Моджахед

Пролог. Тетрадный листок

"Во имя Господа милостивого милосердного!

Хвала Аллаху, господу миров
Милостивому, милосердному,
Повелителю судного дня
Направь нас на путь прямой
На путь тех, кому Ты оказал свою милость
И сохрани нас от заблуждений
Аминь…"  (сура Фатиха)

- Взгляните, майор! - голос лейтенанта прозвучал глухо, будто издалека. Вынырнув на миг в реальность, сознание Шихалиева вновь утонуло в сплетениях арабской вязи. Взгляд привычно цеплял детали. Крупные, тщательно выведенные буквы, неровный ученический почерк. Значит, не араб. Язык учит не больше полугода. Но кто? Чеченец, русский-неофит, татарин?  Подпольных салафитских джамаатов в Москве пруд пруди. И почти во всех есть свои, подсадные.  Запросить бы информацию.  Подключить…    Шихалиев поморщился.  «Соседи» не вызывали у него ничего, кроме липкого комка отвращения, едва ощутимо шевелящегося где-то глубоко, между пропитанными крепким куревом лёгкими. Нет, без спецов такое дело – висяк.  К тому же по протоколу положено. Операм - своё, а этим … Внезапно всколыхнувшееся беспокойство отозвалось в груди едва ощутимым холодком.  Пальцы нервно скользнули по косо оборванному бумажному краю.  Похоже, нервничал парень. Или наркотой накачали. А может…  Шихалиев нахмурился. Злость, подступив было к горлу, отхлынула, уступив место тревоге. Что-то неуловимо знакомое было и в энергичном соединении «лям» и «ха», и в подчёркнутом завитке «дад», и в этой манере отделять аяты - перечёркнутым кружком, без нумерации. Да ещё вечно пачкающая от сильного нажима ручка… Нет. Только не это. Не может быть…
На город тихо опускался тёплый июньский вечер. Во дворах соседних домов переливчато звенели девичьи голоса. Проказник-ветер, выбравшись из листвяного плена, играл пряным сиреневым ароматом. Шихалиев обернулся.

Упругие цветочные гроздья ярко лиловели среди спрятавшихся в зелени пятиэтажек. Жизнь продолжалась - и в девичьем смехе, и в этом бесшабашно юном цветении. Всё предначертано. Мактуб. Листок в клетку, слова молитвы, след тормозного пути и прервавший его «подснежник» у обочины - как путевые вехи, нанесённый на карте маршрут. Для кого-то конечная точка обозначена именно здесь - у чёрного остова разорванной взрывом «десятки». Другой же просто идёт мимо, радуясь бурлящей вокруг жизни. Всё предначертано свыше, даже закончившийся на час раньше рабочий день. Будто невидимая рука, желая спасти людей, вывела их из здания раньше положенного.
- Устройство безоболочечное, - прервал его размышления лейтенант. – А у вас что?
Шихалиев машинально кивнул и протянул листок.

- Молитва. Фатиха. На тротуаре в двухстах метров. Отбросило взрывной волной. Странно, что бумага не обгорела.
Лейтенант почтительно взглянул на шефа. Сплетение незнакомых букв не вызывало у него ничего, кроме недоумения.
- Не обгорела, - повторил он. – Просто чудо какое-то.
Шихалиев закашлялся. Быстро засунул листок в папку и тут же добавил:
- Графологам на экспертизу.
В двух шагах догорали остатки автомобиля. Пятеро крепких ребят в форме привычно фотографировали, обмеряли, забирали пробы и искали вещдоки. Всё как всегда. Но почему не отпускает его мысль о том парне? О том, что двигало им в тот миг, когда он привёл в действие взрывной механизм.
- Поражающие элементы механического действия в радиусе 200 метров.
- Пробы грунта взяли?
- Да.
- Свидетели?
- Видели мужчину за рулём. На вид не более двадцати. Кавказской внешности.
Отметив что-то в блокноте, Шихалиев вновь взглянул на «десятку».
- На чьё имя зарегистрирована?
- Номерные знаки повреждены. Связались с ГИБДД.
Майор вновь задумался. В привычный рабочий ритм упругими импульсами врывалось прошлое. Он ощущал его - почти физически, болью отдающейся в затылке. В горле пересыхало – то ли от дыма, то ли от внезапно нахлынувшего волнения. Рука потянулась к спрятанной в кармане пачке «Мальборо». Сглотнув, вытащил сигарету. Глубоко вдохнув, затянулся горьковато-терпким дымком. Прошлое неумолимо подступало. Мешало работать, заслоняя собой всё – и картину места происшествия, и план расследования.

- Дядя Амирджан, а Бог может всё?
- Всё, Иман.
- И покарать грешников?
- Да.
- Но почему он не накажет преступников?
- В Коране сказано, что он отсрочит им кару. Бог ждёт нас. Ждёт, пока мы раскаемся и вернёмся на правильный путь. Как бы не были велики наши грехи в прошлом, он простит их, если раскаяние будет искренним.
- Но взгляни, дядя! Те, кто погряз в грехе и неверии, имеет всё. Думаешь, это справедливо?

- Не суди поверхностно, Иман. Каждому даётся ноша по силам. И ноша богатства ничуть не легче, чем ноша бедности. Вспомни о Саальбе Бен Хатыбе1. Ведь его богатство обернулось проклятием.

- Нет, дядя. Так не должно быть. Отступники получают всё, а ты пашешь ради куска хлеба. А Халида-апа? Столько благих дел, а на операцию собирают в мечети? Где справедливость, скажи?

- Бог испытывает тех, кто ему верен. Ошибки совершают все, и главное – вовремя осознать их и раскаяться. И не жалеть сил на добрые дела, на помощь людям.
- Что значит вовремя?
- Чем скорее, тем лучше. Ведь никто не знает, когда наступит последний час.
 

Глава 2. Шерхан, Багира и майор: следствие начинается

26 июня 2007 года, 9.30 

Мягко тормознув, «Фольксваген» подал назад. Сквозь лобовое стекло требовательно глядело солнце. Горячие лучи  били в лицо полковника, вырывая из внезапно наплывших воспоминаний.  Впереди, сверкая капотами, выстроились перед светофором машины. Подобно бегунам перед стартовой чертой, они замерли в ожидании сигнала, чтобы размять затёкшие от долгого оцепенения мышцы.

- На полчаса, не меньше, - равнодушно откликнулся с переднего сидения водитель-опер.

Шихалиев обернулся к уткнувшейся в ноутбук Алине.  Девушка сосредоточенно глядела в экран, время от времени поправляя ниспадавшую на глаза чёлку. В свои двадцать она всё ещё казалась по-юношески угловатой.  Угольной черноты волосы казались ухоженными и гладкими, но были напрочь лишены того едва ощутимого дыхания соблазна, что обыкновенно проявляется у девушек её лет.  Тонкие черты смуглого лица, правильной формы нос с едва заметной «кавказской» горбинкой, широкий разлёт смоляных бровей – всё это обещало в скором времени расцвести, но пока казалось детским, даже мальчишеским. Как и пацанская усмешка в глубине миндалевидных глаз. Он знал о ней всё - и первое сказанное ею слово, над которым потешался весь Следственный комитет, и  успехи в школе, и про первый приз за танец на последнем праздновании Навруза.  Но ни разу не замечал столь странного сходства.  Иман…   Колючий комок подступил к горлу. Полковник сглотнул. Хотелось курить. Затянуться, вдохнуть горьковатый запах, ощутив его всей поверхностью лёгких и на мгновение забыть о так и не заживших ранах прошлого.  Ведь трупа так и не удалось найти.  Расследование зашло в тупик, Имана объявили пропавшим без вести, а машину внесли в базу данных как угнанную.  Рука невольно потянулась к пачке. Она была совсем рядом, во внутреннем кармане дорогого итальянского пиджака, который Шихалиев держал в гардеробе именно для таких случаев. Разведка боем, визит на фирму инкогнито. Разумеется, мелкие сошки скорей проболтаются богатому клиенту-азербайджанцу, чем полковнику МВД.  Мысли о работе приглушили дурноту, отвлекая от давней привычки.  Нет. Нельзя. Нельзя приучать девчонку к отраве.  Не дай Бог, тоже курцом станет. А ей, женщине, это совсем ни к чему. 

-  Что по отчётам, Алиш? – чтобы перебить всё ещё томящееся желание затянуться, произнёс он. 

Вопрос был риторическим. Шихалиев не только помнил каждое слово подготовленного оперативно-следственной группой заключения, но и сам в четыре утра успел выехать на место и осмотреть то, что не успели испортить любители ночных поездок.  Но стажёрку надо было учить. Тем более что не до конца оперившееся дарование было направлено к нему старинным приятелем, старшим следователем следственного комитета Москвы и двоюродным братом мужа его сестры. 

- Торопов Валерий Васильевич, - бодро отрапортовала Алина, оторвавшись от ноутбука. - Президент строительного концерна «Интербилдинг», 67 лет. Получил не совместимые с жизнью травмы в ДТП 6 июня в 22.35 на съезде с МКАД в сторону Кунцево. По данным оперативно-следственной группы ГИБДД,  участниками  ДТП были управляемый Тороповым «Бентли Континентал GT V8 S», красная «Мазда СХ5»  под управлением 43-летнего Александра Окунева,  и микроавтобус «Мерседес-Бенц Спринтер Классик» под управлением гражданина Узбекистана Алибека Оммозова. Окунев погиб на месте, Оммозов скончался по пути в больницу.  Пассажиров в «Мазде» и в микроавтобусе не было. По предварительному заключению ГИБДД, «Мазда» по неизвестной причине выехала на встречную полосу и столкнулась с микроавтобусом. Причина детонации бензобака «Мазды» до конца не ясна, но после взрыва она  рикошетом отлетела назад  и врезалась в «Бентли». Также на асфальте также обнаружены следы мотоцикла неизвестной марки, предположительно Судзуки или Тойота. Судя по следу, ехал наперерез «Бентли» по встречной полосе. За два метра до столкновения пересёк двойную сплошную и покинул место происшествия.

В темноте глаз искрой сверкнула довольная хитринка: «Ну как я, дядя Амиржан? Справляюсь?»  

- Молодец, Алиш, - отозвался Шихалиев и вновь поймал себя на мысли, что рассматривает её лицо, находя в нём всё больше и больше сходства с пропавшим племянником. Да что уж там - даже доставшаяся от деда фамилия – Багирова всегда будет напоминать ему об Имане. Тот ведь  когда-то тоже казался ему слишком изящным. Девически нежным, ранимым. Именно в этом Шихалиеву виделась скрытая угроза будущей жизни племянника. Но опасность пришла  с иной стороны. Иман слишком круто, через колено переборол  свою женственную и чувствительную натуру, на очередном витке увлечений оказавшись в среде брутальных бородатых людей, называвших себя истинными мусульманами. 

Но нет. Хватит на сегодня воспоминаний. Шихалиев глубоко вдохнул и попытался изобразить улыбку.

- Молодец, Алиш. Знаешь, нас сам Бирюков из комитета прессует? Хочет закрыть дело. Уверяет - обычное ДТП. Виновник погиб. Свидетелей, видевших мотоциклиста, нет. Ни одна камера на трассе его не зафиксировала. Засняли выезд «Мазды» на встречку и столкновение.

Багирова молча кивнула. Пальцы, на мгновение оторвавшись от клавиатуры,  вновь замелькали, забивая в память ноутбука очередную возникшую в голове Алины мысль.

- Сама-то ты что думаешь? ДТП или нет?

Девушка пробежала взглядом наполовину заполненную буквами страницу.

- Отец говорит – большие люди так просто не умирают. Да и следы от мотоцикла. Будем искать.    

Шихалиев отвернулся к окну. Прошлое вновь подступило, отзываясь в груди смутной тоской. Ведь тогда, по первоначальному заключению экспертизы, имело место самопроизвольное воспламенение двигателя. И лишь затем детальный химический анализ подтвердил наличие взрывчатых веществ. К тому же водитель-смертник исчез. Будто растворился в воздухе, не оставив после себя ни следов одежды, ни биоматериала. Будто бы парень успел выскочить из машины за несколько минут до взрыва.  И этим парнем, похоже, был именно он, Иман.  Рука вновь потянулась в карман. Чтобы отвлечься,  вытащил лежавший рядом с пачкой мобильник, набрал номер и включил громкую связь. 

Глава 3. Дебют красного сфинкса

20 июня 2007 г, 12.30, аэропорт «Шереметьево»

Мягкие шаги добротно выделанных кожаных туфель уверенно ступали по трапу.  Полы лёгкого двубортного пальто песочного цвета покачивались в такт шагам. Представительный брюнет с едва заметной проседью спокойно шествовал вниз, победно озирая встречающую его столицу. 

Ещё несколько шагов, и ноги его ступили на землю, оставив за собой замершую в анабиозе железную остроносую птицу.  Москва… Снова Москва, как и тогда, в юности…

Задумавшись о чём-то своём, он скользил невидящим взглядом по спешащим мимо него пассажирам и едва заметил замерших неподалёку молодых дам, уставившихся на него со смесью удивления и восхищения. Он слишком привык к этому. Привык и даже устал от навязчивого внимания окружавших его женщин. Запустив руку в карман пиджака, вытащил паспорт. Чёрно-белое фото, скользнув между страницами, спланировало к земле и вновь взлетело, подхваченное налетевшим бризом. Мужчина метнулся вперёд. На ходу перебросив дипломат в левую руку, он взмахнул правой и потянулся за уносимым ветром куском бумаги. Шаг, другой…  Порыв ветра… Вспорхнув, подобно бабочке, фотография зависла прямо над его головой, а затем, медленно колыхаясь, поплыла в сторону. Девичья головка в обрамлении вьющихся тёмных кудрей надменно улыбалась ему, маня недостижимостью. Отточенное движение руки, и он крепко ухватил листок, сунул в нагрудный карман пиджака, запахнул пальто и направился к входу в аэропорт.     

20 июня 2007 г, 12.30,  местоположение засекречено

- Проходи, - не удостоив взглядом открывшуюся дверь, хозяин кабинета закрыл книгу и отодвинул её в сторону. Лицо его, жёсткое и худощавое, с едва наметившейся сетью морщин, уже начинало оплывать, смягчая очертания и остро топорщившегося подбородка и тонкого, загнутого книзу носа, напоминающего ястребиный клюв. Под затемнёнными очками угадывались расслабленно прикрытые веки. Невзрачный мышиного цвета пиджак мог бы показаться помятым и не ухоженным, как у засидевшегося на низкой должности клерка, если бы под ним не белела тщательно отутюженная рубашка, плотно облегающая сухопарый жилистый торс. Вольготно откинувшись на спинку кресла, человек гляделся прикорнувшим в кустах матёрым уличным котярой, вроде бы спящим, но постоянно наблюдающим за знаками окружающего мира при помощи обострённых выше всякого предела чувств.

Вошедший на мгновение остановился. Осмотрелся – напряжённо и строго. Будто ища подвох, скользнул взором по спрятавшимся за стеклом томам, где рядом с новейшими пособиями по дедукции и криминалистике и худосочными папками с грифом для спец.пользования соседствовали увесистые тома Томаса Локка, Альберта Шредигера и преподобного Адсона Лилльского.

- От Забродского?

- Да.

Хозяин кабинета молча указал взглядом на кресло для посетителей. Тяжёлое, красного дерева с резной спинкой, оно гляделось древним, позапрошлого века артефактом и неизменно вызывало у посетителей целый спектр чувств – от обожания и восторга до раздражительного пренебрежения. Хозяин знал об этом. Знал и намеренно сохранял его, а заодно и алый ковёр, и бежевые, в пол, австрийские шторы – память о давно ушедших в прошлое восьмидесятых.

Посетитель направился вперёд, бодро вышагивая вдоль ожидающих совещания стульев – не столь помпезных и древних, как их приближенный к начальству собрат, но тем не менее вполне внушительных. Он был молод - в той прекрасной поре раннего тридцатилетия, когда разум и опыт уже вполне зрелы, а телу далеко и до старческой дряхлости, и до обрюзглой полноты некоторых сорокалетних.  Розовощёкое пухлое лицо могло бы показаться юным, если бы не цепкость прищуренных серых глаз и не манера двигаться – выверенная, с отточенными, как у актёра боевика, движениями.  С деланым равнодушием прошествовав к креслу, он угнездился в нём него и спокойно взглянул в лицо  хозяину кабинета. Тот же будто забыл о нём. Просмотрев несколько документов, он завизировал их причудливой размашистой вязью, а затем потянулся к лежащей на столе книге. Новая, похоже недавно вышедшая из типографии, она крикливо сверкала глянцевитой обложкой, изображавшей мужчину в красной мантии и красной тиаре с лысым котом на руках. 

- Да, да, как видишь, - усмехнулся он. – Думал, мы только интеллектуалов читаем?  Великий человек был, не правда ли?

- Но…

- Знаю, что нам новьё читать по статусу положено. Ну на крайний случай рыбака бородатого, а не старика-кватеронца. Да ещё японцев, дабы блеснуть по случаю интеллектом. А это  – преданья старины глубокой, да ещё чужой. Не скрепной. Молодёжи для общего развития. Но скажи ведь - умел человек интригу вести, да и о стране своей радел поболее, чем те, кто на престоле.

На мгновение прикрыв рот ладонью, посетитель пролистнул ежедневник.   

- Пётр Сергеевич сказал… 

- Знаю, не вчера родился, - отозвался пожилой. -  новый зам с особыми полномочиями и видами на хорошую должность. Ведь так?

Молодой не ответил. Лишь перевернул перстень с древнерусскими буквицами и молча изобразил сосредоточенное созерцание носков собственных отполированных туфель. 

- Пётр Сергеич считает, что мне на покой пора. Выращивать капусту, как чудак Диоклетиан, да внуков нянчить. Но только не уходят наши никуда. Ну может в коттедж два на полтора. Но для этого тебе ещё как постараться придётся.

Посетитель задумчиво пялился на собственную обувь, грозя просверлить в ботинке дыру.   

- Да ладно, не парься, как говорит нынешняя молодёжь. - Вновь подал голос старик. – Не обижу. Если конечно учиться у старика будешь, да не слишком поперёк батьки вперёд лезть.  А пока доску возьми. Вон там, на полке в шкафу

Хозяин кабинета указал на засунутую между книгами шахматную доску.

- Я сам бы взял, да ноги болят.  Знатно по скалам да по зелёнке побегал. Не то, что вы – планктон кабинетный.

- Пётр Сергеич сказал, что надо обсудить…

Хозяин скользнул взором по посетителю. Азарт подкарауливающего мышь кота, на мгновение отразившись в его сузившихся зрачках, тотчас погас, сменившись маской равнодушия.

Глава 4. Интербилдинг: время перемен

26 июля 2007 года, 10.00; кабинет генерального директора 

Минутная стрелка дёрнулась вперёд и замерла, остановившись на цифре 12.  Васильев нетерпеливо заёрзал в кресле. Вот уже час он сидел в приёмной у вновь избранного генерального. Правда, насчёт избранности можно поспорить. Скорее, не избранного, а продавленного ценой авторитета выжившего из ума умирающего старика при содействии ушлого ФСБ-шника.  Понять бы, зачем службистам была нужна эта рокировка. И какие ещё рычаги сумел задействовать этот варяг, чтобы за год с небольшим взять под полный контроль не только фирму, но и весьма тёртого начальнка. Контакты в министерстве? Вряд ли. Надёжные люди говорили, что Торопов слишком дорожил влиятельными друзьями, чтобы поручать им вести дело с нижестоящими сотрудниками.  Все переговоры в высших кругах были завязаны исключительно на него. И даже самого Алексеева он брал с собой неохотно боясь выпустить из рук столь значимый эксклюзив.

 - Вам покрепче? – затянутая в чёрный пиджак секретарша, которую Иванов всегда уважительно называл Ирина Сергеевна, наконец оторвалась от кипы разложенных на столе бумаг. Сам Васильев предпочёл бы называть её Ирочкой. Миловидная брюнетка тридцати двух лет от роду со стройной фигуркой и кукольным личиком была слишком хороша для этого иорданского мизогина.  А что до семьи и любимого мужа… Васильев с трудом сдержал рвущееся наружу крепкое словцо.

- Алексей Владимирович? – на личике секретарши застыло выражение то ли растерянности, то ли испуга. Отойдя от стола, она услужливо наклонилась к Васильеву и подала ему поднос с кофе.

- Спасибо, - кивнул Васильев и вновь уставился на плотно закрытую дверь, за которой час назад исчез его ближайший соратник и директор по маркетингу Пётр Алексеев. Там, в кабинете, решалось его будущее. Его и Васильева. Но хуже всего, что он сейчас напрочь лишён информации о том, что происходит в кабинете генерального, и у него не будет ни минуты, чтобы переговорить с вышедшим из кабинета Алексеевым. Он не знает, сохранит ли тот свой пост, и какими полномочиями он будет наделён. Но изменения будут, это точно. Иванов не вчера родился, а значит более опытного конкурента терпеть не будет. Вопрос выживания.

Дверь скрипнула. В приёмную скользнула Сенчеева. Как и положено вдове – вся в чёрном, с красными опухшими от слёз глазами. Тёмная юбка в пол, минимум косметики. С ней старик Минковский. Ведёт её под руку, поддерживая любовницу старого друга. Забота, похоже, вполне искренняя. Присели на диван напротив Васильева. Минковский упал тяжело, как тюк, а Сенечеева пристроилась на самом краешке, положив папку с документами на плотно сдвинутые колени. Нервничает. Боится. Не уверена в будущем. Смотрит на Минковского растерянным вопрошающим взглядом. И это – директор по экономике? Васильев вдруг ощутил острую неприязнь, почти отвращение. Да что она умеет?  Разве что… Нет, если бы Алексеев стал новым генеральным, финансовый блок пришлось бы менять. Бывшая любовница и без малого семидесятилетний старикан. Из-за них и вечная нехватка средств на строительство. Мысль плавно перетекла на план реорганизации концерна. Обезглавленный отдел по маркетингу отдать первому заму. Парень толковый, справится.

Ирина Сергеевна сочувственно мазнула взглядом по осиротевшим финансистам, оторвалась от бумаг и подала им свой неизменный эспрессо, а затем вновь направилась к столу.  Тёмная юбка в пол мягко колыхалась при ходьбе. Нет, всё же если нам повезёт… Но повезёт ли?  В пользу Алексеева – недостаточная опытность Иванова. К тому же он слишком склонен увлекаться всякими рискованными прожектами. Нет, он долго не протянет. К тому же…

Дверь отворилась, выпустив из кабинетного чрева мрачного, как грозовое небо, директора по маркетингу. По спине Васильева пробежал холодок. Похоже, дела у  Алексеева неважнецкие. Теперь главное - продвинуть нужных людей.

- Алексей Владимирович, проходите, - сочувственно произнесла секретарша.

Васильев поднялся с места и направился в кабинет генерального.

 - Приветствую, - генеральный сдержанно улыбнулся и протянул руку. - Присаживайтесь. 

Ответив на рукопожатие, Васильев опустился в кресло. 

- Итак, ваши планы?     

Лицо генерального казалось непроницаемым. Васильев открыл папку. Предложения у него были готовы. Ещё два месяца назад, в преддверии слияния с БСК-Казань, он думал о возможном изменении штатного расписания. Но сегодняшняя ночь внесла коррективы в его планы. Надо было делать ставку на ключевых. Тех, кто при любых условиях поддержит и его, и Алексеева. 

 - Итак, Нечаев, - задумчиво процедил шеф.  По губам скользнула едва заметная полуулыбка.  

 - Вы спешите? – осторожно поинтересовался Васильев. Полуулыбка, сбежав с лица, затаилась в глубине светло-голубых глаз.

- Я слушаю.

-  Возраст тридцать пять лет, в компании работает десять, - бодро отрапортовал Васильев.  Этот варяг откровенно раздражал его.  Холодный, непроницаемый, будто отгороженный от окружающего мира стеной, скрывающей его простые человеческие слабости. А они были у каждого. Даже у самого Торопова.  И у него наверняка есть.  Вот только где…  

- Продолжайте, Андрей Петрович...

-  В течение пяти лет в должности замначальника отдела, - продолжил он. -  Разрабатывал проект комплексного освоения территорий в Солнцево и в Сибирском регионе.  Подробная информация представлена в деле.

Удовлетворённый Васильев кивнул в сторону пухлой папки с досье кандидата.

Белесые брови шефа сдвинулись над переносицей. Застывшая в глазах  полуулыбка сменилась неприятным холодком.  

- Провал переговоров в Омске, - сухо произнёс он. - Перспективный регион, отличные условия. Лакомый кусок, не правда ли?  А кому достался?  «Сибири» с её смехотворным уставным капиталом?  И не говорите мне, что тендер пролоббировали муниципалы.

Васильев вытер лоб платком.  От жары плавились мозги, а рубашка противно  липла к потному телу.  Но он не имел права на промах.  Нечаев  не раз выручал его в сложных кадровых многоходовках.  Напористый, в меру амбициозный и в меру склонный к предательству, он был верен ему той собачьей верностью, которая забывает о побоях  и помнит вовремя брошенную кость. Именно поэтому Васильев сделал Нечаева ключевой фигурой разработанного  им плана. Пора кончать с этим иорданским варягом, столь некстати успевшим подхватить власть из рук умирающего Торопова и отнять её у более достойных людей.

Глава 5. Лондон

Лондон, 19 июня, 23.55.  зал аэропорта «Хитроу[v1] »

Ярко-синее небо опрокинутой чашей накрывало взлётную полосу, лишь у самого края её вспучиваясь белёсой пеной облаков, едва  подсвеченными отсветами поднимающегося над горизонтом солнца. День обещал быть ясным. Пожалуй, слишком ясным для привыкшего к тусклой, подёрнутой сероватой дымкой голубизне глаза жителя Лондона.

- Самолёт компании Бритиш Эйрвейз по маршруту Лондон-Москва отправляется в шесть часов тридцать минут, - вещало из динамика равнодушно-приветливое сопрано. В последний раз взглянув на распластавшееся над взлётной полосой небо, женщина повернулась к залу. Над барной стойкой то и дело вспыхивало бегущей строкой табло, сообщая о прибытии и убытии лайнеров. Скучающий в отсутствии клиентов парнишка-официант искал чего-то в своём мобильнике, время от времени поглядывая то на пустующие столы, то на пока что единственного клиента – уткнувшегося в ноутбук  лысоватого господина лет сорока в помятом коричневом пиджаке и со спортивной сумкой с надписью «Адидас». Чуть ссутулившись, он пристально всматривался в экран.  

- I have to go, - мужчина поднял глаза и решительно закрыл крышку ноута.  Мутно-голубые глаза рассеянно мазнули по её лицу. В последний раз оглянувшись на распахнувшее сапфировые крылья небо, она развернулась, сделала шаг и вдруг пошатнулась, не удержавшись на шпильках. Как когда-то, в юности, когда в первый раз надела мамины лодочки на небольшом, но тогда казавшемся ей неимоверно высоком каблуке. Затем направилась к столику и присела на край стула. Незнакомое чувство неприятно холодило внутри. 

- Может, останешься? – Женщина поёжилась и плотнее запахнула полы жакета. Давно привычные английские слова неожиданно показались чужими. 

Протянув руку, она поправила сбившуюся редкую чёлку, наполовину закрывавшую лоб. На дотоле сосредоточенном лице мужчины мелькнула по-детски  мягкая улыбка.

- Не волнуйся, Иришка, - произнёс он по-русски с мягким британским акцентом. – You are my  eternal love.

По позвоночнику пробежала изморозь. Женщина придвинулась, прильнув всем телом к тёплой груди любимого. 

- Не по себе мне что-то. Правда.  

Мужчина ласково заглянул ей в глаза. 

- Ты умница, Иришка. И справишься. Как всегда.

- Я не про это, - прошептала она. - Мне страшно. Какое-то дурное предчувствие. Может наплевать, а? Может, у нас получится?

- Это последний шанс. Понимаешь… Мой отец создал эту компанию. Это дело семьи. Я хочу, чтобы ей владели наши дети, а не какой-нибудь…

Женщина отхлебнула кофе. Приятная горечь разлилась внутри, на время успокаивая охватившую её дрожь.

- Думаешь, Антонио даст тебе денег?  Просто так? Без каких-либо условий? Он прожжённый бандит. Наркоторговец.

Мужчина задумался. Нахмурил белёсые брови, пригладил чёлку. 

- Ты права, - задумчиво пробормотал он. – Но у него готовый проект. Он платит. Сразу. А не так, как наш родной муниципалитет. Через четыре месяца, и то если община согласует стройку.

 - Ещё по кофе, а? На удачу.

Разноязыкая речь взорвала тишину ВИП-кафе. Мужчины в арабских джеллабах обсуждали что-то, размахивая руками. Они говорили много, шумно и радостно, будто находились не в Лондонском аэропорту, а в родном, залитом солнцем Дубае.  Следом за ними чинно следовала группа индусов.

- У меня мало времени, - тихо произнёс мужчина и жестом подозвал официанта.  Через пару мгновений две чашки «эспрессо» уже источали ароматный, с горчинкой пар. Вдохнув его, Ирина нервно отхлебнула.

- И зачем мы ввязались в эту авантюру с арабами?  У нас ведь были заказы.

  - Поздно говорить. У нас зависли четыре стройки. Я тянул до последнего, не решаясь на договор с русскими. Если бы не выступления дольщиков, мы бы выкарабкались. Но сейчас…

Он на мгновение замолчал.

-  Пришлось принимать решение. Быстро. Прости, что не посоветовался с тобой.  Но договор пока не подписан, и Антонио…

Женщина нервно сжала  его руку. 

- Понимаю, любимый. У тебя не было времени.  А что община? Они ведь должны согласовать проект.

Мужчина задумался.

- Они тянут. Диктуют свои условия. Им нужен их квартал. Их архитектура. Наши предложения не укладываются в их представления. Муниципалитет давит. Этот арабский шанхай  у них как кость в горле с его беспорядочным самостроем давно уж стоит у них как кость в горле.

- И ты согласился на сделку?

- Да. Это было на выставке. Русских представлял молодой человек.  Лет двадцать пять – двадцать семь. Совсем неопытный. Мы разговорились. Он рассказал, что они уже строили подобные объекты. Что у них госфинансирование и опыт работы на Ближнем Востоке. И тогда я подумал, что мы сможем избавиться от этого груза. Закрыть проблему. Получить деньги, сделать ребрендинг.  Но я никак не ожидал, что сделка будет подразумевать слияние.  Точнее, поглощение нашей фирмы русскими.

- Может, можно купить ещё один билет? – осторожно произнесла Ирина, с усилием преодолевая тягучее, липкое ощущение  холода, сковавшее мышцы и свернувшееся, подобно змее, где-то глубоко в груди.  - В Мехико, затем – в Москву …

 - Нет, - он мягко отстранил её. - Мне нужен свой человек в Лондоне. Тот, кто не предаст.

Шумный арабский гомон внезапно  умолк. На табло ярко высветилась строчка «Лондон-Дубай».

Мужчины в джеллабах встали и вышли из кафе, проследовала  рейс. На табло вспыхнула В кафе осталась лишь пара молчаливых индусов.

- Я давно хотел тебя спросить,- осторожно поинтересовался мужчина. – Почему ты ненавидишь Россию? Тебе там было так плохо?

- Нет, - Ирина задумалась. Потом заговорила – медленно, с трудом подбирая слова.

-  Знаешь… Просто… Было много боли. Слишком много. Я не хочу вспоминать. Те улицы, по которым… Проще было порвать. Порвать со всем и забыть.

Мужчина обнял её и ласково притянул к себе.

- Почему ты никогда не говорила об этом?

Глава 6. Встреча. Прощание

Шихалиев сосредоточенно рассматривал приёмную, всё ещё хранившую дух старой совдеповской номенклатуры. Мягкие кожаные диваны, тяжёлый дубовый стол, за которым восседала утопавшая в кресле худенькая миловидная брюнетка с причёской-каре. Секретарша. Наверное, лет тридцать-тридцать пять. Чёрный жакет, белая рубашка. И это при двадцати восьми, когда  даже МУРовские дивы отступают от принятого дресс-кода. Аккуратные серёжки-колечки. Спокойная улыбка на кукольном личике. Косметики – минимум. Стиль наверняка скорее старый, тороповский. Маникюр неяркий.

- Кофе? – на мгновение оторвавшись от компьютера, брюнетка приветливо-равнодушно кивнула Шихалиеву.

- Нет, спасибо.

Закончив с секретаршей, Шихалиев взглянул на сидевшую напротив пару. Мужчина лет шестидесяти пяти, с улыбчивым морщинистым лицом, переходящим в висящие под щёками брыли.  Серые прищуренные глаза в сеточке морщин. Про такие говорят «лучистые». Лысоват и седоват – как положено по возрасту. Костюм дорогой, но выглядит помятым.  Рядом – брюнетка лет сорока пяти в чёрной юбке в пол и чёрной блузке. Под глазами тёмные круги. Оба перелистывают папки с документами и перешёптываются, бросая нервные взгляды на закрытую начальственную дверь.

Шихалиев задумался. Дело Торопова поначалу казалось вполне рядовым. Влажное от дождя покрытие, перекрёсток,  где вот уж десять лет беспрестанно происходят аварии. Неработающий светофор и заклеенные кем-то дорожные указатели.   Халатность или злой умысел? Но следы колёс подтверждали – избежать столкновения было невозможно. Обычное ДТП, каких много происходит на московских дорогах.  Правда, выработанная с годами интуиция упорно твердила обратное. Так всё же – ДТП или убийство? И если убийство, то кто? Иванов – это слишком просто…

Размышления полковника прервал голос секретарши.

- Полковник!

Шихалиев поднял глаза. Из открывшейся двери вышел худощавый невысокий мужчина лет сорока с чёрной острой бородкой и живыми блестящими глазами.  Он был весь будто на шарнирах. Весёлый, шебутной. Душа компании.  Или…  Так или иначе, разговор для посетителя, похоже, был не слишком приятен…

-  Проходите, полковник! – повторила секретарша. Шихалиев направился к двери.

За массивной дверью цвета морёного дуба скрывалось вызывающее великолепие. Как и приёмная, апартаменты генерального являли собою пример классического декора. Огромное, метров пятьдесят,  помещение было от пола до потолка отделано деревом цвета «под орех».  Ионические полуколонны с золочёными, сливающимися у потолка с такого же цвета каймой, встречались в назойливом изобилии. Они отделяли двери, декоративные ниши с конными скульптурами, наполовину завешенные присобранные до середины завесами окна, книжные шкафы, доверху заставленные пухлыми томами и дисками, наконец, электрокамин с висящим над ним огромным экраном. Стол для совещаний имел форму буквы Т с длинной ножкой  и расставленными вокруг неё креслами для сотрудников. Справа и слева от входа располагались два кожаных дивана, по-видимому для тех случаев, когда круг участников совещания недостаточно узок для того, чтобы разместить всех за столом, но и не достаточно широк для  перехода в зал заседаний. Прямо напротив была ещё одна дверь, вероятно, ведущая в приватные апартаменты начальника, а над начальственным креслом располагался написанный маслом портрет. На нём был изображён мужчина лет шестидесяти с проседью в волосах и приятными чертами лица. Левой рукой он листал бумаги, правая же была затянута в чёрную перчатку, и, по-видимому, представляла собой протез. Шихалиев сразу же узнал Торопова, фотографии которого не раз просматривал  в ходе знакомства с делом.

- Прошу вас, полковник!  

Сидевший за столом человек оторвался от чтения и поднял голову. Он был молод. Слишком, почти неприлично молод для столь почтенной должности и роскошного кабинета, выдержанного в стиле, который не слишком искушённый в вопросах дизайна полковник мог бы назвать ранним постсоветским ампиром.  В рекламном ролике он казался солиднее и даже старше. На мгновение Шихалиеву показалось, что подобного типа человек намного естественнее бы выглядел среди лёгких функциональных интерьеров и огороженных стеклом и металлом пространств современного офиса. 

- Садитесь!

Генеральный встал и протянул руку. Высокий, метр восемьдесят пять – девяносто и довольно худощавый, он тем не менее был лишён  болезненной астеничности, свойственной не повидавшим жизни домашним хлюпикам, и в сорок чувствующих себя детьми. Под расстёгнутым  пиджаком цвета «металлик» угадывались широкие плечи, а под ярко-белой рубашкой – неплохо накачанная мускулатура. Удлинённое лицо равномерно сужалось от высокого и широкого, наполовину прикрытого непослушной белобрысой чёлкой лба, к небольшому закруглённому подбородку, окаймлённому узкой полоской растительности. Серые глаза, чуть прищуренные и испещрённые в уголках сетью мелких морщин, глядели доброжелательно и даже мальчишески-смущённо, а открытая улыбка довершала образ человека, напрочь лишённого чувства собственной значимости и превосходства, столь свойственных тем, кто сделал столь головокружительную карьеру. Обычное лицо интеллигентного русского парня, неведомым чудом сумевшего выбиться в люди и испытывающего при этом скорее неудобство, чем гордость. Лишь одно показалось полковнику необычным. Его загар цвета тёмной бронзы, который, казалось, въелся в его кожу – от лба до кончиков пальцев протянутой к Шихалиеву руки.  

- Приветствую, Александр Петрович! – Шихалиев сунул руку в ладонь генерального. Рукопожатие  было крепким, но от полковника не ускользнула мелькнувшая на лице гримаса боли.

- Пройдёмте в малый кабинет, - произнёс генеральный. – Эта роскошь слишком прессует.

 Шихалиев улыбнулся. Да, он не слишком ошибся с психологическим портретом директора. Этот парень, похоже, чувствует себя неловко среди  показного величия, свойственного его предшественнику. 

 Соседняя комната была совсем мала – метров семь, с голубыми стенами, окном и деревянным парусником на подоконнике. У окна размещался диван, рядом – простой белый стол с пепельницей.