Москва не верит в корпоративы

Глава 1. Последний шанс на повышение

Москва утром выглядела как торт «Наполеон»: слоёный, хрупкий и неизбежно крошашийся на ботинки. Снег валил вразнобой — как отчёты к дедлайну — и таял на шарфе, оставляя продолговатые тёмные капли, будто кто-то неаккуратно расставил многоточия. Я подпрыгивала на месте у турникета, ловя слабый вай-фай метро, чтобы дочитать, что там ещё за «срочно!» от Савельева.

«Где смета? Вчера до конца дня.»

Савельев — мой непосредственный начальник и главная причина, почему в нашей агентской курилке заканчивались одноразовые стаканчики. У него был голос, которым в древности распугивали ворон с полей, а ещё привычка произносить «быстро, но качественно» так, будто речь шла о дожиме апельсинов в прессе, где апельсины — это мы.

Я влетела в офис на Тверской. Карта не сразу поняла, что я — это я, дверь злобно пикнула, и только после третьего маха пропуском впустила меня в наш открытый космос «Мятного Коммьюникейшнз». По ковролину уже тянулись мокрые следы — чей-то поздний ноябрь. У стойки ресепшена дремала ёлка: стройная, как будто из фитнес-клуба, но пока голая. Её вечно наряжали в последний момент, когда клиент уже прислал «а сделайте нам визуал с гирляндами в фирменных цветах».

— Лера, — вынырнула из-за стойки Настя, ресепшионистка с лицом ангела и памятью чёрной метки, — тебя искал Савельев. И… — она закатила глаза в потолок, — просил напомнить, что «вчера» — это не «сегодня утром».

— Конечно, — сказала я, улыбнувшись так, что вежливость хрустнула.

Таблица из десяти вкладок, где цифры бились, как форель в горной речке, отказываясь сойтись в «разумных пределах». Заказчик хотел «праздник, чтобы всем стало тепло», но за тепло кто-то обязан платить. И обычно этим «кто-то» становилась я, когда на меня сваливались вопросы и подрядчики, и авансовые, и ещё «зачем у вас в смете две кофемашины». Потому что одна — в гримёрку ведущего, а вторая — в мою жизнь.

Я плюхнулась в кресло, провела рукой по волосам и поймала своё отражение в чёрном, как совесть, экране второго монитора. Чёлка держалась, как боец спецназа, стрелки — как мосты через Москву-реку, а помада — та самая, наглая, «ягодный маркер». Под белой рубашкой спрятался кружевной бодисьют, мой личный талисман уверенности: никто не видит, а ты уже как будто сдерживаешь тайную искру. Чуть-чуть огня — и мир начинает слушаться.

— Доброе, — пропела Яна, моя вечная соперница по отделу. На ней был жакет «я всё успела к девяти утра», и запах дорогого парфюма, от которого бухгалтерия обычно начинала любить цифры. — Ты смету доделала? Ой, прости, странный вопрос.

— Очень смешно, — ответила я. — Иди тренируй улыбку для общего собрания.

Собрание назначили на десять: «вся компания, без исключений». Такое происходило редко. Чат забурлил — кто-то предположил, что нам наконец-то дадут корпоративную страховку не только на «Панадол», кто-то шепнул, что у генерального новая машина и нужно «наращивать выручку, чтобы не стыдно было ездить». Я же знала одно: у нас на носу главный новогодний корпоратив — проект года. Если мы выстрелим — контракт, кейс, награды, и… повышение. Тот самый стул руководителя отдела маркетинга, на который я смотрела как на витрину с идеальными сапогами: дороговато, но ах, как идёт к моему пальто.

К десяти мы уже стояли в переговорной «Большая», где стены были будто из льда — стеклянные и беспристрастные. С потолка свисали лампы, похожие на гигантские снежинки, кто-то украл из кухни печенье, и хруст раздавался, как предсказания. Генеральный, Олег Петрович, вошёл с таким видом, будто лично подогнал снегопад к началу речи.

— Коллеги, — прокашлялся он, — коротко. У нас перед Новым годом — шанс, который бывает раз в несколько лет. Корпоратив для нашего ключевого партнёра. Не просто «потанцевать под каверы», а сделать событие, о котором напишут отраслевые СМИ, на которое будут равняться. Проект года. И да, — он позволил себе паузу, — от успеха этого проекта будет зависеть кадровое решение: кто возглавит отдел маркетинга с января.

Пространство дрогнуло. Яна всем своим безупречным видом постаралась не дрогнуть, но губы выдали лёгкое сжатие. Я сделала вид, что просто потянулась к блокноту, хотя внутри меня завёлся оркестр и уже репетировал победный марш.

— Лера, — сказал Савельев из угла, где он любил сидеть тенью контролёра на станции, — у тебя основной фронт. Сметы, подрядчики, креатив. Яна — коммуникации, пресс-лист. Остальные — по задачам.

Пальцы мои сами нашли ручку. Я быстро записала: «площадка», «свет», «звук», «ведущий (НЕ прошлогодний!)», «тематика». В голове, как на новогодней ярмарке, уже мельтешили огни, запах корицы и даже гипотетические хоры детей сотрудников, которые несогласно фальшивят и всё равно прекрасны. Ипотека, шепнула другая часть меня. Двушка где-нибудь, где по утрам слышно, как грузовики вывозят серый снег. Не московская мечта, а московская реальность, но моя.

— И ещё, — продолжил генеральный, — чтобы у нас всё не превратилось в «праздник для отчётности», курировать финансовую часть проекта будет наш новый финансовый директор. Человек с жёсткой дисциплиной, но, поверьте, именно это нам сейчас нужно. Он пришёл к нам из… — Олег Петрович назвал крупную компанию, у меня по спине прокатился ледяной зигзаг, — и приступает к работе… сегодня. Познакомлю после обеда.

— Новый финдир? — шепнула мне Настя, тихо как конфетный шуршок. — Ну всё, теперь кофе по талонам.

Я улыбнулась, но сердце уже било тревожный марш. «Из...» — я знала эту компанию. Я знала их «жёсткую дисциплину», их педантично ровные бюджеты, из которых нельзя было вынуть ни рубля без трёх согласований, двух молитв и одного жертвоприношения. И я знала человека, который мог прийти оттуда руководить нашими цифрами.

Оптимизм отступил, но отчаянно махал флажком: не сгущай краски, Лера, вдруг это не он. В Москве много Андреев. И много людей, которые умеют крайне ровно произносить «не укладываемся».

Собрание распалось на ровных, но шумных волнах. Все растворились в своих делах, как сахар в кофе. Я — в смете. Сначала — площадка. «Останкино Холл» нас не потянет, «Фабрика Люмьер» занята под кинопремию, «Манеж» — это если мы хотим бюджет уровня «продайте квартиру». Вариант, который светился зелёным, был набережной: стекло, вид на замёрзшую реку, балкон для фейерверков (если выбить разрешение), и большой зал, чтобы танцы не заглушали речи.

Глава 2. Тот самый финдир

Планёрки по понедельникам в «Мятном» похожи на групповую терапию с элементами цирка: все улыбаются, пока под столом жонглируют нервными тиками. На этот раз даже ёлка у стены будто подтянулась и стала строже — украшения до сих пор не повесили, но настроение у неё было «всё по регламенту».

Я пришла заранее и выставила на столе папки с пометками, как шахматы: креатив — вперёд, смета — за ним, презентация — в резерве. Внутри щекотало, как от шампанского натощак. Не от страха — от того, что сейчас всё поедет, запоёт, и… тут дверь открылась.

Андрей вошёл как человек, у которого договорённость с гравитацией: уверенно, чуть медленнее, чем надо, чтобы все успели заметить. Тёмно-синий пиджак, белая рубашка безупречных пропорций, часы, которые знали своё место на столе ровно на ширину ладони от ноутбука. Волос — предсказуем, как график квартальной прибыли. Запах — не «офисный одеколон», а что-то сухое и тёплое: кедр, чек-листы, сумма по итогу.

Я услышала себя со стороны: «Спокойно, Валерия. Мы взрослые люди. Мы не говорим сердцу «сидеть» — мы покупаем ему поводок».

— Доброе утро, коллеги, — Андрей сел напротив и кивнул ровно на всех, не задерживаясь ни на ком. Яна подсобрала плечи, Савельев сделал вид, что не впечатлён, хотя по блеску глаз было видно — оценил «новую метлу». Я открыла ноутбук и поймала его взгляд — на долю секунды, как вспышка камеры у папарацци чувства собственного достоинства.

Флэшбек выстрелил сам: другой офис, другие стены цвета «сдержанный бежевый». Две ночи без сна, проваленный дедлайн по проекту со сложным брендом, и я — на взводе, но держусь. Мы с Андреем стоим над столом, на котором разложены бумаги, как карты Таро. И тогда он, не повышая голос, словно подписывая акт сверки:

— Вы эмоциональны и непрофессиональны, Валерия. Цифры не терпят «кажется» и «чуть-чуть».

Я дернула плечом, как кошка, по которой проехались неправильным ладонью.

— А вы — бездушный калькулятор, — слетело у меня с языка, шипящее и горячее. — Который считает всё, кроме людей.

Тишина после этого была густая, как сироп. Потом всё пошло вразнос: бюджет «улетел», подрядчик «слетел», и меня — по негласной традиции — сделали ветром в открытое окно. Андрей тогда смотрел спокойно, даже с оттенком сожаления: «не моя зона ответственности». Я ушла, хлопнув дверью достаточно сильно, чтобы по периметру вылетели иллюзии.

— Валерия, — вернул меня в настоящее ровный голос Андрея. — Вы будете представлять смету?

— Я — креатив и производство, — ответила я мягко, но с пружинкой. — Но цифры знаю в лицо. Смета — наша общая.

Он кивнул. Я включила слайды. На экране вспыхнула Москва — стекло, снег, вечер. Концепт «дом в большом городе»: тепло, свет, опора. Сцена в виде уютной гостиной, только эта «гостиная» на двести человек и с акустикой, от которой мандарины сами начинают пахнуть сильнее.

— Освещение — тёплое, направленное, — я вела голос, как дирижёр палочку. — Музыка — три блока: каверы в начале, живой вокал — к середине, в финале — электронный сет, но не «клуб», а «вдохнуть и выдохнуть». Фото-зона не «шарики и золото», а «шерсть, древесина, стекло», чтобы не липко. Сценарий — через истории сотрудников, там наступит магия.

— С магией осторожнее, — негромко сказал Андрей, не улыбаясь, но уголком голоса намекнув, что слышит меня, — она редко входит в смету.

— Мы её учли, — парировала я. — В виде режиссёра.

Улыбнулся ли он? Чуть. Миллиметр. Яна записала в блокнот «магия дорого», Савельев посмотрел на меня взглядом «не дразни зверя».

— По цифрам, — Андрей листнул документ. — Аренда площадки — завышена минимум на восемнадцать процентов. Параметр «звук + мониторинг шума» дублируется в двух строках. Две кофемашины — с учётом вашей кухни — одна лишняя. Бутафорский «снегопад» в финале — оставьте себе в Инстаграм*, — (*мы все дружно сделали вид, что не услышали), — на площадке он даст риск по технике.

Он говорил спокойно, почти ласково — как стоматолог с тёплыми руками, объясняющий, почему надо удалить ещё один зуб. Каждая фраза — ровная, как линия в Excel, после которой спорить не хочется, но очень хочется.

— Если убрать «снегопад», — я подалась вперёд, и рубашка незаметно натянулась на плечах так, что я почувствовала кружево своего бодисьюта — тихое, но упрямое. — Мы потеряем кусок финального вау-эффекта. У нас концепт «город глотает, дом согревает». Снег — про «глотает», а тёплый свет — про «согревает». Цифры это не поймут, но люди — да.

— Людям счёт приходит после праздника, — сухо отозвался Андрей. — И нам тоже.

— А романтике — сразу, — сказала я и поймала его взгляд. Там не было улыбки. Там было «вы не убедили». И ещё — что-то, как будто воспоминание, которое он закрыл.

— Дальше, — он перевёл страницу. — «Ведущий». Впечатляющая сумма для человека, у которого в портфолио — шутки про тёщу и вопрос «где ваши руки?» каждые полчаса. Я бы попросил альтернативы.

— У нас есть два варианта: актёр с тонким юмором и один стендапер без пошлости. И да, — я сгладила голос, — без тёщи.

Савельев ожил:

— Валерия, вы же знаете, у партнёра алергия на стендап…

— Не на стендап, — тихо поправил Андрей, не поднимая глаз. — На предсказуемость. Валерия, пришлите мне оба портфолио и тайминг выхода спикеров. И ещё — «фото и сторис с реальной парой». На кого заложили расходы?

— Пока в «прочие». Мы ещё обсуждаем формат.

— Обсуждайте быстрее, — он поднял глаза. — Партнёр хочет «ценности семьи и стабильности». Бюджет не любит неопределённость.

«Семья и стабильность», — эхом отозвалось во мне. Вчерашние слова партнёра вдруг перестали быть просто пунктом брифа — как будто они повернули ко мне лобовую. На секунду я ощутила странную сцепку — не то с прошлым, не то с будущим, где у меня ипотека, тёплые батареи и кто-то, кто спрашивает «купить хлеб?» вместо «где смета?».

Андрей между тем аккуратно переложил ручку из правой руки в левую — мелочь, от которой меня, к моему ужасу, бросило в жар. Нотка эротики — это когда ты замечаешь, насколько у него длинные пальцы, и как на запястье ходит тонкая синяя жилка, будто стрелка на графике. Я сделала вид, что мне очень нужно поправить слайд, иначе выдам себя нецелевым «пользовательским сценарием».

Глава 3. Москва, пробки и первое столкновение

Москва решила сыграть в «снежную русскую рулетку»: у кого сегодня не выстрелит будильник, у кого — автобус, а у кого — навигатор. Я проснулась по расписанию, а вот город — нет. Снег валил густой манной кашей, а дороги выглядили как подносы, на которых официант перепутал все заказы и идёт по залу с лицом «ну сейчас как-нибудь разберёмся».

Я выскочила из подъезда в своём «боевом наборе» — тёплое шерстяное пальто, высокий ворот, перчатки цвета горького шоколада, под пальто — белая рубашка и любимая юбка-карандаш, буднично-строгая только на первый взгляд. Маленький секрет уверенности — кружевной бодисьют под рубашкой — был со мной; мысль о нём грела, как карманная грелка, даже когда снег норовил забраться в ботинки.

Такси не подъехало — приплыло. Машина скользнула к бордюру, как тюлень к льдине, и водитель с видом полководца раскрыл дверцу:

— Куда? — спросил он, будто я могла ответить что-то кроме адреса и молитвы.

— На Пресню, офис «Event&Honey». У нас встреча, и, если можно, — я сунула ему взгляд «сделайте чудо», — быстрее, чем метель.

— Быстрее метели только мысли, — философски сказал он, запуская дворники. — А мысли у нас сегодня… — он махнул рукой на затор, — стоят.

Мы врезались в поток. Навигатор показывал девяносто минут пути и смеялся каждым пикселем. Снег падал на стекло крупными хлопьями и таял, оставляя крошечные реки, которые текли вниз, как мои дедлайны — прямо в сердце.

На тридцатой минуте мой телефон вздрогнул от сообщения. Я даже не смотрела, кто — будто бы заранее знала.

Андрей: «Вы опаздываете. Непрофессионально».

Внутри меня что-то щёлкнуло, как кнопка на сапоге. Я набрала:

Я: «Пробки. Снег. Реальность. Непредвиденные расходы. Знакомы?»

Три точки «печатает…» мигнули и пропали. Тишина. Ох, как он любил эффект паузы. Через минуту:

Андрей: «Погода — фактор, планирование — компетенция. Едем по повестке без вас. Подключайтесь, как доберётесь».

Меня накрыла волна раздражения и адреналина одновременно. Удивительно бодрящее комбо.

— Девушка, — сказал водитель, будто мы успели подружиться и делимся интимным, — хотите совет? Если мужчина пишет «непрофессионально», — он или переживает, или… очень переживает.

— За KPI, — ответила я сухо, но улыбнулась. — Спасибо. Едем.

Я тут же включила режим «расшиваю пробку делами»: отправила подрядчикам напоминания, согласовала альтернативного ведущего, отмела идею «надувной арки как у свадьбы» (да, это предлагали на полном серьёзе), на диктофон забубнила заметки: «лёд — да, только безопасный», «ароматизация холла — корица+шишки, без ванильной бани».

В салоне пахло сосной из ёлочного брелка и радионовостями, где бодрый голос рассказывал, что «Москва борется со стихией», — как будто снег — это дракон, и сейчас приедет рыцарь на грейдере. Мы ползли, как мечты в пятницу после семи. В какой-то момент водитель резко притормозил, кофе в бумажном стаканчике качнулся и плюхнул мне на рукав. Тёмное пятно переливалось, как неудачный график расходов. Я вдохнула и не выругалась — только смяла салфеткой и нашептала в пустоту: «Я всё равно успею».

Когда я ворвалась в стеклянный холл «Event&Honey», у ресепшена стоял золотой неон «We make it sweet». Внутри было тепло — дизайнерски, продуманно и чуть приторно. Менеджер в идеально сидящем костюме и с улыбкой «мы вам рады, но у нас уже шесть встреч одновременно» провёл меня в переговорную «Кардамон».

Там уже сидели все: представитель бренда — Марина, та самая PR-директор с идеальной укладкой; рядом — её бренд-менеджер Денис, похожий на миллениала, который раз в год разрешает себе не высыпаться; наш Савельев — с видом «кто-то будет виноват»; Яна — как всегда разглаженная, как таблица без ошибок; и… Андрей. Он был повернут ко мне в профиль, и этот профиль оказался нечестно хорош: чёткая линия носа, сильная челюсть, галочка ресниц. Я ощутила, как на шее стало теплее — будто кто-то пригрелся взглядом.

— Валерия, — кивнул Савельев с кислой торжественностью, — присаживайтесь. Мы уже начали.

— Простите за опоздание, — я улыбнулась Марине и Денису, — Москва сегодня решила играть в снежки, а я без каски.

— Мы понимаем, — Марина махнула ладонью примиряюще. — Главное — успеть всё обсудить. И услышать вашу концепцию вживую. На слайды — насмотрелись.

— Вживую — это ко мне, — воспряла я и чуть двинула локтем свой блокнот ближе, как щит.

Андрей, не глядя на меня, заговорил ровно:

— Мы уже прошлись по ключевым статьям сметы. Как я и предполагал, аренду можно снизить, а некоторые «праздничные завитки» — убрать. Но, — он сделал небольшую паузу, позволяя словам разложиться, как кубики, — Валерия настаивает на финальном «снегопаде». Мы ждём обоснование. Валерия?

— Валерия уже здесь, — сказала я про себя и вслух — как положено: — Коллеги, давайте нарисую картинку. Мы делаем «дом в большом городе». Не пошлую декорацию «камин из картона», а ощущение: «меня видят и меня ждут». Снег — не спецэффект ради «вау», он — драматургия. Контраст. Когда после улицы и новостной ленты попадаешь в свет и тепло. Это не «дорого ради дорогого». Это «попали в сердце».

Марина кивнула, Денис дернул уголком губ: «интересно». Андрей поставил локти на стол — неправильно, слишком не по протоколу для него — и посмотрел на меня спокойно:

— Сколько это стоит и что мы теряем, если от этого отказаться?

— Стоит — X, — я озвучила цифру, заметив, как у Савельева дрогнула бровь. — Теряем — момент, когда людям не надо объяснять концепцию. Она случается на коже.

Слово «кожа» у меня получилось слишком мягким. Тепло разлилось по ключицам и щекотало под воротом рубашки. Андрей взглядом скользнул ниже моего лица — на браслет на запястье — и вернул его обратно. Небольшой, но честный обмен электричеством.

— Запишите в протокол, — ровно сказал он. — «Кожа — не KPI». Однако, — он кивнул Марине, — принимаю аргумент про драматургию. Попросим Valeria подготовить две версии финала — с эффектом и без — с оценкой влияния на сценарий и тайминг. До вечера.

Глава 4. Фатальная оговорка

Следующая встреча с заказчиком была назначена на 11:00, то есть на «время, когда кофе уже не спасает, но ещё можно сделать вид, что это утро». Я пришла к офису бренда за двадцать минут, как приличная девочка, и успела дважды: поменять колготки (первую пару победила московская лестница) и пересобрать в голове финал с «снегопадом», чтобы он выглядел не как каприз, а как инвестиция в общее счастье.

Андрей написал в 10:37: «Задержусь на совещании у генерального. Начинайте без меня. Подключусь, как освобожусь».
Я улыбнулась столь профессионально, что у домофона запотело стекло: «Конечно. Всё под контролем».
А внутри меня маленький отдел драматургии устроил перекур с табличкой «только не сегодня».

Ресепшен бренда — отдельная песня. Белые стены «мы ничего не скрываем», мебель «мы успешны, но скромны», в вазах — эвкалипт «мы всё продумываем до мелочей». Меня встретила ассистентка со скулами, на которых можно было разделывать киви, и повела в переговорную «Зима». Она была белой не как больница, а как дорогая шуба: мягкая, теплая, и в ней сразу хотелось сидеть с прямой спиной и умными мыслями.

Марина уже была там. Чашка чая, блокнот, фирменная ручка, взгляд — живой, веселый, но прицельный. Денис кивнул мне, продолжая списываться с кем-то в чате с выражением лица «если мы ещё раз перенесём производство, я перееду в Новосибирск и буду пасти снег».

— Валерия, доброе утро, — Марина тепло улыбнулась. — Как Москва — всё ещё метёт?

— Метёт, — призналась я и поставила ноутбук на стол как флаг. — Но мы уверенно идём в нужную сторону.

— Чудесно, — Марина щёлкнула карандашом. — Тогда давайте. Андрей?

— Андрей задерживается, — сказала я. — Подключится позже. Но у нас всё по плану.

Я открыла презентацию, «Зима» мигнула «весной» — загорелся экран. Голос сам нашёл правильный темп: без суеты, но с азартом. Я провела Марину и Дениса по таймингу, как по аккуратно протоптанной тропинке: вход, «точки касания», первый музыкальный блок, тосты «без пыток», интерактивы «с уважением к свободе», и — да — финальная сцена, в которой город с его снежной кожей соприкасается с теплом «дома».

— И да, — я подтвердила, — у нас две развилки финала: с эффектом и без. Я покажу обе — и почему первая оживляет сценарий, а вторая просто ставит точку.

Марина слушала так внимательно, будто я размешивала сахар в её чаю и попадала в правильную сладость. Денис кивал. Где-то между «свет — тёплый» и «фото — моментальные» дверь скрипнула, и в переговорную заглянула ассистентка:

— Хотите кофе?

— Я — да, — сказала я слишком быстро. — Чёрный. Очень чёрный.

— Мне травяной, — Марина. — Денису — что-то, что спасёт его лицо от чатов.

Мы даже улыбнулись. Я облокотилась на край стола, чувствуя, как плотная ткань юбки проходит проверку на «не порвётся ли от амбиций», и поймала своё отражение в выключенном телевизоре: прядь волос брыкалась, стрелки на глазах держались, как мои аргументы, помада — та самая «ягодная» — жила своей лучшей жизнью. Под рубашкой — привычное кружево бодисьюта, мое карманное «ты справишься». Нотка уверенности разошлась по коже, как подтаявший снег по окну.

— Валерия, — Марина положила ручку, — вы очень убедительно рассказываете. И… — она чуть наклонила голову, — возвращаясь к прошлой встрече. Помните, вы тогда сказали, что для вас «дом в большом городе» — не просто концепция, а что-то личное? И что у вас есть поддерживающий партнёр, который «всегда скажет: бери плед, я поставлю чайник»?

Внутри меня что-то цокнуло каблучком и замерло. Ах да. Был тот момент: мы долго пытались продать «семью и стабильность» как живое чувство, а не корпоративный слоган. И я, чтобы иллюстрировать, хихикнула: «Вот у меня дома есть человек, который вместо «где смета» говорит «тебе с мёдом или с лимоном?»». Это была метафора. Шутка. Увы, слишком хорошая. Так хорошие шутки и попадают в протокол.

— Так вот, — продолжила Марина с той улыбкой, которой люди делают добрые ловушки. — Ваш молодой человек будет сегодня? Мы хотели бы… увидеть вас вместе. Для ощущения реальности ценностей. Это же ваш проект — пусть в нём будут и вы.

Где-то в районе солнечного сплетения включили тревожную сирену, а сердце поехало по льду без шипов. Андрей — на совещании. Мой «поддерживающий партнёр» — существует только в реплике, которую я сказала, чтобы увести разговор от «сделайте нам семью без людей». Я мигнула и почувствовала, как душит ворот рубашки.

— Он… — сказала я, тянув секунду времени, как тянет резинку тот, кто собирается выстрелить себе в колено, — задерживается. На работе. Но… — я вдохнула, словно вынула шпильку из гранаты грамоты, — да, он подъедет. Это… — дальше мозг сделал кульбит, — мой жених.

Мой жених.

Слова вылетели изо рта и затрепетали в воздухе, как тонкая гирлянда на батарейках: вроде бы тихо, а светит на полкомнаты. Марина радостно хлопнула ладонями:

— О! Поздравляю! Это прекрасно и так… соответствует концепции. Сразу видно, что ценности проживаются, а не декларируются.

Денис захлопал глазами, как будто я на его глазах превратилась из коллеги в открытку. Я кивнула и пыталась не упасть в обморок прямо в «Зиме», где пол холодный и очень честный.

— Пусть зайдёт, как появится, — Марина улыбалась мне с тёплой подлостью хорошего пиарщика. — Это будет идеально: чуть-чуть личного — и мы сразу чувствуем атмосферу. Мне хочется, чтобы гости верили. А люди верят… — она подняла взгляд в потолок, как будто там жил бог маркетинга, — когда видят рядом двух, которые смотрят в одну сторону.

Двух, которые смотрят в одну сторону.
Да, конечно. В Excel.

Я откашлялась, открыла нужный слайд, уткнулась в тайминг как в спасательный круг. Голос вернулся — на автомате, но живой. Я объясняла про смену света, про паузы в сценарии, про то, что шутки ведущего не затопчут речи CEO, когда дверь переговорной тихо щёлкнула.

Я даже не обернулась — просто знала по тому, как воздух стал тише на полтона, а кожа под рубашкой вдруг помнила всё кружево до последней нити.

Глава 5. Сделка века: фальшивый жених

Ледяной коридор «Зимы» захлопнулся за нами, как холодильник за банкой с просроченным вареньем — сладко пахнет, а есть нельзя. Андрей шёл впереди — ровно, быстро, как чек на кассе: без эмоций, но с итогом. Я догоняла, чувствуя, как у меня внутри крутится маленькая центрифуга из стыда, адреналина и кофе.

Мы нырнули в свободную переговорную, на стекле которой кто-то маркером накануне писал «стратегия Q4» и рисовал сердечки. Дверь щёлкнула, и тишина стала такой, что можно было слышать, как мои мысли пытаются на цыпочках сбежать из головы.

— Что это было? — Андрей не повышал голос. Но в двух словах свободно разместились «пожарная тревога», «вызов начальнику цеха» и «акт приёма-передачи твоей наглости».

— Это было… — глоток воздуха, — спасение контракта. На минуту. Чтобы мы не улетели в «перенос на следующий год».

— Вы без спроса вовлекли меня в цирк, — он сжал челюсть так, что я почти услышала треск льда. — Я — не реквизит.

— Я тоже, — парировала я, чувствуя, как где-то на горле собирается комок слова «простите» и никак не дооформляется. — Но между «давайте скажем правду и прямо сейчас потеряем лицо перед заказчиком» и «давайте проживём пятнадцать минут, а потом решим, что дальше», я выбрала второе.

— Проживём пятнадцать минут, — холодно повторил он. — А затем что? Вы собирались выслать рассылку «Андрей — жених Валерии» с вложением в виде сметы?

— Хватит, — я подняла ладонь. — Понимаю, я была неправа. Но если бы я врезала правдой, Марина бы заморозила проект до выяснения. И ты это знаешь.

Он подошёл ближе — не угрожающе, но так, что в радиусе одного метра от него всё становилось яснее, чётче, «по строкам». Я в первый раз по-настоящему разглядела его глаза — серо-голубые, но не холодные; скорее цвета зимнего неба, в которое иногда действительно хочется смотреть.

— Что именно вы хотите сказать «после»? — спросил он, отчеканивая каждую букву. — Что это была шутка? Что ваш «жених» — метафора? Что в команде, которая отвечает за «семью и стабильность», нет даже намёка на стабильность?

— Я хочу сказать, — медленно начала я, — что мы поспешили с формулировкой. Что это частная история, не для публичного поля, и на переговорах мы говорим только о проекте. И что, — вдох, — мы всё равно сделаем лучший корпоратив в их жизни. Даже если нам придётся быть… — я поморщилась, — актёрами.

— Я не актёр, — он устало прикрыл глаза. — Я финансовый директор.

— Которого только что назначили символом «поддерживающего партнёра», — нервно улыбнулась я. — Извини. Я не имела права. Но у нас есть шанс вырулить.

— Есть шанс разбиться, — отозвался он. — И не только вам. Для меня провал этого проекта — это не «ой, было неприятно». Это провал KPI и вопрос к моей голове — «зачем мы взяли человека, который позволил превратить переговоры в мелодраму».

— Для меня — крест на повышении, — тихо сказала я. — И ипотека становится опять мечтой на полке, а не папкой с документами. Я не романтизирую. Я просто… — я беспомощно развела руками, — пыталась сохранить поле.

Мы смотрели друг на друга, как два рулевых, которые понимают: шторм уже здесь, а берег слишком далеко. Тишина растягивалась, пока не дошла до точки, где могла лопнуть. И тут мой телефон выплюнул сообщение от Яны: «Бренд в восторге от «истории любви внутри команды». Марина сказала: «продолжаем в этом тоне». Они хотят вынести это в PR-подводку. Поздравляю?»

— Чёрт, — сказала я вслух, хотя собиралась только подумать.

— Что ещё? — Андрей.

Я протянула ему телефон. Он прочитал, бровь у него чуть дрогнула — почти невидимо. Потом он отдал мне телефон обратно, будто это теперь был не гаджет, а взрывпакет с замедлителем.

— Они в восторге, — сказала я сухо. — И хотят это использовать в пиаре. Пара внутри команды, «ценности проживаются» — всё как они любят.

— То есть, — резюмировал он, — если мы сейчас выйдем и скажем «это была ошибка», мы не просто выглядим клоунами. Мы отсекаем им красивую легенду. А они… пойдут к конкурентам.

— Очень вероятно, — я кивнула. — И наш «проект года» превращается в «проект на помойке». У них уже в почте десяток агентств с презентациями «семья, стабильность, два ведущих в вязаных свитерах».

— Прекрасно, — отрезал он. — Вы загнали нас в шахматную задачу «мат в два хода».

— Я загнала, — честно согласилась я. — Но… нам же платят за решения, а не за описания проблем?

Мы замолчали. Где-то за стеклом кто-то смеялся — может, у них там был другой проект, где никто никого не выдавал за жениха без согласия. Мне хотелось на минуту положить лоб на холодный стол и сделать вдох до пола. Но вместо этого я расправила плечи.

— Давай так, — сказала я. — План А: мы выходим и говорим: «Личная жизнь — не часть переговоров. Мы — профессионалы, не используем её как инструмент». Дальше — делаем проект так, чтобы он продавал себя сам. Риск: нам не поверят и уйдут.

— План Б? — он выдержал полсекунды паузы.

— Играем. Но по правилам. Ограниченно, только при заказчике и только в официальных ситуациях. Никакого «фото в пледе на коленях Андрея». Легенда минимальная: «познакомились на проекте, любим спорить, но уважать». Это даёт нам время довести всё до запуска. После — честно откатываем: «публичная часть завершена».

Я слышала, как в собственной голове щёлкают поворотные механизмы слов «я, мы, он, жених», трансформируясь в «параметры, сроки, риски».

Андрей молчал. Потом медленно, как будто переставлял мысленно чёрные и белые фигуры, произнёс:

— План Б убог, но жизнеспособен. Если держать рамки. Если помнить, что мы делаем работу, а не сериал. И если… — он посмотрел мне в глаза, — вы понимаете цену.

— Я понимаю, — ответила я. — Я буду держать границы. И… — голос предательски смягчился, — спасибо, что не вышвырнул меня в ближайший сугроб.

— Не благодарите, — сухо сказал он, но уголок его губ дрогнул. — Я делаю это не из великодушия. Я это делаю, потому что провал проекта — это строчка в отчёте, за которую я ответственен.