[некро]менты: труп невесты

Глава 1

Покойница выглядела на удивление очаровательной: совсем свежая, бледная, с блестящими глазами, в пустоте которых отражался свет из открытого окна.

— Анастасия Евграфова, средняя дочь семьи. Такая молодая, — я осмотрела место преступления. — И чем она заслужила?

Всего лишь рассуждала вслух, но начальник, обычно хранивший в такие моменты молчание, внезапно ответил.

— Наши заслуги на судьбу не влияют. Вы наверняка не заслужили ни жизни, ни дара, и все же здесь, — процедил он сквозь зубы.

— Предпочли бы видеть меня на ее месте? — я кивнула на мертвую красавицу.

Исидор не ответил, но я знала, что права. Он предпочел бы видеть мои вывернутые наружу внутренности и заполнить миллион бумаг о причине моей безвременной кончины, лишь бы я каждое утро не приходила на работу в отдел магической милиции Калинова Моста. В его отдел.

Но вражда враждой, а работа по расписанию.

Оставив начальника наедине с его злобными мыслями, я прошла вглубь комнаты.

Тело лежало в ворохе юбок. Разбросанные повсюду аляпистые платья с большим количеством оборок, бантов и декоративных камней привлекали внимание гораздо больше, чем побледневшее лицо.

Миленькое, кстати, лицо, но и по безжизненным его чертам видно, что принадлежит девушке из семьи торговца. Знаменитого и богатого, но все же торговца.

— Я требую, чтобы расследование было завершено в кратчайшие сроки! — верещал над ухом жених покойницы.

Я холодно покосилась на него, намекая, что ему лучше бы выйти. Идиот намека не понял и продолжил стоять над душой, буравя меня тяжелым взглядом.

— Гражданин Прутченко, покиньте комнату. Мне необходимо сосредоточиться, — отчеканила я приказным тоном.

Дворянин подавился очередным наглым высказыванием и шумно выдохнул. Князей такие обезличенные обращения обычно оскорбляли, и этот паренек исключением не стал.

— Надеюсь, ваше неуважение будет компенсировано вашими компетенциями, — витиевато прошипел он.

Хлопнула входная дверь и на месте преступления мы остались вдвоем: я и тело. Прикрыв глаза, быстро перебрала в памяти подходящие случаю песни и сосредоточилась, в миллионный раз за всю свою короткую некромантическую карьеру сожалея, что умершие не могут общаться обычными словами.

— Ох уж я, — кручинная головушка, прибегла на мертвое, могильно кладбище, пропустить свой кручинный, воунывной голосок по тебе родимая сестричушка… — запела тихо, так, чтобы не пугать остальных обитателей дома.

Пространство дрогнуло — дух отозвался.

«Что случилось перед тем, как ты умерла?»

Перед глазами замелькали пышные юбки. Одно платье отброшено, другое отправилось вслед за ним. Все не то! Ничего не подходит! Она должна быть идеальна в глазах будущего жениха. Он же такой красивый, такой утонченный. Ах, этот его волевой подбородок, острые скулы, черные как смоль влоосы и голубые глаза-омуты. Она так счастлива, что он выбрал именно ее! И надо соответствовать.

Горничная подает платья одно за другим, но все они какие-то нелепые. Когда она явилась в одном из них на торжественный прием вместе с будущим мужем, кожу прожигали осуждающие взгляды потомственных аристократок. Нужно что-то особенное! Такое же утонченное, как у них!

И зачем ему понадобилось ехать на прогулку именно сегодня? Без предупреждения!

Наконец, в гардеробе нашелся подходящий наряд. Горничная начала помогать одеваться. Один из подъюбников пришлось надевать через голову. Нежная ткань, но такая длинная, что она запуталась в этом тряпье. И в тот момент, когда перед глазами только белая ткань, за спиной послышались шаги. Тихие, легкие. И все.

Я пошатнулась, ухватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, и открыла глаза. Комната немного плыла, горло сковала привычная сухость. Что ж, не самая сложная в моей практике клиентка.

Двень за спиной открылась. Я даже вздрогнула от того, насколько звук походил на тот, что я услышала только что в безмолвных и сумбурных воспоминаниях жертвы. В том, что жертвы — нет никаких сомнений.

— Что удалось выяснить? — начальник обвел комнату спокойным сканирующим взглядом, подмечая и ворох одежды, и не в меру роскошную обстановку, и полное отсутствие других улик.

— На момент убийства в комнате были трое: сама жертва, горничная и кто-то еще, кто вошел в дверь, когда Анастасия одевалась. Но кто из двоих убийца — неясно. Она помнит только шаги за спиной, но точную причину смерти — нет, — коротко отчиталась я.

Исидор подал мне стакан из прозрачного стекла, наполненный водой. Это что, забота? Равзе я могу отказываться? И все же, принимая неожиданную помощь, я не смогла не напомнить:

— Разве не вы обещали, что приложите все усилия для моего скорейшего увольнения? Неужели переменили взгляды, увидев мой профессионализм? — я почти хрипела, но выпила воды только после того, как закончила говорить.

— Ваш профессионализм нисколько не влияет на мое мнение. Но заморить вас жаждой будет слишком банально и пагубно для моей карьеры, — привычно отбил шпильку старший следователь. Но мой профессионализм подметил, наверняка вполне осознанно.

— Останетесь? — он подошел к телу, постукивая тростью по отполированным доскам пола, и склонился над ним. Полуденный солнечный луч упал на его аккуратно уложенные серебряные волосы, которые очень плохо вязались с молодым даже на первый взгляд лицом — типичный признак почти любого некроманта.

Я скривилась, подавляя приступ тошноты.

— Подожду снаружи, — и поспешно ретировалась.

Наблюдать за работой некроманта плоти мне совершенно не улыбалось. И без того хреново. От обилия разноцветных юбок в комнате голова начинала кружиться еще сильнее. На дворе середина восьмого тысячелетия, у всех дворян уже сотовые телефоны, в библиотеки завозят новые компьютеры, даже в нашем вшивом отделе цифровизация, а светским дамочкам все юбки подавай как двести лет назад!

В коридоре просторного дома ожидала столкнуться с «безутешным» женихом, но тут оказалось пусто. Из гостиной доносились тиихие голоса.

Глава 2

— Да, но на первом этаже, с горничными. Я руководила украшением гостиной. Служанки без присмотра даже ленты нормально развесить не могут: то криво прицепят, то бант завяжут не в том месте! У самих руки кривые, но жалуются вечно то на сквозняк, то на какие-то звуки. Но я никаких странных звуков не слышала. Конечно, до тех пор, пока Дашка не закричала, — чем дольше говорила сестра покойной, тем увереннее себя чувствовала. Даже руки в бока уперла, с удовольствием ругая собственных работниц.

— Сквозняки? — я изогнула бровь, оглядывая коридор и широкую лестницу, ведущую на первый этаж. — Не слишком ли прохладно, чтобы проветривать помещения?

— Никто и не проветривал. Говорю же вам, этим идиоткам лишь бы отговорки изобретать вместо того, чтобы работать нормально, — отмахнулась дочь торговца.

— А Дашка — это горничная покойной? — на всякий случай уточнила я.

Получив в ответ кивок, решила пока отстать от девушки. Еще раз ее допросим потом вместе с Исидором, хотя вряд ли она расскажет что-то новое.

Остаток рабочего дня прошел в копошении с бумагами. Мы с начальником оккупировали кабинет отца умершей и поочереди допросили всех жильцов дома. Под конец этого нудного мероприятия я уже почти лежала в кресле, борясь с головокружением и тошнотой — типичными последствиями общения с мертвецом — а допрос вел Исидор. Он выглядел на удивление бодрым, но я-то видела, как вспотела его шея под воротником рубашки, как взгляд время от времени плыл. Он как всегда подошел к делу серьезно и сейчас вряд ли чувствовал себя лучше, чем я. Но виду не подавал. И как ему это удается?

Выбравшись наконец из злосчастного дома, мы не сговариваясь направились в сторону кафе. Вывеска обещала сытные блюда по умеренной цене.

На разговоры сил не осталось, так что около получаса мы молчали. Исидор делал вид, что все в порядке, но я знала — кожей чуяла — что этот надменный следак благодарен мне за возможность передышки.

— Итак, что там на теле? — спросила я после того, как официант принес мне бокал вишневого нектара.

Начальник недовольно понаблюдал за тем, как я с удовольствием делаю глоток.

— Сопьешься, — констатировал он и пригубил чаю из белой кружки.

— И что с того? — пожала плечами я.

Исидор только вздохнул: за месяц совместной работы уже понял, что спорить со мной есть смысл только в том случае, если мы говорим о деле.

— Удушение. Сильными руками с длинными пальцами. Проведено через ткань подьюбника, который Анастасия, видимо, надевала через голову, — наконец ответил он на мой вопрос.

— Значит, горничную из круга подозреваемых исключаем, у нее маленькие ладошки с короткими пальцами, — продолжила я его мысль. — Но остаются отец, все слуги мужского пола, которые находились в доме, и жених убитой.

Исидор кивнул.

— И еще — не исключено, что в дом пробрался кто-то посторонний. Старшая сестра Насти говорила, что слуги жаловались на какие-то сквозняки в тот день, но уверяла, что окон никто не открывал. С другой стороны, в доме было полно народу, все готовились к помолвочному пиру, чужака бы заметили, наверное.

— Если это был чужак. К тому же, переодевшись в одежду слуги, кто-нибудь малопримечательной внешности мог и ходить по дому незамеченным, — возразил начальник.

И не поспоришь.

— Ладно, завтра еще раз перечитаем доклады и подождем результатов повторного допроса. Может, люди Ермакова вызнают что-то новое, — Исидор поднялся из-за стола, показывая, что разговор окончен. — Тебя подвезти?

— Прогуляюсь пешком, — отмахнулась я, залпом допивая содержимое бокала.

На том и разошлись, не прощаясь.

Как только черная европейская легковушка начальника скрылась за поворотом, я выбросила дело из головы. Подождет до завтра, никуда не убежит от нас ни этот труп, ни семья убитой. Они все теперь под подпиской о невыезде.

Лето стояло на удивление душное, так что я стянула пиджак, оставшись только в легкой синей рубашке. Ветерок обдувал вспотевшую спину, но облегчения не приносил.

От переулка Рудничного, где жили в основном торговцы драгоценными металлами и камнями, до моего дома идти около получаса, но я старательно оттягивала момент, когда переступлю порог своей пустой квартиры, поэтому выбрала идти не по широкой дороге, а по извилистому переулку. И спустя несколько шагов завидела вдалеке полицейскую машину. Обычный дорожный патруль, ничего примечательного, но ни аварий, ни других машин вокруг не наблюдалось.

Подойдя ближе, разглядела в канаве тело. Его очертания показались мутно знакомыми.

— Вечер добрый, — крикнула я и потянулась за удостоверением. — Магический следственный отдел Калинова Моста, Евгения Викторовна Кречет, — представилась я еще до того, как увидела лица патрульных.

— Да вижу, что Евгения Кречет, нечего так орать, — один из двоих патрульных повернулся ко мне. — Кто ж вас не знает?

Я сделала еще несколько шагов к телу. В узком переулке дома отбрасывали длинные тени, и из-за них серая одежда покойника почти сливалась с грязью, еще не высохшей после недавнего дождя.

— Что тут у вас? — кивнула на тело, над которым топтались инспекторы.

— Да шут его знает, кто это вообще такой. И спросить не у кого. Ждем вот машину, чтобы в морг отвезти, — пожал плечами тот же патрульный, который ответил мне.

Поймав на себе вопросительный взгляд, испуганно выпрямился и отрапортовал:

— Инспектор ДПС Анатолий Жданов.

— Давно нашли? — я расспрашивала его, но смотрела на покойника.

— Минут пять назад.

В теле еще чувствовалась слабость после дневной работы, но любопытство взяло верх над здравым смыслом. Да и вообще, нечасто мне удается побеседовать с кем-то помимо богатеньких и знатных особ, дела которых мы с Исидором в основном ведем. Практика ведь лишней не бывает, так?

Привычные слова погребальной песни сорвались с губ прежде, чем я успела усомниться.

— Мы не знали того сами, добры людушки, как смахнуло во этую воду во глубокую…

Глава 3

В кабинет я вбежала через двадцать девять минут — спасибо вовремя подошедшему автобусу. Под неободрительным взглядом Исидора плюхнулась за стол и покачнулась: слабость после вчерашней двойной работы все еще чувствовалась в теле.

— Если не перестанешь пить, вылетишь отсюда еще раньше, чем я планировал, — предупредил старший следователь, но поставил на стол передо мной чашку с ароматным кофе. — У тебя час, чтобы ознакомиться с протоколами повторного допроса и выглядеть прилично. Я в морге, если кто спросит.

И ушел, спасибо хоть дверью не хлопнул.

Дождавшись, пока его шаги стихнул в глубине коридора, я застонала и повалилась головой на сложенные на столе руки.

Да не пила я! Но лучше пусть думает, что пила, потому что применять дар вне государственной службы, для личных целей, некромантам категорически запрещено. За это в лучшем случае можно нарваться на огромный штраф, в худшем вообще срок дадут.

А вообще, я бы на месте Исидора тоже злилась. Когда тебе вместо юношей — печальных, но готовых остатки жизни положить во имя справедливости — в отдел пихают графскую дочку, которая даже поседеть не удосужилась за время учебы, это, наверное, выводит из себя. И эта девчонка мало того, что работу откровенно ненавидит, так еще и опаздывает через день. Тут и пресветлый старец бы кулаком по столу хлопнул, что уж говорить про некроманта с отвратным характером.

Но надо отметить, что кофе он мне все-таки сделал.

Чтобы перечитать все, что я уже и сама слышала от хозяев дома, где произошло убийство, ушло не больше двадцати минут. Остальное время я потратила на то, чтобы сменить рубашку — благо их запас висел в шкафу прямо в кабинете — и прийти в себя, прихлебывая остывший кофе.

Итак, убийство дочери богатого торговца украшениями накануне ее свадьбы с обедневшим дворянином. Если верить словам домочадцев, посторонних в доме никто не видел. Правда, в тот день нанимали много чужих работников, чтобы подготовить особняк к торжеству, но все они оставались на первом этаже, в верхних комнатах никто из них замечен не был.

Мотивы? Зависть сестер, несгласие родственников со стороны жениха… Хоть сейчас и середина восьмого тысячелетия, дворяне все еще цепляются за остатки былого влеичия и не слишком одобряют мезальянсы. Однако браки между представителями разных слоев общества случаются все чаще, и врядли парочка убийств остановит общую тенденцию. И все-таки надо проверить.

Я бы предпочла пообщаться с родственниками со стороны «безутешного» жениха и с ним самим — в менее формальной обстановке, но Исидор наверняка отправит меня искать подружек убитой.

Стоило вспомнить о начальнике, дверь кабинета хлопнула.

— Не девственница, — задумчиво произнес Исидор, проходя мимо мего стола.

Я от неожиданности подавилась остатками кофе.

— Кто? — уточнила на всякий случай.

— Ты — само собой, но я говорил про Анастасию, — соизволил пояснить он.

О Небо, как же я его раздражаю!

— Сегодня идешь к ее подругам. Выясни, может у нее любовник ревнивый, — тем временем продолжил начальник, подхватывая трость, прислоненную к его столу. Он вообще-то мог нормально ходить и без нее, но судя по тому, что держал он эту палку обычно в левой руке и не прихрамывал, левым глазом он видит не слишком хорошо. Наверное, пожерствовал здоровьем зрения, когда его посвящали: некроманты плоти всегда жертвуют чем-то, связанным с собственным телом.

— Или жених нетерпеливый, — продолжила его мысль я, с сожалением отставляя в сторону опустевшую кружку. Отдохнуть бы еще хоть часик, но время не ждет. Уж я то знаю, как мало его отведено смертным.

— Возможно, но с ним и его родней я побеседую сам. Постарайся вернуться к пяти, — распорядился он и снова вышел. Как всегда ни минуты лишней не задерживается в моем обществе.

Я проводила взглядом широкую спину и невольно вздохнула. Вообще-то Исидором я даже восхищалась, и злиться на него не выходило. Он нес свой проклятый дар с редким для некроманта его уровня достоинством, и одной смерти известно, какие душевные раны скрывал под язвительными комментариями. В том, что раны у него есть, я не сомневалась: у всех некромантов есть. Просто кто-то еще пытается держать статус кво, а кто-то — я.

Будь мы нормальным следственным отделом, могли бы вызвать подозреваемых на допрос. Но работа неркомантов предполагала повышенный уровень секретности, поэтому приглашения в наш отдел могли только самые незаурядные личности: маги-отступники, практикующие запрещенное колдовство, серийные убийцы — в общем, те, кому отсюда уже не выйти. К остальным приходилось наведываться самостоятельно.

Сегодня мне повезло: удалось поймать стайку великовозрастных лентяек разом. Они решили собраться в кафе, о чем любезно рассказала мать одной из девушек. Правда, при моем появлении на пороге ее дома она побледнела так, что в гроб краше кладут, и заикалась, когда отвечала на вопросы, но это уже мелочи.

Завидев меня издалека, стайка молодых девушек — примерно моих ровесниц — зашушукалась. Некоторые из них выглядели знакомыми, но при свем желании я уже не могла вспомнить имена: в последний раз я могла говорить с кем-то из них как минимум лет пять назад, с тех пор за время учебы в закрытом колледже воспоминания о прошлой жизни — той, в которой не было ни темного дара, ни холодящих душу разговоров с мертвецами — померкли, некоторые и вовсе стерлись из памяти.

Милое кафе, созданное будто специально для посиделок с подружками, радовало глаз приятной гаммой белого и голубого, а нос — ароматами хорошего кофе и свежей выпечки. В первой половине дня посетителей здесь не особенно много. Может, именно поэтому стайка девиц и выбрала именно это кафе — «чтобы не давать поводов для глупых сплетен», как сказала бы моя мать.

— Женя, неужели это правда ты?! — наконец одна из девушек сделала вид, что заметила меня.

Я присмотрелась к ее лицу внимательнее. Русые прямые волосы, маленькие глаза, пухлые губы и нос с аристократичной горбинкой.

Глава 4

— Я Наталья Ланская, — представилась незнакомка. Фамилия ее явно принадлежала графскому роду, но я совершенно не помнила ее. Может, семья Ланских приехала в Калинов Мост после того, как я отправилась учиться?

— Имя и личность поэта Анастасия держала в секрете, — тем временем продолжала Наталья. — Мы первое время даже думали, что она выдумала себе поклонника, а стихи, которые якобы написал он, сочинила сама. Но пару раз мне удалось его увидеть: милый юноша с большими голубыми глазами и золотистыми кудрями. Прямо как ангелочек с портрета, только ужасно худощав, будто не ест месяцами.

— Натали, ну что ты такое говоришь? — тут же возмутилась дарья, стыдливо прикрывая лицо ладонью. — Разве можно такое говорить о тех, кто уже не с нами? Да и вообще, какое отношение глупая влюбленность может иметь к убийству?

— Что угодно может иметь отношение к убийству, — холодно осадила ее я.

Теперь, проведя в компании бывших подруг от силы двадцать минут, я начала припоминать их. И меньше всего мне хотелось, чтобы молодые дворянки завели речи о приличиях и сбили меня со следа.

— Учеба убила в тебе последние представления об этикете, — цыкнула Дарья и показательно отвернулась к окну. Похоже, она справилась с первым испугом и теперь вела себя гораздо более естественно.

Я повернулась к Наталье, внимательным взглядом намекая, что жду подробностей.

— Увы, я больше ничего не знаю. Ни имени, ни где живет, ни как долго они встречались. А вы? — Наталья повернулась к подругам и те растерянно покачали головами.

— Может, помните хотя бы отрывки стихов? Или сможете показать место, где видели его? — подсказала я.

Всерьез подозревать влюбленного поэта в убийстве не удавалось, но мало ли: вдруг паренек сможет раскрыть еще какие-нибудь тайны убитой?

— Стихи тоже не помню. Они были довольно банальны, если честно, но образование Анастасии оставляло желать лучшего, и ее приводили в восторг даже самые простые рифмы, — немного подумав, ответила моя внимательная собеседница. — Где видела — покажу хоть прямо сейчас. Смотрите, вон тот дом с коричневой облицовкой, за его углом Настя как-то скрылась с этим юношей. Но это было почти пол года назад. Спустя месяц после того, как я их заметила, к насте посватался князь Прутченко. С тех пор она больше не рассказывала ни про поклонника, ни про свою любовь к нему: все ее мысли и разговоры были только о женихе.

Повернулась и просмотрела туда, куда указала Наталья. Дом стоял довольно далеко. Отсюда, из кафе, разглядеть что-то за его углом оказалось довольно трудно. Удивительно, что она вообще запомнила цвет волос юноши и его бледность. Но мне ее внимательность на руку.

— Настя не рассказывала, как познакомилась со своим поклонником? — продолжила расспрашивать я, все еще надеясь найти хотя бы какую-то зацепку.

Девушки переглянулись и почти синхронно покачали головами.

— Мы спрашивали, но она только загадочно улыбалась и отвечала, что это очень романтичная история, и что когда-нибудь она обязательно все расскажет, — тихо добавила Лена.

Мы еще немного посидели в неловкой тишине. Я допивала кофе, укладывала в голове информацию и пыталась придумать, что бы еще такого спросить у бывших подруг. Они переглядывались недовольно, но не решались открыто попросить меня уйти.

— Тебе, должно быть, трудно одной, — попыталась поддержать разговор Дарья, но сделала кажется только хуже: Лена и Наталья покосились на нее неодобрительно.

— Легче, чем может показаться, — я качнула головой, стараясь убедить в правдивости такого ответа хотя бы себя саму, и поднялась из-за стола.

Почти услышала синхронный облегченный вздох девушек, когда выходила из кафе, но до их чувств мне нет никакого дела. Направляясь к тому углу, на который указала Наталья, вытащила из кармана телефон.

Часы показывали почти четыре часа дня, и я успевала вернуться в кабинет в назначенный начальником час.

Прекрасно понимая, что никаких следов обнаружить не удастся, осмотрела злосчастный угол и побрела вниз по дороге, в ту сторону, в которую должны были удалиться тайные возлюбленные — то есть, в противоположную от места моей работы.

Оглядываясь вокруг в поисках отсутствующих знаков или подсказок, пыталась отделаться от чувства внезапно нахлынувшего одиночества. Пока сидела в кафе, я старательно подавляла смущение, но оказавшись на улице, еще отчетливее, чем прежде, ощутила разницу между подругами из прошлой жизни и новой собой. Они — в милых платьях и кружевных перчатках, помнящие о манерах, ведущие легкие беседы на приятные темы. И я — мрачная, по-деловому грубая, повзрослевшая раньше срока. Пока училась в академии Смерти, все вокруг были такими, и я казалась себе совершенно нормальной. Но вернувшись оттуда месяц назад вдруг осознала, что изменилась — определенно в худшую сторону — а мир остался прежним. И раз за разом не уставал мне напоминать, что ему тут не место.

Ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить, но как на зло молчала даже подарившая мне дар бабушка, которая как правило не упускала случая напомнить, что я напрасно распускаю нюни.

Я так погрузилась в собственные мысли, что когда телефон разразился фальшивой трелью, едва не выронила его из рук. Ответила не глядя и по голосу сразу узнала рассерженного Исидора.

— У тебя все в порядке? Что-нибудь полезное узнала? — тут же перешел в наступление он, подкрепляя деловые вопросы суровым тоном.

— Да, уже возвращаюсь, — ответила я, даже не думая разворачиваться. — Выяснила, что у нашей клиентки был любовник.

— Да, я уже в курсе. Жених Анастасии о нем знал. Поторопись, — и положил трубку.

Жених знал? Любопытно! Заинтригованная, я все же сменила направление движения и поспешила к ближайшей остановке.

Прода от 27.05

Исидор обнаружился в кабинете. Разумеется за документами. Я быстро пересказала ему все, что сумела вытащить из подруг. Он внимательно выслушал, хотя смотрел все время не на меня, а в бумаги.

Глава 5

Я описывала все «прелести» работы максимально обобщенно. Впрочем, мама все равно то и дело показательно хваталась за сердце и приговаривала, что мне следовало просто вернуться домой.

Отец неодобрительно качал головой, когда я рассказывала о допросах обычных душ, но хранил молчание. Когда я закончила, он тяжело вздохнул и поднялся из-за стола, разминая ноги, которые — я знала — с возрастом стали затекать еще чаще.

— Я все понимаю: новая сила уже не даст тебе жить совсем как прежде, но зачем ты решила укоротить фамилию? Чем тебя не устраивало оставаться Кречетниковой? Теперь, когда во всех документах ты просто Кречет, выглядит так, будто ты мне не родная дочь, — сказал он спокойно, но я привычным ухом расслышала за его невозмутимостью упрек.

В общем, он прав: мое решение для семьи несколько оскорбительно, но отказываясь от фамилии я не только теряла семейные привилегии, но и обретала полную независимость от родственников. Не сделай я этого, мать уже раз десять попыталась бы сплавить меня замуж. Но у меня припасено и более благородное объяснение такого поступка.

— Я не хотела, чтобы способности, связанные со смертью, оставались в роду. Если я не Кречетникова, то уже точно не смогу передать дар никому из нашего… вашего рода, — такой вот холодный расчет. Я сама вычеркнула себя из семейной истории, не дожидаясь, пока это сделает повзрослевший брат.

Он как раз вскочил из-за стола вслед за отцом. Его глаза метали молнии от возмущения.

— Но твой дар…

— Это проклятье, а не дар, — привычно осадила его я. — Уйми свое дворянское благородство и поешь. Чтобы не жаловался мне во время приема, что в животе урчит.

Брат вздохнул и вернулся за стол. От осознания, что он не так уж сильно изменился, на душе стало теплее. Разницы между нами всего два года, но я всегда чувствовала себя гораздо старше, чем он. Даже в те времена, когда еще не знала, что унаследую таланты бабули.

— Но милая, ты преувеличиваешь, — улыбнулась мать. Я с трудом сдержала желание закатить глаза, заранее угадав, что она хочет сказать. — Тебе ведь вовсе не обязательно оставлять светскую жизнь совсем. Пусть ты формально отреклась от наследства, но ты все еще наша дочь. И если у тебя появиться достойный возлюбленный, мы конечно не оставим тебя без приданого…

Не выдержав, я рассмеялась. Получилось надрывно и зло, но я осознала это только в тот момент, когда поймала на себе испуганные взгляды родственников. Ах да: с тех пор как я вернулась из колледжа, они ни разу не слышали, как я теперь смеюсь. лучше бы оставались в неведении и дальше.

— И кто же по-твоему захочет принять в род мое проклятье? Думаешь, найдутся дураки? — уточнила я, кашлянув в кулак, чтобы скрыть смущение.

— Обычные люди вряд ли, но есть ведь и другие некроманты в городе. Взять хоть графа Немировского. Ему, конечно, уже немало лет, но вы оба некроманты и еще долго проживете, и…

— Только через мой труп! — привычно выпалила я, но сообразив, что сморозила, снова не удержалась от смеха. — Что технически осуществимо, конечно… я слышала, Исидор делает неплохих личей.

— Евгения, прекрати! — мать слегка побледнела, видимо представив мое безжизненное тело у алтаря. Пожалуй, если бы я умерла, в бледности кожи мы бы с графом сравнялись.

— Простите, — я потупилась, но картинка из головы никак не выходила. Меня она смешила, но семье, должно быть, шутка казалась ужасно неуместной. До колледжа мне и в голову не пришло бы так шутить.

— Ничего, милая. Со временем ты станешь… — она запнулась, не договорив.

— Нормальной? Не думаю, что это возможно, — приступ странного веселья прошел, правда, на душе полегчало. И хоть осознание того, что как прежде уже никогда не будет, все еще лежало на сердце печальным грузом, своеобразный юмор помог немного притупить боль.

— Мы надеемся, что этот вечер поможет тебе вспомнить былое, — брат с размаху хлопнул меня по плечу, отчего я едва не свалилась со стула.

Мать начала поучать его, будто ему еще только тринадцать, а не целых двадцать четыре, отец рассмеялся, и на миг я будто вернулась в детство. Правда, я оставалась среди светлых воспоминаний темным пятном.

Когда пришло время встречать гостей, я уже собралась мысли в кучу. Привычный вид гостиных, знакомые с детства картины и коллекционные гобелены, и виды из окна как ни странно быстро перестали ранить и даже помогли успокоиться. На миг я даже ощутила, что снова в безопасности, но это эфемерное чувство рассеялось, как только через парадные двери вошел один из первых гостей.

Прода от 03.06

Высокий бледный мужчина изящно раскланялся в родителями и подошел, чтобы поприветствовать меня. Длинная черная коса смотрелась крайне экзотично с вполне современным костюмом. В сочетании со столь же черными глазами так и вовсе наводила на мысли об ассоциациях с воронами или другими хищными птицами, которые не прочь поживиться падалью.

Впрочем, испуг продлился всего миг.

— Леонид Николаевич Стрелицкий, рад знакомству. Ваши родители очень много рассказывали о ваших талантах, — мужчина склонился к моей руке, так и не коснувшись ее губами, а когда снова выпрямился, я видела уже просто необычное лицо с выточенными будто в камне чертами. Угрожающим или опасным оно мне больше не казалось.

— Взаимно, Ваша Светлость, — о герцоге Стрелицком мать мне уже успела мельком рассказать, так что я не боялась ошибиться с титулом и вежливым обращением. — Но боюсь, мои родители несколько преувеличили мои заурядные способности.

Стрелицкий тихо рассмеялся, не сводя с меня взгляда черных глаз.

— Боюсь, даде преуменьшили. Они ни разу не говорили, что помимо прочих достоинств вы еще и обладаете столь редкой в наши времена скромностью, — витиевато добавил он. — Надеюсь, позже мы сможем побеседовать еще.

— С удовольствием, — я натянула на лицо улыбку и кивнула.

Довольный моим ответом, новый знакомый удалился в сторону других пока еще немногочисленных гостей. Я перевела взгляд на автомобили и гостей, чисто которых все возрастало, и едва не скрипнула зубами от досады.

Глава 6

— Прошу прощения за вторжение, — улыбнулся герцог прежде, чем я успела спросить, какого лешего он вообще творит. — Мне показалось, вам неловко в компании давних знакомых. Неудивительно, вы ведь так давно не были дома.

Осведомлен, зараза. Впрочем, ничего удивительного: я единственная неркомантка духа на целый город, многие обо мне слышали.

— Вы правы, мне временами трудно встроиться в течение обычной жизни, — пришлось признать его правоту.

Стрелицкий тем временем вывел меня из дома в сад, который тоже подготовили и украсили для мероприятия. На деревьях развесили гирлянды, которые загорятся вечером, лавочки в уютных уголках сада накрыли тканью, чтобы дамы могли присесть, не опасаясь повредить платья.

— Признаться, я ожидал, что ваши волосы побелели. Уверен, новый цвет вас бы ничуть не испортил.

— Мне просто повезло, — пожала плечами я.

В самом деле, большинство учеников колледжа полностью седели к концу обучения: приятным образовательный процесс никак не назвать. Но мне повезло сохранить медно-рыжий цвет шевелюры, которым я и прежде очень гордилась. Правда, я все чаще замечала в ней седые волоски, но они почти не портили общий вид.

— Мне не слишком хочется вспоминать годы учебы. Гораздо интереснее узнать, что сейчас происходит в свете: я никогда не смогу вернуться к нормальной жизни, если буду сидеть затворницей. Расскажите, что интересного происходило в последнее время? — я попыталась наивно похлопать ресницами, но вряд ли у меня получилось так же хорошо, как в былые времена.

— Если это вам поможет, с удовольствием, — улыбнулся герцог в ответ.

Мне показалось, или в его тоне проскользнула ироничная насмешка? А может, он просто со всеми так разговаривает? Странный человек, как ни посмотри.

Тем не менее, собеседником Леонид оказался полезным. Перечислил все значимые династические браки, крупные имущественные сделки и скандалы за последние пару лет.

— Увы, я осведомлен по большей части о том, что происходило последние года полтора. Прежде жил южнее, хоть и недалеко отсюда, — пояснил герцог, когда я попыталась уточнить что-то о событиях трехлетней давности.

— В таком случае как по-вашему, что волнует местное дворянство сейчас? — с показным равнодушием спросила я, опускаясь на парковую лавочку.

Стрелицкий замялся на мгновение, но потом последовал моему примеру. Я заметила, что сгибая левую руку, он слегка морщится. Интересно, это недавняя травма дает о себе знать, или какая-то старая рана?

Увы, я не настолько забыла о приличиях, чтобы расспрашивать малознакомого герцога о его здоровье, поэтому оставалось лишь наблюдать за тем, как он сжал кулак и усилием воли вернул лицу спокойное и слегка насмешливое выражение — то самое, к которому я уже привыкла. Вся эта пантомима заняла от силы секунды две, но показалась мне очень любопытной.

— В последнее время учащается количество мезальянсов. Капиталы дворянских семей рассеиваются из-за неграмотного управления, промышленники и торговцы напротив, процветают. И стремятся обзавестись титулом, как вы понимаете. Многие выступают против такого сильного смешения крови. Конечно, подобные браки заключались и прежде, но многие считают, что увеличение их числа — признак приближающегося хаоса.

Я слушала и мотала на ус. Интересно, кто-нибудь мог убить Анастасию из-за недовольства тем, что она, дочь торговца, собралась замуж за князя, пусть и обнищавшего?

— Слышал, сейчас вы расследуете случай гибели невесты как раз из такой… Неказистой пары? — будто прочтя мои мысли, спросил Леонид.

— Да, но увы, мотивы преступника пока неизвестны, — отмахнулась я, не желая углубляться в детали работы. — Вы назвали эту пару «неказистой», что вы имели в виду?

Леонид хищно улыбнулся, но ответить не успел: слева завизжала женщина и кто-то с чувством выругался.

Я тут же вскочила с лавочки и поспешила на звуки. Скользнув по узкой, едва заметной тропинке через высокие кустарники, оказалась на поляне возле старой беседки. Вернее, я помнила ее старой и трухлявой, сейчас же ее заменили на новую.

Рядом с входом в эту самую беседку стояла женщина с покрасневшим лицом. При этом бледной как мел рукой она указывала на лавочку, на которой неподвижно сидела Елена. Складки ее голубого платья растекались по скамейке, лицо скрывали широкие полы шляпки и казалось, что она просто задремала. Но стоило подойти ближе, как я отчётливо увидела ярко-красную полосу на ее шее.

«Бедняжка, такая юная! Я ее провожу, а ты тут работай», — тихо шепнула на ухо бабушка.

Значит, точно мертва.

Прода от 06.06

Недолго думая, я вытащила из маленькой сумочки, прилагавшейся к платью, телефон и набрала Исидора.

— Тут труп, — сообщила вместо приветствия.

— Где, в доме твоих родителей? — по сарказму в голосе начальника я слышала, что он не особенно верит в возможность такого развития событий.

— Не в доме, в саду, — уточнила я. — Молодая дворянка, которая собиралась вскоре выйти замуж. Очень уж похоже на…

На том конце связи Исидор тихо выругался.

— Начинай работу, вызывай Ермакова. Людей от трупа подальше, и никого не выпускай, пока не приедут следователи…

— Я все помню, — оборвала я поток инструкций и отключилась.

Адрес Исидор и так прекрасно знал.

Оглянувшись, заметила, что все взгляды устремлены на меня. Внезапно оказавшись в центре внимания, я вдруг почувствовала себя нелепо в старомодном черном платье. Высокий воротник вдруг начал давить на горло и я пожалела, что сейчас не одета в форменный пиджак и рубашку, ворот которой можно беспардонно расстегнуть.

— Прошу всех пока пройти в дом. Мы постараемся вас не задерживать, однако любые детали могут быть важны при расследовании. Рассчитываю на ваше понимание, — это максимум вежливости, на который я сейчас оказалась способна.

Впрочем, гости вечера вняли. А я, прежде чем идти к телу, нашла взглядом родителей. Отец держать маму за руку. Она кажется тяжело дышала, но старалась держать лицо.

Глава 7

— Очередная молодая девушка, дочь состоятельных родителей и чья-то невеста, — задумчиво произнес Исидор, рассматривая место преступления. И покосился на меня.

— Даже не надейтесь, я в ближайшее время замуж не собираюсь, так что их судьбу вряд ли повторю, — тут же улыбнулась я в ответ, понимая, к чему он клонит. — А вот у вас в морге пополнение: еще одно свежее тело юной и прекрасной дамы, родители которой теперь будут беспокоиться за ее честь даже после смерти.

Я не смотрела на Исидора, но уверена, он скривился. Однако ничего не ответил. Вместо этого всучил мне бокал с чем-то явно безалкогольным и мягко отстранил от тела.

Напиток пришелся кстати: у меня снова немного кружилась голова и пересохло в горле. Хотя этот разговор дался гораздо проще, чем большинство предыдущих: Елена умерла не больше часа назад.

Между перспективой вернуться в особняк и тут же оказаться под прицелом нескольких десятков взглядов и возможностью остаться, чтобы понаблюдать за не слишком приятной, но необходимой работой коллеги, я выбрала второе. Здесь, в саду, хотя бы воздух свежий.

Исидор сбросил с плеч пиджак и склонился над телом. Сначала просто провел над ним рукой, при этом взгляд его стал пустым и обращенным куда-то в пустоту. Или в собственные мысли — откуда мне знать? Потом он осмотрел следы на шее и тихо вздохнул. Затем настала самая неприятная часть предварительной работы с телом: начаьник вытащил из кармана маленький нож. Не красивый и изящный, как у большинства некромантов плоти, а обычный походный складник, купленный, кажется, где-то в переходе, и принялся вырезать на горле и запястьях умершей руны, позволяющие предотвратить разложение на некоторое время.

Надрезы он делал быстро и точно, совсем неглубокие, едва видимые даже привычному взгляду и почти незаметные для тех, кто с некромантией не знаком вовсе. Перед тем, как возвращать тело родственникам после расследования, Исидор затянет эти надрезы: обычно некроманты так не делают, но конкретно этот до ужаса вежлив.

Я наблюдала за манипуляциями с плотью и тихо радовалась, что мой дар предполагает только общение с душой.

«Радуется она», — фыркнула бабка, которая видимо уже увела дух Елены подальше от земли и от безутешных родственников. — «Дура. Плотские за силу телом платят, а мы — духом. Что хуже?»

Колупаться в чужих внутренностях хуже. Пусть я и заплатила частью жизнелюбия, но по крайней мере изучать содержимое чужих кишок не входит в мои обязанности.

К тому моменту, как Исидор закончил, к нам уже приближался Петр Ермаков — обычный следователь без особенных магических способностей, команда которого помогала нашему маленькому с работой в случаях, когда требовалось большей людей.

— Исидор! Еще немного, и слухи о том, что ты инкарнация Кощея Бессмертного, начнут становиться правдоподобными, — усмехнулся он, останавливаясь неподалеку от меня. — Добрый день, Евгения.

— Добрый, — кивнула я в ответ этому огромному, похожему на медведя мужчине. Несмотря на свою устрашающую внешность, он располагал к себе добродушной улыбкой и несмотря на мрачную работу умудрялся сохранить природный оптимизм.

— Без нового трупа был бы добрый, — проворчал Исидор, вытирая руки о платок. — Свидетели все в доме, идемте туда. Девчонку только заберите: тут слишком жарко, даже печати не помогут, если пролежит на воздухе еще пару часов.

— Предпочитаете старые трупы? — не удержалась от вопроса я.

Исидор, вопреки моим ожиданиям, задумался над вопросом.

— Пожалуй, — наконец кивнул он. — Их родственники не будут рыдать на моем плече.

Я не стала уточнять, кто и когда рискнул рыдать у него на плече. Вместо этого коротко, но не упуская важных деталей, рассказала Ермакову о том, что произошло. Тот сосредоточенно кивал и оглядывался по сторонам, запоминая детали окружения.

— Кусты проверим, хотя вряд ли там что-то есть, — подытожил он, когда я закончила. — Могу я побеседовать с хозяевами дома?

Прежде чем я успела ответить, мать и отец подошли к нашей милицейской делегации сами.

— Исидор Игнатьевич, как жаль, что мы видимся с вами при таких ужасных обстоятельствах, — причитала мама, то и дело касаясь почти сухих глаз белым платком. — Но я все же рада, что вы здесь. Надеюсь, вы быстро во всем разберетесь и накажете негодяев.

— Разумеется, — ответил Исидор и вежливо улыбнулся.

Я глазам своим не поверила: сейчас я стояла рядом не с ворчливым и въедливым следователем, а с настоящим герцогом. Спокойный, собранный, учтивый — прямо-таки идеал. Только ощущение все равно такое, что светское поведение его душит, хоть глядя на него и не скажешь.

— Не волнуйся, мама. Герцог непременно изучит ситуацию во всех подробностях и не упустит ни одной важной детали, — поспешила прервать обмен любезностями я.

Судя по взгляду с прищуром, который Исидор бросил на меня, он точно понял, о дотошности в каких именно исследованиях я говорю, но быстро вернул на лицо маску показной вежливости.

— Уверен, ваша дочь мне в этом очень поможет. Она крайне… нестандартно подходит к рабочим задачам, — вернул шпильку он.

Ермаков, устав слушать великосветский бессмысленный треп, вмешался в разговор и вскоре мы перешли к обсуждению случившегося.

Прода от 09.06

Результата разговоры не дали. Ни мои родители, ни гости ничего не видели. Оставив людей Ермакова сопоставлять и перепроверять их показания, мы с Исидором вышли обратно в сад.

Стоило нам скрыться от любопытных взглядов, как вежливая улыбка начальника тут же сменилась хмурым взглядом.

— И почему надо было убивать девчонку именно на празднике, когда вокруг столько народу? — бормотал герцог, то ли просто ворча, то ли рассуждая о мотивах преступника.

— В самом деле, смерть Лены выглядит демонстративно. Но что и кому хотели показать? — продолжила его мысль я.

Мы приближались к тем кустам, в которых, судя по воспоминаниям умершей, ее и поджидал убийца. Обычные люди там ничего не нашли, теперь наша очередь проверить.

Глава 8

Я обернулась на женский голос и с удивлением обнаружила Наталью, которая с грацией кошки шла по узкой тропинке.

— Проводим следственный эксперимент, — невозмутимо ответила я, как только осознала, что твердо стою на ногах. — Тебе нельзя тут находиться.

— Да, но я хотела тебя найти. Я видела того юношу — возлюбленного Анастасии. Он, оказывается, сегодня работал на кухне, — с усмешкой оглядывая меня и Исидора особщила новая знакомая. — Хотела рассказать поскорее, пока он еще не ушел.

С чего вдруг такая заинтересованность в расследовании? Какую личную выгоду может преследовать дворянка? Разве что хочет обзавестись влиятельной подругой?

— Спасибо, но вы зря спешили. До завершения допроса из особняка все равно никого не выпустят, — перехватил разговор Исидор, пока я вытаскивала туфлю со сломанными каблуком из травы. Ужасно хотелось вовсе снять и обувь, и чулки, но боюсь, меня неправильно поймут.

— Понимаю, но знаете, за работниками особенно никто не следит. Одним больше — одним меньше, не все ли равно? — ослепительно улыбнулась молодая дворянка.

Воцарилась странная тишина, наполненная недосказанными предположениями. Наталья будто ждала, что мы сделаем или скажем что-нибудь еще, Исидор прокладным взглядом намекал, что ей пора бы уйти.

Наконец девушка не выдержала напряжения и, еще раз улыбнувшись напоследок, все-таки удалилась. Когда ее яркое платье скрылось за деревьями, начальник тихо выругался.

— Для полного счастья только слухов о шашнях с дочерью Кречетниковых мне нахватало, — покосившись на меня, процедил он.

— Не волнуйтесь, Исидор Игнатьевич, — елейно улыбнулась я. — Весь отдел знает, что вы предпочитаете девушек холодных, молчаливых и малоподвижных.

Начальник страдальчески вздохнул и возвел очи к небесам, намекая, что своими шутками я его порядочно задолбала.

— Хотел бы поскорить, но даже у вонючего полуразложившегося трупа есть перед тобой одно значительное преимущество: он молчит до тех пор, пока я не позволю говорить.

Что ж, и правда преимущество. Туше.

Любовник предыдущей неудачливой невесты обнаружился на кухне, как и говорила Наталья. Здесь люди сидели с угрюмыми лицами и мрачно переглядывались. Когда Исидор галантно открыл передо мной — прихрамывающей на сломанной туфле — дверь, на нас сразу устремились тяжелые взгляды.

Хорошенько рассмотрев, кто именно почтил их своим присутствием, люди притихли еще сильнее. Кто-то тишком достал из кармана символ стихии, которой посвящен или которую считает себе покровительницей, кто-то и вовсе по-простецки плюнул через левое плечо.

Глядели на нас с нескрываемым опасением: если аристократы в присутствии некромантов как правило держали себя в руках — ведь эта сила всегда считалась даром и проклятьем именно высших слоев общества — то простые люди, особенно выходцы из бывшего крестьянства, эмоций не прятали. И страха тоже.

— Их уже допросили, никто ничего не видел. Все были на кухне, отлучались разве что по нужде, — отрапортовал Ермаков, который зашел сюда не столько из любопытства, сколько чтобы успокоить работников. В его присутствии взгляды в самом деле стали не такими напряженными.

Я обвела взглядом просторное и жаркое помещение, всматриваясь в лица. И быстро вычислила того, о ком говорила Наталья: высокий, чуть ли не под два метра, очень худой и бледный юноша с вьющимися светлыми волосами, стянутыми платком, стоял в самом углу и опасливо на меня посматривал.

Мы с Исидором заметили его одновременно. Начальник легонько толкнул меня в плечо, намекая, что на этот раз беседовать с подозреваемым буду я, и остался у входа в кухню.

Стратегически решение верное: некромантов плоти в народе боятся чуть больше, чем некромантов духа. Люди не без основания верят, что маги, способные повелевать костями и мышцами, могут убить одним только взглядом любого, кто им не понравится. И теоретически не ошибались: любой неркомант способен порвать артерию или сжать сердце, или даже вырастить опухоль.

Правда, мало кто отваживается пользоваться своими способностями открыто: за это полагается смертная казнь через сожжение. Жестокая, но по моему мнению вполне справедливая мера: если уж в твоих руках находится власть над жизнью и здоровьем всех, кто тебя окружает, будь добр иметь и голову на плечах, чтобы не навредить.

— Как вас зовут? — спросила я, приблизившись к юноше.

Он осенил себя знамением в виде трезубца — символом водной стихии — и вжался в угол еще сильнее.

Я, тяжело вздохнув, отстранилась на шаг.

Относительно некромантов духа слухи ходили куда более туманные и менее правдоподобные на взгляд обывателя: поговаривали, что маги вроде меня могут вырвать душу из тела и даже поглотить ее, чтобы стать сильнее. Эта байка страшит не так, как умереть от разрыва тромба вследствие неосторожно сказанных слов, но тоже не лишена реальной основы: я действительно способна исторгнуть из тела дух, правда, одного взгляда для этого будет маловато.

— Отвечайте, — потребовала, добавив в голос холода, которому научилась у Исидора за короткое время нашего знакомства.

— Роман Иванович Голышкин, — наконец проблеял паренек.

— Не волнуйтесь, я только задам вам несколько вопросов. Остальные могут быть свободны, — распорядилась я и даже удивилась уверенности в собственном голосе. На самом деле я вовсе не чувствовала себя так спокойно, как демонстрировала, особенно под пристальным взглядом Исидора.

Обычное равнодушие вдруг разом куда-то подевалось и я ощутила, насколько сильно боюсь перед ним облажаться. Покажу себя идиоткой, и он чего доброго в самом деле выставит с работы.

Ладно, спокойно. Главное — думать головой.

Прода от 13.06

— Расскажите, что вы делали сегодня, — продолжила я, подавив волнение.

Подозреваемый неловко и как-то криво пожал плечами.

— Пришел сюда в пять, как и было оговорено. Утром протирал посуду, потом полы мыл и еще по мелочи — всего уже не упомню. Отлучался пару раз, но ненадолго. Вообще не знал, что кого-то убили, пока сюда не вломились эти, — парень кивнул в сторону Ермакова.

Глава 9

Георгий обнаружился в саду, где увлеченно нарезал круги рядом с местом преступления. Тело оттуда уже убрали, все необходимые исследования провели. Ничто, кроме черно-желтой полоски ленты, которую люди Ермакова поленились отвязывать от столбика беседки, не намекало на произошедшее здесь пару часов назад убийство.

— Ну у тебя и работа, Жень! — восхищенно протянул он, едва меня заметив. — Это каждый день так? Убийства, расследования, ругань с начальником?

Я улыбнулась, глядя, с каким детским восторгом он воспринимает все, что случилось. Хорошо, что дар достался не ему: будь он некромантом, он его жизнерадостности и простоты в первый же год не осталось и следа.

— Честно говорят, это убийство и недавняя гибель дочери Евграфовых — мое первое серьезное дело. Прежде приходилось только проверять, не умер ли пропавший человек, и еще кое что по мелочи выспрашивать у давно ушедших покойников, — призналась я. — С чего ты взял, что мы с Исидо… В смысле, с герцогом Немеровским ругаемся?

— Можно подумать, ваш спектакль с взаимными расшаркиваниями кого-то тут обманет. Готов спорить, ты достаешь его невыносимыми шутками по поводу и без, а он грозится выкинуть тебя из отдела за малейший промах. Но не выкинет по крайней мере до следующего года, пока не появится возможность запросить нового выпускника академии. Так и будете друг в друга ядом плеваться, пока не помиритесь. Или пока ты не вернешься домой. Но ты же не вернешься?

Слова брата задели за живое. Вот дурак дураком местами, но проницательный, зараза. В вопросах межчеловеческих отношений зрит прямо в самую суть.

— Не вернусь, — подтвердила я, присаживаясь на край скамейки в той самой беседке, где недавно лежала мертвая Елена.

Здесь, где недавно юная душа отделилась от тела, я особенно ярко чувствовала присутствие бабушки. И могла продемонстрировать брату свой подарок во всей красе.

— Иди сюда, — я похлопала ладонью по свободному месту рядом с собой.

Жорик, опасливо оглядевшись, после некоторых сомнений все таки сел рядом. Да уж, какая ему некромантия, если он бледнеет от одного только воспоминания о трупе? Одно дело читать или слушать рассказы про медитации на кладбищах и беседы с мертвецами, мечтать о том, как будешь раскрывать преступления и выслушивать стоны невинно убиенных. И совсем другое действительно провести на кладбищах не один день и раз за разом видеть последние мгновения жизни умирающих, проходя через непонимание и страх вместе с ними. То еще удовольствие, если честно.

«Бабуль, мы готовы», — мысленно позвала я, зная, что старуха точно меня услышит.

«Сама ты бабуля», — фыркнула она в ответ, но явилась.

Меня могла бы и проигнорировать, но любимого внука — никогда.

Я взяла брата за руку. Совсем не ту юношескую, которая крепко обнимала меня до отъезда в академию. Ладонь вытянулась и немного загрубела, ее вид еще раз напомнил, как много лет я провела в отрыве от нормальной жизни.

Их беседу я слышала лишь урывками. Да и не хотела бы слушать, если бы могла. Пока они говорили, я оставалась проводником между сильным предком-хранителем, которым стара моя бабушка после смерти, и ее потомком. Большего и не требовалось.

Поддержание беседы между близкими родственниками всегда давалось проще, чем общение с малознакомыми мертвецами и уж тем более хранителями рода, лишенными права на перерождение но имеющими собственный голос. Поэтому я могла наслаждаться шорохом листвы и пением птиц, не слишком опасаясь последствий долгой беседы брата с бабушкой.

Да, незаконно. Использовать дар в личных целях запрещено. Но кто узнает, если ни я, ни Коля никому об этом не расскажем?

Злоупотреблять моими способностями родственники не стали. Первой, как ни странно, о моем самочувствии вспомнила бабушка.

«Достаточно. Спасибо тебе конечно за возможность, но если попадешься — ничем не смогу помочь», — проворчала она, но больше по привычке, чем от злобы. Разговор с Жориком ее успокоил, и я надеялась, что еще хотя бы пару дней она не будет третировать меня разговорами о поиске «своих людей», необходимости налаживать «нормальную» жизнь и прочих малозначительных вещах.

— Как здорово, наверное, общаться с ней почти каждый день, — пробормотал брат, не столько обращаясь ко мне, сколько рассуждая вслух.

Я не сочла нужным отвечать. Знал бы он, как третирует меня карга, изменил бы мнение. Но я не собираюсь порочить в его глазах образ любимой родственницы.

Мы еще немного посидели в беседке, наслаждаясь тишиной после внезапно завершившегося банкета. У брата, в отличие от матери, хватало такта не расспрашивать меня о работе. Впрочем, он и так сегодня все увидел и понял. А мне не слишком хотелось знать, что произошло в доме в мое отсутствие: наверняка ничего, кроме очередной затеянной родителями перестановки.

Сколько бы я не пыталась, общих тем для разговора так и не придумала, поэтому просто попрощалась с родителями и заверив, что обязательно навещу их в скором времени, поспешила покинуть дом. Разумеется, выполнять свое обещание я не собиралась.

Вернувшись домой, уже мечтала, как выброшу сломанные туфли, а вслед за ними и это нелепое черное платье, но от приятных планов отвлекло очередное письмо.

Что-то зачастила ко мне корреспонденция.

Заинтригованная, я взяла конверт из красивой плотной бумаги и перевернула.

«Леонид Николаевич Стрелицкий» — значилось в графе «отправитель».

Прода от 16.06

В письме герцог уверял, что прекрасно провел время, беседуя со мной, и просил о встрече. Судя по отсутствию марок и по тому, как быстро послание оказалось в моем почтовом ящике, доставлял его один из тех мальчишек, которые, нацепив синие куртки, носятся по городу, выполняя получения богатых господ. Гораздо быстрее, чем общаться по почте, но — небо и его отродья — почему нельзя просто позвонить?

Правила этикета, будь они неладны, гласили, что отвечать на записку звонком невежливо. Поэтому около получаса я потратила, вспоминая, как правильно составляются полуформульные ответы на подобные письма. Но решила, что спускаться во двор и искать мальчишку, чтобы отправить его к герцогу прямо сейчас, мне слишком лень. Да и Стрелицкому многовато чести получить ответ в тот же день.

Глава 10

Я действительно хорошо подготовилась, даже принесла из дома несколько вещиц, которые, быть может, окажутся полезными при повторном допросе.

Подхватив сумку, которая порядочно оттягивала плечо, я пошла вслед за Исидором в морг. Там нас уже дожидался старик-смотритель, имя которого я так и не удосужилась запомнить за месяц работы в отделе. Обычно всем, что связано непосредственно с телами, заведовал только герцог, и я прежде бывала в морге только в тот день, когда мне показывали приземистое маленькое здание, где ютился неркомантический следственный отдел.

Покосившись на меня неодобрительно, старик указал тощей рукой на накрытое белой тряпкой тело и удалился. Очевидно, участвовать в «измывательстве над несчастной душой», каковым все непосвященные в тайны некромантии люди считали разговор с душами умерших, он не хотел.

Что ж, мне же лучше.

Мы с Исидором без лишних слов начали подготовку. Пока он проверял, все ли в порядке с речевым аппаратом покойной и сможет ли он нормально работать, когда дух Анастасии временно воссоединится с телом, я перебирала небогатый пока еще арсенал. Клык собаки, сушеное коровье ухо, перья красного петуха, несколько свечей — все не то. Эти атрибуты старинного ритуального прощания с умершим использовать еще рано: ими будет провожать дух покойной тот некромант, который заведует погребениями на центральном городском кладбище. Если конечно родственники не попросят избавить их от этих «диких первобытных суеверий». Мне же нужно что-нибудь, чтобы заставить покойную говорить.

Для начала — проявить уважение. Я вытащила со дна сумки белую пластмассовую маску, которую купила в магазине по пути на работу сегодня утром. В боковом кармане нашарила нож — совершенно обычный, складной. Впрочем, некромантам духа особенных ножей и не полагалось.

— Ну что ты как старая бабка? — скривился Исидор, наблюдая за моими манипуляциями. — В тебе сил на подъем роты душ с последующим упокоем, а ты возишься...

Я отмахнулась — желания пикироваться с ним сегодня не было — и продолжила копаться в сумке. Вскоре на столе рядом с телом покойной появилась человекообразная кукла, скрученная из куска старой ткани таким образом, чтобы в середину, прямо в живот, можно было что-нибудь вложить. Вслед за ней — лист со стихами от Романа Голышкина и кольцо — подарок Константина Прутченко. Обе эти мелочи я позаимствовала из комнаты с вещдоками.

Увидев их, Исидор страдальчески вздохнул. Но промолчал: видимо, по моему сосредоточенному лицу понял, что в стремлении к некромантической работе я могу не только отдел ограбить, но и землю вывернуть нутром наружу.

— Все готово? — уточнил он, когда я замерла над собранными для ритуала вещами.

Настал мой через коситься на него скептически.

— Вы когда-нибудь видели старые или имитативные ритуалы? — уточнила на всякий случай.

Начальник покачал головой.

— Только на похоронах, но там… сама знаешь. Но можешь не инструктировать: я в курсе, что лезть нельзя, что бы ни происходило, — быстро ответил он и отошел к дальней стене. Прислонился к ней спиной и скрестил руки на груди.

Его присутствие в целом необязательно, сохранность тела обеспечивали оставленные росчерком его ножа руны на теле девушки. Но раз хочет — пусть смотрит.

Я взяла маску и поднесла к лицу. Ни резинки, ни ленты к ней привязать не успела, поэтому просто держала ее у лица одной рукой, пока второй сжимала нож.

Привычный мотив плаканья затянула сначала тихо, потом все громче и громче, переходя почти на хриплый крик. В моменты, когда ноты становились особенно жалостливыми, проводила ножом по маске, оставляя глубокие борозды на тонкой пластмассе. Вообще-то, согласно древним ритуалам, полагалось царапать или резать лицо и руки, но на всех трупов лиц не напасешься, поэтому я пользовалась имитативными формами ритуала. Они, как показывали эксперименты, тоже неплохо работали.

— Увидать бы глаза твои хоть раз еще, родимая сестринушка, услышать бы тонкий голосок… — причитала я, чувствуя на себе равнодушный взгляд Исидора. От него становилось крайне некомфортно, но я продолжала портить маску и всхлипывать: если сейчас остановлюсь, то потрачу материалы и время впустую.

Наконец призыв сработал: тело дрогнуло и попыталось вдохнуть, но Исидор привел в действие только речевые и зрительные способности покойной, остальная часть ее тела, скованная печатями, оставалась неподвижной.

— Анастасия… — заговорила я, но сбилась с заготовленной речи, когда по моргу разнесся бешеный, наполненный болью крик.

От него даже у меня мурашки пробежали по телу, хоть я за время учебы беседовала с самыми разными душами.

— Брошенная невеста! — выплюнула покойная с презрением. — Оба они — болваны. Один со стихами своими неразлучнее, чем со мной, другой замену скоро найдет…

И снова бешеный крик неспокойного, мятущегося существа, застрявшего в переходном состоянии уже не свободной девушки, но еще не жены.

Прода от 24.06

Оправившись от легкого удивления, я покосилась на Исидора. Он никаких признаков эмоций не выказывал: стоял себе статуей у стеночки и — я уверена — сосредоточенно запоминал каждое сказанное покойницей слово. Вот и ладно.

Дождавшись, когда в причитаниях и крике появится брешь, я уверенным тоном спросила:

Глава 11

Анастасия снова замолчала. Кажется, воспоминания давались ей все сложнее. Мы с Исидором переглянулись: оба чувствовали, что времени остается мало.

— Я не могу сказать точно, — пробормотала наконец покойная заплетающимися губами. — Но мне показалось, что руки… Это были руки Ромы. Он в тот день работал в нашем доме, нанялся вместе с остальными работниками на один день. За два дня до этого мы виделись, он очень на меня злился, когда я сказала ему, что наш брак с Костей — уде решенное дело, потому что я уже фактически стала ему женой. Я просила Рому не приходить, но он все равно явился. Сказать, чтобы его не нанимали, не могла: тогда родители узнали бы, что меня с ним что-то связывает. А сканадала накануне свадьбы я не хотела.

Анастасия снова замолчала, на этот раз, кажется, уже насовсем: тело дернулось в последний раз и обмякло на столе. В тот же момент я ощутила, как кружится голова: ритуал завершился и вслед за ним пришла привычная слабость.

Я опустилась прямо на холодный кафельный пол, дожидаясь, пока неприятные ощущения ослабнут.

— План меняется: едем к Голышкину, — сделал выводы Исидор.

Хотелось растянуться прямо здесь, на холодном полу, и полежать еще хоть четверть часа, но начальник помог мне подняться — фактически вздернул за шкирку и со словами «в машине отдохнешь» направился к выходу из морга.

Делать нечего — пришлось идти за ним.

Подозреваемый жил в рабочем районе. Он снимал маленькую квартиру под самой крышей старого дома, построенного, судя по маленьким окнам и трещинам в кладке, еще во времена царствования позапрошлого императора. Исидор придержал дверь, пропуская меня в темный и сырой подъезд, я тут же поморщилась от запаха плесени, да и не только от него. В доме, как и во всех старых постройках, ощутимо фонило смертью: не один скончался здесь, не получив должных почестей и погребения.

Чувствовал это и Исидор, так что мы, не сговариваясь, добрались до нужной квартиры как можно скорее. После того, как я несколько раз нажала на звонок, дверь нам открыл заспанный мужик с нечесаными волосами в серой одежде, первоначальный цвет которой определить не удалось.

— Ромку ищете? — уточнил он и задумчиво поскреб небритый подбородок. — Он вроде скоро вернуться должен. Опять бегает со своими стишками, наверное.

Мы решили подождать парня в квартире. Пока я пыталась прийти в себя после ритуала, растекаясь по пыльному креслу, Исидор подробно расспросил соседа нашего подозреваемого обо всем, что случилось в день убийства Анастасии.

— Ромка-то? Да, в тот день работал в доме Евграфовых. Мы вместе на заднем дворе убирались. Отходил ли надолго? Да знамо дело отходил! У него в том доме точно зазноба какая-то. Может из горничных кто, или из других работниц — я уж не знаю. Но по сторонам он то и дело зыркал, будто искал кого. В полдень пошел — сказал, на кухню надо. И какой-то был сам не свой: глаза пустые, подрагивал весь. Ну я то думал, что пошел любови своей великой признаваться. Минут двадцать его не было, а потом вернулся и как ни в чем не бывало дальше работал. Сказал только, что на кухню ходил воды попросить, и больше из него ни слова не втыянуть в тот день было, — после сбивчивой речи мужик снова поскреб подбородок и зыркнул на нас с опаской. Наклонился к Исидору и доверительно прошептал. — Только вот что странно: я потом еще раз у него про зазнобу его выпытать хотел: уж больно любопытно. Взял чекушечку, как полагается, и стал расспрашивать. А он будто и вовсе не помнил, что к кому-то наведывался. Но ходил он к бабе, это точно. У меня на такие дела глаз наметанный.

Ну и сплетник, хуже бабы! Однако допрашивать таких — одно удовольствие. Захочешь — они все дырки в исподнем знакомых наперечет знают.

— А чего ж ты на допросе не рассказал, что Роман Иванович куда-то уходил? — мрачнея, уточнил Исидор.

— Дак вы ж спрашивали, кто надолго уходил, а мы все во дворе как проклятые старую ограду перебирали и столы колотили: Евграфовы там свадльбу праздновать хотели, щегольнуть богатством. А еще вы спрашивали, не было ль чего подозрительного, а тогда подозрительного и не было, — пожал плечами мужик, умудряясь при этом немного пятиться на старом табурете от следователя.

Начальник хотел задать мужику еще какой-то вопрос, но скрипнула входная дверь и все мы трое повернулись к вошедшему.

Увидев нас, Роман, который выглядел уставшим и злым, разом побледнел. Но не от страха: лицо его исказилось гневом.

— Выпотрошили ее душу, теперь пришли по мою? — спросил он вместо приветствия.

Как же раздражают такие идиоты! Все-то они в беленьком пальто, будто вечно жить собрались.

— Освободили от бессмысленных обетов, — не скрывая злорадства, поправила я. — И не надейся теперь даже, что по ту сторону жизни с ней еще хоть раз увидишься, сопляк.

Хотела добавить еще пару ласковых, но ощутила на плече тяжелую руку Исидора. Он едва ощутимо провел большим пальцем по коже почти у самой шеи, и это странное действие почему-то успокоило, наполнив тело свинцовой тяжестью.

Что еще за новости? Не боится, что я на него пожалуюсь за использование магии в личных целях?

— Роман Иванович Голышкин, Анастасия — мир ее душе — подозревает вас в убийстве, — припечатал Исидор, не позволяя еще сильнее побледневшему поэту разразиться возмущенной тирадой о попрании священных клятв.

Подозреваемый побагровел: частоте смены цвета на его лице можно только позавидовать. Сжал тонкие руки с длинными пальцами в кулаки и сделал решительный шаг вперед.

— Вы не имеете права разбрасываться такими наглыми и беспочвенными обвинениями. Да, мы поссорились с ней и да, я работал в день ее смерти в доме Евграфовых, но готов клясться честью предков, что и пальцем к ней не прикасался в тот день. Да даже лица ее в толпе не видел! — поэт дрожал от переполнявших его эмоций.

Клятва предками — не шутка. И если уж он так щепетильно относится к «оскорблению» души бывшей возлюбленной, то столь серьезными заявлениями опрометчиво разбрасываться бы не стал.

Глава 12

— Не нарушая при этом закон, — на всякий случай уточнила я.

Разговор шел в совершенно невыгодное русло. В другой день и в других обстоятельствах я может и согласилась бы рассказать эту историю, но не сегодня.

— К тому же, ты провела ритуалы довольно умело. Не удивлюсь, если и подруг избавляла от таких обещаний, — добил Исидор.

Деваться некуда — пришлось покорно кивнуть. Все равно он ничего не сможет сделать с этой информацией.

— Родители многих из нас рассчитывали, что после обучения мы вернемся домой почти прежними. Может, седыми и немного повзрослевшими, но все еще дочерьми знатных родов. Правда сами мы уже после первого года учебы понимали, что все безвозвратно изменилось. Как и вы, я полагаю, — я посмотрела на Исидора, в глазах которого не заметила ни насмешки, ни презрения. Он ведь тоже некромант, хоть и другого профиля, и наш опыт в какой то мере схож.

— У тебя по крайней мере была возможность формально выйти из рода и отказаться от обязанностей, — напомнил начальник и тоже пригубил кофе.

С такой точки зрения я на свою ситуацию не смотрела. Ведь в самом деле: окажись я единственной дочерью своих родителей, мне никто не позволил бы такой свободы, какой я обладаю сейчас: вышла бы за кого-нибудь замуж, чтобы в срочном порядке родить наследника для фамилии Кречетниковых. И никаких некромантических ритуалов. Жуть! Обладать даром и не использовать его — все равно что иметь здоровое зрение, но постоянно держать глаза закрытыми. Это мучительно. Наверное потому Исидор хоть и носит знатную фамилию и формально считается главой своего рода, все же продолжает работать в отделе: не создавать же ему лабораторию плоти под поместьем, в самом деле.

Может, мне показалось, но судя по взгляду Исидора он догадался о ходе моих размышлений и… смутился?

— Так откуда эти ритуалы? Ни один из тех некромантов духа, с которыми я работал, ими не пользовались, — поспешил соскочить с опасной темы он. — Все как правило работают на личной силе.

— Вы вот тоже на личной силе, без рун, могли бы подозреваемого до отделения довести, но все же пользуетесь своими «костылями», — ляпнула я не подумав, и покосившись на трость Исидора поджала губы. — Так и я предпочитаю немного экономить. Эти ритуалы доступны всем некромантам: они описаны в учебниках по истории мастерства. Правда, в форме старинных обрядов, повторять которые в наше время никому и в голову не придет. Но я взяла во внимание тот факт, что имитативная магия прекрасно работает у некромантов плоти, когда вы, например, можете воздействовать на все тело, используя только его часть, и решила попробовать использовать имитативные принципы в ритуалистике некромантов духа…

Я снова почувствовала, что горло саднит от слишком долгого монолога. Но Исидор наблюдал за мной с искренним интересом, в уголках его глаз собрались тонкие морщинки, намекающие, что он с трудом сдерживает смех.

— Прошу прощения, я кажется слишком увлеклась, — я опустила взгляд к недоеденному обеду: аппетит резко пропал при воспоминаниях о том, чем заканчивались мои самые ранние эксперименты. Воющие и гудящие статуи, в которые по моей ошибке оказались заперты носившиеся по академии духи — это меньшее из зол.

— Боюсь даже представить, какой переполох подняли твои опыты, — будто прочтя мои мысли, задумчиво протянул Исидор. — Будь я одним из твоих наставников, я бы тебя ненавидел.

— Еще сильнее, чем сейчас? — снова выпалила я не подумав. Да что ж такое? Сегодня мне вопреки обыкновению не слишком хотелось с ним ругаться, но получалось уже как-то по привычке.

Исидор рассмеялся и не ответил, предоставив мне самой возможность подумать над этим вопросом.

Когда тарелки и чашки опустели, я первой поднялась из-за стола. Исидор потянулся за тростью. Его движения выглядели довольно ловкими, несмотря на плохое зрение. Зачем ему вообще эта палка? Почему бы ему не надеть очки вместо того, чтобы с ней таскаться?

— Какой смысл в очках, если глаз совершенно слеп? — пожал плечами Исидор.

А я уже сотый раз за день мысленно прикусила себе язык. И как умудрилась сказать эту грубость вслух? Такое даже для меня уже слишком.

К родителям второй умершей невесты мы приехали к трем часам после полудня. Они согласились встретиться с нами в одной из городских квартир. Направляясь к нужному дому, я рассматривала спокойный район с клумбами и милыми перегородками вдоль тротуаров, чистый подъезд, ажурные уличные фонари, косящие под стиль позапрошлого столетия, и меня едва не выворачивало от этой показной ухоженности. В ней не чувствовалось жизни.

— Постарайся не плеваться ядом на пустом месте, тогда мы разберемся со всем быстрее, — тихо сказал мне Исидор, придерживая подъездную дверь. Наверное, заметил, что мне тут не слишком нравится.

На третьем этаже нас уже поджидала открытая дверь и услужливая работница, которая проводила в просторную гостиную с панорамным окном.

Семья покойной Елены Бронской собралась здесь в полном составе: в кресле сидела пожилая полная женщина, крупные бока которой казались уж совсем необъятными из-за старомодных оборок на платье. Ее супруг жался в другое кресло — худой и сутуловатый, несколько моложе нее и гораздо менее впечатляющих охватов. Два брата девушки стояли у окна, обмениваясь враждебными взглядами.

Слева, в темном углу, подальше от несостоявшихся родственников, сидел и жених умершей — Даниэль Скабрек. Такой же кривой, тощий, вихрастый и сутулый, каким я его помнила. Разве что в росте он вымахал так, что если встанет — того и гляди снесет массивную люстру на потолке.

Как только графиня подняла на нас заплаканные глаза и хорошенько разглядела, кто именно пришел выяснять обстоятельства дела, ее лицо округлилось еще больше, щеки налились румянцем, а губы исказились в странной гримасе.

— Проклятая ведьма! — крикнула она, подскакивая с места с неожиданной для ее комплекции резвостью. — Все из-за тебя! Это ты должна была умереть, а не моя доченька, — при упоминании дочери графиня залилась слезами и рухнула обратно в кресло, которое жалобно скрипнуло под ее габаритами.

Глава 13

— Родители настояли. С обеих сторон. Сама понимаешь: с моими, кхм, исходными данными партия в виде красивой девушки, да еще и с приданым, — считай выигранный лотерейный билет. Вся семья уже опасалась, что мне придется брать в жены дочь какого-нибудь владельца ювелирной лавки или вроде того, а тут такой шанс: никакого урона репутации, все чинно и благородно, — последние слова Даниэль произнес с явным сарказмом.

Я ожидала, что он разовьет мысль, но он продолжал пыхтеть дымом, вертеть сигарету в длинных пальцах и смотреть в окно.

— Но ты же не хотел, почему не отказался? Все таки мы не в позапрошлом веке живем, мнение жениха и невесты все-таки спрашивают, — попыталась натолкнуть на интересующую меня тему я.

Даниэль покосился на меня скептически.

— Чего ради мне сопротивляться? Не эта девица так другая, у всех только тряпки и дети на уме. Не некромантка — на том и спасибо, — герцог усмехнулся, очевидно припоминая нашу давнюю историю.

— Значит, не злишься, что я разорвала обеты? — вдруг уточнила я, хотя предыдущие три года мне было совершенно плевать, как он относится к моему поступку. Даже новость о расторжении помолвки передала ему через родителей, не потрудилась и черкануть пары строчек письма. Но теперь, видя, насколько сильно он изменился, устыдилась собственного эгоизма.

— Конечно нет, — мотнул головой он, поправляя таким образом упавшую на глаза русую челку. — Обладай я такой силой, тоже не захотел бы от нее отказываться в угоду дворянским традициям. У меня нет никакого козыря в рукаве, чтобы бросить его в лицо родителям и отказаться от фамилии, но это не значит, что я осуждаю тех, у кого такой козырь есть.

Будто смутившись собственного красноречия, Даниэль опустил голову и поспешно потушил сигарету.

Я замолчала, удивленная его словами. Прежде я никогда не смотрела на свои силы как на билет в свободную, хоть порой и трудную жизнь.

— Жень, скажи, — вдруг нарушил тишину Даниэль, поворачиваясь ко мне, — что ты чувствуешь, когда говоришь с ушедшими?

Глаза герцога горели странным любопытством, так что я даже насторожилась.

— Зачем тебе знать? — на всякий случай уточнила я, на самом деле толком не представляя, как могу ответить.

— Понимаешь, я тут слегка увлекся литературой. Ничего серьезного, просто парочка рассказов в журналах. Знаешь, из тех, в которых фантазируют о призраках и жутких мертвых богах. Вот и подумал, что твои слова могли бы… — заметив, что я не слишком воодушевлена идеей, Даниэль смолк.

— Что ж, эта информация вроде бы не относится к категории секретной. Тем более, что у каждого некроманта свои эмоции в момент сотворения чар. Я… — я задумалась, силясь подобрать слова, — чувствую, будто балансирую на краю между скалой и бесконечностью. Ноги все еще касаются земли, позволяя чувствовать реальность, но взгляд устремлен в пелену тумана. Я выхватываю из нее голоса, картины или целые сюжеты, но сколько бы ни силилась вглядеться в даль, не могу ничего различить за этой дымной пеленой. Она играет образами, но бережно хранит свои тайны. Иногда я думаю, что рано или поздно все мы шагнем в нее, и тогда я сумею наконец разглядеть, что же она скрывает.

Даниэль сосредоточенно слушал и казалось, силился запомнить каждое слово. А когда я наконец заткнулась, с благодарностью кивнул. Самой мне все сказанное казалось каким-то бредом. Метафора со скалой лишь отдаленно напоминала те ощущения, которые я на самом деле испытывала, оказываясь лицом к лицу с иной стороной существования. Но как это передать? Я-то литературой не увлекаюсь.

— Пришлешь свои опусы почитать? — спросила я, чтобы избавиться от липкого ощущения глупости всего, что только что сказала.

— Конечно, если хочешь, — равнодушно согласился герцог.

Плач в квартире Бронских затих и мы, переглянувшись, не сговариваясь направились обратно в комнату, где я оставила Исидора один на один с безутешной матерью.

— … доченька была самой лучшей. Прилежная, послушная, прекрасно вышивала и музицировала, с отличием окончила женскую гимнасию. Никому и никогда не переходила дороги, ее очень любили другие дамы… — на моменте про дам я зашла в комнату, Исидор тут же бросил на меня быстрый взгляд.

Хочет, чтобы я снова поговорила с бывшими подругами. Черт, они ведь наверное еще сильнее будут бояться встреч со мной после всего, что случилось. Но по-хорошему он прав, надо бы расспросить их про личную жизнь Елены поподробнее.

Отец и братья покойной кивали, подтверждая слова матери. Правда, молодые люди не выглядели особенно расстроенными, как впрочем и пожилой граф. Глазах мужчин, которые время от времени пытались изображать горе, скорбно опуская взгляды, я видела лишь равнодушие. Уверена, Исидор сейчас слышал спокойное бинение их не тронутых печалью сердец.

Формальные вопросы ничего не дали: ни странностей, ни порочных связей, ни других фактов, проливших бы свет на личность убийцы, никто из родственников сообщить не смог. Выходя из квартиры, мы с Исидором оба понимали, что повторный опрос, который проведут люди Ермакова с каждым из членов семьи по отдельности, вряд ли что-то даст.

Когда начальник уже открыл передо мной дверь машины — эта его привычка смущала и злила меня до невозможности, но на попытки возразить он только отмахивался — нас окликнул Кирилл, один из братьев покойной.

— Мне надо кое-что вам сообщить. При матери не хотел, — быстро заговорил он, приближаясь к нам размашистым шагом.

Прода от 03.07

Мы с Исидором одновременно обернулись к нему. Молодой человек выглядел скорее злым, чем расстроенным, но я пока не могла понять, в чем причина.

— Как вы уже поняли, матушка очень трепетно относилась к Елене, но никогда открыто не называет причину того, почему любит ее гораздо больше, чем остальных своих детей, — неторопливо начал Кирилл, подбирая слова. Впрочем, по его осторожности я уже начала догадываться, к чему он клонит. Исидор, кажется, тоже, но ни он, ни я не хотели торопить молодого Бронскго.

Глава 14

Что-то в его словах насторожило. Немного покрутив их в мыслях так и эдак, я пришла к выводу, что под «знатными» он имеет в виду самых «чистых» — тех, чью родословную составляют сплошь представители старых семей. Что-то подобное я слышала и от отца, когда приехала навестить семью впервые после окончания учебы.

— Сочту за честь увидеть в своем доме и вас, — добавил Стрелицкий, одаривая меня столь неотразимой улыбкой, что будь я светской дамой, уже утекла бы под стол от прилива жара к щекам. — Вы станете настоящим бриллиантом в сокровищнице этого вечера.

И этот туда же! «Украшение бала» — это вазочка с лилиями, а я некромантка, идиот!

— Я не представительница дворянского рода, — холодно напомнила я, одарив собеседника взглядом отнюдь не романтического содержания.

Вся эта беседа казалась глупой и неуместной. Что ему стоило выбрать своей целью кого-нибудь помоложе, покрасивее и полегкомысленнее? Не думаю, что родители той же Дарьи стали бы слишком уж сильно возражать против «дружеского» ужина аж с целым влиятельным герцогом.

— Формально — нет, но кровь не вода, — спокойно возразил Стрелицкий, игнорируя мою холодность и раздражение. — Прошу вас, не отказывайтесь. Понимаю, работы у вас сейчас наверное много, но разве не приятно будет немного отдохнуть?

Вот именно, я бы предпочла отдыхать вместо того, чтобы отрабатывать считай вторую смену на званом приеме, где ни слова лишнего нельзя сказать.

Хотелось отказаться, но я вспомнила жалостливый взгляд матери и нахмуренные брови отца. Они будут переживать за меня еще сильнее, если я начну избегать появлений в обществе, так что…

— Раз вы настаиваете, так и быть, — согласилась я, но всем своим видом показала, какое огромное одоление я ему делаю.

Герцога мои ужимки ничуть не смутили: он широко улыбнулся и протянул мне красивый конверт с приглашением. Я не глядя сунула его в карман пиджака и оглянулась в поисках официанта. Есть хотелось зверски.

К счастью, мой заказ принесли довольно быстро. И орудуя вилкой, я получила легальную возможность помолчать и подумать о происходящем.

Впрочем, ничего толкового в голову не приходило. Ну не питает же Стрелицкий ко мне романтический интерес? Это было бы просто нелепо: мы знакомы едва ли дольше пары часов, я не первая красавица, фактически отречена от семьи, хоть и сохраняю с ней хорошие отношения, да и по всем остальным параметрам никак не тяну на приличную любовницу для богатого герцога. Но что ему надо? К чему все эти разговоры о чистоте крови?

Или может, работа постепенно превращает меня в параноика? Идеи на счет чистоты крови, почитания предков и соблюдения преемственности в магии сейчас вроде бы в моде среди людей вроде Леонида: обеспеченных и с хорошей родословной. Нет ничего странного в том, что он демонстрирует свои воззрения. Грубо, да, но иметь такие убеждения все еще законно.

Краем глаза я заметила, что движения левой руки Леонида какие-то скованные. Он хоть и пользовался столовыми приборами по всем правилам и ни рану не выронил вилку из рук, все же время от времени едва заметно морщился, когда приходилось менять положение запястья.

Ну точно превращаюсь в рыжую версию Исидора: это в его характере замечать такие мелочи.

Стоило вспомнить о начальнике, в сумке звякнул телефон. Я подняла вопрошающий взгляд на герцога, тот снова улыбнулся и кивнул.

— Мне говорили, что у настоящих следователей не бывает выходных, — задумчиво сказал он, наблюдая, как я достаю телефон.

Вопиющее нарушение правил хорошего тона, если подумать, но раз собеседник не против, то и плевать.

И нет, мне совершенно не любопытно, подтвердилась ли информация о том, что Анастасия — не дочь Евграфову. Просто раздражает, что непрочитанное сообщение будет мигать на экране.

«Анастасия действительно незаконнорожденная. Надо выяснить, кого еще из твоих ровесниц могут заподозрить в нечистоте крови» — коротко сообщал Исидор.

Когда он говорил «надо выяснить», обычно имел в виду, что мне придется вернуться в серпентарий, именуемый высшим обществом, и, уподобившись распоследней сплетнице, собирать слухи. На фоне этого приглашение Стрелицкго выглядело подозрительно удачным: надо будет повнимательней присмотреться к гостям и особенно — к тем, кого не пригласили. Если предположение о том, что мотив убийства — недостаточно «высокое» происхождение, верен, то кто-то из них может оказаться в опасности.

— Что-то интересное касательно дела? — уточнил Леонид равнодушно, когда пауза слишком затянулась.

— Интересного — ничего, — отрезала я, намекая, что разглашать информацию о расследовании не намерена.

— Я бы поспорил. Весь высший свет взбудоражен этими убийствами. Семьи беспокоятся о безопасности своих дочерей, женихи — о жизни невест, — покачал головой герцог. — Некоторые уже открыто назвали два этих случая началом террора.

Прода от 09.07

— Людям свойственно преувеличивать, — не теряя равнодушия, ответила я.

Волнение людей конечно не слишком полезно для расследования. С другой стороны, нет ничего плохого в том, что семьи начнут лучше беспокоиться о безопасности дочерей на выданье, однако как бы и меня родители не решили вернуть домой в свете последних событий.

— Вы сами не боитесь? — будто прочтя мои мысли, спросил Стрелицкий.

Я лишь покачала головой. За себя — нет. И к счастью, у меня нет младших сестер, за которых стоило бы переживать.

Дальше разговор снова не клеился. Герцог старался, заводя беседу то о недавней театральной постановке, которая «поставлена совершенно в мещанских вкусах», то о предстоящем концерте в филармонии, и я бы рада поддержать эти темы, если бы не выпала из светской жизни на пять лет. Времени наверстывать упущенное у меня пока не находилось, да и желания, если честно, тоже.

Чем дольше мы сидели в пафосном зале ресторана, тем яснее я понимала, что мне и здесь не место. Хотелось домой: налить в кружку чаю с ромашкой или чабрецом, укутаться в плед, включить старый ночник и почитать что-нибудь из старой доброй классики, время от времени отвлекаясь на шем ветра за окном. Лишь бы не думать ни о расследовании, ни о том, как бы потактичнее намекнуть Леониду, что он до смерти мне надоел.