Мирный камень: наследница пяти стихий

1. ЧАСТЬ 1: ТРЕТЬЯ ЖИЗНЬ МАЛЬТЫ

.

Десятью стихиями правят дэкайи,

Любовь зовут первой из всех и она выше всех,

Но есть двенадцатая… Дорога

.

МИРНЫЙ КАМЕНЬ

.

Часть первая: Третья жизнь Мальты

Глава 1

Старая жизнь закончилась, когда Мальта меньше всего этого ждала. Она сидела у окна, смотрела с высоты на улицу, а там гуляли люди в лучших воскресных нарядах. Мальта работала за прилавком булочной в очередь с другой девушкой, и ее выходной редко совпадал со всем Городом.

Сегодня именно совпал. Но радости обитательнице комнатки под чердаком это нисколько не добавляло.

У крошечной дешевой каморки было всего два преимущества, кроме цены.

Вид из окна — третий этаж казался Мальте почти равным взгляду с высоты птичьего полета, и горластая тетка-домовладелица.

В самой тетке — ничего хорошего, она подглядывала за жильцами, подслушивала, вынюхивала, словно добровольно или за плату помогала ищейкам городской гвардии. Строго следила, чтобы никто из жильцов не приглашал даже шумных друзей, не говоря уж о поклонниках и поклонницах противоположного пола. Она гордилась, что ее жильцы не устраивают «оргий» в доме, не орут непристойных песен, никого не оставляют на ночь — ни приезжего родственника, ни знакомых, ни подобранного щенка! Иначе милости просим на улицу, с удержанием платы, если заплачено вперед до конца месяца. Зато у вредной домохозяйки не было мужа или наглого сынка, которые могли приставать к Мальте, и этот плюс почти равнялся виду из окна.

Окно выходило на тихую улочку между домами, не прогулочную — таких очень мало в Верхнем городе. Разве что, в ярусе кафе и лавок редкостей, его еще называли ярусом фонариков, по вечерам он украшает границу Верхнего и Нижнего города разноцветным светящимся ожерельем. Но всё же, в переулке росло два деревца. Южные платаны в дымке молоденьких весенних листьев. Их стволы, чтобы земля не осыпалась с корней, окружали невысокие каменные стенки с традиционной молитвенной мозаикой.

И снова двойной плюс! Даже тройной: деревьям польза, и люди, проходя и ставя по камушку в мозаику, могли загадать желания, а Мальта сверху пыталась угадать, о чем они просят? Но сама, проходя мимо, ни разу не рискнула поставить цветной камешек в бесконечный переплетенный узор.

Сегодня даже на тихой улочке людей, точнее, семей с шустрыми малышами и веселых компаний, прошло с утра намного больше, чем хотелось видеть тихой продавщице булочек. Но всё-таки, смотреть на улицу, особенно, когда светит солнце, намного приятнее, чем в комнату.

Смотреть там не на что — только расстраиваться. Более чем скромная обстановка и голые стены не могли смутить девушку, привыкшую к ещё более аскетическому интерьеру каменной крепости. Здесь и решеток на окнах нет, и три табурета можно переставлять как душе угодно, и даже поставить на столик под окном скромный букетик или даже цветок в горшке, а то и — неслыханная дерзость! — постелить пеструю салфетку, никто не запрещает. Мальта ничего этого не делала, обстановка в ее комнатке была сурова, как в казарме — ни одной личной вещи на виду, но ее грела сама мысль о возможности бунта.

Увы, в отличие от каменных стен, доски пола и обшивку каморки под чердаком время не пощадило. Они покоробились, почернели, кое-где их источил червь, потому что хозяйка экономила на протравке настоящей островитянской смолой, защищающей не только дерево, даже солому от пожара и старения. Очевидно, она или кто-то из жильцов, купили дешевую подделку. Следы морения-то есть, по цвету видно, вот только чем?! Сколько ни мой этот пол и панели, обшивающие холодные кирпичные стены, ни чисти, ни полируй облезшую мебель, всё равно она никак не выглядит новой, а значит, и по-настоящему чистой. Но Мальта мирилась с этим, считая неидеальность комнаты тоже частью своей новой свободы.

Впрочем, крайняя бедность обстановки соответствовала привычке, ничего другого Мальта не знала. Ей не хватало решительности совсем порвать с прошлым, одеваться так же ярко, как новые подружки из соседних с булочной магазинчиков, говорить смело, открыто улыбаться людям, подпевать в уличных гуляниях и танцевать прямо на площадях, как все здесь делали, и местные, и гости столицы. Она невольно боялась привлечь малейшее внимание «чужих», даже тогда, когда это полезно для торговли. Не могла непринужденно болтать с покупателями за прилавком, одевалась невзрачно, в серо-сизой гамме, украшаясь только белоснежным воротничком, накладными рукавами, передником и чепчиком, которые надевала в булочной.

Серая мышка? Если бы! Мальта считала, что ее довольно высокий рост и длинные светлые волосы слишком уж привлекают внимание, и честно старалась стать более незаметной.

Владелица булочной добродушно ругала ее за излишнюю холодность и редкие улыбки, но слегка отмороженный аристократизм при общем изяществе и легкости движений, свойственны типично западным барышням. Природу не переделать.

Покупатели на Мальту не жаловались, считала она быстро, общалась очень вежливо, работала аккуратно. И, как многие чересчур дисциплинированные особы, привыкшие к жесткому корсету и ежовым рукавицам, не знала, чем заполнить выходной.

Не принадлежа к тем счастливым натурам, способным ограждаться от враждебного или пустого мира, расцвечивая всё вокруг своей фантазией, она была одинокой и в толпе, и наедине с собой. Даже в самые веселые дни.

2.

Мальта отпрянула от окна, молниеносно подхватила деревянный ставень и выставила его стеной между собой и крысой. Сейчас никто не упрекнул бы ее в медлительности! Но самообладание и тут давало себя знать. Другая, вероятно, закричала, захлопнула стекло и убежала бы. Или столкнула крысу вниз. Мальта просто держала ставень, не отходя от окна. С замиранием сердца прислушивалась к шороху. Когда же эта тварь уйдет? Уже и тут покоя нет! Но шорох прекратился.

Она что, остановилась прямо там, за ставнем? И сколько будет так сидеть? Ох, не везет, так не везет! Ну что за день!

Возмущение в Мальте оставалось немым и бушевало мысленно. Расширенными от ужаса глазами она следила за круглой дырочкой от сучка в центре ставня. А если крыса сунет туда нос? И будет шевелить своими противными усами, вынюхивая, кто тут живет и что осталось вкусненького для нее? Ничего не осталось! Потому что ничего не было! Мальта редко приносила еду в комнату, она перекусывала на работе, а вечерами покупала себе что-нибудь на уличных лотках или в дешевом кафе.

Закрыть эту кошмарную дыру, кажущуюся всё больше, невозможно, иначе не удержишь створку. Мальта просто надеялась, что рано или поздно крыса испарится, как дурной сон. Но вместо шуршания по подоконнику, указывающего на продолжение пути чудовища, в ставень постучали.

Да, лапой! Крошечной лапкой с когтями! Мальта слышала, как они скребут по дереву и не могла ошибиться, стучит… не птичка и не безумный шутник, невесть как влезший на карниз, где тесно даже крысе.

«Не вздумай открывать!» — вопило в голове, противным надзирательским тоном.

«Но интересно же посмотреть», — жалобно скулило раненое любопытство.

«Не смей! Она бросится на тебя! Укусит! Шмыгнет в комнату! Хозяйка выгонит тебя на улицу! Не вздумай! Держи крепче! Она сейчас уйдет! Сейчас уйдет… Сейчас всё кончится…»

Но вопреки самоувещеваниям, Мальта словно во сне опустила ставень и робко взглянула на подоконник. Надеялась на чудо, что крысы нет или это вообще не крыса, а что-то померещилось.

Крыса чинно сидела на задних лапках, сложив передние на груди, и чего-то ждала. Она внимательно смотрела на испуганную девушку, очень вежливо не выдавая своего мнения об умственных способностях блондинок. Она ждала. Выше лапок под шеей что-то белело. Трубочка, размером с мизинец. Мальта поняла, что это записка.

3.

.

На шее зверька на некрашеной крапивной нитке болталось послание. Но как его взять? Даже если крыса ученая, Мальта в жизни не посмеет к ней прикоснуться! Или…

Крыса сидела спокойно и терпеливо. Ждала. Как будто не в первый раз.

Кажется, это называют солнечным трансом, когда дикие звери и птицы могут служить посланцами между людьми, их мозг полностью подчинен заданию, и не замечает препятствий, пока не выполнит его. Если правда, тогда крыса не укусит…

Нет, что за глупости, зачем читать записку? Не может послание быть адресовано ей. А даже если нашелся тот безумный шутник и бездельник, который натренировал крысу, пока Мальта была на работе в булочной…

Но где в таком случае его окно? Чердак не жилой, и это угловая комнатка. Могла ли крыса перебраться из другого дома, обогнув гладкий жестяной водосток? Нет, не могла. Скрип ее когтей по жести, Мальта услышала бы намного раньше! Крыса пришла снизу. А значит, отправить ее сюда мог кто угодно!

Мальту передернуло. Шуточки… И что ей теперь делать?

Внизу никого не было, сколько девушка ни высматривала, никто не прятался за углом, не хихикал в сторонке под деревом, наблюдая ее испуг. Никто не заметил, что за драма разыгрывается там, на верхнем этаже. Люди так же шли мимо, спеша влиться в праздничную толпу в Нижнем Городе.

В отличие от многих одиноких девиц, Мальте и в голову не пришло, что это послание мог передать таким странным способом ее тайный поклонник. Откуда ему взяться?

Она не понимала, что мимо ее прилавка проходит, как минимум, два ближайших квартала Верхнего города! Хотя на вкус добропорядочного горожанина, рабочего или лавочника Мальта — бледная струганная доска, но уже для поэта или голодного студента она — прекрасная дама, загадочная и печальная, похожая на лесную принцессу. Особенно привлекательность девушки возрастает для вечноголодных студентов от запаха свежих сладких булочек с миндальным орехом или корицей. Романтично настроенные молодые люди постоянно ошивались после закрытия булочной, надеясь подешевке или бесплатно получить уже вчерашний товар. Мало что черствело настолько быстро и не поддавалось разогреву, но продавщицы часто жалели голодных. Более наглые в остальном подмастерья и ученики цехов просить еду стеснялись, а более образованные детки приличных, но бедных семей, придумывали изящные предлоги. И часто провожали продавщиц домой и на гуляние.

Но не Мальту.

Предположить, что на шее у крысы любовная записка, она никак не могла. Шутка или ошибка — пожалуйста, но как узнать…

Глубоко выдохнув и скрутив страх в тугой узел, Мальта протянула руку и осторожно выдернула трубочку-записку из петельки. Кончики пальцев едва-едва почувствовали живое тепло и мягкость шерсти, такой же, как у кошки. Крыса тут же развернулась и пропала, выполнив свой долг почтальона. Только мелькнул голый хвост на карнизе.

Мальта развернула записку и прочла ее быстрее, чем ожидала. Там было всего две строки:

«В полдень под лестницей.

Помощи и защиты!»

— Это не может быть адресовано мне, — вслух для большей убедительности сказала Мальта. — Никто не может надеяться, что я приду!

При этом она машинально глянула вдоль улицы, на дальнюю башенку. Колокол на ней давно молчал. Значит, до полудня ещё… да какая разница? Она не собирается идти!

Но приписка «помощи и защиты» ее тревожила. Это обращение вместо подписи исключало всякие шутки. Кому-то нужна помощь. Пароль Братства Дороги знают даже те, кто ни разу в жизни не бывал в трактирах, не просил там убежища или другой помощи.

Пожалуй, эта фраза — единственное, что Мальта знала о большом мире до прихода в Город. Всем известно, если тебе совсем некуда идти, эта фраза откроет для тебя двери всех придорожных харчевен и гостиниц. Помогут и не попросят денег.

— Но я же не трактирщица! Чем я могу помочь? — беспомощно спросила в стену Мальта. — Кого-то накормить? Могла бы, если б не выходной. Но что еще? Письмо не для меня, но кто-то всё равно ждет помощи. Нужно спуститься вниз, он ждет под лестницей…

Тщательно собравшись как для далекой прогулки по Городу, взяв деньги на еду, Мальта не сразу, но сообразила, что «в полдень под лестницей», совсем не то же, что «спустись вниз, я жду под лестницей».

Здесь так не говорят, речь не о доме! Не об этом, ни о какой другом, ведь крыса ошиблась адресом. Длинные старинные лестницы сшивают крупными стежками Верхний и Нижний город. Все они ведут на кольцо бульваров, смежных с главной площадью. Полукруглая ступенчатая чаша Города амфитеатром спускается к долине реки. Лестниц там много, кажется, двенадцать, в разных кварталах. Мальта не может бегать по всем, но проверить ближайшую ничто не мешает.

Теперь и она, как десятки горожан этим утром, прошла по улочке к спуску на площадь. Быстро оглянулась на углу, чувствуя себя немного заговорщицей, немного тайным агентом. Прямо под часовой башенкой начиналась широкая бесконечная лестница без перил, из желтых ракушечных плит, отполированных тысячами башмаков. По сути — разновидность улицы, ее ступени чередовались очень полого, каждая занимала несколько шагов, прежде чем ты спускался на пару дюймов ниже.

4.

У самого подножья этой лестницы стоял на страже памятник солидного ученого мужа в тоге магистрата с застежкой-гербом на плече. У ног отца Города сидела бронзовая собака. Мальта не знала, чем славен этот человек, ни разу не подошла и не прочла надпись. Но знала, что собаку зовут Корф и погладить бронзового пса — к удаче. Как все она называла этот монумент «памятник Корфу». Сейчас на лужайке, прислонясь спиной к углу постамента подальше от собаки, кто-то сидел.

Коренастый сильно загорелый мужчина с широкими плечами, обтянутыми кожаной цельнокроеной безрукавкой без разреза, то ли охотничьей, то ли отряда каких-то лучников, но без герба — больше ничего примечательного в его облике не было. Завидев девушку, он призывно махнул ей, но не пошел навстречу.

Мальта поняла, почему это место на виду у всех самое удобное для встречи, особенно, если точно не знаешь, кого ищешь. Спустившись с лестницы, все идут дальше, на бульвар, разве что дети задержатся на пару секунд, погладить бронзового Корфа. Она же остановилась и стрельнула глазами по сторонам. И этот — сразу понял, что ждал именно ее.

Сойти с надежной лестницы и ступить на лужайку с подстриженной травой для Мальты уже было решительным шагом. Раньше она себе такого не позволяла.

— Это вы дрессировщик крыс? — она остановилась в шаге от незнакомца. Сухой тон скрывал растерянность и ощущение полной глупости и нереальности происходящего.

Коренастый еще ниже пригнул голову, глянув исподлобья, как перед дракой.

— Ты не наша. Но письмо у тебя? — голос звучал спокойно, совсем не грубо и не хрипло, как она ожидала.

— Ваша крыса ошиблась адресом, — пожаловалась Мальта. Она внезапно почувствовала доверие к незнакомцу — кажется, он неопасен, действительно ищет помощи. Но от кого? Что она может?

— Сомневаюсь, — он снова нахмурился, пытаясь разобраться, насколько ему опасна чужая девушка, случайно оказавшаяся рядом. — Она шла, куда я сказал. Переулок Двух Платанов, дом девять, угловая комната наверху. Ты живешь там?

— Да.

— Давно?

— С зимы.

— Ясно… — он расслабленно откинулся на острый край постамента, как на спинку удобного кресла. Прикрыл глаза, что-то обдумывая. Мальта стояла рядом, спиной чувствуя, что лучше заслонить незнакомца от глаз прохожих. Их странное свидание вот-вот привлечет шпиков. А это, кажется, нежелательно.

— До меня там жила ваша знакомая? — вежливо спросила она, чтобы вернуть собеседника в реальность.

— Не знал ее. Мне дали адрес в братстве, та девушка была из «тех, кто ждет», наша связная. Она не могла съехать просто так, видно, почувствовала слежку.

— Возможно, ее просто выгнала хозяйка, она очень строга к гостям-мужчинам.

— Не всё так просто. О смене адреса она бы сообщила. Она могла пропасть или сбежать… но слишком долго не объявлялась, это не к добру. За тобой был «хвост»?

— В смысле, ищейки? Я не заметила, хотя смотрела на повороте и на спуске. Надеюсь, нет, — скромно похвасталась Мальта. — Вам лучше встать, на нас уже смотрят. Если у вас есть другой адрес, скажите, я провожу вас или приведу помощь.

— Меня ноги не слушаются, — все тем же ровным голосом сообщил человек из Братства Дороги. Мальта вдруг поняла, что не узнает, что он чувствует. Он говорит так, чтобы тратить поменьше сил и эмоций. — Сейчас ещё могу двигаться, но будет хуже.

— Вы ранены?

— Царапина. Капля парализующего яда. Столкнулся с ищейками, ушел, но кто-то из них меня задел. И знает, что рано или поздно я где-нибудь свалюсь. Меня уже ищет гвардия. Твой переулок Двух Платанов — убежище. Мне нужно скрыться до утра.

— Не думаю, что там надежно, — испуганно покачала головой Мальта. — Если домовладелица увидит вас, то сразу сообщит ищейкам! А у меня в комнате…

— …есть тайник, — перебил беглец. Он странно ухмыльнулся, и светло-карие глаза сверкнули желтым. — Хотела сказать, что у тебя не хватит места даже для тебя самой, не то что для опасного незнакомца? Тогда иди, ищи патруль и сдай меня им сразу. Мне неохота ради ареста тащиться в Верхний город. Не хочешь? Почему? Ты кажешься самой законопослушной девочкой на свете. Не врет народ про тихий омут! Что ж, раз пришла, помогай!

— А чем? — Мальта растеряно оглянулась, ища поддержки у бронзового умника и его пса. — Я могу нанять карету! Но ехать придется долго, в обход лестниц. И в переулок мы всё равно должны зайти пешком, иначе это будет слишком странно.

— Давай сперва проверим, есть ли «хвост», — весть о пропаже связной на самом деле сильно огорчила беглеца, хоть он старался не подавать виду. — Прости, но мне придется обнять тебя. Иначе не дойти. Когда рядом будут люди, ругай меня. Пусть думают, что твой муженек напился уже с утра.

— Хм, — сцена невольно показалась Мальте смешной. Помогая мужчине встать, продавщица из булочной думала, что бы сказали ее подружки, встретив ее с пьяным поклонником? Но такой встречи Мальта не боялась, совершенно уверенная, что никто не узнает ее или не поверит своим глазам.

Она покрепче вцепилась в кожу его безрукавки с боковой шнуровкой, а беглец обнял ее за талию. Нетвердой походкой парочка пересекла бульвар, спускаясь в самую гущу народного гуляния, в городской парк. Раненый мог идти только вниз, к тому же в толпе очень легко затеряться.

5.

Примерно через полчаса она вернулась. Побродив туда-сюда, в зоне видимости от фонтана, между лотками торговцев и ажурными беседками, съев два рожка мороженого, Мальта сочла, что представление окончено. Ее «пьяный муженек» почти лежал на мраморном широком бортике фонтана. Ругая его на все корки, всплескивая руками, пытаясь изобразить свою начальницу из булочной в момент переучета товара, Мальта подхватила раненого и потащила на пустую боковую тропинку.

— Ну как?

— Порядок, — шепнул он в ответ. — Слежки не заметил. Выруливай на площадь, там ищем карету. Держи, — он незаметно сунул ей в руку золотой.

— Зачем? У меня есть деньги!

— У меня тоже, — иронично ответил ее спутник. — У пьяниц в праздничный день они задерживаются редко, но я не такой как все!

— Вы очень высокого мнения о себе? Менее самоуверенный болван не потащился бы туда, где так опасно, где его ловят ищейки!

— Встреча с ними не входила в мои планы, — возразил раненый. — Как и встреча с тобой, любимая!

— Ч-шш! Не говорите так, когда нас никто не слышит, — попросила Мальта. — Что вы вообще забыли в Городе? Вы вне закона? Вор? Мятежник?

— А что это меняет? Бросишь?

— Я, вообще-то, терпеть не могу преступников, — сурово ответила «женушка», удобнее перехватывая его руку и куртку. — Не люблю их ещё больше, чем крыс!

— Я не преступник, я гонец. Принес тайные вести из-за стен. Да, от селян-бунтовщиков. Власти считают их мятежниками, но люди просто бесятся от голода после зимы. И захватили караван с хлебом, идущим в Город. За это им грозит смерть. Я передал всё друзьям здесь и должен был тихо уйти, так же, как и пришел. Но… не судьба.

— Связной бунтовщиков всё равно вне закона! — припечатала Мальта.

— Братство Дороги выше закона, — удивился гонец. — Мы помогаем всем.

— Говорю же, дорогой муженек, ты слишком самоуверен! Выше закона! — скандальным голосом ворчала «женушка», не скрывая несогласия с бунтарями, втайне завидуя их смелости.

— Но это наш закон! Мы выше государственной власти, все это признают… кто честно соблюдает свои законы, — уточнил раненый. — Ты словно первый раз услышала об этом!

— Вообще-то, первый, — призналась Мальта.

Гонец братства деликатно промолчал, а может слишком ослаб, чтобы спорить с дурочкой.

Они, шатаясь, вышли на главную площадь. Тут же, видя дамочку в затруднении с пьяным спутником, к ним подкатила открытая коляска, запряженная пегой лошадкой. Беглец с трудом вполз на сидение, и пока «женушка» торговалась с кучером, кажется, потерял сознание.

6.

.

Мальта украдкой разглядывала своего спутника. Вид у него потрепанный, виден богатый жизненный опыт, но, возможно, сын дороги выглядит старше настоящего возраста. В первую очередь из-за крупных черт лица, слишком явного для весны загара с медно-красным отливом, хмурых бровей и тонкого шрама, перерезающего от лба одну бровь и часть левой щеки. Какой бы стальной коготь или тонкий хлыст не оставил ему этот шрам — повезло, что глаз не задело. Невысокий, зато широкоплечий, в нормальном состоянии сильный, ловкий и быстрый гонец выглядел больше пронырой, чем силачом. Но, вероятно, в кулачном бою ему нет равных.

Мальта никому не призналась бы, но во время одиноких прогулок смотрела много разных состязаний и турниров на ярмарках, и хотя не рисковала делать денежные ставки, угадывала часто. В скачках и боях она разбиралась. Скромнице нравилось наблюдать за миром мужчин, которых она до прихода в Город видела только очень издали на стенах крепости. За столиками в компаниях и в спортивном азарте они были совсем другими, чем те, кто в военной форме.

Своего спутника она сразу оценила, как опытного азартного бойца.

Привычка настороженно втягивать в плечи круглую голову, мощные цепкие руки, крепкие ноги, словно перетянутые стальными коленями — даже сейчас, когда он еле передвигался, говорили о долгих годах тренировок.

Она знала такой типаж по арене. Он, как правило, на голову ниже и меньше противника, но тяжелый, словно в мускулах у него слитки золота. Наклоняет голову в схватке, словно бычок, но не кидается первым, выжидает броска противника. И выскальзывает из любого захвата, как гладкий мячик, слишком большой, чтобы сжать его в кулаке. Прыгает с неожиданной легкостью, без разгона, за счет пружинящих колен, тоже, как мяч.

Мда, не неженка, не студент, жалобно выпрашивающий булочку. Он похож не на голодного щеночка, а на взъерошенного злого кота, закаленного в боях на окраинах. Особенно, когда в глазах сверкает желтое пламя.

Шатен, волосы жесткие и короткие, полукольцами. Мальте казалось, у бродяг они должны быть подлиннее, чтобы их красиво трепал ветер. А у этого стрижка почти военная. Возможно, из-за драк, чтобы неудобно было хватать. А если… это не его личный вкус? Если он только недавно с каторги?

— Не смотри так, любимая, — не оборачиваясь, вполголоса попросил он. — Ты прожжешь во мне взглядом дыру.

Мальта смутилась и теперь, как ее спутник, смотрела за борт коляски. Они катились в обход к Верхнему городу больше часа. Хлебнув воды в парке и напившись свежего ветра, раненый пришел в себя. Когда они проехали до конца переулок Двух Платанов, а потом, отпустив коляску, осторожно по стеночке вернулись к девятому дому, беглец даже смог последним рывком сам подняться по лестнице. Но едва переступив порог, упал на пол.

— Ищи тайник, — отогнал он Мальту, пытавшуюся поднять его. — Простукивай стены и задние стенки мебели.

— Я ищу, но не верю, чтобы хозяйка дома устроила здесь убежище для твоих братьев!

— Разве она сама строила этот дом? Думаю, купила его уже таким. В шкафу — ничего?

— Нет. Вот эта панель в углу слегка отстает, по-моему, просто от старости. Звук не тот, внутри кирпичная стенка.

— Это внешняя стена дома! — возмутился беглец. — Там нет места для тайника! Может быть, под полом?

— Нет, перегородки тонкие, я слышу соседей снизу. А вот это каминная стена, там точно есть полость. Подожди-ка… — Мальта уже через раз говорила незнакомцу «ты», особенно, споря с ним. Привыкла!

— Думаешь, тайник в печке хорошая идея? — раненый гость иронично следил за ней издали.

— Не совсем в печке… рядом… тут что-то есть! — раньше обитательница каморки под чердаком ни разу не отодвигала старый комод, но сейчас открыла дверцы, вытащила из него все полки и царапала заднюю стенку. — Точно что-то есть! Но не могу открыть…

— Там доски идут внахлест? — спросил гонец братства. — Как будто должны разъехаться, если нажать? Тогда дерни их в другую сторону, чем хочется. Наоборот, словно закрываешь. Видишь, открылось…

Внутри комода открылся вход в ещё одну каморку, куда можно было вползти только на четвереньках. Впрочем, раненый сейчас только так и мог двигаться. С трудом поднявшись на локтях, он пополз, волоча парализованные ноги, и ящерицей скрылся в убежище.

Мальта не выдержала и влезла следом.

7.

В тайнике было светло от дыры в потолке, ведущей на чердак. Свет шел из слухового окошка. Судя по шаткой лесенке, приставленной к дыре, это был запасной путь к бегству через крышу. На полу вместо кровати или хотя бы соломенного матраса, лежал толстый дощатый щит. На этом топчане лежать едва теплее, чем на полу, но всё-таки, он служил здесь местом отдыха. Другой мебели не было.

— А я думала, у меня обстановка скромная, — насмешливо фыркнула Мальта. — Могу поделиться с вами от щедрот одним табуретом.

— Не шуми, любимая. Здесь можно говорить только шепотом, если перегородки и правда тонкие. Мне не нужна мебель, отлежусь до утра и уйду.

—Хватит меня так называть! — зашипела «женушка». — Здесь свидетелей нет!

— Тогда скажи свое имя.

— Мальта!

Раненый наглец с удовольствием потянулся, устраиваясь на лежаке, и повернулся на бок. Из-под полуопущенных век он зорко следил за своей невольной помощницей. И, кажется, не хотел спать, а не прочь был и дальше дразнить ее.

— Мальта? У островитян это что-то яркое. А ты… только не обижайся. Может, на Западе это означает другое… Как полное имя?

— Мальэста.

Он невольно распахнул глаза, удивившись.

— Странный выбор. Ты из семьи военных?

— Почему вы решили? — Мальта сидела рядом, уставившись в пол и, казалось, стала еще бледнее.

— Ты не знаешь, в честь кого названа? А где знаменитое женское любопытство? Неужели ни разу не поинтересовалась? Мальэста — дева-воительница. Древние героини редко спасали города, буквально взяв меч в руки, но Мальэста была дочерью кузнеца, отличалась завидной силой… и, судя по фрескам, была южанкой, с черными пышными кудрями. На дочь кузнеца ты никак не похожа, но заметно суперстрогое воспитание… я подумал…

— Я не знаю своей семьи. Но имя мне действительно выбрала мать. Так мне сказали. Я выросла в рабочей крепости…

— Родилась в женской тюрьме? И воспитывалась в группе деток, которых отбирают у матерей? Заметно… Я всегда хотел знать, куда девают мальчишек? Не могут ведь там рождаться одни девчонки?

— Отдают в обычные приюты.

— А вас зачем оставляют?

— Не знаю. Чтобы воспрепятствовать нашему падению?

— Так они говорили? — гонец братства скептически скривил губы. — Что ты знаешь о матери?

— Никогда ее не видела и не знаю, за что ее направили в крепость. Нам нельзя было этого знать, чтобы «не разбудить дурную наследственность». Даже не знаю, отказалась она от меня или нас разлучили силой?

— По закону существует определенный набор преступлений, при которых детей преступникам не возвращают. Но это если кто-то соблюдает закон, а не возжелал «препятствовать вашему падению» любой ценой. С матерью может быть много вариантов. Она могла сознательно оставить тебя в приюте, могла вообще не выйти из крепости, могла выйти, но не получить тебя… И ее могли отправить куда-то дальше, например, на Острова, как неисправимую. Братству это не так сложно узнать, ведь у вас существует внутренняя хроника, кто, когда, от кого родился. Я у тебя в долгу, спрошу своих, если выберусь. А нет… сама попроси помощи и защиты в любом трактире. Там узнаешь. Но имя тебе выбирали точно не надзирательницы!

Мальта бледно улыбнулась, кивнула и выбралась из убежища, пожелав гонцу скорее восстановить силы. Только она успела поставить всё обратно в комод и закрыть дверцы, в коридоре послышались тяжелые мужские шаги. Обитательница каморки замерла, как была, на коленях, тревожно прислушиваясь. Чутье подсказывало, эти посетители не к добру.

Дверь сотряслась от мощного стука.

— Откройте городской гвардии!

Мальта медленно встала с колен, отряхнула платье и пошла открывать. Она надеялась, раненый всё слышит сквозь стенку и догадается не шуметь. По пути она не забыла аккуратно спрятать в углу кочергу, которой простукивала стены.

— Что вам угодно? Почему вламываетесь в квартиру к одинокой девушке? Меня в чем-то подозревают?

— Да, юная госпожа, — любезно, но твердо заявил военный в черной форме внутренней гвардии. — Мы разыскиваем беглого преступника и надеемся, вы нам поможете.

— Я работаю в булочной и с преступниками не общаюсь! Разве что, он у нас покупал сладкую выпечку? Тогда расскажите, как он выглядит? Возможно, я вспомню.

— Попрошу следовать за нами в участок. Там мы всё обсудим, и, возможно, вы действительно вспомните что-нибудь интересное.

— Я арестована? Что скажет моя квартирная хозяйка? Я не против помощи городскому розыску, но не хочу из-за этого потерять жилье!

— Не волнуйтесь, вашу хозяйку мы предупредим, и, надеюсь, задержим вас ненадолго.

— Я вернусь домой к вечеру? — царственно уточнила Мальта, набросив на плечи шаль.

— Хотите успеть на танцы? — понимающе кивнул гвардеец. — Возможно. Если чистосердечно ответите на все вопросы, успеете. А нет… тогда придется задержаться подольше. Прошу вас, юная госпожа. Внизу ждет наша карета.

8.

Полицейский участок в Городе не занимается угрозами из-за стен, политическими заговорами и всем, что считается не обычным возмущением спокойствия и бытовыми преступлениями, а похоже на государственную измену. Для этого существует внутренняя гвардия. Чёрная. Форма стражи стен и ворот желто-серая, светлая, в цвет камней, которые они охраняют. А черно-стальные мундиры с блестящими пуговицами и нашивками постоянно мелькают в городских конных патрулях. Кажется, они и есть главные блюстители порядка. В столице, где полно чужаков, это правда. Город открыт для всех, но подозрительных зоркий взгляд гвардейцев и отряды ищеек вычисляют быстро. Ищейки отличаются от обычных полицейских шпиков намного более высоким уровнем подготовки и дисциплины. Это настоящий отряд, а не отдельные агенты. У них есть форменные плащи и свой герб. Кроме того, они могут сами провести задержание подозрительных лиц, а шпики трусливы и всегда зовут на подмогу тех, у кого есть оружие.

Оценив, что за ней прислали конвой гвардии, Мальта не ожидала, что они поедут в полицию. Для чего? Она же не воровка! И не красотка легкого поведения. Они едут в крепость!

Так она думала и очень удивилась, когда карета повернула в противоположную сторону и остановилась перед главным полицейским участком, расположенным далеко не в центре, а на границе Старого города. Под самыми высокими уцелевшими древними стенами. Потому что к участку примыкала городская тюрьма.

— Мы приехали, юная госпожа. Выходите, вас ждут.

Стараясь вести себя спокойно и с достоинством, предполагаемая преступница плотнее куталась в шаль и шла следом за гвардейцами. Мальта подбадривала себя воспоминанием о том, что закрыла дверь своим ключом, и ключ у нее в кармане, вряд ли в ее отсутствие в комнате будет обыск. Значит, никому пока неизвестно, что она прячет подозрительного чужака. Если обыск случится, то не сейчас, а после беседы с ней. Если она скажет что-то не так. В любом случае гонец из братства лишний час или два поборется с парализующим ядом. Глядишь, ко времени нового побега действие отравы ослабнет.

— Прошу вас, — очень вежливый старший гвардеец открыл пред ней дверь в какой-то конторский кабинет. — Этот господин — следователь Селенций. Он задаст вам несколько вопросов. Ничего не скрывайте, не пытайтесь его обмануть и всё кончится благополучно для вас.

Человек за массивным конторским столом тоже не встал навстречу молодой даме, только жестом пригласил ее подойти поближе и сесть напротив него. Мальта иронично отметила, что у мужчин при встрече с ней сегодня нарушения вежливости уже традиция!

— Здравствуйте, господин следователь, — кивнула она и села. — Могу я узнать, в чем меня обвиняют? Почему привезли сюда? Может, что-то случилось у нас в булочной? Нас ограбили?

— Вы — возможная свидетельница, юная госпожа, — сухо пояснил Селенций, не отрываясь от бумаг на столе. Он что-то быстро писал. — Чтобы понять, что вы знаете, о чем догадываетесь, и в чем замешаны, мне придется вас официально допросить! Подпишите здесь наверху, что вы согласны сотрудничать.

Он подвинул ей листок с гербом Города — тройной звездой, и надписью сверху «протокол допроса». Подал перо, которому не требовались чернила. Мальта несмело поставила закарлючку в графе: «согласие о сотрудничестве».

Следователь Селенций, с условно знакомым лицом, словно сосед или постоянный посетитель, на которого никогда не обращаешь внимания, но видела сотни раз, немолодой и нестарый, в обычной штатской одежде небогатого горожанина, аккуратно придвинул к себе листок обеими руками, словно тарелку с любимым блюдом. Искоса глянул на собеседницу, не лишит ли она его аппетита, и приступил к допросу.

— Полное имя?

Возникло шальное желание ответить «Мальэста»! Впервые внутри всколыхнулось что-то вроде тайной гордости за своё имя и хотелось бросить его в лицо человеку, держащему ее взаперти. Ах, сколько холодных стражей и равнодушных непробиваемых стен было раньше вокруг нее, и никому Мальта не могла ничего ответить!

Но благоразумие как всегда взяло верх. Ей нельзя вести себя вызывающе, а имя воительницы, настолько незаслуженное, бросает вызов всему миру. Она пока не имеет на него права. На работе ее знают как Мальту, так и должно остаться в бумагах.

— Мальта.

— Это всё? Простите, а родовое?

— Я сирота и не знаю своего родового имени.

— Вы росли в приюте? Неужели там не всем придумали прозвища?

— У нас были строгие правила, прозвища и другое слишком фамильярное обращение запрещалось.

— По закону вы имеете право выбрать себе новое родовое имя. Кстати, если пожелаете, мы его зарегистрируем. А пока вам нужен поручитель. У вас есть поручитель в Городе?

— Да. Моя работодательница Маринон Блонбон.

— Мари Булочка? — понимающе усмехнулся Селенций. — Очень хорошо, сейчас мы пошлем за ней, и если госпожа Маринон подтвердит вашу личность, добросовестность в работе и отсутствие сомнительных связей, это будет большой плюс в деле. А пока, извольте заполнить карту крови.

— Что? — собеседница возмущенно выпрямилась, холодные щеки и уши потихоньку начинали гореть. Следователь показал ей серый клетчатый бланк.

— Вы знаете, что это?

— Знаю! Но, мне кажется, господин Селенций, эти сведения обязательны для задержанных и подозреваемых. А я, как вы сами сказали, только свидетельница!

9.

— Вам известен ваш точный возраст? Или, может быть, кодовый?

— Что-то около двадцати. Я не справляла своих дней рождения, господин Селенций. Кроме совершеннолетия. И, по правде говоря, выбросила документ из приюта. Запишите двадцать два или двадцать три.

— Как давно вы живете в Городе?

— Полтора года.

— И как давно проживаете по нынешнему адресу?

— Уже несколько месяцев.

— Если не секрет, почему переехали, почему именно сюда?

Мальта разгладила платье на коленях, старательно скрывая смущение от своей бедности, так чтобы следователь это непременно понял и оценил.

— Свое первое жилье я снимала в подвале. Думала, если там внутренняя стена, за которой котлы и кухня, то зимой там будет тепло. Но там не было тепло! И на эту зиму я пыталась найти что-нибудь с печкой, из вариантов, которые мне по карману. Но когда похолодало, найти квартиру стало совсем нелегко… В середине зимы мне повезло, и я переехала в переулок Двух Платанов.

— Да, мы знаем, что эта квартира внезапно освободилась. Не подскажете, кто там жил до вас?

— Кто-то одинокий и небогатый, — блеснула ироничной дедукцией Мальта. — Нет, не спрашивала.

— Посмотрите на этот портрет. Вы случайно не видели эту девушку?

Собеседница уверенно покачала головой, рассмотрев точный карандашный рисунок лица симпатичной барышни с легкими, свободно рассыпающимися локонами.

— Не помню, не думаю, чтобы когда-нибудь ее встречала. Но, учитывая, где я работаю, к нам ходит столько народу… Но мы точно не знакомы. А цветного изображения у вас нет?

— Нет, но вы представьте, что у нее голубые глаза и рыжие волосы. Мелкие веснушки. Это некая Якорина Сольд. Именно она уступила вам свою комнату. Возможно, не по своей воле. Якорина бесследно пропала. Мы подозреваем, нет ли здесь преступления? Но пока следствию мало что известно.

— Совсем юная, — сочувственно вздохнула Мальта, отодвигая от себя портрет. — Я ее не знаю.

— Вы не находили чужих вещей после переезда? К вам не приходили в гости странные люди, принимая вас за другую?

Мальта грустно качала головой, словно еще погруженная в мысли о пропавшей девушке. Но отлично понимала, следователь врет. Селенций знает о пропаже Якорины Сольд намного больше, чем рассказал. Хуже, если связная братства никуда не пропала, а сидит здесь, в тюрьме. Ясно, за ее квартирой следили, и… Почему сегодня? Что они видели? О чем догадываются? Как узнать?! Они что, поймали и допросили крысу? О, Всевышний, а где записка?..

Мальта похолодела, сообразив, что тот самый листок с паролем братства прямо сейчас лежит у нее в кармане!

Что же делать? Как ее уничтожить? Попросить ещё чаю? Незаметно проглотить записку не получится, тем более, она болталась на шее у крысы! Только этого не хватало!

Главное, не паниковать. И не привлекать внимания к тому, что у нее в карманах.

— Вы лучше спросите домовладелицу, госпожу Варне, — серьезно посоветовала Мальта. — Мне кажется, она знает о своих жильцах больше, чем родная мать.

— Мы уже допрашивали вашу хозяйку. И она сообщила, что видела под окнами преступника в розыске! Посмотрите хорошенько, вы не встречали в окрестностях этого человека?

Следователь достал из ящика стола другой портрет. Нарисованный грубее, наспех, но на нем, хотя бы по шраму, легко было опознать гонца братства. Хмурый взгляд исподлобья тоже был схвачен точно. Наверняка, рисовал один из тех, кто упустил беглеца. Талант!

— Ну и рожа! — Мальту передернуло. — Кто он? Вы считаете, это он похитил ту девушку?

— Неизвестно. Знаем только, он недавно объявился в Городе. Это Тибор по прозвищу Дикий Кот. Обычный бродяга, несколько раз осужденный за мелкие кражи в других городах. Но характер и знакомства у него социально опасные. Сейчас, очевидно, он участвует в бунте селян, грабящих продовольственные караваны на подступах к Городу.

— Он узнаёт, когда отсюда повезут еду и сообщает грабителям?

— Наоборот, когда к нам привозят еду. Перед большими ярмарками, обычно. Вы уверены, что не встречали его?

— Такого я бы запомнила! — уверенно ответила Мальта. — К нам за булочками он не заходил точно! Возле дома… нет, не видела. Но теперь не засну спокойно, думая, что такой Кот шастает поблизости! Почему вы его не задержали?

— Нам прислали предупреждение, что Тибор объявился в Городе. Четверо ищеек опознали его и пытались схватить, но он скрылся. Единственная зацепка, показания вашей домовладелицы. Понимаете теперь, что мы не могли вас не предупредить об опасности?

— Да, благодарю вас, господин следователь Селенций. А нельзя поставить возле нас какую-нибудь охрану?

— Увы, на каждую дверь и окно гвардии пока не хватает, — сухо улыбнулся Селенций. — Но ваш переулок и весь квартал усиленно патрулируют. Можете не волноваться. А если заметите что-нибудь подозрительное… Сразу сообщите внутренней гвардии. Помните, вы подписали согласие сотрудничать со следствием.

10.

В этот момент в кабинет вихрем ворвалась роскошная блондинка в малиновом плаще и белом кружевном платье.

— Селенций, я буду жаловаться на вас начальству! Почему вы пугаете моих работниц? Мальта — самая законопослушная из всех нас, поверьте моему слову! Уж я разбираюсь в людях! — выпалила она, ринулась к столу, энергично обняла свою продавщицу, словно защищала ребенка от злой собаки. — Не бойся, дитя! Господин следователь сейчас отпустит тебя под мое поручительство, что бы ты ни натворила! Так? Я права?

— Госпожа Маринон, вы не только правы, но и прекрасны в гневе, как никогда, — ради этой посетительницы следователь не просто встал, вскочил с места. И галантно поцеловал ручку в белой шелковой перчатке. — Но с чего вы взяли, что мы хотим лишить вас работницы? Напротив, я пытался защитить ее, предупредить, что ей может грозить опасность…

— Знаю я ваши предупреждения! — отмахнулась Мари Булочка. — А надежнее всего охранять самых невинных горожан в тюрьме! Там им точно ничего не грозит! Мальта выглядит очень хрупкой, потому что, в отличие от меня, равнодушна к сдобе и почти не пробует наш товар! Поэтому в ней мало энергии и холодная кровь. Но я вас уверяю, с угрозой маньяка или чем вы там ее пугали, моя девочка справится и на воле! Пойдем, Мальта. Где мне что подписать?

Пока булочница целилась пером в нижний край протокола допроса, заявляя примерно то же, но кратко и письменно, Мальта улучила момент отвернуться и под прикрытием шали и малинового плаща Маринон мелко-мелко изорвала записку гонца. Обрывки зажала в кулаке.

— Господин Селенций, а можно мне тот рисунок преступника?

— Это набросок для розыскного листка. Скоро наш агент нарисует его, запустим в печать, и тогда изображение Дикого Кота и предупреждение о нем будет красоваться на каждом углу. Вы сможете взять себе любое из них.

— Благодарю вас, господин Селенций.

— Помните, заметите что-нибудь подозрительное — сообщайте немедленно! За намеренное сокрытие улик и сообщничество с преступником грозит не только штраф, но и тюремное заключение. Всё зависит от обстоятельств. Одно дело, если вы в неведении, но совсем другое…

— Не слушай его Мальта! Идем скорее отсюда! Здесь сами стены навевают мрачные мысли. К тому же, если так пойдет, ты опоздаешь на танцы! Или я опоздаю! Почему не пойдешь? Тебе нужно развеяться! Хотя да, возвращаться поздно одной после такого приятного знакомства с Селенцием… то еще удовольствие! Тогда я отвезу тебя домой. Отдохни, хорошенько выспись, чтобы не была завтра за прилавком как сонная муха!

Маринон, мельком кивнув следователю и стражникам, как живое воплощение праздничной городской толпы увлекала работницу за собой. Беспрепятственно вытащив ее на улицу и втолкнув в свою личную коляску, покрытую вишневым лаком с рекламой булочной по бортам, хозяйка продолжала ругать на все корки ищеек и следователей, нахваливать танцы и воскресную бойкую торговлю, уверять Мальту, что ее никто не тронет, и советовала побаловать себя вечером и забыть все неприятности.

Работница слушала вполуха, радуясь, как удачно избавилась от грозной улики, частички которой, размером с лепестки вишен, сейчас носил по улице ветер. Удивительно, сегодня она уже третий раз катит по Верхнему городу и любуется видами! И ей нравится ехать на мягком сидении, пружинисто покачиваясь на хороших рессорах. Раньше ей приходилось только изредка выезжать за товаром в дребезжащей грузовой повозке, но там не было окон.

Ее жизнь сегодня круто изменилась, словно течение бурной реки вынесло мелкую щепку на самую середину. Так что щепка вообразила себя лодкой, совершенно не понимая, куда ее увлекает на бешеной скорости новое течение?

Крыса, Дикий Кот, Булочка… как же мало до сих пор она знала об окружающем мире! И как ошибалась, думая, что обычные люди, вроде нее, общаются только с такими же скучными маленькими людьми, а большие приключения не для них. С утра Мальта была уверена, выходной не принесет ей ничего интересного? Как она заблуждалась!

11.

.

«Они знают, кто он, и догадываются, где его искать. Но, кажется, не подозревают пока, что их мышка, то есть Кот, уже в норке. Замечательно! И что делать мне? Как не погубить себя и не выдать его?»

Раздумывая над трудной задачкой, Мальта поднималась к себе на верхний этаж. Ищеек вокруг дома она не заметила. А что если они не шастают по улочке, а следят с крыши? А если кто-то залез на чердак и заметил дыру и лестницу, ведущую в тайник? А если убежище окажется пустым, обрадуется она или огорчится? Во всяком случае, не успокоится, пока точно не узнает, куда пропал ее «пьяный муженек». Дикий Кот, значит? Ну-ну…

Стараясь не шуметь, открывая и закрывая дверь, а потом заново разбирая внутренности комода, Мальта пробралась в убежище.

Гонец, кажется, спал на лежаке, заслонив лицо локтем. Мальта была уверена, почувствовав чье-то присутствие, он не останется беззащитно лежать спиной к опасности. Но раненый не шелохнулся. Она не слышала его дыхания, и не знала, это глубокий целительный сон или забытье от яда?

— Тибор? — негромко позвала она.

Он не дёрнулся, но чуть больше вжался в доски щита, чем выдал себя.

Ага, значит, давно проснулся, но разыгрывает спектакль? Подозревает, что с ней вместе пришли ищейки?

— Опасности нет, — шепнула Мальта. — Можете не прикидываться спящим.

Гонец братства по прозвищу Дикий Кот, как ни в чем не бывало, приподнялся на локте и обернулся, встречая свою «женушку» обычной лениво-самоуверенной ухмылкой. Мальта поняла, что лёжа, он прятал на груди нож, готовый к удару.

— Вернулась? Рад за тебя, красавица! Расскажешь?

— Сначала вы скажите, как себя чувствуете? Рана не мешает?

— Нет никакой раны, — он задрал на левом боку край безрукавки, показав тонкую полоску присохшей крови, проступившей сквозь серую льняную рубаху. — Царапина. Вред только в парализаторе.

— А почему нет разреза на вашей куртке? Эта кожа… особенная?

— Ты слышала о кожаных доспехах странников, способных лечить раны хозяина, но близко не представляешь, как они выглядят? Нет, это обычная шкура красной козочки, хорошей выделки. Но тот гад попал кинжалом в боковую шнуровку, вот и порезал только меня и рубашку. Повезло. — В глазах Тибора искрилось затаенное веселье. Явно он чувствовал себя лучше и радовался, что очередная опасность миновала. Хотя бы сейчас. — Нормально всё со мной. Через пару часов совсем пройдет. А что интересуешься? Хочешь выгнать меня в ночь? Жестоко. Я надеялся поспать здесь до утра.

— Сон прибавляет сил, — ехидно согласилась Мальта. — Только утром на всех углах будут розыскные листки с приметами человека, похожего на вас, в такой же кожанке с тиснением кошачьих глаз на груди, и с именем, на которое вы не отзываетесь!

— А откуда им знать, мои особые приметы так хорошо? — он испытующе глянул из-под полуопущенных век на девицу, угадывая, насколько сильно в ней чувство вины или это просто нервная лихорадка.

— Ищеек учат рисовать красивые портреты! Так мне сказали, да и сама видела! Кстати, я знаю имя вашей пропавшей связной. Якорина Сольд. У нее рыжие вьющиеся волосы до плеч. Хорошенькая…

— Сольд? Я знаю мамашу Сольд, трактирщицу. Вероятно, это выросла ее младшенькая. Но тогда девчонке лет пятнадцать, не больше.

— Они думают, семнадцать, но в любом случае мне сказали, что она пропала при таинственных обстоятельствах, и полиция не знает куда. Потому они и беспокоятся обо всех, кто остался жить в этом доме, особенно обо мне, как ее преемнице в этой комнате. Я не верю ни единому слову!

— Ты намного умнее и храбрее, чем казалась с первого взгляда, — одобрил Тибор. — Почему полиция? Тебя допрашивали не в крепости?

— Нет, я сама удивилась, когда карета прикатила к участку возле тюрьмы.

— Дьявол! — ругнулся гонец и прикусил губу. — Они готовят облаву. Нужно, чтобы ты ничего не заподозрила. Ну и я, заодно. Надо уходить поскорее. Который час?

— Скоро шесть. Уже вечер. В парке начинаются танцы… — мечтательно ответила Мальта. В этот вечер как никогда ей хотелось побродить одной, прячась от всех, спокойно обдумывая всё, что произошло за день.

— Собирайся, — огорошил ее Тибор. — Идешь гулять по бульвару.

— Зачем это? Не пойду! Что действительно нужно, купить еды, чтобы кто-то не умер с голоду. Но не знаю, как ее пронести незаметно? Не хочу привлечь внимание хозяйки, она точно сотрудничает с ищейками!

— Это само собой, — хмуро кивнул Тибор. — У тебя есть вторая нижняя юбка? Подверни ее пополам и пришей ниже талии, или крепко пристегни булавками. Один карман в платье прорежешь туда, получится большой круглый мешок. Все покупки незаметно спрячешь под платье. Надеюсь, как у всякой приличной горожанки у тебя есть длинный темный плащ. Набрось его, и твою маленькую хитрость никто не заметит! Вернешься с пустыми руками. Впрочем, лучше купи что-то вкусное и грызи на ходу, чтобы отвлечь внимание. Но это не главное, зачем ты выйдешь из дому. За твоей квартирой и переулком, за каждым твоим шагом вне дома следит много недобрых глаз. Лучше, чтобы в самый подозрительный момент — вечером, ты была на виду, там же, где и весь Город.

12.

— А что купить? — обреченно спросила Мальта.

— Сушеное мясо — самое легкое. Пару кусков хлеба и сыра… этого хватит для роскошного ужина. Было бы чем запить!

— Ты имеешь в виду темный эль или вроде того? — поморщилась Мальта.

Дикий Кот засмеялся:

— Я не самоубийца! Крепкие напитки не дружат с парализующим ядом. Я имею в виду горячий сосновый отвар или вроде того. Ты совсем не готовишь себе еду?

— Я работаю в булочной. Утром и вечером беру молоко с черствым хлебом, который остался непроданным. Мне хватает. Обедаю в городе. Но зимой, конечно, пила горячий отвар. Я сварю, не волнуйтесь. В комнате есть горелка и печка.

— Свои деньги не трать, — Тибор сел, подзывая сообщницу поближе. — Слушай меня. Ты выходишь и сначала идешь той же лестницей к памятнику, где мы встретились. Сядешь на лужайке и заранее купи, что будешь жевать.

— Зачем?

— Помолчи, это важно. Люди, представь себе, отдыхают на лужайках. Сядешь так же, у левого верхнего угла памятника, где я сидел. Подальше от собаки! Пока будешь жевать, одну руку незаметно сунешь под постамент, там тайник. Найдешь замшевый мешочек – тяни и спрячь в глубокий карман. Позже, в тихом месте достанешь пару монет. Там золото, хватит на еду, но покупай разное понемногу, чтобы не отследили. Еще там внутри будет плоский тяжеленький сверток. Не открывай ни в коем случае – полыхнет!

— Там взрывчатка? — дернулась Мальта.

— Нет, вроде отражателя. Привлечет внимание, особенно в темноте. Просто не открывай! — шикнул ее наставник.

— А если за мной следят?

— Следят непременно. Но это слишком ценная вещь — не деньги, тот сверток. Не могу его бросить, это не моё. Спрятал, когда понял, что ты не наша. Заберешь, посиди еще минутку, убедись, что всё тихо и спускайся гулять на бульвар. Там послушай оркестры, прикупи еды, только не торопись. Возвращаться ты должна в темноте. Не ходи в свою булочную, не бери официальный расчет. Уйдешь не прощаясь. Это невежливо, но более умно в нашем случае.

— Расчет? Куда я уйду? Меня выпустили под поручительство госпожи Маринон, это хозяйка. Разве я могу ее подвести? И зачем вообще мне бежать из Города? Это нужно тебе!

— Не понимаешь? — без малейшей злости, сочувственно спросил гонец братства. — Тебя выпустили только потому, что ждут нашей встречи. Они думают, ты связная. Думают, я приду в темноте. Если поймают меня, ты — единственная свидетельница и сообщница. Если не поймают — тем более! Тогда возьмутся за тебя всерьез. Ты — ниточка к тем, кого они считают врагами и угрозой порядку. Думаешь, я тебя брошу? У нас одно преимущество: ищейки не знают, что мы уже встретились. Неужели мы должны его потерять?

— Но как я могу?.. Я живу здесь! У меня работа…

— Ты — живешь? — Дикий Кот криво усмехнулся. — Ты стараешься изо всех сил, но даже не начинала жить! Я доставлю тебя в безопасное убежище — моя очередь. В братстве много людей, знающих, что делать с такими, как ты.

— Такими, как я? — обиделась Мальта. — Что ты обо мне знаешь?! — Она помнила о необходимости ругаться шепотом, но кипела от возмущения и не собиралась спускать наглецу.

— Я одно хорошо знаю, — совершенно спокойно ответил Тибор. — Свободу. И всё, где свободы нет, отличаю прекрасно. В твоей, так называемой, «жизни» свободой даже не пахнет. А ведь после крепости ты ее хочешь больше всего, разве нет?

— Это не значит, что я пойду неизвестно куда с первым встречным преступником, и начну с ним новую жизнь! — издевательски, но с некоторым сомнением уточнила Мальта, хмуря тонкие брови.

— Твоя жизнь уже началась. Весь вопрос, примешь ли ты ее? Или захочешь вернуться к прежней? Так учти, уже поздно. Некуда возвращаться. Нужно идти вперед. Ты отчаянная, но умеешь остудить голову. Умеешь торговаться, хорошо считаешь. Ты пригодишься в братстве. Напиши своей поручительнице письмо. Соври что-нибудь про вызов к родственникам. Ты ведь никому не обещала, что не уедешь из Города? Тебя здесь ничего не держит, Город тебе чужой. Может, когда вернешься, ты почувствуешь его музыку, но пока… Боишься идти со мной? Под покровительством Братства Дороги, тебе нечего бояться.

— Миленько, — проворчала Мальта. — Для начала ты объявляешь меня своей женушкой, губишь мою репутацию перед людьми, потом пристаешь со своими «любимая»! А теперь собрался сделать меня временной сестрой? Только мне кажется это странным?

— Да, я буду защищать тебя, как сестру, — с полной серьезностью кивнул Тибор. — Доведу до первого трактира и передам под защиту надежных людей. Может быть, уже завтра. Так что не волнуйся, приставать и долго мозолить глаза не буду. Но я у тебя в долгу. И прошу не о последней услуге. Иди, забери то, что в тайнике под памятником Корфу. Если всё обойдется, обсудим следующий шаг. Ты должна выйти засветло, а вернуться в темноте, поняла?

— Да, господин Тибор, — преувеличенно смиренно кивнула она. Он поморщился:

— Я тебе не господин. Хоть пока и не друг… Но поверь, красавица, я желаю тебе добра.

— Не боишься, что сдам тебя с потрохами? А золото заберу!

— Если хотела, давно бы сдала, — улыбка прорезала темное лицо. — Не бойся, ты справишься. Ты умнее их, но они об этом не знают! — Дикий Кот нахально подмигнул.

13.

.

Острый край постамента давил точно поперек лопаток. Удивительно, что бронза была не холодной, даже грела сквозь плащ. Мальта знала это хитрое свойство памятников Города. Они дают временное убежище. Некоторые скульптуры защищают от дождя, если композиция у них подходящая. Некоторые мешают ссориться или опаздывать — идеальные места для свиданий. Считается, детали большинства памятников приносят удачу. И вся их бронза сохраняет тепло в любую погоду. Все бездомные собаки, кошки и птицы жались к бронзовым фигурам и оккупировали постаменты, греясь и напрашиваясь на угощение от людей. Вероятно, многие поколения детей, влюбленных и связных разных сетей использовали памятники как тайники. Мальта не сомневалась: под охраной Корфа ценный кошелек в безопасности. Но что будет, когда она заберет находку?

Она давно нащупала правой рукой крупный замшевый мешочек, но продолжала сидеть, якобы беззаботно разглядывая небо, считая освещенные витрины и разноцветные гирлянды на ярусе фонариков. Левой рукой медленно бросала в рот по одному солёному орешку. Не только отвлекающий маневр для всех, кто видит ее с лестницы, это алиби для следующего шага. Сладость она ест или что-то солёное, скоро ей захочется пить. И покупка стаканчика чего-нибудь жаждоутоляющего на бульваре будет выглядеть совершенно естественно. Ей нужна цепочка маленьких целей, как вехи на тропинке через трясину, чтобы не двигаться хаотично.

Пальцы нашли завязки кошелька, добрались до золотых монет. По размеру и весу нельзя ошибиться, даже не видя. Мальта осторожно спрятала три золотых в обычный карман, а весь кошелек ухнул в карман без дна. Делать нечего, всю ночь сидеть тут не будешь. Орехи заканчиваются, жажда растет. Что ж, цель номер три — первый лоток на бульваре, где можно выпить горячего чаю. Она не может позволить себе более крепкий напиток, но в безветренный теплый вечер чувствует ледяную дрожь. Ее нужно прогнать.

По правде, после выхода из дому, это могла быть уже четвертая цель. Мальте впервые безумно захотелось подойти к одному из платанов и поставить белый камушек в мозаику, попросив, чтобы всё обошлось благополучно. Но если она никогда раньше этого не делала, это будет подозрительно и привлечет ненужное внимание шпиков. Она их видит. Не рядом, но когда украдкой смотрела в витрины, замечала темные тени — взмах плаща того, кто только что скрылся в ближайшей улочке.

Собрав силы на следующий шаг, сообщница Дикого Кота распрощалась с лестницей и свернула на бульвар, не забыв погладить по ушам Корфа. Кольцо главного бульвара сверкало от тройных самоцветов уличных фонарей. По обе стороны вдоль пешеходных дорожек росли южные клены — стройные красавцы с широкой зонтичной кроной. Их не нужно подрезать и стричь, они сами так растут, лишь бы хватало простора и солнца. Строго между ними при закладке бульвара поставили фонари. Ещё не совсем стемнело, но красоту вечерней иллюминации Мальта уже оценила. Сотни торговцев и уличных артистов, рассыпавшись по бульвару, только сейчас считали свой рабочий день по-настоящему начатым. Днем – так, разминка. Всё гуляние в Городе по вечерам!

Всюду на кольце, на каждом шаге ты слышишь шарманку. Разные мелодии сменяются, не мешая друг дружке, музыканты расходились на расстояние слышимости, чтобы привлекать каждый свою публику. Иногда вплеталась знакомая песня. Но чаще только музыка. До вечернего парада люди слишком оживленно болтали, слишком спешили, ожидая нарядного шествия, и не слушали песенки. Они завладеют бульваром позже, когда основная волна городских семей схлынет в парк, и останутся только романтики.

— Привет, Мальта! Вот кого не ожидали встретить! Наконец-то и ты, старушка, выбралась погулять, как нормальные люди! Бежим в парк, танцы уже начались!

Две приятельницы, продавщицы из соседнего молочного магазина, налетели на Мальту и пытались увлечь ее с собой в парк.

— Привет! Я позже приду, — почти непринужденно ответила она. — Сперва глотну чаю, в горле пересохло. А разве вы не будете смотреть парад?

Девицы наперебой заверили ее, что хотят посмотреть только самый конец шествия, уже в парке, и пойдут на площадь сейчас, чтобы лучших кавалеров и лучшие зрительские места не достались другим. И ей советуют поторопиться, если не хочет как обычно всё упустить!

Мальта помахала им и пошла к лотку, где наливали горячий чай. Выбрала сосновый, желтый с куском кисло-сладкой смолы, защищающий от простуды.

«Вот что значит, заранее составить план! Сейчас бы не знала, что сказать, краснела, бледнела, а так меня никто не собьет с пути! Мне нужен пакетик шишек с пыльцой для соснового отвара, а потом в «Молочайке» куплю два вида сыра. Спокойно, только спокойно, я знаю, что делаю…»

14.

Она, не торопясь, выпила чай, помешивая его соломинкой, чтобы растворилась смола. Купила там же сосновую заварку с собой, спрятала в безразмерный карман. Улучив момент, когда вдали загрохотали барабаны и запели трубы сводного оркестра, возвещая приближение парада, Мальта продолжила покупки, отлично понимая, что ни одна продавщица, привязанная сейчас к прилавку, но всей душой летящая сквозь витрину вслед за парадом, не вспомнит через минуту, что именно отпускала и сколько.

Оркестр трубил о проезде конной гвардии в парадных мундирах. Красавцы в красно-золотых мундирах, кивали султанами из перьев, салютовали дамам белыми перчатками, сверкали эполетами и эфесами сабель, игриво подкручивали усы. За ними ехали открытые повозки счастливчиков, кому гвардия преградила путь, делая их участниками парада.

Представители разных цехов, важно раскланиваясь, шли по бокам. Подмастерья несли флаги с эмблемами цехов и мастерских Верхнего города, напоминая людям, где лучшие специалисты. Все, желающие присоединиться, мальчишки, уличные акробаты, танцоры, веселые компании, парочки, все вливались в парад по краям, и широкой рекой двигались к главной площади, занимая всю проезжую часть бульвара.

В эти минуты все прилипали к окнам и витринам, если не могли присоединиться, смотрели, но мысленно участвовали. Мальта думала, что даже карманные воришки сейчас увлечены парадом, а не своей работой, хотя для нее это самое благодатное время. Разве что, наиболее бессовестные преступники да ищейки не уважали этот момент общей радости. И сегодня Мальта чувствовала себя одной из них.

Скупив всё, что наметила для ужина, подкрепляющего силы раненого, она снова вышла на бульвар и провожала самый хвост парада до спуска на площадь. Но второй раз за день к парку не пошла. Она хотела слушать песни на бульваре, смотреть на разноцветные фонарики, просвечивающие сквозь кроны клёнов. Позже она поднялась на ярус фонариков и гуляла, разглядывая все витрины магазинчиков и кафе, отгоняя мысль, что это в последний раз.

Грусть не уходила. Щемящая вечерняя музыка только раскалывала сердце, царапая его иглой разлуки. Мальта всё-таки зашла в «свою» булочную, где в витрине блестела золотая реклама отдела «Сладкая булочка». На другой половине продавался и самый обычный хлеб — черный, серый с отрубями и белый, но госпожа Маринон считала свою лавку почти кондитерской, и уделяла главное внимание сладкой сдобе и мелкой выпечке всех сортов.

— Привет, Ирэн! Вот не повезло тебе сегодня, да?

— Привет, Мальта! Кого я вижу! Ущипните меня! Почему ты не в парке?

— Сейчас иду. Только взвесь мне полдюжины сдобных миндальных со снежной посыпкой.

— Ты вовремя, всего десяток остался! — расторопная сменщица быстро собрала булочки в пакет, и его Мальта открыто прижала к груди, не пряча от любопытных глаз.

— Спасибо! Скоро закроешься?

— Что ты, сейчас самый наплыв народа пошел! Сметут всё раньше полуночи, значит, мне повезет. А наша Царская Булочка давно укатила, сразу после обеда!

— Я знаю, встретились! Передай ей большой привет от меня и спасибо за всё. Она поймет.

Ирэн кивнула, уже занятая новыми посетителями. Мальта обвела взглядом зал и прилавок, за которым она провела так много часов с раннего утра и дотемна. Неужели она будет жалеть об этой работе? Нельзя узнать, пока не займешься чем-то другим. Но этот порог она больше не переступит как продавщица. Быть может, когда-нибудь только как покупательница? Если вернется.

15.

*****

Ночь вступила в свои права. Город одинаково любил солнечные дни, мечтательные вечера и яркие ночи, когда никому даже в голову не могло прийти заснуть раньше полуночи. По пути к дому Мальта сжевала половину булочки, в своей каморке сразу поставила на горелку воду для отвара. Закрыла окно ставнем, дважды повернула ключ и заложила засов на двери. Да, пьяные жильцы тут не буйствуют, но петли и тяжелый деревянный брусок остались, наверное, от прежних времен, когда здесь хозяйничала не мадам Варне.

«Как и тайники в стенах!» — злорадно подумала Мальта. Ее грело, что дотошная хозяйка не всё знает о своем доме. Это оставляло шанс Тибору сбежать незамеченным. Но как? Через крышу? А ей куда деваться? Когда бы она ни вышла в дверь, это заметят.

Обезопасив, насколько в ее силах, каморку от внезапного вторжения, Мальта отстегнула свернутую нижнюю юбку, разобрала покупки, приготовила ужин, и даже одним глазком не заглянула в кошелек. Хотя всё время думала: что там внутри?

Во-первых, сколько там золота? И откуда столько у того, кого считают обычным бродягой? И что за таинственный отражатель? Что-то похожее на прямоугольный очень тяжелый кусок мыла, завернутого в плотную ткань. Это всё, что она прощупала. Что ж, она как примерная девочка в точности выполнила задание. И пока им не ломает дверь полиция или черная гвардия, нужно успеть поесть. Это следующая цель. А там — будь что будет. Она устала от многочасового напряжения и сейчас это чувствует. Хочется тихо сидеть, жевать миндальную булочку и пить желтый чай. Не важно, что ещё придумает Тибор, этим она пока и займется.

16.

Царский ужин ее гость оценил. Похвалил Мальту как отличную хозяйку, но намного больше еды и собственного самочувствия его интересовал кошелек. Точнее, сверток с той прямоугольной плиткой.

— Хочешь посмотреть? — Дикий Кот понимающе глянул на сообщницу и передал ей главный приз выхода в Город. — Открой.

Только сейчас Мальта разглядела длинный мешочек из очень плотного черного бархата, свернутый вдвое, как она догадалась, чтобы не прошел ни один лучик света. Мальта вытряхнула себе на ладонь странный камень, с одной стороны гладкий, правильной прямоугольной формы, с острыми углами, но неровно сколотый сверху. Похожий на кусок крупнозернистого мрамора или кварца. Не сахарно-белого, а нежно-голубого цвета, намного светлее неба. Полупрозрачный камень неярко светился изнутри. В полной темноте он мог осветить только ладонь, не больше. Мальта принесла в убежище лампу, но камень не впитывал ее теплый свет, сиял собственным голубым холодом.

— Отлично, — кивнул Тибор. — Пойди-ка вместе с ним к наружной стене… Ага, видишь, горит ярче. Так я и думал.

— Что это?

— Мирный камень. Очень редкая ценнейшая вещь. Светом он реагирует на опасность. На улице она нас действительно поджидает, но пока весьма умеренная. Это хорошо, можно следить за ищейками сквозь стену!

— Для чего ты принес его в Город? — Мальта вернулась, снова сев на край дощатого лежака.

— Не принес, а взял здесь. Золото собрано для оценщика, я хотел точно знать, что камень настоящий. Но оценить не пришлось.

— А сейчас мы проверили? Он настоящий?

— Показывать опасность — не главная его особенность. Так что, нет, придется искать оценщика в дороге.

— Не скажешь, для чего тебе эта штука? Ты кому-то должен ее передать?

— Потом расскажу. Сейчас главное, не потерять его. То есть, нам самим не пропасть, чтобы ценность не попала в чужие руки, — Тибор хмуро разглядывал светящийся трофей. — Надо уходить до рассвета и смены стражи. Только, как? Надеюсь, ты никому не сказала, что можешь уехать, отсутствовать несколько дней или вроде того?

— Никому. И письма тоже не оставила.

— А сама попрощалась?

— Да, — Мальта грустно смотрела в сторону. — Я не знала, что так люблю Город. И даже свою работу!

— Это не любовь, это привычка и благодарность. Это первое место, где ты задержалась после выхода из крепости? Вот видишь… А как ты выбрала работать в булочной? Это призвание?

— Точно нет, — бледно усмехнулась бывшая продавщица. — Я пришла сюда в день большой ярмарки. Спросила, где можно найти работу. Мне сказали, что на ярмарках проводят аукционы работников. Кто хочет наняться в ученики или хочет набрать учеников, объявляет об этом, а потом собирает предложения. Я не знала, что могу выбирать. Что могу уехать куда-то на край света с новым хозяином, ведь не только городские ищут работников. Мари Булочка предложила мне торговать у нее, я согласилась. Хотя никогда раньше не видела себя в лавке. Но это лучше, чем швейная мастерская. Я не люблю шить.

— Понятно, что лет с пяти ты уже гнала суточный план в рабочем цеху. Сидела за прялкой, за ткацким станком, умеешь готовить, шить, вести хозяйство, сажать что-то в землю и собирать урожай. А ещё что?

— Мы полировали кожи, такой щеткой, чтобы сделать их мягкими. И расписывали кувшины на продажу. Вязали какие-то сетки… Не скажу, чтобы у меня проявился особый талант хоть в чем-то. Но работы не боюсь, даже новой.

— Мир велик, он побольше не только твоей булочной, но даже большой ярмарки. Работа везде найдется. У тебя есть какие-нибудь мечты?

— Я всегда хотела попробовать собирать нектар, — поделилась Мальта. — Многие говорили, нам повезло, что в крепости нет плантации роз или других нектарных цветов, а я об этом жалела. Это очень тонкая работа, не знаешь? Собрать по капле…

— Ничего особенного. Когда есть руки и зоркий глаз, отчего не попасть носиком специальной чашки в цветок? — небрежно ответил Тибор.

— Так говоришь, будто сам пробовал!

Дикий Кот загадочно усмехнулся. Сообразил, что так она не поймет, и усмешка стала снисходительной.

— Как бы тебе объяснить… Цветы растут не только в четырех сторонах света, но и на Юго-Востоке. Край рабства…

— Вы там были и работали на цветочных плантациях? — от удивления Мальта снова перешла на «вы».

— Не только на цветочных, но да. Там растут огромные, просто сказочные нектарные розы и медовые колокольчики. Больше нигде таких крупных нет. Каждый цветок дает полную чашку! Но только на рассвете, пока он полон и нет пчел. Нужно успеть собрать, пока солнце не поднялось высоко, а на Юго-Востоке кажется, что оно постоянно в зените. А еще есть плантации пряностей, где каждый невзрачный цветочек на высоченной лиане нужно опылять вручную, чтобы завязались стручки. То ещё удовольствие!

— Всё равно, я бы хотела попробовать. В трактирах братства бывают свои сады и плантации?

— Изредка и небольшие. Это весьма дорогое и хлопотное удовольствие, фрукты-ягоды собирать проще. Но собственный нектар все любят, так что поищем местечко специально для тебя, красавица.

— Почему вы, те, кто уверяют, что обошли весь мир, всегда говорите «красавица»? — недовольно спросила Мальта. — Вы же говорите так каждой! Как будто выпрашиваете что-то!

17.

*****

Обитательница каморки под чердаком быстро собрала вещи и сидела в углу, на застеленной кровати, уставясь на огонек в лампе. Она снова подвернула нижнюю юбку, решив, что это самая удобная сумка. Надела длинный темный плащ. Повесила сумку на плечо, но сложила в нее только остатки еды. На скромный завтрак хватит. Дальше — забота ее покровителя и проводника в большом мире. Он обещал доставить ее в безопасное место, где будет еда, работа и всё необходимое. Насколько можно верить его словам Мальта не знала, но для себя решила идти вперед. Оставаться здесь всё равно невозможно, в этом он точно прав.

— Пора, — шепнул Тибор, выглянув из тайника. — Лезь сюда.

Мальта погасила лампу, вползла в смежную каморку, ее гость тем временем изнутри вставил полки, загрузил вещи в комод и закрыл дверцы. С усилием сдвинул ложную заднюю стенку, она щелкнула, сомкнув створки. Теперь, не зная секрета, ее не откроешь, разве что проломить насквозь. А это, как и засов на двери, хоть немного задержит тех, кто захочет войти в каморку незваным.

Тибор первым поднялся по лестнице в углу и нырнул на чердак.

— Ход есть, поднимайся, — позвал он сообщницу и подал ей руку.

Мальта с трудом вскарабкалась по шаткой лесенке. Потом, держась так, чтобы их не могли заметить через слуховые окошки, беглецы перебежали по чердаку в конец дома номер девять, и Тибор открыл треугольное окошко на крышу.

В предрассветной тьме, темные на темной крыше — это был лучший шанс перебраться на соседний дом, стоящий вплотную, добраться до его чердачного окна и остаться незамеченными снизу и из окон домов напротив. Честные горожане спали, шпики не смотрели вверх. А если и смотрели, ничего не увидели. Тибор ловко, оправдывая кошачье прозвище, вел свою спутницу в конец переулка. Там им как назло попался дом без торцевого окна. Пришлось обходить по крыше, но скат, по которому они осторожно ползли выходил уже на другую улицу, не в переулок Двух Платанов. Крыша следующего дома вывела их на просторный чердак, чьи окна выходили и в переулок, и на улочку Часовой Башни.

— Как мы спустимся? — шепотом поинтересовалась Мальта. — По водостоку?

— Не лучший вариант. Открытый и шумный. Проходить сквозь стену, не зная дома изнутри большой риск, но… — Тибор поддел ножом тяжелую крышку люка, ведущего на чердак. — Повезло. В первом же доме — открыто. Давай за мной. При малейшей опасности, сразу ко мне, и делаем вид, что целуемся на лестнице, поняла?

Мальта молча следовала за ним, очень стараясь двигаться бесшумно и не цепляться юбкой и плащом за все углы. Они спустились по другой шаткой лесенке, более цивилизованной, чем та, что привела их в чердачное царство.

Дальше совершенно спокойно сошли на нижний этаж. Увидели дверь с засовом, обмотанным цепью, хозяева надежно закрылись на ночь. Но черный ход возле кухни был заперт на обычный замок, который Тибор моментально взломал. Так только говорится, когда открывают замок отмычкой, на самом деле дверь, как открылась, так и закрылась за ними, снова щелкнув замком. Беглецы, изображая влюбленную парочку, петляли по лабиринту Верхнего города, пробираясь к лестнице в трех кварталах от той, где они встретились.

— Наш единственный шанс — Южные ворота, — шепнул проводник Мальте, когда они спустились по бульвару на главную площадь и замерли, не рискуя без оглядки выйти на огромное пустое пространство. — К речной заставе идут все, кто дальше отправляется к морю. Большинство торговцев, странствующие артисты. Там всегда много детей дороги, нас никто не заметит, если проскочим сразу с утренним открытием врат, до смены стражи и появления новых розыскных листков. Надень капюшон, спрячь волосы. И держись очень близко ко мне. Мы похожи на беглых, но любой стражник подумает, что мы сбежали по любви. Ведь вчера было праздничное гуляние почти до утра. Таких парочек в Городе тоже всегда хватает.

Они смешались с теми, кто ожидал открытия Южных ворот. Многие ночевали здесь, чтобы не пропустить момент. Мальта отметила, что они действительно не привлекают внимания, а ночные стражники сонные, хмурые, еле ползают, только и мечтают о скорой смене. Если солнце взойдет раньше, чем закончатся часы их стражи, врата будут открывать они. Если сумрак продлится ещё полчаса, их со свежими силами сменит утренняя стража. И у них уже может быть задание задержать преступника по прозвищу Дикий Кот.

Мальта томилась, ожидая рассвета. Тибор, если нервничал, не подавал вида. Свобода его движений вполне восстановилась, и он в любом случае рассчитывал не сдаваться так близко от цели. К сожалению, никак нельзя в темном людном месте взглянуть на светящий камень — велика ли опасность? Жаль, что он светит, а не нагревается. Впрочем, тогда бы он в опасности прожигал всё вокруг и скрыть это свойство было бы труднее, чем свет.

— Идут, — прошелестел шепот в толпе.

Утренняя стража пришла раньше солнца. Стоило защитникам Города смениться, как по команде, небо на востоке покраснело, и желто-серые стены залились яркой огненной краской.

Врата тяжело открылись. Первыми в них устремились повозки торговцев, артистов, те, кто шел пешком, держались мелкими группками позади и с боков, точно так же, как на параде.

— Не спеши, — шепнул Тибор на ухо сообщнице. — Обними меня крепче и старательно прячь лицо. Теперь идем!

Мальта видела, стражник справа от ворот держит какие-то листы и простреливает глазами толпу, сверяясь с картинками в руках. Но именно вплотную к нему, тащил ее проводник. Послушно надвинув капюшон пониже, она не видела, что делает стражник. Закрыв глаза, прижавшись к своему спутнику, позволив вести себя, как в танце, Мальта ступила под свод ворот, где всё ещё было темно. Но впереди сияли распахнутые объятья большого мира.

18. ЧАСТЬ 2: ДОРОГА ТИБО`

.

Тибор и Мальта уходили всё дальше от столицы и от реки. Город исчез сразу, словно стертый с карты. Они срезали путь через лес, а когда снова вышли на проезжую дорогу, острые пики черных елей закрыли от глаз шпили и башенки Города. Сколько ни оглядывайся, ничего не увидишь, и, кажется, Города вовсе нет. Трудно поверить, что он там, за стеной леса, так близко.

«Прощай», — беззвучно шепнула Мальта. Извинилась, что так поспешно и легкомысленно покинула своё надежное убежище. Оно правда было надежным, Город скрывал ее ото всех до вчерашнего дня, почти ничего не требуя взамен. И вот, всё рухнуло. Что впереди?

— Перейдем по мосту, здесь река не так широко разливается, как возле пристани Южных ворот, — Тибо уверенно пружинисто шагал вдоль леска на запад. От парализующего яда не осталось и следа. Мальта старалась не отставать, не зная, сколько выдержит без жалоб? Даже интересно, сколько? Час? Два? Она не привыкла быстро и далеко ходить. Далекие прогулки были ей в радость, но не так быстро!

Возле моста они притормозили, пропуская повозку. На другом берегу реки по обе стороны дороги всё так же тянулся лес.

— Здесь есть разбойники? — поинтересовалась Мальта.

— Само собой. Но ты имела в виду бандитов и грабителей, опасных для нас. Надеюсь, сейчас в лесу полно селян-бунтовщиков. Они нам не опасны, зато бандитов разогнали. Бунтовщиков десятками ловят карательные и поисковые отряды. Бандиты-профессионалы не хотят попасть в облаву вместе с ними.

— Я думала, ты помогаешь голодным бунтовщикам. Судя по голосу, их судьба тебе безразлична!

— Не суди по голосу, сестрёнка. Ты теперь временно в Братстве Дороги, так запоминай: нам безразлична вся политика. Мы помогаем любым людям, которым действительно нужна помощь. Окажется это безобидный крестьянин, доведенный до отчаяния грабительскими налогами или раненый бандит, который, едва сможет держать нож, попробует всадить его мне в сердце, мне это безразлично. Обычный риск, опасная работа. У меня было дело в Городе, бунтовщикам, загнанным в угол, нужен был гонец, который попросит помощи для них у магистрата. Я знаю человека, который это может, и передал ему просьбу. Наши интересы совпали.

— И ты рисковал жизнью ради совершенно незнакомых людей?

— А ты? — Тибо иронично поднял бровь, прорезанную шрамом. — Зачем меня спасала, рискуя всем?

— Ты попросил, — тихо ответила Мальта, глядя себе под ноги. Она и не заметила, что перейдя реку, они давно уже идут не быстро, в самом удобном для нее ритме.

— О! В точку, сестрица. Теперь ты понимаешь, о чем я.

Минут десять они шли молча.

— Я могу знать, куда мы идем? — в конце концов спросила Мальта. — Ты говорил, в трактир, но их немало на дороге! Куда именно?

— В «Стрелу и подкову», к Анн-Ругастине. Трактиров много и все разные, в «Стреле» всегда полно охотников, они вечно спорят, обсуждая свои меткие выстрелы и доблесть в погоне за зверем. Потолки высоченные, стены украшены шкурами, оленьими и сигнальными рогами… Это ёще не то, что тебе нужно. Но там я буду за тебя спокоен. Анн-Ругастина переправит тебя в «Цветущий луг», там есть плантация… Впрочем, там и своя пасека, а тебе нужен ручной сбор нектара… Значит, в «Лесную розу». Не пропадешь! Надеюсь, доберемся ещё засветло. Если никто не помешает.

— Так далеко… Ближе ничего нет?

— Нет смысла строить центр братства очень близко к столице. Если кому-то нужна помощь, даже раненые, даже ползком они стремятся в Город. «Подкова и стрела» в двадцати милях, зато, это настоящий трактир, семейный.

— А какие ещё бывают?

— Разные. Даже не от хозяев зависит, от местности… Всякая придорожная забегаловка в большей или меньшей степени под нашим контролем. Всюду есть наши связные, везде помогут. Внутри селений и вольных городов стараемся выкупить всё, что можем. Но иногда хозяин — всего лишь посол братства во враждебной среде. Как в поясе приморских баров на Юго-Востоке. Там опаснее всего бывать именно нашим, и всё равно приходят за новостями, что поделаешь.

А есть трактиры — настоящие маленькие государства. Вот там мы дома! Хочу оставить тебя там, где я уверен в людях, хорошо их знаю. Анн-Ругастина тебя в обиду не даст.

— Мы будем идти весь день без отдыха?

— Уже устала? — прищурился Тибо. — Вообще-то, мы пока никуда не пришли, чтобы отдыхать. На лесных полянах сейчас не слишком безопасно, но нам могут встретиться попутчики, стоянка охотников, селение, наконец перекресток, чтобы у нас был повод выбирать: идти прямо или свернуть, идти или остановиться.

— Я не устала, — пробормотала Мальта. — Только хотела знать… Я поняла, пока твою дорогу ничего не пересекает, ты просто идешь.

— Не просто, — улыбнулся Тибо, раскинув руки, словно хотел обнять небо и обе стены леса. В этот момент он показался спутнице очень молодым, младше нее. — Я наслаждаюсь дорогой! А что ты чувствуешь?

— Пока не знаю. Я рада, что у меня старые башмаки, они удобные, не натирают. Но, когда я понятия не имею о цели и дальности пути, я нервничаю.

— Страх перед неизвестностью — нормально для… новенькой, — усмехнулся Тибо. Мальта готова была спорить на золотой, он хотел сказать «для нормальных людей». Самоуверенность гонца братства ее уже не удивляла, бродяг все считают особенными, точнее, странными, не только от слова «странствия». Но всё-таки, покинув круг «нормальных», сбежав из Города, кем она стала? И стала уже, или ещё на пути к новому званию?

19.

*****

К харчевне сходились три дороги. В честь этого символа все табуреты в заведении были трехногими. Там болтались, в основном, батраки из селений, срочные гонцы, парочка следопытов в лесных костюмах, готовые предложить свои услуги тем, кто ищет что-либо в лесу, дичь или клады. У бара на фирменной «треноге» сидел невысокий ловкий парень в пестрой куртке. С небольшим музыкальным инструментом на боку, чуть крупнее скрипки и бродяжьей лиры, в точности похожим на половину длинной желтой груши с восемью струнами. При движении (странствующий артист вертелся на месте, любезничая с молоденькой служанкой) позвякивали круглые бубенцы-пакколи, привязанные у него ниже колен.

Слушая комплементы, служанка хихикала и забывала вовремя разносить заказы по столикам.

Здоровяку батрацкого вида это не понравилось.

— Эй, бездельник! Не цепляй наших девушек! Лучше спой нам чё-нить для аппетита! Ты здесь затем, чтобы нас развлекать, а не лишать обеда!

Музыкант сделал вид, что не слышал. Служанка смутилась и побежала в зал. Здоровяку этого показалось мало. Он попытался грубо развернуть артиста за плечо:

— Давай, встряхни свою струнную подругу, пусть зазвенит! Мы хотим представление!

Странствующий артист только плотнее сжал кружку эля, ничего не ответив. Заметив эту сцену, Тибо шагнул к бару сразу от двери. Плечо здоровяка словно сжали раскаленные клещи, он удивленно обернулся.

— Убери лапы, — спокойно попросил Тибо. — Когда артист пожелает петь, все об этом узнают. Желающие могут послушать, а кому не нравится — значит, песня не для вас.

Окинув взглядом широкоплечую фигуру и темное от загара серьезное лицо, работник, любящий баловаться к обеду искусством, мгновенно отвалил обратно к своей компании без драки. Понял, что перед ним профессионал кулачного боя.

Зато артист живо вскочил навстречу, первым обнял Тибо, как давнего друга.

— Старина Глаурр! Тебя ли я вижу? Давно с того света? Ты был серьезно ранен?

— Как вы узнали? — удивилась Мальта раньше, чем ее спутник успел ответить.

— Да только после серьезной травмы, предполагаю — головы, Тибо мог появиться на дороге с девчонкой! Прошу прощения, с прекрасной дамой! — весельчак преувеличено низко поклонился ей. Качнувшаяся на боку струнная подруга подала голос.

— Ты всё шутишь, Игрис, — кисло улыбнулся Тибор. — Так давно и так однообразно, что даже не припомню, когда последний раз я хорошенько проучил тебя? Или за мной должок?

— Всё обещаешь, но не отдаешь! — засмеялся артист. — Не верьте ему ни в чем, красавица! Тибо хвастун ещё больше меня! Слова у него вечно расходятся с делом, что совершенно не пристало рыцарю!

— Наверно, потому я и не рыцарь, — хмыкнул Тибо. — Выпивка за твой счет!

Странствующий артист не возражал, радостно потащил их к свободному столику. И заказал не только светлый эль, но и хороший обед: мясо в горшочках «с полным эскортом». Так назывался набор закусок к фирменному блюду. Их не приходилось выбирать, салат, суп, фрукты, хлеб, сыр, холодная нарезка, освежающий напиток — всё наилучшим образом сочеталось с основным блюдом и обходилось дешевле, чем одиночные заказы. Заказывали отдельно только сладкое и выпивку.

— Это Иргис, мой брат, — буднично представил артиста Тибор, как только они сели к столу. Не успела Мальта открыть рот и выдать фразу вроде: «Никогда бы не подумала! Вы совсем не похожи!» или «Вот так встреча!» — как проводник уточнил, уже для Игриса: — Мальта, временно, моя сестра. А значит и твоя.

Весельчак, ничуть не огорчаясь, с полупоклоном развел руками, мол, обхождение понимаем, сестрёнку не обидим. Поднял кружку и вместо тоста подмигнул новой знакомой.

«Ах, в этом смысле, — сообразила Мальта. — Оба — дети дороги, значит, братья. Игрис, разумеется, странствующий артист, а кто Тибо? Я как-то до сих пор не знаю, кто он в братстве? Следователь Селенций сказал «просто бродяга». Значит, то же самое, что вольный бродяга или другое? Уже знаю, он не артист и не рыцарь, хотя носит оружие и умеет с ним обращаться».

Спутница Тибо решила, что в новом обществе лучше помалкивать, узнаешь больше интересного и не выставишь себя дурочкой. Нежное мясо дикой козочки, запеченное в горшочке под пронзительно-кислым сливовым соусом, отлично способствовало молчанию. Так же как свежий хрустящий салат, с белым сыром, орехами, кубиками черного хлеба, обжаренного на масле. Кислый соус сперва обжигал, но его хотелось ещё и ещё. Соус стоял и отдельно в кувшинчике, мужчины щедро поливали им холодную ветчину, успевая жевать и обмениваться новостями.

— Ты, значит, в Город. Соскучился по приличной публике? — уточнил Тибо.

— Надоела деревня! У них сейчас ни денег, ни настроения… И солдат шастает — как сусликов в брачный период! Какая тут работа? А ты из благословенной столицы еле ноги унес? Чем можно было так разозлить самый гостеприимный Город всех миров?

— Им тоже надоел настрой в деревне.

— Приняли тебя за деревенщину? Логично. И кто их упрекнет? Не так ли, сестрёнка?

— Не знаю, — Мальта пыталась подыграть веселому братцу, — я давно не была в деревне. Честно говоря — никогда.

— Заметно, — заверил Игрис. — Этот тип, правда, был ранен? Сильно?

20.

Они втроем вышли на дорогу. Прошли два десятка шагов от порога «Треноги» под тихий перезвон пакколей на ногах Игриса, остановились и пожелали друг другу удачи.

— Не ищи в Городе встречи с Маркином или убежища в переулке Двух Платанов. За этими адресами следят, — предупредил Тибо. — Это я точно знаю, а вот напутствие: берегись блондинки! Она сдобная и мягкая, как булочка, но не захочет отпускать тебя — будет скандал.

— Хм, впечатляет! — обрадовался будущему приключению Игрис.

— Ой, это, наверняка госпожа Маринон! — воскликнула Мальта.

— Ты её знаешь? Где ее найти? — живо заинтересовался «клетчатый» брат.

— Я не могу сказать тебя напутствие, я всего день в братстве и то, временно, но непременно загляни в «Сладкую булочку» на ярусе фонариков. Заходи днем, все девчонки там и в магазинах рядом обожают артистов. Госпожа Маринон — хозяйка. С голоду не умрешь, точно, только ни в чем не спорь с ней, Тибо опять прав! Там действительно лучшие булочки в Городе, ещё два дня назад я там работала. Но, пожалуйста, ни в коем случае не говори никому, что встретил меня. Мы в розыске.

— Об этом я и сам догадался. Благодарю, сестричка! Позволишь? — Игрис церемонно поцеловал ей руку, как знатной особе. Взгляд его затуманился внезапной мыслью. Пальцы Мальты выскользнули из его ладони, артист будто забыл о ее существовании. Машинально потянулся к инструменту на боку. Задумчиво провел по струнам, и негромко запел:

Где горы в огненных коронах,

Там головы палит огнем,

Не ради славы или трона,

Ярится бой во тьме и днем.

Страшнее древнего вулкана

Кипит, беснуется народ.

Когда очнется от обмана,

Холодный пламень обретет?

Из рук прекрасной горной девы

Блеснет им мирник голубой,

И эхо древнего напева

Туман развеет над рекой.

И воцарится мир отныне,

Как будет камень им отдан,

Сгорит корона на вершине,

Умрет отравленный туман…

Перелив струн ещё звучал в воздухе и в ушах слушателей, когда певец очнулся. До этого он видел перед собой далекий край, о котором пел. Лицо Тибо окаменело, пока он слушал эту балладу-импровизацию. Ясно, что попроси Игриса повторить, он не сможет вспомнить ни слова. Мальте захотелось разбить странную тишину. Чем больше ты прислушивался, тем явственней слышал далекое эхо неведомых событий, катящихся на тебя, откуда не ждали. Этот вал ещё слишком далеко, ты идешь навстречу и не видишь его, но когда увидишь и поймешь, убегать будет поздно…

— А что такое мирник? — ее голос дрогнул, предчувствие пронзило язык холодной иглой.

— Цветок, — пожал плечами Игрис. — Побольше незабудки и горного льна, очень яркий, небесный. Говорят, они бурно растут на полях после страшных битв и пожарищ. Семена мирника спят очень глубоко, но огонь или кровь пробуждает их к жизни.

— Интересно, что тебя пробудило выдать это шедевр? — проворчал Тибо. — Спасибо за напутствие, брат.

— Если ты думаешь, я понимаю…

— Я — понимаю, — с нажимом перебил спутник Мальты. — Кроме некоторых мелочей, но ты мне о них не скажешь. Разберусь позже.

— Разве предсказание было не мне? — слегка обиделась Мальта, словно у нее отбирали подарок.

— Похоже, нам обоим. И мне это не нравится.

— А этот кам…м-м-м… цветок, да, голубой цветок, ты думаешь, тот самый?

— Я думаю, что он расцветает после великой битвы, как сказал Игрис, — преувеличено спокойно ответил Тибо. — И ввязываться туда не хочется. Тем более, втянуть тебя.

— Предсказание редко бывает понятным сразу, — предупредил артист. — Просто запомни, пригодится.

— Спасибо, — Мальта осторожно поцеловала нового брата в щеку. Он со смехом покружил ее за талию, вернул поцелуй строго в рамках братского общения, крепко пожал руку Тибо и пошел по дороге в Город. За несколько шагов снова обнял свою струнную подругу и наигрывал, видимо, пытаясь вспомнить ускользающую, точно во сне, новую песню.

Брат и сестра смотрели ему вслед. Когда фигура игриска стала совсем маленькой и почти слилась с дорожной пылью, они отвернулись и снова пошли на запад.

21.

.

На перекрестке точно на юг шла третья дорога. Тибо свернул туда.

— Придется сделать небольшой крюк, прости.

— Как же твое желание скорее от меня избавиться и попасть в «настоящий» трактир? — удивилась Мальта.

— Желание в силе, но перед этим нужно кое с кем повидаться.

— Из-за того, что сказал Игрис?

— Да.

— Он говорил про мирный камень?

— Да.

— Так объясни мне, наконец, что я несу в кармане?

— Для этого нам нужен оценщик, — спокойно пояснил Тибо. — В трактире его нет.

— Как можно показывать редкую и ценную вещь незнакомцу? Ты говорил, что этот камень уникален, — ворчала Мальта. — Он, правда, мог остановить войну? Игрис пел о прошлом или о будущем? Это красивая легенда или?..

— Много вопросов, красавица! Если у нас при себе мирный камень, я расскажу, для чего он пригодится. Но если это подделка, о чем говорить?

— Разве Игрис уже не подтвердил?

— Поэтому срочно нужен специалист, который не изъясняется стихами, — ответил Тибо. — У меня тоже есть вопросы.

*****

В краю, где нет крупных городов, как в жилом поясе вокруг столицы, всё равно проходят большие сезонные или праздничные ярмарки. Ни в одном селении для них не хватит места, поэтому торговые площади располагаются там прямо в чистом поле. Пустыми они выглядит очень странно — огромные ровные площадки без травы, чуть в стороне от проезжих дорог, на равном расстоянии от ближних селений. Зато в базарный день это настоящие торговые городки с разборными прилавками, палатками, аттракционами, в лабиринтах и переулках которых можно бродить несколько дней, там легко заблудиться и потерять друг друга.

Одну такую площадку Тибо и Мальта прошли примерно через два часа после обеда в «Треноге». Вытоптанная часть поля светила голой глиной, среди сочной молодой травы. Сегодня торговая площадь пустовала, ярмарка здесь не бурлила уже несколько месяцев.

Но Тибор знал место, где бойкая торговля идет постоянно. В излучине реки темнела грузовая пристань для барж и мелких лодок. Путешественники увидели ее с холма. Возле пристаней торговля не прекращается днем и ночью, только покупатели и торговцы постоянно сменяются. Из окрестных селений сюда приходили за свежей рыбой, приморскими и столичными новостями, за яркими южными и юго-восточными тканями, солью, пряностями, а на продажу несли сельские дары, деревянную и глиняную посуду… да мало ли что можно купить или продать на пристани!

— Ты уверен, в таком месте найдется специалист по редким камням? — Мальта скептически отнеслась к необходимости крюка в пять миль ради того, чтобы снова выйти к реке. Да, на Южной пристани возле Города было гулять небезопасно, но там действительно можно найти всякие редкости и оценщиков для них, а здесь?

Тибор, не отвечая, уверенно лавировал между палатками в ряду ремесленников. На всех ярмарках придерживались общего условного деления: едой торговали в одном месте, одеждой — в другом, лошадьми и прочим живым товаром — в третьем, оружием — в четвертом, нанимались на работу в пятом и так далее. Бродяга и его спутница нашли ряд ремесленников с мастерскими. Кузнецы, гончары, ткачи не только привезли готовый товар, но и показывали свое искусство прямо перед покупателями. Золотых дел мастера вместе со скупкой, оценкой и залогом ценных вещей тоже были здесь.

— Подходите, если нужны обручальные кольца, сделаю в один миг! — зазывал Мальту и Тибо странствующий ювелир. — Вы прекрасная пара! Но девушка, вероятно, тоскует по дому, откуда сбежала из-за огромной любви! Ее мигом развеселит блестящий подарок, лучше с цветным камушком! Расщедрись, красавец! Если у тебя нет денег, ловкий человек на ярмарке всегда заработает! Могу подсказать, где и сколько, чтобы хватило на подарок любимой!

— Уймись, это моя сестра, — вполголоса сказал Тибо, когда они действительно подошли к прилавку ювелира. — Нам нужен петрус. Не подскажешь, где его можно встретить?

— Хочешь купить или продать?

— Посоветоваться. Ищу одну редкость, давно ищу.

— Сразу за кузницей оружейная палатка с лесными штучками, — показал вдоль ряда ювелир. — За ними уже только дэйки, спроси там, в их золотом ряду. У меня товар попроще! Хотя, золото — всегда золото, но… разница в цене большая.

— Спасибо за совет. — Тибо повторил свой вопрос дальше, на дэйкском участке. Ювелиры-сильверголды, знатоки и повелители драгоценных металлов, указали ему на скромненький прилавок под полосатым навесом. Там с первого взгляда не продавалось ничего интересного. Поблескивали крупные друзы горного хрусталя и аметиста, кусочки цветного кварца, а другого товара не видно. Тибо знал, что у дэйкских торговцев драгоценностями, всё равно золотом или самоцветами, всегда найдется укромное местечко, где можно посмотреть товар, не опасаясь посторонних рук и взглядов.

22.

За прилавком стоял темноглазый мужчина с кудрявой бородой, в дорогом городском костюме и с жемчужной серьгой в ухе.

— Ищете что-то особенное?

— Уже нашли, неизвестно, насколько ценное, — Тибо недоверчиво присматривался к продавцу. — Ты сегодня здесь единственный камневед?

— Надеюсь, — надменно ответил бородатый.

— Насколько чистокровный?

— А ты наглец, — повелитель самоцветов провел рукой на расстоянии от разложенных по прилавку кристаллов. Те не просто засверкали, но мелкие взлетели и закружились вокруг его пальцев, откликаясь на зов. Мальта почувствовала, как у нее в кармане слегка шевельнулся сверток с камнем. — Встречный вопрос: я что-то не замечаю у вас ценностей по моему профилю. Уверен, что тебе нужен петрус, не монт?

— Двух классных специалистов сразу найти трудно, — уклончиво ответил Тибо.

— Что ж, заходите, посмотрим, — бородатый дэйк открыл им вход в прилавке и сделал приглашающий жест.

Мальта не понимала, куда он их зовет? За его спиной только плотная ткань навеса, там нет полок!

Вслед за хозяином гости нырнули под прилавок. Там открывался ход в подземный док под пристанью. В одном из уголков дока петрус устроил свою временную лавку, неярко освещенную парой круглых газовых ламп.

— Что ж, покажите, что принесли?

— Сначала клятва, — невозмутимо потребовал Тибо.

— Кровная?

— Лучше, смертельная.

Бородатый дэйк прищурился, глаза его блеснули острым интересом. В отличие от монтов, петры умели делать каменное выражение лица не лучше остальных людей. Это не было их особой приметой.

— Уговорил, клянусь жизнью, что не трону ваше сокровище, что бы мне ни показали. Вы сможете сохранить свой камень, и свободно выйдете отсюда, когда пожелаете.

— Так-то лучше, — усмехнулся Тибор по прозвищу Дикий Кот.

— Я ничего не чувствую, — повторил камневед. — Показывай.

— Потому что формально это не драгоценный камень. — Тибо подал знак своей спутнице.

Мальта незаметно передала ему сверток. Гонец братства сам развернул черный бархат и достал из мешочка светло-голубой полупрозрачный камень с выпирающими кристаллическими зернами на неровной стороне. Мальта впервые увидела, как он светится, когда опасности рядом нет. Он чуть пульсировал светом изнутри, словно дышал.

— Откуда… — сдавленно выдохнул петрус, не скрывая изумления. Но быстро взял себя в руки. — Впрочем, это я знаю. Такие камушки растут только в одной пещере, в Рахтарском лабиринте. Отыскать и добыть их трудно, вынести к солнцу и передать на волю ещё труднее. Вероятно, этот кусочек стоил десятка жизней. Зачем, во имя повелительниц стихий, вам нужен мирный камень?

— Для дела, — кратко ответил Тибо. — Как проверить, что это действительно он?

— Я это вижу… Так, ладно, есть реактив… Только морозный камень и мирный моментально остудят расплавленную смолу. Но только на мирном не останется ни крошки, ни жирного следа, ни даже запаха смолы. Проверим?

— А чем он пахнет сейчас? — вмешалась Мальта.

— Холодной солью. Убедись, красавица.

Мальта вдохнула холод, пробивающий насквозь, очищающий мысли, свежий, как облако над морем. И осторожно держала камень, пока петрус расплавил в котелке кусок жутко липкой смолы. Не хотелось бросать туда прекрасный чистый кристалл, но Тибо считал, проверка необходима. Осторожно, щипцами, чтобы кипящая смола не брызнула на нее, Мальта опустила каменную плитку в котел. Блестящая смола мгновенно чуть поблекла и застыла. Огонь продолжал гореть под котелком, но черное варево больше не кипело. Бородатый осторожно снял раскаленный котелок, поставил на стол, покрытый каменной плитой, не боящийся огня. Вывернул котелок на стол, кусок смолы выпал с глухим резиновым стуком. Смола была такой холодной и твердой, что совсем не пружинила и легко сломалась, когда камневед разломил кусок пополам. Из нее выпал неповрежденный мирный камень, абсолютно чистый, только светился ярче и пульсировал чаще. Рассмотрев его при ярком свете, сняв отпечаток на бумагу, все трое убедились, что камень будто не касался липкой смолы. Запах холодной соли колол мозг изнутри.

23.

— Настоящий, — подтвердил петрус. — И огромный, как для мирного камня. Куда вы его тащите? Не слыхал, где сейчас настолько великая война.

— Его хватит на большую площадь? — уточнил Тибо.

— На целый край. Если донесете благополучно. Кто из вас хранитель?

— Чего? — нахмурился гонец братства. — Зачем ему?

— Затем, что это главная проблема магических камней. У них нет полного подчинения стихии, они гибриды, не обычные камни по своей природе. Нельзя сказать, что это именная вещь, ее потом не передать, и кровная связь с хозяином нерушима. Но спутники, признающие только одного хозяина — дело другое, кровь тут ни при чем, это привязанность сердца. А многие ценные камни — нечто среднее. Их нельзя назвать в полной мере живыми личностями, но у них всегда есть магические предпочтения и связи. Если он выбрал хозяина, то не расстанется с ним. А если выбрал хранителя, то должен оставаться в его руках, пока не будет достигнута цель пути. Мирный камень по-настоящему не может принадлежать никому. Оторванный от корня материнского кристалла в пещере, он будет искать, с чем слиться. И это не человек, а тоже камень. Но чтобы донести его до цели, придется постараться!

— В чем сложность? — спросил Тибо.

— Скорее всего, у вас есть конкуренты. Кто-то ведь знает, что такой огромный кусок камня вышел на свет. И постарается не упустить его. Одна надежда на хранителя. Если отнять у него камень, украсть, потерять, отдать добровольно, камень всё равно потихоньку окольными путями вернется к тому, кого считает более достойным.

— И как узнать, он уже выбрал?

— Это очевидно. В нём бьется сердце, значит, связь растет! Так кто из вас?.. Сами, что ли не знаете? — камневед недоверчиво покачал головой. — Протяните руки по очереди. Посмотрим на его реакцию. Вот я ему чужой…

Петрус держал ладонь над камнем, как над огнем, не касаясь поверхности. Камень не сверкнул ярче, не замигал чаще, он не чувствовал опасности и равнодушно лежал, не подчиняясь власти повелителя стихии драгоценных камней.

Тибо тоже протянул руку. Камень вспыхнул ярче, словно хотел впрыгнуть ему в ладонь, но остался лежать. Когда Мальта осторожно протянула к нему пальцы, ещё издали стало понятно: камень волнуется. Его «пульс» зачастил, сияние усилилось. Он зашевелился на столе, словно намагниченный, Мальта поспешно отдернула руку.

— Он под вашей опекой, красавица, — сообщил петрус. — Точнее, это дело взаимное. Мирный камень охраняет вас так же, как вы — его.

— Когда они успели создать связь? — проворчал Тибо.

— Ты взял камень первым? — уточнил бородатый дэйк. — Какая часть крови в тебе от монтов?

— Около четверти, а то и меньше.

— Значит, ему этого показалось мало. А барышня обладает дэкайской кровью?

— Не знаю, — растерялась Мальта. — Вряд ли это возможно! Умей я управлять камнями, я бы могла разрушать стены, а это мне точно недоступно, увы…

— Разве что ты повелитель самоцветов, как я, а не булыжников, — заметил камневед-петрус. — Впрочем, на это непохоже. У тебя нет тех искр в глазах, которые бывают у всех неравнодушных к игре света в гранях кристаллов. Даже в самом дальнем поколении интерес сохраняется. Остаётся предположить, что камень почувствовал в тебе скрытую магию? Или решил, что тебя нужно защищать. Скажи, ты стала намного спокойнее с тех пор, как носишь его в кармане?

— Не замечала, — буркнула Мальта, хотя в душе знала ответ. Может быть, не спокойнее, но бесшабашнее и азартнее она стала точно. В ней проснулся острый интерес к жизни. Но разве это связано с мирным камнем? Это из-за ухода из Города!

— Как передать камень другому хранителю? — по-деловому поинтересовался Тибо. И недоверчиво хмыкнул, услышав, что свободный выбор изменить невозможно. — Настоящая связь у камня возможна только с камнем, ты сам сказал. С человеком связь временная. Неужели ее нельзя изменить?

— Не советую, — предупредил петрус. — Знаешь, как мирный камень реагирует на опасность? Верно, сверкает тем ярче, чем ближе и больше опасность. На самом деле, он реагирует на воплощенную агрессию, поэтому не сможет предупредить о пропасти впереди, только о голодных волках или опасных для вас людях. Если посягнуть на его связь с хранителем, он может ослепить.

— А если хранитель добровольно передаст камень и прикажет служить другому человеку?

— Что можно приказать камню? Связь с хранителем явление резонанса, это чистая физика, магнетизм. Будет выглядеть, будто камень случайно потерялся, потом через случайные руки вернулся к хранителю. Он найдет способы вернуться, потому что его тянет к хранителю!

— Ясно. Сколько стоит ваша консультация и молчание? — Тибо спрятал мирный камень обратно в непроницаемый для света мешочек и отдал Мальте.

— Сказал бы «сто золотых», но не хочу ссориться с братством, — ответил камневед. — Плати, сколько можешь. И будьте осторожны: дэйки — нет, но маги чувствуют камень. За вами будут охотиться. Мирник — слишком большая ценность, чтобы упустить его, если он сам плывет в руки. Связь с хранителем защитит камень от чужих рук, только пока хранитель, точнее хранительница жива…

— Спасибо за совет, — Тибо отдал камневеду тридцать золотых — огромную сумму, семье скромного достатка ее хватило бы на год. — Клятву молчания, пожалуйста.

24.

.

— Что теперь? Я не смогу остаться в трактире и одновременно нести камень вместе с тобой, — напомнила Мальта. Ее спутник уже очень долго молчал, думая о том же. Хранительница! Только этого не хватало…

— Я иду в очень гиблое место, — наконец отозвался Тибо. — Меньше всего собирался тащить тебя туда же.

— У нас есть выбор? Если без меня этот упрямый камень просто не донести до цели, значит, придется мне…

— Ничего такого это не значит, — недовольство в голосе бродяги Мальта правильно связала с беспокойством о ней. — Придется искать мага, способного создать заклятую оболочку, из которой камень не выскользнет. И нести его к цели всё равно буду я.

— А баллада Игриса? В ней поется, что камень будет в женских руках!

— «Прекрасная горная дева» не обязательно ты, — Тибо счел, что это звучит слишком грубо и добавил: — Ничего не говорю против твоей красоты, но твою кровь мы не знаем. В напутствии сказано не только о камне, но о каком-то древнем заклинании. Ты в этом разбираешься? Скорее, как сказал петрус, камень подчиняется магам, и придется найти лесную, точнее, горную принцессу, чтобы завершить обряд.

— Какой обряд? Ты скажешь, наконец, что должен сделать этот камень? Остановить войну «не ради славы или трона»? А ради чего?

— Трудно объяснить. Это не привычная война, а безумие, которое ширится, захватывая всё новые головы и пожиная новые жертвы, — проговорил Тибо. — Я расскажу тебе в спокойном месте, не на ходу. Всё равно нужно узнать новости по эстафете и посмотреть карту, чтобы уточнить район бедствия.

Камневед сказал нам главное: настоящая нерушимая связь у камня бывает только с камнем! Мирный камень реагирует на любую агрессию, но в таком виде, отколотый от родной пещеры, он не подавляет ее, только показывает. Но если найти для него правильное место, где мирник заново «прорастет», от него пойдут не только волны бело-голубого свечения. Он действительно установит мир на территории, которую сможет охватить. А для такого камня это огромный край, что мне и требуется.

— По крайней мере, где этот край, ну, хоть примерно? — взмолилась Мальта. — Могу я знать?

— Далеко на востоке, точнее на Северо-Востоке.

— И почему ты тянешь меня на запад?

— Прежде чем соваться в самое логово неведомого врага, я хотел найти тех, кто пострадал от безумия, может быть, тех, кто заразился и разносит его по всему миру. Я должен изучить слухи, понять, с чем имею дело, а не лезть вслепую в пасть дракона, — невозмутимо ответил Тибо. — У всех нас есть чувство дороги, мое ведет меня на запад. Как будто там я узнаю ответы. Если б не это чувство, мы бы не встретили Игриса, и не услышали никакой «баллады», как ты называешь его предсказание.

— А я? Наша встреча тоже связана с твоим чувством?

— Не я тебя выбирал, сама пришла, — покачал головой спутник Мальты.

— А если меня выбрал камень?

— Камень выбрал меня, — возразил Тибо. — Точнее, меня выбрали на совете братства, потому, что я частично монт и хорошо чувствую камни. Это моё задание. А ты хотела собирать нектар с цветочков? Вот этим и займись!

— Но камневед сказал…

— Мало ли, кто что скажет, сестрёнка. Вот я говорю, есть способ удержать мирный камень даже без хранителя. Этим мы и займемся.

Мальта обиделась, что ее совершенно не берут в расчет. А если она готова помочь? Теперь понятно, прозрение нахлынуло на артиста, когда он коснулся ее руки. Потому что она — хранительница! Мирный камень в тот момент лежал у нее в кармане, но Игрис никак не мог этого знать, если бы не предвидение.

Больше часа спутники шли молча. По расчетам новенькой они уже миновали «Треногу», хотя шли другой дорогой и больше не видели харчевню.

Вечерело. Не похоже, что они успеют засветло добраться до охотничьего трактира «Стрела и подкова», где ей обещан ужин и ночлег. Придется ночевать в лесу или в поле? Или проситься на постой в селение? Но местность пока пустынна, никакого жилья не видно.

— Эй, стойте! — внезапно на дорогу перед ними со стороны леса высыпали не меньше дюжины вооруженных мужчин. — Хотите жить, еду и ценности отдайте добровольно!

— Нас грабят? — с чисто научным любопытством поинтересовалась Мальта.

— Пытаются, — ответил ей Тибор. — Не думаю, что у них получится. На всякий случай, если начнется заваруха, держись за мной. Семь мешков хлеба! — крикнул он пароль нападающим. — Вы от Лирстона? Тогда у меня срочные новости для вашего предводителя. Кто здесь старший? Проводите нас к нему.

25.

*****

Грабители угрюмо молчали, пока вели свою «добычу» через лес. Их огорчала не сама неудачная вылазка и возвращение с пустыми руками. Это ещё не худшее, что могло быть. Спасибо, на патруль с солдатами или на купцов с серьезной охраной не напоролись. Восторга нет, что «дичь» сама ставит условия и требует встречи с предводителем. Но больше всего не слишком опытные разбойники, недавние крестьяне, опасались обмана.

Этот коренастый знает пароль, но точно ли он не заслан солдатами? У него огромный охотничий нож на поясе, и незнакомец отказался его отдать… Да они даже не рискнули попросить. А если он наемный убийца? Барышня, ясно, для отвода глаз, чтобы сойти за мирных, а если она тоже?.. Не поймешь, кто на дорогах опасен, кто нет, для них сейчас все враги, так надёжнее. Пусть никто, даже такой грамотный, как этот, в кожанке, не доберется до Лирстона (потому что никто толком не знает, где он), подвергать опасности атамана своего отряда и пускать чужаков в лесной стан тоже не хочется.

— Кто такой Лирстон? — шепотом спросила Мальта своего спутника.

— Самый молодой старейшина в селении, откуда начался бунт. Охотник-следопыт, не крестьянин, поэтому умеет стрелять и прятаться. Теперь он возглавляет всех восставших из разных селений, кто сбежал в леса и грабит продуктовые караваны.

— Не болтайте там! Сговариваться запрещено! — хмуро предупредил их один из грабителей.

— Кем и кому запрещено? — уточнил Тибо. — Я гонец Братства Дороги, мне никто ничего запретить не может, кроме моих собственных правил чести. А они не запрещают разговаривать с дамой, когда мне это нужно! У вас в отряде не так? Вы спрашиваете позволения на каждое слово?

— Шагай… И того… не умничай, борзый какой, — проворчали конвоиры. — Будешь выступать, знаешь, что…

— Что? — Дикий Кот нахально сверкнул глазами, полностью оправдывая своё прозвище. — Кто хочет сойтись со мной один на один? Или даже двое на одного? Я легко докажу свое право говорить и думать всё, что мне хочется!

— Лучше, не провоцируйте драку, — вежливо сказал тощий молодой парень, наиболее интеллигентного вида из всей компании. — Мы должны доставить вас в стан в целости и без задержек. Если ваши срочные сведения окажутся недостаточно ценными, тогда узнаете, что ждет наших врагов.

— Ты кем был до бунта, школьным учителем? Гладко говоришь, а драться не умеешь, — зацепил его Тибо.

— Угадали, — спокойно парировал учитель. — А вы, наверняка, были двоечником, если вообще когда-то ходили в школу.

Бородачи в конвое приглушенно зафыркали. Мальта попыталась представить своего спутника в школьном классе и никем, кроме записного бунтаря, тоже его не видела.

— Один — один, — с улыбкой признал Тибо. — Если честно, я учился в особой школе, и примерно по половине предметов успевал на «отлично». Но даже для обычной школы я неплохо знаю историю, и помню, что бунты дилетантов, обычно, до добра не доводят. Что вас занесло в лес? Неужели совсем нет родни в других краях или просто не рискнули уехать, когда селение опустело?

— Я думал, вы на нашей стороне, — удивился учитель.

— Я на стороне здравого смысла. Даже если вы в итоге чего-то добьетесь, слишком многие погибнут раньше. Я не однажды видел это. Стоит ли такая цена куска хлеба?

Учитель и другие, кто не мог выражать свои мысли так складно, молчали. Отряд и пленники продолжали петлять по лесу. Наконец, перешли глубокий овраг, натянув замаскированный подвесной мост, и вышли на поляну, где горел костер, и женщины готовили еду. Мужчины точили оружие и, разбившись десятками, учились фехтовать на палках и стрелять в цель. Дети постарше вертелись между всеми группками, надеясь поучаствовать в боевых уроках или перехватить кусок до обеда, но их прогоняли.

— Шатёр атамана там, — буркнул один из грабителей. — Как доложить?

— Скажи, человек из братства, тот, кто ходил в Город.

Пока конвоир ушел предупредить атамана, Тибо сказал Мальте посмотреть на здешнюю жизнь, не идти на переговоры вместе с ним.

— Я могу доверить вам защиту моей сестры? — обратился он персонально к учителю. Тот вынужденно согласился стать ее проводником в лесном стане. Вернулся бородатый гонец:

— Атаман хочет тебя видеть. Только… того, без глупостей! Я буду рядом.

— И чем поможешь? — поинтересовался Тибо. — Если хочешь сказать «отдай нож», так и говори. Но я ведь могу и голыми руками… Неужели ваш атаман такой хилый, что его требуется так охранять? Сам за себя не постоит?

— Но-но! Ты… того… не очень!

— Ясно. Веди. Не съем я его, не бойся.

26.

.

Мальта видела, как ее спутник исчез в шатре главаря, но не слишком волновалась. Дикий Кот выкрутится, переговоры — его стихия. Сама она вслед за учителем пошла к костру и предложила свою помощь в готовке обеда. Местные хозяйки без вопросов сочли ее тоже беженкой. Мальта слушала их истории и приглядывалась к лесному быту.

В это время Тибо стоял перед другим бывшим старейшиной, одичавшим до звания лесного главаря. Почти такой же угрюмый, как его подчиненные, что легко объяснялось голодом и неуверенностью в своем будущем, атаман был одет и образован намного лучше. Черная рубашка с широкими рукавами и паутинной вышивкой, кожаные штаны, широкий боевой пояс дорогой выделки, с ножнами двух кинжалов и пистолетами. Черная борода, отпущенная для маскировки, чтобы его труднее было узнать, всё же аккуратно расчесана, и в глазах не так много фанатичного безумия, как Тибо ожидал.

— Ты из братства и был в Городе? — не здороваясь, не спрашивая имени гостя и не назвавшись сам, переспросил атаман. — Какие вести ты принес, гонец?

— Почти ничего, что вас порадует. Лирстон хотел передать ваши требования в магистрат и просил отцов Города по справедливости раздать еду и зёрна для посева, чтобы успокоить горящий край. Разумеется, полная амнистия для всех, кто добровольно сложит оружие или не принимал участия в боях, как женщины и дети. Советник Маркин связан с братством. Я передал ему ваши условия. Мы честно обсудили перспективы собрать голоса в совете… Вряд ли это получится. Двое из двенадцати будут за вас. Если постараться, можно убедить ещё двоих-троих. Но даже половина это мало. Вас не поддержат. В особенности, мирное решение совета не поддержит гвардия. Вы нужны разгромленными, с главарями на каторге. Тогда это поучительный пример для других, и только тогда, по их мнению, возможен мир. Женщинам и детям они помогут, но вам предлагают сдаться без амнистии.

— Ты понимаешь, что говоришь? И чем рискуешь сейчас?

— Я всего лишь гонец, — равнодушно ответил Тибо. — По всеобщему закону, персона неприкосновенная. Многим закон не писан, так что не удивлюсь… Я передаю мнение одного из отцов Города, ваше дело решать, верить ему или нет. Совета по вашему предложению еще не собирали. А моего личного мнения никто не спросил.

— Когда будет совет? — мрачно уточнил главарь.

— Дня через три-четыре. Вы узнаете, когда по дорогам вместо карательных отрядов поскачут герольды.

— А ты сам-то, что думаешь? Как советуешь нам поступить?

— Кто я, чтобы давать советы мирным людям, привязанным к своей земле? Я одиночка, мне нечего терять, — всё так же глядя в сторону, наглядно держась над ситуацией, проговорил Тибо.

— Садись, — атаман указал на место рядом с собой. Он сидел на крепкой походной кровати, покрытой овечьими шкурами. Тибор сел рядом. — Когда ты ел последний раз?

— В обед, в харчевне. И неплохо! Но от ужина не откажусь.

— Наглец, — впервые усмехнулся главарь лесного стана. — Рассказывай, что бы ты делал на нашем месте? Платить налог монетами деревня никогда не могла, у нас даже вскладчину нет столько денег. В отдельных богатых домах хватит на свою долю, но не на всех. А отдавать всю еду, обрекая на голод свои семьи, никому неохота. Если ставки повысили до грани нашего вымирания, что делать, как не бунтовать?

— Что вы собрали остатки кровно выращенных запасов и ушли в лес, одобряю. Но вам же этого мало. Вы охотитесь, пополняя запасы из леса, но вам и этого мало. Караваны с едой для Города, это был перебор. Хотите, чтобы из-за вас голодали не сборщики налогов, а такие же простые люди, только горожане? Не понимаю такой справедливости. Объясни.

— Ты только что из Города. Разве они голодают? Нуждаются хоть в чем-то? В столицу ведут столько подвод с припасами, мукой, мясом, сахаром, головками сыра… не пересчитать! А наши дети не спят, плачут от того, что не наелись за ужином, — главарь хотел поделиться с кем-то, кто поймет его ответственность и беспомощность. С гонцом братства нет смысла притворяться суровым и бесстрашным, он всё равно видит насквозь.

— Не хочу объедать вас на целых две порции, но я попробую ваш ужин, и скажу, в чём вы неправы, — спокойно ответил Тибо. — Город велик, в нем хватает и богатых и нищих, там всегда кто-нибудь голодает и нуждается. Но суть дела не в этом. Вы в селениях всегда могли выбирать — деньги, товар или продукты. Даже не понимая степени своей свободы. А горожане полностью зависят от денег. У них есть только фруктовые сады, чьи ветки сейчас пустые, да вода из реки. Что будет, если туда не привезут хотя бы муки, молока и масла? О разносолах и мясных припасах даже не говорю. Представил?

— Но… — пытался перебить атаман, — магистрат…

— Они боятся бунта в Городе. Если полыхнет в столице, мало никому не покажется. Людей нужно задабривать. Поэтому караваны с едой идут и будут идти туда. Пусть самые горячие головы считают, что бунт далеко, что их это не коснется никаким боком. Потому и простить вас невозможно. Вы посягнули на самое важное для магистрата — уверенность в его власти. Советники, обычно, держатся за свои места в круге. Им далеко не всё равно, будут горожане возмущены и голодны или нет. А на тебя, твоих детей и женщин, на все ваши отряды из десятка селений столичного края им наплевать. Вы попросту должны исчезнуть, не мешать, не нарушать спокойствие. И дело не в столице, в других краях всё то же. Так что прими как вызов, что вам придется выживать самим. Помощи ждать неоткуда.

27.

*****

Мальта возле костра чистила овощи старых зимних запасов и слушала разговоры хозяек.

— Где ты жила раньше? — спросила ее старшая над поварихами.

Мальта не рискнула ответить «в Городе», понимая, что может рассердить женщин.

— Недалеко от столицы.

— Тяжко было зимой?

— Нелегко. Наверное, как везде, — осторожно ответила «беженка».

— А ты бывала в самом Городе? — интересовались молоденькие любопытные хозяйки. — Правда, что там такое изобилие — глаза разбегаются? А витрины такие нарядные, и еды — сколько хочешь?

— Там всего хватает, одних только сладких булочек больше двадцати сортов. Если есть деньги, покупай, что угодно. Но если нет… Сиди в ледяной каморке, дрова на улице не соберешь, это не лес, печку растопить нечем. Еда тоже сама в рот не прыгает. И вырастить ничего невозможно, там даже огородов возле домов нет.

— Да ладно врать, в столице люди богато живут, как можно без огородов?

— Там же повсюду камни. Только цветочки на окнах, посаженные для красоты деревья вдоль улиц, а вся трава только на лужайках для отдыха и в городском парке. Но и там ничего съедобного не растет. Правда, летом и осенью есть городские сады… Но урожай там не круглый год. Юг близко, но всё-таки, в Городе зимой слишком холодно для второго урожая садов.

Кумушки сочувственно кивали, не переставая чистить картошку и лук. Дети слушали Мальту, раскрыв рты. Они, конечно, представляли себе Город, видели его на картинках, слышали рассказы, но спросить такие подробности раньше было не у кого.

— Рвутся все в этот Город, будто там медовые реки, а ничего там хорошего и нет, — ворчливо заметила старшая из поварих. Молоденькие заспорили, как ничего хорошего? А ярмарки, а гуляния, а парады?

— А какой от них прок от ваших гуляний и танцев? Затраты одни! Если бы вся мука шла не на финтифлюшки для богачей, а на простой грубый хлеб, то на всех раздать хватило бы! Ещё и нам осталось!

— Танцы и прочее очень даже поднимают настроение и согревают изнутри, — тихо сказала Мальта. — Посмотришь парад, послушаешь музыку, и забываешь о том, что тебе нечего есть.

— Здорово, — мечтательно выдохнули обступившие костер дети. — Нам бы тоже устроить такой парад!

— Нельзя шуметь, нас ищут солдаты, — напомнила маленькая, но очень благоразумная девочка. Все сникли, вспомнив, что этот стан для них только временное жилье, откуда в любой момент придется бежать, если только их найдут карательные отряды.

— Хватит болтать, каша сварилась, — старшая повариха позвала всех ужинать.

Стемнело. Ужин прошел мирно. Часовые вернулись, сменились, доложили, что ничего подозрительного не видели. Тибо и Мальту считали гостями атамана, точно не пленниками. На расход двух лишних мисок каши с мясом бунтовщики-беженцы не жаловались.

Учитель, бывший старейшина, неодобрительно поглядывал в сторону гостей, но помалкивал. Дети в лесном стане несколько часов в день продолжали учиться, он организовал тут три разновозрастных класса и следил, чтобы никто не бездельничал.

Тибор считал, что учиться полезно, но сейчас вся арифметика и физика нужны, чтобы успешно драться и получше удирать от погони, а не чтобы считать несуществующие яблочки и писать фантазии о мирной жизни. Разумеется, задачки нужны, чтобы правильно распределять припасы. А таких, учитель не давал. Сам не знал. Дикий Кот собрал вокруг себя всех самостоятельных детей лесного стана, кого не уложили спать сразу после ужина. И ещё долго рассказывал им всякие дорожные и боевые премудрости выживания в лесу и в бегах от солдат.

Мальте тоже интересно было послушать, но после бессонной ночи ее рано сморило. Молодые хозяйки дали ей место в своем большом шатре, без мужчин и детей, помогли устроить лежанку из веток.

«По крайней мере, я сплю под крышей», — пробормотала Мальта, глядя в брезентовый потолок большой палатки, где легко размещались двадцать человек. Трудно было только незаметно выйти, приходилось переступать через спящих рядами девиц. Но сейчас у нее не было сил выходить и смотреть на звезды. Мальта устроила себе подушку из мягкого багажа, который незаметно переложила в сумку под голову. Завернулась в широкий пастуший плед, самый удобный для ночевки в походе, ведь его хватало, и на простынь, и на одеяло, и сразу уснула. Только краем мелькнула тревожная мысль, как бы Тибо утром не сбежал без нее. Оставаться среди скандальных хозяек и угрюмых воинов лесного стана ей совсем не хотелось.

28.

.

— Завтрак нынче готовлю я, — объявил Тибор детям. Среди них бродяга уже пользовался абсолютным авторитетом.

— А куда нам деваться? Мужчины не умеют готовить! У нас мало продуктов, ты потратишь, а нам переделывать! Какой расход! Сколько времени займет, если будешь возиться один! Мы до вечера еды не дождемся! Мужчины проснутся, а ругать будут нас! — недоверчиво заворчали, а потом всё громче загалдели хозяйки.

— Спокойно, барышни. Всех желающих я возьму в поварята. Вы мне поможете справиться быстро и без лишних трат! Молодежь, собирайте всё, чем можно копать и разбейтесь на пары. Прихватите ещё что-то вроде небольших мешочков, куда будете складывать добычу. Просто куски холста. Девчонки, среди вас хоть кто-то разбирается в травах?

— Я, — откликнулась рыженькая. — Меня бабушка научила. Только трав пока еще нет…

— Вечнозеленые всегда есть, ветки, кора, молодая поросль, прошлогодние ягоды и орехи, которые прячут белки. Но тебе я доверю пока два задания. Возьми двух напарниц и два мешка. Соберите молоденькие листья крапивы. Много. Чтобы зелени хватило на все три котла!

— Это что, будет суп? Так она же жжется! — пищали девчонки.

— Срывайте аккуратно, через мешок. А вторая команда соберет «когти» ёлок. Видите, на ветках светло-зеленые кончики, точно коготки? Они мягкие, почти не колются, но срывайте их осторожно, чтобы не рассыпались на иголки. Принесите мне десять двойных горстей, не меньше! Тоже на три котла, это будет наш чай.

Под предводительством рыженькой внучки травницы девочки рассыпались по краям большой поляны. Мальте очень хотелось пойти с ними, ей вспоминались детские работы на крепостном огороде. Никогда им не было так весело, никогда! Но Тибо попросил ее остаться возле костров, помочь.

— А нам что делать? — мальчишки насуплено ждали задания, боясь, что всё самое интересное разобрали.

— Разве можно приготовить хороший суп только из травки? Вам придется достать всё остальное, — Тибо невозмутимо смотрел на них. Дети не замечали, что внутри он смеется, но Мальта заметила и порадовалась этому маленькому открытию.

— Мы не умеем охотиться! — честно заявил один, самый азартный. Боялся, что бродяга сочтет их бесполезными, но решил лучше признаться сразу. Приятели шикали на него.

— Умеете, если считать охотой добычу еды в лесу. Или сейчас научитесь. Арбалеты и луки вам не понадобятся. Кому приходилось искать и печь земляные яблоки?

Больше двадцати мальчишек откликнулись.

— И сколько раз, пока вы прячетесь здесь, вы их собирали? Ни разу?

— Нам велели не путаться под ногами! И не уходить далеко от поляны! И вообще… нас никогда не слушают! И не думают, что мы можем драться! Я умею стрелять! И я!

— Ясно. Прошлогодние земляные яблоки очень жесткие, но тоже годятся. Нужно их подольше варить. Копайте их, где увидите бурые сухие кустики, словно сгоревшие. Наберите каждая пара по десять клубней, этого пока хватит. Остальные, за мной! — Дикий Кот пошел к краю поляны, по пути показывая то, что его интересует для супа.

— Тонкие листья торчат вверх, как перья зеленого лука, и желтые колокольчики на ниточках. Эта мелкая травка — гусиный лук. Ну-ка выдерни один самый крупный. Видите белую луковичку. Для приправы сгодится. Ты и ты, найдете мне таких тридцать штук, по разным краям поляны. Ищите самые большие цветы и листья. Остальные не топчите, они тоже вырастут. Вот другие, темно-зеленые стебли, на конце тоже луковичка, скорее, похожа на зубок чеснока. Это медвежий лук, острый. Ты и ты, тоже надергайте тридцать зубков, не больше. А вы двое, собирайте его стебли с листиками, корни не трогайте. Три больших пучка соберете и хватит. Кто остался, вопрос: знаете, как растет лопух? Тот, с цеплючими репьями и огромными листьями? Видели его на поляне? Нам нужны его корни, но не всякий корень годится. Молодые кусты — первогодки, у них слишком тонкие корешки. Старые, у которых торчат сухие палки с репьями, те, что летом уже цвели, у них корни высохшие, пустые. Нам нужны те кусты, что только начали свой второй год, перезимовали, но впервые зацветут только летом. У них самые толстые мясистые корни. Выкопать нелегко, зато это серьезный улов к столу, даже лучше земляных яблок.

— Вот лопух! — дернулся один мальчишка. — Листья маленькие… как узнать, какой у него корень?

— Если нет остатков сухих листьев, и похоже, что он только вырос, видно, это молодой кустик. Вон тот кажется мне второгодком. Проверьте. Стоп, не всей оравой, и копайте потише, не как бешеные кроты! Когда вытащите корень, яму засыпьте и замаскируйте так, чтобы ни один следопыт не понял, что вы тут охотились! Так, у вас троих нечем копать? Можно собирать сухие веточки и красные ягодки с вот такого куста. Тоже хороший чай и от лихорадки поможет. Но для чая у нас будет хвоя, а вы можете поискать старые припасы.

Знаете, в лесу часто можно найти чужой огород. Вы привыкли, что для него нужно раскопать участок, вырвать все сорняки, но в лесных огородах не так. Под большими деревьями, в кругу их тени охотники и многие, кто живет возле леса, сажают тыквы и прочие огуречные лианы. Думаете, вон тот сухой стебель, что вьется на дуб — дикий виноград или хмель? Это тыква! Поищите, наверняка найдете маленькие сухие плоды… Ага! Молодые листья всех огуречных лиан годятся в салаты. Их не нужно варить, хорошо есть их свежими. Только тыквенные листья горькие, проверяйте.

29.

Он вернулся в центр поляны к хозяйкам, которые уже развели костры на старом месте, подвесили три больших котла на крюки и хотели наполнять их водой.

— Не гоните коней, красавицы, — успел предупредить новый шеф-повар лесного стана. — Наполняйте только на одну треть.

— Этого мало!

— Для начала достаточно. В каждом котле литров тридцать будет? Даже по тридцать пять? В самый раз. Сколько вы обычно берете мяса на своих две сотни душ? Сколько?! Гм… ну, а мы возьмем шесть кило. Нет, сейчас только легкий завтрак, шесть возьмете на ужин. А мне хватит четыре с половиной. Нет, обычное свежее несолёное мясо… а у вас и окорок есть? Оставим копчености пока, их добавляют позже, для вкуса. Дай-ка разрублю на три части… на три котла… Где ваш учитель, когда он нужен? Записывал бы задачку! — пошутил Тибо.

Сельские хозяйки смотрели на него недружелюбно и юмор не оценили. Особенно та, что ещё вчера была старшей поварихой.

— Накройте крышкой, пусть варится.

— Целыми кусками? — въедливо переспросила недовольная повариха. — А как будем делить? По одной крошке каждому или по две?

— Никак. Придет время, само разделится. Земляные яблоки и большие белые корни, которые принесут дети, нужно чистить, но пока не бросать в котлы.

— Твоя воля, заставил бы нас есть змей!

— Не заставлю, — успокоил скандалистку Тибо. — Хотя чем речная змея лучше лесной, не знаю. А копченых угрей вы любите! Если лесного озера поблизости нет, вы могли бы найти его, пройдя вдоль родника, откуда берете воду. Рано или поздно он выведет к притоку реки или к озеру. Но сейчас это опасный поход, время не мирное. Так что обойдетесь без рыбы и даже без змей! И зимние грибы всегда есть, но сегодня без них обойдетесь тоже. Не моя это воля, а вашего главаря, который просил преподать вам урок выживания.

— Долго мясу вариться? — хмуро спросила хозяйка, понимая, что бродяга всё равно настоит на своем.

— Часа два, не меньше. Потому и лучше ставить на огонь не полный котел. Достаточно, только чтобы мясо покрылось водой. Крышку зря не открывать, не сгорит!

— Нам пока чистить овощи на суп? — робко спросила молоденькая помощница.

— Пока нечего, наши охотники не вернулись. Если скучно сидеть без дела, хвороста и дров полно, ладно, чистите морковку. Она яркая. Штук по пять на котел хватит для цвета.

Мальта и другие молодые хозяйки с облегчением включились в понятную работу. Приятно чувствовать себя нужной.

Первыми вернулись девчонки, те, что собирали крапиву. Добавляют ее в суп под конец, улов просто завернули в мешок и сложили в тени. Парами прибегали мальчишки, и в треугольнике между котлов росла кучка земляных яблок, таких старых, что их было почти не отличить от картошки. Обычно зеленая кожица побурела и одеревенела, а клубни разрослись больше картофельных. Другие добытчики приносили корни лопуха, похожие на желтые корни петрушки, огромные, как бивни кабанов-гигантов.

Хозяйки неуверенно стали чистить и это «богатство». Сам Тибо сортировал приправы: сколько соли, дикого лука и чеснока. Зелень отложили к крапиве. Те, кому повезло найти «клад», чистили орехи. Ядра складывали в общую миску. Дети облизывались на них, но не трогали, не смели. Тибо это заметил.

— Каждый зачерпните орехи ложкой, если что останется, то пойдет в общий котел. Жуйте долго, чтобы во рту стало сладко.

Моментально мордашки жующих добытчиков озарились блаженным восторгом. Руки продолжали чистить орехи для всех, не пытаясь урвать добавки себе.

— У тебя на лице всё написано, — шепнул Тибо, незаметно подойдя к Мальте. — Очень похоже?

— Если не считать, что в моей группе были только девчонки, я будто снова там! — тихо ответила она. — Только нам никто не разрешал…

— Я знаю. Но мы не на каторге, — усмехнулся ее спутник.

Мясо сварилось до мягкости, так что его легко было проткнуть охотничьим ножом, как раз, когда последние юные охотники вернулись из леса и получили похвалу и по ложке орехов.

— Доливайте вторую воду, до половины котлов, — скомандовал Тибо хозяйкам. — Корни и клубни режьте чуть мельче, чем вы резали картошку вчера для рагу. И, как только закипит, всыпьте в каждый котел по две мерки любой крупы, что есть.

— По две мерки? — снова всполошились хозяйки. — Это совсем мало!

— Для каши мало, а на густой суп в самый раз, — небрежно отмел все возражения главный повар. — Молодежь, все свободны. Сварится еще не так скоро…

— Мы хотим посмотреть! Помочь! — настаивали дети.

— Нечего помогать. Хвороста пока хватит, когда нужно будет собирать, я скажу. Чем вы занимаетесь обычно до завтрака? Просто спите? Вижу я, как вы спите, голод всё равно поднимает вас на рассвете, и не знаете, чем заняться. Как же стрельба из луков, бросать арканы на пеньки и сухие ветки? Пока взрослые спят, все мишени свободны! Кому нравится, может решать задачки, пересчитывая, сколько чего вы сегодня собрали за два с половиной часа.

Нарезанные корни, земляные яблоки и крупа уже отправились в котлы. Под крышками лениво булькало. Тибо наставлял хозяек, как фильтровать воду через песок или ткань, если в ней земля или мутная глина. До сих пор они просто отстаивали воду в вёдрах и сливали чистый слой сверху. Это самое простое, когда большие объемы воды и времени. Но если нужно напиться в пути, понемногу, лучше сделать флягу с фильтром. Так вода не мутится, если ее трясти при ходьбе.

30.

*****

Они ели и ели, не могли остановится, а еды всё не убывало. Детей в лесном стане было больше, чем взрослых мужчин, но они насытились первыми. Полностью опустошили свой котел, скребли ложками по дну, облизывали ложки, но на румяных мордашках светилась сытость. До сих пор полностью поглощенные едой, дети с любопытством оглядывались, словно вынырнули из норы к солнцу. Их матери, сестры, соседки тоже наелись, но у них в котле еще оставалось около четверти густого походного супа, который пастухи и охотники называют кулеш.

Тибо взял себе единственную отдельную порцию в миске, быстро справился с ней и следил за подступами к лесному убежищу, ведь все, даже караульные пришли завтракать.

Мужчины хмуро ругались, черпая маленькими ложками, скептически относясь к эксперименту, считая его насмешкой над ними. Но атаман тоже сидел возле общего котла, и роптать слишком сильно не получалось, тогда не успеешь поесть. Но, в конце концов, когда бунтари убеждались, что незнакомое варево вкусное, согревает их изнутри, насыщает и успокаивает тем, что, казалось, не убывает, их лица понемногу разгладились. Да, они хотели выскрести котел, честно хотели… Но, чем ближе добирались до дна, тем медленнее двигались ложки. В итоге, даже самые жадные признали, что можно остановиться. Никто не отнимет. В котле осталось еще пять или шесть порций супа.

— Вкусно, — расстегнув пояс, выдохнул атаман. — Давно так не ел!

По его сигналу остальные тоже одобрили кулеш, и признали, что впервые за много дней чувствуют себя сытыми. Можно съесть еще, но можно оставить на потом. Такого с ними давно не случалось!

— Слейте остатки в один котел, разогреете позже, и отдайте тем, кто через час-два снова захочет есть. Значит, они истощены больше других, — сурово заметил Тибо. — Теперь слушайте и запомните, насколько вы способны сейчас слушать меня серьезно. Вы наелись супом без масла и сала, которые у вас есть. Мы могли заправить его шкуркой окорока, было бы ещё лучше. Ваши припасы остались почти нетронутыми, взяли только мясо, из-за которого еда варилась на два часа дольше. Не будь его, вы бы даже не почувствовали! А копченость или топленый жир хранить проще и расход у них на котёл меньше. Здесь нет ни картошки, ни лука, каждому из вас досталось меньше чем по сто граммов мяса, всем хватило, и еще осталась добавка.

Почему так? Потому что сейчас вы поели, сколько вам нужно. А чем занимались раньше… не знаю, как назвать, кроме безумного обжорства с вечным голодом, как в аду. Хуже всего, что вы не цените, чем владеете, и не цените, что лежит у вас под ногами. Не цените даже стойкость ваших женщин и помощь своих детей. Вам просто нравится упиваться своим несчастьем: ах, мы остались без крова, без еды, нас все обижают, вокруг нас враги, и они отнимают наш хлеб! И понятия не имеете, сколько на самом деле нужно человеку, чтобы быть спокойным за пропитание своей семьи.

Кстати, продолжите грабить, берите мешки с мукой, не гонитесь за хлебом. Пеките на крышках котлов лепешки, и не берите всё — по два мешка с подводы, и скоро вас не будут искать так рьяно.

Атаман вам потом расскажет, что будет, когда в Городе пройдет совет о хлебных бунтах. Не советую вам сдаваться, это бессмысленная цена за возвращение детей и женщин в селение. Либо уходите под землю — ройте землянки, тайные ходы, убежища, печки, чтобы сверху нельзя было найти ваш стан. Становитесь лесным селением, ждите лета. Либо совсем уходите на Север. В Предгорьях полно необжитых земель, где вы сможете осесть и начать всё заново. За границей края вас не будут искать. Прощайте. Пойдем, Мальта.

— Вы уходите прямо сейчас? — спросил тонкий голосок внучки травницы. Тибо вздрогнул. — А чай?

— Точно, прости, помощница. У вас есть два пустых котла. Если вымыть их и сварить чай из еловых коготков, по стакану на всех вам хватит. Это очень полезный отвар, на вкус кисло-терпкий. Можно заварить его еще раз, уже с новым чаем, на вечер. Но нам пора. Не забудьте поставить дозоры!

Мальта сбегала в шатёр за сумкой, хотя всё самое ценное старалась постоянно держать при себе, в потайном кармане. Попрощались, не хотели отпускать и рвались проводить их до оврага с подвесным мостом, только дети. Взрослые растерянно переглядывались, не зная, что сказать.

Стоит ли благодарить за урок и завтрак? Или лучше привычно возмутиться наглостью бродяги?

— Сурово ты с ними, — весело заметила Мальта. — А я тоже хочу орехов!

— Сейчас найду… — Тибо поднял палку и на ходу ворошил холмики прошлогодней листвы, выбирая светлые орехи, такие большие, что пару их даже он не мог сжать, чтобы расколоть. Вскрывал их ножом.

— Игрис прав, — сказал он, когда отдал добычу Мальте и сжевал два ореха. — Нам не по пути с сельским краем. Не люблю тех, для кого сытость — высшее благо. И угроза ее потери — высшее зло. Как быстро они дичают при намеке на эту угрозу! И готовы грызть друг друга и зажарить собственных детей, только бы наесться… Поверь, Мальта, я видел мир. Не в лесах и пещерах, а в глухих деревнях живут самые жуткие чудовища. Жертв их неуемной жадности слишком много… Иногда война столько не заберет, как они. Одичавшие мирные люди. Думающие, что всего лишь пытаются выжить, всего лишь берут своё, и совсем не умеющие выживать, разрушающие всё вокруг…

Он говорил так грустно, что Мальта не могла спросить, ее спутник имеет в виду этот бунт или вспоминает другие истории? Она только почувствовала, что за этими словами стоит многое.

31.

.

— Котяра! Если сможешь вспомнить, пока я считаю до десяти, когда ты заглядывал к нам последний раз, так и быть я не выцарапаю тебе глаза! Но я сделаю это позже, от ревности! Что за беленькая красотка с тобой? Из какой неприступной башни или подземелья ты ее вытащил? Явно, там почти не гуляло солнце! Ах, сестра? Разумеется, кто же ещё? Ну, а я тогда кто?

Красивая черноволосая трактирщица в черном корсаже и красной юбке, статная и крепкая, как настоящая дочь кузнеца, расцеловала Тибора в обе щеки, а потом трясла его за плечи, требуя ответов.

— Ты — любимая сестра, самая верная, самая грозная! — смеялся он. — Знаешь, как жены в гареме: есть старшая, есть младшая, есть любимая, есть жена для вторника, есть для банкетов с друзьями, жена для прогулок, жена для умных бесед, а есть для больших праздников!

— Я для праздников? Поэтому ты так редко заходишь? Я о тебе даже не слышу!

— Ты годишься на все случаи, Анн-Ругастина, для банкетов — особенно!

— Законченный дамский угодник! Одно слово, Кот! Не верь ему, сестрёнка, что бы ни обещал! Он придумает, как выкрутиться и не сделать!

Мальта уже слышала эту особую примету своего спутника, но никак не могла понять, в чем тут шутка. Те, кто хорошо знали Тибо, явно не ждали от него каких-то долгов. И теперь она поняла, почему первое, что Тибо ей сказал: «Ты не наша». В братстве даже незнакомые дети одной семьи никогда не обращались друг к другу на «вы».

Шумная ловкая Анн-Ругастина моментально бросила в открытый зев кухни просьбу накормить дорогих гостей. И пока они с Тибо обсуждали что-то на понятном только им языке, всем охотникам, следопытам и прочим типам в лесных костюмах (их сидело в зале человек десять) было ясно, трактирщицу сейчас лучше не звать.

— Для меня что-то передавали? — спросил Дикий Кот.

— Глаурра не поминали давно, я же говорю. Но по личным связям я знаю, что зиму ты провел где-то на Юге. Давно вернулся?

— С месяц. И сразу влип. Эстафета «следить за безумцами» не прошла мимо?

— Ох, не прошла. Ты их ищешь? Зачем? — печально удивилась Анн-Ругастина.

— Нужно поймать и разговорить пару-тройку.

— Бесполезно. Я видела таких, здесь, в зале. Забредали пару раз за полгода. На второй раз уж сразу отличаешь. Глаза стеклянные, движения слишком четкие. Они будто спят. А потом начинают буйствовать и крушат всё, до чего добросят столы, стулья, себя и других. Разговорить? Это вряд ли. Я заметила, они общаются жестами, и ни слова, только рычат или орут.

— На всяких буйных управа есть. Особенно, если помешательство временное, — отмахнулся Тибо. — Самому нужно увидеть. Знаю, они легко разрывают толстые веревки, ремни, даже цепи… но есть другие способы.

— Болотный гриб? — Анн-Ругастина поморщилась. — Рискованно. Они могут просто заснуть. Непонятно, какая доза нужна для безумцев.

— Вот и выясним.

— Тебе, правда, так нужно связываться с ними?

— Задание братства.

— Тогда проще дождаться ярмарки. Почему-то в момент больших гуляний, безумцы выползают повсюду. Привозят их, что ли, откуда-то? Или они сами льнут к толпе? Но заметила, как только эстафета про них, всегда рядом была ярмарка.

— Ближайшая где и когда?

— Так, в Приречье, в конце недели. Если хорошо попросим охотников, эту дичь тебе выловят и доставят живой. Только нужно знать, как доставить.

— Это дело! — оживился Тибо. — На награду у тебя денег хватит?

— У меня-то хватит, — лукаво склонила голову набок трактирщица. — А вот ты чем рассчитываться будешь?

— Отработать могу, — в тон ей ответил брат. — Дров нарубить, воды наносить… Кстати, дашь нам две смежных комнаты с медной ванной? Те, что самые лучшие наверху. Свободны?

— Ключ в двери, разбойник. Эй, сестрёнка, ты не слушай его про вид из окна! Будешь выбирать комнату, проверь, где в шкафу есть платья — та будет твоя.

— Спасибо, — кивнула Мальта и пошла следом за проводником вверх по лестнице. Это единственное, что она пока сказала в трактире.

32.

*****

— Вы все такие? Прямо к цели, никуда не сворачивать, берёте, что хотите? Никаких там «извините-простите»? — саркастично спросила Мальта, когда они поднялись на верхний этаж и поделили комнаты. Обе были с прекрасным видом на лес.

— Неправда! С тобой я постоянно развожу церемонии!

— Только со мной!

— Потому что ты — церемонная сестра, — весело ответил Тибо. — И если соизволишь разрешить мне показать тебе настоящую медную ванну, как в старинных королевских замках, то будешь мне благодарна!

— Соизволяю и поскорее! — повелела Мальта, изображая строгую госпожу. Но такого бассейна из огромного медного листа, она увидеть не ожидала. Лист изогнули в форме чаши с помощью чеканных молотков, потому поверхность красной блестящей ванны напоминала черепаховый панцирь, только изнутри. Тибо нравился произведенный эффект.

— Вода здесь напрямую подается с кухни, сразу горячая. Есть и холодная, если хочешь. На ближайший час эта местная достопримечательность в твоем полном распоряжении. Возьми всё, что нужно в шкафу. Я поем внизу, принесу и оставлю еду для тебя. Но потом меня не будить, я ужасно хочу отоспаться хоть пару часов.

— А горячая ванна тебя не манит?

— Ещё как. Позже, вечером. Если засну в ней сейчас, боюсь утонуть. Так что наслаждайся моментом, красавица.

— Отдыхай. Обещаю не тревожить тебя, даже если нагрянут крысы или облава, — Мальту словно кто за язык дернул, ответить так иронично. Хотя она совсем не хотела дразнить Тибо. Просто ей было весело и действительно, здесь она пока чувствовала себя в безопасности. Не совсем как дома, как в гостях у добрых друзей, но раньше она не знала ни того, ни другого.

*****

Понежившись в теплой ванне в своё удовольствие, Мальта тоже почувствовала, что ее клонит в сон. Всё-таки, в лесном стане, среди бунтовщиков они не отдыхали, держались вечно настороже. Она поскорей вылезла сушиться, но не знала, что надеть. Так и разгуливала по комнате в новой полотняной сорочке до колен и завернулась в плед с кровати, чтобы не простыть. Своё серо-сизое платье она выстирала от пыли. Впрочем, пыльное или нет, по его цвету не заметишь. А чужое надеть не решилась. Хотя в шкафу и в сундуке было много чистой одежды разных фасонов, в том числе, полдюжины платьев.

Длинные волосы Мальты почты высохли, она расчесывала их, сидя у окна и мечтательно смотрела на лес. Раньше она никогда не бывала там, а теперь провела в лесу почти сутки: вечер, ночь и утро, и считала, что кое-что знает о нём. Но чувствовала, там скрыто ещё много тайн. Мягкий зеленый солнечный сумрак, устроенный переплетенными ветками, вечерний костер и звёзды, путающиеся в кронах деревьев, ей понравились.

В дверь деликатно постучали:

— Сестренка, это я, Анн-Ругастина! Можно к тебе?

— Ой, да! Минутку! — Мальта спрятала гребешок и плотнее завернулась в плед. — Открыто!

Трактирщица стояла на пороге с подносом, украшенным тарелкой со стопкой блинов и кувшином медового кваса.

— Не хочешь перекусить?

— Спасибо. Но мы и так уже столько съели… и не платили, — смутилась Мальта.

— Глупости! Вы мои дорогие гости, я угощаю! Оставить? Или ты не против поболтать? Я сейчас почти свободна, могу посидеть часик вне зала.

— Да… Если тебе это не в тягость, — с трудом назвав трактирщицу на «ты», ответила Мальта. И подумала, что она точно «церемонная сестра», Тибо правильно ее обозвал. — Заходи, — более уверенно пригласила она.

— Серьезно, только если ты не устала, — предупредила Анн-Ругастина. — Я ведь заговорить могу, это профессиональное.

— Я торговала булочками в Городе, тоже могу стоять за прилавком и говорить с клиентами целый день, — похвасталась Мальта. Трактирщица с интересом подняла бровь:

— Вот этого не знала. Уважаю! Тогда я сразу к делу. Ты ешь, блины лучше с вареньем, это наше, местное, сама варила.

— А что за ягоды? — Мальта насыпала на румяный блин ложку ягод без сиропа. Их можно было брать в руки, они не липли, похожие на цукаты.

— Лесная вишня. Мелкая, зато косточки у нее как орешек, вкусные, доставать не нужно. Так вот, Тибо дал понять, что вымотался, как зверь, которого кормят ноги, и я к нему не приставала. Но мне показалось, что он слишком расстроился, услышав новую эстафету. Не знаешь, почему?

— А что там было? Эстафета это как почта?

— Только намного быстрее, и больше половины сообщений идет устно. Мне сообщили, что два патрульных отряда нашли ближайший лесной стан бунтовщиков. Ага, вот и ты тоже побледнела! Вроде, никого не схватили, дозорные вовремя заметили, отстреливались, в общем, ушли. Котяра не сказал, что у вас там. А я терпеть не могу секретов.

— Мы ночевали в этом стане и завтракали там сегодня. Не сказать, чтобы у нас там были близкие друзья, но людей жаль. Там много детей, — медленно проговорила Мальта. — Наверное, он испугался, решив, что их схватили. Хорошо, что все ушли. Но куда им деться?

— Лес велик. Солдаты в глубину не суются, там не их закон, — уверенно сказала Анн-Ругастина. — Так вот в чем дело, вы там были! Как тебе квас? Не слишком кислый или пьяный? Говори, как есть, я могу принести многое другое, только выбирай!

33.

— Ты по камням тоже босая не ходила, — отмахнулась трактирщица, словно сразу всё поняла про крепость. Или Тибо сказал? — Иди сюда. Смотри, обычное дорожное платье. Ткань плотная, но холодит в жару и греет в холод. А у тебя обычный холст, он хорош только, когда нет дождя и жары.

Вырез очень широкий, видишь? И к нему косынка прикрывает шею и плечи. Ведь может быть жарко, а может — холодно. А у тебя мёртвый воротничок под горло. В нем можно только умереть, он не изменится в любую погоду, только обтреплется, не будет белоснежным, сколько ни стирай.

Сунь руку в карман — ага? Широкий, до колен. Шнуровка обязательно и лучше спереди — хочешь, посвободнее, хочешь потуже. И кожаный широкий пояс с петлями для многих мелочей. Многие надевают и пояс, и корсаж сверху, но тогда платье без шнуровки, только корсаж.

Юбка тройная: одна короткая, верхняя, одна нижняя, выше щиколоток, чтобы не мела пыль, но защищала ноги. Верхняя покороче, когда переходишь воду или для чего еще подбирают юбки, держать удобнее. Вторая нижняя — легкая, белая, шире сорочки, в ней удобно идти, и много белой ткани на разные случаи пригодится.

Цвет нужен не просто немаркий, а «дорожный». В котором легко слиться с природой: все оттенки бежево-желтого, зеленого и коричневого. Серый с прожилками в горах. Узор не полосатый, не клетчатый, по крайней мере, не ровный. Не сизый, не красный, не белый и не черный. Они привлекают внимание. И это вызов.

Либо: «Уйди с дороги!» — как одеваются дворяне. Даже на охоте, так, что от них все звери разбегаются. Либо: «Я — особенный, у меня своя дорога». Как одеваются гонцы, торговцы-одиночки, артисты, некоторые рыцари. Их видно издалека, и тот, кто хочет прицепиться к ним, прицепится. Но это объявление для нормальных, чтобы сразу видели, с кем имеют дело. И либо не задерживали, либо обращались по делу.

— Да, я заметила, охотники все были в «лесных» цветах. Но почему лесной костюм это непременно куртка без рукавов? Многие носят белые рубашки, это тоже вызов? Кому?

— Во-первых, многие следопыты ищут работу, так что да, призыв обращаться. А белые рукава издалека видно. Встречные видят, идет человек с оружием. И могут заранее решать, скрыться от него или нет.

— А как одеваются трактирщики? — улыбнулась Мальта.

— Да как угодно, мы ведь дома. Так что, выберем тебе дорожное платье? Нормальная взяла бы крапивное, но у тебя, верно, предубеждение к этой ткани?

— Скорее, к нити, а не к полотну, — Мальта с опаской потрогала бледно-зеленый край юбки, с едва заметной серой рябью. Каждая нить была неровного цвета, это создавало особый тон. Удивилась, что ткань легкая, не слишком грубая и не колючая на ощупь, похожа на плотный лён.

— Некрашеное крапивное полотно и правда напоминает о каторге, но что мешает взять цветное?

— То есть, вот это серое, и бежевое, и ярко-травяное — всё крапива? И ты знаешь, где я выросла?

Анн-Ругастина молча кивнула.

— Нет, мы такое не носили. Старшие — ткали, а мы только пряли крапивную нить. Она ужасно режет пальцы.

— Знаю. Я тоже ее пряла. Когда-то, пару месяцев, пока меня не вытащили.

— За что?

— Братство Дороги помогает всем… даже мятежникам. Это не всем нравится. «Укрывательство» и «пособничество» — наш закон. Но многих за это судят по чужим законам. Мы их не признаём и бежим при первой возможности, — трактирщица добродушно усмехнулась. — Но, представь себе, многим некрашеный рисунок нравится. Он самый «дорожный». Разве тебе не выдали такое платье, когда ушла?

— Нет. Я ушла во второе совершеннолетие. Тогда у меня уже было своё, неформенное платье.

— Так и не скажешь, что ты рассталась с формой, — пошутила Анн-Ругастина.

— Привычка! Я много лет не знала другой одежды, с самого рождения всё казенное. Я, пожалуй, возьму некрашеное. Оно мне нравится. Как будто сама приложила к нему руку. Летом не жарко будет?

— Ты доживи до лета, — тоном мудрого напутствия ответила трактирщица. — Примерь. Возьмешь с корсажем или на шнуровке?

— На шнуровке. А для чего в дороге такой серьезный пояс, как у охотников!

— Ну что ты, серьезный пояс — на три-четыре язычка, двенадцать дюймов ширины! Для тебя — тоненький. Но всё-таки, выдерживает вес фляги и ножа, и сумки, и не сорвется в драке. От ножа и стрелы защитить не сможет, но настоящие доспехи тяжко носить мирным людям.

— Спасибо, поняла. — Мальта нырнула в платье, легонько зашнуровала его, пока без пояса и шейного платка, посмотрела на себя в зеркало и снова уселась на кровать.

— Ну как я? Так лучше?

— Ты похожа… Кто ты по крови?

— Не знаю. В последнее время меня часто об этом спрашивают совсем разные люди. Придется всё-таки проверить… Но не сейчас. У тебя есть карточки?

— Найдем, если захочешь. Почему ты не знаешь? Приятно мечтать, что в тебе что-то необычное? Или боишься этого?

— Боюсь. Когда я буду знать, то не смогу сказать — «обычный человек, как все». Пусть даже маленький процент, я будто вся превращусь в эту особую примету. А ты?

— Как раз обычный человек. Есть что-то дэйкское у дальних предков. Тореллинги, бестиары, след потерялся в веках. Но люди замечают. А сама не чувствую ни огня, ни диких зверей. Если не считать нашего знакомого Котяру! И да, папаша был кузнец, работал с огнем. Наверно, у меня от него тяга к оружию и к красному. А может, потому что я южанка. А ты, как будто, с Запада.