Мой (бывший) Дракон

Глава 1. Разбитые иллюзии

Академия Империи встретила меня прохладным полумраком высоких сводчатых коридоров, где свет едва пробивался сквозь витражные окна, окрашивая каменные плиты в призрачные синие и лиловые оттенки. Воздух был пропитан запахом старых книг, воска и чего-то неуловимо магического — может, остаточное эхо вчерашних заклинаний, а может, просто дуновение ветра с Озёрных садов.

Я шла на цыпочках, прижимая к груди стопку книг, чьй переплеты давили на рёбра, но я не смела ослабить хватку. "Тише, тише", — шептала я себе, стараясь, чтобы подошвы моих туфель не оставили ни единого следа на отполированном до зеркального блеска мраморе. Каждый звук здесь был преступлением против вековых правил Академии, но сегодня мне было плевать на запреты.

Сердце колотилось так бешено, что, казалось, его стук разносится эхом по пустым коридорам. Страх быть пойманной сжигал горло, но это было ничто по сравнению с тем, что гнездилось глубже — предвкушение.

Сегодня он приедет.

Герцог Дрейк. Дракон.

Его имя звучало у меня в голове, как заклинание, способное разорвать реальность. Знаменитый маг, чьи заклинания переписывали законы физики. Покорвитель Теней, перед чьей силой склонялись даже древние демоны Бездны. Легенда Империи, чей портрет висел в каждом учебнике магии.

Мой муж.

Пять лет. Пять долгих лет я ждала этой встречи, считая дни в календаре, перечитывая его редкие, сухие письма, вырезая из газет заметки о его подвигах. В последний раз я видела его на нашей свадьбе — жалкая мелкая дылда с прыщами на лбу, толстыми щеками и руками, дрожащими так сильно, что обручальное кольцо едва не упало на каменный пол часовни.

Он даже не поцеловал меня.

Просто коснулся ладони — его пальцы были холодными, как сталь, — холодно улыбнулся и исчез. Уехал на границу, на войну, в бесконечные интриги двора, о которых я знала лишь по обрывкам слухов и газетным заголовкам.

Но теперь всё изменилось.

Я изменилась.

Не просто вытянулась в рост, как нелепый побег, а переродилась. Каждый день, пока он отсутствовал, я оттачивала себя — не только магию, но и себя.

Я похудела — не от голода, а от бесконечных тренировок, когда тело горело, а пальцы сводило от усталости после часов заклинаний. Я научилась подбирать тени под цвет глаз, чтобы они казались глубже, словно ночное небо перед грозой. Мои волосы, когда-то тусклые и непослушные, теперь мерцали, как лунный свет, когда я заплетала их в сложные узлы — так, как учили меня придворные дамы, с которыми я подружилась втайне.

Я больше не та жалкая девочка, которую он оставил. Не та дрожащая невеста, готовая провалиться сквозь землю от одного его взгляда.

Теперь я лучшая ученица Академии.

Правда, пришлось поступить сюда тайком. Письма с просьбами о разрешении, которые я отправляла ему все эти годы, остались без ответа. Возможно, он их даже не читал. Возможно, счёл это детской прихотью. Но я прорвалась сюда сама — под чужим именем, с поддельными документами, с маскировочными чарами, которые рвались при первом же экзамене.

И всё же — я здесь.

И моя магия… Она сильна.

Преподаватели шепчутся, что такого контроля над магией не было ни у кого со времён самого Дрейка. Что мои заклинания горят ярче, чем у остальных. Что я могу больше, чем должна бы. Я была не хуже его, в моем возрасте, моего мужа. Как же мне хочется его порадовать.

Только бы он узнал меня.

Я прижалась к стене, затаив дыхание, когда до меня донеслись голоса из кабинета ректора.

Мрамор был холодным даже сквозь тонкую ткань моего платья, но я не смела пошевелиться.

— Ты уверен в своём решении? — сухо спросил ректор Вальтер, и в его голосе прозвучала редкая для него нотка сомнения.

— Абсолютно, — ответил он.

Его голос.

Низкий, бархатный, с той самой лёгкой хрипотцой, которая появлялась после долгих часов заклинаний. От этого звука у меня до сих пор ёкало сердце, как тогда, на свадьбе, когда он произнёс всего два слова: «Я согласен».

Но теперь его тон был безжалостно спокоен.

— Этот брак был ошибкой с самого начала.

Воздух застыл в лёгких.

Я не осознавала, что впиваюсь пальцами в каменную кладку, пока под ногтями не появилась острая боль.

— Она ещё ребёнок, особенно в понимании драконьего века,— продолжил он, и в его словах не было ни злости, ни досады — лишь ледяная отстранённость, словно он обсуждал погоду. — И я не намерен тратить жизнь на ненужные формальности.

“Формальности?”

Пять лет ожиданий. Пять лет писем, на которые он не отвечал. Пять лет попыток стать достойной его.

И всё это для него — просто формальность.

Ректор вздохнул:

— Но расторжение брака с дочерью графа Лангрейва… Это вызовет скандал.

— Я не стану этого делать, — резко оборвал его герцог. — Пусть думает, что я её не бросил. Но жить с ней? Видеть её?

Пауза.

За дверью раздался лёгкий стук — возможно, он положил на стол бокал с вином или отложил перо.

— Нет.

Мир сузился до узкой щели в дубовой двери, сквозь которую я видела его профиль — отточенный, как клинок.

Высокий лоб, резкие скулы, бледная кожа, почти прозрачная при тусклом свете кабинета. Его тонкие губы сжались в твёрдую, безжалостную линию, когда он произнёс:

— Я отправлю её в монастырь Святой Элизы. Там она никому не помешает.

Что?

Словно ледяная вода хлынула мне в жилы. Монастырь? Глухое место на краю Империи, куда ссылают опозоренных дворянок и забывают о них навсегда.

— Ты жесток, Дрейк, — прошептал ректор, и в его голосе впервые зазвучало неодобрение.

Герцог лишь усмехнулся, поправляя перстень с фамильным гербом — тот самый, что сверкал на его руке во время нашей свадьбы.

— Я практичен. Она — обуза. Там её хоть научат смирению.

Я отшатнулась, словно получила пощёчину.

Кровь гудела в ушах, превращаясь в рёв океана. Дыхание спёрло, как будто кто-то сжал горло ледяной рукой.

1.1

Глава 2. Бессонница и тени прошлого

Я не спала.

Комната в общежитии Академии, обычно уютная и привычная, сегодня давила на меня тесными стенами. Даже распахнутое настежь окно не помогало — ночной ветер, вместо того чтобы освежать, лишь раздувал жар унижения, пульсирующий у меня в висках.

Лунный свет стелился по полу, выхватывая из темноты разбросанные книги, платье, брошенное на стул, блеск стеклянного флакона с чернилами. Я свернулась калачиком на узкой кровати, впиваясь зубами в губу, пока во рту не появился металлический привкус крови. Но даже эта боль не могла заглушить другое — жгучую, рвущуюся из груди обиду, которая сжимала горло туже, чем самые сложные заклинания.

Барсик лежал у моих ног, свернувшись в пушистый золотистый шар. Его тихое мурлыканье, обычно такое успокаивающее, сегодня звучало как насмешка. Я провела пальцами по его теплой шерсти, но кот лишь вздохнул и прикрыл глаза, показывая, что все кошачьи симпатии бессильны против человеческой глупости.

Он не узнал меня.

Эти слова стучали в висках, врезались в сознание, как нож. Пять лет. Пять лет я ждала. Пять лет я готовилась. Пять лет я представляла, как он наконец увидит меня — не жалкую девочку, а волшебницу, равную ему.

А он...

Он хочет упрятать меня в монастырь.

Как ненужную вещь. Как досадную ошибку.

Я вцепилась в подушку, чувствуя, как магия бурлит во мне, требуя выхода. Где-то на полке зазвенели склянки, а тени на стенах зашевелились, но мне было все равно.

Каждое услышанное сегодня слово впивалось в сердце, как ледяная игла.

"Она — обуза."

"Монастырь Святой Элизы."

"Ошибка с самого начала."

Я зажмурилась, но перед глазами снова встал его образ — высокий, статный, с холодными, как северное море, глазами, в которых не было ни капли признания.

Пять лет назад.
Свадьба.

Родовой зал Лангрейвов тонул в золотых бликах закатного солнца, проникающего сквозь витражи с фамильными гербами. Я стояла у алтаря, утопая в слишком пышном белом платье, расшитом жемчугом — оно казалось мне смешным, как наряд куклы, надетый на нелепого подростка.

Мои прыщи под толстым слоем пудры горели от стыда, а руки предательски дрожали, едва не роняя фамильное кольцо Лангрейвов. В ушах стоял глухой гул — то ли от волнения, то ли от шепота гостей, перешептывающихся за спиной:

"Бедный Дрейк... Ну и невесту ему подсунули..."
"Говорят, граф Лангрейв поставил ультиматум — или женится на падчерице, или война..."

Но когда распахнулись дубовые двери — все перестало существовать.

Он вошел.

Герцог Ксавье Дрейк.

Его появление разрезало зал, как лезвие. Высокий, с плечами, способными заслонить солнце, он двигался с молчаливой мощью горного потока, сметающего все на пути. Парадный мундир из черного бархата с серебряными застежками подчеркивал гибкую силу его фигуры, а сапоги из кожи глухо стучали по мрамору, отсчитывая секунды до моего позора.

Его волосы — черные, с серебристыми прядями, как крыло ворона, тронутое инеем, — были собраны в строгий хвост, открывая лицо, будто высеченное из мрамора: прямой нос с едва заметной горбинкой — след старого перелома, скулы, на которых не играл румянец, тонкие губы, редко искривлявшиеся в улыбке — как и сейчас.

Но больше всего — глаза.

Глаза цвета зимнего рассвета.

Светлые, почти прозрачные, с едва уловимым синим отливом, как тонкий лед над бездной. В них не было ни тепла, ни участия — только холодная расчетливость стратега, оценивающего поле битвы.

И... отстраненность.

Теперь то я понимала, что это была, как будто все происходящее — досадная формальность, а я — невидимая тень у алтаря.

Когда его пальцы в чёрных перчатках коснулись моей ладони, я едва не задохнулась.

Кожа под тонкой лайкой была холоднее зимнего ветра — будто прикасался не человек, а ожившая статуя. Моё сердце бешено колотилось, предательски выдавая страх, а губы дрожали, несмотря на то, что я кусала их до крови.

— Не дрожи, — прошептал он так тихо, что слова достигли только меня. Голос — низкий, ровный, без единой нотки тепла, будто лёд, скользящий по стеклу. — Это всего лишь формальность.

Жрец произносил священные слова, но в моих ушах гудел лишь собственный стук сердца. Я слышала, как ровно он дышит — без волнения, без учащения, словно стоял не у алтаря, а на скучном военном совете.

И запах...

Морозный. С горьковатыми нотами полыни — травы одиночества. С тёмным шлейфом древесной смолы, словно он только что вышел из зала с пылающими в камине дровами... и принёс с собой этот холод.

Когда кольцо — серебряное, с фамильным драконом — скользнуло на мой палец, его рука задержалась на миг. Не из нежности. Проверял, не уроню ли.

— Теперь ты леди Дрейк, — произнёс он ровно, глядя куда-то сквозь меня. — Постарайся не опозорить это имя.

А потом... исчез.

Не поцеловал.

Даже не взглянул в последний раз.

Пять лет.

Пять долгих лет я превращала себя в совершенство.

Сначала — физическое преображение. Каждое утро начиналось с пробежки и занятий на тренажерах.. Прыщи, которые так смешили придворных, исчезли после месяцев травяных компрессов и голоданий. Я училась ходить — нет, скользить — так, чтобы платья шелестели, а не цеплялись за неуклюжие колени.

Потом — магия.

Я сжигала себе веки, часами вглядываясь в магические трактаты. Рвала ногти, пытаясь укротить свою магию, которая вырывались из-под контроля. Когда другие ученики смеялись над моим «мужским» интересом к боевым заклинаниям, я стиснула зубы и добилась того, что мои чары оставляли ожоги на стенах тренировочного зала. Я ночи просиживала изучая мастерство лекарей.

Я выучила его любимого поэта — Элиора с Севера, чьи стихи были такими же холодными и острыми, как он сам. Научилась играть в шахматы — тактике, где он был непобедим. Даже духи выбирала те же, что и он — полынь, сосна, лёд.

Я делала все , чтобы стать идеальной Леди Дрейк.

Глава 3. Почетный гость

Рассвет застал меня у окна — неподвижную, с сухими от бессонницы глазами. Барсик вернулся на рассвете, без ответа — лишь с загадочным блеском в глазах, который говорил: "Он прочитал. И всё равно не придет."

Значит, мое письмо герцог проигнорировал.

Опять.

Я не дрогнула. Не закричала. Не разбила зеркало, в котором отражалась моя бледная, исчерченная тенями тень.

— Ладно, — прошептала я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Если он не хочет видеть жену, пусть познакомится с простой студенткой.

Утренние занятия проходили в тумане.

Я механически записывала руны в тетрадь, даже не глядя на доску. , когда в аудитории внезапно воцарилась тишина.

Аудитория замерла, будто по ней прошелся невидимый мороз. Даже воздух казался плотнее, тяжелее, наполненным ожиданием и трепетом.

Ректор Вальтер, обычно такой сдержанный, сегодня сиял, как новогодняя ель. Он поднял руку, и тишина упала на зал, как покрывало.

— Сегодня нас удостоил визитом его превосходительство герцог Ксавье Дрейк, — голос Вальтера звенел от гордости, — легендарный маг , дракон и покровитель нашей Академии!

Дверь распахнулась.

И он вошёл.

Весь — из холодной элегантности и скрытой мощи.

Его тёмные волосы, перехваченные алым шнуром, отливали серебром у висков, будто припорошенные инеем. Чёрный мундир с алыми вставками облегал его плечи, как вторая кожа, а высокие сапоги глухо стучали по полу, отмеряя шаги.

Но больше всего пугали (и завораживали) глаза.

— Покажите гостю, на что способны лучшие ученики! — скомандовал Вальтер, потирая руки.

Адепты бросились демонстрировать своё мастерство, словно павлины, распускающие хвосты перед хищником.

Один запустил в воздух россыпь искр, другой заставил воду из фонтана зависнуть в виде сложных узоров.

Дрейк наблюдал за этим с вежливой скукой, лишь изредка поднимая бровь, когда заклинание было особенно эффектным.

Но его взгляд...

Он скользил по залу, будто искал что-то.

Или кого-то.

— А теперь, ваша светлость, наша лучшая ученица младшего курса — Эвелина Рейнхард!

Я вышла вперёд, чувствуя, как его взгляд — острый, как клинок, — скользнул по мне с головы до ног.

Каждый шаг отдавался в висках глухим стуком, будто я шла не по паркету, а по тонкому льду, готовому треснуть в любой момент.

— Несмотря на юный возраст, демонстрирует исключительные способности в контроле над стихиями, — раздался где-то за спиной голос Вальтера, но звучал он словно из-под воды.

Мои пальцы сжались, и в ладонях вспыхнули три сферы — ледяная, огненная и из чистой магической энергии, переливающейся, как ртуть.

Тройной бросок.

Идеальный.

Сферы взвились в воздух, столкнулись под потолком — и разорвались в вихре огненных бабочек, каждая крылышко которых осыпалось искрами, застывающими в воздухе бриллиантовой пылью.

Аудитория взорвалась аплодисментами.

Но я видела только его.

Его губы искривила та самая опасная ухмылка, которая сводила с ума пол-Империи — чуть снисходительная, чуть насмешливая, безумно притягательная.

— Забавно, — произнёс Дрейк, медленно хлопая в ладоши. Каждый хлопок звучал, как выстрел. — Для... начинающей.

Наши взгляды скрестились.

В его глазах — холодный интерес, любопытство к новой игрушке, не более.

Ни намёка на узнавание.

Ни тени сомнения.

Ничего.

— Благодарю за честь, ваша светлость, — мой голос не дрогнул, а реверанс получился безупречным — ниже, чем нужно, нарочито почтительным, убийственно вежливым.

Когда я подняла голову, он уже отвернулся, принимая восторги других студентов, словно я была пустым местом.

Опять.

После занятий Вальтер задержал меня у выхода, его цепкие пальцы впились в мое плечо с неожиданной силой.

— Герцог просил передать вам приглашение на частную демонстрацию способностей, — сообщил он, изучающе глядя на меня сквозь толстые стекла очков. В его голосе звучало нечто большее, чем просто формальность. — Завтра на рассвете, во внутреннем дворе. Без свидетелей.

Последние слова он произнес особо четко, будто проверяя мою реакцию.

— Я... польщена вниманием его светлости, — ответила я, искусно опустив ресницы, чтобы скрыть вспыхнувший в глазах огонь.

Выйдя в пустынный коридор, я прислонилась к прохладной стене, вдруг осознав, что дышу слишком часто.

Сердце колотилось, будто пыталось вырваться из груди.

Он не узнал во мне ту нелепую девочку в свадебном платье.

Но заметил Эвелину Рейнхард.

Барсик бесшумно появился у ног, его зелёные глаза сверкали в полумраке, как два изумруда в тени.

— Кажется, — прошептала я, проводя пальцами по фамильному кольцу, спрятанному под перчаткой, — завтра я наконец познакомлюсь со своим мужем. По-настоящему.

Кот прищурился, его хвост изогнулся вопросительным знаком.

— Мяу?

— Он хочет посмотреть на мои способности? — улыбнулась я, ощущая, как магия бурлит в жилах, готовясь к завтрашней встрече. — Что ж, я покажу ему такое, чего он точно не ожидает.

И впервые за пять лет на моих губах расцвела не робкая улыбка покинутой жены, а дерзкая усмешка адептки, готовой к опасной игре.

Глава 4. Рассвет как поле боя

Внутренний двор Академии на рассвете был местом, где сам воздух казался древним и застывшим. Сводчатые галереи, опоясывавшие прямоугольник выщербленного камня, хранили тишину столетий. В центре бился в чаше из черного гранита фонтан — единственный звук, мерный и меланхоличный. Свет только-только начинал пробиваться сквозь утренний туман, окрашивая его в перламутровые, призрачные тона.

Я стояла посреди плит, ощущая ледяную влагу камня даже сквозь тонкую подошву ботинок. Не в изящном платье адептки, а в практичной форме для тренировок — темные штаны, туника, волосы туго стянуты в пучок, чтобы ничто не мешало движению. Ни украшений, ни сложных причесок. Только я, моя воля и та сила, что клокотала внутри, требуя выхода.

Барсик, замаскировавшийся в тени одной из колонн, был невидим, но я чувствовала его присутствие — напряженное, готовое к буре.

Он хочет демонстрации? Он её получит.

Ровно в тот момент, когда первый луч солнца упал на вершину центральной башни, он появился.

Герцог Дрейк.

Не в парадном мундире, а в простом, но безупречно сидящем черном камзоле и сапогах. Он двигался бесшумно, как тень, его шаги не оставляли следов на влажном камне. Его взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по мне, и я почувствовала себя под прицелом.

— Мисс Рейнхард, — произнес он. Его голос в утренней тишине звучал особенно громко и глубоко, будто пробуждая ото сна сам камень. — Ректор расписал ваши таланты в самых радужных тонах. Я предпочитаю составлять собственное мнение.

— Ваша светлость, — кивнула я, не опуская глаз. Вежливо, но без подобострастия. Как равный — равному.

Он медленно обошел меня по кругу, и каждый его шаг отдавался в моих висках. Я стояла неподвижно, чувствуя, как его взгляд сканирует каждую линию моего тела, каждый мускул.

— Покажите мне что-нибудь... настоящее, — сказал он, останавливаясь напротив. В его глазах плескалась не скука, а нечто иное — острая, хищная заинтересованность. — Все эти фейерверки и ледяные цветы хороши для ярмарки. Меня интересует сила. Контроль.

Его слова висели в воздухе между нами, как вызов.

«Хорошо, — подумала я. — Играем без масок».

Я не стала произносить заклинаний вслух. Я просто разжала ладони.

Сначала из кончиков моих пальцев выползли тонкие, как дым, щупальца тьмы. Они извивались в воздухе, живые и послушные, сплетаясь в сложные узлы, которые на мгновение складывались в оскаленную морду волка, а затем рассыпались на стаю испуганных ворон. Это были не просто иллюзии — я вплела в них крупицу собственной ярости, и от них веяло холодом пустоты.

Дрейк не шелохнулся, но его глаза сузились. Он видел разницу.

Затем тени отступили, уступив место огню. Но не яркому и праздничному, а густому, багровому, как запекшаяся кровь. Он клубился у моих ног, не обжигая камень, но плавя утреннюю росу с шипением. Я сжала кулак — и пламя сгустилось в шар, внутри которого бушевала миниатюрная гроза.

— Интересно, — произнес он, и в его голосе впервые прозвучали нотки чего-то, кроме холодной вежливости. — Две противоположные стихии... и так легко. Без видимых усилий.

Я отпустила огненный шар, и он бесшумно погас. Я дышала ровно, но внутри все пело от мщения и странного, горького торжества.

— Этого недостаточно? — спросила я, и в моем голосе прозвучала та самая дерзкая нотка, которую я так долго в себе подавляла.

В ответ его губы тронула та самая опасная, полунасмешливая улыбка.

— Полагаю, пора перейти к практической части, — сказал он мягко, и в его руке вспыхнул собственный свет — ослепительно-белый, холодный, как свет далекой звезды. — Атакуйте.

Это был приказ. Прямой и недвусмысленный.

Мое сердце замерло на секунду, а затем забилось в новом, яростном ритме. Он не просто испытывал меня. Он проверял на прочность. Искал слабость.

«Хочешь увидеть силу, Дрейк? Увидишь.»

Я выбросила вперед руку, и сгусток сжатого воздуха, невидимый, но способный переломить кость, рванулся к нему со свистом.

Он даже не пошевельнулся. Мой удар разбился о невидимый барьер в сантиметре от его груди, рассеявшись легкой рябью в воздухе.

— Предсказуемо, — заметил он. — Попробуйте еще.

Я атаковала снова. Ледяные иглы, острые как бритва. Они застыли в воздухе, не долетев, и рассыпались алмазной пылью.

— Лучше, — произнес он, и в его глазах вспыхнул огонек. Огонек азарта. — Но все еще... академично.

Он ответил.

Его контратака была не яростным шквалом, а одним-единственным, отточенным жестом. Тонкая, как лезвие бритвы, полоса силового поля ударила в меня, не оставляя времени на мысль о щите.

Инстинкт взял верх. Я не стала блокировать. Я сдвинулась.

Мое тело на мгновение стало тенью, неосязаемой и текучей. Лезвие силы пронеслось сквозь меня, не причинив вреда, и разрезало пополам каменную скамью в десяти шагах позади. Грохот разбивающегося камня оглушительно грохнул в утренней тишине.

Я снова обрела форму, чувствуя, как дрожь пробегает по ногам. Это был рискованный маневр, на грани моих возможностей.

И вот тогда я увидела это.

Впервые за всю встречу — нет, за все пять лет — его ледяное спокойствие дрогнуло. Легкое, едва заметное удивление мелькнуло в его глазах. Он опустил руку.

— Теневой сдвиг, — произнес он, и его голос потерял отстраненность, в нем появилась плохо скрытая заинтересованность. — Глубокая и опасная дисциплина. Этому не учат в Академии. По крайней мере, на младших курсах.

Он сделал шаг ко мне, и теперь расстояние между нами составляло не больше двух метров. Его взгляд, тяжелый и пронзительный, впивался в меня, будто пытаясь разгадать загадку.

— Кто вы? — спросил он тихо, и в этом вопросе не было простого любопытства. В нем был вызов. Подозрение.

Ветер развеял туман, и солнечный луч упал прямо на нас, высвечивая мельчайшие детали. На его руке, лежавшей на рукояти кинжала, я увидела фамильное кольцо Дрейков — такого же дракона, что был и на моем пальце, спрятанном под перчаткой.

Глава 5. Урок анатомии власти

Персональные уроки у герцога Дрейка оказались не тем, чего я ожидала. Я мечтала о возвышенных беседах о природе магии, о тайных знаниях, которые он приоткроет. Ждала, что он, живая легенда, чьи боевые заклинания меняли ход сражений, возьмет меня под свое крыло. Что я стану его лучшей ученицей, наследницей его знаменитой техники.

Это была бойня.

И я была всего лишь мышью, которую он, уставший кот, лениво прижимал лапой, не давая вздохнуть.

«Снова.»

Его голос, холодный и ровный, без единой нотки раздражения или одобрения, резал утренний воздух, словно лезвие. Я стояла на коленях, опираясь на дрожащие руки, пытаясь отдышаться и не опозориться, не расплакаться от боли и унижения. Каждая клетка моего тела горела, мышцы кричали, протестуя против немыслимого напряжения. Рубашка, некогда белая и накрахмаленная, прилипла к спине, став мокрой и грязной тряпкой. Волосы, аккуратно убранные в строгий пучок всего час назад, выбились и липли к влажным вискам, роняя соленые капли на черный камень пола.

Мы были в Забвении — древнем тренировочном зале под Академией, куда не ступала нога студента уже много лет. Не из-за запрета, а потому что никто, кроме Дрейка, не знал о нем или не решался спуститься сюда. Круглая площадка из отполированного до зеркального блеска черного базальта была окружена свисающими с потолка, словно щупальца, корнями древних деревьев и мерцающими в полумраке рунами. Они не светились, а поглощали свет, звук, саму магическую энергию. Эти руны пожирали любое вырвавшееся заклинание, любой крик, любой всплеск силы. Здесь можно было биться насмерть, и снаружи никто и никогда не услышал бы ни единого звука. Это была идеальная ловушка. И моя личная темница.

— Твоя защита — дырявое решето, — констатировал он, медленно обходя меня. Он был безупречен. Ни пылинки на его черной тренировочной форме, ни единого сбитого дыхания. — Ты полагаешься на грубую силу. Это слабость.

— Я... блокировала... — с трудом выдохнула я.

— Ты пыталась поглотить удар. Глупо. Энергию нужно перенаправлять. Как река огибает скалу. Покажи мне снова. Только перенаправление.

Я поднялась на ноги, чувствуя, как подкашиваются колени. Внутри все кричало от протеста. Пять лет я выжимала из себя все соки, чтобы моя магия стала оружием. А он за два дня превратил ее в жалкое подобие.

«Он пытается сломать тебя, — шептал внутренний голос. — Унизить. Снова.»

Я сжала кулаки. Нет. Он проверял пределы. Искал, где трещина.

Я закрыла глаза, отбросив ярость и обиду. Вспомнила его слова: «Магия — это не взрыв. Это хирургический скальпель». Я представила его атаку — не как стену, которую нужно остановить, а как поток. Быстрый, мощный, неумолимый.

— Готовься, — предупредил он.

Он не стал кричать заклинание. Просто щелкнул пальцами. Сфера сжатого воздуха, невидимая, но от которой звенело в ушах, помчалась на меня.

Я не стала ставить щит. Вместо этого я вытянула руки, создав перед собой воронку из собственной энергии. Вращающуюся, спиральную.

Удар врезался в мою воронку. Боль пронзила виски, магия завыла в жилах, но я удержала концентрацию. Я не поглощала. Я крутила.

Сфера исказилась, ее траектория изогнулась, и она, словно мяч, отскочила в сторону, врезавшись в стену с глухим стуком. Руны на стене вспыхнули ярко-алым, поглощая энергию.

Я стояла, тяжело дыша, но на ногах.

Воцарилась тишина. Я рискнула взглянуть на него.

Он наблюдал за мной с тем же невыразимым лицом, но его пальцы слегка постукивали по бедру. Знак задумчивости.

— Лучше, — наконец произнес он. — Примитивно, но идея верная.

Он подошел ближе. Слишком близко. Я почувствовала запах морозного воздуха и полыни, тот самый, что запомнился с свадьбы. От него перехватило дыхание.

— Ты учишься быстро, Рейнхард. Слишком быстро для самородка из глубинки.

Его глаза, ледяные и пронзительные, изучали мое лицо, выискивая ложь. Я опустила взгляд, делая вид, что смущена его вниманием.

— Я просто следую указаниям, ваша светлость.

— Указаниям следуют солдаты. Маги — мыслят, — он резко повернулся и отошел к краю площадки. — На сегодня достаточно. Завтра мы разберем твои ошибки. Их много.

Я кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Когда его шаги затихли в коридоре, я опустилась на колени, трясясь от напряжения и странного, горького удовлетворения.

Он заметил. Он видит, что я не та, за кого себя выдаю.

Это было и пугало, и пьянило.

Следующие несколько дней пролетели в одном сплошном водовороте боли и истощения. Рассвет заставал меня уже на ногах, с тяжелым сердцем спускающейся в холодные недра Забвения. Каждое утро — новый круг этой магической дантовской адской круговерти. Герцог Дрейк был безжалостным машиной, холодным, точным в своих действиях и требованиях, которые граничили с жестокостью. Он не тратил лишних слов, не выражал эмоций. Его вердикты были кратки и безрадостны: «Приемлемо» звучало как высшая похвала, «Слабо» обжигало сильнее любого огненного шара, а «Недостаточно» заставляло сжиматься сердце от осознания собственной несостоятельности.

Но я ловила его взгляд на себе, когда он думал, что я не вижу. Взгляд, полный не разгаданного до конца любопытства. Он видел силу, которую не мог объяснить. Талант, который не вписывался в рамки.

Однажды вечером, возвращаясь с тренировки, я застала в своей комнате Барсика в необычном состоянии. Кот сидел посередине кровати, его шерсть дыбилась, а глаза были закрыты. Перед ним в воздухе висел полупрозрачный, дрожащий образ — вид из окна кабинета ректора.

— Барсик? — тихо позвала я.

Изображение вздрогнуло и рассыпалось. Кот тяжело дышал, уткнувшись мордой в лапы.

— Что это было? — присела я перед ним, проводя рукой по его горячей спине.

«Учусь, — прозвучал в моей голове его усталый мысленный голос. — Старые тропы... сложные. Он... он чувствует твою магию. Она пахнет иначе. Знакомо, но нет.»

Глава 5.2

На пятый урок он пришел не один.

Едва я успела занять свою привычную, уже протоптанную позицию в центре Забвения, тяжелая дверь скрипнула, пропуская в мерцающий свет рун двух фигур. Рядом с несгибаемой стойкой герцога Дрейка возник другой мужчина. Высокий, худощавый, но с той поджарой жилистостью, что выдавала годы физического труда и боев. Его темно-синие одежды были просты и функциональны, без гербов и украшений, но сшиты из добротной ткани. Лицо — холст, испещренный шрамами, где каждый рубец был историей. Один особенно глубокий пересекал левую бровь и спускался к скуле, заставляя веко приоткрываться чуть шире, придавая взгляду легкое, хищное недоумение. А взгляд у него был пустой. Не холодный, как у Дрейка, а именно пустой — плоский, как поверхность озера в безветренный день, без мысли, без эмоций. Глаза наемника, видевшие слишком много, чтобы что-либо чувствовать.

— Это капитан Маррик, — голос Дрейка прозвучал как удар гонга в гробовой тишине зала. — Он будет твоим спарринг-партнером.

Маррик молча кивнул, его голова склонилась ровно настолько, чтобы это можно было считать жестом. В его руках не было оружия, но от него веяло смертью. Не угрозой, не яростью — а простой, неприукрашенной возможностью летального исхода, исходившей от него, как тепло от печи.

— Твои приемы становятся предсказуемыми для меня, — без всякого упрека, констатируя факт, пояснил Дрейк, отходя к стене и занимая позицию. Он скрестил руки на груди, прислонился к черному базальту, превратившись в зрителя в собственном жестоком амфитеатре. — Новый противник вскроет новые слабости. Покажи мне, чего ты стоишь, когда не знаешь правил игры.

Капитан атаковал без предупреждения. Ни кивка, ни смены стойки, ни всплеска магии-предвестника. Просто движение. Его стиль был грубым, прагматичным, до безобразия эффективным и лишенным какого бы то ни было изящества академической магии. Это была магия выживания. Он не бросал огненные шары — он швырял сгустки чистой, необузданной кинетической силы, которые с гулким хлопком вдавливали воздух и неслись ко мне, грозя переломать кости. Он не вызывал вихри — он резал пространство короткими, резкими лезвиями ветра, свистящими на грани слышимости. Он не призывал элементалей — он заставлял камень пола вздыматься под моими ногами грубыми, внезапными толчками, пытаясь сломать лодыжки.

Мой мир сузился до инстинктов. Я едва успевала реагировать, отскакивая, кувыркаясь, ставая силовые щиты, которые трескались и осыпались мерцающими осколками под его прямолинейным, неумолимым напором. Это была другая война. Не утонченный поединок магов, обменивающихся сложными заклинаниями, а уличная драка, где главным было выжить, а не победить красиво.

— Думай! — раздался холодный голос Дрейка с трибуны. — Он сильнее тебя физически. Используй это! Его сила инертна. Закрути ее!

Я попыталась повторить прием с перенаправлением, но Маррик был быстрее. Его следующий удар прошел сквозь мой нестабильный щит и ударил меня в плечо. Я отлетела к стене, боль пронзила тело.

— Слишком медленно, — прокомментировал Дрейк.

Я встала, стиснув зубы до хруста. В висках стучала адская симфония ярости, которую я так тщательно скрывала все эти дни. Она закипела внутри, едкая и раскаленная, смывая усталость и страх. Он просто наблюдает. Стоит у стены, словно изваяние, и смотрит, как меня бьют. Как унижают. Изучает? Или получает садистское удовольствие, видя, как его «феномен» трещит по швам?

Маррик, не видя моего внутреннего переворота, бросился в новую атаку. Очередной сгусток невидимой силы, призванный сбить меня с ног и продемонстрировать мое бессилие. На этот раз что-то щелкнуло внутри. Инстинкт самосохранения отступил, уступив место слепой, животной ярости. Я не стала уворачиваться. Вместо этого я сделала шаг навстречу летящей смерти.

Я позволила его силе, этому сгустку грубой кинетической энергии, приблизиться вплотную. Ощутила ее давящее дыхание, искажающее воздух перед моей грудью. И в последний момент, когда он уже почти должен был коснуться ткани моей рубашки, я не стала ставить щит. Не стала пытаться перенаправить его. Я сделала нечто, о чем не читала ни в одном учебнике, что не приходило мне в голову раньше. Я раскрылась и поглотила ее.

Это было агонизирующе больно. Не удар, а взрыв. Как будто в самое нутро, в солнечное сплетение магии, вогнали раскаленный докрасна лом. Мир померк, залитый белой вспышкой боли. Каждая клетка моего тела взвыла в протесте, мышцы свело судорогой. Но я не позволила себе потерять сознание. Сцепив зубы, я удержала этот чужой, дикий вихрь внутри себя, сжала его в тугой, неистово горячий шар в самой сердцевине своего существа. А затем, с хриплым криком, вырвавшимся из самой глубины души, выплюнула его обратно, вплетая в него всю свою ярость, всю накопленную унизительную боль, все слезы и отчаяние этих пяти дней.

Удар, который я выпустила, был уже не просто безликой кинетической силой. Он был живым, искаженным моим гневом. Поток энергии стал видимым — черным, обугленным, с вкраплениями ядовито-алых искр, свившимся в подобие копья. Он с оглушительным треском, похожим на рвущуюся ткань реальности, пробил грубый щит Маррика, отшвырнул его огромное тело через всю площадку, как щепку, и тот, описав короткую дугу, рухнул на камень у дальней стены, замерши в неестественной позе.

В Забвении воцарилась оглушительная, звенящая тишина, нарушаемая только моим прерывистым, хриплым дыханием. Руки дрожали мелкой, неконтролируемой дрожью. По подбородку и шее струилась теплая кровь, вытекшая из носа. Я стояла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как адреналин отступает, оставляя после себя леденящую пустоту и осознание того, что я только что сделала что-то невозможное.

Я медленно повернулась к Дрейку.

Он больше не прислонился к стену. Он стоял прямо, его поза была напряжена, как у хищника, учуявшего добычу. Его ледяные глаза горели. В них не было ни гнева, ни осуждения. В них было чистое, незамутненное изумление. И жадность.

Глава 6. Затишье в тени колонн

На следующее утро меня встретил не герцог в Забвении, а капитан Маррик с перевязанной грудью и все тем же пустым взглядом.

— Его светлость приказал сделать паузу в практических занятиях, — отчеканил он. — Вам надлежит посещать все лекции и практикумы, как обычной студентке. Он будет наблюдать.

Последняя фраза прозвучала особенно многозначительно. Он будет наблюдать.

Итак, я вернулась в привычный ритм Академии, но с одним ключевым отличием: теперь за мной следили. Я чувствовала это на каждой лекции, в каждой трапезе в шумной столовой, во время прогулок по Озёрным садам. Невидимый, тяжелый взгляд, от которого замирала кровь в жилах.

Академия жила своей жизнью, не подозревая об игре, что велась в ее стенах. Студенты судачили о внезапном отъезде герцога (официальная версия — неотложные дела в столице), шептались о моих «особых» отношениях с ректором, поскольку Вальтер теперь смотрел на меня с подобострастным ужасом. Никто не знал правды.

Я играла свою роль. Усердной, талантливой, но ничем не выдающейся адептки. На лекции по истории магических династий я сидела с опущенной головой, делая вид, что конспектирую, а сама водила пером по полям, выводя древние руны управления тенью — те, что он назвал «опасными».

На практикуме по алхимии я намеренно допустила ошибку в пропорциях, и моя смесь не взорвалась эффектно, как у других, а лишь грустно зашипела. Преподаватель покачал головой, а я почувствовала на себе тот самый пронзительный взгляд — он был здесь, невидимый, наблюдающий. Он проверял, буду ли я высовываться. Я не стала.

Но иногда я позволяла себе маленькие демонстрации. На занятиях по защитной магии, когда от нас требовалось создать простейший барьер, я вплетала в него едва заметные нити теневой магии, делая его не просто прочным, а «голодным», поглощающим атакующую энергию. Преподаватель хвалил меня за нестандартный подход, а я краем глаза видела, как в дальнем углу аудитории шевельнулась тень.

Он наблюдал. И я играла.

Однажды после лекции по магической зоологии ко мне подошла Лилия, дочь одного из придворных, известная сплетница и модница.

— Эвелина, милая! — она звонко щебетала, беря меня под руку. — Ты просто обязана помочь! Говорят, ты разбираешься в редких травах. Мне нужен рецепт эликсира для сияния кожи. То, что не продается в обычных лавках.

Обычно я отмахивалась от таких просьб. Но сейчас увидела в этом возможность. Мы уединились в одной из оранжерей, среди запаха влажной земли и экзотических цветов. Пока я делала вид, что листаю гербарий, Лилия болтала без умолку.

— ...а герцог Дрейк, представляешь, вернулся в столицу! Говорят, он в ярости из-за какого-то провала на границе. Все придворные дрожат. — Она понизила голос. — И, между нами, он такой... холодный. Красивый, конечно, но словно изо льда высечен. Говорят, у него была жена, какая-то провинциальная дворянка, но он с ней даже жить не стал. Сразу после свадьбы упрятал куда-то.

Мое сердце упало, но рука, перелистывающая страницы, не дрогнула.

— Упрятал? — спросила я с наигранным любопытством.

— Ну да! В монастырь, кажется. Или в поместье дальнее. Неважно. Смысл в том, что он абсолютно свободен. — Лилия вздохнула мечтательно. — Представляешь, какая честь — привлечь внимание такого человека?

— Да, — тихо согласилась я, глядя на иллюстрацию ядовитого «цветка забвения». — Честь.

В тот вечер, вернувшись в комнату, я нашла на своем столе маленький, изящный сверток. В нем лежала старинная книга. «Онейрика: искусство сновидений и пробужденного сознания». Ни записки, ни подписи. Но я знала, от кого это. Он видел, как я на лекции по некромантии (изучаемой, разумеется, лишь в теоретическом ключе) с особым интересом слушала про взаимодействие с подсознанием.

Это был не подарок. Это был следующий вызов. Изучи. Освой. Покажи, на что способна.

Спустя три дня паузы он появился снова. Не в Забвении, а в самой Академии, на торжественном ужине в честь какого-то официального визита. Он восседал во главе стола рядом с ректором, холодный, недосягаемый, осыпаемый восхищенными взглядами.

Я сидела среди других студентов, в тени. На мне было простое платье, волосы убраны скромным пучком. Я ловила каждое его слово, каждый жест. Он говорил мало, но каждое его замечание было весомо. Он был центром гравитации, вокруг которого вращался весь зал.

И его взгляд, этот пронзительный, зимний взгляд, время от времени останавливался на мне. Не долго. На мгновение. Но его было достаточно, чтобы воздух вокруг меня становился гуще.

В какой-то момент один из самонадеянных старшекурсников, сын канцлера, решил блеснуть эрудицией и начал оспаривать тезис Дрейка о магической экономике. Зал замер. Дерзость была неслыханной.

Герцог выслушал его, не перебивая. Его лицо оставалось бесстрастным. А затем он парировал всего одной фразой, подкрепленной цитатой из древнего трактата, которую сын канцлера явно не знал. Студент побледнел и смущенно умолк.

В этот момент взгляд Дрейка снова нашел меня. И в его глазах я прочитала не упрек, не гнев. Я прочитала вопрос: «Ты поняла? Видишь разницу между истинной силой и пустой бравадой?»

Я опустила глаза, делая вид, что смущена, но внутри все кричало от возмущения. Он снова учил меня. Показывал, как надо доминировать. Как он.

После ужина, когда гости начали расходиться, я пошла в библиотеку — не главную, а маленькую, в западном крыле, где хранились книги по практической магии. Я знала, что он пойдет туда. Я чувствовала это.

Я стояла у высоких полок, делая вид, что ищу книгу, когда услышала его шаги. Тяжелые, мерные. Он остановился в нескольких шагах.

— Нашли что-то интересное, мисс Рейнхард? — его голос прозвучал прямо у меня за спиной.

Я обернулась. Он был так близко, что я снова почувствовала запах полыни и холода.

— Я... просто просматривала, ваша светлость.

— «Онейрика», — произнес он, смотря на полку, где стояла подаренная им книга. — Сложная дисциплина. Немногие решаются в нее погружаться. Рискнули?

Глава 7. Бал Теней и Откровений

Слух пронесся по Академии быстрее магического послания: по случаю визита архимага с Севера ректор Вальтер устраивает бал. Не скромный прием, а настоящее событие сезона, на которое приглашены не только студенты старших курсов, но и вся столичная элита.

В воздухе повисло возбуждение. Шепотки в гардеробных, споры о платьях, срочные заказы у портных. Для всех это был шанс блистать, ловить выгодные знакомства, строить будущее.

Для меня это был театр военных действий.

Пауза, которую взял Дрейк, подошла к концу. Он наблюдал за серой мышкой, за старательной ученицей. Теперь пришло время показать ему нечто иное. Ту, кем я стала за эти пять лет. Не только магом. Женщиной.

Я закрылась в своей комнате, отправив Барсика с обещанием дополнительный порции копченого лосося за стражу у двери. Пришло время вспомнить все уроки, которые я постигала в тишине будуаром, пока он сражался на границах.

— Красота — это тоже заклинание, — говорила одна из моих тайных наставниц, бывшая фаворитка императора. — И одно из самых могущественных.

Я начала с тела. Годы тренировок подарили мне не только выносливость, но и гибкость, изящную линию шеи, гордую осанку. Я натерла кожу маслом с жасмином и миррой, чтобы она сияла под светом люстр.

Затем волосы. Мои некогда «тусклые и непослушные» волосы, после лет ухода и магических настоев, стали струиться водопадом жидкого серебра. Я не стала заплетать их в сложные придворные узлы. Я оставила их свободно спадать на плечи, лишь с одной стороны закрепив фамильной заколкой Дрейков — изящным шипом из черного обсидиана в форме драконьего крыла. Ту самой, что я нашла в своих вещах после свадьбы. Вызов. На грани дерзости.

Платье. Я не стала заказывать новое. Я надела то самое свадебное. Но не то нелепое, пышное чудовище. За эти годы я перешила его сама, тайком, по ночам. Теперь это был шедевр минимализма и коварства. Глубокий цвет ночи, бархат, поглощающий свет. Лиф, облегающий как вторая кожа, с почти неприличным вырезом на спине, подчеркивающий каждую линию моего теперь уже стройного тела. Юбка, струящаяся мягкими складками, сквозь которые при движении мерцала подкладка цвета запекшейся крови — алой, как ярость в моем сердце. Ни кружев, ни вышивки. Только совершенный крой и магия цвета.

Макияж. Я не скрывала черты, а подчеркнула их. Дымчатые тени, сделавшие глаза еще глубже и загадочнее. Помада того самого алого оттенка, что прятался в складках моей юбки. Цвет власти, крови и греха.

Я смотрела на свое отражение в зеркале. Из него на меня глядела не девчонка-адептка. Не брошенная жена. Глядела женщина. Опасная, прекрасная и абсолютно уверенная в себе.

Барсик, наблюдавший за процессом, издал низкое, одобрительное урчание.
«Он не устоит. Или убьет тебя на месте. Пятьдесят на пятьдесят.»

— На этот риск я готова, — прошептала я, касаясь обсидиановой заколки.

Бальный зал Академии сиял. Тысячи свечей отражались в хрустальных люстрах и отполированном до зеркального блеска полу. Воздух дрожал от смеха, музыки и шелеста шелков. Знать и маги, смешавшись, кружились в танце, строили интриги, обменивались взглядами.

Я вошла не сразу. Я позволила себе появиться, когда бал был в самом разгаре. Я прошла по краю зала, не спеша, чувствуя, как за моей спиной нарастает волна шепота.

«Кто это?»
«Новое лицо? Откуда?»
«Посмотри на это платье...»

Я не смотрела на них. Я искала одного человека.

Он стоял у высокого каминного портала, беседуя с группой важных сановников. Все в его позе говорило о власти и легкой скуке. Он был облачен в парадный черный мундир, и на его груди поблескивали немногие, но самые значимые награды Империи.

И вот его взгляд, скользя по залу, нашел меня.

Я увидела, как его безупречная маска на мгновение дрогнула. Легкое, почти неуловимое замешательство. Его брови чуть приподнялись. Взгляд, обычно холодный и аналитический, на секунду застыл, сканируя меня с головы до ног. В его глазах вспыхнула искра — не узнавания, нет. Искра чистого, не скрытого теперь мужского восхищения. И дикого, хищного любопытства.

Он прервал разговор, небрежным кивком отпустив сановников, и его взгляд уже не отпускал меня. Это был взгляд охотника, учуявшего самую ценную добычу.

Музыка сменилась. Заиграл вальс. Медленный, чувственный, полный скрытой страсти.

Он пошел ко мне через зал. Толпа расступалась перед ним, как море перед кораблем. Все взгляды были прикованы к нам. Шепот стал громче.

Я стояла неподвижно, чувствуя, как бьется сердце, но на моем лице играла лишь легкая, загадочная улыбка.

Он остановился передо мной. Так близко, что я снова почувствовала запах полыни и морозного воздуха.

— Мисс Рейнхард, — произнес он, и его низкий, бархатный голос прозвучал как музыка. В нем не было и тени прежней снисходительности. Было лишь уважение и восхищение. — Вы позволяете?

Он протянул руку.

Я медленно, будто обдумывая, положила свои пальцы на его ладонь.

— Конечно, ваша светлость.

Его пальцы сомкнулись вокруг моей руки. Холодные. Твердые. Властные.

Он повел меня в центр зала. Музыка поглотила нас. Его рука легла на мою талию — уверенно, но без фамильярности. Мы начали танцевать.

Это не был просто танец. Это был поединок. Каждое движение, каждый взгляд, каждый легкий поворот был вызовом и ответом. Он вел с неоспоримым мастерством, но я следовала не просто послушно. Я парировала. Я предугадывала. Я отвечала на его нажим едва заметным сопротивлением, заставляя его прилагать усилия.

— Вы постоянно удивляете, мисс Рейнхард, — произнес он тихо, наклонясь так, что его губы почти коснулись моих волос. — Я думал, я изучил вас. Но, кажется, видел лишь обложку книги.

— Возможно, ваша светлость, вы просто не были готовы прочесть ее содержание, — парировала я, глядя ему прямо в глаза.

Его губы тронула та самая улыбка. Опасная. Заинтригованная.

— А стоит ли ее читать? Не окажется ли она слишком... опасной для неподготовленного ума?

Глава 8. Игра в четыре руки

Бал не закончился с нашим танцем. Напротив, для меня он только начался. Стоило герцогу Дрейку отойти — а он отошел, увлеченный в беседу каким-то седовласым генералом, но его взгляд, тяжелый и пристальный, продолжал жечь мне спину, — как ко мне хлынул поток поклонников.

И не просто студентов. Ко мне подходили зрелые маги, чьи имена я знала по учебникам, блестящие офицеры, знатные наследники. Все они смотрели на меня с тем же восхищением и любопытством, что и Дрейк, но без его хищной опасности. Для них я была диковинкой — прекрасной, таинственной, внезапно вспыхнувшей звездой.

Я улыбалась, кокетничала, позволяла вести себя в танец. Я была остроумна и легка, мои реплики были отточены годами наблюдений за придворными дамами. Я парировала комплименты, не краснея, и сама отпускала их с такой небрежной точностью, что мужчины теряли дар речи. Я танцевала до головокружения, чувствуя, как магия зала — музыка, свет, восхищенные взгляды — питает мою собственную силу. Я была живым, дышащим заклинанием, и все присутствующие попадали под его чары.

И вот, в разгар вечера, случилось неизбежное. Толпа расступилась с особым, почтительным благоговением. Ко мне подошел молодой человек с золотистыми волосами, удивительно легкой походкой и уверенной улыбкой, в которой читалась вся власть мира. Принц Лука, племянник императора.

— Леди, я просто не могу позволить этому вечеру пройти, не разделив с вами танец, — произнес он, и его голос был теплым и бархатным, полным обаяния, лишенного надменности. — Вы затмили всех здесь. Позвольте мне узнать имя, подарившее столь ослепительное зрелище.

Я сделала безупречный, чуть более глубокий реверанс.

— Эвелина Рейнхард, ваше высочество. Студентка Академии.

— Эвелина, — произнес он, как будто пробуя на вкуc изысканное вино. — Имя, достойное своей носительницы.

Он протянул руку, и его пальцы, в отличие от ледяной хватки Дрейка, были теплыми и мягкими. Танец с ним был другим — легким, воздушным, полным изящных па и непринужденной беседы. Он шутил, рассказывал забавные истории о дворе, и все его внимание было безраздельно отдано мне. Это было приятно. Опасно приятно.

И все это время я чувствовала на себе взгляд. Не просто взгляд. Взгляд-кинжал. Он пронзал толпу, жгуч и холоден одновременно. Дрейк стоял у камина, беседуя, но его поза была напряжена, как у тигра перед прыжком. Он наблюдал, как принц Лука склоняется ко мне, чтобы сказать что-то с улыбкой. Он видел, как я смеюсь в ответ, запрокинув голову. Он видел, как его соперник — ибо теперь принц был именно соперником — с легкостью добивался того, чего он, Дрейк, добиться не мог: моего непринужденного расположения.

Когда танец с принцем закончился, и тот с явным сожалением отпустил мою руку, пообещав «обязательно найти повод для новой встречи», я почувствовала, как атмосфера вокруг сгустилась.

Герцог Дрейк больше не ждал. Он пересек зал прямой, не допускающей возражений линией, отсекая всех на своем пути. На его лице не было ни тени учтивости, которую он демонстрировал ранее. Была только холодная, обнаженная решимость.

— Мисс Рейнхард, — его голос перерезал воздух, как сталь. Он даже не взглянул на принца, его всепоглощающий фокус был на мне. — Наш разговор был прерван. Я настаиваю на его продолжении. Сейчас.

Это был не просьба. Это был ультиматум. Принц Лука, почувствовав перемену, лишь вежливо улыбнулся и отступил, но в его глазах мелькнуло понимание и азарт — он видел игру и теперь знал, что стал в ней одной из фигур.

Дрейк не предложил танец. Он взял мою руку — его пальцы сомкнулись вокруг моего запястья с такой силой, что было больно, — и повел меня не на танцпол, а в сторону от него, к арочному проходу, ведущему на пустынную лунную террасу.

Он не говорил ни слова, пока мы не оказались за пределами зала, в прохладной, тихой тени колоннады. Шум бала доносился сюда приглушенно, как отдаленный прибой. Он отпустил мою руку, и я потерла онемевшее запястье.

— Что это было? — спросил он тихо. Его голос был низким и ровным, но в нем клокотала буря.

— Я не понимаю, ваша светлость, — ответила я с наигранной невинностью. — Бал. Я танцевала.

— Не играй со мной, — он шагнул ко мне, заставляя отступить к холодной мраморной колонне. — Ты выставила себя напоказ. Как товар на аукционе.

— Я имею право на внимание, разве нет? — парировала я, глядя ему прямо в глаза. Внутри все трепетало, но я не отводила взгляда. — Или только вы можете решать, кому и когда меня удостаивать?

Его глаза вспыхнули. Впервые я увидела в них не холодный расчет, а настоящий, неконтролируемый гнев. И нечто большее. Ревность.

— Ты думаешь, принц Лука — это твой выход? — прошипел он, наклоняясь так близко, что его дыхание, пахнущее полынью и дорогим вином, коснулось моих губ. — Ты думаешь, он предложит тебе то, чего не могу я?

— А что вы можете предложить, ваша светлость? — выдохнула я. — Еще уроки? Еще унизительные тренировки? Или, может, место в монастыре Святой Элизы?

От моих слов он отшатнулся, будто я ударила его. Шок мелькнул в его глазах, сменившись леденящим душу осознанием. Он не ожидал, что я знаю. Он не ожидал такого прямого удара.

Наступила тяжелая, звенящая тишина. Он смотрел на меня, и в его взгляде шла война. Гнев боролся с изумлением, подозрение — с внезапным, ошеломляющим прозрением. Он собирал в голове пазл: моя сила, мое знание, моя внезапная перемена, заколка с его гербом.

— Кто. Ты. — произнес он негромко, и каждый звук был отчеканен из льда.

Я выдержала его взгляд, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Это был момент истины. Риск, превышающий все предыдущие.

— Может быть, вы сами дадите мне ответ, герцог, — прошептала я. — Ведь вы так стремитесь контролировать все в своей жизни. Или, по крайней мере, то, что считаете своей собственностью.

Я не стала ждать его реакции. Я мягко отстранилась от колонны и, пройдя мимо него, направилась обратно в зал, оставив его одного в тени, с разумом, разрывающимся на части от догадок и ярости.