули образы: толпа у храма, женщины с факелами, верховная жрица, указывающая дрожащим пальцем...

— Ты навлечешь на нас погибель! — кричал чей-то голос в её сознании.

Она закричала, цепляясь за капитана, но тело под ней уже рассыпалось пеплом.

Утро застало её на полу святилища. Алтарь был испещрён царапинами, а в трещинах между плит сверкали капли застывшего золота. Ожерелье снова висело на шее, холодное и невинное.

— Жрица! — Ворвавшийся стражник замер, увидев её.

За ним стоял настоящий капитан Даррен — безупречный мундир, гладко выбритый подбородок, глаза, полные отвращения.

— Вы... вы приходили... — прошептала Делира, прикрывая рваную тунику.

— Бред, — капитан бросил на пол свой кинжал — чистый, без единого пятна. — Я всю ночь патрулировал восточный квартал.

Его взгляд упал на алтарь. В трещине у края лежала золотая чешуйка от ожерелья, пульсирующая алым светом.

— Колдовство, — прошипел он, осеняя себя жестом защиты. — Боги, это же кровь Илтара.

Делира потрогала шею. Там, где ожерелье сжалось сильнее всего, остались два крошечных прокола — следы змеиных клыков.

Глава 4 Шёпоты за стеной

Тени в коридорах храма стали длиннее, словно сплетаясь в сети сплетен. Делира шла по галерее, прижимая к груди свитки с молитвами, но шепот служанок настигал её, как холодный ветер:

— Третьего за ночь видела… С рыжими волосами, в плаще с гербом…

— А вчерашний, с шрамом на груди, будто из банды контрабандистов…

— Говорят, алтарь в главном зале до сих пор пахнет её духами…

Она ускорила шаг, но смех женщин впился в спину — колючий, злой, пропитанный завистью. Дверь кельи захлопнулась за ней, словно отрезая мир. Здесь, в полумраке, только статуя Илтара наблюдала за ней с полки, её двенадцать глаз сверкали в свете единственной свечи.

— Владыка, — Делира упала на колени, вцепившись в край соломенного матраса. — Дай силы… или убей.

Воск капал на подставку, застывая слезами. Она молилась яростно, отчаянно, пока слова не слились в бессвязный шёпот. Но ответом стал лишь скрип двери.

— Жрица.

Голос заставил её обернуться. В дверном проёме стоял верховный жрец Каэлван — серебряные ритуальные цепи на груди, борода, заплетённая в три священные косы, глаза холодные, как ледники северных гор. Но Делира сразу поняла: Он.

— Вы… не можете здесь быть, — прошептала она, отползая к стене. — Каэлван уехал в столицу на…

— На совет патриархов? — «Каэлван» усмехнулся, проводя рукой по нагруднику с символами власти. Золотые нити на его одежде зашевелились, как живые змеи. — А ты уверена, что я уехал?

Он шагнул вперёд, и дверь захлопнулась сама собой. Воздух наполнился запахом мирры и чего-то тяжёлого, животного.

— Ты пренебрегаешь обязанностями, — его голос гремел, как во время обряда отречения. — Служанки шепчутся. Жёны купцов пишут жалобы.

— Это неправда! — Делира вскочила, но спина упёрлась в стену.

— Неправда? — Он взмахнул рукой, и тени на стене ожили: силуэты мужчин, стучащих в её дверь, их руки, скользящие по косяку, губы, шепчущие её имя. — Ты думаешь, я слеп? Ты думаешь, я не вижу, как ты трепещешь под ними?

Она зажмурилась, но образы проникали под веки. Илтар смеялся в голосе Каэлвана, превращая священные слова в похабные намёки.

— Прости… — выдохнула она, чувствуя, как предательская дрожь пробегает по телу.

— Прощение требует искупления. — Его пальцы впились в её плечи, швырнув на кровать. Цепи на его груди звенели, как кандалы. — Сними одежду.

Делира замерла. Настоящий Каэлван — строгий, аскетичный, с глазами, выжженными постом, — никогда бы не посмел… Но в глазах этого двойника плясали демоны, а губы искривились в ухмылке, которую она видела только у пьяных матросов в порту.

— Ты медлишь, — он наклонился, и его борода коснулась её шеи. — Неужели боишься своего жреца?

Руки Делиры дрожали, расстёгивая застёжки туники. Ткань соскользнула на пол, но холодно было не телу — душе. Каэлван-не-Каэлван наблюдал, скрестив руки, как судья перед казнью.

— На колени. Служи телом.

Она попыталась встать, но его ладонь вдавила её в матрас.

— Так не договаривались, — прошипел он, и вдруг его облик дрогнул — на миг вместо Каэлвана возникла тень с горящими глазами, обвитая цепями из чёрного дыма.

Делира вскрикнула, но звук был проглочен его поцелуем — жёстким, властным, с привкусом священного вина. Его руки скользнули по её бокам, оставляя следы, будто от раскалённых реликвий.

— Ты любишь это, — он прижал её запястья к изголовью, его голос рассыпался на два тембра: низкий, человеческий, и шипящий, как кипящее масло. — Любишь, когда тебя принуждают. Когда стирают твоё «я» в прах.

Он вошёл в неё резко, без подготовки. Боль пронзила, как клинок, но Делира не закричала — губы он запечатал своим ртом, превратив стон в глухой рёв. Каждое движение было ритуалом наказания: медленное извлечение, резкий толчок, пауза, чтобы прошептать:

— Это святотатство? Или… твоё истинное призвание?

Ожерелье на её шее вспыхнуло багровым, обжигая кожу. Тени на стенах танцевали, повторяя их ритм, а за дверью послышался смех служанок — близкий, слишком близкий.

— Они слышат, — прошипел Илтар, ускоряя движения. Его облик снова дрожал, обнажая на мгновения то черты Каэлвана, то сияющую безликую пустоту. — Представляешь, что подумают? Что скажут на утренней проповеди?

Слёзы текли по вискам Делиры, смешиваясь с потом. Она пыталась отвернуться, но он схватил её за подбородок, заставляя смотреть в глаза, где клубились кошмары.

— Молись, — приказал он, и его голос раскатился громом. — Молись, пока я наполняю тебя грехом!

Его пальцы вцепились в её бёдра, оставляя синяки. Волна унижения накрыла её, но тело предательски откликнулось — оргазм прокатился, как удар хлыста, вырывая рыдание.

Илтар засмеялся, исчезая в облаке ладана. На полу остались лишь порванные цепи — иллюзия, таявшая на глазах.

Делира лежала, свернувшись калачом, в тишине, которую разрывали только её всхлипы. За стеной служанки перешёптывались:

— Слышала? Рыдала, как грешница…

— Говорят, сам Каэлван был у неё…

Она впилась зубами в подушку, пытаясь заглушить стыд. На запястьях горели следы от нечеловеческих пальцев, а на шее ожерелье мерцало чёрным — цвет распада.

Глава 5 Первая ложь

Храм Вечных Снов утопал в дыме благовоний, но даже их густой аромат не мог скрыть запах лжи. Делира стояла перед советом жрецов, сжимая в руках сосуд с тлеющей миррой. Её пальцы дрожали, но голос звучал твёрдо, как заученная молитва:

— Ночные часы я посвящаю приготовлению священных смесей. Дым, который вы видели из моей кельи… это горел корень азарила для очищения храма.

Старший жрец Малдан прищурился, его морщинистое лицо напоминало высохший пергамент.

— А шумы? Служанки слышали… стенания.

— Медитации, — Делира опустила глаза, чувствуя, как ожерелье на шее сжимается, будто змея, готовая удушить. — Голос Илтара иногда звучит через боль.

Жрецы переглянулись, кивнув. Они понимали это — боги редко говорили шёпотом.

Но за стенами храма шептались иначе. Когда Делира вышла во двор за водой, её встретили похабные рисунки на стенах: грубые силуэты женщин с распростёртыми ногами, окружённые десятком мужских теней. Кто-то вывел кровавой охрой: «Жрица ложных снов».

Ночь принесла не облегчение, а новый кошмар.

Делира металась в постели, когда в келье запахло краской и пудрой. Она открыла глаза — и замерла.

На краю кровати сидел он. Но на этот раз — не воин, не жрец, не кузнец. Перед ней был тот самый артист из бродячей труппы, чьё выступление она случайно увидела на рынке.

Тот, что жонглировал кинжалами под весёлую дудку, его лицо было скрыто за маской с позолоченными звёздами, а плащ переливался всеми цветами заката.

— Нравится? — Илтар сорвал маску, и под ней оказалось то же лицо — смуглое, с искрящимися глазами и дерзкой улыбкой. — Ты пялилась на меня, как последняя потаскушка.

— Я не… — Делира попыталась отползти, но он схватил её за лодыжку, стальной захват артиста, привыкшего удерживать внимание толпы.

— Не ври. — Его пальцы скользнули вверх по её ноге, срывая одеяло. — Ты смотрела, как я крутил ленты и пел похабные песни. Твои щёки горели не от солнца.

Он наклонился, и его плащ рассыпался вокруг них лепестками. Теперь он был обнажён, кроме узких шёлковых шаровар, подчёркивавших каждую мышцу. Его тело пахло сандалом и опасностью.

— Ты хотела, чтобы я пришёл. Хотела, чтобы я разыграл для тебя спектакль. — Он провёл рукой по её щеке, оставляя блёстки. — Так давай, сыграем.

Илтар щёлкнул пальцами, и келья преобразилась: стены стали бархатными кулисами, пол покрылся коврами из лепестков, а в воздухе зазвучала тревожная музыка тамбурина.

— Ты — невинная жрица, — он накинул на неё прозрачную ткань, сквозь которую просвечивало каждое изгиб тела. — А я — соблазнитель, укравший ключи от твоей добродетели.

Он прижал её к «сцене», его губы скользнули по шее, оставляя следы краски. Делира пыталась вырваться, но его движения были отточены, как танец с кинжалами — опасный, но невероятно точный.

— Ты мечтала об этом, — он прошептал, срывая с неё ткань. — Скрыться от всех в мире иллюзий, где нет храмов, нет обетов… только я и твои настоящие молитвы.

Его поцелуй был игрой — то нежный, как прикосновение лепестка, то грубый, как укус. Руки скользили по её телу, словно разыгрывая пантомиму страсти, но каждое прикосновение зажигало огонь.

— Вот так, — Илтар заставил её сесть на него, его руки обвили её бёдра, направляя ритм. — Сыграй для меня ту, что прячется под рясой жрицы. Покажи, как ты хочешь на самом деле …

Делира закинула голову, её тело двигалось вопреки воле, подчиняясь магии его слов. Илтар смеялся, его пальцы впивались в её кожу, оставляя следы, похожие на театральный грим.

— Ты лучше любой актрисы, — он насмехался, кусая её плечо. — Весь город аплодировал бы твоей игре.

Внезапно он перевернул её, прижав спиной к лепесткам. Его шаровары исчезли, и Делира почувствовала его желание — горячее, настойчивое.

— Нет масок, — прошептал он, и его лицо на миг стало тенью с горящими глазами. — Только ты и твой грех.

Он вошёл в неё медленно, растягивая момент, как кульминацию спектакля. Делира вскрикнула, её ногти впились в его спину, оставляя дорожки блёсток. Илтар двигался с театральной страстью — то замедляясь, то ускоряясь, заставляя её тело петь на разные лады.

— Вот так… — Его голос звучал как аплодисменты. — Теперь кричи, чтобы услышали все.

Она не сдержалась. Её вопль эхом разнёсся по иллюзорной сцене, и кулисы рухнули, обнажая голые стены кельи. Илтар исчез, оставив её лежать среди увядающих лепестков.

Утром на стене храма появился новый рисунок: жрица в прозрачной ткани, окружённая бродячими артистами. А под ним — подпись: «Её ночные спектакли достойны бурных оваций».

Делира, стирая следы блёсток с кожи, поняла: Илтар больше не просто играет. Он ставит пьесу, где она — главная грешница, а весь город — благодарная публика.

Глава 6. Игра в раба

Тени в подземелье храма дышали сыростью и сталью. Делира спустилась сюда, чтобы скрыться от шепчущихся взглядов, но даже здесь, среди ржавых решёток и забытых реликвий, её преследовал запах ладана — сладкий, как гниль под маской святости. Она прижала ладонь к стене, чувствуя, как холод камня проникает в кости.

— Убежище ищешь? Или… раскаяния?

Голос прозвучал из темноты, и цепь звякнула, как змея, сорвавшаяся с клыков.

Делира обернулась. В луче света из решётчатого окна стоял он — но теперь не соблазнитель, не актёр, не жрец. Перед ней был пленный воин: грубые шрамы на лице, руки, скованные за спиной тяжёлыми цепями, тело, покрытое грязью и кровью. Только глаза выдавали его — они горели, как угли в пепле.

— Ты… — Делира отступила, но спина упёрлась в стену.

— Я — твой раб, — он шагнул вперёд, и цепи заскрипели, волочась по камням. Его голос звучал хрипло, будто сквозь сломанные рёбра. — Взятый в плен на поле боя. Ты можешь сделать со мной… всё.

Он упал на колени, и Делира почувствовала, как дрожь пробежала по его телу — искусная имитация слабости. Но его поза была вызовом: согнутая спина, выставленная шея, взгляд исподлобья, полный яда и насмешки.

— Илтар… — её голос дрогнул.

— Имя… — он вздрогнул, как от удара. — Рабы не имеют имён.

Цепь внезапно ожила, обвив её лодыжку. Делира вскрикнула, потеряв равновесие. Воин поймал её, его грубые руки впились в бёдра, но вместо силы в них была театральная беспомощность.

— Твоя очередь приказывать, — он прижал её ладонь к своей шее, где пульсировала жила. — Ударь. Унизь. Возьми то, что хочешь.

Она дёрнулась, пытаясь вырваться, но цепь стянула их ещё ближе. Его дыхание пахло железом и гранатом — смесь крови и желания.

— Я не…

— Трусиха, — прошипел он, и в его глазах мелькнула знакомая насмешка.

Гнев вспыхнул в груди Делиры, жарче страха. Она рванула цепь, и воин рухнул на спину с глухим стуком. Его смех раскатился по подземелью.

— Так лучше, — она наступила ногой на его грудь, чувствуя, как под кожей бьётся сердце — ровно, слишком ровно для смертного. — Ты хотел игры? Получи.

Её пальцы вцепились в его волосы, дёрнув голову назад. Воин застонал, но это был стон удовольствия, не боли. Делира наклонилась, её губы в сантиметре от его уха:

— Ты мой пленник. Ты будешь молчать.

Он открыл рот, чтобы возразить, но она заткнула его поцелуем — грубым, властным, с привкусом своей ярости. Его цепи загремели, когда он попытался подняться, но Делира прижала его коленом.

— Не двигаться, — приказала она, срывая с него окровавленную рубаху.

Шрамы на его теле светились слабым сиянием — метки Илтара, замаскированные под раны.

Она провела ногтями по его груди, оставляя алые полосы. Воин задержал дыхание, впервые за вечность лишённый контроля.

— Ты… смеешь… — он попытался заговорить, но Делира прикусила его нижнюю губу, заставив замолчать.

— Я сказала: молчать.

Её руки скользнули вниз, к поясу его штанов. Материал распался под её пальцами, словно боясь непослушания. Делира сжала его, наблюдая, как в глазах Илтара-воина мелькают искры — гнев, удивление, азарт.

— Ты хотел, чтобы я боялась? — она прошептала, садясь на него, игнорируя боль от грубого камня пола. — Теперь дрожишь ты.

Он попытался ответить, но её движение лишило его дара речи. Делира двигалась медленно, властно, её ногти впивались в его плечи, оставляя полумесяцы ран. Цепи звенели под её властью, как будто сами стали частью её воли.

— Вот так, — она наклонилась, её волосы закрыли их лица, создав кокон из тьмы. — Ты же любишь игры, божок.

Илтар зарычал, внезапно перевернув её. Но Делира вцепилась в цепи, обвив их вокруг его шеи.

— Нет, — прошипела она. — Ты мой раб.

Его глаза расширились. На миг в них мелькнуло нечто новое — страх? Волнение? — но Делира не дала ему опомниться. Она притянула его к себе, заставив двигаться в своем ритме, глубже, жёстче, пока стены подземелья не начали дрожать от их стонов.

Когда волна накрыла её, Илтар вскрикнул — звук, полный ярости и восторга. Его тело начало распадаться, как песок сквозь пальцы, но Делира не отпускала, цепляясь за последние частицы его формы.

— Ты… — его голос рассыпался эхом. — Ты…

Он исчез, оставив её сидеть среди разорванных цепей. На запястьях Делиры остались следы от железа, но на этот раз — её собственные.

Сверху донёсся звон колокола — призыв к утренней молитве. Она поднялась, поправляя одежду. В луче света лежал обрывок цепи, превратившийся в чёрный цветок. Делира сорвала его, вложив в волосы.

— До завтра, раб, — прошептала она в пустоту, и где-то в темноте рассмеялись тени.

Глава 7 Суд молвы

Храм Вечных Снов задыхался от криков. Жёны купцов, облачённые в шелка, вышитые золотом проклятий, ворвались в святилище, словно стая грачей с алыми клювами. Их пальцы, унизанные перстнями, тыкали в Делиру, оставляя невидимые шрамы на её душе.

— Блудница! — кричала жена старшины гильдии, её лицо, покрытое свинцовыми белилами, трескалось от ярости. — Ты осквернила ложе богов!

Делира стояла перед алтарём, стиснув в руках ритуальный кинжал. Лезвие дрожало — не от страха, а от гнева. Запах толпы — смесь духов, пота и вина — смешивался с ароматом ладана, создавая удушливый коктейль.

— Пусть Илтар рассудит! — внезапно загремел голос верховного жреца Малдана.

Толпа затихла, расступившись перед статуей бога.

Делира подняла глаза. Каменный Илтар, обычно бесстрастный, вдруг наклонил голову. Из-под маски с двенадцатью глазами потекли густые алые капли.

— Кровь! — завопила толпа, падая на колени. — Он плачет о её грехах!

Но в сознании Делиры раздался смех — звонкий, как бокалы на пирушке демонов.

«Вино из погребов третьего круга, глупышка. Хорошо выдержанное».

Ночь принесла не покой, а новую игру. Делира, дрожа под тонкой простынёй, услышала шелест бархата. На краю кровати сидел он — на этот раз в облике юного поэта, чьи стихи о запретной страсти она случайно прочла в свитке. Его пальцы перебирали струны лютни, извлекая звуки, от которых пульсировала кровь.

— Ты плакала сегодня, — он коснулся её щеки, где засохла капля «крови» Илтара. — Не от страха, от бессилия.

— Уйди, — Делира отвернулась, но его рука скользнула под простыню, холодные пальцы нашли рану на её бедре — след от камня, брошенного толпой.

— Боль, — прошептал он, и рана затянулась под его прикосновением. — Ты любишь её. Она делает тебя... живой.

Лютня упала на пол. Поэт-не-поэт прижал её к матрасу, его губы коснулись свежего шрама. Делира ахнула, чувствуя, как боль превращается в жгучую нежность.

— Они хотели сломать тебя, — он разорвал её рубашку зубами, обнажая грудь. — Но ты... ты расцветаешь в огне.

Его поцелуи были стихами — ритмичными, страстными, полными скрытых смыслов. Касаясь её кожи, он выжигал иероглифы желания, которые светились в темноте.

— Смотри, — он заставил её поднять голову. На стене танцевали тени их тел, сплетаясь в непристойные позы. — Они всё ещё здесь. Смотрят. Жаждут.

Делира вскрикнула, когда он вошёл в неё, медленно, растягивая момент, как строфу в сонете. Его движения были музыкой — то нежные адажио, то яростные престо.

— Кричи для них, — он кусал её шею, оставляя метки, которые завтра придётся прятать. — Пусть знают, как боги любят своих блудниц.

Когда волна накрыла её, статуя Илтара в углу кельи засмеялась настоящим смехом. Поэт исчез, оставив на простыне лепесток из чёрного шёлка с вышитой насмешкой: «Твои слёзы — моё лучшее вино».

Утром служанки, убирая святилище, нашли алтарь усыпанным лепестками тёмных роз. А в кубке для жертвенного вина плавала записка: «Следующее представление — при лунном свете».

Глава 8 Образ, который задел

Холодный ветер гулял по крышам храма, срывая последние осенние листья с кипарисов. Делира сидела в библиотеке, перебирая свитки с детскими молитвами — те самые, что когда-то учила вместе с ним. С Лораном. Его имя всё ещё обжигало губы, как запретное вино.

Она потянулась к чернильнице, но вдруг воздух сгустился, запахнув её в знакомое сладковатое благовоние. Сердце ёкнуло, предчувствуя игру.

— Уже скучаешь?

Голос.

Не тот, что был раньше — не насмешливый, не грубый, не соблазняющий. Он звучал... мягко. Как весенний ручей, в котором они когда-то ловили головастиков.

Делира обернулась, и свиток выпал из рук.

У окна стоял Лоран. Настоящий. Не Илтар в маске, не пародия — тот самый парень с пепельными волосами и шрамом на подбородке от падения с яблони. Даже одежда его была точной копией той, в которой он умер: выцветшая рубаха, подпоясанная верёвкой, босые ноги в пыли.

— Привет, Элли, — он улыбнулся, назвав её детским прозвищем, и в глазах вспыхнули звёзды. Настоящие звёзды.

Она вскочила, опрокинув скамью. Чернила разлились по полу, как кровь.

— Сбрось это, — прошипела она, задыхаясь. — Сбрось сейчас же!

— Что? — он сделал шаг вперёд, и всё было слишком правильно: сутуловатая походка, привычка теребить мочку уха. — Ты же звала меня. Вчера. У алтаря.

— Это ложь! — Делира схватила канделябр. — Ты не он! Ты не смеешь...

Он остановился, его лицо дрогнуло. На миг в глазах мелькнула знакомая игра света — Илтар пытался удержать маску.

— Ты же хотела его, — голос зазвучал двойным тембром: юношеским и божественным. — Все эти годы молилась о его возвращении. Я...

Серебряный подсвечник со свистом рассек воздух. Лоран-не-Лоран едва увернулся, но удар пришёлся по плечу. Раздался хруст — не кости, а треск иллюзии.

— Прекрати! — Делира била снова, слёзы жгли глаза. — Прекрати, прекрати, ПРЕКРАТИ!

Он не сопротивлялся. Второй удар пришёлся по ребрам, третий — по ключице. Тело Лорана рассыпалось тенями, но каждый раз собиралось вновь, сохраняя его облик.

— Почему ты бьешь? — спросил он вдруг чужим голосом — без насмешки, без игры. Просто. Человечно. — Я думал... ты обрадуешься.

Делира замерла, занеся канделябр. Лоран сидел на полу, прижимая руку к «сломанной» ключице. Его глаза... Боги, его глаза стали другими — глубже, темнее, бездоннее. В них читалась растерянность.

— Ты... ненавидишь меня? — он произнёс это так, будто слова резали ему горло.

Канделябр со звоном упал на плиты каменного пола. Делира опустилась перед ним на колени, вцепившись в его рубаху.

— Ты не смеешь им быть! — её крик разорвал тишину библиотеки. — Ты не смеешь пахнуть дождём и яблоками! Не смеешь смотреть его глазами! Ты... ты...

Её кулаки били по его груди, но удары становились слабее. Он не исчезал. Не смеялся. Просто смотрел, и в его взгляде что-то треснуло — как маска, упавшая в бездну.

Внезапно его руки обняли её. Грубо. Неумело. Как будто он впервые прикасался к кому-то не для игры, а чтобы... удержать.

— Мне больно, — прошептал он, и это не было ложью.

Делира впилась зубами в его плечо, но он не оттолкнул. Его пальцы запутались в её волосах, не как любовника, а как того мальчик, что когда-то вытаскивал из неё занозы.

— Зачем? — её голос разбился о его грудь. — Зачем ты выбрал его?

Он откинул голову, и на миг его облик дрогнул — вместо Лорана показалась тень с треснувшим лицом, из щелей которого струился свет.

— Я хотел... понять. Что ты чувствуешь. Когда теряешь.

Его губы коснулись её лба — не страстно, не насмешливо. Дрожаще. Как первый поцелуй подростка.

Делира отпрянула, как от удара током.

— Уйди.

— Элли...

— УЙДИ!

Он исчез. На полу осталась лишь тень, свернувшаяся калачиком у её ног.

Утром служанки нашли её спящей среди разорванных свитков. На полу чернилами было выведено: «Прости».

Но это слово уже не было насмешкой.

глава 9 Без маски

Холодный дождь стучал по витражам храма, превращая изображения богов в акварельные пятна. Делира сидела на краю алтаря, перевязывая рану на запястье — след от цепей, оставленный ночным кошмаром. Воздух дрогнул, как поверхность воды под ветром, и она поняла: он здесь.

Тень заполнила зал, не отбрасывая очертаний. Из мрака выступили два сияющих глаза — не золотых, не огненных, а цвета лунного затмения, глубокие и бесконечные. Его тело было лишено формы: черный дым, пронизанный мерцающими нитями, как галактики в пустоте.

— Ты нарушил правила, — сказала Делира, не отводя взгляда. — Игру в чужие лица.

Илтар приблизился. Его голос звучал из самой темноты, как эхо в пещере:

— Наказание должно соответствовать проступку.

— Какому? В чем ты меня обвиняешь?

Илтар медленно поднял дымчатые «руки», и стены храма вдруг ожили, покрываясь росписями их прошлых встреч: Делира, прикованная цепями к алтарю; Делира, впивающаяся ногтями в спину актёра; Делира, рыдающая у ног ложного Лорана. Каждое изображение пульсировало кровавым золотом.

— Ты посмела разрушить игру, — его голос грохнул, как обвал в пещере, заставляя дрожать витражи. — Своим гневом. Своей… болью. Ты заставила меня ощутить.

Он ринулся к ней, тень разрасталась до потолка, сияющие глаза превратившись в слепящие солнца. Делира вжалась в алтарь, но не отступила:

— Ты сам полез в мою память! Ты думал, я буду благодарна за пародию на него?

— Благодарность? — тень сжалась вокруг неё, холодные волны окутали бёдра, грудь, шею. — Я дарил тебе наслаждение! Открывал твоё тело, как книгу, каждую ночь вписывая новые строки! А ты…

Его «пальцы» из дыма впились в её виски, и Делира увидела его боль: вечность в масках, сны смертных, которые он пожирал, как голодный пёс, пустоту за каждым образом. Она застонала, но не от страха — от понимания.

— Ты… боишься, что без масок тебя не коснётся даже ветер, — прошептала она, и тень вздрогнула.

Сияние его глаз погасло на миг. Алтарь под Делирой рассыпался в песок, и они рухнули в чёрный водоворот, где время текло вспять.

— Ты хотел напугать меня? — она встала, не дрогнув. — Или себя?

Тень сжалась, превратившись в человеческий силуэт без черт. Холодное дыхание коснулось её шеи:

— Они бегут. Всегда. Когда видят истинное лицо богов.

— Я не из них.

Её пальцы протянулись к сияющим глазам. Илтар отпрянул, дымчатые когти сомкнулись вокруг её запястья, но не сдавили — замерли, ощущая пульс.

— Ты… не боишься? — его голос рассыпался на шепоты, как ветер в разбитом колоколе.

Делира шагнула вперёд, заставив тень отступить к стене. Сияние его глаз дрогнуло, и в нём мелькнуло что-то новое — не страх, а трепет.

— Покажи мне себя, — потребовала она. — Не их… Тебя.

Дым сгустился, обвивая её тело. Его прикосновения были иными — не ледяными, а прохладными, как вода в жаркий день. Он не принимал форму, лишь окутывал её, словно плащ из ночи.

— Ты не знаешь, чего просишь, — зазвучало в её сознании.

Делира сбросила плащ жрицы. Тело, исчерченное следами его игр, светилось в темноте, как пергамент с тайными письменами.

— Покажи.

Тень вздрогнула. Мерцающие нити внутри неё заиграли ярче, обнажая контуры — не человека, а сущности: изгибы энергии, пульсирующие ритмы, древние, как само время. Его «руки» обняли её, невесомо, но каждое прикосновение оставляло на коже узоры из искр.

— Ты… видишь? — голос Илтара дрожал, как первый гром весны.

— Да.

Он вошёл в неё не как мужчина — как волна. Тьма заполнила каждую клетку, не болью, а… единством. Делира вскрикнула, но звук потерялся в космическом гуле, что вдруг заполнил зал. Её тело ответило не страстью, а чем-то глубже — вибрацией, резонирующей с его сущностью.

— Мы… не должны… — его мысли сплетались с её, запутанные, испуганные.

— Молчи.

Она прижала ладони к тому месту, где у него должно быть сердце. Сияние глаз вспыхнуло, ослепив её. Тень обрела форму — не человеческую, но близкую: изгибы энергии, повторившие её собственные изгибы, пульсация, синхронная её дыханию.

Она упала в пустоту, но вместо страха — вздох облегчения. Тело Делиры окутали миллионы мерцающих нитей, словно сгустки тёмной материи.

— Смотри, — его голос звучал уже внутри, вибрируя в костях.

Она закрыла глаза, но увидела: Его сущность, пляшущую между измерениями, как пламя, запертое в лабиринте зеркал. Голод, с которым он впитывал эмоции смертных — единственную пищу, дающую вкус вечности. И… одиночество. Бесконечное, как его собственные иллюзии.

— Ты… прекрасен, — выдохнула Делира, и нити вспыхнули багрянцем.

Илтар «прикоснулся» к ней — не телом, а самим смыслом бытия. Это было похоже на то, как если бы:

- Корни дерева сплелись с подземными реками, ощутив их древний шёпот.

- Птица впервые разрезала крыльями не воздух, а само время.

- Звезда родилась не из газа, из смеха ребёнка.

Делира вскинула руки, и её пальцы растворились в его дымчатой плоти, выпуская золотые искры. Каждая клетка её тела пела на языке, которого не знала Вселенная:

— Покажи мне больше. Всё.

Он сопротивлялся. Она чувствовала это — страх быть разобранным на части, осмеянным, отвергнутым. Но её разум упрямо лез в щели его защиты, как росток сквозь камень: воспоминание о первом смертном, который взмолился ему не о богатстве, а о любви; ярость, с которой он разрушил храм того, кто посмел соперничать с ним в создании иллюзий; стыд, когда он впервые осознал, что завидует людям.

— Довольно! — взревел Илтар, пытаясь отшвырнуть её, но Делира вцепилась в сияющие нити его сущности.

— Нет. Ты хотел моей наготы? Получи её, — она прижала ладонь к тому месту, где у него должно быть сердце.

Взрыв света окутал их. Делира чувствовала, как его энергия вливается в неё, превращая вены в реки расплавленного серебра. Видела, как их души сплетаются в спираль, рождая новые созвездия над сводом храма. Слышала музыку его страха — вибрации, похожие на плач новорождённого бога.