Мировая

После трагичного инцидента с «фантазмом» и Уникусом замешанных в нём инквизитора и его друга/подчинённого учёного-биологиса серьёзно наказывать не стали — по идее-то всё они сделали правильно — но на перевоспитание сослали всё равно. Бедолаги были отправлены на периферийную ледяную планету Гардарикус Ультимус, практически единолично управляемую тем самым благородным домом торговцев фон Лосеус. Нынешний патриарх по имени Пафнутий новость о гибели внучки воспринял, конечно, тяжело, но не будучи мстительным дураком, с обвинениями не спешил. Неверно, однако, было бы и говорить, что он не затаил неприязни.

Когда очередным тоскливым вечером у большого камина усадьбы фон Лосеусом разговор зашёл о прекрасном поле, Пафнутий, наугощавшийся неким «сквасом» (не даром оба гостя держались от пойла подальше) забыл обо всех приличиях и выдал очень, очень нетактичное и бесконечно далёкое от истины предположение:

— А может, сударь инквизитор, Вы барышнями-то не интересуетесь?

Повисла гнетущая пауза. Присутствующие тут же бородатые министры округлили глаза в ожидании интересного скандала.

— Это вы про меня, мать вашу кровожадам?

— Про вас, сударь!

— Про меня?!

— А что же вы иначе: без супруги, без, этак… содержанки? Ясен пень, про вас!

— Фиделиус.

Переход на шёпот и полное имя друга не предвещали ничего хорошего.

Если бы у биологиса были полезные в местном климате аргументированные уши песца, он бы мгновенно их навострил.

— Да?

— Расскажи им про бал на Аскелфионе. Если вы не перемените своего мнения после этого, я вас, господин фон Лосеус, вызываю разобраться с этим вопросом. Как и любого, кто поспеет оскорбить меня подобным образом.

На сим жесте доброй воли Урсо отработанным драматическим манером прикрыл глаза — чтобы, видимо, не испепелить оскорбляющих, а еще для пущего эффекта — ну а сами оскорбляющие, зацепленные такой интригой, воззрились на учёного.

Будь на месте Диоскура кто-нибудь более несдержанный и менее культурный, он бы зловеще захохотал, довольно потирая руки. Генетор же лишь вежливо (и совсем чуть-чуть торжествующе) улыбнулся и начал:

— Как будет угодно. Пригласили нас однажды на приём к губернатору…

(…)

— И вот когда лорд инквизитор почтил своим вниманием пятую губернаторскую дочку, — увлечённо вещал генетор третий час кряду, — нас всё-таки выгнали с планеты. С почётным караулом, разумеется. Все пять дочек плакали навзрыд. Я сперва даже думал, что там успела завестись одна внучка, но придворный медицикус этому воспрепятствовал. А, была же ещё жена комиссара, как же её… Или две? Дом… ой… милорд, не напомните?

— Три. Одна вдова.

Бывшие оскорбляющие — а ныне почитающие — сидели раскрыв рот и активно завидовали. Министр здравоохранения что-то энтузиастически строчил в тетради. Министр по делам нравственности, отнюдь не такой сияющий, списывал, не забывая неодобрительно цокать языком и поглядывать на героя рассказа.

— При всём уважении, сударь Урсо, — наконец проворчал насупившийся Пафнутий. — Теперь Вас вызываю я.

— Принимаю! — не разбираясь, выпалил Доминикус.

— Подожди… подождите, случай ведь исчерпан, — попытался спорить биологис, — о чём же ссориться?

— Превентивно! — пояснил Пафнутий. — Ради безопасности наших дам!

***

Дуэль условились проводить на благородно устаревших однозарядных стаб-пистолетах, с двадцати шагов — не насмерть (это бы автоматически означало небывалый скандал о буйных инквизиторах при одном исходе и экстерминатус планеты инквизитороубийц при втором), но до первой крови. Однако с учётом пыла обоих участников у Фиделиуса, назначенного секундантом, имелись разумные опасения, что крови будет многовато. Тем не менее ради такого дела тайный театрал Диоскус надел лучшую мантию для зимних условий: с узорной вышивкой ордена и чёрной меховой оторочкой.

Едва занималась заря. Впрочем, за снежными тучами её всё видно было не видно. А вот кого видно — это ультимусских воронов, любезно расстававшихся зловеще каркать каждые десять минут. Все участники, если бы мы спросили их об этом, выразили бы крайнее довольство такой атмосферной деталью.

— Убивать не буду, но свежих наследников вам не видать, — процедил инквизитор, — я такой клеветы спускать не намерен.

— Взаимно. Видит Господь Император, а я таких доминусов иоаннесов терпеть в своих владениях тоже не намерен. Вы там, слышите? Так и запомните, то есть внесите в головные импланты, или что у вас вместо памяти.

— Нет у меня нейроимплантов! Сходитесь, господа, — обиженно объявил Фиделиус.

— Вы тут ещё со словами поиграйте, фон Лосеус. У медикуса на перевязке играть будете, — фыркнул Доминикус и вытянул руку с пистолетом.

Фон Лосеус со своей позиции также приготовился и прищурился.

Выстрела, однако, не последовало.

— Бари-ин! — завизжала парольная Агафья.

Спорщики повернулись на крик. Атмосфера была непоправимо разрушена.

— Ну что тебе?!

— Астрасообщение пришло. Засекреченное, — продолжала голосить женщина, прыгая по сугробам к хозяину, — Вам надо-сть доложить, сказали!

— Подозрительно! А нельзя его этак как-нибудь аккауратно расшифровать и потом обратно засекретить?

— Проще простого, эт-с дело известное! Можно даже не засекречивать, так передавать!

— Ну так разберитесь без меня!

— Нельзя без Вас, эт-с как же?

***

Астрасообщение перехватили и худо-бедно расшифровали: ожидалось прибытие анонимных проверяющих от инквизиции.

— Мы эти проверяющие, — успокоил встревожившуюся было публику Доминикус, — будьте покойны: всё, что требовалось, уже просмотрели и ничего ужаснее ожидаемого не нашли.

Вернулись к личному вопросу только за полдень.

Вороны каркали хрипло даже по их меркам — после стольких дублей это неудивительно.

— Барин! — окрикнул со стороны усадьбы в самый ответственный момент завхоз Стёпка.

— Да что такое?! — возмутились уже хором оба стреляющихся.