Молли навсегда

Пролог

Очередь продвигалась медленно. И откуда столько народу набежало? Тем более сегодня, накануне первого сентября, когда все, по идее, готовятся к школе, а Санька, наконец, получила отпуск. Вот счастье-то привалило!

Так что сегодня Санька Осинкина очень спешила, решив поехать к бабуле в деревню. Решила спонтанно, и неважно, что та отвечала по телефону не слишком довольным голосом, — так, словно не рада единственной внучке. Ворчливо велела купить хлеба и приезжать не позже восьми вечера — потом она ляжет спать.

В супермаркет заехала только хлеба купить. Но не пойдёшь же без тележки? Ну а как же, и салфетки нужны, и шампунь скоро закончится, канцелярский клей тоже пригодится, и ручки цветные давно не покупала. Корм для бабушкиного кота тоже не помешает. А самой бабуле обязательно нужно взять эклеров в шоколаде и пачку хорошего чая. Вроде по мелочи — а набралось полтелеги. Мысленно прикинув набегавшую сумму и сравнив с остатками от зарплаты и отпускных — новенький компьютер сильно выбивался из бюджета, — Санька с грустью отложила коробку конфет обратно на полку. Взяла хлеб — он, как известно, всему голова. И баба Вера просила. 

Когда же эта очередь кончится?

— Не спите, девушка!

Осинкина вздрогнула от толчка сзади, обернулась, пряча в себе возмущение — больно ведь бортом тележки в поясницу. За ней стоял здоровый мужик в кожаной жилетке поверх клетчатой рубахи. Лысый череп и окладистая борода наводили на мысль о грубых и крутых байкерах. Трудовая мозоль заметно выдавалась вперёд, а выражение лица было крайне нелюбезным, точнее сказать — надменным и презрительным.

— Спать ночью нужно, — буркнул он и опять легонько двинул тележку вперёд.

Санька проглотила обиду — очередь действительно продвинулась вперёд. Никогда она не умела достойно ответить таким грубиянам и сейчас тоже не стала пытаться. Молча подкатила тележку вперёд, стараясь никого не задеть. 

Замерла, а глаза опять закрываются, веки тяжёлые. Впереди несколько гружёных доверху телег. Как бы тут не застрять надолго.

Осинкина не спала полночи. Читала на любимом сайте очередной фанфик по «Гарри Поттеру», очень уж интересный попался. И чувства есть, и стиль славный, и сюжет лихо закручен. Герои живые, узнаваемые и интересные. Санька буквально глотала главы, не в силах оторваться.  А когда дочитала до последней главы, то разочарованно поняла, что закончился этот опус ничем. Точнее — не дописан; последнее обновление было больше года назад, и ожидать от автора продолжения было бы наивно. И так стало обидно, что она быстро отыскала ещё один рассказ с похожим сюжетом, убедилась, что он завершён, и снова погрузилась в мир магии и интриг. А тут ещё и пейринг оказался любимый — Гарри с Гермионой. Или уже не очень любимый? Его ещё «ПамкинПай» почему-то называют. Погуглить бы, что это значит.

Предпочтения у Саньки менялись в зависимости от прочитанного. Бывало, что и слэш вдруг увлекал. Но этот второй фанфик начал бесить задолго до концовки. Героиня тупила, Гарри Поттер тупил ещё сильнее; надежда, что они хоть что-то родят, стремительно таяла. В пятом часу утра Осинкина дочитала до слова «конец». Это на самом деле оказался конец. Гарри Поттер просто умер, так и не осчастливив героиню. В будущем Санька клятвенно пообещала себе смотреть «предупреждения» в шапке работ. Вот же, черным по белому написано, — «смерть основного персонажа». Выключив компьютер, нырнула в кровать — на работу надо было к десяти, а ещё пробки.

— Девушка, двигайтесь! — опять раздалось позади, вырывая её из полудрёмы. — Вы что, спать сюда пришли? 

Вздохнула, выпрямляясь, сделала ещё пару шагов вперёд. На байкера не обернулась, но спина напряглась — видимо, сверлит взглядом. Санька поёжилась и опять прикрыла глаза. Да не спит она вовсе, просто очередь пережидает.

А ведь ещё надо заскочить домой, собрать рюкзачок с самым необходимым, и сразу мчаться на вокзал. Ехать на электричке часа четыре, оттуда на автобусе ещё полтора часа пилить до деревни по разбитой просёлочной дороге. Не ближний свет, но к восьми вроде бы успевает.

Бабка у Саньки — дама строгая, даром, что из родни одна-единственная. Родителей Осинкина не помнила, отец-то ещё до рождения дочки семью оставил, а мама быстро угасла от неизвестной болезни, когда Санька начала ходить в садик. Тогда бабуля не отдала её в детский дом и воспитала сама.

Жили в деревне. Это позже, уже когда поступала в институт, перебралась в город, в однокомнатную квартиру, оставшуюся от мамы. И то счастье — своё жильё. К бабуле ездила теперь нечасто, по большим праздникам, да летом. Потом, как пошла работать — стипендии ни на что не хватало — видеться с бабулей стали ещё реже. Но на недельку смогла вырваться прошлым летом, как раз перед выпускным курсом. Своей семьи пока не завела, да и рановато кажется, так что бабуля — всё, что у неё было.

Вроде, и умница Санька, и руки из правильного места растут, только совершенно не красавица — так, бледная моль. Таких, как правило, не замечают нигде. Во всяком случае, Осинкиной на ухажёров категорически не везло. Были попытки завести отношения с милым толстячком Борей из компьютерного отдела, да окончились ничем. С ним оказалось жутко скучно, и те несколько встреч, что у них случились, вспоминались с чувством тоски и неловкости. Даже до постели не дошло. Шутка ли — двадцатидвухлетняя девственница?! Кому скажи!

Ощущение, что тележка катится вперёд сама, резко вырвало её из дрёмы в очередной раз. Сердце от резкого перехода забилось в груди выброшенной из аквариума рыбкой, а тело отозвалось нарастающим гулом в ушах и топотом батальона мурашек. Чувствуя, как мир начал накреняться и темнеть, несмотря на яркие потолочные лампы, Санька покрепче ухватилась за единственную свою опору, пытаясь не упасть. И чуть не вскрикнула, увидев перед собой стену. 

Глава 1

— Молли, ты словно привидение увидела, — взглянул на неё Фабиан, катя рядом тележку. — Что с тобой, девочка?

Санька через силу улыбнулась ему и покачала головой. Она была не уверена, что сможет что-то внятно объяснить. О том, что она круто попала в Поттериану, можно будет подумать позже. Главное — сбылась мечта идиотки, начитавшейся фанфиков про Гарри Поттера. 

Девушка шла между близнецами, постепенно приходя в себя.

В ту же сторону двигались дети разных возрастов, кто в мантиях, кто в простой, но нелепой одежде. Некоторых сопровождали взрослые. Гомон весёлых школьников, шумное пыхтение паровоза, клёкот, мяуканье и шипение всевозможной живности в клетках — всё это создавало какое-то праздничное настроение. Кто-то нёс чемоданы в руках, кто-то катил такие же тележки, как у Саньки. Все улыбались, здоровались, смеялись. На душе у девушки потеплело. Жива — и хорошо, а то ей то ли сердечный приступ привиделся, то ли ещё что-то похуже. 

— Молли, там не твоя подруга? — спросил Гидеон, крепче сжимая её плечи своей рукой. Какие хорошие у неё братья!

Стоп! Фабиан, Гидеон, Молли! Она что — Молли Уизли?! 

Застонать вслух не получилось потому, что к громкому проявлению своих чувств Санька с детства была не приучена. Гидеон ласково потрепал её по плечу:

— Это же соседка наша, нет?

Узнать девушку с густыми каштановыми кудрями, что махала ей рукой и весело улыбалась, Санька, конечно, не могла, но помахала в ответ. На всякий случай. 

— Ага, — кивнула брату.

Но как же всё-таки обидно! Почему из всех героев Поттерианы она попала в дуру-квочку с выводком невоспитанных эгоистичных уизлят, которых с некоторых пор она стойко не переносила?!

Правда, братья ей понравились. Очень симпатичные, живые и к ней так добры. Саньке всегда было жаль, что в каноне оба погибли. Вот, кто бы мог повлиять на непутёвых племянников. А то этот Артур Уизли — тряпка, Молли — истеричка и деревенская баба, а ведь вроде была из аристократов… 

— Молли, привет! — окликнула её девушка с каштановыми кудрями, к которой как раз подошли.

— Привет, — ответно улыбнулась Санька. Имени не знает, ну и ладно, дело наживное.

— Привет, Чарити, — подтвердил эту мысль Фабиан. 

Та зарделась от смущения, но бойко спросила:

— Мальчики, поможете с чемоданом? А то папа смог меня проводить только до вокзала. У него работа.

— Конечно, поможем, — кивнул Гидеон, отпуская Саньку. — Не вопрос! Молли, тебе в какой вагон?

Девушка замялась — вот чего она точно не знает. 

Выручила Чарити:

— Мне — сюда, а гриффиндорцы дальше. Через вагон. Молли, ты заходи к нам, хорошо?

Гидеон чмокнул Саньку в лоб и остался помогать Чарити, а Фабиан покатил тележку сестры дальше. Проехав мимо следующего вагона, он притормозил у очередного тамбура.

— Молли, ты чего такая тихая сегодня? — с сочувствием спросил он Саньку, поднимая с телеги сразу два чемодана.  — Клетку сама возьмёшь?

— Всё нормально, правда! Сову я возьму, — Санька подняла клетку с небольшой серой совой и направилась в вагон вслед за братом. Они прошли до середины, когда девушка заметила пустое купе. — Давай сюда! 

Остаться бы тут одной до конца пути. Не то, чтобы Осинкина не любила компанию, но не мешало бы осмыслить происшедшую с ней катастрофу в тишине и одиночестве. Как-то морально собраться, подготовиться к новой жизни. Другим попаданцам на подготовку выделяется по нескольку месяцев, а у Саньки всё не как у людей. Из огня да в полымя — как любит говорить баба Вера. 

От шока девушка немножко отошла, с мыслью, что теперь она Молли Уизли, почти смирилась. Про то, что случилось в том мире с её телом, старалась не задумываться. Бабулю жалко, остальные переживут.  

А может, это всё-таки сон? Санька ущипнула себя за руку выше запястья, пока Фабиан закидывал её чемоданы на верхнюю полку. Щипок вышел чувствительный, убеждая, что это реальность. 

Братец поцеловал её в щёку, внимательно заглянув в глаза:

— Уверена, что всё в порядке? Молли, если кто-нибудь будет обижать, ты, пожалуйста, не молчи! Сразу присылай сову. Договорились?

— Фабиан, ты чего? Я же не маленькая уже!

— Знаю, что можешь за себя постоять, — усмехнулся он и ласково провёл своей широкой ладонью по её волосам. — И всё равно — ты слабая девчонка, а мы мужики! И всё-всё-всё можем понять. 

— Прям-таки всё? — усомнилась девушка лукаво. Рассказать бы ему, что она не его сестра. И посмотреть, во что превратится всепонимающий братец. 

— Абсолютно! — серьёзно произнёс Фабиан. — Всё исправимо, кроме смерти.

Санька мысленно с ним согласилась, а вслух ответила:

— Мне повезло с такими братьями! Вы сами-то берегите себя, ладно?

— Да что нам будет-то? — развеселился «брат». — Ну, давай, стрекоза! До встречи!

Пояснив, что у них с Гидеоном ещё дела в Лондоне, Фабиан пожелал счастливого учебного года и сбежал.

Оставшись в одиночестве, Санька хотела закрыться изнутри, но никакой задвижки на двери не предусматривалось. Посетовав, что не знает подходящего заклинания, девушка устроилась у окна на мягком сиденье. Она совершенно не представляла, чем заняться и как начинать свою попаданскую жизнь. 

Глаза слипались, возможно это реакция на стресс. По-хорошему, достать бы чемоданы и для начала исследовать их содержимое. Вещи многое могли сказать как о хозяйке, так и об окружающем мире. Но только сил на этот подвиг ощущалось крайне мало. Да и школьники то и дело заглядывали в купе, бесцеремонно открывая дверь. Хорошо, что никто пока не пожелал присоединиться. 

Глава 2

Несмотря на весьма неудобное положение, Санька ощутила себя выспавшейся и бодрой, хотя ещё некоторое время сидела с закрытыми глазами, слушая стук колёс и чьё-то сопение рядом. Пришла мысль, не проехала ли она остановку. Осинкина поспешно открыла глаза, вглядываясь в пейзаж за окном. Горы вдали и совершенно незнакомый вид полей и какого-то озера заставили окончательно проснуться и всё вспомнить — по дороге на дачу таких мест точно не было. Она в Хогвартс-экспрессе! И зовут её теперь Молли Уизли! То есть, Прюэтт! Конечно же, Прюэтт! Не ляпнуть бы фамилию рыжика, как свою.

Вот и он, сидит напротив, нахохлившись, тоже в окно смотрит. А рядом с ним Роб, читает что-то.

Возле себя Санька увидела Эжени, которая что-то рисовала в блокноте. Точнее, кого-то, и рисовала девушка очень хорошо, просто талант. Санька готова была поклясться, что изображала она никого иного, как свою новую любовь. Дамиана как-то-там.

— Похож, — хмыкнула она негромко, не уверенная в своей правоте. Но разве это так важно?

— О, ты проснулась! — оживилась подруга.

Тут же повернулся от окна Артур, садясь более ровно, а Роб оторвался от книжки и одарил милой улыбкой:

— С добрым утром, спящая красавица!

— Сейчас уже вечер, — фыркнула Эжени. — Ты не голодна, Молли? А то мы тут шоколадных лягушек прикупили. А ещё нас родители нагрузили пирожками с курицей и грибами. Будешь?

— Было бы неплохо, — кивнула Санька. — А я совершенно не помню, что положили мне и в каком это чемодане.

— Артур, ты самый высокий и сильный, достань чемоданы Молли, будем проверять, — распорядилась Эжени, ничуть не удивившись.

Рыжик с готовностью поднялся и потянулся за чемоданами. А Эжени достала из-под полки корзинку, накрытую цветастым полотенчиком. Отодвинувшись от подруги, постелила это полотенце на сиденье между ними и принялась выкладывать на него очень аппетитные пирожки.

Санька открыла по очереди оба своих чемодана, с тщательно скрываемым любопытством заглядывая внутрь. В одном находились учебники, стопки пергамента, котёл и сумка, набитая перьями и разной утварью для учёбы. Во втором имелась одежда, обувь, ещё немного книг и большой бумажный пакет с едой. В сердце кольнула неприятная мысль, что она ничего не умеет и не знает, как волшебница. Тем более волшебница-семикурсница. Панику удалось подавить почти сразу. Ну в самом деле, если посчитать поводы для беспокойства в своём новом состоянии, то ведь с ума сойти можно. А не хочется! И что делать придумала — будет дышать глубже и решать проблемы по мере возникновения.

— Жареная курица, яблоки, картошка, какой-то сок, — перечисляла она, выкладывая всё рядом с пирожками друзей. — Ну что, мальчики-девочки, налетайте. Всё ещё горячее.

Упрашивать никого не пришлось. Еда оказалась вкусной, а ребята голодными. Сок пришлось бы пить из горла бутылки, но Эжени догадалась трансфигурировать салфетки в стаканчики. Санька постаралась запомнить её движение палочкой, но повторить не решилась — правило первое теперь для неё: не палиться! Шоколадные лягушки Санька не оценила. Шевелятся во рту, как живые. Брр.

— Очень вкусно, спасибо, — произнёс Артур, снова усаживаясь к окну. На Саньку он поглядывал как-то тоскливо, и ей от этих взглядов было слегка не по себе. Вот совершенно ничего внутри не ёкало при взгляде на рыжика. Нет, она ощущала к нему какие-то добрые чувства, но максимум как к брату или другу. Было бы ужасно, если они действительно уже стали парой. Если она правильно помнит, по канону Молли с ним сбежала вопреки родительской воле. Вроде как по великой любви. Может, Молли её и испытывала, любовь эту, а вот Санька пока нет. Сердцу ведь не прикажешь. А быть с ним из жалости — это увольте. И ему жизнь испортишь, и сама будешь страдать. Да ну в баню, этот рай в шалаше! Точнее, в Норе.

— На здоровье, — ответила ребятам Эжени. – Ну, чем займёмся?

— Вы не знаю, а мне книга интересная попалась, — тут же ответил Роб.

— Вуд, не будь таким занудой, — оживился Артур, — давай сыграем в магические шахматы? У меня с собой есть.

— Нет, Уизли, я пас!

— Молли? — повернулся к ней рыжик.

Санька вздохнула, удивляясь про себя фамилии Роба — так вот почему внешность сестры и брата показалась знакомой! А ведь киношный капитан гриффиндорской команды по квиддичу очень похож на обоих. Неужели Роб — будущий отец Оливера Вуда?

— Не стоит, — покачала головой Санька, отвечая Артуру. — Я не слишком хорошо играю. Лучше вот, увеличь мне это, тоже почитаю.

Санька достала из кармана ту саму крохотную книжицу.

— А сама чего? — буркнул Артур, но палочку достал.

— Эх ты, — сказала ему Эжени. — Кто ж так отвечает на просьбу девушки?!

Глава 3

Эжени убежала к профессору МакГонагал сразу после ужина. Ей следовало забрать расписание для всех курсов, которые префекты-пятикурсники раздадут утром ученикам во время завтрака.

Санька проводила её взглядом, а потом глянула на преподавательский стол. К её удивлению, там уже никого не было, и она завертела головой, пытаясь увидеть, куда они делись.

— Кого-то ищешь? — раздался рядом голос Артура. — Почему вы не сели рядом с нами? Мы вам место оставили, а вы…

— Мы опоздали, — Санька с неудовольствием посмотрела на парня, поднимаясь с места. И улыбнулась подошедшему Робу: — Может, пойдём уже?

Префекты Гриффиндора, пятикурсники Гвен Харрисон и Уолтер Рид, собирали первокурсников, чтобы отвести их в башню. Остальные ученики небольшими группами уже покидали большой зал.

— Ты не против, если мы навестим совятню? — спросил Роб, вертя в руке скрученный трубкой пергамент. — Я обещал родителям отправить сову в первый же день.

— Я только «за», — улыбнулась ему Санька. Они шли к выходу среди толпы школьников. — А ты, Артур, не собираешься писать родителям?

— Потом, может быть, — закатил глаза рыжик. — Как будто ты своим много пишешь.

Девушке стало не по себе. Судя по братьям, родители могли быть очень хорошими людьми, и было странно, что Молли им мало писала. Она сделала себе очередную зарубку — попробовать узнать о родителях хоть что-то. А лучше написать им самой. Завтра.

— Я завтра напишу, — беззаботно ответила она. Напряжение от вечерних приключений потихоньку оставляло её. Путешествие в карете уже не вызывало такого негатива. Ну что такого, в конце концов, не на колени же себе посадил её Нотт, как пугал Рудольфус. И вообще, нечего себя накручивать. Паранойя — не самая прекрасная черта в человеке.

Только сердце снова скакнуло, когда она заметила их в широком коридоре. Магнус Нотт стоял рядом со своей сестрой и снисходительно выслушивал то, что девушка торопливо ему говорила. Валери казалась в этот момент очень красивой и даже трогательной. А вот брат не собирался расставаться с маской надменного аристократа. Магнус оглядывал выход из большого зала, словно кого-то ждал, периодически отвлекаясь на сестру.

Именно в такой момент Санька порадовалась широким плечам Уизли. Ничего не стоило спрятаться за его спиной. Она была почти уверена, что ей удалось пройти мимо Ноттов незамеченной.

— Ты чего? — громко спросил Артур, едва она перестала цепляться за его мантию сзади и зашагала рядом.

Ей очень хотелось оглянуться, но она пересилила себя.

— Ничего.

— Кто этот мужчина с Валери Нотт? — спросил Роб. — Я его раньше не видел.

— Не имею понятия, — проворчал Уизли.

— Это её брат, Магнус. Эжени сказала, что он с этого года — член попечительского совета школы, — вздохнула Осинкина.

Раздалось двойное «А-а-а!» И они поспешили к ближайшей лестнице. Встреча с попечителем, похоже, не произвела на мальчишек никакого впечатления. А ей-то чего переживать? Подумаешь, ждёт кого-то. Уж, наверное, у него в школе есть знакомства поважнее, чем рыженькая гриффиндорка Молли Прюэтт. Ну правильно, напридумывала себе злых взглядов и коварных планов мистера Нотта, а он, наверное, уже и думать забыл про смешную попутчицу.

Совятня ей не слишком понравилась. Во-первых, добираться туда пришлось по множеству лестниц, самая последняя из которых казалась просто бесконечной. Во-вторых, хоть совы и нравились Осинкиной — она себе даже аватарку такую на одном сайте ставила, — но такое большое их количество слегка пугало. Пол совятни устилал слой перьев и помёта, ступить в прямом смысле было некуда, а уж запах… Открытые окна явно не справлялись с циркуляцией воздуха. И куда смотрят эльфы? То есть, директор.

Роб сразу привязал письмо к лапке подлетевшей совы и скормил ей кусочек мяса. Пернатая хищница благодарно ухнула и вылетела в распахнутое окно, на мгновение загородив большой диск луны своими крыльями. Это было красиво!

— Раньше ты не была такой брезгливой, — заметил Артур, наблюдавший больше за топтавшейся у входа Санькой, чем за отправкой письма.

— У меня новые ботинки, — ответила девушка. На самом деле, она не была в этом уверена, но что ещё на такое ответить? — Может, пойдём уже спать?

На лестнице послышались голоса и топот многочисленных ног. Видимо, не только Робу нужно было отправлять письмо домой.

Старшекурсники посторонились, пропуская ребят помладше, и поспешили вниз. Комендантский час наступал в одиннадцать вечера, как поняла Санька. Во сколько он был при Гарри Поттере, она толком не помнила. В десять, что ли?

— До отбоя почти час, — сказал Артур. Он спускался последним, сразу за Санькой. — Пойдёмте на Астрономическую башню. Я всегда поднимаюсь туда в первый день.

— Я пас! — поспешно ответила девушка, огибая ещё парочку ребят. Они, наконец, спустились на третий этаж. Мысль о том, что сейчас снова придётся подниматься на верхотуру, вызывала дрожь. Даже красоты, которые можно рассмотреть из самого романтичного места в Хоге, не могли заманить её туда прямо сейчас. Откат после пережитых волнений сделал Саньку вялой и крайне уставшей.

— Ну, Молли, там же так красиво!

— Ага, — ухмыльнулся Роберт. — Луна светит, звёзды мигают, ветер свищет. Романтика!

— Придурок! Так вы идёте?

— Нет, — ответ получился хором.

Артур набычился, переводя взгляд с одного на другую, резко развернулся и скоро скрылся за ближайшим поворотом.

— Обиделся, — вздохнула Санька.

— Ничего, он отходчивый, ты же знаешь, — сказал Роб, проводив друга задумчивым взглядом. — Мне ещё в библиотеку нужно заглянуть. Ты как?

Глава 4

Первый раз её затошнило тем же вечером, когда она выпила по уже сложившейся привычке глоток морковного сока из своего стакана за ужином. Извинившись перед друзьями, что ей срочно нужно отойти, она прихватила стакан с собой, пробормотав: «По дороге допью», — и выскочила из Большого зала. 

Стаканчик она несла бережно до самой комнаты и мужественно подавляла в себе позывы тошноты. Но прочистить организм всё же пришлось. Вроде и глоток-то небольшой сделала, а выворачивало знатно. Весь ужин ушёл в никуда. Было очень обидно — котлеты с пюре ей очень понравились, и жареные крылышки ела с огромным удовольствием. Вычистив зубы три раза, благо, зубной порошок и в магическом мире существовал, а щётка, едва касалась зубов, начинала чистку самостоятельно, знай жди, стоя с открытым ртом. Потом она ещё и душ приняла, долго стояла под горячими струями, пока её не покинула противная дрожь.

Только переодевшись в свежее бельё, Санька достала из сумки пустой флакон и перелила в него остатки морковного сока из стакана.

Тщательно закупорив вещественное доказательство, она накинула мантию и отправилась в совятню. На полдороге она передумала и остановилась в растерянности. В фанфиках не раз встречалось, что совиную почту Хогвартса досматривают. Кроме того, она понятия не имела, как зовут её сову. И вряд ли узнала бы её по внешности. И как же быть?

Был бы у неё эльф, позвала бы, хоть это, может быть, запрещено. Вздохнув, попыталась вызвать домовика старост.

— Джеки!

Несколько секунд ничего не происходило. Санька встала — она сидела на ступеньках лестницы, ведущей в совятню — и произнесла имя эльфа громче. Эффекта — ноль.

Зато послышались шаги, и перед ней предстал Рудольфус Лестрейндж собственной персоной. Он насвистывал незатейливый мотивчик и явно не ожидал увидеть здесь Саньку. В руках он вертел свёрнутое трубочкой письмо.

— О! Привет, Прюэтт. Кто обидел?

— Неужели я выгляжу так паршиво? — отреагировала девушка хмуро. Почему-то с ироничным Рудольфусом разговаривать было легче всего — она сразу никого из себя с ним не строила, и он, хоть и иронизировал, но принимал это как должное. 

— Скорее потерянно, — хмыкнул слизеринец. — Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет! Да! Ты можешь вашего эльфа позвать? И сказать ему, чтобы он передал эту бутылочку моим братьям?

Рудольфус, сдвинувшись, заглянул за её спину и озадаченно осведомился:

— А что, совиную почту заблокировали?

— Нет, то есть не знаю. Просто опасаюсь, вдруг совы сперва относят письма кому-нибудь на проверку, а потом уже по адресу.

Лестрейндж расплылся в такой широкой улыбке, что у Санни щёки загорелись.

— Ну ты и фантазёрка, Прюэтт! Да скорее домовик прыгнет сначала к директору, а потом уже, куда скажет временный староста, чем магическая сова свернёт с пути. Пойдём, горюшко, отправим твою секретную почту. Кстати, что во флаконе?

— Рвотное.

— Да ладно! А какой артефакт даёт такой эффект, и на что реагирует? Яд? Подчиняющее? Приворотное? Колись, Прюэтт, никому не скажу, а воспользоваться своей супер-честной и преданной совой — позволю.

Санька поднималась вслед за ним и посчитала, что ничего страшного, если скажет, не произойдёт.

— Приворотное. Пусть братья проверят.

— Логично. А что к Слизнорту не пошла?

— Во-первых, он ваш декан, а не мой. Во-вторых, я не знаю, кто это зелье готовил. Вдруг он? И кому про него расскажет — тоже не знаю.

— Да, Прюэтт, ты — параноик. Я это не в обиду, не хмурься. И у меня мысль. Вот получают твои братья это зелье, похожее на морковный сок. Обнаруживают приворотное. И что дальше будет, представляешь?

— Ну… скажут мне.

— Нет, ну ты наивная. Они же братья! Вон Рабастан, хоть и лоботряс, а я за него кого хочешь под орех разделаю. А ты девчонка, понимаешь?

— И что предлагаешь? — до Саньки дошли объяснения Рудольфуса, и она посчитала, что тот совершенно прав. Ни к чему так братьев будоражить. По крайней мере, пока не выяснила, кто автор.

— Отдай мне флакон, я отошлю кое-кому, кто в этом разбирается. Один галеон, и никто, кроме тебя, не узнает о результате.

— И кроме тебя, — ответила Санька. — А ещё тот, кто это проверять будет.

— Дилемма, правда? — хохотнул префект. — Вот так вот, Прюэтт, жить на свете тяжко, когда никому не доверяешь. Решайся, я по-любому уже знаю.

— Ладно, — решилась Санька, нащупывая в кармане кошелёк. — Только никому не говори. 

Рудольфус вынул палочку и заявил:

— Клянусь магией, что ни один студент и ни один преподаватель Хогвартса не узнает от меня об этом разговоре с Александрой Прюэтт. 

Вокруг его фигуры на пару секунд образовалось бело-лунное сияние.

— Люмос! Видишь, Прюэтт, магия со мной. Клятва принята. Я имя правильно назвал?

— Да, спасибо! — Санька протянула ему флакон с соком и галеон. — А как ты мне сообщишь? Мне бы не хотелось…

— Чтобы о наших общих делах кто-то узнал? Мне вообще-то тоже это не выгодно. Я пришлю к тебе с запиской Рабастана. Поверь, он надёжней эльфа и совы вместе взятых. Так что тебе совершенно не о чем волноваться.

На этом Санька распрощалась с Рудольфусом и вернулась в гостиную Гриффиндора. Проскользнув незамеченной мимо увлёкшихся разговором Артура и Роба, она поднялась к себе в комнату. Пора было заняться очередными эссе. Тратить время на поиск информации в библиотеке и самостоятельную работу Санька считала нецелесообразным. Ей и без того приходилось вычитывать два варианта нужных эссе, которые бывали абсолютно разными, и изобретать свой собственный, третий вариант на их основе. 

Глава 5

Открыв глаза, Санька с удивлением увидела склонившегося над ней директора. Комната была большой и незнакомой. И она совершенно не помнила, как сюда попала.

— Где я?

— О, Молли! Ты пришла в себя, моя девочка? — добродушно спросил волшебник. — Ты помнишь, что случилось?

— Я упала? — она ощущала странную сонливость. Мысли путались. — Я помню, что собиралась на Астрономическую башню, и… всё.

— Да, ты упала, ох уж эти движущиеся лестницы! Надо быть осторожней.

— Как я здесь оказалась? Я не помню никаких лестниц. Ничего не помню.

— Неудивительно. Ты могла погибнуть. К счастью, кто-то успел тебя подхватить, но уберечь тебя от травм ему не удалось — высота была слишком большой. Этот герой сразу принёс тебя сюда. Кому-то ты очень дорога, моя девочка. К сожалению, никто не видел этого храбреца. Но ты же можешь догадаться. Не так ли?  — Его глаза за очками лукаво блеснули. И Санька была почти уверена, о ком идёт речь. Тем более его имя вертелось в голове. — А сейчас спи. Сломанную руку придётся подлечить.

— Скажите… спасибо… Артуру…

Сознание уплывало. Вокруг снова был пляж, морские волны, горячий песок и ослепительно синее небо. Но кто-то её звал, что-то хотел рассказать, и это нарушало блаженный покой. В груди поселилось беспокойство, она вглядывалась в морскую даль, горя нетерпением увидеть… Что именно? Она не знала. И поэтому постаралась мыслить логически. Что можно ждать на берегу моря? Алые паруса?

***

Они вышли из кабинета директора оглушённые и потерянные. В подземелье шли молча. Говорить не хотелось, да что там, думать — и то желания не было. Прежде чем назвать пароль, Рудольфус, которому было, пожалуй, тяжелее всех, обернулся к Беллатрикс и брату.

— Даже не думайте, ясно? Забыли! Прямо сейчас!

— Мы же сами согласились на это! Как? Я его… я… этого урода… Он же почти её… — Рабастан захрипел и согнулся пополам.

— Идиот! — Рудольфус бросился к брату, помог разогнуться и крепко прижал к себе, успокаивая. — Тише, тише. Дыши! Нельзя обсуждать, так и не будем! Нельзя мстить за это, так что — жизнь закончилась? Ты же умный, придумаем… как жить дальше.

— Руди, — простонал тот, боль под рёбрами медленно отпускала.

— Все живы-здоровы, — раздался холодный голос мисс Блэк. — Её вылечат. И это не наше дело. Подберите сопли, парни! Лучше скажите, куда делась Валери.

— Бель. Ты гений!

— Она, — Лестрейндж-младший судорожно вздохнул. — О, Мерлин! Валери сказала, что мы придурки, и она идёт спать. Она же может…

— Только она ничего не знает, — жёстко перебила его Беллатрикс. — Даже откуда и почему мы её несли. Потому что опоздала и помогала молча, без вопросов! И рассказать ей мы уже не сможем. Всё! Хватит. Заходим!

Она вошла первой в гостиную Слизерина, следом Рудольфус втолкнул брата, а сам задержался и со всей силой ударил кулаком о стену. Камень поглотил звук. Руку свело болью. Рукав сполз, открывая край метки на левом предплечье. В мозгу забрезжила едва уловимая мысль. Месть — то блюдо, что подаётся холодным. А Лестрейнджи умеют ждать.

***

Просыпаться не хотелось. Она так бы и лежала вечно с закрытыми глазами, спала и спала. Или просто дремала и о чём-нибудь мечтала.

— Молли! — услышала Санька голос Эжени и всё-таки открыла глаза.

 — Уже утро?

— Уже вечер, глупая, — ласково ответила подруга. Словно и не было вчерашних обид. — Ты проспала весь день.

— А где мы? А! — воспоминания в голове путались. Но то, что она в больничном крыле, поняла как-то сразу.

— И как тебя угораздило свалиться? Мы все переживаем. Девчонки приходили, и Роб тоже. Но целитель Уайнскотт разрешил остаться только мне. Ты помнишь, что случилось? Нам ничего не говорят.

— Помню, но так смутно, — улыбнулась Санька. — Я пошла на астрономическую башню, но заплутала и вернулась к лестницам… Потом провал… Ах да, лестница отъехала, и я упала. А Артур? С ним всё в порядке?

— Да что ему будет?! — удивилась Эжени. — Надрались все, смотреть противно. Небось, отсыпается до сих пор.

— Понятно. — Санька вздохнула, зажмуриваясь, и решила не говорить пока про Артура. А снова открыв глаза, увидела подходящих к ним Герти с пузырьками и деловитого целителя Уайнскотта. — О нет!

Отчего-то она знала, что синий флакончик в руках у ведьмы-медсестрички — костерост, который ужасен на вкус.

— О да, деточка! — Целитель достал палочку, выписывая ею замысловатые пассы. — Вам необходимо это выпить. Мисс Вуд, а вам лучше сейчас уйти.

— Молли, пока! И слушайся целителя.

Пришлось взять у Герти флакон и глотать тягучую гадость. Она сама понимала, что это необходимо и чем-то очень здорово. Ведь по всей видимости, у неё сломаны рёбра, а не только рука. В обычном мире всё заживало бы гораздо дольше. Радоваться надо, что есть магия и такие зелья!

— Умница! — просияла Герти. — А теперь это. Тебе нужно спать.

Второе зелье оказалось гораздо вкуснее. Санни устало откинулась на подушку.

— Десять минут, да? — спросила она и сама удивилась. Память Молли?

— В вашем случае пятнадцать, как оказалось. — Целитель убрал палочку в карман. — Отдыхайте, мисс Прюэтт.

Послышались удаляющиеся шаги целителя, тихо хлопнула дверь. Медиведьмочка ободряюще улыбнулась и поправила её одеяло.

— Спасибо, Герти, — Санька вяло рассматривала белый потолок без узоров. — А мадам Помфри тут не работает?

Глава 6

Санька честно старалась не вспоминать поцелуй Магнуса Нотта, потому что это лишало её логической оценки пожирателя. Ну, правильно — здорово целуется, и он уже хороший и кругом молодец. А это разве правильно? Ведь он, на минуточку, приспешник Волдеморта, их ещё в некоторых фанфиках Упсами называют. А значит — что? А то, что по определению, Нотт не может быть хорошим человеком. Ведь так? И что с того, что их сейчас пока так никто не называет? Сути-то не меняет.

Это романтично настроенная Осинкина, читая множество историй про то, какие на самом деле Упсы хорошие, несчастные и прочее, а Волдеморт — запутавшийся подросток, умный и тоже несчастный, и вообще ни в чем не виноват — могла себе позволить сочувствовать им и сопереживать. 

Оказавшись здесь, в теле Молли, она не сразу, но всё же начала ощущать, что всё выглядит гораздо страшнее. Приближение чего-то ужасного витало в воздухе. И в этом не было ничего романтичного или безобидного. Многие гриффиндорцы были серьёзно настроены идти после выпуска в аврорат. Некоторые из полукровок, а также чистокровных, намекали о намерениях своих семей покинуть Англию сразу после окончания Хогвартса. Поговаривали об усилении охранных заклятий на родовых замках, домах и просто квартирах в магловских кварталах, чего не делали с самой войны, развязанной по слухам прежним Тёмным Лордом, Гриндевальдом. Ясно стало, что первая магическая началась не с бухты барахты, а вот с таких слухов.

И пусть слухи были пока довольно абстрактными, но, когда шёпотом рассказывали о некой тайной организации, и появлении в стране очень тёмного и сильного мага, эту организацию возглавляющего, не было причин отмахнуться. Ведь она-то точно знала, что это правда. Конечно, учитывая, что в этом мире, в этом варианте вселенной, всё идёт как в каноне.

Да и вообще, может, нет ничего такого пока в их делах, подумаешь — тёмные ритуалы. Разве маги не занимались этим всегда? И разве это не нужно для благополучия рода и родовой магии следовать всем этим ритуалам? О чём-то подобном даже Эжени с Робом говорили.

Санни не пугала даже магия крови, которой, по слухам, баловались будущие Пожиратели. Ведь в том же банке гоблинов, Гринготтсе, кровь используется при определении родства и прочих безобидных вещах, вроде поиска людей и установления наследства. И в Мунго практикуется её использование в особо сложных случаях.  Обо всём этом как-то на Зельеварении упоминал Слагхорн.

Но в конце сентября семикурсникам прочли пространную лекцию о некромантах и магах крови, от которой у Саньки реально волосы дыбом вставали. Тут и задумаешься, как может быть безобидным такое зло. Нет, даже мысленно эту жуть повторять ей не хотелось! Многие, даже ребята из старых чистокровных родов, после лекции были подавлены и задумчивы.

Новую организацию в чём только не обвиняли: кроме магии крови (хотя куда уж больше — что может быть хуже, к примеру, лишиться бессмертной части себя) им приписывались непростительные заклятья, из которых самым страшным почему-то считался «Империус», некромантия и человеческие жертвоприношения. Что из этого правда, а что домыслы, разобраться было невозможно. 

 В том, что Волдеморт, о котором в скором времени узнают все, совсем не белый и пушистый, сомнений у Саньки не вызывало. О нём уже знали: что он есть, что он страшно тёмный, и что маглорождённых ненавидит лютой ненавистью, не подчиняется Министру Магии и плюёт на законы. А известность — дело наживное. Тем более, слизеринцы в извечном противостоянии с грифами, не стеснялись намекать на настоящего наследника Салазара Слизерина, который скоро «наведёт порядок в стране». Глупцы, если бы они могли предугадать, что за порядок их ждёт! Знали бы, сколько погибнет магов очень скоро. В той самой, «первой магической» войне, которую в обозримом будущем развяжет Тёмный Лорд. А что может быть хуже, чем гражданская война, Санька даже представить не могла. В такой войне, как учит история, победителей не бывает. 

Вот и получалось, что Нотт, каким бы красавцем и джентльменом он не был на самом деле и как бы здорово не целовался, оставался приближённым Тёмного Лорда со всеми вытекающими. И ей бы держаться от него подальше, а не его синие глаза вспоминать. Вот и не вспоминала… Днём. Ну а снами она управлять не умела.

***

Слухи слухами, а подготовка к самому волнующему событию осени шла полным ходом.  Слизеринцы скалились, гриффиндорцы огрызались, рейвенкловцы с хаффлпаффцами делали ставки. Суббота, седьмого октября 1967 года, а вместе с ней и осенний финал по квиддичу неумолимо приближались.

О флаконе с недопитым сливочным пивом, предназначенном для таинственного зельевара, Санька вспомнила только во вторник, когда увидела Рудольфуса, прошедшего мимо них с Эжени в своей извечной компании — Беллатрикс, Рабастан, Валери Нотт, здоровяк Реган Мэдисон и нахальный забияка Квинтус Флинт. 

Последнего она узнала лучше не так давно и даже немного зауважала после блестящего ответа на сдвоенной трансфигурации. МакГонагал и то расщедрилась на десять баллов. Хотя обычно больше пяти не присуждала никому. Загонщик Слизерина теперь казался довольно приятным парнем. Сложно представить, что именно его сын будет капитаном команды во времена учёбы Гарри Поттера. Насколько она помнила кадры из фильмов, Маркус Флинт был тем ещё уродом. Видимо, пошел в отца, Квинтус ещё тот страшила. Но, оказалось, к этому легко привыкнуть. Да, не красавец, конечно, и рожа скорее зверская, но улыбка Флинта могла быть на редкость обаятельной, жаль даже было, что среди слизеринцев часто улыбаться не принято. Эти ребята умели держать лицо и, наверное, среди них были неплохие игроки в покер. Правда, Санька была не уверена, что магам вообще известна эта игра.

Когда девушки разминулись с компанией слизеринцев, Эжени шумно выдохнула и пробормотала: «Высокомерные гады!»

Глава 7

Первый, кого она увидела в гриффиндорской гостиной, был Артур Уизли, как раз спускавшийся из спальни мальчиков.

— Молли! — воскликнул он сразу. — Ты где была? Я искал тебя везде. И вчера исчезла.

— И в библиотеке искал? — наугад спросила Санька, решив увильнуть от ответа про вчерашний день. Внутри неприятно кольнуло от этого допроса. Она чувствовала острое желание срочно отговориться чем-нибудь и сбежать от рыжика.

— Не подумал, — признался он, подходя ближе. Хотел взять её за руку, но Санька, словно не заметив, увернулась, быстро отошла к камину и села в кресло. Артур прошёл вслед за ней и встал у каминной решётки. — От Эжени заразилась? Не припомню, чтобы ты любила там бывать.

— Где?

— Слушай, Молли, — отмахнулся рыжик. Она вдруг заметила, что он волнуется. И даже жалко его стало. — Давно хотел спросить…

— Конечно. Спрашивай, — подбодрила Санька, обняв себя руками. Даже у жаркого камина ей вдруг стало зябко.

Артур набрал в лёгкие воздух и выпалил:

— Ты пойдёшь со мной на бал?

Словно совершив подвиг, он расслабился и радостно улыбнулся.

Санька смотрела на него удивлённо, боясь выказать ужас. Совершенно не думала, что кто-то ещё может её пригласить. Точнее не думала совсем, что это сделает Артур. А зря, более очевидной вещи и придумать сложно. Оставалось побиться головой о каминную решётку.

— Молли? Я понимаю, что ты не очень это любишь, но мы же выпускники. И я…

— Нет!

— … решил, почему бы и нет. Что?

— Артур, я не смогу пойти с тобой на бал. Мне жаль.

— Тебе жаль? — поразился он, практически нависая над креслом. — Но почему, Молли? Все ведь пойдут, будет весело!

— Артур, меня уже пригласили, — мягко ответила Санька и нервно оглянулась. В гостиной Гриффиндора по-прежнему было пусто. 

— Что значит… Кто тебя пригласил? — рыжик уже обиженно сопел.

— Не могу сказать, — Санька решительно выскользнула из кресла и смогла увернуться от его рук. И стала осторожно отступать. — Я обещала молчать до бала.

— Молли, да подожди ты! Мне-то ты можешь сказать!

Она взбежала по лестнице, ведущей в женские спальни и обернулась. 

— Нет, Артур. Не могу, ни тебе, и никому другому. Извини!

— Да стой ты!

И на глазах изумлённой девушки Уизли рванул по лестнице вверх. Что он хотел — задержать её? Вернуть обратно? Но лестница вдруг непонятным образом извернулась и отшвырнула рыжика назад. Бедняга с воплем пролетел через всю гостиную, крепко приложившись головой о диванчик. Хорошо, что тот был мягким.

Из мужской половины послышался топот и голоса, кто-то собирался выяснять, что случилось. Но Санька не стала ожидать любопытных. Броситься к Артуру и срочно ему помочь не возникло даже мысли. Напротив, она даже порадовалась, что ему досталось. Сам нарвался и вообще нечего. Дальше в своих рассуждениях она не заходила. Не хватало ещё совестью мучиться. Санька быстро скрылась за дверью женской половины и стремительно проскользнула в свою комнату, так что никто её на месте преступления не заметил.

Избегать Артура до самого вечера ей удалось почти без труда — она просто не выходила из спальни, занимаясь уроками. И утром в понедельник в гостиной его ещё не было. Поспать рыжик любил почти так же сильно, как поесть. И сегодня это особенно порадовало. 

Они с Эжени пришли рано, и Санька очень надеялась позавтракать до его появления. А там у них с Эжени и Робом древние руны, а у Артура УЗМС с профессором Кеттлберном.  Ей было странно, что прежняя Молли не захотела вместе с обожаемым ею Уизли изучать магических существ, а самой Саньке бы, наверное, понравилось. Не совместное изучение, а уроки о магических существах. Но сегодня она даже мысленно похвалила прежнюю Молли за отсутствие этого предмета в своём расписании. 

По уже сложившейся привычке Санни села лицом к столу слизеринцев напротив подруги. И сразу заметила Лестрейнджей, пославших ей почти одинаковые чуть насмешливые улыбки. Беллатрикс сдержанно кивнула, и даже Малфой посмотрел благосклонно. Пришлось улыбнуться им всем в ответ и чуть кивнуть.

Смущённо взглянув на подругу, Санька уже ожидала вопросов, но та увлечённо переглядывалась со своим Дамианом. Тосты с беконом и морковный сок, проверенный заклинанием, Осинкина уничтожила в рекордные сроки и заторопилась на выход.

— Ой, ты всё? — на тарелке Эжени ещё оставалась добрая треть овсянки. — Подожди меня.

— Я быстро, — отговорилась Санька, — забыла учебник в комнате. Встретимся у кабинета Рун.

— А, ну давай.

Санька поспешно направилась к выходу, краем глаза заметила движение за слизеринским столом, но не придала этому особого значения. Ну догонит её Рабастан, ведь не съест же. Избегать его уже не хотелось, младший Лестрейндж вызывал теплоту в душе. И в сравнении вдруг стало понятно, что несмотря ни на что, Рабастан её умилял, а Артур стал не так давно реально вгонять в тоску. Беспросветную тоску. Как-нибудь позже, когда будет готова, она сможет объясниться с ним, наверное. И тогда решительно скажет, что между ними всё кончено. Хотя, что было-то? Ничего ведь такого? Даже не переспали — её передёрнуло — к счастью!

Саньке не повезло. Рыжик шёл ей навстречу по коридору, ведущему к большому залу, и спрятаться она просто не успевала. Хорошо ещё, что с ним был Роберт Вуд. 

— Молли! — не то, чтобы Уизли был рад её видеть, но разговора жаждал сильно. — Роб, ты иди, нам с Молли нужно поговорить.

— Привет, мальчики. Я вообще-то спешу. Забыла книжку в комнате. — Санька старалась быть приветливой, но решительной.

Глава 8

— На ловца и зверь бежит, — широко улыбнулся высокий мужчина в серой мантии и капюшоне, надвинутом на глаза. 

Санни выбежала из таверны, когда ей показалось, что мимо окна прошёл кто-то из её братьев, сверкая рыжей шевелюрой на неярком осеннем солнце. Она попыталась обойти назойливого мага с небритой физиономией, но такой возможности ей не дали.

— Не бойтесь, мисс, — мужчина преградил ей путь, шагнув в ту же сторону, что и она. — Уверен, это ваше.

И с этими словами протянул ей кулон, который не узнать было невозможно. Санни перестала оглядываться в поисках спасения и прикидывать, как быстро вернуться к девчонкам обратно в кабак. Взгляд прикипел к кулону, качающемуся перед её лицом. Руки сами быстро ощупали шею и нашли там обрывок цепочки. Однако на кулоне, который протягивал незнакомец, цепочка была целой.

Словно прочитав её мысли, мужчина кивнул:

— Цепочку пришлось заменить, — рука в перчатке приблизила переливающиеся золотом звенья почти к её глазам. — Эту порвать не удастся. Держите, пока я не передумал. Терять подарки — плохая примета.

— Кто вы? — Санни вздохнула и взялась за кончик цепочки. Незнакомец ухмыльнулся и выпустил медальон из рук. Он тяжело упал вниз, заставив девушку сжать цепочку крепче. И в тот же миг мир вокруг завертелся. Она задохнулась, зажмуриваясь в ужасе и болтая ногами в подобии невесомости. А когда всё успокоилось и ноги коснулись твёрдой поверхности, Санни еле удержала равновесие и поспешно распахнула глаза, выпрямляясь. 

Взгляд мгновенно охватил большой зал, в котором она оказалась. Почти все пространство занимал бассейн, наполненный зеленовато-голубой прозрачной водой, такой красивой, что захотелось в ней немедленно искупаться. Вокруг овального бассейна шла узкая галерея. Белые стены были расписаны чудесными растениями. Потолок представлял собой витражную полусферу с изображением множества мифических существ. Пол галереи был выложен белым мрамором, а прямо к тому месту, где стояла Санни, из воды поднимались мраморные ступени с кованными перилами.

Впрочем, великолепное убранство зала с бассейном потеряло всю свою прелесть в тот миг, когда Санни вдруг заметила мужчину, бесшумно подплывшего к ступенькам.

— Не ожидал вас так скоро, леди, — приветливо улыбнулся незнакомец, но всё впечатление портило полное отсутствие на нём хотя бы клочка одежды. Похоже, этому человеку было абсолютно наплевать на её чувства, потому что он спокойно поднимался по ступенькам, не сводя с неё насмешливого взгляда.

От неожиданности Санни растерялась и не сразу осознала всю пикантность ситуации, умудрившись хорошо рассмотреть тело мужчины, прежде, чем отвела взгляд. Нет, она много раз видела обнажённых мужчин и в Интернете, и по телевизору, да что скрывать, был случай, когда какой-то извращенец утром на тропинке парка распахнул перед ней свой плащ. Тогда это её дико рассмешило, спугнув незадачливого дядьку.

Сейчас смеяться не хотелось вообще. Мужчина был прекрасно сложен, такие торсы демонстрировали скульптуры богов в античных залах музеев и мастеров итальянского Возрождения. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда незнакомец подхватил прямо из воздуха чёрный махровый халат и, накинув на мокрое тело, завязал пояс.

— Честное слово, не хотел вас смущать, — приятным голосом сообщил он. И коснулся её локтя: — пойдёмте, мисс, надолго я вас не задержу. Боюсь, мой друг, пригласивший вас ко мне, слишком поспешил. Ну да что теперь.

Щеки, уши и шея Санни, казалось, плавились от жара, когда она шла вслед за хозяином бассейна по широкому коридору, устланному толстым ковром. Звук шагов тонул в густом ворсе. И ей бы ужасаться и переживать — не каждый день тебе подкидывают портключ незнакомцы и практически похищают средь белого дня. Но неловкость от недавней сцены перекрывала все, и ей с трудом удавалось уговорить себя успокоиться и прогнать из головы очень откровенную картинку.

А ещё от нелепости ситуации смеяться всё же захотелось. Истерично, громко, отчаянно. Пришлось приложить немало сил, чтобы сдержать неуместное веселье.

Они вышли на открытый балкон. У белого каменного парапета располагался низкий стеклянный столик, на котором стояли вазы с фруктами, запотевший графин с лимонно-желтым напитком и два высоких стакана. С двух сторон стола вместо кресел стояли миниатюрные белые диванчики.

— Располагайтесь, — мужчина приглашающе повёл рукой, отпуская её локоть. — Дайте мне три минуты, и я к вам присоединюсь. Попробуйте фрукты, они восхитительны.

Он исчез, а Санни без сил опустилась на диван, прижав к горящим щекам ледяные ладони. С глухим стуком на пол упал кулон, про который она совершенно забыла.

Первым желанием девушки было раздавить кулон каблуком. Надо же — обокрали, да ещё сделали из её кулона портключ неизвестно куда! Ей было очень интересно, почему она не заметила пропажу. Утром он точно был на ней.

Совсем уже собравшись нагнуться и поднять кулон, который, возможно, теперь и не будет уже работать правильно с этой новой пижонской цепочкой, она отдёрнула руку от возгласа вернувшегося мужчины.

— Не трогайте его! Спасибо, мисс. Мой друг, как я понимаю, сделал из цепочки вашего кулона двойной портал. Стоит вам к ней прикоснуться и сжать пальцами, как вы переместитесь обратно — в то место, откуда попали сюда. После этого цепочка перестанет быть порталом, и вы смело сможете её носить.

— То есть я сейчас в любой момент могу сбежать? — удивилась Санни.

— Да, — улыбка у хозяина дома была просто несправедливо красивой. Он сел на диванчик напротив Санни и отщипнул себе кисточку винограда. — Поднимите его, держась за кулон. Вот так, правильно. Положите на стол. Мне хотелось бы с вами поговорить, и это не займёт много времени.

Глава 9

С Рабастаном она столкнулась, выходя из библиотеки. Санька прижимала к себе толстую книгу по чарам. «Сложные чары для любознательных» были пока ей не по зубам, но профессор Флитвик после последнего эссе очень рекомендовал. И она не решилась ему признаться, что ей бы с простыми до конца разобраться.

— Какая встреча! — младший Лестрейндж ловко подхватил в полёте выскользнувшую из её рук книгу. — Прогуляемся?

— Рабастан! — она не знала, смеяться ей или возмущаться. Этот слизеринец сводил её с ума своими неожиданными закидонами.

— Для вас, моя леди, я — Басти! — торжественно поклонился он, смеясь глазами. — Ну так что — у меня есть очень заманчивое предложение. Как насчёт кромки Запретного Леса?

— О Мерлин! Я тревожусь за твой мозг, — Санни отобрала у него книгу и решительно направилась к лестницам. — Ты в окно смотрел?

— Нет. 

— Так погляди.

— А что там интересного? — он её обогнал и сделал несколько шагов назад, разглядывая её лицо. — Такая красота внутри, а ты мне предлагаешь пялиться в темноту?

Санька хихикнула и остановилась.

— Басти, что тебе нужно? — спросила она ласково и увидела, как Рабастан выглядит без улыбки. Ей впервые пришло в голову, что он совсем немножко симпатичнее старшего брата.

— Санни, — он шагнул ближе, схватил её свободную руку и прижался губами к запястью, перевернув кисть. Она растерялась, и Рабастан, пристально на неё взглянув, лизнул нежную кожу, под которой виднелись тоненькие синие вены. Санька чуть слышно ахнула, ощутив огонь, пробежавший по жилкам вверх по руке.

— Ты что! — вырвать руку не составило труда. — Обалдел?

Она нервно оглянулась. К счастью, никто за ними не наблюдал. Когда она возмущённо повернулась обратно к Лестрейнджу, он уже шаловливо улыбался.

— Я знал, что ты горячая девушка! — признался он интимным шёпотом, качнувшись к её уху. И добавил громче, склонив голову к плечу. — Классные серьги! Откуда?

Но сбить себя с толку она не дала, как раз заметила рядом чуть приоткрытую дверь какого-то кабинета.

— Пойдём, поговорим! — потребовала решительно и, не оглядываясь зашла в помещение. Поняв, где оказалась, она едва не передумала — это был кабинет ЗОТИ, пусть и совершенно пустой вечером воскресного дня. 

Но Рабастан уже зашёл следом и прикрыл за собой дверь, привалившись к ней. И она не стала терять время в поисках более подходящего места. В конце концов, ей просто надо расставить точки над «и». Всё и без того зашло слишком далеко.

— А что, — Рабастан настороженно за ней наблюдал, — вот так сразу? Нет, я, конечно, не против, но тебе не кажется, что это не самое романтичное место в школе?

Санька отступила от парня ещё на шаг и положила книгу на парту:

— Не паясничай. Нам давно поговорить нужно.

— О чём? — судя по напряжённому тону, Басти догадывался о теме разговора, и Санька поняла, что поступает правильно.

— Рабастан! Я разве давала тебе повод думать, что ты мне нравишься?

— Да! Дважды, — он ухмыльнулся.

— Разве? — Санька удивилась, потеряв нить своей неподготовленной речи.

— Ты взорвала фейерверк над квиддичным полем. И более трёхсот зрителей видели, как ты меня похвалила.

— Это было ошибкой! Я не подумала.

— Зато я подумал, — победно улыбнулся он и шагнул к ней.

— Стой, где стоишь! — выхватывать палочку у неё уже получалось очень неплохо. 

— В гневе ты прекрасна! — Лестрейндж отступил обратно и скрестил руки на груди, даже не пытаясь достать свою палочку.

— Или будем говорить серьёзно, или просто проваливай, — Санька палочку убирать не стала. В крайнем случае, сможет его обездвижить.

— Хорошо, как скажете, моя леди! Я серьёзен.

— Второй раз — это приглашение на бал?

— Да, ты согласилась.

— Это было пари.

— Если бы ты не хотела, то никакого пари заключать бы не стала.

Ей очень хотелось возразить, что он не оставил ей выбора, но не стала. Не спорить же пришла, а донести до парня простую мысль.

— Хорошо, я признаю, что дважды была неправа. Я прошу прощения, мистер Лестрейндж, что вела себя неподобающим образом. 

— Санни…

— Не перебивай, пожалуйста, — не купилась она на жалобный взгляд. — Я уже почти закончила. Со всей ответственностью заявляю, что не испытываю к тебе никаких романтических чувств. Я серьёзно. И я не хочу тебя этим обидеть! Просто, чтобы ты понял и не придумывал себе, словно между нами что-то есть.

Он угрюмо молчал, опустив взгляд. Она залюбовалась его длинными пушистыми ресницами. На душе было очень гадко.

— Если ты о возрасте, — сказал он, не поднимая глаз, — то я…

— Да причём тут возраст?! 

— Тогда кто? — а теперь он впился в неё взглядом, заставляя нервничать.

— Я не понимаю…

— Кто вклинился? 

— Знаешь что, Рабастан! Я не думаю, что должна перед тобой отчитываться. Но скажу честно — никто не вклинивался, как ты изволил выразиться. Никто! Понял?

— Тогда почему ты отталкиваешь меня? Совсем не нравлюсь?

— Нравишься, конечно, — Саньку потряхивало, но она решительно была настроена довести дело до конца.

— Теперь я совсем ничего не понимаю, — заявил парень. — Если я тебе нравлюсь, то в чём проблема?

У неё комок в горле появился. Никогда ещё ей не приходилось быть в такой ситуации. Поэтому очевидное она произнесла очень тихо:

Глава 10

— Проходи, Антуан, мой друг. Или лучше сказать — мой враг? — Магнус Нотт указал бокалом на соседнее уютное кресло перед камином, щелчком пальцев отпуская проводившего гостя мальчишку:

— Брысь отсюда!

Тот сверкнул на профессора Хогвартса любопытным взглядом озорных карих глаз, замешкался в дверях и, наконец, скрылся.

Громко хлопнула дверь, закрываясь за ним, послышался топот и звук покатившегося по лестнице тела.

— Не убьётся? — Робертс опустился в кресло, принимая отлевитированный ему бокал с коньяком, и придирчиво осмотрел жидкость на просвет. Понюхал, поболтал в бокале.  

— Они тут живучие, — пожал плечами Нотт.

— И почему враг? Ты успел поругаться с моим патроном? Или Лестрейндж досадил чем-то твоему отцу?

— Ещё нет, — криво усмехнулся Нотт. — Но кто знает, что будет дальше. Времена смутные.

— Это да… Странное место для встречи, — хмыкнул профессор, оглядывая небольшую комнату. Стены увешаны потрёпанными коврами, на голые доски пола брошено несколько шкур, за плотным пологом в углу, видимо, спальное место. — Лорд Нотт по-прежнему лютует?

Магнус откинул со лба светлую чёлку и ухмыльнулся.

— По-прежнему. Я в мэноре теперь практически не появляюсь. Здесь тоже бываю наездами, даже своей комнаты нет, веришь? В мэноре того же Абраксаса у меня почти законная спальня, а тут нет.

— Почему — поверю. Ты, помнится, как Хогвартс закончил, в мэноре всё на вассалов переложил. Как они, справляются без наследника? И что это за место? — Робертс откинулся на спинку кресла, внутри которого что-то хрустнуло и заскрипело. — Мерлин! Репаро уже не работает?

— Этому креслу сотня лет. Что ты хочешь? Это кабинет Яксли. Теперь он здесь заправляет, толковый мужик. Наша приграничная Цитадель всегда требовала повышенного внимания. Но нынче тут спокойно. Корвин за границей присматривает, да парней гоняет, их тут всего дюжина на обучении у старика. А у меня своих забот хватает. Лучше скажи, как Хогвартс?

— Стоит. Что ему станется? Вот ваша башня меня пугает. Дракклова печень! Я сам едва не навернулся с этой лестницы.

— Да брось, тут суровый народ живёт, им не привыкать. Парни все вместе в казарме живут, Загоном его называют, представляешь? — Нотт сделал глоток из бокала и закинул ноги на низкий столик. — И вообще не придирайся. За ними всеми тут миссис Яксли присматривает, Марта — она ещё меня гоняла, помнится, и розги — это было самое ласковое. Но парни при ней всегда одеты и накормлены. 

Магнус Нотт сделал вид, что перебирается в приграничную цитадель поместья, когда отец, разбушевавшись в очередной раз, велел без невесты в мэнор не возвращаться. Благо, наследнику было, где голову преклонить, и денег на жизнь тоже пока хватало. Да и Тёмный Лорд скучать не давал. Что-то назревало, но пока ничего конкретного сказать было нельзя. 

Иногда он ночевал здесь, в башне северной Цитадели. Стелили ему прямо в этом кабинете, да большего ему и не требовалось. Заведённые здесь простые нравы покорили его ещё в детстве, когда совсем мелким пацаном он прилетал сюда на метле. А позже, учась в школе, обязательно проводил здесь один летний месяц, наслаждаясь полупоходными условиями.  

Вот и сейчас какая-то чумазая рожица сунулась в дверь без стука:

— Патрон!

— Что там? 

Мальчишка, уже другой, блестя глазами покосился на профессора.

— Стену пробили у дальнего загона. И ограда там порушена. Так там диких гиппогрифов видели. Двух! Тётка Марта ругается, что свиньи убегут.

— А Яксли что? От меня-то что требуется?

— Так он и прислал, ваша светлость. Спрашивает, не изволите диких гиппогрифов помочь отловить, пока загон латают и ограду восстанавливают?

— А что, совсем дикие? — Нотт с грохотом опустил ноги в сапогах с металлическими набойками на пол, и поставил бокал на стол. — Ваше профессорство, ты как — прогуляемся?

— И часто тут такое? — поинтересовался Робертс, легко поднимаясь на ноги.

— Гиппогрифы? Конкретно они — не часто, но и других тварей хватает. Яксли тут дикие гиппогрифы по соседству не в кайф, сам понимаешь, а они явно себе гнездовье готовят к зиме. Вспомним молодость? А, Тони?

— Ты всё такой же, — усмехнулся Робертс, накидывая на себя утеплённую мантию. — И зови так красавчика Долохова, если не страшно. А меня — либо профессор, либо мистер Робертс, если имя не можешь запомнить.

Магнус широко улыбнулся и хлопнул его по плечу, заставив гостя поморщиться:

— Не кипятись, Антуан! Долохов — нормальный мужик, зря ты так. Тёмный Лорд его не за красивые глаза ценит, уверяю.

Они решили миновать лестницу и аппарировали прямо к стойлам за башней.

— Я в курсе, что ценит Тёмный Лорд, — поморщился профессор, подозрительно разглядывая уже осёдланных гиппогрифов. — Мой патрон Лестрейндж тоже им странно очарован.

— Я не очарован, — поморщился Нотт, подходя к самому крупному зверю. — Давай о делах позже. Приглашаю тебя пообедать в любой ресторан на выбор. Даже магловский.

— Замётано! Какой из этих зверей поспокойнее?

— Корвина спросить надо. Хотя, гляди на того, с белой шеей, ты ему понравился. Яксли их всех дрессирует на славу.

Управляющий уже подходил к ним, слегка прихрамывая на правую ногу.

— Магнус, профессор, — коротко кивнул он. — Твоя светлость, советую вам держаться на восток, а через пару километров свернуть к горе. Мы подлетим с другой стороны. Я подозреваю, что гнездовье там, и ребята наши видели у подножия холма какие-то кости. Не иначе кабана задрали. Значит, они здесь уже как минимум трое суток.

Глава 11

Рудольфус Лестрейндж пребывал в дурном расположении духа, проклиная малолетних идиотов, гормональные катастрофы и суку-судьбу, заставлявшую его разрываться меж двух — да что там! — даже нескольких огней. А ещё, периодически накладывая на свои покои согревающие чары, он думал о мисс Блэк, о мисс Прюэтт, об отце, о Магнусе Нотте, о Тёмном Лорде и Великом Светлейшем. И всё как-то неладно выходило, куда не кинь.

А ещё этот бал, провались он мантикоре под хвост!

— Наконец-то! — проследив за полётом брата, бесшумно влетевшим в окно и приземлившимся посреди покоев, Лестрейндж-старший взмахом палочки захлопнул оконные ставни. Согревающие чары он бросил уже не на комнату, а на младшего представителя рода.

— Как прошло? Не слишком ты быстро?

— В самый раз, — буркнул Рабастан, срывая с себя куртку. — Ещё немного — и мне пришлось бы умолять отца срочно заключить помолвку. А заодно готовиться к дуэли с её братцами. Я в душ!

— Да подожди, — Руди бегло оглядел брата и хмыкнул, не сдержавшись. — Помолвку, говоришь? Ей так понравилось?

— Я не знаю! — проорал тот, скрываясь за дверью ванной префекта.

Из душевой Рабастан выбрался спустя пятнадцать минут вместе с клубами белого пара. Кровать ему Рудольфус уже трансфигурировал из кресла и даже собственноручно застелил, не рискнув позвать хогвартского домовика.

Басти в одном полотенце прошлёпал босиком по паркету и остановился у зеркала, висящего между двух окон. Придирчиво себя разглядывая, он хмурился и сопел.

— Ну что не так-то? А, Руди?

— Ты просто болен, — отозвался старший брат, готовясь ко сну. — Ложись спать, завтра великий день. 

— У кого это? — оглянулся Басти. — У тебя?

— У миленькой рыжей бестии в гриффиндорских цветах, — Рудольфус аккуратно повесил рубашку на стул и принялся расстёгивать брюки. — И надень пижаму, ночи здесь прохладные. А чары на всю ночь не сохранить.

Скинув на подлокотник единственного кресла полотенце, младший натянул пижамные штаны и залез под одеяло, проигнорировав верхнюю часть спального костюма, заботливо разложенную на кресле.

— Руди, — позвал он, когда свечи уже были погашены. — Так что там с гриффами?

— Если не понимаешь, то завтра увидишь своими глазами. Тебе совсем её не жалко?

— Ты о чём? Всё же считаешь, что я ей не пара?

— Знаешь... — задумчиво начал Рудольфус. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и любовался на луну в незашторенном окне. — Я тут подумал, что всегда считал мисс Прюэтт идиоткой и хамоватой бездарностью.

— Руди!

— Не рычи, я просто пытаюсь понять. Ты помнишь тот матч в прошлом году?

— Где она упала? Нет, я не был там. Гриффы ведь тогда размазали барсуков по полю?

— А я был. Страшная фигня была. У барсуков этот психанутый Патрик Трэверс совсем с катушек слетел. Прюэтт здорово досталось. Бладжер разнёс её метлу в щепки на высоте верхнего кольца.

— И что?

— Будто не знаешь, — хмыкнул он на беспокойный вопрос брата. — Девица провисела на этом самом кольце почти пятнадцать секунд и упала. И ведь ни одна гриффиндорская сука не подлетела. Говорили — не успевали. 

— Вот скоты!

— Из профессоров вообще никто не смотрел, все как раз за ловцами следили в другом конце. Ну и конечно, множественные травмы, больничное крыло и костерост. А через неделю все уезжали на летние каникулы.

— Ты это к чему? — подозрительно спросил Рабастан.

— Мне кажется, она тогда для себя что-то решила. Тогда начала меняться. И, судя по всему, своей цели достигла. Знаешь, я ведь столкнулся с ней на выходе из школы и от неожиданности решил подшутить. Говорили, она метлу бояться стала, а я как раз летал, чтобы размяться.

— Ну ты и тварь!

— Дослушай, мелкий. Я протянул ей метлу и спросил: «Слабо взлететь?». А она побледнела, отшатнувшись от метлы и убежала обратно в школу. Чтобы Прюэтт ничего не сказала, не оскорбила, не прокляла… Тогда, в поезде, я боялся, что она меня всё же приложит чем помощнее. И столько щитов поднял. А её будто подменили. Словно после каникул она стала абсолютно другой. Что-то такое появилось в ней, не объяснить. 

— Сдохнуть можно! — выпалил Басти, садясь на кровати. — Почему ты мне раньше не сказал, что она боится летать? 

— Это бы что-то поменяло?

— Не думаю. 

— Ты бы только лишний раз себя накрутил. Всё, давай спать.

Рабастан снова лёг и притих, и Рудольфус от всей души пожелал ему удачи, чем бы ни закончилась эта влюблённость. Особенно завтра, на балу.

— Мечтаешь? — спросил он ещё через полчаса. Уснуть не удавалось. 

— От неё так вкусно пахнет, Руди. Мёдом и немножко корицей. И ещё чем-то.

— Хм.

— А кожа такая нежная.

— Это где?

— И волосы! Я готов отдать всю свою коллекцию кинжалов за одну возможность расплести её косу. 

— Не слишком дорого?

— А ещё у неё очень тонкая шея. У меня чуть крышу не снесло, когда совсем рядом увидел… У нас в роду не было вампиров?

— Только бабушка.

— Придурок! 

Молчание угнетало.

— Эй, Басти. Всё равно уснуть не могу. И ты не спишь. Расскажи хоть, как всё прошло.

— Да я не знаю даже. Она сказала, что здорово, а я, кретин, даже попрощаться не смог, понимаешь?! 

— Хм. Она, вероятно, впечатлилась, такой горячий слизеринский парень! Или не заметила?

Глава 12

— Антуан, друг мой, налей мне что-нибудь из своих запасов и пойдём уже в этот мордредов зал — Магнус Нотт почти тяготился тем, что остался на бал. Если бы не одно «но». И оно пока перевешивало. — Жаль, я отпустил Паркинсона, хоть не одному бы тут торчать среди детишек.

Антуан Робертс балов не любил, суматоху, царившую в школе, не разделял и был очень рад компании старого друга Магнуса Нотта, остающегося на бал в качестве представителя попечительского совета. В ожидании начала школьного бала они коротали время в личных комнатах профессора ЗОТИ за дружеской беседой.

— Можно подумать, ты профессоров за взрослых людей не считаешь, — хмыкнул Робертс, левитируя из шкафа бутылку коньяка. 

— Ну почему же, — Нотт принял бокал, но пить не спешил, расслабляясь в удобном кресле в покоях профессора ЗОТИ, — профессора может и взрослые, но в их человечности я сомневаюсь ещё со школьной скамьи. 

Антуан, подумав, себе наливать не стал. Проверив «Темпусом» время, он поднялся из кресла у камина и оправил парадную мантию.

— Ты тут сомневайся, Магнус, а я ребят навещу. Что-то мне неспокойно.

— Балы ты давно не переносишь, — Магнус отпил коньяк, прикрыв глаза, — что тебя ждёт конкретно на этом балу, что ты не напиваешься в стельку где-нибудь в сомнительном магловском баре, а на полном серьёзе прихорашиваешься перед зеркалом? Может быть, я не знаю про какую-нибудь новую профессоршу Чар? Или про молоденького профессора Астрономии? 

— Ничего такого, что могло прийти в твой извращённый мозг, — лениво отозвался Робертс, — профессор Чар по-прежнему Филиус, а Астрономию по-прежнему ведёт Аманда Поуп, мы недавно справляли юбилей её преподавания в Хогвартсе. Шестьдесят лет старушка держится. 

— Что, какой-нибудь старшекурсник? А это теперь разрешено?

— Магнус, не доводи до греха. Всё просто, я выполняю приказ директора, паранойя которого не ко времени разыгралась. И ни один старшекурсник, равно как и другие молодые люди, меня не интересуют. Скорее я заподозрю в смене команды тебя, учитывая твою дружбу с красавчиком Долоховым.

— Рискни здоровьем, — оскалился Нотт.

— Не стану, — усмехнулся Антуан. — Альбус назначил дежурных на всё время бала, и мне выпала честь присматривать за оравой гормонально нестабильных подростков в первые полчаса. И ещё потом. Вот и весь интерес.

— И младший Лестрейндж тут совершенно ни при чём?

— Я зайду за тобой через двадцать минут. И постарайся не надраться на балу. Поверь, ни одна старшекурсница этого не оценит.

— Выпью антипохмельного, — отмахнулся Магнус, пригубив янтарную жидкость. — Ты ведь поделишься?

— Боюсь, что нет. Извини друг, я все свои запасы отдал Рудольфусу. Завтра на занятиях мне не нужны зелёные лица или полное отсутствие оных. Старина Слагхорн скуповат, если тебе перепадёт зелье, то дорого будет стоить, а ещё он плотно оккупирует твои уши и заставит с собой сфотографироваться.

— Алкоголь разрешён на балу? — восхитился Нотт. — О времена, о нравы!

— Запрещён, поэтому и беспокоюсь. Вспомни нас на седьмом курсе и кончай валять дурака.

— Не сравнивай, — буркнул Магнус, отставляя бокал в сторону. — Мы такими не были.

— Ну конечно. И это не ты облевал прелестное бальное платье мисс Катхилл на рождественском балу? 

— От неё удушающе пахло амортенцией, так что алкоголь тут ни при чём, — Магнус тоже встал и мельком бросил взгляд на блестящую поверхность зеркала, — я пойду с тобой.

— Амортенция не имеет неприятного запаха, она пахнет тем, что тебе нравится. И ты подождёшь меня здесь или сразу отправляйся в Большой зал.

— Прогуляюсь по школе, — решил не спорить Нотт, — а что, старина Слагги по-прежнему скидывает на тебя своих змеек? 

— Не жалуюсь, — коротко ответил Робертс.

***

В гостиной Слизерина оставалась только часть седьмого курса, Валери Нотт — с шестого и, конечно, пятикурсник Басти, что ничуть не удивило преподавателя ЗОТИ. Все вскочили со своих мест при виде профессора, а Лестрейндж-старший, и без того стоявший, досадливо улыбнулся, оборачиваясь к гостю.

— Садитесь, — отмахнулся Робертс, оглядывая придирчивым взглядом каждого. — И почему я печенью ощущаю какую-то авантюру?

— Почему ни одни щиты не выдерживают вашего проникновения в нашу гостиную? — скромно поинтересовался в ответ Руди.

— Потому что я тоже когда-то был студентом. Мистер Флинт, мне кажется, или ваши карманы чем-то набиты?

— Помилуйте, профессор! — вскочил Квинтус. — Да мы никогда…

— Акцио огневиски из кармана мистера Флинта! — повинуясь палочке преподавателя ЗОТИ, три бутылки появились на свет практически беспрепятственно.

Квинтус тут же оказался на коленях перед Робертсом, молитвенно сжимая руки:

— Не отбирайте! То есть — пощадите! Профессор, да я там сдохну без… без успокоительного!

— Знаете, в чём ваша проблема, мистер Флинт? — осведомился Антуан, невольно заражаясь всеобщим весельем этих конспираторов.

— В чём? — расширил тот глаза.

— Вы никудышный актёр и смиренно просить не умеете совершенно. А наличие огневиски в карманах с расширением практически прописали на своём лбу. Встаньте!

Флинт угрюмо поднялся, отходя в сторону. Все понимали, что профессор не зашёл бы просто так. 

Робертс ещё раз оглядел каждого самым внимательным образом, остановившись, наконец, взглядом на Рабастане.

Глава 13

После безумно напряжённого дня Саньке катастрофически требовался отдых, но потраченные нервы и серьёзный стресс давали о себе знать — в эту ночь девушке никак не удавалось уснуть. Она и не пыталась, если честно. Мыслей было много, они набегали друг на друга, грозя раздавить и растоптать.

Кто она такая вообще? Что творит? Как дошла до жизни такой? И самое главное — что теперь делать со всем этим?

Похоже, эти месяцы, прошедшие с момента попадания, она просто плыла по течению, не пытаясь даже мысленно остановиться и осознать, что по сути, она просто заигралась в юную школьницу-волшебницу. А ведь был Тёмный Лорд, спасибо Магнусу Нотту — напомнил. Был какой-то Обливиэйт, правда непонятно у кого — у неё или у прежней хозяйки тела. Если у неё, то значит в школе у неё есть враг, если у той Молли — то враг может быть и не в школе. Да что там, все эти приворотные в напитках уже говорят о недобром внимании к её скромной персоне. Дамблдор какой-то мутный, даже отец ему не доверяет, судя по заметанию следов перед посещением министерства. Есть какое-то пророчество, тоже мутное, говорит о том, что она должна была стать поводом для войны. Она или прежняя Молли — вот в чем вопрос.

Раньше у Саньки была своя теория о Молли Уизли и её семье в эти годы. Только забылась, а теперь вот вспомнилась. То ли после прочтения канона, то ли после фанфиков сложилась такая картина: некто, возможно, тот же Нотт, собирался на Молли жениться, возможно, даже была заключена помолвка. Молли сбежала с Артуром. Ну не совсем сбежала — просто они поженились. Свадебный обряд провёл Дамблдор, и скорее всего это произошло ещё в школе. Жених — гипотетический Нотт — решает отомстить нарушившей обещание семье и, столкнувшись с братьями Прюэттами, убивает их на пару с Долоховым. Если всё так и должно было быть, могло ли это стать поводом для войны? Вполне. Братья, судя по всему, входили в Орден Феникса. Санька сразу решила спросить их об этом в субботу, вдруг и в этой реальности они тоже в этом Ордене Дамблдора. Или его ещё нет? Когда он был создан? И что вот ей с этим всем делать? Что она может?

В том мире ей бы уже исполнилось двадцать три, как раз в день рождения Молли Прюэтт. Странное совпадение — не оно ли виновато в её беде? Ведь на самом деле трудно назвать попадание сюда — счастьем. Особенно сейчас. И всё это время она жила словно понарошку, на черновую, словно забыла или не верила, что это настоящая жизнь, что никто обратно возвращать её не собирается, что теперь именно она настоящая Молли. Молли навсегда. 

Что-то уже получилось сделать. Но так мало! Повидалась с отцом, с братьями, практически подружилась с тётушкой, подружилась с Лестрейнджами и Беллатрикс Блэк, много училась и даже делала успехи в чарах, а заодно заинтересовала Тёмного Лорда и настроила против себя весь Гриффиндор. А почему — не только же из-за Лестрейнджа-младшего, пригласившего её на бал? Или этого было достаточно? Конечно, она даже не задумалась, что держалась возле слизеринцев и между танцами. Серебристо-зелёный Дом казался ей более родным и понятным. И её платье, кстати… О Мерлин, её платье было в слизеринских цветах! Какая же она тупая! Пожалуй, теперь Саньке стало даже легче, по крайней мере бойкот она действительно заслужила. Вспомнить только подарки. Гриффиндор навсегда, ага.

Да ладно бы только это! Ещё и мужчины вокруг кружат. Как минимум двое, а если посчитать ещё Рыжика — то трое. Но хуже, что она сама готова увлечься пятнадцатилетним мальчишкой, у которого всё всерьёз. После его признания на балу двух мнений быть не может. Тут вообще у всех всё всерьёз. Был у Саньки в той жизни сосед, Егор Вершинин, сын тёти Тани, старшеклассник. И ведь ей в голову, двадцати двух летней, никогда бы не пришло влюбиться в него, семнадцатилетнего. Да и парень на неё бы и не взглянул в таком плане. И сильное подозрение, что она просто морочит голову такому милому и замечательному Басти теперь тяжким грузом давило на совесть. 

Правда, с другой стороны, с тем Егором Рабастана не сравнить. Вершинин гулял, менял девчонок, имел плохую успеваемость по словам матери, и хотел откосить от армии. А Басти, он не такой… он настоящий. Взрослее, как будто, целеустремлённый, гений, по словам брата. А как учил её аппарации! Терпеливо, понятно, чётко. Как взрослый человек несмышлёную девчонку. И то сказать, аристократ, их с детства воспитывают настоящими мужчинами. 

Санни горестно вздохнула, с непонятной тоской вспоминая его горящий взгляд: «Я люблю тебя, поняла?» Как же не понять, поняла, чего там. И даже раньше, чем он признался. Но подтверждение поставило жирный восклицательный знак. Теперь не отвертеться, и невозможно обманывать себя. И так безумно жалко их дружбу, которая только-только начиналась. И врать себе бессмысленно — Санька это поняла совершенно чётко — терять Рабастана ужасно не хотелось. А придётся, наверное. 

Был ещё Магнус Нотт. И его намерения Саньке такими прозрачными, как у Лестрейнджа-младшего, не казались. Да, скорее всего, присматривает себе невесту, и не прочь на ней, Саньке, жениться. Но только ведь гад последний, и не нравится он ей совершенно. 

А с другой стороны, кто её спрашивать будет? Скажет отец, что она пойдёт за Нотта, и что — возражать станет? Чревато вообще-то, тут всё основательно и на магии завязано. За нарушение обета подзатыльником не обойдёшься, сама магия накажет каким-нибудь нехорошим откатом. 

Здесь дети повинуются родителям, а бунтари становятся изгоями. И как бы она тут ни рыпалась, выбирая, а всё равно всё будет зависеть от Лорда Прюэтта. И можно беситься, плакать, влюбляться и разочаровываться, страдать и веселиться, но одно решение отца — и все твои трепыхания перестанут иметь даже малейшее значение. Пойдёт ли она против воли отца? Чтобы повторить судьбу настоящей Молли? Пожалуй, нет. Самое меньшее, что она может сделать — это перестать быть поводом для войны, не стать причиной смерти замечательных братьев и, возможно, родителей. 

Глава 14

Ужин в Прюэтт-холле подходил к концу, когда Джейсон, отложив салфетку, взглянул сначала на счастливую жену, а потом на причину её счастья — двух оболтусов, которых удалось отловить на семейную трапезу.

— Дорогая, — глава семьи улыбнулся супруге, смягчая то, что хотел сообщить, — ты ведь позволишь мне украсть у тебя сыновей для беседы.

Летиция вскинула на него глаза с удивлением:

— Но мне тоже интересно будет послушать, чем они занимаются.

Парни с опаской покосились на отца почти с одинаковыми выражениями лиц.

— Мам! А я завтра с тобой к тётушке зайти собирался, — поспешил сообщить Гидеон.

— Чего это только ты, — тут же откликнулся Фабиан. — Мы вместе собирались!

Летиция им ласково улыбнулась и, вздохнув, легко поднялась из-за стола, расправляя платье:

— Ладно, мальчики, секретничайте, если нужно. Джейсон, я лягу спать пораньше. Поцелуйте маму, разбойники, и свободны!

Парни вмиг вскочили, огибая стол с разных сторон. Джейсон молча наблюдал за этими тремя, сдерживая улыбку. Сердце тревожно кольнула мысль о дочери. Только её не хватало сегодня за семейным ужином. Летиция хорошо держится, но он-то видит… Скорей бы парни уже внуков ей принесли, на Александру в этом плане лучше пока не рассчитывать. 

Уже в кабинете он внимательно рассматривал сыновей, повзрослевших, почти серьёзных. Уже не мальчишки, и к этому привыкнуть было не просто. Даже то, что Александра уже не маленькая папина дочка, а взрослая девушка с двумя женихами — и то легче воспринималось. Кстати, отпала необходимость держать этих женихов в тайне, раз уж парни собираются завтра к Мюриэль.

— Гидеон, — коньяк в бокале главы рода остался нетронут. — Как идут ваши дела? Нужна ли моя помощь?

— Отлично, отец, — тут же откликнулся наследник. — Мы уже нашли место для фермы. Ирландия. Просят немного, наших накоплений почти хватает.

— Гидеон неправильно выразился, — тут же встрял Фабиан. — Мы не место нашли, а готовую ферму. Имя Оливер Германиус Вуд о чём-то тебе говорит?

— Драконы? — прищурился Лорд Прюэтт. — Кажется, Александра дружит с его внуками.

— Верно, — широко улыбнулся Гидеон. — Двойняшки — Эжени и Роб — его внучатые племянники. Только бизнес наследники продолжать не хотят. И старик Оливер задумался о продаже. 

— О партнёрстве для начала, — поправил Фабиан. — Он сам на нас вышел, как-то узнал о планах. О продаже никто не подозревает, пап. Иначе сам понимаешь, желающих бы хватило.

Джейсон усмехнулся — энтузиазм сыновей и нравился, и беспокоил.

— Не круто ли — после разведения гиппогрифов сразу драконы? И куда своих монстров денете?

— Справимся, — сразу нахмурился Гидеон. — Об этом мы и не мечтали. Только поэтому не было разговоров. И покупатель на наших птичек нашёлся сразу — мы уже продали их, если честно. Извини, что не сообщили.

— Всё так срочно было? 

— Да, Вуд предупредил, что долго ждать не может.

— Пап! В самом деле — это же шанс! — глаза Фабиана смеялись. А рука, держащая бокал с огневиски слегка подрагивала. Волнуются? — Это же драконы!

Джейсон и сам понимал, что это лучший вариант для мальчишек. Не зря с самого детства увлекались всем зубастым, когтистым и летающим. Почему бы нет — пусть попробуют. И продать, если что, точно проблемой не будет. И уж лучше, чем их первая задумка — фестралы.

— Одобряю, — коротко ответил он, с удовольствием наблюдая, как светлеют лица парней. — Что значит «почти хватает»? Драконы — дорогое удовольствие, понимаю. Но хотелось бы услышать точную сумму.

Смешно, как оба сразу нахмурились, пряча глаза.

— Совсем немного, — решился первым Фабиан, — если бы ты помог…

— Сколько нужно?

Гидеон тяжело вздохнул:

— Отец, мы всё отдадим, как только начнём получать прибыль.

— И всё же.

— Без малого сто пятьдесят тысяч, — выпалил Фабиан. И чуть поникнув, закончил: — и для выкупа доли Вуда ещё столько же. Но это только через полгода.

Теперь они молча и серьёзно смотрели на отца в ожидании его решения. Было ясно, что без его денег у них ничего не выйдет. И не в правилах Лорда Прюэтта было подрезать крылья собственным сыновьям.

— Когда нужны деньги?

— Мы договорились о встрече на понедельник, — Гидеон был деловит и собран. Фабиан нервничал, кусая губы. 

— Хорошо, парни, сто пятьдесят тысяч я вам дам, об остальном решим через полгода. Вы как раз сможете оценить свои силы и возможности.

Теперь широко улыбался даже наследник. Не верил, что отец поможет?

— Об этом хватит — жду вас в восемь вечера возле Гринготтса, скажем — в воскресенье. А теперь поговорим о вашей сестре. Вы же встречаетесь с ней в субботу?

— Да, а как же, — расплылся в улыбке младший.

Гидеон скупо улыбнулся:

— Подарок же.

— Не хочу даже знать, что вы приготовили. Только надеюсь, это её не съест и не убьёт!

— Пап!

— Отец!

— Хорошо, хорошо, но после драконов, знаете ли… Что вам известно о её женихах?

Фабиан, наконец отпивший из бокала огневиски, подавился, закашлявшись. Брат же, с не менее ошарашенным лицом, постучал его по спине, не отрывая удивлённого взгляда от отца. Джейсон бросил на младшего заклинание, и тот вздохнул свободно, решительно отставляя бокал:

— Не так давно мы её спрашивали, и она уверяла, что её сердце свободно. И мы поверили.

Глава 15

Магнус не стал аппарировать прямо в свои покои, а воспользовался порт-ключом и вошёл в дом через парадную дверь. Сам не знал, для чего так делает, отец узнает, конечно, ну и что с того?

В большом холле он остановился, чтобы потянуть время и заодно прикинуть, что и как отвечать на упрёки и почему надо было вызывать в такую рань. Однако путного ничего в голову не приходило. Понятно только, что по головке не погладят, а насколько конкретно всё будет скверно — неизвестно. Поэтому, скинув перчатки и тёплую мантию подоспевшему домовику, кратко осведомился, где находится глава рода, и не торопясь поднялся по центральной лестнице, напрочь отказывая себе в чувстве ностальгии по родному дому.

Отец нашёлся в кабинете, за массивным столом, изготовленным в прошлом столетии, с трубкой в зубах, газетой в руках и чашкой дымящегося кофе перед собой.

На сына он даже не посмотрел, а просто обронил:

— Ты смотри, что пишут, тори опять что-то не поделили с вигами. Неймётся маглам. А драконья печень и сердце поднялись в цене. 

Будто и не было этих полутора лет, и сын вышел просто прогуляться, а не покинул дом в спешке, под благовидным предлогом, что будет искать невесту.

И теперь стоит чуть ли не навытяжку — сесть не предлагают, кофе тоже, и чувствует Магнус себя дурак дураком, или пацаном малолетним.

И попробуй сядь без приглашения, получишь ещё и за манеры, и за всё хорошее сразу. Нет уж, потерпит.

— Про маглов ничего не знаю, — рискнул он ответить, — а драконья печень никогда не была дешёвой.

— Не знает он, — проворчал лорд Нотт, перевернул страницу газеты и с интересом уставился в новый разворот, вынув изо рта трубку. — Попечителем Хогвартса стал, одобряю. Вот удивительно, что про тебя тут не пишут ещё. А могли бы намекнуть, что Нотты до конца дела довести не могут. Коли об этом уже в открытую шепчутся.

— Какое дело? — Магнус ощутил, как наливается болью висок и сжал зубы. Началось!

— Ну как же: подарок наследнику возвращают, и тут же заметь, покушение на убийство соплюшки. Да такое неудачное, что в живых осталась. Вот и напишут, что Нотты уже не те, мало того, что чужими руками невест устраняют, так ещё до конца довести дело не способны. А туда же, убийцы профессиональные. Ну не написали — и ладно, вернёмся к подарку. 

— Отец…

— Я допускаю даже, что попечитель не в курсе о несчастном случае с ученицей, выбранной на роль невесты. Да и в самом деле, для чего хоть что-то о соплюшке той знать? Пусть она боится метлы как огня, так ей же женой боевика становиться, пусть заранее страхи преодолевает, не так ли?

— Я же… — задохнулся Магнус, бледнея.

— Не знал, да, понимаю. И сестра твоя не знала, что ей тот Гриффиндор? И дела учеников попечителям лишь для нагрузки на мозги давить обязаны, а нам мозги нужны для другого, их глупостями нагружать не положено. И шпион из Лестрейнджей не просветил, бывает, что уж. Но оставим сантименты, вернёмся к подарку. Хотя какой же это подарок... Незачем ведь советоваться с умными людьми и о чести и гордости родовой побеспокоиться. И уроки этикета мы проспали, да прогуляли. Ибо ни к чему боевику такие науки. А невесту, буде станет нос воротить, можно и того, по-тихому, да чужими руками… Только исполнители подвели.

— Я слышал, — Магнус прокашлялся, потеряв мысль от острого взгляда отца, изволившего наконец взглянуть на сына, — слышал уже о несчастном случае и как раз собирался…

— Добить? Странный способ искать невесту, не находишь?

Сжать зубы и просто молчать — было гораздо умнее.

— Кто надоумил, патрон твой, что клеймит вас, навроде скота? Может, я уже и распорядиться тобой не могу? 

— Это честь для меня, а не клеймо! Вы не понимаете, отец…

— Действительно, куда уж мне? Ты же умнее, сынок, самостоятельным стал, невесту нашёл не из простых, самого лорда Прюэтта любимую дочь. Хвалю. Только убивать зачем? Женись! Или метка ваша на мозги действует? И кроме войны, да чистой крови уже думать ни о чём не способны? 

— Я ни при чём! — пришлось выдохнуть медленно, чтобы не растерять последнее достоинство. — Я о несчастном случае узнал за минуту до вашей совы. 

— Плохо, сын, очень плохо! Когда ты был у Прюэттов?

— Вы же наверняка знаете, что не был ещё…

— Почему же? Вдову Прюэтт ты же не просто так навещал?

— Откуда… Отец, я только собирался. И я не до конца уверен…

— Как хочешь, но к Рождеству жду вестей о твоей помолвке. Постарайся не разочаровать меня, сын.

От последних слов, морозом продравших кожу, стало понятно, что аудиенция закончена. Его даже не сочли нужным проинформировать об этом. Теодор Нотт просто уткнулся в газету, с удовольствием пыхтя трубкой.

Шагнув к двери, Магнус всё же дождался прощальных слов:

— Закрой дверь плотнее, сквозняк!

Вот и всё. Весёленькое начало дня, ничего не скажешь! Магнус сбежал по лестнице в холл и, опомнившись, аппарировал в северную Цитадель.

Яксли, направлявшийся к крыльцу, замер на месте, собираясь что-то сказать, но, разглядев лицо Нотта-младшего, лишь криво улыбнулся и рукой указал на площадку для спарринга, где молодёжь усердно трудилась над иллюзорными манекенами.

— Все ко мне, — крикнул зычно. — Идите, ваша милость, мы мешать не будем.

Магнус благодарно кивнул и медленно дошёл до площадки, просто перепрыгнув через ограду. Сходу разнёс парочку крутящихся манекенов на атомы. Но Яксли тут же добавил новых, отогнав парней подальше. Крутясь, как юла от стремительных лучей жалящих заклинаний, Магнус яростно обдумывал каждую фразу отца. Благо мозги прочистились моментально. Только вот радости это не доставляло, и тем стремительней были его атаки. Что мешало заглянуть в личное дело и про боязнь высоты узнать? Нет, голова ему нужна была для другого. Об стены биться!

Глава 16

Дамиан Вестерфорд пребывал в холодном бешенстве с самого утра. Мало ему было вчерашнего бала, так ещё сегодня эти двое словно задались целью свести его с ума. На завтраке только переглядывались, на обед уже пришли, держась за руки, а на ужин не явились вовсе. И один Мерлин знает, где пропадали. Глупая Эжени вопрос о брате пропустила мимо ушей, а спросить прямо он не смог. Зато твёрдо решил расстаться с ней при первом удобном случае. Хватит уже, при всех преимуществах, эта девица его стала бесить неимоверно — даже тем, что так похожа на брата.

Кое-как взяв себя в руки, после ужина Дамиан занял наблюдательный пункт у входа в гриффиндорскую гостиную, с целью выловить-таки Роба после свидания с нахальной девицей Гамп и предложить полетать. Бывший загонщик гриффов вряд ли откажется. Он явно фанател от квиддича в прошлые годы. Он и метлу свою даст сладкому мальчику. Благо, есть две запасных — подарки отца и брата. 

А потом они, конечно, пойдут в квиддичные раздевалки — принять душ. Зачем мокрыми и грязными тащиться в свои гостиные? Роб милый мальчик, согласится, никуда не денется. И там не будет никого, кроме них…

Матчи временно прекратились, хотя в декабре обещали две праздничные игры — Гриффиндор—Слизерин и Рейвенкло—Хаффлпафф. В последний день перед праздничным ужином и началом зимних каникул. И тренировки возобновятся через неделю, если он ничего не путает. 

Дамиан едва не застонал, представив себе яркую картинку. И нервно оглянулся, не заметил ли его кто-то в нише. Хотя чары сокрытия он наложил качественные. Две мелкие гриффиндорки пронеслись стрелой, скороговоркой выпалив пароль портрету Полной Дамы. То ли он его не расслышал, то ли так были устроены специальные чары.

Мысли вернулись к Роберту Вуду под душем. Таким он увидел его в той раздевалке в прошлом году после игры, и с тех пор вся жизнь перевернулась. Он даже снился ему не раз, и часто всё в той же кабинке. И почему один из снов не воплотить в жизнь прямо сегодня?

Но Роба всё не было, и глухое раздражение росло. Вот покинула гостиную львят их декан. И когда успела пройти? Или до того, как он занял свой пост?

Потом к портрету заявился кошмар факультета Рейвенкло - шестикурсница Рита Скитер, заставив насторожиться. Вынюхивает что-то?

Ожидание становилось всё более томительным и невыносимым. Идиот, мог ведь послать Роберту сову с предложением, а не торчать в этой нише, где каждый может увидеть.

Проводив равнодушным взглядом двух гриффиндорцев, выпавших из прохода за портретом, он лишь на секунду вздрогнул — окровавленный парень показался похожим на Роба. Но наваждение рассеялось быстро. 

Потом никчёмный Уизли потопал за Скитер, словно бычок на верёвочке, потом какие-то первокурсницы с таинственным видом тихонько прокрались за мальчиками-второкурсниками. Дамиан заскрипел зубами и вдруг сорвался с места, торопясь за Рыжиком и стервой Ритой. В голову пришла мысль о жидком Империусе. Если кретин проболтается ей, лёгкой жизни не будет. Как же он не подумал об Обете? 

Ему ещё повезло, что успел заметить их на лестнице и даже понять, куда направляются. Ну конечно, словно во всём Хогвартсе нет другого места. Эти сволочи зашли именно в квиддичную раздевалку. И даже дверь оставили приоткрытой. Почуяли слежку? Конечно, он не дурак шагать в ловушку и умеет признавать поражение, но обидно было другое. Полёты с Робом и совместное мытье в душевой накрывались медным тазом. Даже если эта странная парочка с извращёнными отношениями задержится тут ненадолго, они показали, как ненадёжно такое место. Всякий идиот сюда может зайти, а запор там не такой и сложный — простой Алохоморой не открыть, но при желании справится и второкурсник.

Обратно он шёл медленно, разочарованный и злой. Упустил Роба, уйдя с наблюдательного пункта. Ничего не выяснил про разговоры Рыжика и Скитер, хотя Уизли можно было отловить позже и всё выпытать. И зачем побежал за ними, на что рассчитывал-то? А самое поганое, планы с вечером страсти летели мантикоре под хвост, а неудовлетворённость и напряжённость в теле никуда не делись. Полетать одному? Написать всё же письмо и летать уже ночью? Или пойти к себе и просто напиться?

Задумавшись, он почти налетел на девушку, спешащую ему навстречу. И досадливо поморщился, узнавая.

— Дамиан! — а вот мисс Вуд явно обрадовалась. Выглядела она бледновато, может быть, даже плакала недавно, но Вестерфорда это волновало в последнюю очередь.

— Здравствуй, Эжени. Ты прости, я немного спешу.

— Прости? — девушка странно на него посмотрела, но руку, вцепившуюся в рукав его мантии, не убрала. Оглянулась по сторонам — коридор второго этажа в этот час был пуст. — Нам надо поговорить!

— Надо, — кивнул он, внезапно решаясь. — Пойдём!

Заброшенная кладовка была совсем недалеко. И даже пустая, не считая пары колченогих стульев и треснутого древка от старой метлы. Он уже бывал здесь однажды.

— Дамиан, — дверь плотно закрылась, повинуясь запирающему заклинанию, и Эжени попробовала сразу прижаться к парню.

Решимость порвать отношения от такого беззащитного и доверчивого шага дала трещину. Эжени стало жалко. Собственно, будь она парнем, он мог бы на неё запасть. А вообще — стройная, худенькая, и так похожа на Роба! Рост такой же, и грудь под мантией почти незаметна. Вот только волосы длинные, собраны в хвост. Он был бы не против, если бы её брат отрастил такие же. 

А вот рот, губы, маленький аккуратный нос — всё такое же. И если закрыть глаза… Да какого Мордреда? Сама напросилась!

На поцелуй девчонка ответила несмело и не сразу, а потом даже застонала, обнимая за шею, вжимаясь в него всем своим тщедушным тельцем, перехватывая инициативу с неожиданной страстью.

Дурак он был, что раньше держал дистанцию. Это как минимум было бы забавно и даже слегка приятно. А если вот так положить руки на бёдра и представить её брата…

Глава 17

«Как больно! Как же это больно!» 

Эжени шла, покачиваясь от сводящей с ума невыносимой боли в голове, отпускающей очень медленно. Она и не заметила, что умудрилась спуститься в подземелья. Наверное, больничное крыло искала. А представляла почему-то дорогу из гриффиндорской башни. Вот и пошла вниз.

Здесь она ещё никогда не была. Кабинет зельеварения в другой стороне, слизеринская гостиная где-то справа осталась, и кажется, в ту же сторону, но дальше (или ближе?) были квиддичные раздевалки. Один раз она была там с Робертом. Но давно, ещё на пятом курсе. 

Эта же часть подземелий была вовсе безлюдной, и куда вела — непонятно. Когда в голове прояснилось достаточно, она замерла, привалившись к стене. Ужас уже начинал шевелить волосы — каменные стены и темнота со всех сторон, нарушаемая тусклыми отблесками пламени от факела, оставшегося шагов двадцать назад высоко на стене. Широкий проход скрывался во тьме. Возможно, он вообще идёт под всем замком, а может, заканчивается тупиком, но проверять не хотелось. Важной казалась лишь одна мысль: «Бежать! Бежать отсюда срочно!»

Только сил не осталось, а мысли уже давно путались. С еле слышным стоном Эжени опустилась на пол, скользя боком и спиной по шершавой и влажной каменной кладке. Сознание терять отчаянно не хотелось, хотя всё к тому шло.

Закрыв глаза, она оперлась спиной о стену, оседая на неудобно подогнувшиеся ноги. Рука поднималась с трудом, словно чужая. Заколка запуталась в волосах. Можно было ругать себя сто раз, что подобрала её тогда на выходе из Большого зала, да так и не вернула Молли, но похоже, только благодаря ей кошмар стал лишь наполовину кошмаром. Но как же больно! И уже не в голове, а гораздо ниже. Там, где сердце.

Наконец заколка поддалась и, вырвав несколько волосков, Эжени наконец поднесла её к глазам. Липкая на ощупь, она была запачкана чем-то темным. И в полумраке не сразу стало понятно, что это кровь. Девушка сжала зубы со всей силы, чтобы унять нервную дрожь и не дать воли слезам. Она уже большая девочка, чтобы плакать. Или нет?

Слёзы всё же пробивались сквозь плотно прикрытые веки, капали с кончиков ресниц, обжигая щёки, попадали в нос, мешая дышать. Холод от камней шёл такой ощутимый, что словно наяву она услышала голос матери, зовущий её, маленькую дочурку из сада: «Нельзя сидеть на камне, Ласточка, заболеешь! Придётся пить горькие зелья!».

Она давно выросла и сама понимает, что нельзя. Но все силы куда-то подевались, словно боль, измучившая голову, выпила их без остатка. Перед зажмуренными глазами мелькали образы — много, разные. Они отвлекали от холода, от окровавленной заколки Молли в руках, от страшного места, где не повезло оказаться в таком состоянии. Ведь никто не найдёт, и она останется здесь навсегда.

Италия… Как хорошо там и тепло. Как красиво, интересно и совсем не страшно. Солнце плавится на крышах домов, тонет в глубоких каналах Венеции, заливает площадь перед собором Святого Павла, и впитывается без остатка камнями полуразрушенного Колизея. Рим, Неаполь, Флоренция, Верона, Салерно, Сиракузы… Они побывали много где за два неполных месяца. Сполна насладились памятниками истории, походили по многочисленным музеям, наполнились красотой увиденного, казалось, до самого горлышка. Папа ещё шутил, что глаза у неё стали размером с галеон и никогда не станут прежними. Она смеялась. Ей вообще было там весело, с папой и мамой. 

А ещё у неё приключился самый настоящий курортный роман. О таком она только читала — в потрёпанной магловской книжке Эвы Стэнли, которую та как-то оставила на диване в гостиной. 

Эти итальянцы вообще были очень любвеобильны. Ей столько комплиментов в жизни не говорили. И все эти пылкие взгляды, намёки, слова... Эжени заразилась ощущением волнения и предвкушения чего-то прекрасного и запретного. Хотелось тоже испытать всё, что обещали горячие взгляды. И случай представился. 

Франко Риччи, их гид по Вероне, был милым, кудрявым брюнетом с очень смуглой кожей. Совсем молодой, стройный красавец. В первый же вечер, едва она осталась одна, ловко пробрался на её балкон. Конечно, она рассердилась для вида, но парень был неподражаем — столько цветов подарил, наговорил комплиментов, так трогательно держал её за руку, стоя на коленях. И она позволила ему один поцелуй. На следующий вечер ещё один, а потом ещё… 

С ним было весело и волнующе. На главном он не настаивал, да она бы и не позволила, но и без этого она немало узнала нового о своём теле, и о мужском тоже. Десять дней в этом романтичном городе пролетели, как миг, и она рассталась с Франко без сожалений. Маглорождённый итальянец был очень хорош, но никакой любви к нему она не испытывала. И ещё каждую минуту боялась, что отец или брат застанут. Так что даже грусти не было при расставании, только немного неловкости. Провожая их к камину для перемещения в следующий город, синьор Риччи бросал на неё украдкой обиженные и тоскливые взгляды. Но при отце она не смогла ничего сказать на прощание, и надеялась, что пылкий итальянец сам всё понял, ведь даже писать ему Франко не просил. И хорошо, что не просил.

А потом случился Дамиан. 

Эжени влюблялась много раз, за шесть школьных лет это были разные мальчики. На первом курсе ей даже слизеринец нравился, который помог ей собрать учебники с пола. Она не помнила даже, кто толкнул её на выходе из библиотеки, а его помнила. Это сейчас он стал похож на медведя, здоровенный и наглый. А тогда был улыбчивым мальчишкой с весёлыми глазами, худеньким и славным. Только недолго это продлилось. Староста Гриффиндора собрал их перед Рождеством и всё про слизеринцев объяснил. Эжени перестала поглядывать в его сторону в Большом зале. Стала садиться спиной к слизеринскому столу. И привычка сохранилась до сих пор. 

На втором году она без памяти влюбилась в того самого старосту. Голубоглазый Девлин Уайтхорн много времени проводил в библиотеке, как и она. Однажды он улыбнулся ей и подмигнул, и Эжени влюбилась. Всё закончилось в конце года, безответная любовь сошла на нет сама собой, когда Уайтхорн выпустился из школы и затерялся где-то во взрослом мире.

Глава 18

Они с Бель часто понимали друг друга с полуслова. И этот субботний день не был исключением. Она даже опередила Руди, нахально пробившись к стойке первой и попросив у владельца «Кабаньей головы» ключ от номера. Тот молча посмотрел на стоящего за её спиной Лестрейнджа, снова скосил глаза на мисс Блэк и выложил на стойку ключ с бледно-голубым брелоком с цифрой «13». Словно издевался. Рудольфус бы фыркнул и потребовал другой номер, но Бель не обладала его нелюбовью к данной цифре и, наоборот, обрадовалась.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, мисс, — чуть приподнял бровь владелец кабака. Руди невольно сжал кулак, представляя, как потешается над ним в душе Аберфорт. Фамилии этого жучары не знал никто. — С вас галеон. Два часа.

— Благодарю, — Бель смахнула ключ в сумочку и улыбнулась кабатчику.

Лестрейндж легко заметил чары невнимания, наложенные на их маленькую группу у стойки ещё до просьбы Бель об отдельном номере. И к лучшему. Одно дело тайно обжиматься в заброшенных уголках школы, и совсем другое снимать номер на двоих у всех на глазах. Впрочем, кабатчик умел хранить чужие секреты, за что его и ценили многие. Хотя цифра тринадцать вызывала неприятные ощущения в желудке. 

Народу в кабаке пока было немного. Лестрейндж заказал эль, коротко кивнул владельцу, забирая большие кружки, и отошёл к своему столику. А Бель отправилась к ширме, скрывающей лестницу на второй этаж. Там же были уборные, так что никому и в голову не приходило обратить внимание на направившуюся туда девушку.

Впрочем, были парочки, что беззастенчиво туда уходили вместе. Единственно, что это были отнюдь не школьники, и время выбирали более позднее.

Рудольфус для приличия ещё поболтал с парнями минут двадцать, успел разъяснить Мэдисону, чем был недоволен профессор Флитвик на чарах, влепить подзатыльник Флинту за очередную безумную выходку и поприветствовать Эмили Гамп и Валери Нотт, пересевших за их столик вместе с Рабастаном. Басти был уже чуть навеселе, но на брата демонстративно не смотрел. Руди быстро надоело гипнотизировать его взглядом. Он раздражённо выдохнул, попросил Валери приглядеть за Флинтом и пошёл искать Бель. По лестнице он взлетел одним махом и стал вглядываться в номера на дверях, быстро и бесшумно скользя по полутёмному коридору. Тринадцатый номер оказался самым последним на этаже, но дойти до него Руди не успел.

Он еле успел отшатнуться, когда прямо перед ним одна из дверей распахнулась как от удара. И как его не пришибло? Дверь его и скрыла от вылетевшего в коридор мужчины.

— Извращенцы, — прошипел тот, широким шагом удаляясь по коридору. Рудольфусу показалась знакомой походка темноволосого мага. 

Вслед ему слышался весёлый хохот. Эйвери? Прекратив смеяться, тот насмешливо заговорил и сомнения у префекта исчезли:

— Придётся тебе, Патрик, возвращать девочек обратно в магловскую школу и стирать память. Справишься?

— Ради Мерлина! Зачем так орать? — послышался топот, кто-то выглянул в коридор, заставив Рудольфуса похолодеть, несмотря на быстро наложенные самые мощные дезиллюминационные чары. — Нам повезло, что тут никого сейчас нет! 

— И что эти маглы под Силенцио, — хохотнул Лестер Эйвери. — Кусается, зараза…

— Ещё этот придурок… — произнёс голос совсем рядом, и Руди вздрогнул. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Не дёргайся, он дал обет, — холодно оборвал его Лестер. — Займись пока рыженькой, а третью позже вместе опробуем…

Дверь захлопнулась с грохотом, отрезая все звуки. Рудольфусу стало не по себе. Хотя какое ему дело до каких-то магловских школьниц, каждый развлекается, как умеет. 

Тряхнув головой, Лестрейндж наложил на обувь чары и бесшумно дошёл до своего номера. Дверь была приоткрыта. Беллатрикс ждала его, сидя за маленьким столиком, и быстро строчила что-то в большой тетради.

Она улыбнулась, подняв голову и сразу насторожилась, вглядевшись в его лицо:

— Что там?

Руди покачал головой, запер дверь и принялся накладывать на комнату комплекс чар конфиденциальности.

— Да так, — сказал он, привалившись спиной к двери. — Знаешь, кто сейчас в соседнем номере? 

— Видела Руквуда и Эйвери, если ты об этом. Они меня — нет.

— Руквуд свалил. 

— Ну и что нам до этого? Ты что-то слышал?

Руди покачал головой, подумав о том, что юный Трэверс недалеко ушёл от своего папаши. Эйвери понятно, ещё тот идиот, хоть и женат, и сыновья маленькие. А вот что в такой компании делал умница и чистоплюй Руквуд — непонятно. Или не ожидал, что Эйвери аппарирует сюда малолетних школьниц? Или это сделал семикурсник Патрик Трэверс?

— Притащили магловских школьниц и развлекаются, — всё же сказал он.

— Если не Руквуд, то кто ещё?

— Долбанутый Патрик Трэверс и Лестер Эйвери. 

Она встала и танцующей походкой подошла к нему, обнимая за талию.

— Ты чего такой? Подумаешь, развлекутся с маглами. Тебе-то что?

Он глубоко вздохнул и обхватил ладонями её лицо:

— Да ничего, просто чуть не попался им на глаза. Не то, чтобы отбиться не смог… 

— Не оправдывайся! Я знаю, что ты не трус. 

— Ты — моя, Бель! Правда?

Она сверкнула глазами, отвечая на его поцелуй с уже такой привычной страстью.

Оторвавшись от неё спустя несколько ударов сердца, Руди вгляделся в потемневшие глаза подруги:

— Почему мы не заключили нерасторжимую помолвку? 

— Потому что так решил твой отец? М-м? — спросила она, прижимаясь к нему сильнее. — Или мне начинать ревновать?

Глава 19

Молодой аврор сжал пальцами виски, поставил локти на стол и с тоской заглянул в чашку с кофе. Кофе он ненавидел и не понимал, как его можно пить литрами, как это делал тот же Долохов. Однако же хотелось протрезветь и избавиться от вкуса огневиски во рту и неприятных ощущений в желудке. И по возможности забыть утренние события этой злосчастной субботы.

У Августа Руквуда иногда возникало чувство, что в его жизни всё немного слишком. Слишком высокий, слишком чувствительный, слишком худой, слишком умный, слишком несдержанный. Список можно было бы продолжать долго.

Слишком высокий первокурсник — это сейчас его шесть футов и два дюйма* смотрелись почти обычно, школа авроров отучила горбиться, подарив отменную выправку, а долговязый Долохов научил гордиться высоким ростом. Слишком правильные черты лица — не было в нём никакой изюминки, не урод и не красавец, только подбородок, пожалуй, тяжеловат, а брови слишком широкие. И обидно, что от отца по наследству не передалось его харизмы, широкого мясистого носа и чуть приподнятых к вискам уголков глаз. Намёки, что на отца он не похож вовсе, Август переживал слишком болезненно. 

Досужие сплетницы — три тётки, окружавшие его с детства, любили перемыть косточки собственной сестре, его покойной матери, вызывая бессильный гнев, а то и тихую ярость юного наследника старого Джеффри Руквуда. Доходили ли до отца эти слухи, Август так и не понял. Джеффри его в лучшем случае терпел, предпочитая общество старинных томов родовой библиотеки общению с сыном. 

На каникулах его встречали тётушки, они же передавали ему волю отца. Виделся с отпрыском старик только во время обеда, где смотрел сквозь него невидящим взглядом и иногда вводил в ступор каким-нибудь коварным или неприятным вопросом. «Наделал ли Август бастардов, и если да, то сколько?» Этот вопрос был последним перед его скоропостижной кончиной три года назад. 

Тётушки смогли тогда отвлечь внимание отца бессмысленным щебетом, а Август до конца трапезы сидел пунцовый, не в силах проглотить ни кусочка. Самая нахальная из тётушек, Роза Крофтон, отозвала его после обеда в сторону и невинно поинтересовалась, потерял ли он уже девственность, одновременно требуя не сердиться на отца. Тогда впервые Август нагрубил тётушке, заявив, что это не её собачье дело, и добавил, что ноги его не будет в родном доме.  Он ушёл ночевать к лучшему — и единственному — другу и напился с ним в хлам. 

Семья Скримджера была совсем иной. Трое парней жили с родителями, бабушками и дедушками душа в душу. Руфус был младшим и самым любимым. Старшие братья успели жениться и наплодить наследников. Так что в доме друга всегда было шумно и здорово. 
Весёлый и бесшабашный Руфус был полной противоположностью Руквуду, но это не помешало им подружиться ещё в Хогвартс-Экспрессе, когда направлялись в школу впервые.

Наутро, мучаясь от похмелья, несмотря на помощь бабушек и домовиков, друзья завтракали среди многочисленных Скримджеров, младшим из которых было не больше восьми недель. Старая сова тётушек влетела в окно, когда бурное семейство обсуждало за чаем очередную семейную байку, смешную и нелепую. Руквуд бы сгорел со стыда, начни про него говорить такие вещи вслух, да ещё при всех. Виновник же пикантной истории, старший брат Руфуса, Фредди, сам смеялся громче всех, а маленькая пухленькая жена смотрела на него с улыбкой влюблёнными глазами.

Сова уныло приземлилась перед Августом и протянула письмо от тётушек. Он бы не стал читать при Скримджерах, но бесцеремонный Руфус его опередил. Недаром был самым ловким ловцом из команды Хаффлпафа за семь лет их учёбы.

— Что пишут твои грымзы? — весело воскликнул он, привлекая всеобщее внимание, и открыл послание. Взгляд тут же стал виноватым. — Твой отец умер час назад.

Друг протянул пергамент побледневшему Августу в гробовой тишине. Даже в эту весёлую семью он сумел привнести уныние и тоску! 

Как и подобает, похороны прошли скучно и печально. Адвокат зачитал им завещание. Дом — небольшое родовое поместье — досталось в наследство тётушкам в равных долях. Август не расстроился. Мрачное родовое гнездо его всегда угнетало. Хотя сам факт показался обидным. Сыну отходило содержимое библиотеки, домик в Хогсмиде, о котором он слышал впервые, и сейф в Гринготтсе. 

Домик оказался милым — два этажа, три крошечных комнаты, кухня и большой подвал. Возле дома маленький садик, очаровательная беседка, ухоженные плодовые деревья и выложенные камнем аккуратные дорожки. И всю эту идиллию окружал высокий плотный забор. Скримджер со смехом уверял, что это прибежище для любовниц Джеффри Руквуда, слишком уж всё мило и красиво. Августу на это было плевать. Главное — он, наконец, мог съехать из родительского дома и начать самостоятельную жизнь. 

В подвал и одну из комнат второго этажа он живо перетаскал всю библиотеку отца, оставив тётушкам абсолютно пустое помещение. Кое-что он нагло позаимствовал из отцовского кабинета — массивный стол стал украшением того уголка подвала, где не было завала из книг. Высокий секретер занял место в его кабинете, крошечном, но уютном. А широкая фамильная родительская кровать почти полностью заняла оставшуюся комнату, превратив её в спальню нового хозяина. 

Руфус ворчал, что друг мог бы оставить одну из комнат в качестве гостевой, но Август твёрдо заявил, что в принципе не любит людей, и гостей в частности. И стелил другу на топчане в кабинете, когда тот оставался с ночёвкой. Впрочем, нечасто — топчан был очень жёстким и узким. В сейф он направился на следующий день после окончательного заселения в хогсмидский домик. На наследство у Руквуда были большие планы. Он даже не спросил о состоянии дел, просто предъявил ключ и отправился в безумную поездку к сейфу. Гоблин гнусно ухмыльнулся, открывая сейф. И Август его смог понять. Посреди довольно большой каменной пещеры, на полу, ровно по центру, лежала одна единственная золотая монета.  

Глава 20

Антуан проснулся, не понимая, где находится. Ему опять снилась она. Это выматывало, после таких снов он чувствовал себя полностью разбитым. Слишком уж большой контраст получался между тоскливой реальностью и счастьем, испытанным в грёзах. В такие дни он заранее предвкушал ужасную головную боль, желание напиться и послать всё и всех к Мордреду и Моргане.

Только сегодня всё было по-другому, реальность ворвалась в душу неожиданно, взбаламутив её до самого дна. Эйлин! Северус! Нотт!

Это заставило мгновенно вскочить, ругая на чём свет стоит мерзавца Магнуса. Антуан прекрасно помнил, как отмерял зелье. И наколдовав Темпус, убедился, что спал раз в пять дольше. Сложить два и два мог и ребёнок. Ну конечно, он же герой и вообще крут во всех местах, усыпил его каким-нибудь «мягким» или «лёгким» семейным заклинанием. Ещё ведь будет доказывать, что для его же пользы старался, дракклов друг. 

Потерянного времени было до боли жалко. Он мог смотреть на её дом и представлять, как она спит там. Охранять её сон. Обдумывать разговор. А вместо этого наслаждался сном сам. И выспался ведь отменно. Пожалуй, сегодня он ощущал себя как никогда сильным, здоровым и способным на любые подвиги.

Захотелось врезать лучшему другу прямо по самодовольной аристократической морде, и Антуан, крепко сжав кулак, аппарировал.

***

Всё же нужно было ей выпить целый флакон бодрящего зелья. Эйлин устала, ещё даже не дойдя до работы, и не было сил сердиться на Северуса, который настоял, что пойдёт с ней. Она понимала, что мальчик боится отца, который мог вернуться в любой момент, да и самой не хотелось оставлять их наедине.

— Мам, — малыш сидел на подоконнике, глядя, как она медленно водит шваброй по полу Приёмного отделения. — А смотри, как я умею!

Она обернулась, оперевшись на швабру, и с испугом увидела в руках сына свою волшебную палочку. Но сказать ничего не успела.

— Мунди Локус! — воскликнул ребёнок, и палочка в его руках на миг окрасилась розовым всполохом.

Половина коридора засияла идеальной чистотой, включая стены, стекла окон и даже жалюзи на них. На потолке был чёткий переход, где белоснежная побелка сменялась на сероватую. Металлическая люстра, попавшая в зону заклинания, блестела начищенными боками, сильно отличаясь от такой же, но потемневшей от времени в другой половине коридора.

— Северус! — с ужасом выдохнула она.

Но мальчик не смотрел на неё, волосы растрепались, щёки горели румянцем, глаза сияли, когда он направил палочку на вторую часть коридора. Снова выкрикнул звонким голосом заклинание, после чего весь коридор приобрёл одинаковый блеск.

Эйлин поспешила к ребёнку, который сильно покачнулся на подоконнике. Ей с трудом удалось подхватить его и помочь спуститься.

— Мушки перед глазами, — пожаловался малыш, — и голова кружится.

— Ну а ты что хотел? — она прижимала его к себе. — Это заклинание для взрослых! Северус! Я же говорила! А ты два раза! Так сквибом стать можно!

— Мам, я копил!

— Что ты копил, горе моё? — вздохнула она, усаживая его на жёсткий диванчик.

— Ну помнишь, про магические выбросы. Ты сама говорила, что надо тратить потихоньку, чтоб не вырвалось всё сразу. 

— Помню. И ты обещал так и делать!

— Я делал! Мам, честно. Но понимаешь, оно вот здесь копится, — он прижал ручки к груди. — А я прочёл, что для уборки надо много магии. И стал копить, чтобы на заклинание хватило.

— Дурачок мой, — она ласково потрепала его по голове и достала из кармана наполовину заполненный флакон. — Выпей-ка. До дна. Вон, побелел весь.

— Это же бодрящее! — Северус оттолкнул её руку, едва унюхав запах. — Тебе нужнее!

— Глупый, я ещё сварю. А тащить тебя домой на спине у меня сил не хватит.

Северус внимательно на неё посмотрел, поколебался минуту, сильно хмурясь, но флакон взял.

— Ладно, — выпив зелье одним большим глотком, он сморщился, протягивая ей пустой флакон. — Противное какое!

— А ты думал? — она присела рядом с ним. — Северус, пойми, пожалуйста, это не шутки. Я просила тебя не трогать палочку самостоятельно. И тем более, её нельзя выносить из дома! А если бы кто-то сейчас вошёл?

— Не вошёл бы, — буркнул ребёнок. — Мисс Уоррен принимает больную, она ещё долго занята будет. Зато тебе не надо сегодня мыть пол, всё и так чисто.

— А если мисс Уоррен спросит, как мы так быстро всё вымыли? Что скажем? 

— Ничего. Просто посидим здесь подольше, а потом выйдем, — подумав, нашёлся сын. — А все будут думать, что ты моешь пол.

Возражать и воспитывать ей резко расхотелось. Потом как-нибудь объяснит, как это было опасно. А пока им действительно можно было просто посидеть. Малыш, недолго думая, залез на диванчик с ногами и улёгся на бочок, положив голову ей на колени:

— Мам, расскажи сказку!

— Хорошо, — она откинулась на спинку дивана и запустила пальцы в его разлохматившиеся волосы. Поглаживая подушечками пальцев его затылок, она покорно приступила к сказке.

— Мисс Дрейк была маленькой ведьмой-зельеваром.

— Она жила в лесу?

— Нет, она жила в большом замке, только в подвале.

— Ага, там удобно, раз она зельевар! — мальчик зевнул, но тут же спохватился. — А подвал был большой?

— Просто огромный. Там было много полочек, на которых хранились ингредиенты. Котлов было очень много и все разные.

— Даже серебряный?

— Да, серебряный был самым маленьким, а ещё был золотой. 

— Ух ты! — восхитился ребёнок. — А сколько всего было бронзовых?