Можно

Предисловие

Дорогие читатели! 🔥

Добро пожаловать в Первую и самостоятельную историю нового цикла “Запрет”!

ВСЕ ИСТОРИИ ОДНОТОМНИКИ!

Компания одна — герои разные

Листай вниз ⬇️⬇️⬇️ там такое!!!

Именно здесь вас ждёт:

🔥Молодёжка🔥Слишком эмоционально

🔥Сводные или не очень?

🔥 Страсть, которую нельзя взять под контроль

🔥Мажор, которому разрешали Всё

🔥От ненависти до…постели🔥Любовь или ошибка?!

🔥Запретные чувства🔥 Happy end

И мы начнем эту историю с философского девиза:

Цените тех, кто рядом!

Описание:

Марк Мейер - мажор, которому никогда и ни в чём не ставили запретов. Он всегда имел всё, что хотел. Всех, кого хотел тоже. Но, что делать, если все мысли крутятся вокруг сводной сестры? Пусть по крови она ей не является. Тоже “можно”? Или всё же “нельзя”? Такое притягательное. И первое.

Аннотация:

Она та, кого я никогда не воспринимал всерьёз: тихушница и заучка, а ещё плакса и ябеда. Девчонка со странным взглядом, которую не видел последние пять лет. Та, что была отослана учиться в закрытую элитную школу и, лишь совсем недавно, вернулась в родительский дом. Повзрослевшей. Совершеннолетней. И, вроде привычной для меня Кнопкой, но... Непривычно красивой. Веселой. Родной.

Мила Мейер. Терпеть не могу её с детства. Моя названная младшая сестра, для которой, по случайности, я стал первым.

Как теперь с этим быть? И как объяснить наши тёрки отцу?

© Марк Мейер-Баженов.

Нажимая далее, вы соглашаетесь на ознакомлением с материалом 18+.

Жести не будет. Откровение - это больше про эмоции. Немного посквернословим ( без этого порой никуда). Оголим чувства и тела. Покачаемся на моральных качелях и… доведем эту парочку до оргазма.

Повествование ведётся от нескольких героев.

С любовью и нежностью ❤️

Ваша я.

15.01.2025г

Завершено 12.05.2025г, а 20.06.2025 стартовала вторая самостоятельная История Цикла. «Табу. Бывшие»

Глава 1. Кнопка

- Марк Мейер-

— Прошу любить и жаловать, Мила Мейер, — озвучиваю бахвально, пряча за своей широкой спиной, от чужих взглядов, нагрянувшую виновницу этого представления. Совершеннолетнюю, блин! Уже месяц как! А значит и в наш притон теперь вхожую тоже. С разрешения отца, который обязал за ней присмотреть.

В общем, с годами в моей жизни ничего не меняется. Я вновь оброс длинным хвостом в виде мелкой Милы. Только, прибавив несколько лет, эта мелочь стала ещё вреднее, чем раньше и более заносчивой.

— Мейер? Жена? — саркастично уточняет одна из неизвестных девчонок. Понятия не имею кто такая, но, судя по всему она знает меня. Расселась с удобствами на мягком диване, и теперь, с видом важной персоны подаёт оттуда свой низкий уточняющий возглас.

Я же молча отхожу в сторону. Обращаю все взгляды на тощую светловолосую девчонку. Уже не такую плоскую как раньше. За пять лет, что общались от случая к случаю только звонками, да в переписке, Милка выросла. Вроде даже похорошела. Учеба в столице Туманного Альбиона пошла ей на пользу. Это раньше она непонятно во что наряжалась, бросалась в глаза среди толпы. Сейчас выглядит более четко. Уравновешенно. Вполне сходит среди нас за свою. Научилась одеваться дорого, привлекательно и неброско. Без перебора: фирменная майка в обтяжку, да аналогичные брюки. Кеды. В них её рост остался таким, как и прежде. Вровень. По моё плечо, в которое утыкается светловолосой макушкой.

— Да ладно! — разряжается громким смехом Капа. Он же Капулов Алексей. Сын местного дипломата, что отбывает уже третий десятилетний срок при российском посольстве в Берне. Отец перевез меня сюда пятилетним. Подальше от бывшей жены и всего, что связано с бракоразводным процессом. Здесь мы с Капой и остальными ходили в один частный детский сад; после в закрытую элитную школу. Здесь же Мейер познакомился с новой женой и на свет появилась Мила...

Лёха всегда был выскочкой. При этом считался из нас самым умным. Вот и здесь решил не теряться и взять слово первым. После осмотра мелкой своим взбудораженным взглядом. Выкрикивая громче, чем музыка отбивает басы на нижнем танцполе:

— Это же Кнопка! Ты когда так вырасти то успела, а?!

— Вдали от дома быстро взрослеешь, — парирует она скромно и тише. Сгибает руку в локте, проговаривая более весело: — Привет, Лёш. Давно не виделись.

— А почему кнопка? — не въезжая, как и большинство окружающих, продолжает чья-то левая девчонка с дивана. Подбешивает прям. Больше всех ей надо!

— Потому что, когда она появляется, вырубается всё веселье! — с гоготом, не сговариваясь, хором произносят четверо из собравшихся.

Мила стоит и довольно кивает. Улыбается зараза. А к ней уже лезут обниматься те, кто помнит её с самого детства. Бугаи, по сравнению с тощей девчонкой. Хотя, разгон по возрасту у нас не такой и большой. Двадцать четыре нам, ну, а ей восемнадцать.

— Сестрёнка Мейера, — тискает её, как мягкую игрушку в широких объятиях Майк. Он же Михаэль Линч, сын ещё одного посла "Доброй воли". — Какая ты стала красотка! Если бы кто мне раньше сказал...!

— Так чё ты теряешься? — подначивает кто-то из рядом сидящих. — Майк, ты ж ещё не женат! Да и Марк против не будет, если у Милки появится проверенный парень!

— Вы ох*ели что ли?! — вставляю резче чем надо. Народ зависает в моменте. Кто-то продолжает ухмыляться. Кто-то просто затыкает перекошенный рот. — Это же Кнопка, а не какая-то уличная девка! — Наезжаю на собравшихся, ставлю на место. — Слюни подтерли, Окей?! Сестра друга - априори святое!

— Не повезло тебе с братом! — подтрунивает тот же Линч. Осматривает Милу масляным взглядом. Довольно хмыкает. Взъерошивает пятерней свою отросшую светлую чёлку. — Кнопка, всех нормальных парней от тебя отгонять будет! Останешься одна в просторной квартире в центре, делить старость с котом или с кошкой!

Она слегка отстраняется от желающих её обнять. Вижу боковым. Не слежу специально. А ноздри до сих пор раздувает от злости. Подкалывают они, бл*дь! Меня? Кнопку?

— Мрак просто очень хороший, — протягивает нежно она и обвивает мою шею из-за спины. Не догоняю сразу происходящего. Она явно становится на носочки. Теплое дыхание бьёт по оголенной коже. Маленькие ладошки перекрещиваются у меня на грудине. Зависают в области сердца. Её голос вибрирует в ушах, донося до всех истину. — Он очень сильно меня любит!

Рефлексивно передёргиваюсь. Изначально от того, как коверкает моё имя. По-обыденному начинает подбешивать. Она. Меня. Всем. Всегда. Сильно. Когда находится рядом. Слишком близко. Непосредственно в моём поле.

— Кнопка, я тебя с рождения терпеть не могу, но приходится, — заявляю во всеуслышание и резко сбрасываю с себя её ослабевшие руки. Разворачиваюсь, по-деловому, заправляю свои ладони в карманы. Тараню её прямым взглядом.

— Ах, так! — выпаливает, аналогично становится в позу: руки в бока; ноги на ширине плеч; грудь вперёд. Прямо выпячивает от напряжения и я невольно стопорю взгляд на этой части тела. Примеряюсь привычно. Её острый подбородок задран вверх. Носик тоже. Пухлые губы надуты решительностью. А веснушки умилительно усыпали щеки, да и нос тоже. Кого можно напугать таким видом, а? Разве что рассмешить до коликов!

Ухмыляюсь. Щелкаю двумя пальцами по кончику, что вечно сует не в своё дело.

— Мелкая, ты сильно не перебарщивай, а? — начинаю ласково, постепенно наращивая темп. Не специально. Так само всегда получается. — Это мои друзья. Моя компания. Я тебя вывел в свет по приказу отца. Проштрафился. Ясно? Хочешь качать права - вали к своим друзьям и подружкам! Да вот беда, у тебя же их нет и никогда не было! Ты же плакса! Заучка!

Её зрачки смотрят на меня не моргая. Ноздри расширяются. Губы начинают дрожать. Того и гляди привычно расплачется. И побежит ябедничать своей матери. На правду, которой обижаю малышку. Сколько я в своё время всего выслушал? Мила то! Мила сё! Да плевать мне было в детстве на эту Милу! Если бы мама не ушла, да и Мейер слишком быстро не нашел ей замену... Если бы не родилась эта выскочка и, если бы родной отец только мог что-то исправить, а не вечно портить, как и эта... Кто она мне, а? По факту? Мелкая сестра, которая ей не является? Фамилия у нас одна. И вырастил нас один. Отец. Следовательно, всё же сводная. Пусть не по крови...

Не обещай девочке больше, чем сможешь

- Марк Мейер -

На нашем столе с десяток бутылок. Закуска, бокалы разного калибра. Человек десять вокруг. И, вроде все вместе, но каждый так же сам по себе. Сходятся в мини группы для обсуждения какой-то темы. Плавно меняются партнёрами-собеседниками. Расходятся. Из привычной компании присутствуют пятеро. Остальные разъехались, разлетелись по контенентам.

К нашему возвращению Милку обхаживает Берс. Он же, известный многим, как Станислав Бероев. Представитель династии, которую мой родной отец однажды охарактеризовал как "рвачи". Хотя он и сам вполне соответствует этой краткой формулировке. Выстроил на костях врагов свою собственную Империю. Взрастил её из ничего. Но, честь по чести, Всеволод проворачивает дела более тихо и грамотно, чем папаша Стаса. Этот жестит зачищая следы запугиванием и откатами. Те, кто сходятся с ним на одном пути либо теряют всё, либо радуются минимуму в остатке.

Кнопка прекрасно знает репутацию этой семьи. Но, похоже не в курсе того, что Стас не использует девушек дважды. Они для него как гандоны. С каким бы приятным привкусом не был, а изделие то одноразовое.

— Берс, — осекаю серьёзным. И слова Капы, о том, что с Милкой жёстко нельзя, уже не приходят на ум. Перед глазами красной тряпкой предстает друг детства, что далеко не против её облапать. — Даже не смей, склонять её... , — цежу сквозь зубы.

— Ой, да ладно, Мейер, — дербанит мое терпение своим бесстрашием. Мышцы напряжены. В ухмылке визуально играют тоже. — Я твою сестрёнку сто лет не видел! Надо же показать ей насколько я изменился!

— Она и без тебя найдёт с кем одноразово переспать, а огрести проблем с этого целую кучу! — бросаю страшным проклятием.

Милка аж хмурится. Стас закатывает пред ней свои тёмные глаза и едва не божится, что на деле совсем таким не является. А рука уже лежит на бедре сестры. При этом она сидит рядом и не сопротивляется этому.

— Слушай, Кнопка, — наклоняюсь над парочкой, проговаривая в большей степени ей. Рассуждаю менее раздраженно и уже более сухо. — Я из-за тебя с пацанами ссориться не собираюсь. Мы с ними с малых лет вместе. В крайнем случае, закопаю одного. Всплакну на могиле. Другие по наитию к тебе не полезут. Недотрахал тебя кто в Англии, так бело-красный с крестом тебе в руки! Возвращайся, Мил! И мне проще и тебя никто в свободе передвижения ограничивать больше не станет. Ясно? — усмехаюсь её наивно распахнутым глазам. Слушает и, кажется, нифига не втыкает. Никогда не понимал этот долбаный взгляд, которым она пытается забраться мне в душу. Когда маленькая была, менее рьяно, а сейчас прямо напрашивается: рассмотреть там что-то хорошее; разворошить для этого бездонные груды мусора. Бесит. И тем, что оказалась здесь тоже. Сам притащил. Ага. Но, меня ведь, заставили. — И не фига здесь перед всеми задом крутить, — хмыкаю недовольно. - Пришла со мной. Будь добра, веди себя прилично.

— Это ты мне говоришь о приличиях? — презрительно фыркает мелкая Мейер. Взгляд меняется в миг. Тяжело выдыхает. Собирается с силами. И растягивает на губах дьявольскую улыбку отца. Я аж импульсивно отвечаю подобной. Генетика, мать твою, штука тонкая. Умеет же, зараза, когда очень надо. Наш с ней общий папаша тоже далеко не святой. Иначе бы моя мать за него и не вышла. Из явных грешков, как и у большинства родителей присутствующих вокруг, вершину рейтинга возглавляют четыре ступени: деньги, слава, власть и вседозволенность.

— Ни один здесь не подарит тебе ту сказку о которой ты раньше мечтала, — заключаю самонадеянно, а она врезается в меня привычно колючим взглядом. И я едва не усмехаюсь в голос, считывая в глазах сестры вопросительное "а ты?".

— Марк хорош пугать девочку, — подытоживает Берс. — Не такие мы уж тут и дегенераты. Ну, или же, скажи мне кто твой друг... , - издевается. Губы растянуты в фирменной белоснежной улыбке.

Отмахиваюсь, занимая место за столом ровно напротив. Складываю на нём руки домиком, сообщая:

— Я посмотрю, как ты запоешь, когда твоя Катька вернётся.

— Да вообще пофиг, — парирует безэмоционально. — Марк, моя сеструха с шестнадцати лет в сеть свои сиськи пилит! И что, я должен жить по соседству и вечерами с битой под её дверью сидеть, чтобы всем желающим стояки отгибать? У неё родители есть. Вот пусть и парятся на тему, кто её такую после замуж возьмёт. Я от неё даже отписался, чтобы не иметь повода после отрабатывать с мозгоправом свою личную психологическую травму.

— Ну теперь пройдись и по мне, — усмехается на мой краткий взгляд Капа. — Ника, Злата, какую из моих младших обсудим, а Мейер? Ослабь поводок, ладно? Берс тоже чья-то не столь завидная судьба. Дай девочке самой осмотреться.

— И развлечься. Впервые за все года! Сегодня кнопка не сработает! — поддакивает Стас, что не против быть чьим-то совсем незавидным. — Ты пить умеешь, красавица? — ласково обращается к Милке. Мужской бас вибрирует от напрягу. Глаза масляным взглядом гуляют по её телу.

— Берс, в Лондоне больше пабов, чем учебных заведений, — заявляет девчонка с ответной улыбкой.О

— Отлично, — проговаривает льстиво. Втягивает в себя её запах. — Чего тебе плеснуть, Кнопка?

— Ром, пожалуйста, — привычный для слуха голос звучит игриво. Она сама не понимает во что ввязывается и на что подписывается, но официальный первый пир безнаказанности...

— Ты ж моя сладкая! — чеканит Берс, а Линч салютует бокалом, поддерживая обоих. — Марк, ну наша девчонка, да? Не выкабенивается начиная с шампусика и прочей девчачьей херни. Ром ей подавай! Ну, Кнопка, ром, значит ром!

На столе в ряд появляются несколько стопок. Майк и Стас наливают в низкие неразбавленный Бакарди. Для совершеннолетней выставляют бокал наполовину заполненный пепси.

— Фил! — окрикиваю из собравшихся последнего, кто может принять мою сторону и запретить спаивать ту, что перед глазами стоит привычным ребенком. Вредным. Взбалмошным. Обидчивым. Но всё той же мелкой девчонкой. Восемнадцать, что прописаны в паспортах многого не меняют.

Глава 2. Глаза внеземного цвета

- Мила Мейер -

Мила Мейер. Короткое имя, соответствующее фамилии. "И не поймёшь: оно цельное или краткое? И как тогда звучит моё полное?"

Благодаря отцу, вечно отвечаю на эти вопросы. Они идут сразу после знакомства. Зачастую, кажется, что этот аспект интересует собеседника больше, чем я сама. Каждый пытается склонять моё имя на свой лад. Ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. При рождении папа так же не выдал краткого имени Марку. Впрочем, эта уже сложившаяся годами семейная традиция. Миес Мейер и сам обделён более длинной формой имени. Дед Марти тоже. Швейцарские традиции, они как классические часы: точны, исправны и очень дороги. И главная их ценность: семья. Все члены твоей семьи. Которых ты беспрекословно обязан любить, просто потому, что так решил Господь. Вы одно целое. Вы единство...

В своем бесконечном желании соответствовать отцу и всегда быть для него лучшей, я слегка перегнула с заявленным пунктом. И то, что Миес Мейер всегда принимал за излишнюю привязанность к брату, давно перевалило за все грани нормальности и приемлемости. Мне всегда хотелось стать для Марка кем-то большим. Я стремилась к тому, чтобы он выделил меня среди всех тех, кто толпой вьется рядом. А он... И не замечал этого вовсе. Находил разные способы избавится от меня. Остаться со сверстниками, без мелкой Милы, в своей компании! Фантазие Марка Мейера можно лишь позавидовать! Он умело отшвыривал меня всё дальше и дальше.

Сколько слёз я пролила, думая ночами о нём? Сколько нервов истратила, представляя нас взрослыми. Вместе. В неизменных швейцарских традициях: я в белом платье с длиннющим шлейфом, с неизменной белой фатой; Марк в классическом костюме, что так бесподобно ему идёт... Рядом. Не шафером, как прописывают подобные родственные связи. В моих мечтах Мейер всегда выступал женихом. С одноименной фамилией. И вот мы выросли...

Глаза неземного цвета застопорились на мне. Только его переливаются так, что и не поймёшь истинного оттенка. Космические. Не меньше. С сотней маленьких вселенных внутри. И моя так же ходит где-то там. Вокруг его темной орбиты.

Встречаюсь кратко с его глазами. Они привычно тянут к себе магнитом. Стараюсь откровенно, при всех не пялиться, на названого старшего брата. И всё же, пытаюсь искоса рассмотреть, что он ответно во мне разглядывает. Мысли летят к чертям. Берс что-то рассказывает. С улыбкой киваю. Сама понятия не имею о чём идёт речь. Тяжёлая рука выжигает отпечаток на моём бедре. Терплю и не скидываю. Сносно. Поворот моей головы не отводит взгляд в сторону. Мой всегда приклеен к нему. Стоит только Марку появится в зоне видимости.

Ощущаю на себе его взгляд. Щеки пылают огнём. Свет возможно скрывает. Надеюсь. Прячу дыхание в бокале, что держу перед собой. Да и сама пытаюсь спрятаться за ним тоже. Сладкий вкус раздражает рецепторы. Запах крепкого алкоголя бьёт в нос. Стас наверняка принимает моё оцепенение на свой счёт. Слащаво улыбается. Скалится Марку. Вижу боковым. А прямым и не успела толком рассмотреть изменения в его внешности. Помню каким Бероев был раньше. Дерзкий. Самый бойкий. Весёлый. Чаще всего бритый на лысо или же коротко стриженный. Светлые волосы не позволяют провести жирную линию между двумя образами. Каким бы он не был, Берс всегда выглядел очень сильно и круто. Самоуверенным. Тем, кому всё по плечу. Эдакий плохой парень с района, с соответствующим на то поведением. Кажется, пару раз его едва не отчислили. Нонсенс! Со школы, где всё решают банкноты.

Крепкая мужская ладонь слегка сжимает под собой мое бедро, обтянутое тонкими джинсами. А я с трудом отвожу взгляд от того, кто всегда был круче любого из здесь присутствующих.

Девчонка, что пыталась дерзить Марку, подходит к нему сзади. Что-то шепчет на ушко. Ласково напрашивается.

Кто-то произносит тост. Глотаю разбавленный ром, пытаясь избавится от комка, что перекрывает мне горло. Глушу ромом приступ ревности, что сдавливает в тиски мою грудную клетку. Выламывает ребра, пытаясь проткнуть ими лёгкие. Царапает острыми осколками сердце.

Из последних сил, ещё более широко улыбаюсь Берсу. А челюсти сводит до боли. И ноздри обжигает парами крепкого алкоголя. Неразбавленного. В соседнем бокале. Терплю. Сколько боли я привычно прячу за каждой улыбкой? Смотрю на девчонок, что окружают его в жизни или на фото... А ведь Марк даже не догадывается... Для чего я вообще вернулась? Почему не осталась продолжить учебу в Лондоне? Отчего вдруг поверила в мысль, что между нами с ним что-то возможно? Восемнадцать! Будь они прокляты! Все сознательные, что я безнадежно пытаюсь разлюбить Марка Мейера!

Девчонка уходит, не скрывая своего недовольства. Ловлю её взгляд, обращённый на меня приступом ненависти. Она едва не бурлит в больших темных глазах. А рядом с Марком уже находится Капа. Привычно весёлый. Свободный от постороннего мнения. Действующий только так, как хочет. И никогда не идущий на поводу общественного. Умный. Красивый. Брюнет, спортивного телосложения, что покоряет девчонок не только своей белоснежной улыбкой, но и объемными бицепсами. Зря говорят, что ум и сила несовместимы. Лешка - гармоничный баланс одного и другого. Он красиво философствует о бренности жизни и дерётся, наравне с этим, также красиво. Однажды мне пришлось быть свидетелем поединка... Но я пропустила его большую половину. Потому что рядом был Марк и мой взгляд неминуемо...

— Смею заметить, что теплый ром отвратительное пойло, — перебрасывает мне с ухмылкой Майк. Линч - человек обладающий привычным мне тонким английским чувством юмора; истинной манерностью и галантностью. И не важно, что его родители проживают в Бёрне уже более тридцати лет. Англичане - это в крови. Это менталитет, который более ни на что не накладывается.

Плавно киваю его зелёным глазам. Они успокаивают, как просторные альпийские луга. Изумрудные. Покрытые бесконечной зеленью. Рыжеватые, слегка отросшие волосы и вовсе вызывают улыбку. Смотрю на него, вспоминая каким неугомонным подростком был ныне спокойный Михаэль Линч. Возможно и я для них слишком сильно изменилась тоже.

Ме-й-ер

​​​​​​

- Мила Мейер -

— Ме-й-ер...Я проговариваю свою фамилию с придыханием только в отношении одного известного мне человека. Именно в таком варианте она звучит гармонично и правильно. В ней одновременно отражаются грубость и мягкость её обладателя. А так же резкая смена его настроения. Привычная всем. Сумасшедшая. Непредсказуемая. Марк, как грозовая туча, в эпицентре которой, в любой момент может разыграться бушующий ураган! А я всегда была той, кто очень сильно боится грозы, но именно она, непонятно чем, меня к себе манит.

Два последующих часа проходят куда более проще. Меня никто не цепляет. Мне позволяют высказываться. Мне обновляют бокал. В то время как Марк просто пьёт и держится отстранено. Капа единственный, кто поддел его за след на щеке. Остальные этично сделали вид, что ничего не заметили.

С каждым выпитым бокалом ром всё больше утяжеляет глаза. Разговоры вокруг текут более медленно. Кто-то давно зависает на нижнем танцполе. Я же, всё больше жду, когда мы поедем домой. Потому что именно в этом моменте мы ненадолго останемся только вдвоем. Ну, как минимум, в ожидании такси. Или в салоне на заднем сидении. Если Марк не оставит меня там одну и не займет место рядом с водителем.

Кажется, я замечталась и в этом. Едва не пропустила момент, когда прощаясь на выходе Мейер заявил друзьям, что дождётся приезда вызванной мне машины, а сам отправится на квартиру.

— Я не поеду домой одна, — вклиниваюсь резонно. Поздно. Он уже закончил разговор. Вызвал такси. Всё за меня решил. — Ты обещал папе, что не оставишь меня одну. А теперь я заявлюсь на порог родительского ночью одна, разя алкоголем? Марк, ты нормальный?

— Мила, сними розовые очки, — голос звучит тихо. Устало. Он не просит. Просто перебирает передо мной факты. При этом, я даже не успеваю понять. Пьян Марк или мыслит нормально? — Наш общий далеко не считает тебя святой. Он сам таким не является. Прекрасно понимает, где пропадает ночами его дочурка и чем занимается.

— Ты из-за неё, да? - стою на месте. Нервно тереблю пальцы. Это девчонка обещала, что он отправится с ней, а я... Голос заметно дрожит, но я задаю. Пусть и с заметным надрывом. - Я опять просто мешаю твоим планам?

— Да при чем тут это вообще? — искривляет линию губ. Что-то нажимает на горящем экране. — Нет. Ты всегда мешаешь моим планам и бесишь меня практически всем, что ты делаешь. Я этого никогда не скрывал. Но сейчас я просто пойду отсыпаться. От всего. У меня нет желания ехать домой и разговаривать с отцом. За последние дни этих бесед мне по горло.

— Я могу помочь? — поджимаю губы, уже и не рада тому, что спросила. Марк окидывает меня таким презрительным взглядом, что в пору сразу заткнуться.

— Ты? — усмехается звучно. — Конечно можешь.

— Чем? — влезаю ещё менее смело.

— Передвигай ноги быстрее, если решала остаться, — начинает шаг в сторону темной улицы, что лучом отходит от клуба. — Догоняй, Кнопка, — бросает не оборачиваясь. — Иначе я могу передумать.

— Birds flying high, (Птицы в вышине), — тяну себе под нос, нерешительно ступая за ним. — You know how I feel, (Вы знаете, что я чувствую). Sun in the sky, (Солнце в небесах), you know how I feel (ты знаешь, что я чувствую.)

— Что ты делаешь? — останавливается смеясь. А сам уже сбежал от меня на добрые десять- пятнадцать метров. Нагоняю быстрее, пока стоит. И стараюсь не осматриваться по сторонам. Туда, куда не доходит свет редких тусклых фонарей и образуются страшные тени.

— Ну и? — недовольно переспрашивает Марк.

— Пою, — выпаливаю замешкавшись. Стою рядом с ним, а так и подмывает взять в свою ладонь его руку. — Здесь всё незнакомо.

— А ты всё так же боишься темноты? Мил, — едва не стонет от осознания ещё одной глупости, связанной с моим именем.

— В Лондоне много темных мест, — оправдываюсь, пожимая плечами. — Я выучила наизусть практически всю английскую классику. Прохожих меньше пугает, когда девушка в темноте вдруг начинает петь знакомые им мелодии. Некоторые даже подпевают мне и улыбаются.

— Сколько же в тебе заморочек! — подытоживает и стоит не двигаясь с места. Зрачков не видно. Я не могу точно сказать злиться на меня сейчас Марк или...

— Больше чем у всех знакомых тебе девушек?

— Причем разом, — соглашается скупо. — Давай руку. Здесь твое пение наоборот, привлечет ненужное внимание и подозрение в невменяемости.

Протягиваю свою ледяную ладонь, аккуратно прикасаясь к его теплой.

— Спасибо.

— Это дорогой и тихий район, — поясняет обводя круг в воздухе пальцем. — Моя квартира в пяти минутах ходьбы.

— Хорошо. Я запомню, — киваю на автомате.

— То, где я живу? — вновь усмехается, заявляя резонно: — Не надо.

— То, что здесь безопасно ходить.

— Да. Точно, — соглашается тяжело выдыхая.

— Мне надо написать отцу. Подожди, пожалуйста, — прошу извинительно. — Надо предупредить, что мы останемся тут.

— Пиши, — улыбается, отпуская руку. Смотрю на свою освобожденную. И будто земля под ногами расходится. Пусто. Одномоментно.

Набираю сообщение, не дыша. Пишу кратко, но четко. Обещаю быть утром.

Звонок поступает практически сразу и я вынужденно нажимаю "принять", под ухмылку на лице Марка.

— Да, пап... , - выслушиваю десяток секунд бесперебойных нотаций. Марк забирает аппарат из моих рук, сообщая кратко:

— Не переживай. Отдам ей своё спальное место. Завтра будет.

Отключает. Телефон полностью. Вижу как гаснет заставка системы.

— Достал своим контролем. Пошли.

Монотонно киваю, представляя чем это выльется. Хорошо, если отец не появится в квартире с утра. Или же... Теплая ладонь вбирает мою. Всё остальное становится разом не важно. Его крепкие пальцы смыкаются вокруг моих. Пытаюсь улыбаться не так явно. Сейчас темнота совсем не пугает. И не хочется петь, чтобы отвлечься. Хочется молчать. С ним. Рядом. А ещё крепко прижаться.

Глава 3. Скоро рассвет

- Марк Мейер -

Сижу, задумчиво пялюсь в стену. Привычная реальность словно ломается надвое. Происходящее вокруг не поддается логическому объяснению. Мне давно тесно в заявленных рамках: пресмыкаться перед одним отцом, пытаться быть другом другому. Хочется оборвать все концы и начать что-то свое. Не соответствовать ожиданиям. Замутить свою, персональную историю. Вопрос: как это безболезненно сделать и к чему приложить свои руки? Что я умею лучше всего?

Замечаю боковым движение. Мила стоит на пороге полная нерешительности. Привычно переминается с ноги на ногу. Мерзлячка стащила из ящика броские яркие носки и самую длинную футболку. На плечах моя одежда висит мешком, зато бедра прикрыты. Только торчат острые колени. Она как была мелкой, так и осталось. Где там и что прибавилось за эти годы? Не разобрать. Сейчас светлые волосы потемнели от воды. На груди пролегли влажные отпечатки.

- У тебя нет фена, — замечает обиженно. Скручивает хвост на макушке невообразимым узлом. Накидывает сверху яркую резинку.

- Мне как-то без надобности, — проговариваю отрешённо цепляясь взглядом за край футболки, что ползет вверх с каждым поднятием рук. Разрешенный максимум до видимости трусов соблюдён всего-то на парочку сантиметров. Зато пару новых килограмм на филейной мне удается приметить.

- Новую футболку дать? - кривлю губы, замечая сколько воды уже впитано в материал с длинных волос. Расползающиеся мокрые пятна явно не улучшают её настроения. Сам терпеть не могу, когда одежда липнет к телу. Предпочитаю то, что немного пошире. Да и снимать оверсайз с тела в разы удобнее.

- Фен купи, — советует недовольно. Придирчиво осматривает спальное место. - Судя по ширине кровати, он тебе тут явно необходим.

- Учту.

Она проходит мимо, отодвигает край одеяла и сразу забирается под него. Прячется. В очередной домик, что строила десятками в детстве. Из подушек, одеял, стульев. Розовая комната почти всегда была перевёрнута верх дном. Зато Мила сидела в очередном доме с фонариком в руках и читала. Всегда и всё читала... Сейчас же, по сравнению с той, что является в воспоминаниях перед моими глазами, эта версия всё же слегка подросла.

- Оставь свет в коридоре, — просит тихо откуда-то из своего кокона.

- Иначе ты споешь мне колыбельную? - усмехаюсь, дополняя с чувством реального умиления, — А было бы весело и даже неплохо.

- Марк, рассвет уже скоро. Я сама потом выключу, — канючит, явно не желая дальше вступать в дискуссии. Настолько устала? Или виной тому алкоголь?

- Какие ещё фобии мне сегодня грозят? - на всякий закидываю удочку. Проще узнать на берегу, чем огребать после. - Может сразу озвучишь?

- Я боюсь насекомых, но быстрая проверка показала, что их здесь нет, — слова несутся настолько быстро, что считываются скороговоркой. Она так и не вылезает из своего убежища. Забилась в угол, как и один из представителей тех, кого сейчас мне описывает. Голос звучит глухо, а мне остаётся лишь наблюдать шевелящийся комок на своей постели, и с трудом сдерживать на губах улыбку. Ну глупая же! Вместо того чтобы переодеться в сухое, будет привычно дуть на руки и греть их трением. Её длинные тонкие пальцы вечно мёрзнут. Про нижние конечности и говорить не стоит. Постоянно подгибает под себя. Спит, засунув коленки под широкую кофту пижамы. Комочком. Как котенок, что слишком рано отделили от мамы. Как сказал бы знакомый психолог: Может в этом и таится искомая причина? Давайте рассмотрим...

Вторая официальная жена Мейера и, по совместительству моя мачеха, реально рано сплавила её с рук в руки. Более благонадежных и правильных воспитателей, как высказался бы отец. У Милы Мейер были няни, наемные учителя. Она посещала школу, чтобы сдавать экзамены. И гуляла в основном исключительно рядом с домом. Одна. Откуда здесь взяться друзьям? Майя Мейер, в девичестве Волошина, на одном из светских приемов покорила отца своим голосом. (Я всё же утверждаю, что помимо этого она приложила и другие умения к тому, чтобы вскоре забеременеть и родить, но... Семейная сказка, которую рассказывают детям должна звучать наивно и красиво. Да и голос, что передался дочери позволяет отчасти в это поверить.) Вскоре, джазовая певичка стала хозяйкой в доме, где было слишком много прислуги И её осенило: (не сразу, но всё же), к чему тратить свою молодость и красоту на то, чтобы ухаживать и растить двоих малолетних детей, когда для этого есть хорошо обученные люди? Гувернантка при мне появилась с уходом матери. Спустя пару лет добавилась ещё одна, что неустанно следила за Милой, но и с меня так же глаз не спускала. Благо моя свобода не была столь ограниченна. Да и в тринадцать меня никто не сплавлял за хорошим дипломом на другой конец света. Мейер смирился, что звёзд с неба мне не хватать, но на Милу всегда возлагал куда большие надежды.

Гашу свет в комнате. Полоса отголоска из коридора чертит пространство. Иду по ней к изголовью кровати, как по ковровой дорожке. Забираюсь под одеяло. Как есть. В аналогичной футболке, что и на ней и в широких спортивных штанах, что натянул после душа. Не в трусах же блистать перед гостьей? Единственное, яркие носки не надел. Я в отличие от мелкой считай и не мёрзну.

- Иди, буду греть, — подначиваю, закидывая руку вперёд и точно ковш экскаватора притягиваю её ближе. - Вот же дурында! - замечаю серьёзно. - Предлагал переодеться.

- Марк, прекрати, — для видимости брыкается. Потом сама придвигается и вцепляется в плечо своими ледяными ладошками.

Крепко обхватываю хрупкое тело. Утыкаюсь носом в её затылок. Поджимает ноги так, что ступни между моих проводит. Прячет. И греет свои вечно замёрзшие.

- Спать,- выдыхаю полусонно. Тяжёлые веки смыкаются сразу же, как вокруг неё защелкиваются руки. Дыхание становится ровнее. Заметно тише. Усталость накатывает по полной. И все эмоции этого дня, да и предыдущие тоже словно придавливают к матрасу. Утяжеляют так, что при желании и не подняться.

Можно...?

- Марк Мейер -

Я слишком часто просыпаюсь по ночам. Мучают кошмары. С детства. Назойливые мысли. Вообще повсеместно. Но, ещё никогда моё пробуждение не было таким. Неожиданным.

Когда тупишь спросонья, а тело, на инстинктах, опережает мозг и убеждает последний в своей вменяемости. Это знатно!

Моргаю. Пытаюсь урвать в полумраке клочья разрозненной картины. Рассвет подзадерживается, а лампа в коридоре имеет датчик. Полоски света достаточно, чтобы понять где и с кем я нахожусь. Чёрт. И Милка не спит. Или проснулась, оттого, что я резко дёрнулся? Возможно. Её спина прижата к моей груди. Бедра на уровне паха. Как положил её на руку, так и держу, да только... Её голова запрокинута в мою сторону. Различаю черты её лица. Закусанные губы. Задумчивый взгляд, устремлённый на меня. Резко моргает. Просто смотрит. Молчит. И почти не дышит. А моё сердце отчаянно стучит в её ребра.

Как говорится: позняк метаться! И вроде бы пониманию, но...

Под правой ладонью женская грудь, что приятно ложится в ладошку. Стараюсь утихомирить дыхание. Плавно перебираю пальцами. Кожу щекочет стоящий сосок. Разум и тело реально ещё не коннектят. Рука не слушается команды «отставить». В голове не срабатывает сирена. Вообще ничего не стопорит. Плавно исследую второй рукой её тело. Очерчиваю. Запоминаю подушечками.

Клонит голову на бок. На моё плечо. Прикрывает глаза. Губы сама ко мне тянет. Различаю в полутьме как они дрожат. Дыхание краткое. Горячее. Частое. Сглатываю, ощущая выдыхаемый ею ментол на своих. Лёгкий запах от пасты.

Слегка наклоняюсь над ней. Колышу мелкие пряди своим резким дыханием.

Зависаю рядом с губами. Буквально в полуоткрытые её спрашиваю:

— Можно?

— Да, — выдыхает шепотом сквозь пересохшие. Тут же сглатывает. Облизывает. Обдает мои кипятком дыхания.

— Сумасшедшая... , — не договариваю желаемое. Нетерпеливо всасываю в себя её нижнюю. Беспрепятственно открывает рот. Нет надобности давить языком. Позволяет насладиться мятным вкусом. Медленно исследовать неизведанное.

Никогда не задавался ранее: как целуется «мелкая» Мейер?

Есть девчонки, что вспыхивают как бензин от искры, вылетающей из-под кремня. Такие разгораются в миг, а после феерично взрываются как тротил или же просто моментально сгорают. А есть Мила Мейер. Со своей показной робостью, скромностью. И присказкой, подходящей к ней идеально: «в тихом омуте»... Она распаляется дольше. Ощущается слаще всего, что ранее пробовал. Неопытнее. И, одновременно, качественнее. Она как солярка, в которую кинешь спичку, она и не вспыхнет. Но, если разжёг... Пламя возможно потушить только наглухо наброшенным одеялом. Перекрыть подачу воздуха. А я, в противовес, делюсь с ней всем, что имею. Теперь уже она жадно исследует весь мой рот. Кусает. Посасывает губы.

Единогласно сгораем в этот момент. В топку все мысли и запреты. Лишь её вкус на губах. Летим искрами в разные стороны. Исходим до пепла.

— Да... ? — один вопрос, на который хватает сил в перехвате дыхания.

— Можно, — вторит мне тихо, но с утвердительной интонацией.

Продолжаю целовать. Словно дорвался до сладкого. И хочется большего. Ещё кусочек. Бомбит от желания набрать для себя прозапас: впитать неразбавленные эмоции; растягивать удовольствие; наслаждаться ей, а не только процессом. Давно не хотелось подобного. Чтобы без спешки. Пропустить сквозь себя. Глубоко. И вернуть. В сотни раз больше. Сильнее.

Тело не дружит с разумом. Инстинкты застилают глаза. Губы двигаются без остановки. По её коже. По шее. По спине. По губам. В какой момент широкие трусики оказываются зажатыми в кулаке и стянутыми к коленям? Когда-то давно. Сотню поцелуев назад. И на это уже когда-то брошено "можно".

Одной рукой сжимаю грудь. Второй ладонью скольжу по упругим бедрам. Её губы в плену. В моё горло раз за разом прилетает вибрация. От простых движений, у этой девчонки, ощутимо перехватывает дыхание. Слегка отстраняюсь, слыша тихий жалобный стон. Милка просит. Вернуться. С удивлением наблюдаю за тем, как она часто дышит. Невольно считаю. И улыбаюсь. Ловлю отголоски её дыхания губами. Впитываю нескрываемое желание, что реально клинит мне голову. Хочу. Её. Бездумно. Ответно. Такую... Которая вообще на себя не похожа. Ту, что тает в моих руках и плавит мозг своей податливостью. Ту, что ощущается неимоверно ласковой. Горячей. Ту, что слишком восхитительная на вкус. И слишком притягательно пахнет.

Член стоит с момента открытия глаз. Раньше. Судя по тому, что я проснулся не первым. Натягивает материал и упирается в её промежность. Она так и лежит на моей правой руке. Перевожу ладонь с упругой груди на её шею. Считываю подушечками сердцебиение. Оно кричит мне многоголосное "да". Долбит и долбит под пальцы. И я не спрашиваю разрешения повторно. Если сейчас врубит тормоза: просто сдохну. Рядом с ней. А хотелось бы всё же внутри. Если она остановит: что-то переклинит процессы, идущие в организме. Что-то сломается. Какая-то цепочка порвётся.

Зажимаю подбородок в несколько пальцев. Чтобы никуда ни делась. Ни отвернулась. Чтобы ощущать дыхание и стоны от каждого толчка. Чтобы в самую глубь проникать. Трахать не только тело. В голове у неё осесть. Лучшим. Стягиваю левой спортивные штаны, вместе с боксерами. Направляю головку. И целую. Горячую и дрожащую под моими руками. Целую. Самоотверженно. Будто никогда и никого не хотел сильнее.

Её глаза в этот момент закрыты или зажмурены. Замечаю урывками. Когда открываю свои. Принимаю за ожидание. И нетерпение. Она замерла и словно вся напрягается. Не позволяю передумать в последний момент. Добиваю физически и морально. С удовольствием размазываю смазку по внутренней поверхности бёдер. Целую губы и щеки. Расслабляю. Кусаю. Сбиваю её с мысли. И проникаю в одно усилие. Глубоким рывком. Ловлю клочья тяжёлого воздуха в своем горле. Отдаю взамен свой. С упоением дышу чаще. Поверхностно. В кайф. Не отпускаю ни её подбородка; ни её губ; ни бёдер, которые с усилием к себе прижимаю.