Медвежьи объятия

Глава 1

Колокольчик на двери звонко оповестил о новом посетителе, и я выглянула из-за новогодней инсталляции около кассы, чтобы посмотреть, кто зашел в нашу лавку. Это была Марго, моя кузина и по-совместительству работодатель. Она переехала в Москву лет семь назад, сразу после Нового года. Собрала вещи, старый ноут и купила билет в один конец, не забыв выбросить в озеро кольцо на помолвку от Николино-кобелино, как его называл наш дедушка. Всей семьей же отговаривали от свадьбы, хоть Прокофьевы и были семьей обеспеченной и уважаемой. Но Коля гниль гнилью... Гулял только так, прятался хорошо правда, аж до свадьбы дотянул, но женская зависть сравнима лишь с женской солидарностью, поэтому на девичник пришли целой группой и все рассказали, потом пили, ревели, снова пили. А утром второго января уже вся семья прощалась с двоюродной сестрой в аэропорту.

Маргарита первый год только по скайпу звонила, и я организовывала связь с семейством. Потом прилетала раз в год, а когда дела с бизнесом пошли лучше, то и два-три раза удавалось навестить семью, ну а теперь часть семьи и к ней перебралась в виде меня и моей учебой на ветеринара. Я привыкла к уходу за животными — жили-то в поселке городского типа со своим двором, да и в заповеднике деду постоянно помогала. Сначала думала доучиться и вернуться домой, но дед категорически запретил, сказав, что работников у него хватает, если что, работа для внучки там всегда будет, а вот карьеры — нет, поэтому я училась и, чтобы на шее не сидеть, работала в семейном бизнесе — эколавке «Таежный лес». Чего там только не было! И мед, и варенья на шишках, и грибы, и мясо от охотников, сборы чайные, орехи и натуральные сиропы. В общем, все то, что в обычном магазине не купишь.

— Привет, Велюша. Ну как торговля?

— Спят еще все, говорю ж, давай с одиннадцати открываться, — не отреагировав на нелюбимое сокращение имени, ответила я. Имена нам в семье выдавали страненькие: Велия, Маргарита – но зато в школе мы с Марго получили миллион прозвищ и сотни синяков в драках с девчонками. Плакать мы особо не умели с сестрой, а вот наказать обидчиков – за милую душу.

— Никаких одиннадцати! — жестко отбрила Маргарита. — Мои главные заказчики к десяти обычно приезжают. Так что не ленись.

— Так ты же им лично все передаешь, лавка-то тут причем? — не поняла я хитрого маневра сестры.

— А мало ли захотят еще что-то взять.

— Да ни разу не было такого, — продолжала спорить, потому была совершенно невыспавшейся. На самом деле я была безмерно благодарна сестре за помощь, за поддержку в новом городе, но если я не высыпалась, то превращалась в ворчливого медведя.

— Ладно, — согласилась Марго и пообещала, — со следующего года поставлю тебе в пятницу с одиннадцати.

Я театрально поклонилась, разведя руки, и состроила счастливое лицо:

— Спасибо, благодетельница ты моя!

— Ой, доактерствуешь, Веля, на свою голову.

Я ничего не ответила, поправила только выбеленные по моде пряди волос и широко улыбнулась.

***

Марго, конечно, как в воду глядела. Перед самыми праздниками и «доактерствовала». Я тогда проспала после сдачи контрольной, вылетела из метро и помчалась к маршрутке, а там очередь. И успевала же втиснуться, если бы не мужик два на два. Натуральный медведь! И вид такой же, враждебный. Я бы не полезла к такому с просьбами, но сегодня, как назло, должен был приехать тот заказчик, и Марго попросила вместо нее отдать ему заказ в десять утра.

И, в общем, я решилась на экспромт.

— Мужчина, простите ради бога, но вы не могли бы меня пропустить? Мне к бабушке срочно надо. В больницу. Врач звонил...

Я состроила самую жалостливую рожицу, которую смогла, и посмотрела прямо в глаза мужчине. Тот даже бровью не повел, будто не слышал меня. Уставился своими льдистыми прозрачными глазами, то ли серыми, то ли голубыми, с каким-то странным желтоватым отливом, и молчал.

— Пожалуйста, — выдохнула я с жутким внутренним напряжением. У меня под ребрами будто все в узел скрутилось, что дышать стало тяжело. Я почти задыхаться начала, когда мужчина отвел взгляд. И в миг отпустило.

— Езжайте, — пробасил он и отошел, пропуская к проходу в маршрутку.

Я даже поблагодарить не смогла — ком в горле встал, так и влетела внутрь микроавтобуса. Выдохнула лишь внутри лавки, греясь о стаканчик с безалкогольным глинтвейном.

— И что это было? — спрашивала я себя вслух. Мужчина не выходил из головы. Огромный «медведь» что-то такое внутри болезненно затянул, и я с затаенным страхом и немалым предвкушением представила мужчину обнаженным, хотя никогда таким не баловалась – никто так не западал в душу. Сильная мускулатура, руки с выступающими витыми венами, рельеф мышц на животе и великолепные ноги бегуна.

— Что за бисквитень! — выругалась я и подскочила от громкого звонка колокольчика. Поднялась, чтобы встретить заказчика сестры, да так и замерла с натянутой улыбкой на лице. На меня опять смотрели два льдистых озера.

— Ну здравствуй, внученька, — пробасил мужчина и оскалился. Я теперь явственно видела и желтый блеск в глазах, и острые какие-то нечеловеческие резцы в злой улыбке.

— Доброе утро, — проблеяла я. — Простите, я на работу спешила. Заказчик важный должен был приехать...

Мужчина опять молчал, отчего казалось, что в помещении падает температура. Пальцы у меня точно начали замерзать, да и тело мое трясло так, будто я стою в одном белье на морозе.

Сколько бы продолжалась эта немая сцена неизвестно, но колокольчик звякнул во второй раз, и в лавку вошла молодая красивая женщина с заплетенной косой медных волос и принялась снимать шарф с шеи. Она уставилась на стоящего "медведя", потом на меня, и хлопнула первого по плечу.

— Ник, ты тут все заморозить решил? Очнись, медведь. — И не дожидаясь реакции, обратилась уже ко мне. — А мы за заказом. Маргарита обещала еще какой-то подарочек положить.

Я отмерла и сразу начала суетливо вытаскивать коробки с уложенным товаром заледеневшими пальцами, объясняя незнакомке – раньше я их никогда в лавке не видела, что и где лежит. Она слушала, кивала и пододвигала коробки к молчаливому Нику. Надо же, она тоже его медведем назвала.

Глава 2

Дальше Арина звонила Маргарите, что-то ей объясняла, а Никодим, скрежеща зубами, схватил бумажный пакет с медом, а потом взял на руки и меня с небольшого стульчика, на котором меня временно разместили и, прижав к себе, вышел на улицу, открыл машину — новенький «Velar» — и аккуратно ссадил меня внутрь теплого салона. Я не ощущала ничего, сидела на заднем сидении, словно тряпичная кукла. Никодим пристегнул, заглянул в глаза, пытаясь найти там искру сознания, а когда нашел, пробасил:

— Не бойся.

И поцеловал в щеку. Выпрямился. Потом снова наклонился и чмокнул в другую щеку и ушел в лавку за заказом. Если бы я могла покраснеть, то была бы уже залита краской стыда. Что вообще происходит! В голове билась только одна фраза: «Она – человек, она ничего не знает».

А они, стало быть, не люди?!

Когда за окном вид города сменился заснеженным замкадьем, я ударилась во внутреннюю панику. Я же без куртки, мобильного и денег. Как мне до дома добираться?! А этот Никодим... что у него на уме? Какие права он должен закрепить? Как? Хотя про «как» я догадывалась очень хорошо — взгляд у мужчины в раз изменился, когда я чуть не упала на пол. От макушки до пят огнем опалило, да так сильно, что кровь забурлила. Тело реагировало. И очень сильно.

— Ну вот и приехали. — Никодим закатил джип к добротному бревенчатому дому, а потом повернулся и добавил: — Карлуша будет рад гостям.

Услышав про второго мужика, я начала беззвучно кричать.

Но Карлушей оказался настоящий свин. Не фигурально выражаясь, а предметно — свинья домашняя, уменьшенная, с начищенными копытцами, черным окрасом и розовым мокрым пятачком, которым Карлуша обнюхал, как собака, своего хозяина, а потом тыкнулся в мои руки. Никодиму пришлось сгрузить меня на пол в прихожей, чтобы снять обувь. Он укутал меня в свою тонкую дубленку, и я выглядела в ней сущим птенцом с моими выбеленными прядками и огромными светло-карими глазами. Никодим так и пробасил ласково:

— Совушка.

И улыбнулся, демонстрируя свою звериную улыбку с острыми резцами. Я, если бы могла шевелиться, то точно бы хоть ползком, но в сторону двери направилась, потому что несмотря на то, что немного успокоилась по поводу второго «мужика» Карлуши, но первый страх никуда не ушел, и эта на грани помешательства забота и ласка от огромного мужчины, который мог мне позвоночник своей пятерней переломить, как спичку (или упаковку спичек), не внушала никакого спокойствия.

А если он захочет чего-то большего... ну, вот так и захочет с ногами врастопырку? То, что я, собственно, ему противопоставлю?! Слезы и мольбу?

Когда с ботинками (черными берцами!) было покончено, с моей обувью тоже, а на ногах Никодима оказались мохнатые тапки, то я тоже очень быстро была поднята на руки и внесена, словно невеста, в большую гостиную, в которой к удивлению, было подозрительно уютно. Ну не живут так нормальные мужики! Не жи-вут! Во-первых, было чисто, во-вторых, хоть дом и был бревенчатый, и вроде как не требовал каких-то изысков, но огромный и такой уютный диван в коричневой обивке с кучей разноцветных подушек был таким удобным на вид, что на нем хотелось сразу прилечь.

А когда Никодим меня на него и сгрузил, то я поняла, что и не на вид, а всамделишно был ужасно удобным. Таким, что лежи на нем целый день, книги читай, да горячий чай похлебывай напротив большого камина. Настоящее райское место в зимнюю пору.

Я о таком доме лишь мечтала. И о таком заботливом… муже.

Именно так, в моих мечтах я хотела, чтобы мой супруг был заботливым и ласковым. И никаких «властных пластилинов».

Никодим вынул меня из своей дубленки и завернул в плед, подложил кучу подушек, и опять умильно улыбнулся, как-то громко вздыхая. Смотреть в глаза мужчине я побаивалась, поэтому пялилась в камин, тяжело сглатывая, — я уже начала чувствовать, как к конечностям приливает кровь, и скоро они вернут свою прежнюю чувствительность.

— Я сейчас разведу огонь, согреешься, — увидев мой взгляд, спохватился Никодим и принялся возиться с камином, развернувшись ко мне спиной. Вот теперь я могла спокойно разглядывать и мощную спину, и разворот плеч, и короткую стрижку, что на затылке топорщилась колким ежиком русых волос с проседью. А какие у Никодима были руки! Настоящая эстетика, а не руки. Я закусила щеку зубами, чтобы привести свои мысли в порядок.

Вот есть руки как руки: обычной длины, с обычной формой ногтей, с небольшой косточкой. А есть руки, как у Никодима — длинные, сильные пальцы, мозолистые ладони и выступившие венки, что тянулись от фаланг идеальными реками, а запястья узкие, но крепкие. И с выступающей косточкой, которую я уже в своих фантазиях не раз обцеловала.

Вот, что со мной происходит?!

Никодим будто почувствовал пристальный взгляд своей «добычи» и обернулся на меня. Я сразу опустила испуганно взгляд; не хватало еще подстрекать к излишнему вниманию. Но мужчина плавно поднялся и быстро оказался около меня, поправляя кокон из теплого пледа. Руки заползли под ткань, и Никодим помассировал ступни в тонких носках. Я сегодня надела свои зимние утепленные ботинки и не хотела париться весь день в обуви, поэтому натянула не шерстяные, а обычные хб-шки, тонкие, как женский чулок. Оттого, каждое прикосновение пальцев к чувствительной ступне простреливало в районе поясницы, медленно опускаясь ниже, туда, куда бы не следовало, скручиваясь там в пружину возбуждения.

Боже, я и не знала, что мое тело может так реагировать!

— Ты боишься меня, Совушка? — спросил глубоким голосом Никодим и не дал мне отвести взгляд. Так ласково меня никто не называл, и это отдавалось непривычным теплом в сердце. Я постаралась разлепить губы, и у меня получилось, но ответ вышел сиплым и хриплым:

— Боюсь. Не трогайте меня, пожалуйста.

Никодим улыбнулся очень грустно и встал, разминая затекшую шею.

— Не трону, — прямо ответил «медведь» и ушел куда-то. Но ненадолго, через пять минут около моего лица появился стакан с водой и трубочка. Никодим упер кончик трубочки в губы, и я смогла ее прихватить зубами, но из-за того, что я накинулась на воду, как пустынный кочевник, то не успела ее полностью проглотить и выпустил струйку изо рта, которую сразу вытер большим пальцем Никодим и слизал. Глаза у него блеснули желтым, а слова на выдохе, обожгли меня посильнее банной печи у деда.