Мой белый и пушистый (не) дракон

Глава 1

Испокон веков землями Шаркани управляли драконы. Они же были её главными защитниками и хранителями. Мудрые, храбрые, справедливые. Враги, боясь их гнева, не посягали на земли Шаркани, и в стране царил мир и порядок. Но однажды страшная болезнь пришла в дом драконов и уничтожила их одного за другим, оставив в живых лишь короля. Самого могучего и свирепого, но самого старого. На этом беды Шаркани, однако, не кончились. Новые драконы на свет больше не появлялись. Род их прервался. Все сыновья и внуки короля Лангвеуса рождались и умирали обычными людьми и не имели способности к перевоплощению. Один год сменял другой, и король Лангвеус всё реже обращался в огромного огнедышащего ящера. С каждым разом это давалось ему всё труднее и труднее, и всё чаще слуги находили его сидящим на богато украшенном троне и смотрящим куда-то вдаль, словно ждущим кого-то или чего-то. Но этот кто-то никак не приходил, а что-то не наступало, и соседние королевства, почувствовав слабину последнего из драконов, принялись разорять земли Шаркани, превращать женщин и детей в рабов, а мужчин убивать…

***

Подложив руку под голову, я перевернулась на спину. Нет, солома не была твёрдой. Солома была обычной. Раньше мне приходилось спать и в более жёсткой постели. Иной раз кроватью мне служила мокрая земля с матрасом из листьев, а иногда и голые камни. Гораздо сильнее меня угнетал пронизывающий холод камеры. За ночь ветер усилился, решётки на окне ходили ходуном, а стены шатало так, будто те были сделаны из бумаги.

Подтянув колени к груди, я покрепче обвила их руками. Спать больше не хотелось, да и как тут уснёшь, при такой-то стуже? Прислонившись к стене, я посильнее закуталась в куртку. Ну ничего, ничего, осталось потерпеть совсем немного. Скоро рассвет, а значит, придёт толстый стражник и выпустит меня отсюда. И я хоть немного согреюсь. Почему-то меня не покидало смутное ощущение того, что на улице будет намного теплее, чем здесь. В конце концов, я буду в толпе, а не на сыром каменном полу, окружённая такими же сырыми, каменными стенами.

К тому же на улицу мне хотелось ещё и по другой причине. Подумав об этом, я мстительно улыбнулась. Всё-таки этот старый пердун, что зовёт себя нашим королём, совсем выжил из ума, раз разрешил в утро весеннего равноденствия выпустить из тюрьмы даже самых злостных преступников. Ну, естественно! Как же без этого?! Ведь абсолютно все жители столицы должны засвидетельствовать своё почтение новой королеве и матери следующего дракона. Дивясь такой глупости, я разразилась тоненьким смехом. Неужели он не понимает, что сегодня случится массовый побег и все тюрьмы Хацбурга опустеют разом? Да… Что тут скажешь?! Плох старый дракон, не то слово как плох.

Вытянув правую ногу вперёд, я чуть зевнула. Вдалеке забрезжил рассвет − девятнадцатое марта наступило, а значит, на площади около Дельтернийского замка уже, наверное, яблоку негде упасть. Все незамужние девушки столицы от шестнадцати до двадцати лет выстроились в линейку, нацепили свои лучшие платья и с придыханием ждут отбора. Я снова засмеялась, представив их воодушевлённые лица. Ведь, по словам Верховного Оракула, следующей королевой может стать любая жительница Хацбурга. Любая, в которой дремлет драконья кровь. Ибо только её носительница сможет зачать и родить ребёнка, способного к перевоплощению. А как уж эту спящую кровь Оракул собирается искать, никто не знает. Может, примется кипящее масло на голову девам лить. А может, и вовсе начнёт им животы вспарывать. Та, что выживет, и станет женой принца Драго, старшего внука короля Лангвеуса, будет жить во дворце и есть из золотой посуды…

− Поднимай свой тощий зад да поживее! Пора идти на площадь! − прорычал крепко сбитый стражник и для пущего эффекта погремел ключами. Я услышала его шаги задолго до его появления, но специально сидела, не шевелясь, дабы он подумал, будто я сплю. Его напарники тем временем будили узников в других концах коридора. – Вставай, давай, или тебе уши дубинкой прочистить?

Торопиться я не стала принципиально и поднялась на ноги нарочито медленно, а пока он отпирал дверь, успела нахлобучить на глаза шляпу. Какое счастье, что при поимке её у меня не забрали! А то бы плохо мне пришлось. Ой, как плохо! Стражник между тем протиснулся в камеру и без лишних разговоров грубо развернул меня лицом к окну. Нос у него, как и у большинства представителей его профессии, был большой и кривой, будто не раз сломанный, глаза маленькие и глубоко посаженные, а ручищи − просто огромные. Однако орудовал он ими знатно, по крайней мере, в отношении узлов и верёвки, потому как запястья мои он связал основательно, а для острастки ещё и «хвостик» оставил. Видимо, в качестве поводка. Я поморщилась. Нет, не от боли. К боли мне привыкать было не нужно. Просто я не любила, когда ко мне прикасаются. А ещё этот хмырь нарушил все мои планы. Сильно нарушил. Но я буду не я, если не сумею сбежать в суматохе.

Однако сейчас я решила не высовываться и, смиренно опустив голову, побрела впереди стражника по длинному и узкому коридору в сторону выхода. Путь мне освещали яркие факелы, прикреплённые к стенам, а сами охранники при этом ещё и фонари несли. Ну, надо же сколько чести преступникам! От гордости за свою братию я даже чуть шевельнула головой. Заключенных, пришедших из других коридоров, впрочем, оказалось немного. Кроме меня, ещё трое. Два тощих паренька и один старик. Как пить дать, все были взяты за воровство либо мошенничество.

− Чего мечтаешь? Шагай вперёд! − рявкнул один из шести охранников, конвоирующих нас, и подтолкнул меня в спину, чтобы я побыстрее перебирала ногами. Я ускорила шаг, но ненамного. Живот сводило от голода, потому как ела я последний раз вчера утром, и мне надо было беречь силы, дабы там, на площади, когда выберут новую королеву, дать дёру и смешаться с толпой.

Идти долго, к счастью, не потребовалось. Сидели мы в королевской темнице, поэтому на дворцовую площадь нас привели быстро. Как я и предполагала, здесь оказалось намного теплее, чем в камере. Ветер стих, начало пригревать солнце, а люди стояли друг к другу настолько близко, что дышали соседу прямо в затылок. В центре установили что-то вроде сцены, которую обычно сооружают бродячие артисты для театрального представления, а возле этой сцены в несколько рядов, но чётким полукругом выстроились юные девы. Впереди, естественно, знатные − дочери лордов и купцов, а позади − городская шваль. Но каждая, несмотря на сословие, с распущенными волосами и с венком из живых цветов на голове. Поглядев на это, я едва сдержала так и рвущийся из груди хохот. На дворе середина марта, зима хоть и была тёплой, но окончательно снег стаял только неделю назад, выходит, цветы они могли взять лишь в одном месте. В королевских оранжереях. Ох, и заработал, наверное, на этих дурёхах тамошний садовник, а вместе с ним и король. Что ж… Получается, крупицы разума в нём ещё остались.

Глава 2

– Быть не может! – воскликнула Оракул, стоя в нескольких ярдах от меня. Оказывается, пока цветок совершал своё величественное шествие по воздуху, она тоже на месте не стояла, а двигалась вместе с ним. Только медленнее. И, глядя на мою ладонь, ставшую прибежищем сияющих лепестков, была потрясена происходящим не меньше моих охранников. – Не может быть!

Я подняла на неё глаза и без труда догадалась, что вызвало в ней столь бурные эмоции. Я стояла среди узников королевской темницы. Мошенница, воровка, карманница... Но главное – одетая в мужской костюм и шляпу с широкими полями. Что говорить? Для всех в эту минуту я была молоденьким, тощим пареньком. А паренёк в невесты принца не очень-то подходит.

– Не может быть! – повторила ошарашенная Оракул и одним движением руки стянула с моей головы шляпу. Копна ярко-рыжих и давно немытых волос упала на мои плечи и частично закрыла лицо. Свободной рукой я откинула мешающие смотреть пряди назад.

– Так ты девушка! Хвала Первому! – еле слышно выдохнула Оракул. Напряжение пополам с облегчением выступило на её висках каплями пота.

– К сожалению, – ответила я без всякого энтузиазма. Цветок, лежащий на моей ладони, продолжал светиться, будто мизерное солнышко, но дискомфорта не причинял.

– Отчего ж ты была не у сцены?

– Потому что это не для меня! – Я с вызовом взглянула на старуху-предсказательницу и протянула ей сияющие лепестки. – Возьмите. Я не та, кто вам нужен.

Без лишних слов она забрала цветок и спрятала в недрах своего чёрно-белого одеяния, выражение её лица при этом, впрочем, ничуть не поменялось. Не сделалось ни угрюмым, ни обескураженным, ни счастливым. Она уже успела успокоиться после того, как убедилась, что цветок выбрал не мальчика. До всего же остального ей дела не было. И ей было абсолютно всё равно, что я говорю. Как всё равно людям, с какой интонацией ржёт лошадь, когда её запрягают.

– Оставь девушку! – произнесла Оракул, когда внезапно вспомнивший о своих обязанностях стражник двинулся ко мне и вновь попытался связать. – Она больше не принадлежит тебе. Теперь её место в королевских покоях. Первый сделал свой выбор, и скоро земли Шаркани вновь будут процветать.

Отчеканив всё это, она взяла меня за руку и повела вперёд, как несмышлёного ребёнка. Прямо к Дельтернийскому замку. Будь я в платье и с цветами в волосах, меня бы наверняка подняли на сцену, и принц Драго поцеловал мою руку. Но я была всего лишь уличной бродяжкой, воровкой и мошенницей, поэтому данной чести не удостоилась. Однако я об этом и не жалела. Я искренне радовалась тому, что в отборе победила не Марианна, но ни на минуту не представляла себя новой королевой.

Тем более, что старуха тащила меня не к парадному входу, а к высокой круглой башне. В неё вели отдельная дверь и не один десяток каменных ступеней. По пути мы не разговаривали, и я шла внутрь лишь с одной целью. Я надеялась, что меня накормят. Сытно и вкусно. Потому как на других условиях вступать в диалог я не собиралась.

В детстве мать рассказывала мне, что в стародавние времена круглую башню называли Звёздной. Там жили прославленные астрономы, которые наблюдали в специальные приборы движения Луны и Солнца и по звёздам умели предсказывать будущее. Не знаю, обитали ли они в ней сейчас, но все стены единственной в башне комнаты были и впрямь увешаны картами звёздного неба, а около одного из окон висела прикреплённая к потолку стальная игрушка, представляющая собой композицию из огромного ярко-красного шара в центре и девяти шаров поменьше, его обрамляющих. Мебели в комнате было немного, а та, которая имелась, выглядела старой и пошарпанной. А ещё в комнате находилось немыслимое количество свечей. Кто и когда их успел зажечь, я не представляла.

– Подойди ближе, – потребовала Оракул, беря в руки медный подсвечник. – Я хочу как следует рассмотреть тебя.

Я сделала, как она просила, лишь потому что сама уже вовсю её разглядывала. Причём без всякого разрешения. Мне хотелось понять, сколько же ей всё-таки лет, но я никак не могла в этом разобраться. Лицо у неё было красивое, гладкое и практически без морщин. Кожа туго обтягивала череп, и ужасных складок, которые обычно возникают в старости около губ и в уголках глаз, не наблюдалось. Тёмно-синие глаза горели ярко, словно у юной девушки, шея тоже не была дряблой, и только седые волосы намекали на то, что она вдвое, а может, и втрое старше меня.

– В тебе много огня, – вынесла свой вердикт она и подёргала меня за волосы так, будто хотела проверить их подлинность.

Я машинально шлёпнула её по руке и отодвинулась на добрый фут.

– Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются. Запомните это.

Старуха на это лишь подняла свои тонкие, на удивление чёрные брови, но трогать меня, хвала Первому, больше не пыталась.

– За что ты угодила в королевскую темницу?

– За воровство. По приказу Марианны Полбрут. Она заметила, как я стащила кошелёк у одного богатого олуха.

– Выходит, ты карманница? Что ещё?

– Ещё я надувала простаков, играя в напёрстки. Долгое время моим домом была улица, поэтому в свободное от воровства время либо попрошайничала, либо мухлевала.

– Ясно, – произнесла Оракул без всякой интонация. О чём она думала, понять было невозможно. – Как тебя зовут?

– Эспер.

– Эспер? – Она медленно покатала моё имя на языке и ответила спустя долгую паузу. – Это сокращение от Эсперансы?

Я пожала плечами.

– Возможно. Мать иногда звала меня Эсперансой. Отец же говорил, что это имя слишком длинное для такой малявки, как я.

– Да, ростом ты и, правда, не вышла. Но твоя мать дала тебе правильное имя. Знаешь, что оно означает?

Глава 3

– Сколько тебе лет?

Облезлая кошка, которую старый пердун назвал Дорой, сидела в глубоком, светло-розовом кресле. Звездную башню мы уже успели покинуть. Слуга в тёмно-синей ливрее провёл нас по специальному коридору в гостевой дворец, в маленькую круглую комнатку на втором этаже, цветные окна которой выходили на запад. Там было тепло, светло и по-домашнему уютно. Возле дверей слева и справа стояло по железному сундуку, а напротив дверей, ближе к окнам – широкий деревянный стол и четыре стула с резными спинками. В центре же кто-то чересчур заботливый установил три посеребрённые ванны. И надо сказать, увидев эти ванны, я здорово струхнула. Неужто облезлая кошка и старый пердун собрались купаться вместе со мной? Но Дора на мой весьма красноречивый взгляд ответила лишь сжатием губ и грациозно опустилась в специально принесённое для неё кресло. А около меня тут же возникла целая свора причитающих на все голоса служанок.

В то, что они болтали, я даже не вслушивалась и раздеть себя ни одной из них не позволила. В ванну тоже забралась сама и сама принялась скоблить себя деревянной щёткой. Дора смотрела на мою потуги с явным недовольством, но вслух раздражения не высказывала. Она отлично умела владеть собой, и этому умению я мечтала научиться больше всяких там реверансов и поклонов.

Когда вода в ванне стала вконец чёрной от немыслимого количества грязи на моём теле, служанки помогли мне перебраться в другую ванну, а после неё в третью. Самой маленькой и тихой я позволила намылить мне волосы. Остальных же Дора отправила вниз за новыми кувшинами с водой. Чуть позже им ещё предстояло отмыть все ванны и сжечь мою старую, кишащую вшами одежду.

– Семнадцать, – ответила я, пока самая тихая из служанок втирала мне в волосы пахучее масло.

– Хвала Первому! Я боялась, что тебе и четырнадцати-то нет, настолько ты тощая и маленькая. А тут, оказывается, брачный возраст на носу. Это радует.

На очередной выпад по поводу моего замужества я решила не реагировать и полностью сосредоточилась на прикосновениях служанки. Руки у неё были мягкие и осторожные. Чем-то она даже напоминала мою мать. Много лет назад мама также мыла мне голову и поливала сверху водой из кувшина. А ещё приговаривала, чтобы я как зеницу ока берегла свои волосы. Она почему-то сильно их любила.

– Масло чайного дерева избавит тебя от вшей и сделает волосы мягкими. При должном уходе они будут не хуже, чем у принцесс. Ты правильно сделала, что не обрезала их. Королеве не пристало ходить с остриженной головой.

Забирая из рук служанки пушистое полотенце, я рыкнула и со злостью посмотрела в сторону Верховного Оракула. Вот кто про что, а лысый всё о расчёске, и чего она никак не отстанет от меня с этой свадьбой? Но она на моё негодование даже брови не подняла.

– Кто в твоей семье был рыжим? Мать или отец?

Я давно ждала этого вопроса и очень его боялась. Бросив многозначительный взгляд на служанку, я дала понять, что при ней говорить не стану, и та поспешно отошла к правому сундуку за рубашкой, нижним бельём и платьем.

– Дейзи – немая, – сказала Дора, встав с кресла, – так что бояться нечего. Я специально выбрала её в качестве твоей горничной. Она смышлёная и расторопная и будет хорошо заботиться о твоих туалетах и волосах. Но что важнее всего – не выдаст ни один из секретов.

– Это Вы сделали её немой или король Лангвеус?

– Ни я и ни он. Полтора года назад Дейзи переболела тифом и с тех пор не говорит. Её смотрели многие лекари, но помочь, увы, не смог ни один. Раньше она служила у меня, но, думаю, тебе она больше пригодится. Дейзи послушна и внимательна. А Верховному Оракулу вообще-то не позволено иметь слуг, только учеников и помощников.

– Но Вы теперь не только Оракул. Вы моя наставница.

Дора улыбнулась краешком губ, но большой теплоты я в этой улыбке не почувствовала.

– Мысленно я уже называла себя твоей камеристкой или гувернанткой, но слово «наставница» звучит куда изысканнее. Ты молодец! – И она тщательно расправила слегка сморщившуюся юбку. – Так что там с твоими родителями?

В этот момент как раз вернулась Дейзи с сорочкой и специальными штанами. Всё было настолько белоснежным, что в глазах у меня зарябило.

– По правде говоря, мои родители были темноволосыми. Да и, по словам, жены старосты, у которого я жила, после того как отца забрали на войну, я и не дочь им вовсе.

Дора на моё откровение не сказала ровным счётом ничего, и, глубоко вздохнув, я продолжила:

– Жена старосты была повитухой, а моя мать рожала уже в четвёртый раз. Роды дались ей тяжело, и она потеряла сознание, едва повитуха перерезала пуповину. Она и знать не знала, кто у неё родился. А родился у неё снова мальчик и снова мёртвый. Отец забрал его и унёс на улицу, а там положил в колыбель. День выдался погожий, но отец так горевал по мёртвому младенцу, что то ли задремал, то ли впал в оцепенение, а когда повитуха вышла, собрав свои вещи и оставив лекарство для моей матери, то увидела, что он уже вовсю качает на руках живую крохотную девочку. Этой девочкой и была я. Кто-то забрал мёртвого мальчика и подложил в колыбель меня. Тогда отец дал жене старосты целый рудголд, чтобы она сохранила секрет, и она честно его хранила. Хранила целых двенадцать лет, но по деревне всё равно ползли слухи. Я не была похожа ни на мать, ни на отца. И с возрастом наши различия становились всё заметнее. Но, несмотря на это, родители любили меня. Мы неплохо жили и вполне безбедно. У отца всегда была работа, а мать в свободное время занималась вышиванием. За заказами к ней нередко приезжала городская знать. Она сама придумывала рисунки. А когда моя мать умерла, люди начали шептаться, что я подменыш. Может, это и правда так? Может быть, меня подбросили феи?

– Феи? – приложив к груди руку, Дора громко расхохоталась. – Заруби себе на носу: никаких фей не существует. В колыбель тебя подложила какая-то молоденькая девчонка, забрюхатевшая без мужа, либо вдова, у которой детей прорва, а кормить нечем, а может, и знатная дама, что решила уберечь тебя от беды. Мы вряд ли когда-нибудь узнаем правду. Но я попробую спросить о твоих настоящих родителях у звёзд. Бывают, они наводят меня на мысль.

Глава 4

Следующие четыре недели я только и делала, что училась. Дора будила меня спозаранку, заставляла умыться, одеться и причесаться, а затем усаживала за уроки. Утром мы занимались чтением и письмом, а вечером – этикетом. Книги окружали меня круглосуточно. До обеда я водила по ним указательным пальцем, пытаясь не потерять нужную строчку, а после ходила с ними на голове, то склоняясь в реверансе, то опускаясь в кресло.

– Держи спину ровнее, Эсперанса! Книга вот-вот упадёт. Нет, не нужно подносить супницу так близко к лицу. И горбиться при этом тоже не надо. Проливать суп на скатерть нельзя. Ты видишь, как ем я? Неужели так сложно повторить? Нет, я не разрешаю тебе есть руками, и никто не разрешит. Возьми специальную вилку. Кубок леди должна держать двумя пальцами, указательным и большим, а не всей пятернёй, как ты. И не употребляй слово «паршиво», скажи: «О, Первый, до чего же мне дурно». И больше изящества, Эсперанса, больше изящества!

Порой за эти придирки мне хотелось её прибить, отчего пару раз я специально бросала на пол тарелки, но все они были бронзовыми, а не глиняными, как когда-то в моей деревне, а потому только звенели и разбиваться не собирались. Дора же в эти минуты только крепко сжимала губы, делала несколько глубоких вздохов и… продолжала поучать меня снова:

– Нет, будущая королева не может сказать: «Мне нужно по нужде», она говорит: «На минуточку мне придётся вас покинуть» или «Я должна подняться к себе, чтобы поправить волосы». И прекрати швыркать носом! Это полнейшее бескультурье. Положи на колени салфетку, прежде чем начать есть, иначе ты испачкаешь платье. Нет, тебе ни в коем случае нельзя снимать перчатки. У тебя совершенно ужасные руки. Как можно было довезти их до такого?!

И прочее, прочее, прочее…

Иногда на мои успехи, точнее неуспехи, приходил посмотреть старый пердун. Я не перестала называть его этим прозвищем, потому как он хоть и оплачивал мои платья, гребни и заколки, выглядеть от этого лучше в моих глазах не стал. Я презирала его за долгие годы бездействия и за излишнюю самонадеянность. Вот почему он не начал создавать армию раньше? Чего ждал? Ведь когда он понял, что его сыновья лишены способности к перевоплощению, его дяди, кузены и братья ещё были живы. По какой такой причине его учёные не изобрели оружие, похожее на то, что было у апикуров? И с какой стати он погнал защищать границы Шаркани крестьян, вооружённых лишь топорами, вилами да мотыгами?

Дора по этому поводу со мной не откровенничала. Что бы я ни спросила, она отмахивалась и говорила: «Это подождёт» или «Позже поймешь сама». По-видимому, она считала, что уроков этикета, письма и чтения для меня и без того более, чем достаточно.

В королевскую трапезную меня тоже не допускали. По крайней мере, пока. Наверное, боялись, что своими деревенскими манерами я доведу дражайшего жениха до сердечного приступа. Я терпела. До поры до времени. А Дора, как могла, умасливала меня новыми цацками и тряпками. Лучшие портные королевства уже сшили мне три десятка платьев на каждый день и вовсю трудились над подвенечным. Ювелиры создавали украшения: кольца, серьги, тиары, ожерелья, и каждое было истинным произведением искусства.

Обычно, когда король Лангвеус навещал меня, мы с Дорой обедали, гордо выпрямив спины, и говорили о погоде, либо о вышивке, либо я пересказывала то, что успела прочитать вчерашним вечером. Проще говоря, трещали о всякой ерунде, о которой обычно и трещат знатные дамы. Я подозревала, что в список обсуждаемых тем входят ещё и сплетни. Но от меня это держалось в строжайшем секрете. Дора пыталась привить мне добропорядочность и благопристойность. Я над этими попытками только хихикала.

В конце третьей недели старый пердун привёл ко мне Драго, и мы с моим женихом, наконец, познакомились. Врать не буду, я ждала нашей встречи. Сильно ждала, однако ничего особенного не случилось. В жар меня не бросило. В холод – тем более. И сотня мурашек не побежала по моей спине. Я всего лишь присела в реверансе до пола, а он, склонившись, поцеловал мне руку.

– Рада видеть, что Вы в добром здравии, Ваше Высочество, – важно произнесла я, и Дора расплылась в улыбке. Моё приветствие ей явно понравилось.

Драго улыбнулся мне не менее приветливо и заговорил… естественно, о погоде! И пока он строил вычурные фразы и признавался в любви к охотничьим угодьям, я тихонько его разглядывала. Что ж, надо признать, увиденным я осталась довольна. Драго был ослепительно хорош собой. Высокие скулы, тонкие черты лица, золотые волосы и, конечно же, те самые глаза, которые столичные кумушки сравнивали с васильками. А как здорово смотрелся на нём колет, изумительно совпадающий с оттенком его глаз. Ммм…

О, да, я искренне восхитилась его внешностью, но в остальном… не почувствовала ровным счётом ничего. Моё сердце не затрепетало от восторга, не сделало в груди сальто и ни на секунду не замерло. Что же в отношении его, то тут всё оказалось ещё проще. Его взгляд был тёплым, голос мягким, но какой-то особой симпатии ко мне в нём точно не родилось. Несомненно, его радовало, что я не похожа на обезьяну, а дальше... Дальше он испытывал ко мне не больше любви, чем к чужой собаке. О чём я честно и в первый же день рассказала Доре.

– А ты думала, он сразу на тебя набросится? – чеканила она, стараясь меня пристыдить. – В той же комнате, не стесняясь ни короля, ни Верховного Оракула. Он принц крови. Он наследник! Его с детства учили быть сдержанным. И то, что ты пока ничего не чувствуешь, это тоже нормально. Чем чаще вы начнёте видеться, тем быстрее между вами вспыхнут чувства.

Я пожала плечами, но успела разглядеть в её всегда таких уверенных глазах лёгкое беспокойство. Мои слова её не напугали, но небольшую панику в душе всё же посеяли. Похоже, она сама ждала, что мы кинемся в объятия друг друга и примемся срывать одежду.

Глава 5

Весь остаток дня я то и дело возвращалась мыслями к принцу Джону. После лихого выпада старого пердуна он больше не пытался зажать меня в коридоре или заговорить, но наблюдать с высоты птичьего полёта не бросил, а ночью и вовсе обнаглел до того, что явился ко мне во сне. Точнее в кошмаре, в котором требовал немедленно отменить свадьбу и тряс меня словно грушу. Проснулась я от этого в холодном поту и, разумеется, рассказала обо всём Доре, как только та пришла в мои покои утром.

Но Дора, по обыкновению, от меня отмахнулась:

– Тебе незачем думать о принце Джоне. Он смотрит на тебя лишь потому, что сам живёт в гостевом дворце. Ему смотреть попросту не на кого, но как только ты займёшь покои королевы, проблема решится сама собой. Принц Джон и без того несчастный человек, обиженный судьбой и не только судьбой. Не доставляй ему лишних хлопот.

– Кто кому ещё хлопоты доставляет! – ощетинилась я, вскочив со стула. – Это вообще-то он за мной слежку устроил. Небось боится, что я сбегу, прихватив с собой драгоценности, поэтому глаз с меня и не сводит.

Дора вновь сделала вид, что я обращалась не к ней, а к кому-то другому.

– Это всё пустое! Забудь и не обращай внимания. Лучше тщательнее следи за своей едой. Не прикасайся к блюду, пока его не отведает кто-нибудь из служанок.

– Вот так приехали! – вырвалось у меня, и я упала на стул как подкошенная – Думаете, Марианна попытается меня отравить?

– Насчёт Марианны ничего сказать не могу. Но на ней свет клином не сошёлся. Ты ведь помнишь, сколько девушек боролось за сердце принца Драго? А победила ты!

– Я вообще-то не рвалась в его невесты.

Дора тяжело вздохнула и положила руку на спинку кресла. Усталой сегодня она выглядела уже с утра.

– Я целый месяц учу тебя уму-разуму, а ты всё такая же несдержанная. Гувернантка из меня, видимо, так себе. Правильно, каждый должен заниматься своим делом.

На самом деле Дора, конечно же, напрашивалась на комплимент. За пять недель занятий я уже достаточно многому научилась: бегло читала, например, писала, правда, с ошибками, но зато почти не сутулилась. Из двенадцати дворцовых танцев выучила шесть, а ещё неплохо вышивала. Но последнее было уже заслугой не Доры, а моей матери. Когда-то та учила меня, и сейчас кое-какие из её приёмов мне-таки удалось вспомнить. А ещё я умела петь, и пение было моим главным очарованием. Спасибо старине Бирсу, который два года заставлял меня репетировать по пять часов в сутки.

– Дело не только в девушках, – продолжила Дора, отодвигая от себя травяной настой, принесённый недавно Дейзи. – Больше меня беспокоят апикуры. У них всюду свои шпионы. И они уже наверняка знают о тебе.

– То есть меня могут в любой момент заколоть, как поросёнка?

– Им не обязательно тебя убивать. Достаточно лишить способности к деторождению. Тогда в тебе не будет необходимости.

Я скорчила гримасу и выпустила длинную струю воздуха. Иногда мне казалось, что Верховный Оракул попросту либо надо мной издевается, либо проверяет на прочность.

– Живя на улице, я каждый день сталкивалась с опасностями и отлично понимала, что могу откинуться в любой момент. Попасться на воровстве или мухлюя в напёрстки. Но здесь, в тепле и достатке, оказалось ещё хуже, чем там. И в чём тогда смысл богатой жизни?

– Смысл в том, что большая власть всегда ходит рука об руку со смертью.

Я отвернулась и громко фыркнула. Раз уж меня тут все держат за племенную кобылу, надо себя оправдывать.

– Если бы у меня ещё была хоть какая-то власть!

Дора встала и тщательно разгладила свои юбки. Как обычно на ней был её любимый чёрно-белый балахон.

– Пользуйся кремом, что я тебе дала. На улице становится всё солнечнее – ещё чуть-чуть, и ты вся с ног до головы покроешься веснушками. А мы не имеем права это допустить.

В такие моменты я очень жалела, что я не дракон. Мне хотелось её буквально испепелить. Что я, в общем-то, и сделала, только взглядом. Меня не сегодня так завтра могут на тот свет отправить, а она о веснушках печётся. Карга старая!

– Кстати, забыла сказать. Послезавтра ты приглашена на обед в основной дворец. Там тебя представят королевской семье.

– О, – оживилась я, – наконец-то! Хоть одна хорошая новость за неделю!

Вообще кое-кого из многочисленных принцесс я уже встречала. В саду и не один раз, но мы друг другу только кивали. Все они меня знали, а я никак не могла понять: кто из них Доротея, кто Аенора, а кто Кассандра?

– Слава Первому! Выспрошу у них насчёт войны и проклятия, а то живу здесь уже месяц с лишним, а так и не узнала, из-за чего все драконы откинулись. Потому как в официальную версию событий мне уже не очень-то верится. Небось перегрызлись из-за золота, поэтому и поубивали друг друга, а драконья оспа – так, прикрытие, дабы люди не сплетничали.

Дора закатила глаза.

– Прекрати употреблять слово «откинулись». Уже второй раз за пять минут. Скажи, почили или отошли в мир иной.

– Хорошо, – наигранно улыбнулась я. – Спрошу, отчего они все почили.

Верховный Оракул и моя компаньонка по совместительству издала тяжёлый вздох и потёрла тыльной стороной ладони лоб.

– Тебе стоит поменьше говорить и побольше слушать. Не зря же у тебя два уха и всего один рот.

– Будто у Вас по-другому!

– О, Первый, дай мне терпения! И чем я тебя так прогневала? – Моя наставница вновь опустилась в кресло и, тщательно расправив юбки, сложила руки на животе. Чистые, белые, без единой мозоли с аккуратными, коротко подстриженными ногтями. – Рановато, конечно, но я, так и быть, скажу тебе. Драконья оспа была на самом деле, и принёс её торговец тканями около пятнадцати лет назад. Он уговорил королеву Вестимону заказать каждому представителю династии по камзолу. Близился день летнего солнцестояния. Во дворце его всегда отмечали пышно. И королева заказала, а потом драконы начали умирать. Один за другим. И лекарства от этой болезни не было. К зимнему солнцестоянию остался один король Лангвеус. Торговца тканями нашли и казнили. Под пытками он признался, что был подослан апикурами. Как уж они создали эту болезнь, я не знаю.

Глава 6

День моей свадьбы не задался с самого утра. Нет, я не волновалась, как обычно волнуются все невесты, не кусала ногти, не рвала на себе волосы. Я была спокойна и не переживала ни капли. С ценой за комфорт и богатство я уже давно свыклась и считала её вполне приемлемой, однако своё последнее утро в качестве незамужней девушки решила провести по собственным правилам. Завтра всё изменится. Завтра меня будут беречь пуще прежнего, и за мной будет ходить целая вереница дам и охранников. Но сегодня, сегодня я решила дать себе немного свободы, а потому выскользнула из спальни ещё затемно. Мне хотелось покататься на лошади, на моём любимом Прометее, великолепном чёрном жеребце, что подарил мне король Лангвеус буквально на днях, сразу после семейного ужина.

Ужин, кстати, прошёл более, чем сносно. Придворных за столом не было, только бесчисленная семья. Точнее внуки короля Лангвеуса, от Драго до Патрика, их матери, сёстры и кузины. Все держались молодцом и открытого пренебрежения ко мне не высказывали. Видно, Дора уже успела сочинить занимательную сказку по поводу того, как и зачем меня прятали в королевской темнице, поскольку вопросов о моём происхождении не задавал никто, зато все улыбались и отвешивали забавные комплименты.

Из принцесс больше всего мне понравилась Доротея, та самая, что одолжила мне платье. Мы были почти одного возраста, и я очень надеялась с ней подружиться. По крайней мере, в перспективе. Зато её мать и моя будущая свекровь принцесса Долорес совершенно меня не впечатлила. Это была худая блёклая женщина лет сорока с большими грустными глазами серого цвета и почти лишённая рта, настолько тонкими и бледными у неё казались губы. Она низко склоняла голову, почти не смотрела на свёкра и за весь ужин не произнесла ни одного слова. Лишь в самом конце, перед тем как уйти спать, она поцеловала меня в щёку и пожелала спокойной ночи таким тоном, будто приносила соболезнования. Похоже, король Лангвеус здорово её третировал, поскольку принцессы Вильгельмина и Фридерика, жены двух младших сыновей короля, тоже ныне почивших, были на вид куда веселее и здоровее.

Я же больше всего приглянулась шестилетней Аеноре, сестре принца Патрика и дочери принцессы Вильгельмины. Она была озорная и непоседливая, с интересом смотрела на мои волосы и даже спросила разрешения их потрогать. Я позволила и изо всех сил старалась не морщиться, пока она вынимала из моей причёски шпильки. Король Лангвеус это оценил, и, чтобы Аенора совсем не разбаловалась, забрал её к себе на колени.

За ужином я ела мало. Дора так меня настропалила, что я постоянно боялась совершить какую-нибудь оплошность. Говорила по той же причине ещё меньше, отчего у всех в одночасье сложилось мнение, что я дюже скромная. «Ну да, ну да», – мысленно хихикала я и от души радовалась тому, что принца Джона за столом не было. Его, кстати, даже никто не хватился. То ли забыли позвать, то ли специально не пригласили, я не знала, но мне это в любом случае было на руку.

Во время десерта, которым стал высокий торт, украшенный взбитыми сливками и засахаренными персиками, старый пердун объявил о свадебных подарках и попросил меня выглянуть в окно. Я послушалась и увидела Прометея.

Таким образом, я справилась более, чем на ура: ничего не уронила, не обляпалась и не рыгнула, а уже на следующий день поехала кататься на Прометее, что не преминула сделать и сегодня. Слуг на конюшне не было: все в замке ещё спали. В воздухе витал сладковатый запах нарциссов и ландышей, небо только-только начало розоветь. Я пробралась в конюшню как мышка, оседлала жеребца сама и, встав на седельный камень, ловко забралась к нему на спину. Ветер играл моими волосами, а Прометей всё дальше и дальше уносил меня от королевского сада к лесу. И на минуту, ровно на одну минуту, я поймала себя на мысли, что не хочу возвращаться: слишком уж плохое предчувствие зародилось в груди, но желание спать на мягком и есть досыта оказалось сильнее. Я сжала бока Прометея, чуть стегнула кнутом и заставила вернуться в конюшню.

Однако лучше бы я туда не возвращалась. Или вернулась чуть позже, когда эти двое уже решили свои дела и убрались восвояси.

– Я не переживу этого… Не переживу!

– Тебе придётся быть сильной!

Их голоса я услышала задолго до того, как спешилась, и некоторое время думала, что между стойлами разговаривают грум и одна из горничных. Женщина горько плакала, а мужчина её утешал. На мгновение я даже решила, что горничная забрюхатела и просит грума найти повивальную бабку. Но… грумом оказался мой жених, а горничной – его бывшая возлюбленная.

Хвала Первому, она не была беременна. Но рыдала так, будто кто-то умер и без конца прижимала лицо к его груди, он же мягко поглаживал её по спине. Иногда она пыталась что-то говорить, но из-за слёз, вздохов и икоты я не могла разобрать и половины слов. Он умолял её успокоиться и взять себя в руки, но она лишь отчаянно мотала головой и рыдала с каждой секундой всё громче и горче.

– Значит, на этом всё, да? – кое-как совладав с собой, выдавила в конце концов Марианна, поднимая от его плеча заплаканное лицо.

Драго кивнул.

– Теперь всё. Ты же знаешь, жениться на Эсперансе – мой священный долг. Долг перед страной и перед королём. И нам действительно лучше больше не видеться.

Она тяжело всхлипнула и сдавила его плечо так, будто была на грани обморока. Я стояла посреди прохода и крепко держала за узду Прометея. Я ждала, что Марианна обзовёт меня нищей преступницей или ещё как-нибудь похуже и примется проклинать, а следом предложит себя Драго в качестве любовницы. Но этого не произошло. Несколько раз вздохнув, она подняла голову, вытерла слёзы и улыбнулась ему нежнейшей улыбкой.

– Да, это твой долг. И я желаю вам счастья. Надеюсь, она понесёт в первый же месяц.

А потом она увидела меня и, побледнев, отпрыгнула от принца, точно её ужалили.

– Простите, Ваше Высочество… Мы…

Я махнула рукой и, хлопнув по холке, отправила Прометея в стойло. Он отлично знал куда идти и без моих напутствий.

Глава 7

Я сидела за богатым свадебным столом в главном зале Дельтернийского замка и смотрела на танцующих невидящими глазами. Слуги сновали между гостями и выносили из кухни всё новые и новые яства. Всего за ужин я насчитала тридцать четыре смены блюд. Только десертов было десять. Меня от еды воротило. Если говорить по совести, меня вообще воротило от всего. А ещё не помнила, как и на чём добралась в замок. Может, в карете, а может, и на чьих-то руках.

В первом ряду, высоко задирая ноги, отплясывали Марианна и Драго. Вид у обоих был счастливый. Зуб даю: не пройдёт и месяца, как они сыграют свадьбу. Теперь-то между ними лишних людей не наблюдается. Я стала женой принца Джона. Омерзительного принца Джона! А новой королевой в скором времени объявят Марианну. Да, чтоб её собаки загрызли! И не только её.

Представив собак и орущую от ужаса Марианну, я позволила себе скупую улыбку и обвела взглядом присутствующих. Старого пердуна и облезлой кошки за столом не было. А жаль, уж я бы им сейчас задала. Обоим, но особенно ей. Особенно…

Зато мой новоиспечённый муж, пропади он пропадом, сидел рядом. Я старалась на него не смотреть. Горе меня в буквальном смысле уничтожило. Все веселились, пили, ели и танцевали, а мне хотелось лезть на стенку и истошно орать.

Так продолжалось часа два или три. Я всё сидела и сидела, пока у меня не затекли все конечности, а потом моя свекровь зачем-то подняла меня на ноги, расцеловала в обе щёки и пожелала приятных снов привычно скорбным голосом. Затем меня, как куклу, развернули и отправили к выходу. Сама не своя я шла по длинному коридору в сторону гостевого дворца, а за мной вереницей семенили все принцессы и придворные дамы. Кто-то смеялся, кто-то восторгался моим нарядом, кто-то поздравлял со свадьбой. Я на все их ужимки предпочитала не реагировать.

Впрочем, пропали из поля моего зрения эти старые и молодые кошёлки весьма быстро. Видимо, по пути к моей спальне рассосались по своим комнатам. Так что в мои покои рука об руку со мной вошла только свекровь.

В комнате ярко горел камин – было тепло и светло, а возле него, чуть склонив головы, стояли Присси и Дейзи. Дверь закрылась, едва я скинула вуаль. Принцесса Долорес вышла, не попрощавшись ни со мной, ни со служанками. Дейзи тут же бросилась помогать мне расшнуровывать платье, а Присси побежала к сундуку за свежей сорочкой.

– После свадьбы я должна была занять другие комнаты, – сухо сказала я. – Где они?

– Его Величество не давал по этому поводу распоряжений, да и вряд ли уже даст, – без всякого почтения отозвалась Присси. – Вы вышли замуж не за принца Драго. Покои королевы Вам теперь никогда не занять.

«И правда, – подумала я. – Их займёт Марианна. А я в лучшем случае буду жить здесь, а в худшем – где-нибудь в глуши, куда она меня сошлёт».

Кое-как переодевшись в сорочку, я тяжело опустилась на кровать. Дейзи принялась расчёсывать мне волосы, Присси в это время убирала платье и вуаль в резной гардероб.

– Где все остальные? Раньше вас было шестеро, а теперь осталось двое.

Обернувшись, Присси громко фыркнула:

– Теперь Вам полагается только две служанки. Другие ушли жить в основной дворец.

– Ты, видимо, тоже не горишь желанием остаться?

– Не горю. Жене принца Джона никто служить не хочет, но меня заставили остаться. У меня, в отличие от других горничных, покровителей нет.

Я хотела было топнуть ногой и хорошенько на неё наорать, чтобы она не забывалась, но смогла только кивнуть. Что я теперь ей сделаю? Я жена опального принца, которого даже собственный дед считает второсортным. Я теперь никто и звать меня никак.

– Идите спать, – понурым голосом ответила я и, выпроводив обеих взмахом руки, забралась под одеяло. Что ж… По крайней мере, эту спальню, платья, украшения и Прометея у меня не отберут. Это останется со мной. Хотя новые наряды я, конечно, уже не увижу. Буду до конца жизни донашивать то, что есть. Либо забирать обноски Марианны и Доротеи.

И тут дверь в мою спальню приоткрылась. Решив, что вернулся кто-то из служанок, я бросила в проём подушку.

– Пошли вон! Я не желаю никого видеть до утра!

– Даже, если это Ваш муж, миледи?

От ужаса я взвизгнула и схватилась за неопущенный балдахин так, что едва не оборвала. В дверном проёме собственной персоной стоял Джон. Уже без камзола, а только в шоссах, рубашке и сапогах.

Я натянула одеяло до подбородка. Мне резко стало холодно, и я почувствовала сильнейшую дрожь. Меня в буквальном смысле колотило, но вместе с тем взмокли подмышки, а по лбу покатились капли пота. Джон принялся снимать сапоги, и я вспомнила, как точно так же снимал сапоги тот мерзкий судья, которому Бирс продал меня. Почувствовав тошноту, я попыталась прикрыть рот рукой. Не помогло. И секунды не прошло, как меня шумно вырвало зелёной жижей прямо на ковёр возле кровати.

И только после этого я поняла, что ждёт меня дальше. Брачная ночь. Первая, а вслед за ней вторая, пятая, тысячная… Во мне дремлет драконья кровь, и в Джоне, по-видимому, тоже. И теперь от меня не отстанут, пока я не загнусь в родах, поставляя во дворец новых и новых младенцев. Даже если среди них и окажутся драконы, королями им уже не стать. Их сделают стражами границ и верными псами сначала Драго, а потом его сына. Я буду рожать драконов на посылках, а казнить и миловать в это время будет другая.

Но я вовсе не собиралась корчиться ради этой другой в муках. А спать с уродом – тем более. Джон – калека, и даже если я зацелую его от пяток до бровей, крылья ему не получить, поэтому я с ним сношаться не стану. Я ему даже раздеть меня не позволю!

– Не смей ко мне приближаться! – Я взглянула на него с отвращением и вложила в голос всю свою ненависть. – И прикасаться не смей. Я собиралась замуж не за тебя, поэтому проваливай к себе. Да побыстрее.

Он остановился посреди комнаты и принялся стягивать рубашку. Даже нос рукой не зажал от тошнотворного запаха блевотины, лежащей у кровати.

Глава 8

Ночью я спала плохо. Меня опять мучили кошмары. В них уродливый горбун стаскивал с меня одежду и валил на пол. Я просыпалась от собственного крика, долго ворочалась в постели, но, едва задремав, видела этот ужасный сон снова, а потому снова кричала и открывала глаза. Так повторялась три или четыре раза.

После рассвета заснуть я уже не пыталась и, лежа в кровати, просто ждала Дору. Обычно она приходила рано и начинала утро с ворчания, но сегодня почему-то припозднилась. Зато с петухами явилась Дейзи и, опустившись на колени, принялась оттирать мою вчерашнюю блевотину. Уходя, она забрала сапоги Джона. За это я была особенно ей благодарна. Я не хотела, чтобы в моей комнате хоть что-то напоминало о нём. Если бы я могла, я бы стёрла себе все воспоминания о вчерашней свадьбе.

Между тем часики продолжали тикать. И когда Присси не явилась в назначенное время, я начала подозревать что-то неладное. Дора по-прежнему прохлаждалась где-то в другом месте. Я сама оделась, сама уложила волосы и как дурочка прижала ухо к двери. Мне было важно знать, что творится в коридоре. Но там вообще ничего не происходило. Было тихо, как в борделе мадам Прайс днём. Про меня забыли. Все и разом. Я не слышала ни шагов Доры, ни беготни лакеев, ни смеха горничных. Гостевой дворец будто умер, и лишь в начале третьего в мои покои пожаловала маленькая приземистая старушка, одетая в гейбл* и чёрное сафьяновое платье.

– Кто Вы? – удивилась я. Ни на горничную, ни на фрейлину она не походила. Для первой слишком богато одета, да и не по форме, а для второй, напротив, чересчур посредственно.

– Аннабель Ригз, – ответила старушка дребезжащим голосом и присела в реверансе глубиной до пола. – Ваша компаньонка.

– Компаньонка?! А Верховный Оракул где? Она разве больше не придёт?

– Об этом мне ничего неизвестно. Но Его Величество специально вызвал меня, чтобы я занялась Вашим образованием и воспитанием.

– Ах, вот оно что!

Приподняв брови, как учила Дора, я с надменным видом выплыла из спальни и что есть духу припустилась к Звёздной башне, пролетела несколько десятков ступеней, ни разу не остановившись, и с грохотом отворила дверь. Дора, однако, даже головы в мою сторону не повернула. Верховный Оракул сидела в кресле и рисовала на бумаге странные символы, представляющие собой сплошные и прерывистые линии.

– Какого хвоста дракона ты здесь забыла, если должна быть у меня? – с порога прокричала я.

Дора скривилась. Я мало того, что выругалась и открыла дверь ногой, так ещё и посмела ей тыкать.

– И Вам доброго дня, принцесса, – ответила она, продолжая рисовать.

Я с силой вернула дверь в проём.

– Я не хочу быть женой принца Джона. И не буду! Он проклятый урод. Омерзительный, несносный и противный. Ты обещала мне совершенно другое.

Тяжело вздохнув, она подняла на меня глаза. Белки у неё были серыми с кровяными прожилками. Похоже, этой ночью она тоже спала неважно.

– Мне нечем помочь тебе, Эспер! Вы с Джоном – законные супруги. Ваш союз одобрил сам Первый. И только ваш ребёнок может спасти нашу страну от краха. Поэтому постарайся полюбить своего мужа. Чем скорее это произойдёт, тем тебе же будет легче.

– Легче? – От злости я чуть не задохнулась и принялась тереть нос, пока тот не заболел. – А почему ты не пришла ко мне сегодня? Ты должна была! Моё обучение ещё не окончено.

– Начатое мной доведёт миссис Ригз. Она прекрасная гувернантка. Половина принцесс училась у неё. Его Величество решил, что с ней ты научишься большему. Мне же надо заниматься предсказаниями.

– Его Величество решил?! А что он ещё сделал? Он даже на свадебный пир вчера не явился. Он сам не может смотреть на этого урода. Сам отправил его подальше от всех. А я… Я должна с ним…

Дора резко оттолкнула от себя бумаги и посмотрела на меня так, будто я была вошью или блохой.

– А теперь послушай меня, девочка, и запомни! Я когда-то была очень доброй и всех жалела, но жизнь это исправила. Жизнь во мне много чего исправила и дала немало ценных уроков. Куда более важных, чем этикет. Так вот один из них такой: красота приглядится, а ум вперёд пригодится. Твой муж лучше, чем всё о нём думают и говорят. А ещё он твой Истинный. Мне с самого начала нужно было это понять, но я боялась, потому и совершила ошибку. Слишком уж хотела удружить королю, а оттого не слушала ни тебя, ни Джона. А он чувствовал, поэтому и отговаривал тебя от свадьбы с Драго. И мой тебе совет: закрой глаза на его недостатки и поищи достоинства. Другого выхода нет. Эта твоя плата дудочнику**. За спальню, платья, сохранённую правую руку и всё остальное.

– Плата дудочнику?

Дора кивнула и, обмакнув перо в чернильницу, вернулась к своим рисункам. Ей не было до меня дела. Я думала, что за полтора месяца наших занятий она привязалась ко мне, полюбила, но ей, как и старому пердуну, хотелось только одного – чтобы я поскорее произвела на свет дракона. От кого и как её не волновало. Бессердечная старая дрянь!

– Иди, Эспер. Возвращайся к мужу. Мне больше нечего тебе сказать. В прошлое полнолуние звёзды оставили все мои вопросы без ответов. Но я надеюсь на нынешнее. Если мне удастся что-то выяснить насчёт твоей настоящей матери, то я напишу тебе письмо и передам через верного человека. До этого нам видеться и говорить не стоит.

– Ясно…

Других слов для неё у меня тоже не нашлось, поэтому немедля ни минуты я вернулась в спальню и, соорудив самодельный мешок из двух платков, вложила в него все драгоценности, которые имела, и поместила себе на шею под платье.

Моя новая гувернантка куда-то вышла. Дейзи, очевидно, была на кухне. За мной никто не следил, и я тихонько выскользнула из спальни и помчалась на конюшню. К Прометею. Вон из Дельтернийкого замка. После слов старой карги по поводу моего священного долга мне было абсолютно плевать на земли Шаркани. Пусть вся страна катится в тартар! Мне нет дела ни до старого пердуна, ни до облезлой кошки, ни до моего мужа-урода. Я собиралась сбежать от них в апикурейские земли и как можно скорее. Воровать я умею, петь и танцевать тоже, а теперь меня ещё и грамоте обучили. Ну красота же! А если учесть, что на моей шее драгоценностей не на один мешок золотых, то я точно проживу и проживу явно лучше, чем эта троица.

Глава 9

Я стрелой взлетела в седло и ударила пятками в бока Прометея. Джону меня не остановить. Если потребуется, я перемахну через его голову, а если не получится, то собью.

Однако Джон и не предпринимал попыток удержать меня. Он застыл возле входа, прижавшись спиной к стене. Левая нога чуть согнута в колене, руки по швам, в глазах любопытство. Он словно посмеивался надо мной. Словно не верил. Словно думал, что я струшу и спрыгну. Ну-ну, ну-ну. Я что есть силы хлестнула кнутом Прометея – он помчался вперёд, но не успел перейти на галоп. Нечто огромное и быстрое вцепилось ему в шею и заставило остановиться.

Ахнув, я пригляделась. Огромным и быстрым оказался мужчина лет тридцати пяти. Бородатый, в высокой чёрной шляпе и белой рубахе поверх коричневых штанов. Росту он был исполинского, не меньше семи футом, да и в плечах фута четыре, а то и пять*.

Прометей фыркал, бил по земле копытом и даже на дыбы встать пытался. Не помогало. Великан держал его мёртвой хваткой и выпускать, похоже, не собирался. Не человек, а скала, только из плоти и крови. Попробуй, сдвинь такого с места. И когда мой жеребец, наконец, затих, эта скала потрепала его по шее.

– Славная лошадка! Славная! Люблю животину с норовом!

Голос у мужчины был приятный, и говорил он ласково, а затем и вовсе достал из кармана кусок яблока и протянул жеребцу. Прометей тут же всё слузгал и облизал мужчине пальцы.

– Предатель, – гневно обратилась я к лошади. – Продал меня за яблоко.

Человек-скала и мой муж весело рассмеялись.

– Слезай, Эспер, – сказал Джон без всякой злобы, будто я не сбежать от него хотела, а так к ужину припозднилась. – Я познакомлю тебя с Томом. Это мой грум и телохранитель. Как ты уже наверняка заметила, Том знает толк в лошадях. И силы в нём хоть лопатой отбавляй.

Смачно плюнув на землю, я утёрлась по-мужски кулаком. Джон вплотную подошёл к Прометею и подставил руки, чтобы я спешилась. Из вредности я спрыгнула на другую сторону.

– Больше не пытайся сбежать, – покачал головой он. – Всё равно не получится. Сегодня тебя оставили без охраны меньше, чем на час, и ты едва не совершила глупость. Хорошо, что Том всегда начеку. Другие грумы заняты отъездом. Кто-то с Его Величеством, кто-то с Драго, кто-то с принцессами, вот твой Прометей и остался без присмотра. Но с сегодняшнего дня я буду держать ухо востро.

Я сжала зубы, отряхнула юбки и направилась по брусчатке к гостевому дворцу, однако в этот раз уже сам Джон преградил мне дорогу.

– Мы там больше не живём. Король подарил мне дом в Вайцегхофе. Это случилось ещё до отбора. После свадьбы Драго я как раз намеревался туда переехать.

– Ну так езжай, мне-то какая разница? Я тебя не держу.

– Тебе никто не разрешит остаться здесь без меня. Жена должна следовать за мужем.

Чтобы не плюнуть ему в лицо, я ещё крепче сжала зубы.

– Я хочу поговорить с королём.

– Не о чём разговаривать. Мы всё решили. Твои вещи уже упаковали и увезли в наш новый дом. Карета подана, кучер готов ехать. Ты слишком долго говорила с Верховным Оракулом.

Уперев руки в бока, я бросила косой взгляд на гостевой дворец. Величавый и роскошный, он полтора месяца был моим домом, и все в нём с меня разве что пылинки не сдували. А потом… Потом все поняли, что королевой мне не бывать и тут же обо мне забыли. Даже Дора меня бросила, даже Присси, поэтому во дворце сегодня и было так тихо. Зачем прислуживать жене принца, которого собственные дед и мать на дух не переносят? Ладно, поглядим, как будет в новом доме. Может, мне оттуда сбежать удастся.

– Где карета?

Мой муж улыбнулся, и на мгновение его будто вырубленные топором черты лица преобразились.

– У парадного входа. Ехать недолго. Будем на месте ещё до темноты. Дом у нас хороший. Раньше он принадлежал младшему брату короля. Принцу Паулю. Он не оставил потомства, поэтому долгое время замок Линдау пустовал, однако за ним не переставали ухаживать. Все понимали, что он достанется кому-то из новых принцев. Я не раз бывал там, и, думаю, в Линдау тебе понравится. Вблизи замка разбит дивный сад с большим количеством редких растений и весьма обширным розарием, а немного поодаль лежат широкие охотничьи угодья. Обещаю, что твои новые покои будут не хуже здешних. И за своего жеребца тоже не волнуйся. Том лично о нём позаботится. Прометей сильный и выносливый, он побежит за каретой.

Я не стала отвечать и, прибавив шагу, поспешила к парадному входу. Проводить нас, разумеется, никто не вышел. Лишь старый пердун, придерживая белоснежный тюль, наблюдал за сборами из окна первого этажа. Наверное, минуты считал до того момента, как мы отсюда уберёмся.

Лакей выдвинул ступеньки, и я прыгнула в карету. Джон, естественно, попёрся следом. Я закрыла проём рукой. Он отодвинул мой локоть и с силой усадил на сиденье.

– Если полезешь ко мне, как ночью, я выброшу тебя из кареты. Или выброшусь сама, – предупредила я.

Прикрыв дверь, Джон сел напротив и постучал в потолок. Карета медленно тронулась.

– Я не собираюсь заковывать тебя в цепи, Эспер. Но ты моя, и ты должна всегда об этом помнить, поэтому уйти я тебе не позволю. Теперь ты принцесса, и в нашем замке у тебя будет всё, соответствующее твоему статусу. Вчера вечером я был неправ и за это прошу прощения. Пока у тебя ко мне нет чувств, но я готов ждать. Ждать столько, сколько потребуется.

Громко фыркнув, я посмотрела в окно. Мимо плыли яблони и вишни, сплошняком одетые в белое. Лёгкий ветерок рассеивал лепестки по воздуху, и издалека те казались снегом. Снегом, падающим на зелёную траву.

– Тогда тебе придётся ждать вечно.

Он пожал плечами.

– Посмотрим. Но я готов биться об заклад, что и года не пройдёт, как ты сама позовёшь меня в свою кровать. Ты полюбишь меня. Я уверен в этом. Непременно полюбишь.

– Скорее свинья в жёлтых башмаках и розовом капоте влезет на яблоню полакомиться сливами, – рассмеялась я в надежде, что он покраснеет. Но Джон не покраснел.

Глава 10

– Просыпайся, мы приехали!

От долгого сидения буквой «зю» спина у меня затекла, однако голова тяжёлой не ощущалась. После пятичасового сна мне стало даже лучше, да и приехали мы действительно засветло. Джон выбрался из кареты первым и подал мне руку. Я сошла сама. Из принципа.

Замок Линдау оказался большим. Хотя нет, он был огромным и представлял собой настоящую крепость, состоящую из нескольких зданий, плотно друг к другу прилегающих и образующих вместе чёткий прямоугольник. Спереди и справа к замку примыкал пруд, а слева он был окружён высоким лесом. Попасть в Линдау можно было только через круглую арку, которая закрывалась сначала деревянными воротами, а поверх ещё и железной решёткой.

– Ну как?

– Впечатляет, – призналась я. – Надеюсь внутренее убранство окажется не хуже.

Джон улыбнулся и, чуть прихрамывая, направился к воротам. Стучать не потребовалось: те распахнулись сами. Скачущий вперёд на Прометее Том, разумеется, уже успел доложить о прибытии хозяев, и вся прислуга высыпала во внутренний двор, чтобы нас поприветствовать.

Первым делом мне захотелось осмотреть фонтан. Он представлял собой поистине великолепное зрелище. Посреди двора на постаменте стояли два борющихся зубра зеленоватого цвета, а из их рогов, голов и спин били крупные струи прозрачной, как слеза, воды. Рассматривая скульптуру во всех деталях, я размышляла над материалом: «Нефрит, мрамор или бронза? И сколько такое, интересно, стоит?»

– Тебе какой больше по вкусу? – спросила я, когда Джону удалось догнать меня. По всей видимости, дорога далась ему тяжело, потому как шёл он медленно и при каждом шаге опирался на трость.

– Мне оба нравятся.

– А мне правый кажется более симпатичным. Так что, им буду я. А ты, выходит, левый.

Мой муж чуть приподнял густые брови. Лицо его вновь сделалось угрюмым.

– Я думал, мы люди, а в твоём представлении, оказывается, зубры.

– Но боремся-то мы так же, как эти двое.

На это Джон ничего не ответил и, взяв меня за локоть, повёл знакомиться с прислугой. Те выстроились в одну большую шеренгу. Прям не слуги, а армия, приветствующая своего генерала: спина прямая, плечи расправлены, одежда у всех чистая и добротная.

– С Дейзи ты знакома, – начал мой благоверный, после того как громко и отчётливо рассказал всем обо мне. Мол, я принцесса и его жена, поженились вчера, но жить планируем вместе долго. Я на это только глаза закатила и поскорее перевала взгляд на Дейзи. Моя прежняя служанка, услышав своё имя, приветливо улыбнулась и сделала книксен. Я ответила ей не менее ласковой улыбкой. Мне было радостно видеть её снова. Всё же Дейзи – единственная, кто меня не бросил после вчерашней церемонии.

– А Присси не приехала? – спросила с надеждой я. Говорливая служанка, несмотря на свой чванливый характер, мне нравилась. Мы были чем-то похожи.

Джон оперся на трость обеими руками.

– Она не захотела, а я не стал настаивать. Здесь у тебя будут другие горничные. Клара, например. Она жена Тома.

Вперёд вышла такая же громадная, как и Том, женщина с большими красными руками и круглым, словно шаньга, лицом. Вся правая сторона этой шаньги была покрыта грубыми шрамами. Такие обычно возникают после ожогов.

– Клара очень сильная. Она всегда должна быть при тебе. Если произойдёт что-то плохое, она сумеет тебя защитить.

– Как пить дать, сумею, – пообещала женщина. – В обиду нашу госпожу не дам.

– А это Энни, – показал Джон на следующую девушку. – Она тоже будет прислуживать тебе. Энни умеет причесывать лучше столичных мастеров.

У Энни не было бровей, и потому, как глубоко сидел на ней чепец, я пришла к выводу, что голова у неё тоже абсолютно лысая, оттого при достаточно миловидном лице смотрелась она странно.

Но среди слуг Джона Энни была далеко не самой диковинной.

Дальше муж представил мне одноногого дворецкого, правая нога у него была своя, а из колена левой торчала деревянная подпорка. За ним стояли пять таких же «необычных» лакеев. У первого из головы рос рог, у второго на обеих руках было по шесть пальцев, у третьего, напротив, всего три, поскольку указательный сросся со средним, а мизинец с безымянным. Четвёртый был худым как щепка, а пятый – без носа. На лице у него чуть ниже глаз просто торчали две красные дырки.

– А это Альберт, – заметил Джон, показывая на карлика, который вышел вперёд, как только мы разобрались с лакеями. – Он мой личный секретарь.

За карликом притаилась повариха. Она не была худой или толстой, но всё её лицо, шею и руки покрывали крупные родимые пятна. Отец рассказывал мне о таких людях. В Шаркани их называют леопардами.

– Это Лурдес. После её стряпни мне обычно хочется проглотить тарелку. – От столь щедрой похвалы Лурдес сначала просияла, а затем пустила слезу. Джон подал ей свой платок, и она принялась в него громко сморкаться.

Я не знала, как на это реагировать. Нет, не на платок и не на сопли. На слуг. Каждый новый был в разы страшнее предыдущего, и, когда мы остановились напротив хорошенькой стройной блондинки, я даже глазам сначала не поверила.

– Это леди Урсула Молвинг, – представил её Джон. – Урсула опустилась в реверансе чуть ли не до пола. Я улыбнулась ей во весь рот. До чего же приятно было взглянуть на что-то прекрасное после всего этого безобразия. – А это её муж Эндрю Молвинг. Мой хороший друг и один из самых образованных людей страны.

И тут до меня дошло. А как только дошло, мне разом поплохело. Урсула была всего лишь закуской, этакой приманкой, чтобы я успокоилась и расслабилась, поскольку самое «сладкое» мой дражайший муженёк приберёг на самый конец. Эндрю прятался за деревом. За высокой плакучей ивой необъятных размеров. И вышел только тогда, когда Джон окликнул его. А ещё Эндрю не был человеком, ибо люди так не выглядят. Они не могут быть одним большим сгустком волос. Уши, лоб, нос, подбородок, шею, руки – абсолютно всё у этого существа покрывала чёрная, звериная шерсть, и не было видно ни одного участка кожи, только большие голубые глаза.

Глава 11

Прошёл май, а за ним и июнь. Лето стояло жаркое и сухое. В Линдау почти не было развлечений. Джон с утра до вечера вместе с Эндрю Молвингом сидел в кабинете и корпел над какими-то бумагами Я проводила время в компании своих дам. Мы вышивали и читали, но большей частью зевали от скуки. По крайней мере, я точно треть суток зевала.

Гулять мне разрешалось лишь в сопровождении Тома либо его жены-великанши. По мнению Джона, я всегда должна была быть под присмотром, но мне на его мнение было глубоко плевать, поэтому по утрам я сбегала из замка через сад и ходила вниз по реке Терезии почти до самой деревни. Порой я даже снимала башмаки, брала их в правую руку и шла босиком. Трава была мягкой, как ковёр, ноги утопали в прохладной росе. Я рвала цветы, плела из них венки, а потом садилась на деревянный мостик и бросала венки в воду. Один за другим они все уплывали от меня, и я жалела, что не могу уплыть вместе с ними. Иногда я часами сидела на этом мостике, а Том тихо прятался в кустах и думал, что его не видно.

Дома Джон, конечно же, ругал меня, отчитывал громко и долго, но я пропускала его слова мимо ушей. Он говорил, что следит за мной ради моей же безопасности – я ему не верила. Он отправлял за мной своих соглядатаев по одной причине. Из страха, что я сбегу. И был прав. Я вынашивала план побега уже два месяца и ждала, когда дражайший муженёк куда-нибудь уедет. Уедет надолго. А пока жила тихой, непримечательной жизнью помещицы.

Однако всё чаще и чаще стража преграждала мне дорогу на волю, и тогда я возвращалась в постель, валялась до полудня, потом вставала и обыгрывала в карты Урсулу, а вечером вновь любовалась Терезией. Правда, уже из окна. Она нравилась мне своей медлительностью и поразительной чистотой. Как упоительно поедала она солнце во время закатов и как потрясающе серебрилась при свете луны по ночам. Мне доставляло особое удовольствие смотреть на её воды и представлять огромных, чёрных змей, что когда-то жили в ней, но были истреблены все до одного из-за своей чешуи. Урсула как-то сказала мне, что именно после смерти последнего Терезия обмельчала и сузилась. Дескать, это змеи делали реку большой и полноводной, а с их исчезновением она всё больше становилась похожей на ручей.

Стоит признаться, что к Урсуле я питала искреннюю симпатию. Мы часто сидели вдвоём в гостиной и болтали о чём-нибудь простом и житейском. От неё, например, я узнала, почему облысела Энни. Оказывается, когда-то у этой девчушки были довольно-таки роскошные косы, но кто-то ей позавидовал. Причём настолько сильно позавидовал, что налил в её купальню настой из грецкого ореха, от того все волосы и выпали. Также Урсула поведала мне и историю Элизы.

– Её мать отошла в мир иной рано, но отец хорошо о ней заботился. Они жили достаточно закрыто, и Элиза в детском возрасте почти не подвергалась насмешкам. Но, когда умер и отец, домом и землями решил завладеть её кузен. Он принудил Элизу выйти за него и прибрал к рукам всё её богатство. Однако тот человек был кутилой и пьяницей. Он промотал состояние жены за несколько лет и, как только деньги закончились, посадил бедняжку на цепь, побрил наголо и стал показывать другим людям за плату. Он рассказывал всем, что она свинья, которую удалось выучить разным премудростям. Именно на этой цепи принц Джон и нашёл её.

– Жуть какая.

Обычно Элиза сидела в сторонке. Она чувствовала, что раздражает меня своим видом, поэтому никогда не вмешивалась в нашу с Урсулой беседу. К тому же у неё было что-то со связками. Когда она волновалась, то начинала заикаться, а потом, в прямом смысле слова, хрюкать. Но на лире и ребеке она играла действительно великолепно.

– Ну, а Эндрю? – в один из вечеров спросила я.

Урсула вздохнула.

– Эндрю нашли апикуры на неизведанных землях. Ему было года два или три. Они решили, что он нечто среднее между животным и человеком. Принцесса Долорес привезла его в земли Шаркани как часть своего приданого. Она считала, что из него выйдет неплохой шут, но король дал задание жрецам выяснить его происхождение, и вскоре те пришли к выводу, что Эндрю всё же человек. В нём обнаружилась удивительная склонность к наукам. Видели бы Вы, как быстро он всё запоминает. А как здорово считает в уме! Может, запросто сложить две колонки из шести цифр без всякой бумажки. Если он рассказывает что-то из прочитанного, я готова слушать его часами.

Я вытянула губы трубочкой и отвернулась. Что говорить, этот волосатик Эндрю действительно был тот ещё умник. Он приходил ко мне ежедневно в два часа дня и пытался учить то географии, то истории. Но в нём при всех его энциклопедических знаниях напрочь отсутствовали даже зачатки учительской строгости, а у меня целиком и полностью пропала мотивация. Я больше не видела смысла учиться. Зачем? Чтобы управлять деревенькой в три сотни человек со всеми женщинами, детьми и стариками мне моих знаний было предостаточно, поэтому я отлынивала от уроков как могла: притворялась больной, сбегала с занятий в сад и специально мучила его глупыми вопросами: «А Земля действительно круглая, точно эта тарелка?» Со мной его не хватало даже на час.

– Как тебя вообще угораздило выйти за него?

Урсула кротко улыбнулась. Она вообще была кроткой будто овечка. Не женщина, а чистой воды воск.

– Меня особо никто и не спрашивал. Кто-то из королевской семьи решил поэкспериментировать. Им хотелось знать, какие дети родятся у Эндрю, так ему и нашли меня. Я не знатного рода, а ему дали титул барона. Видимо, королю не хотелось портить отношения с родовитыми семействами.

– Я бы на твоём месте из окна выпрыгнула или повесилась, но ни за что за него не пошла, – честно сказала я.

– Я увидела его только в храме и лишилась чувств, – всё так же улыбаясь, призналась Урсула, – девушки часто падают в обморок при первой встрече с ним, так что Вы ещё хорошо держались.

– Кто б сомневался?

– Но я не жалею, что стала его женой. Понимаете, у Эндрю очень добрый и спокойный нрав. Он великодушный и рассудительный человек. Сначала он долго занимался со мной, как со своей ученицей, и существенно расширил мой кругозор. А потом я увидела, как много он вместе с принцем Джоном делает для людей, подобных Элизе. Видели ли бы Вы, в каких условиях жили некоторые. Шестипалого лакея Фьюри держали в качестве оберега от злых духов в доме одного богатого купца и почти не кормили, а безносого Бена показывали за деньги собственные родители. Лурдес едва не забили камнями, когда в её деревню пришёл ураган и уничтожил посевы. Все решили, будто это она призвала бурю. Я начала уважать Эндрю за ум, а полюбила за сострадание к ближним.

Глава 12

Губы у Доры были поджаты. В глазах читалось недовольство, причём всем моим обликом: и мокрыми волосами, и платьем, надетым впопыхах на голое тело, и щеками, раскрасневшимися от чересчур быстрого бега, совершенно недопустимого для знатных дам.

– По крайней мере, пришли они вместе, – сухо заметил старый пердун.

– Приветствую Вас, Ваше Величество! И Вас, Верховный Оракул! – Джон поклонился поочередно каждому. Я торопливо присела в реверансе. Дора, глядя на мои потуги, поджала губы ещё сильнее – значит нужную глубину я не выдержала.

Старый пердун окинул взглядом холл и осуждающе покачал головой. Если Доре не нравился только мой вид, то его раздражало буквально всё.

– Мы можем поговорить в более уединенном месте?

Джон показал рукой на лестницу.

– Прошу, пройдемте в мой кабинет. Он на третьем этаже.

– Не стоит напоминать, где был кабинет моего брата. Я ещё не совсем выжил из ума.

И король Лангвеус поспешил к лестнице первым. Для своего возраста он оказался довольно-таки шустрым. Тридцать ступенек преодолел как одну и даже не запыхался. И чего его тогда всегда на носилках шестеро молодцов таскали? Наверное, больше пыль в глаза пускал, старый засранец.

Моя бывшая наставница отставала от него ровно на два шага. Джон же едва за ними поспевал. Я плелась в конце, чтобы обращать на себя как можно меньше внимания.

Горничные и лакеи будто нарочно сновали туда-сюда. Каждый замирал и кланялся, но король всё равно что-то возмущённо бурчал себе под нос.

– Когда ты спросил разрешения устроить в Линдау всё по своему разумению, я думал, ты прикажешь сеять на полях ячмень вместо пшеницы, или закупишь новую мебель, или, на худой конец, занавески на окнах поменяешь, а ты привёл сюда не пойми кого.

– Крестьяне знают эту землю лучше меня и сами разберутся, какую культуру сеять, и я не женщина, чтобы менять шёлк на бархат, – тяжело дыша произнёс Джон. – Но Вы так часто повторяли, что мне нет места среди нормальных людей, что я был вынужден окружить себя ненормальными.

Старый пердун на секунду обернулся и сверкнул глазами, однако говорить ничего не стал. Напротив, он ещё прибавил шагу и сам же загнал себя этим в ловушку. Когда он дошёл до нужной двери, кабинет оказался запертым на ключ.

– Там важные бумаги. Мы с Эндрю не оставляем их без присмотра. Я доверяю своим слугам, но случится может всякое, – объяснил Джон, отпирая дверь и пропуская гостей вперёд. Идти быстрее он, естественно, не смог, поэтому к моменту нашего с ним появления король уже был багровым от гнева.

И в кабинете, разумеется, нам отомстил. Вместе с Дорой они заняли кресла, в которых обычно сидели Джон и Эндрю. Других стульев в помещении не было, поэтому нам, хозяевам дома, не оставалось ничего, кроме как стоять, подобно слугам.

– Готовы ли вы сообщить благую весть?

– Благую весть? – удивилась я и перевела взгляд на Джона. Глаза у него стали узкими, как щёлочки.

– Два месяца – это весьма маленький срок, поэтому пока нам нечем порадовать Вас.

– Два месяца – это приличный срок, особенно для пары, чей союз одобрил сам Первый.

В тоне короля послышалась угроза. Джон с шумом втянул в нос воздух. Его глаза стали ещё уже.

– Не надо, – Дора впервые со своего приезда подала голос. Она сидела рядом с королём, как равная ему, да и выглядела, если честно, так же. И её обычные чёрно-белые одежды, расшитые звёздами, были совершенно тут ни при чём. Они смотрелись просто, но что-то поистине королевское было в её мимике, взгляде, осанке и даже в том, как она складывала на животе руки. – Её Высочество может даже не догадываться о своём положении. Подойдите ко мне, принцесса. Прошу Вас!

Я осталась стоять на месте. Я была отлично осведомлена о своём положении.

– Подойди к ней! – гаркнул король. Джон нехотя кивнул. Я также нехотя подчинилась.

Дора протянула руку и коснулась моего живота, затем закрыла глаза и опустила голову. На мгновение кабинет погрузился в тишину. Я слышала, как громко бьётся сердце старого пердуна и как всё ещё
тяжело дышит мой муж.

– Пуста, – печально произнесла Дора, распахнув глаза. – Пуста, словно наша казна.

– Проклятье! – Король ударил по столу кулаком. Если бы я была из пугливых, то непременно бы подскочила на месте.

– Два месяца – это весьма маленький срок, – опять начал гнуть своё Джон.

– Да что ты заладил одно и то же! Поостроумнее ничего придумать не мог? Ты же вроде водишь дружбу с самым образованным человеком страны. Чем вы вообще тут занимаетесь, если она пуста, как погреб после попойки? Как часто ты бываешь в её покоях?

– Как и предписывают традиции. Дважды в неделю.

Голос у Джона не дрогнул. Я не могла оглянуться и посмотреть на него, но врал он замечательно. Прям превосходно! От восхищения у меня даже сердце быстрее забилось. Но вслед за восхищением пришёл страх. Если король решит спросить кого-нибудь из слуг, и тот ненароком проболтается, нам обоим придётся туго.

– Как предписывают традиции! Как предписывают традиции! Значит, мало ей твоих традиций! Ходи к ней трижды в неделю, да хоть ежедневно, пока она не понесёт. Вы молодые в конце концов – вам должно быть это в радость. Мне каждый час дорог, а у вас два месяца псу под хвост.

Рука Доры продолжала лежать на моём животе. Во взгляд её вернулось прежнее недовольство. По излишне поднятым бровям я догадалась, что она знает. Знает, что Джон врёт про два раза в неделю. И знает, что он вообще не ходит ко мне.

– Хотя чего винить кобылу, если жеребец так себе.

Взглянув с ласковой улыбкой на короля, Дора тихонько толкнула меня к мужу и, словно юная девушка, вспорхнула со своего кресла.

– Вы не голодны, Ваше Величество? Дорога была трудной. Возможно, Вам бы хотелось отдохнуть вдали ото всех в спальне?

Вот зараза! От досады я прикусила губу. Это же я должна была задать все эти вопросы. Но у меня на языке вертелось совсем другое: «А как скоро Вы уедете?»

Глава 13

Я сидела на кровати, обхватив руками колени. Единственная зажжённая в комнате свеча стояла на столике возле подушек. Пожелав спокойной ночи, Энни хотела потушить её, но я не позволила. Сон никак не шёл, а лежать в темноте и ворочаться с боку на бок я не любила.

Вскоре дверь открылась, и в спальню вошёл Джон. Я знала, что он придёт сегодня, чувствовала, а потому почти не боялась. После спектакля, учиненного нами сначала в его кабинете, а потом в столовой, по-другому и быть не могло. А если ещё вспомнить моё купание…

Он принялся снимать сапоги. Я посмотрела на потолок и мысленно взмолилась: «О, Первый и Фейт, жена его, дайте мне терпения и выдержки сегодняшней ночью!»

– Я не мог не прийти, – словно оправдываясь, произнёс Джон, – но обещание, что я дал тебе, я сдержу. Если ты не захочешь, ничего не будет.

Я молчала. Я не хотела. И знала, что не захочу никогда, как бы хорошо он ко мне ни относился. И всё же после его слов мне стало легче, и я смогла на него посмотреть.

– Как долго они пробудут у нас?

– Не знаю. Но с их отъездом ничего не изменится. Король оставит своего шпиона. Принудит взять меня садовника, конюха или девочку для натирания полов, а она или он будет докладывать ему о нас ещё через кого-нибудь.

– Ясно.

Только сейчас до меня начало доходить, насколько правильно поступил Джон, уехав из гостевого дворца и забрав меня с собой. В первый день меня дико обидело то, что про меня вдруг все забыли, но это бы вряд ли продлилось долго. Слуги так или иначе стали бы докладывать королю о посещении, точнее непосещении моих покоев Джоном, и воспитательную беседу с нами провели бы гораздо раньше, чем через два месяца после свадьбы. В Линдау же я была предоставлена сама себе.

– Элиза и Лурдес сказали, что ты поблагодарила их за ужин.

Я кивнула. Он сел ко мне на кровать. Стараясь не морщиться, я приняла это как данность. Сел и сел. В конце концов это его кровать. Все вещи в доме принадлежат ему.

– Да, они молодцы. Обе. Пока мы с тобой бегали по лестнице и говорили с королём, они решали, чем его удивить и порадовать. Мне составить меню даже в голову не пришло, а Элиза сообразила и подпрягла всех горничных для приготовления блюд.

– Элизе приходилось устраивать званые ужины в доме своего отца, а затем и мужа, поэтому она знала, что делать.

– Да? – искренне удивилась я. – А как она сидела за столом?

– Закрывала лицо плотной вуалью.

– Славно. – Некоторое время мы оба молчали, я собиралась с мыслями. Джон наблюдал за пламенем свечи. Вокруг подсвечника летал пёстрый мотылёк. Огонь манил его, а мой муж то и дело отгонял. За окном ухали совы и пели цикады. Это был приятный шум, и обычно на ночь я не затворяла ставни, чтобы вволю насладиться пением природы. – Спасибо, что заступился за меня за ужином, но не стоило. Твой дед и так тебя недолюбливает, а после того, как ты с ним поцапался, будет ещё хуже.

– Не будет. Хуже, чем есть, уже не будет.

Покачав головой, я натянула на плечи одеяло. С Терезии подуло холодом. Джон встал и закрыл ставнями окна. Ни цикад, ни сов больше слышно не было. Налетев на огонь, мотылёк почернел и упал на тумбочку мёртвым. Мой муж посмотрел на него с сожалением.

– Давай поговорим, Эспер. Раз уж выдалась такая возможность, и мне всё равно придётся быть какое-то время в твоих покоях, расскажи о себе.

Я пожала плечами.

– Мне нечего рассказывать. Ты и без того всё знаешь. Мои родители рано умерли. Я уличная воровка. Два года ездила в деревянном фургоне с человеком по фамилии Бирс. Он развил мой талант к пению и научил танцевать, но потом продал такому же подлецу, как сам, дабы спасти свою шкуру. Сбежав от обоих, я оказалась на улице. Спала, где придётся, попрошайничала и залезала богатым в карманы.

Джон засмеялся. Он выглядел довольным. Настолько довольным, будто я дала ему целый рудголд от доброты душевной.

– Спасибо. Из твоих уст это звучит, как краткий пересказ авантюрного романа. – Я скорчила рожу. Он продолжил улыбаться. – Ты скучаешь по Драго?

– Я не скучаю по Драго. Мне нет до него дела. И не было. Я никогда не хотела замуж. Я носила мужской костюм и выдавала себя за паренька. Я таскала в бордель мадам Прайс дрова и воду, а тамошняя повариха иногда отдавала мне ветчину и сыр, оставшиеся с ночи. У меня даже мысли не возникало участвовать в отборе невест, потому что я не хотела, чтобы у меня снова был хозяин. Но Верховный Оракул и твой дед посулили мне за свадьбу с Драго отличные перспективы, и я решила согласиться. Став королевой, я бы обрела власть, и мне бы больше никто ничего не сделал. У женщин куда меньше свободы, чем у мужчин, но у королевы всё же больше свободы, чем у любой другой женщины.

– Ты хочешь быть королевой?

– Да, – честно ответила я.

Он вновь сел ко мне на кровать и долго-долго смотрел на кроваво-красный балдахин.

– Даже если после смерти короля я подниму бунт против Драго, народ меня не поддержит. Драго популярен, ты и сама это знаешь, а я – нет.

– А если у тебя будет дракон?

– Пока у меня нет и младенца в колыбели.

Я досадливо перевела взгляд на резной шкаф. В отличие от моей старой зелёно-розовой спальни, новая была тёмно-красной. Красный балдахин, красные подушки, красное покрывало. И только спинку кровати да кресла почему-то обтянули белым шёлком.

– Власть не означает свободу, Эспер. Чем больше у человека власти, тем меньше у него свободы. Здесь мы будем гораздо счастливее, чем Марианна и Драго во дворце.

Я покачала головой. Я ему не верила.

– Знаешь, почему я не люблю твоих слуг? Я три года жила среди подобных им. И кого я только за это время ни встречала! И хромых, и безногих, и безруких, и слепых, и одноглазых. Большинство разукрасила война. Каждую ночь мои уши слушали их стенания, каждое утро глаза видели боль на их лицах, а нос ежеминутно чувствовал смрад, идущий от их гниющих конечностей. Мы все вместе просили милостыню. Калеки были моими конкурентами. Иной раз их жалели и давали больше, а иногда давали больше мне, потому как не все богатые любят уродство. И, войдя в твой дом, я будто вернулась туда. В трущобы. В нищету. Я всё вспомнила. Вспомнила то, что так сильно пыталась забыть.

Глава 14

Когда я проснулась, Джона рядом уже не было. Подушка, однако, ещё хранила его тепло, значит, ушёл он достаточно недавно.

Полежав ещё немного, я позвонила в колокольчик, и на мой зов явилась Клара с кувшином воды для умывания подмышкой. Это удивило меня. С Кларой я старалась дел не иметь.

– Король затребовал Энни и Дейзи к себе. Что-то ему там в комнате не понравилось, а камердинер его справиться один не может, – немного недовольно объяснила Клара, абсолютно верно истолковав мои поднятые брови.

– А ты чего им помогать не пошла?

– Так он меня выгнал. Сказал, что только нормальных видеть хочет.

В этом отношении со старым пердуном я была солидарна. Я тоже хотела видеть нормальных, поэтому и разрешала к себе прикасаться только Энни и Дейзи.

– Выходит, король уже встал?

– И велел завтрак ему в постель принести, – таким же недовольным тоном отозвалась Клара, уперев огромные руки в бока. Левый уголок её губ опустился вниз. Левая половина лица Клары вообще была очень живой и подвижной, активно поднималась бровь, а на щеке при улыбке возникала вполне очаровательная ямочка. Зато правая сторона выглядела как маска – неподвижная и страшнющая.

– А милорд где?

– Милорд завтракает в столовой. Он сегодня в таком хорошем настроении! Я его на лестнице встретила. Шёл и насвистывал песенку себе под нос, что-то про сов и цикад. Дал мне четвертак, хотя я ничего особого не делала. Просто перила лестницы от пыли протирала. – Клара лукаво мне улыбнулась и распахнула дверцы резного гардероба, чтобы я выбрала нужное платье. – Видно, выспался хорошо. Ах, сегодня такая ночь превосходная была. Звёздная! Я всё утро за нашего милорда молилась. Хотя, по правде говоря, я за него каждое утро молюсь, но сегодня и за Вас Первого попросила. Пусть он поскорее пошлёт Вам ребёночка.

Клара оказалась очень говорливой. Ещё более говорливой, чем когда-то Присси. Но я не посчитала нужным её останавливать. Она выбалтывала слишком важные вещи. Во-первых, Джона видели рядом с моими покоями, а во-вторых, он потрясающе отыграл свою роль. Слуги наверняка о нас с ним будут до вечера шептаться. Может, и камердинеру короля скажут, если тот, конечно, сам на Джона не наткнулся. Главное теперь, чтобы никто из лакеев и горничных не проболтался, что хозяин в комнату хозяйки впервые с момента приезда пришёл.

– Не фамильярничай, – строго сказала я, – и подай мне синее платье из бархата.

Клара поклонилась и столкнула со стола вазу. Благо та не разбилась. Жена Тома была неуклюжей и неповоротливой, как и все большие люди. О ковёр за десять минут умудрилась запнуться дважды, уронила щётку для волос и едва не оборвала подол, когда встала мне на платье. Пару раз красноречиво пощёлкав языком, я сама заплела себе две косы и скрутила над ушами. Такую причёску часто делала моя мать.

– А вы чего с Томом детей не заводите? – спросила я, пока Клара подавала мне шпильки.

Она вмиг зашмыгала носом и принялась утираться передником.

– Так ведь не могу я. У меня и регулов-то сроду не было.

Издав короткий стон, я перевела взгляд на витражное окно. Наверное, это Джон, прежде чем уйти, распахнул ставни и вернул стёкла на место. Ночь прошла хорошо. Без потрясений. Мой муж мирно посапывал на свой половине и с объятиями, хвала Первому, ко мне не лез.

– Поэтому у меня лицо ожогами и покрыто.

«Завтра, – дала себе слово я. – Завтра я выясню у Урсулы, что там случилось с Кларой, а сегодня проведу время как-нибудь повеселее».

– Ах, да! Совсем забыла, – служанка утёрла оставшиеся слёзы, стукнула себя по голове и протянула листок бумаги, сложенный вчетверо. – Верховный Оракул просила Вам передать, как только проснётесь.

Без особого желания я развернула записку и вгляделась в каллиграфический почерк Доры. Естественно, ничего хорошего там написано не было.

«Есть разговор. Как будешь готова, приходи в сад».

– Вот ведь лапы дракона, – пробурчала я, вставая с кресла. – наверное, ругать меня будет за…

«За то, что мы с Джоном врали королю прямо в глаза, – мысленно закончила я. – С другой стороны, пусть лучше она поругает, чем король. Да и вряд ли она ему расскажет. Хотела бы, ещё в кабинете наябедничала».

Клара опять бросилась к шкафу.

– Если гулять пойдёте, надобно шаль надеть. Милорд распорядился. За ночь похолодало сильно. Ветер верхушки деревьев никак не оставит. Все собаки в доме попрятались. Вы уж не ходите сегодня на реку, а то простудитесь ещё, а Вам болеть сейчас никак нельзя.

Я опять пощёлкала языком. Забота Клары начинала надоедать. Она слишком много на себя брала. Особенно, когда принялась в эту шаль меня укутывать.

Нахмурившись, я отстранила её рукой и вышла из комнаты. Но шаль взяла. Я так много времени провела на улице в холоде, что временами умудрялась мёрзнуть даже в мехах у камина.

Дора, впрочем, как и обещала, действительно ждала меня в саду. Она любовалась розами, вдыхала сладкий аромат и гладила лепестки. В шаль её никто не укутал. На Верховном Оракуле были её обычные чёрно-белые одежды, седые волосы стягивала чёрная лента.

– У вас хороший сад, – с улыбкой признала она, срезая с куста насыщенно-жёлтую розу и прикрепляя к своему одеянию. – У принца Пауля такого не было. Хотя, конечно, вход неудобный. Нужно покидать крепость и выходить через ворота. При принце Пауле сад находился внутри постройки, но он был крошечным. Видимо, этот разбили после его смерти.

Я остановилась рядом ней в недоумении. Кто перед кем теперь должен был приседать в реверансе, я понятия не имела, а потому просто кивнула. Дора на это по обыкновению крепко сжала губы. Тогда я сказала первое, что пришло в голову:

– Ты вызвала меня, чтобы поговорить о беременности? Если так, то знай: Джон сегодня спал в моей комнате.

Её лицо осталось спокойным.

– Дети появляются не оттого, что женщина и мужчина спят на одной кровати. Как раз наоборот, они появляются, когда мужчина и женщина на одной кровати не спят. – От досады меня передёрнуло. Слова Доры попали точно в цель, и я открыла рот, готовая не защищаться, а нападать, но она остановила меня лёгким покачиванием головы. – Я вызвала тебя не для того, чтобы ругаться. Я хотела поговорить с тобой о твоих родителях.