Митридат

Кот украл рыбу.

Он воровал с тех самых пор, как мама-кошка перестала приносить еду в их ящик у аптекарской лавки. Однажды она просто не вернулась, а единственным оставшимся проводником в его жизни стал голод.

Именно голод привёл его много лет спустя к стенам крепости, и он же был виновен во всех последующих событиях. По крайней мере в этом был бесконечно уверен сам кот.

В то утро он наблюдал, как вереницы груженых повозок исчезают в каменной арке за деревянными воротами. Ноздри забивал запах специй, но кот знал — везут еду. Он слышал крики индюшек и кудахтанье кур, он видел рыбаков, которые изо дня в день гоняли его по всей пристани. Он чуял прекрасную возможность.

Бесшумной серой тенью кот проскользнул вдоль такой же серой стены и юркнул в портал. Оказавшись во дворе крепости, он миновал коновязь, ненадолго затаился у колодца, и в конце концов добрался до самого главного здания — кухни. Здесь можно бы было найти неплохой кусок мяса, оставленный без присмотра зазевавшимся поварёнком, но прямо у открытой двери дремал грязный чёрный пёс. Во сне он то и дело дёргал лапой и возил тяжёлой мордой по земле, и кот медленно попятился, а затем и вовсе отправился искать другую дорогу. Он пошёл вдоль крепостной стены, принюхиваясь и присматриваясь. Наконец среди целого ансамбля аппетитных ароматов, его нос учуял нечто особенное, а лапы сами понесли в сторону крохотной сторожки.

Забравшись на старый клён у приоткрытого окна, он увидел внутри двух стражей, сидевших за деревянным столом. Молодая девушка с растерянными глазами поставила перед ними блюдо с жареной треской. Золотистые ломтики белого мяса в сливочном соусе с зеленью — так выглядел смысл кошачьей жизни в это солнечное утро.

Когда девушка повернулась к выходу, один из стражей вдруг шлёпнул её по бедру. Она взвизгнула и, густо покраснев, выбежала на улицу, а он лишь расхохотался ей вслед. Друг его даже не улыбнулся. Он молча достал из сумки у своих ног кувшин и, откупорив его, разлил пахнущий яблоками напиток по деревянным кружкам.

Кот затаился. Сколько бы рыбы не съели эти двое, ему определенно достанется хотя бы один кусочек — таким большим было блюдо.

Солнце поднялось высоко в небо, когда тот страж, который любил посмеяться, широко зевнул.

— Никогда ещё так не пьянел от сидра, — сказал он, опустив голову. — Ты где его взял?

— На кухне, — пожал плечами угрюмый страж. — Все празднуют, а мы чем хуже.

— Вот получишь плетей за пьянство, будешь знать, — в голосе любителя пошутить не осталось и тени веселья.

— Мы не в патруле, можем и отдохнуть, — угрюмый страж вновь поднял кувшин с яблочным напитком, но, подумав немного, поставил его на место.

— Мы не в патруле, но на службе.

— Да ладно, мы же за здоровье графа Дункера. Именины же.

— На, пожуй лучше табаку, — страж-шутник достал из кармана коробочку с дурнопахнущими листьями и усмехнулся. — Угощаю. А после пойдём отсыпаться.

Так просидели они ещё немного и в конце концов, поддерживая друг друга, вышли из сторожки.

Кот понимал, что говорили люди, но их поступки оставались для него загадкой.

Вновь обратившись бесшумной тенью, он перескочил на подоконник и, проскользнув за приоткрытую створку, прыгнул на стол.

Не теряя ни секунды, он схватил ближайший к нему кусок и, почувствовав вкус идеально прожаренной рыбки, тут же его съел. Но не успел кот сполна насладиться праздничным угощением, как в сторожку вернулся угрюмый страж.

— А ну брысь! — прохрипел он и двинулся вперёд на подгибающихся ногах. — Пшёл вон!

Кот на мгновение замер, а затем схватил с блюда ещё один кусок и спрыгнул со стола, задев кувшин с остатками сидра. Кувшин упал на пол и разбился на множество мелких осколков.

Кот отпрыгнул к стене, но зацепился лапой за ремень лежавшей на полу сумки и потащил её за собой.

— Стой! — завопил страж, пытаясь схватить кота, который метался из стороны в сторону, словно пойманная в сети рыба.

Из сумки то со звоном, то со стуком вываливались самые разные вещи и в конце концов из неё выпал и разбился стеклянный флакон, а кот, сумев наконец сбросить с лапы проклятый ремешок, рванул на улицу. Добычу из пасти он так и не выпустил.

— Попался! — воскликнул какой-то мальчишка, проворно схватив кота за загривок. Малец в промасленном переднике будто всё это время поджидал у двери.

Громкий детский смех ударил по чувствительным ушам, и кота потащили прочь от сторожки.

— Тётушка, я вора поймал! — заорал мальчик, прибежав на кухню. — Он у пьяного Маркуса рыбу украл!

— Пьяного? Ты что сочиняешь такое, бездельник?! — отозвалась огромная женщина, которая пахла пряными травами и печёным картофелем.

— Я видел! Всё видел! Маркус и Вернен после патруля сидра напились! Вернен уже в казарме спит, а Маркус вернулся в сторожку, а там этот! — рассказал малец всё, что видел, и в качестве доказательства поднял кота выше собственной головы.

— Какого ещё сидра… — начала спорить женщина, но со стороны сторожки раздался пронзительный, исполненный ужаса крик.

— Помогите! Кто-нибудь, на помощь! Человека убили!

Кота тотчас бросили в мешок прямо вместе с добычей. Так и остался он в темноте дожидаться суда над собой и своим голодом, и только вкус прекрасно прожаренного кусочка белой рыбы сделал этот день не самым плохим днём в его кошачьей жизни.

***

Когда шум и крики снаружи утихли, сытого кота достали из мешка и вручили девушке с большими растерянными глазами.

— Отнеси в амуничник. Пусть мышей ловит, — велели ей.

Её руки пахли жареной треской: той самой, воспоминания о которой ещё долго будут согревать маленькую кошачью душу. Кот с лёгкостью мог от неё убежать: укусить, расцарапать и оставить далеко позади вместе со всеми этими поварятами и солдатами. Вместо этого он всё принюхивался к её пальцам и облизывался, согреваясь тайной надеждой вновь найти где-то в замке аппетитный кусочек рыбки.