Мертвая рыба

Глава 1. Совет старого рыбака

Стоя на мосту, Виллем размышлял о том, как все могло бы произойти. Хотя бы и сегодня. Почему нет? Один шаг — и вся боль уйдёт, холодная вода заберёт его страдания, и он наконец-то обретёт покой.

Но что-то внутри него всё ещё сопротивлялось. Он помнил о Клэр, которой был так нужен. Она ждала его дома каждый вечер, и её глаза, потускневшие от болезни, всё ещё искали надежду в его ответном взгляде. Виллем знал, что если он уйдёт, то оставит сестру одну в этом холодном и жестоком мире. Это мучило его больше всего.

Амстел манил неспешным течением. Виллем не раз представлял себе, как отправится к дамбе, подойдет к берегу и ледяная вода окутает его ноги. Затем он войдет в неё по пояс, по грудь и наконец погрузится с головой. Он видел в этом конец своих мучений. Но каждый раз, когда он собирался осуществить задуманное, образ Клэр вставал перед его глазами. Её слабая улыбка, когда он приносил ей цветы, её тихий голос, когда она благодарила его — это не отпускало и заставляло цепляться за жизнь.

Виллем следил взглядом за тихими водами Амстела. Река отражала серое, быстро темнеющее небо. Плотные тучи, тяжёлые от неизбывного груза бесконечных дождей, словно тянулись к земле, пытаясь коснуться её холодными пальцами. Осень царила не только в мире, но и в душе.

Еще полгода назад Виллем ван Бек — молодой, перспективный, полный амбиций и надежд инженер-строитель в преуспевающей компании "De Vries Bouwmaatschappij” — мог смело смотреть в будущее. Его работа, его карьера казались несокрушимой основой бытия. Виллем работал в компании, занимающейся возведением частных домов. Каждый новый проект был для него вызовом и возможностью доказать свою значимость. Но всё изменилось в одно мгновение. Экономический кризис обрушился на Голландию, как буря. Компании начали сокращать штаты, Виллем оказался одним из тех, кому не повезло. И вот, он бродит по улицам Амстердама в поисках поденной работы. Иногда на тех стройках, которыми недавно руководил.

Но Судьбе оказалось мало этого! Его сестра Клэр, единственный близкий человек, тяжело заболела. Врачи поставили диагноз — туберкулёз, и он прозвучал для Виллема, как смертный приговор.

Сбережений хватило ненадолго, а лекарства, на которые они были потрачены, не приносили желаемого облегчения. Климат Голландии убивал Клэр.

Виллем погрузился в отчаяние, словно в плотный туман, через который невозможно увидеть хоть какой-то свет.

Но самым сокрушительным ударом для его сердца стала потеря Элен. Эта девушка, ради которой он жил и дышал, была его радостью и надеждой. Они вместе выросли, их родители дружили семьями. Элен и Виллем мечтали, строили планы и были уверены, что все сбудется. Смелые инженерные проекты отражали полет души Виллема. Но судьба распорядилась иначе. Элен, оказавшаяся перед выбором — любовь или благополучие — выбрала второе. Она вышла замуж за богатого старика, человека с титулами и состоянием, который мог обеспечить ей комфортную жизнь. Для Виллема это оказалось ударом, от которого он так и не смог оправиться.

Каждый день, каждый час жизни стал для него мукой. Он чувствовал себя преданным, не только Элен, но и самой жизнью. Что бы ни происходило вокруг — потеряло всякий смысл. И всё чаще начали возникать мысли о том, что единственный выход из этого ада — разом покончить со всем и погрузиться в холодные воды Амстела, чтобы никогда больше не чувствовать боли.

Эти терзания раздирали душу Виллема на части. Он чувствовал себя трусом, потому что не мог решиться на последний шаг, и одновременно презирал свое стремление сделать его. Первое перевешивало, но, возможно, это было не малодушие, а всё ещё живой голос разума, который говорил, что жизнь, несмотря на все страдания, имеет свою ценность. Ведь пока жив, можно продолжать бороться за жизнь сестры, а, может, и за свою собственную.

Ночь накрыла Амстердам тёмным влажным плащом, и город погрузился в сон. А Виллем все еще стоял на мосту, размышляя о том, что же делать дальше. Выбор между жизнью и смертью, между борьбой и смирением перед жестокостью судьбы в очередной раз встал перед ним.

А воды Амстела манили ласковым плеском. Течение обещало увлечь далеко-далеко, к тому неведомому морю, что принимает в себя неприкаянные души. Виллем хотел… и не мог решиться! Но, возможно, именно это колебание и было его спасением, призывом к тому, чтобы не сдаваться, несмотря ни на что.

Спускаясь с моста, Виллем заметил фигуру, едва различимую в слабом свете уличного фонаря. Это был старый рыбак, сидевший на низком деревянном ящике у самой воды. Подле него лежали снасти, стояло небольшое ведро с рыбой, и всё это казалось частью мрачного ночного пейзажа. Рыбак казался воплощением чего-то древнего, неподвластного времени, как будто он был частью этого места уже многие годы, может быть, даже десятилетия.

Виллем замер на мгновение, наблюдая за стариком. Он не ожидал встретить кого-либо в такой час и в таком месте. Что-то в этой картине показалось ему странным, но одновременно притягивающим. Рыбак поднял голову, словно почувствовав взгляд Виллема, и глаза их встретились.

— Ночь нынче тёмная, — проговорил старик, не сводя взгляда с Виллема. Голос у него был глубоким и хриплым. — Вряд ли кого-то без причины занесет сюда в такой час.

Виллем не хотел продолжать разговор. В его душе все еще царил хаос, и он чувствовал себя так, словно сделал шаг назад от края пропасти. Однако в голосе рыбака было что-то успокаивающее, что побудило Виллема отвечать.

— Я… не знаю, что меня привело сюда, — тихо произнёс Виллем, опустив глаза. Он солгал и вдруг почувствовал граничащее с болью желание рассказать старику все как есть. Как будто что-то в нем, в глубине его сознания, не позволяло лгать этому человеку. — Нет! Знаю. Вся моя жизнь рухнула. И я подумал, что это место — единственное, где я могу найти покой.

Старик кивнул, будто слышал такие слова уже не раз. Он бросил взгляд на воду, где безжизненно покачивался на волнах поплавок.

Глава 2. Таинственная записка

Виллем быстро дошел до паба, но перед дверью остановился. Стоит ли переступать порог? Возможно, Клэр права, и без того в последнее время череда несчастий обрушилась на их головы, так зачем ввязываться в какое-то мутное дело? Но в памяти всплыли слова старого рыбака “По течению плывет только мертвая рыба”. Да, все так! И плывет она не долго. Сначала всплывает — потом тонет.

Вильям почти физически ощущал, как Амстердам затягивает их с Клэр в темный омут нищеты. Скоро не будет хватать денег, чтобы оплатить и то скромное жилье, в котором они оказались сейчас. И что тогда? Устраиваться на угольную фабрику и получить угол в бараке? Нет! Виллем так крепко сжал кулаки, что ногти впились в ладони. Не будет этого! Он должен изменить все, должен сопротивляться, а не плыть по течению.

Он глубоко вдохнул, прежде чем войти. Тяжёлая дверь скрипнула, впуская его в полумрак, наполненный запахом пива, табака и старого сырого дерева — запах нищеты, разрухи, затхлости, всё то, чего он когда-то старался избегать. В то время его жизнь казалась ему яркой и полной возможностей, он и подумать не мог, что однажды окажется в таком месте.

Виллем замер на пороге, позволив глазам привыкнуть к полумраку, который царил внутри. Прежде чем сделать следующий шаг, он невольно вспомнил совсем другие, более светлые времена. Те времена, когда их с Клэр жизнь казалась стабильной и защищённой, несмотря на послевоенные трудности.

После окончания университета он сразу получил работу в солидной строительной компании и снял достойное жилье. Тогда Клэр смогла переехать из Хаарлема, где у них ничего не осталось, кроме могил любимых родителей. Виллем уговорил Клэр продать дом. Скромное жилище в Хаарлеме казалось ему лишней обузой, Виллем собирался обосноваться в Амстердаме. Они с сестрой отлично устроились в Ривьеренбюрт на улице Рузвелтлаан (Rivierenbuurt, на Rooseveltlaan)

Это было место, где жизнь в солидных, пусть и не таких роскошных как в центральных районах домах, текла спокойно и размеренно.

Улица была вымощена брусчаткой, а тротуары, посыпанные мелким гравием, всегда оставались чистыми благодаря стараниям дворников. Густые кроны деревьев летом создавали прохладную тень, а осенью украшали Рузвелтлаан золотыми и красными листьями. Напротив домов, вдоль улицы, тянулся канал, чьи тихие воды мирно отражали фасады зданий и деревья. Лодки, привязанные к берегам, лениво покачивались на воде, добавляя в этот пейзаж ещё больше спокойствия и умиротворения. Канал был неотъемлемой частью Рузвелтлаан, связывая её с остальным городом и добавляя жизни особенный амстердамский шарм, который так ценили жители, и который теперь казался Виллему чем-то далёким и недостижимым.

Каналы в Йордан были грязными и темными, они не отражали ни яркого света, ни ухоженных домов — их поверхность покрывали маслянистые разводы и мусор, который копился годами. Лодки здесь, если и были, то утлые и обшарпанные, а по большей части представляли собой ржавые, полузатонувшие обломки, давно позабытые хозяевами.

В темных, застойных водах плавали отбросы, гнилые овощи и прочий мусор, который скапливался вдоль берегов. Иногда, в моменты абсолютной тишины, Виллему казалось, что он слышит, как по воде что-то шлёпает или перемещается, словно в глубинах канала скрывается нечто живое и неприятное.

Но самые жуткие слухи ходили о том, что в этих каналах иногда находили трупы. В ночи, когда туман стелился над водой, среди мрачных, грязных стен могло всплыть тело несчастного, чья жизнь оборвалась в этих тёмных уголках города. Здесь, в Йордан, каналы не были символом уюта и порядка — они стали молчаливыми свидетелями человеческих трагедий, поглощающими всё то, что отказывался принять остальной город.

Для Виллема этот новый мир был чужд и враждебен. Каналы, некогда дарившие ему чувство умиротворения и связи с природой, теперь вызывали лишь отвращение и тревогу. Они были теми самыми водоёмами, в которых могла утонуть любая надежда на лучшее будущее, растворившись в грязи и мраке. В Йордан даже вода казалась тяжёлой и мрачной, как само существование в этом месте.

Боже! Как же это случилось? Где те дни, которые начинались с утреннего света? Он мягко проникал сквозь занавески, а запах кофе, сваренного Клэр, разносился по комнатам, пробуждая радость и желание созидать.

Где те вечера, когда сидя у камина Виллем слушал как Клэр за вышивкой тихо напевает старые песни. Он отдыхал после долгого рабочего дня. Их жизнь казалась ему такой простой и понятной. Будущее было распланировано на месяцы вперед, и ван Бек чувствовал себя уверенно.

Милая Клэр! Её хрупкая красота и тихая, но твёрдая воля наполняли дом теплом. Она занималась вышивкой и кружевом, и их квартира была украшена её нежными работами. Где все это?! Клэр больна, Амстердам убивает её, день за днем вытягивая последние силы. Клэр надо увозить в Швейцарию, в горы…

Скоро она сляжет. В Йордан — это смертельный приговор. У Виллема не было денег на хорошего врача. Да и какой врач из их прежнего окружения захочет иметь дело с семейством ван Бек?

Руки Виллема снова сжались в кулаки. Когда потеря работы заставила их покинуть уютный дом на Rooseveltlaan и переехать в дешёвую комнату в Йордан, те знакомые, кто ещё недавно приветствовал брата и сестру ван Бек на улице, начали отводить глаза и ускорять шаг, не здороваясь, боялись заразиться неудачей как проказой. Прежняя жизнь рушилась на глазах, словно карточный домик.

Теперь запахи пива и табака, скрип старого дерева и ощущение запустения стали новой реальностью для Виллема. Он сделал шаг внутрь, оставляя за собой воспоминания. Надо запретить сознанию цепляться за них! Чтобы не всплыть, как мертвая рыба в грязном канале.

Время было позднее, в тусклом свете несколько завсегдатаев пили своё пиво, но никто не обратил внимания на Виллема. Всего лишь ещё один призрак в этой забытой ангелами обители.

Ван Бек огляделся, пытаясь определить кто из этих людей мог бы пригласить его сюда. Те два рыбака? Нет, они обсуждают что-то и уже пьяны. Третий заигрывает с рыжеволосой девицей. Может быть кто-то из официантов, или сам хозяин заведения? Виллем хотел подойти к стойке, но тут его взгляд задержался на мужчине с жидкой бородкой, который сидел за кружкой пива в самом темном углу, низко склонившись над столом. Он выглядел так, словно не хотел привлекать к себе внимание. Его одежда была мятой: старый потертый плащ, явно не по размеру, свисал с плеч, как мешок, а брюки были запачканы угольной пылью. Заметив, что Виллем смотрит на него, мужчина надвинул кепку пониже на лоб. Эта кепка, видавшая лучшие времена, была словно щитом, которым он пытался оградиться от посторонних взглядов. Ван Бека это насторожило. Мужчина явно не хотел, чтобы его лицо запомнили.

Глава 3. Визит комиссара полиции

Сидя у окна, Клэр пыталась вышивать. Она должна была чем-то занять себя! Ожидание становилось невыносимым. Прошла ночь, наступило утро, а Виллем так и не вернулся домой. Что могло произойти? Руки Клэр дрожали, иголка выскальзывала из пальцев, а нитка рвалась. Мысли о брате, о том, что с ним могло случиться, не давали девушке покоя. Она всё надеялась услышать его шаги на лестнице, увидеть знакомую фигуру в дверях, но час за часом проходил, и Виллема всё не было.

Внезапно раздался резкий стук в дверь. Клэр вздрогнула, уколовшись иглой, и подняла голову. Кто бы это мог быть? Вилли открыл бы сам… А вдруг он потерял ключ?

Она отбросила вышивание, подбежала к двери и резко распахнула её. На пороге стоял высокий мужчина в темно-синем мундире с серебряными пуговицами и нашивками на воротнике — лев и какие-то цифры. Клэр не разбиралась в рангах полицейских чинов и не знала как обращаться к нему. Но суровое выражение лица не оставляло сомнений, что это не рядовой агент. На голове у офицера красовалась фуражка с блестящим козырьком. На поясе висела массивная кожаная кобура с револьвером. Это почему-то больше всего напугало Клэр. За офицером маячили еще двое полицейских, и все трое мрачно глядели на девушку.

— Юфрау ван Бек? — Голос офицера был холодным, как осенний дождь.

— Да, — Клэр почувствовала, как её сердце сжалось от страха. — Чем могу помочь?

— Инспектор Якоб ван дер Меер, — представился офицер и, не дожидаясь приглашения, шагнул через порог.

Клэр пришлось посторониться. Полицейские тоже вошли. Инспектор цепко оглядел комнату.

— Где ваш брат, юфрау ван Бек? — спросил он, остановившись напротив Клэр. Его глаза впились в её лицо, и она почувствовала, как холодок липкой змейкой пробежал по спине.

— Я не знаю, — голос Клэр дрожал, но она старалась сохранять спокойствие. — Он ушёл и пока не вернулся. Что случилось? Вы что-то знаете о нем? Что с ним?

Инспектор нахмурился, его глаза сузились. Он не ответил на вопросы Клэр, зато продолжил свои.

— Где ваш брат был вчера вечером?

— Он вернулся домой поздно и потом сразу же ушел.

— То есть вы не можете подтвердить, что эту ночь он провел дома. — Инспектор подошел к окну, отодвинул занавеску и осмотрел раму.

— Виллем не возвращался. Я беспокоюсь о нем! Вы можете мне сказать, что произошло?!

— Ваш брат был знаком с Хендриком ван дер Линденом?

— Нет. Но с его женой Элен… Я тоже знаю её. Мы были соседями в Хаарлеме.

— Waar rook is, is vuur,* — усмехнулся инспектор. — Так я и думал. Ищите женщину.

— Вы пришли, чтобы говорить со мной пословицами? — вспылила Клэр. — Она была взвинчена до предела и готова наговорить дерзостей этому неприятному человеку, который осматривал их с Виллемом комнату, словно искал тут краденое.

— Спокойнее, юфрау ван Бек. То, что я скажу сейчас, вряд ли вам понравится. Виллем ван Бек, подозревается в убийстве, которое произошло минувшей ночью в особняке банкира Хендрика ван дер Линдена. Все улики указывают на него. А ваши слова в полной мере подтверждают эту версию. Ваш брат был задержан в доме ван дер Линдена. В кабинете хозяина, возле трупа.

Стены комнаты закачались и поплыли. Клэр почувствовала, как мир вокруг неё начал кружиться. Слова инспектора словно ударили её в грудь, выбив воздух из лёгких. Убийство? Виллем? Это невозможно.

— Виллем не мог этого сделать! — воскликнула она, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Вы ошибаетесь, он не убийца!

Инспектор ван дер Меер наклонился к ней, его лицо стало ещё суровее.

— Юфрау ван Бек, ваш брат не смог дать нам внятного объяснения, как он попал в дом ван дер Линдена. И с какой целью он оказался там.

— Но Элен, — пробормотала Клэр.

— Несчастная супруга банкира ничего не знала. Она прибежала на шум и увидела в кабинете перепачканного кровью Виллема ван Бека и мертвого ван дер Линдена. Вы понимаете, что за убийство одного из самых влиятельных людей в Амстердаме вашему брату грозит суд и строгий приговор?

Клэр пошатнулась, не в силах поверить в происходящее. Всё её существо протестовало против этих слов. Она знала Виллема, знала его сердце. Он никогда не смог бы совершить такое.

— Нет, нет… это ошибка... Это ошибка, — прошептала она, опустившись на стул. Её руки дрожали, слёзы текли по щекам. — Пожалуйста, вы должны помочь ему...

Инспектор выпрямился, его глаза не выражали ни капли сочувствия. Клэр поняла — для него всё ясно. Он уверен в виновности Виллема и не собирается тратить время на жалость.

— Единственное, что вы можете сделать для своего брата, юфрау ван Бек, это убедить признаться. Чем раньше он это сделает, тем больше у него шансов на справедливое судебное разбирательство. Иначе... — он сделал паузу, позволяя её воображению дорисовать самые ужасные картины. — Смертная казнь через повешение.

Клэр была охвачена ужасом. Её брат, её дорогой Виллем в ловушке, он втянут в какую-то смертельную игру.

— Где он сейчас? Где Виллем? — спросила Клэр, голос её звучал глухо.

— Он находится под арестом в полицейском участке и будет доставлен в тюрьму после допроса комиссаром. Следствие продолжится, и если доказательства останутся прежними, ваш брат предстанет перед судом. В лучшем случае — пожизненное заключение, юфрау, если судьи проявят снисхождение. Я не вижу способа, как он может избежать этого, если не появятся новые улики, подтверждающие его невиновность. — Слова инспектора звучали холодно и неумолимо.

— Могу я увидеть брата?

— Вас вызовут, как свидетельницу по этому делу. Будет ли разрешено свидание с заключенным — я не знаю. Этот вопрос не в моей компетенции. Прошу прощения за беспокойство, юфрау. Советую вам не покидать город. И запомните: чистосердечное признание — это единственный шанс для вашего брата.

Сказав это, Якоб ван дер Меер развернулся и направился к выходу. Клэр хотела удержать его, спросить, как она может помочь Виллему, к кому следует обратиться, но её голос сорвался, и слова застряли в горле. Инспектор и его люди ушли, один из полицейских наступил на вышивку, которую Клэр уронила, когда побежала к двери и оставил на белом батисте след от грязного сапога.