Мой горячий Босс

ВНИМАНИЕ!!!

Данное произведение написано в жанре 18+ и предназначен исключительно для лиц, достигших 18 лет (восемнадцатилетнего возраста, совершеннолетия).

Все события и персонажи этой книги являются вымышленными. Любые совпадения с реальными людьми, местами или событиями случайны и не имеют намерений оскорбить или задеть чьи-либо чувства.

В романе содержится много эротических сцен и нецензурная лексика!

В тексте так же могут содержаться сцены насилия, жестокости, принуждения, нецензурная брань, упоминания алкоголя или сигарет.

НЕЗАКОННОЕ ПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ, ПСИХОТРОПНЫХ ВЕЩЕСТВ, ИХ АНАЛОГОВ, ПРИЧИНЯЕТ ВРЕД ЗДОРОВЬЮ. ИХ НЕЗАКОННЫЙ ОБОРОТ ЗАПРЕЩЕН И НЕСЕТ УСТАНОВЛЕННУЮ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ

Глава 1

Даниил Раевский

- Кто-нибудь мне объяснит, сколько будет продолжаться это издевательство? - ору яки блаженный на всю округу, а в ответ получаю лишь испуганный взгляд своей секретарши Яночки и очередное недоуменное пожатие плечами.

Красота!

Меня вырядили в костюм пожарного, водрузили на башку каску и даже баллон с кислородом на плечи на кой-то черт нацепили. А еще загримировали под какого-то мальчика из стриптиз-клуба и велели ждать.

Ждать! Я жду уже больше часа, когда меня сфотографируют для подарочного календаря моей же собственной компании.

- Дань, ну чего ты возмущаешься? - флегматично отрывает взгляд от экрана своего телефона мой лучший друг Арсений Золотарев, а по совместительству еще и директор одного из подразделений компании. - Сейчас наступит черед мая, и ты пойдешь.

- Какой еще, на хрен, май? Почему не январь? - шиплю сквозь зубы, уже совершенно упрев в своем обмундировании. - Какого лешего в костюме пожарного я представляю май вообще? По какому принципу происходил отбор? Кто здесь отвечает за эту вакханалию?

С завистью смотрю на джинсовую рубашку и ковбойскую шляпу своего кореша, в душе злорадно надеясь, что его все-таки заставят залезть на какую-нибудь клячу. Ну не может такого быть, чтобы генеральный в костюме, который весит двадцать килограмм, парился, а его подчиненные налегке!

И словно в подтверждение моих мыслей, мимо проходит наш главбух в костюме ангела. В белой тоге на голое тело, с пуховыми крыльях за плечами и луком со стрелами в руке.

- Херувим, блять! - смачно цежу, когда Аркадий Петрович мне кланяется и, виляя своей толстой задницей и лысой макушкой в венке, проходит мимо.

- Согласись, Раевский, уж лучше пожарным, чем ангелочком с голой жопой, - ржет Золотарев и закидывает на стол ноги в сапогах со шпорами.

- Все! Достало! - срываюсь с места, когда по плечам и груди крупные капли пота стекают в штаны, и по максимуму с грозной рожей пилю на съемочную площадку.

Слегка теряю запал, когда замечаю вокруг буквально сцену из сумасшедшего дома, где все галдят, что-то выкрикивают, спешно меняют декорации для очередного месяца. Раскидывают блестки и напускают туман из специальной пушки.

- Ой, как хорошо, что вы пришли! - вдруг ко мне подлетает девица, которая час назад какой-то щеткой по лицу то ли бронзатор, то ли тонезатор, короче, херню какую-то распыляла, восхищаясь моей ухоженной кожей. - Полечка Альбертовна уже давно вас ждет. Декорации установлены. Пройдемте.

И пока я не очухался от ее напора, уже за руку меня куда-то тянет. Огибаем столы с водой, банками с краской и останавливаемся на фоне баннера, на котором изображен вечерний Нью-Йорк.

- Гребаный ты, Манхеттен! - сдавленно выдыхаю, когда девица сует мне в руки пожарный топор, который я сразу же откидываю в сторону.

- Но… Полиночка Альбертовна… - начинает блеять девица, только я на нее таким зверем смотрю, что она голову в плечи вжимает и, словно олень в свете фар испуганно замирает. Бемби, твою мать!

- А ну, зови сюда свою Полиночку Альбертовну! - рычу угрожающе. - Быстро!

Девица, явно испытав облегчение, из-за того, что ее не прихлопнули на месте, бросает свой чемодан со склянками и несется в неизвестном направлении. Киплю, как вулкан, готовый тут разнести все к чертовой матери.

Это надо же, придумали! В рабочий день собрать в одну кучу всех директоров отделов во главе с генеральным и мариновать тут в идиотских костюмах из... секс-шопа!

Упираю руки в бока, ощущая, как лямки баллона давят на плечи, и еще больше зверею. Ну, погодите мне. Сейчас всех тут... уволю.

- Так! В чем дело? - раздается звонкий мелодичный голос, и я оборачиваюсь.

В мою сторону походкой модели направляется длинноногая девица в красном платье, которое, как яркая тряпка для быка, раздражает слизистую моих глаз еще больше. А рядом с ней та самая Бемби, которая продолжает все так же трястись.

- Вот, пожалуйста, Полиночка Альбертовна, - кудахчет мелкое недоразумение. - Мужчина кричит и вас требует.

Мисс Красное Платье распрямляет плечи, изящным движением откидывает копну темных волос за спину и, словно собираясь с силами, поворачивает голову в мою сторону, сразу сражая пристальным взглядом.

Чувствую, как струйка пота скользит по позвоночнику, и громко сглатываю. В горле мгновенно пересыхает, и ощущение, что на полной скорости в солнечное сплетение прилетает тот самый топор, который я недавно пренебрежительно в сторону откинул. В голове даже свист раздается, будто после первого удара в каску резко прилетает второй.

Первое, что отмечаю в прекрасном создании - это пухлые вишневые губы. Веду хмельным взглядом выше и натыкаюсь на маленький вздернутый носик, лицо сердечком и выразительные, как первая апрельская листва, глаза, обрамленные веером густых ресниц.

- Что же вы, Даниил Аристархович, ругаетесь? Гримера напугали, реквизитом кидаетесь? - звучит нежный голосок, когда Полиночка Альбертовна открывает рот. А когда она растягивает свои губы в улыбке, каким-то невероятным образом образуя две восхитительно милые ямочки на своих круглых щечках, чуть в голос не стону. - Костюм не понравился? Так вам лучший достался. Лично выбирала.

Трясу несколько раз башкой, чтобы скинуть наваждение, которое буквально заставляет рот, как придурку распахнуть и пялиться на организатора мероприятия, словно я баб красивых отродясь не видел.

- Нравится, - слышу свой голос словно со стороны и, если честно, охреневаю. - У меня только вопрос по реквизиту.

- Какой, Даниил Аристархович? - поет прекрасная нимфа, пока я блею, как баран, а не как руководитель предприятия с многомиллионными контрактами и заказами по всей стране.

- Почему Нью-Йорк? Да и форма почему не наша? Мы же в России, - хрипы какие-то из себя выталкиваю, а сам на ямочки, словно нарик отъехавший, смотрю.

- Вы совершенно правы, Даниил Аристархович. Не наша. Но перед фотосессией был проведен анонимный опрос среди женской половины предприятия. И девяносто процентов респонденток проголосовали за вас именно в этой форме. Быть может, потому, что вы почти восемь лет проживали в Америке. С вашим отцом я согласовала этот момент, и он полностью его одобрил.

Глава 2

Даниил Раевский

- Яночка, неужели так сложно выполнить мое поручение? - прошиваю секретаря гневным взглядом, в то время как она снова предпринимает свою бесящую до черных точек в глазах попытку пожать плечами.

Дура, честное слово!

Чего не спроси, какое задание не дай - только плечами своими жмет. Достала! Какого хрена мне вообще ее подсунули в качестве секретаря? Уж не из-за сисек ли пятого размера, которые каждый раз так и норовят из блузки выскочить, когда она это свое любимое движение совершает.

У меня железные принципы — не вступать в интимные отношения на рабочем месте. Просто отдел кадров этого пока не знает. Вот, видимо, и подсунули мне это дарование, чтобы удержать на рабочем месте. Голову готов дать на отсечение, отец постарался.

Последние восемь лет я жил и работал в Нью-Йорке. Там все шло неплохо, только вот я нестерпимо скучал по родным. Смешно, но когда мне было двадцать два, именно их чрезмерная опека и заставила сбежать из отчего дома.

Отец хотел, чтобы я присоединился к работе компании, но при этом не давал ни развиваться, ни воспринимал всерьез. Он помыкал мной, как сопливым мальчиком, и мне это надоело. В попытке доказать ему и прежде всего себе, что достоин большего, я собрал вещи и укатил туда, где меня никто не ждал.

Было сложно. Сто раз порывался сдаться, но упрямый характер и светлый ум не позволили свернуть с намеченного пути. Компания отца «РайСтарх» вот уже двадцать лет строит по всей стране гостиничные комплексы, базы отдыха, спа-отели и все, что связано с туристическим бизнесом. Естественно, оказавшись в Нью-Йорке, начал двигаться в том же направлении. За восемь лет изнуряющей работы я построил успешную карьеру. На моем счету десятки лучших в стране проектов, приносящих их владельцам внушительный доход.

Но чем больше я развивался там, тем сильней меня тянуло домой. Да и отец последние пару лет начал настаивать на моем возвращении, ссылаясь на плохое самочувствие. Мама давила, каждый раз плача в трубку, что боится остаться совсем одна.

В общем, взвесив все «за» и «против», я вернулся. Но вернулся с единственным условием. Либо я работаю, как считаю нужным, либо сваливаю из фирмы отца на вольные хлеба. Благо, денег заработал достаточно, чтобы открыть свое дело с нуля. А накопленный опыт позволит создать уже закостенелым и несколько устаревшим методам работы «РайСтарха» достойную конкуренцию.

Но сражаться за место под солнцем мне не пришлось. Отец с великим удовольствием полностью сложил с себя бразды правления, уступив без боя кресло генерального. Он остался акционером с внушительным пакетом акций, который позволял ему плотно сидеть в совете директоров, тем самым позволив мне безболезненно для компании влиться в рабочий процесс.

И все три месяца с момента моего возвращения шло просто замечательно, пока компания в разгар летнего сезона не собралась отснять ежегодный календарь для клиентов и деловых партнеров. И то ли чертов май, то ли загруженность работой, но что-то в этот день пошло не так. В общем, я потерял покой из-за зеленоглазой командирши Полиночки Альбертовны.

Так получилось, что после съемок мне срочно нужно было уехать по делам и познакомиться ближе, как я рассчитывал, не получилось. Поэтому теперь приходится наводить справки через свою бестолковую секретаршу. А она, вместо того, чтобы добыть мне нужную информацию, только плечами пожимает.

- В отделе кадров не дают точной информации, Даниил Аристархович, - дует губы Яночка. - Организацией съемок в этом году занимался лично ваш отец. А кого Аристарх Юрьевич нанял для этого, вы и сами можете у него спросить.

Не, ну нормально?! Еще и смотрит на меня, как на идиота, который требует то незнамо что.

- Идите, Яночка, - шиплю сквозь стиснутые зубы, мысленно ставя в мозгу зарубку поменять это дарование на что-нибудь менее эффектное, но более разумное.

Устало плюхаюсь в кожаное кресло, ослабляю галстук и почти враждебно смотрю на мобильник. Нужно как-то выпытать у отца про эту Полину, при этом не показав своей заинтересованности. А зная своего отца, эта задача видится мне почти невыполнимой.

Кручу в своей голове все возможные варианты, вплоть до того, что мне чертовски срочно понадобился костюм пожарника, в котором я был на съемках.

Вот на хрена бы он мне сдался, спрашивается?

Разве только пожар в штанах потушить, который ненароком зеленоглазая колдунья своими генеральскими замашками разожгла. Удивительное сочетание кротости и железной выдержки!

Пока взвешиваю план на годность, на столе оживает селектор и мать-ее-Яночка, растягивая гласные, гнусаво произносит:

- Даниил Аристархович, к вам посетители, - и замолкает.

Да понятно, что не Санта Клаус! Вот что за идиотская манера? Доложит и молчит, а я догадываться должен, кто там. Это у нее игра такая. Угадай, кто пожаловал с трех попыток.

- Кто? - снова челюсть сжимаю, чтобы сразу ее не послать в… отдел кадров новое место работы искать.

- Аристарх Юрьевич с… - дальше слышу какой-то бубнеж и снова гнусавый голос в селекторе: - с Полиной Альбертовной. Новым пиар-менеджером компании.

Серьезно, блять? Еле сдерживаюсь, чтобы в голосину не завопить. Но успеваю только на ноги подняться и галстук спешно поправить, когда слышу веселый бас отца и вижу, как открываются двери.

Первой в кабинет вплывает… ОНА. Второй раз за наше знакомство получаю в солнечное сплетение невидимый, но очень ощутимый удар. Все те же зеленые глаза, светящиеся улыбкой. Все те же ямочки, которые словно магнитом притягивают к себе взор. Все тот же шелк волос. Охренительная фигура, затянутая в дорогой костюм, состоящий из юбки ниже колена и короткого жакета. И длинные ноги на высоченных шпильках.

Свежа, очаровательна и до чертиков желанна.

- Сын, мы без приглашения, - слышу жизнерадостный бодрый голос отца невнятным фоном, когда жму ему руку, а взгляда не отрываю от зеленоглазой нимфы.

- Ничего страшного, - хриплю невнятно. - Я очень рад.

Глава 3

Полина Копылова

- Ты хочешь сказать, что он даже не узнал тебя? - вопит возмущенно моя подруга Лилия Тихая.

Вечер пятницы, и мы устроили еженедельные посиделки за бокальчиком вина в моей гостиной. С Лилей мы знакомы с детского сада. Она в курсе всех моих проделок и переживаний. Свидетель и соучастник, а еще моя лучшая подруга. Именно Лиля давала мне советы, как лучше изводить подружек Раевского, в которого я была влюблена практически с пеленок.

Боже, что были за денечки!

- Лиль, давай будем откровенными, - со смехом гляжу в ее светящиеся возбуждением глаза. - Когда Даня уехал, я была угловатым подростком с прыщами и брекетами на зубах. Перевоплощение меня из гадкого утенка в прекрасного лебедя происходило уже без него. Так что…

Пока философски закатываю глаза, Лиля вдруг подпрыгивает на широком диване и возбужденно вопит:

- Так это же офигеть как здорово. Вот он, твой шанс, наконец, влюбить его в себя!

Хохочу на всю квартиру раньше, чем она закончить успевает. Не то чтобы мне весело, но Лилькин запал вдохновляет.

Когда-то я мечтала, чтобы Даниил Раевский вернулся, увидел меня и был сражен наповал. Да, именно так!

День, когда он принял решение уехать из страны, долгое время был для меня самым трагичным днем во всей моей четырнадцатилетней жизни. Я так сильно страдала, что решилась даже на признание и заверение его в своей вечной непоколебимой любви. Боже, это было феерично! Видели бы вы его лицо.

Высокий, красивый, брутальный — греза всех девчонок.

Я любила его столько, сколько себя помню. Мечтала вырасти и покорить неприступного красавца. Как же меня бесили все эти вертихвостки кружащие вокруг него. Искренне считала, что он принадлежит только мне, и не гнушалась никакими средствами, чтобы устранить соперниц.

Портила их вещи, плевала в стаканы с соком и даже подожгла одной особо наглой прилипале начесанные в какой-то странной прическе волосы. Даня всегда бесился. Называл меня девочкой-катастрофой и всячески избегал возложенную на его широкие плечи миссию — приглядывать за мной.

С его другом Арсением Золотаревым они чего только не придумывали, чтобы я от них отстала. Один раз даже связали и спрятали в шкаф. Проревела там полдня, а потом заснула. Спас меня из заточения сам Раевский, когда вернулся с гулянки. Помню его виноватые глаза и то, как он меня долго успокаивал, когда я снова начала реветь. Даня мне даже мороженное принес, и мы вместе посмотрели мой любимый мультик «Русалочку». Когда пошли финальные титры, я посмотрела на него глазами преданной собаки и со всем своим детским максимализмом тихо прошептала:

- Я так же, как Ариэль, однажды выйду из моря прекрасной девушкой, и ты влюбишься в меня.

- Я буду ждать, бесенок, - хмыкнул Раевский и щелкнул по носу одиннадцатилетнюю меня.

К моему великому сожалению, я росла слишком медленно и не успела стать прекрасной морской нимфой до того момента, когда Даня уехал. Но потом мы с Лилей придумали новый план. Она, как всегда, подошла к делу с фантазией.

- Чего ты ревешь, Копылова? - смеялась она. - Он же не навсегда уехал. У тебя есть время, чтобы преобразиться до его возвращения. Используй его с толком.

Это был прекрасный совет и я действительно взялась за свое усовершенствование. Записалась на курсы моделей, благо рост и деньги родителей позволили мне сие мероприятие. Начала заниматься с тренером, изучила все, что только можно было по уходу за кожей. Привела в порядок волосы и незаметно для себя превратилась в того самого лебедя.

Когда мне исполнилось восемнадцать, я все еще ждала, собирая по крупицам информацию о Даниных успехах. Когда поступила в университет, продолжала уверенно отшивать всех парней, которые имели смелость подкатить. Для меня не существовало никого, кроме Раевского.

Но потом заболел папа, и все меньше получалось думать о своей любви. Начались больницы, обследования, тяжелое лечение. А через два года папы не стало. Думала, не вытянем с мамой. Но все это время папин друг и отец Дани, Аристарх Юрьевич поддерживал нас. Он взял на себя все наши финансовые обязательства. Помог разобраться с делами отца.

Все это время дядя Арий относился ко мне как к родной дочери. Подарил квартиру, помог окончить учебу и по окончании пригласил к себе на работу в «РайСтарх».

А теперь вернулся Даня и… И все уже давно изменилось. Сейчас я лишь с теплой грустью могу вспоминать свою детскую влюбленность и наивные обещания.

- Никого я влюблять в себя не собираюсь, дорогая моя Лилия, - делаю глоток вина из своего фужера, продолжая излучать безмятежное спокойствие.

Да и чего мне нервничать. Все в прошлом. Так ведь?

- Хочешь сказать, что он подурнел и больше не такой привлекательный? - включает полицая, Тихая и смотрит на меня, словно на допросе.

- Ну почему же? - поднимаю глаза к потолку и честно отвечаю: - С годами Даня приобрел мужественность и стать, но не потерял ни былой красоты, ни шарма, - тяжело вздыхаю и подвожу резюме: - Он горячий и… Теперь он мой босс.

- Горячий босс, значит? - вопит Тихая на всю квартиру, подвергая сомнению свою фамилию. - Ты все еще сохнешь по нему! - победно тычет в меня пальцем.

- О Боже, Лиль, - тоже разгоняю децибелы. - Раевский сексуален, и я не собираюсь этого оспаривать. Но теперь это уже ничего не значит.

- В смысле? - снова на меня глаза таращит. - А как же закрыть гештальт? В конце концов, ты до сих пор ни с кем так и не переспала, хотя тебе уже двадцать два! Только не говори, что ты не хочешь секса!

- Тихая, ты в своем уме? - даже на заднице подпрыгиваю. - Причем здесь гештальт? Просто в моей жизни пока не встречались мужчины, с которыми я захотела бы… захотела бы…

- Ой, ой! - с сарказмом мычит. - Поглядите на нее, даже выговорить не может. Чего не захотела, Копылова? Секса? А сейчас хочешь? Ну, признайся? Когда увидела его в пожарной каске, с топором в руках, всего такого… М-м-м-м, в бронзаторе…

Глава 4

Полина Копылова

- Спасибо, что согласилась поехать со мной, - с улыбкой произносит Раевский, пока мы несемся по трассе в сторону нового объекта.

- Да без проблем, Дань. Это же работа, - спокойно отражаю, хотя очень хочется перебрать плечами из-за сковавшего меня чувства неловкости.

Не понимаю, что со мной происходит, но с тех пор, как я уселась во внедорожник босса, приходится контролировать буквально все. От взбесившегося сердца, которое грохочет в груди, как сумасшедшее, до срывающегося дыхания, которое приходится незаметно сцеживать, чтобы перевести дух.

Мы так близко. Впервые за восемь лет так близко и так далеко. В смысле, сидим рядом, а стали совершенно чужими друг другу.

- И все равно, - продолжает улыбаться своей кривой, сводящей меня когда-то с ума улыбкой. - Сегодня суббота, да и вечером родители еще этот ужин затеяли…

На последних словах хмурится и отводит взгляд в сторону. Не хочет? Так я думаю, его никто не заставляет.

- В последнюю субботу месяца мы всегда собираемся на семейный ужин. Разве ты не помнишь? - поворачиваю голову в его сторону и мгновение любуюсь идеальным и некогда любимым профилем.

Кто бы знал, как часто я вот так раньше исподтишка любовалась им. Слава Богу, все отболело, и теперь я смотрю на него скорей как на близкого человека, а не как на центр вселенной, вокруг которого вращались все мои мысли и желания.

- Думал, это уже в прошлом, - усмехается, вновь повеселев. - Раньше ненавидел эти сборища.

- Угу, помню, - смеюсь тихо, вспоминая, как он страдал из-за того, что родители заставляли его вместо веселья с друзьями сидеть с нами. - Ничего не изменилось. Разве что состав.

На последних словах тяжело вздыхаю и отворачиваюсь.

- Мне жаль дядю Берта, - с сочувствием произносит Даня. - Я хотел позвонить, но… - отворачивается виновато, неопределенно пожимает плечами, но произносит вполне искренне: - Не знаю, что нужно говорить в таких случаях.

- Да ничего страшного. Я все понимаю, - отмахиваясь храбрюсь, конечно. - Я получила твою открытку.

- Да, - просто кивает и снова смотрит на дорогу.

Даня действительно прислал мне почтовую открытку. В день похорон отца курьер лично вручил мне ее в руки. «Соболезную. Держись, бесенок». Три простых слова, а мне всю душу в клочья.

В детстве он много как меня называл. «Бесенок» - одно из его любимых прозвищ. Та открытка на время подарила надежду, что Даниил все еще помнит обо мне. Наивная!

- Так что там с этой деревней? - снова переходит на деловой тон Раевский. - Почему отец попросил меня съездить туда лично.

Понимаю, что безопасней будет общаться на нейтральные темы, поэтому с радостью переключаюсь.

- Я уже говорила, что «РайСтарх» хочет расширять свои мощности в сторону женского сегмента, - начинаю издалека. - Аристарху Юрьевичу пришла прекрасная идея построить спа-отель исключительно для женщин. Чтобы, например, твоя мама с подругами или просто женщины, которые мечтают отдохнуть от повседневных забот, смогли провести время в таком лакшери месте, но недалеко от дома. Мы нашли землю, которая идеально подходит для этой задумки. На территории есть сосновый лес, природный родниковый источник. В лаборатории мы исследовали грязь, которую местные выдавали за лечебную и действительно нашли там компоненты, которые не лечат, но дают некий оздоровительный эффект. Еще там есть река и, конечно же, свежий воздух, который просто необходим городским жителям.

- Звучит волшебно, но в чем подвох? - Даня сразу выцепляет суть, как бы я тут соловьем не пела про волшебные преимущества данного места.

Вздыхаю тяжело, смотрю на него и выдаю все без прикрас:

- Подвох в том, что часть земли, которая нам необходима под строительство, принадлежит одному местному затворнику, который уперся рогом и ни в какую не хочет с ней расставаться. Мы ему и деньги предлагали в три раза выше рыночной стоимости земли, и на выбор купить дом в любом месте на карте, куда он только пальцем ткнет. Но дед Василий ни в какую. С представителями компании разговаривать отказывается. Требует генерального лично.

Даня кивает, будто понял корень проблемы и мы некоторое время едем молча, слушая лишь голос навигатора. Слежу за тем, как длинные пальцы крепкой мужской ладони уверенно управляют автомобилем, и отчетливо улавливаю мощный тепловой удар сразу по всей области моего организма.

Чувствую, как даже уши краснеют, и спешно отвожу взгляд к боковому окну. Что это такое, Поля? Уж не вид ли пальцев Раевского, спокойно лежащих на руле, заставляет тебя потеть?

Благо, долго разгонять свои мысли не получается. Даня, следуя указаниям навигатора, съезжает с основной трассы на проселочную дорогу. Петляя по узкой колее через березовую рощу, поле с одуванчиками, проезжает через деревню и, наконец, на почти безлюдной окраине притормаживает рядом с одиноко стоящим домом, который очень похож на сказочный теремок. Резные ставни, флюгер в виде петуха, всюду стоят деревянные фигуры, вырезанные руками умелого мастера.

- Как здесь интересно! - искренне восхищается Даня, выходя из машины.

- Здесь очень красиво, - произношу почти с благоговением, которое испытываю каждый раз, когда приезжаю в это место. - Дед Василий - мастер на все руки. Любую корягу может в произведение искусства превратить.

- Правда? Откуда знаешь? - хмурится Даниил и смотрит, как я на шпильках по деревянному настилу к калитке подхожу.

- Ну, Василий Степанович только со мной нормально и общается. Остальных членов команды на дух не переносит и ни в какую не хочет на контакт идти. Поэтому дядя Арий и попросил меня поехать сегодня с тобой.

- Ясно, - хмыкает Раевский и дергает ручку калитки.

- А ну стоять! - раздается грозный голос, а потом четко слышен щелчок взводимых курков на двуствольном ружье.

- Василий Степаныч, не стреляйте! - кричу на весь двор и, не задумываясь, встаю перед боссом, прикрывая своим телом. - Это Поля Копылова.

Глава 5

Даниил Раевский

- Василий Степанович, - снова пытаюсь достучаться до этого хитрого лиса, который, очевидно, что-то затеял, но явно не то, чтобы продать свою землю. - Нам нужно только ваше поле. Если вас смущает соседство с отелем, то мы можем подумать о том, чтобы отгородиться, скажем, высоким забором или живой изгородью.

- Уф-ф, - фыркает неопределенно дед, а сам в окно поглядывает, которое аккурат за моей спиной расположено. - У меня на этом поле ульи стоят. Там я скотине и сено заготавливаю. Чем же я буду зимой животину кормить?

- Мы можем решить этот вопрос, - тут же заверяю, действительно не видя никакой проблемы. - Скажем, заключим договор и за аренду вашей собственности будем поставлять корма для всех ваших животных от лучших производителей.

- Эх, - снова в окно смотрит и рукой пренебрежительно машет. - Химия одна. Вы, городские, так привыкли к своим синтетическим продуктам, что совсем забыли о земле-Матушке. Традиций не знаете. Руками ничего делать не умеете, кроме бумажек ваших с цифрами, за которые душу уже продали. Ну построишь ты этот отель. Ну будут сюда приезжать зажравшиеся Матрены, которые даже не смогут оценить всей красоты и колорита здешних мест.

- Не смогут, говорите? - руки в бока упираю и смотрю на него устало.

Я и правда устал. Переезд из другой страны, потом сразу активная работа в компании. Три месяца почти без выходных. Деловой костюм, галстук и дорогая кожаная обувь. Все это словно доспехи современного человека, в которые он облачается, стоит утром открыть глаза.

Опускаю те самые глаза вниз и усмехаюсь. Дед Василий в дом в обуви не пустил, заставил у порога разуться. Пиджак и галстук я еще в машине снял. На рубашке пару пуговиц расстегнул, рукава закатал, и вроде дышится легче. А как только в прохладу деревенского дома зашел, сразу ощутил, как меня усталость сковывающая вдруг отпускать начинает.

А у деда все здесь по-домашнему. Вроде живет один, а в доме чистота, половиками ручной работы все застелено, везде фигурки диковинные стоят, корзины плетеные. Даже посуда какая-то необычная, глиняная, явно самодельная.

Необычно, самобытно, историей веет. Здесь и правда красиво. По-своему, но явно уникально и колоритно. Как представляю проект, который наши спецы нарисовали, и сразу понимаю, что он действительно не вписывается в здешние места.

Дед пока мне в руки кружку с квасом самодельным сует, все в окно поглядывает. То усмехнется, словно что-то смешное видит, то хмурится и под нос бубнит:

- О-о-ой ё!

- Василий Степаныч, так как все-таки поступим-то? - понимаю же, что не зря он генерального требовал. Раз сразу не послал куда подальше, значит, есть у него какое-то мнение на этот счет.

Дед от моих слов вздрагивает, а потом кружку из рук спешно забирает и говорит:

- Есть у меня к тебе предложение одно, мил человек, но сейчас, кажись, пора твою Стрекозу из беды выручать, - он это таким дребезжащим голосом произносит, что я сразу к окну подхожу.

В глазах от страха темнеет и кожу морозом обдает, когда вижу, как Поля стоит в загоне напротив огромного и явно замышляющего неладное быка. Стартую с места, даже про ботинки не вспомнив. Вылетаю на крыльцо под громкие крики Степаныча про окаянного теленка, который будь трижды неладен, и несусь на задний двор. А там уже под громкие вопли «Мамочки», по загону носится Катастрофа моя босоногая.

- Борька, черт проклятущий, не тронь девчонку! - вопит за моей спиной запыхавшийся дед, а я, как чертов спринтер, перемахиваю через забор и лечу на быка.

Один хрен знает, что я намерен делать, когда к быку подбегу, но мне не до раздумий. Вижу, как Поля поскальзывается на куче то ли грязи, то ли коровьего дерьма и летит рыбкой прямо на траву, в то время как махина проклятущая на нее несется. С разбега врезаюсь в огромный мясистый бок с такой силой, что с быком в разные стороны разлетаемся. Благо, что этот, мать его, бычок не ожидал от меня такой подляны, поэтому теряется и с маршрута своего сбивается.

Пока бычара трясет огромной башкой и идет на разворот, буквально отрываю вместе с пучком травы Полину от земли, тащу к забору. Мало того, что нам угрожает явной смертью бык, так еще получаю в ногу ощутимы удар и слышу, как трещат штаны. Оборачиваюсь недоуменно и вижу двух козлов, которые пришли на защиту своего огромного другана.

- Тишка, Хвостик, а вы-то куда, мерзавцы? - орет трехэтажным матом Степаныч.

Я бы честно и козлам по загривкам надавал, но Борька приходит в себя после моей атаки, разворачивается и со всей дури, гневно фыркая ноздрями, несется на нас. Подхватываю визжащую Копылову на руки и, как куль с мукой, закидываю на забор. Пока она за доски руками цепляется и выпрямляется, раздаю козлам люлей, чтобы перестали меня бодать, и перемахиваю через деревянную изгородь.

В полете приходит осознание, что Поля все еще на заборе сидит, кричит во все горло и почему-то вниз не прыгает.

- Прыгай! - воплю на нее, стоит на ноги подняться.

- Подол зацепился, - орет сиреной и со всей дури дергает за заявленную тряпку, которая, как специально за гвоздь зацепилась.

А Борюсик за забором такую скорость развивает, боюсь, если башкой по забору даст, мне потом девчонку не собрать будет. Думать особо некогда, поэтому подлетаю к ней, хватаю за ворот платья и со всей дури дергаю в разные стороны.

В тот момент, когда огромная башка быка встречается с досками, на которой сидит Полинка, одновременно слышится громкий треск дерева и рвущейся ткани. От преданного быком ускорения девчонка буквально вылетает из разорванного платья и с громким криком шмякается на меня, заваливая на землю.

Метра два спиной по траве прочерчиваю, прежде чем полностью остановиться.

- Вот же паразиты! С ума от жары посходили! - продолжает сокрушаться дед Василий, пока мы, не двигаясь, лежим на земле...

Глава 6

Даниил Раевский

Перевожу взгляд на Полькину макушку и шумно выдыхаю. Она лежит на мне в одном нижнем белье, прижимаясь своими восхитительными изгибами. Руками девчонка обнимает мои плечи, щекой прижимается к груди, а мои ладони почти в благоговейном восторге покоятся на ее упругих полуобнаженных ягодицах, прикрытых лишь прозрачным треугольником в районе копчика.

Господи, если ради этого нужно сразиться с быком, то я готов. Снова и снова.

Но вот мое прекрасное виденье громко стонет и поднимает голову. Честно пытаюсь смотреть в ее несчастные глаза, но взгляд так и манит рассматривать охренительно полные идеальной формы сиськи, которые в таком же полупрозрачном лифчике приплюснуты к моей груди.

Я в раю!

Ну, или почти в раю. Потому что моя нежная нимфа вдруг осознает, в каком виде она развалилась попой кверху и громко, мучительно стонет.

- Даня, я же голая почти! - пищит испуганно.

Естественно, если собрался быть героем, то будь им до конца. Поэтому, с невозмутимой рожей, глядя ей в глаза, как чертов супермен, уверенно заявляю:

- Не бойся, Бесенок. Все, что нужно прикрыть, я прикрыл, - и совершаю движение ладонями, давая понять, что все надежно скрыто от постороннего взора.

Вижу, каким возмущением загораются ее глаза, и она принимается судорожно на мне елозить в попытках подняться. Выдыхаю шумно, приказывая взбесившемуся члену успокоиться. Только вот на быке он меня вертел вместе с моими приказами. Натягивает ткань на брюках, аки парус, силясь прорваться наружу.

Помогаю девчонке подняться, жадно окидываю ее совершенное тело жарким взглядом и быстро сдергиваю рубашку с плеч. Пока Полька изо всех сил силится прикрыться ладонями, буквально впихиваю ее в свою рубаху и трясущимися руками сдвигаю полы.

- Стрекоза! Господи! - тут же рядом материализуется дед Василий, который будто только и ждал, когда Поля прикроется, чтобы ее не смущать. - Идите в баню, там вода теплая. Отмоетесь!

Смотрю на чумазую Полюню в моей грязной рубашке, потом на себя в носках и порванных штанах и, мягко говоря, охреневаю. Нормально так съездили.

- Давай, Аполлинарий, - специально на старые прозвища перехожу, чтобы ее немного в чувство привести. - Иди, а я сейчас что-нибудь из одежды в машине поищу и приду следом.

- Зачем следом? - тут же испуганно вскидывается она.

- Надо рану... у тебя обработать… на попе, - выталкиваю какими-то скомканными предложениями и пальцем до кучи показываю.

Полька крутиться начинает, а после, когда видит приличную царапину чуть ниже ягодицы, испуганно охает.

- Когда с забора падала, наверное, - носом хлюпает и, прихрамывая, топает в сторону бани, куда ей дед Василий показал.

Даю какое-то время одной побыть. Понятно, что девчонка стресс пережила. Открываю машину и к своей радости вижу чистую рубашку в кофре и спортивные шорты, которые вчера из химчистки забрал. Ну хоть так. Все лучше, чем трико с растянутыми коленками, которые мне дед Василий предложил.

К бане иду, как на эшафот. Член только успокоился, а тут еще надо в доктора поиграть. Черт! Секс мне нужен. Как приехал, так все что-то не до него. А звенящие яйца упорно напоминают, что пришло время их опорожнить. Можно, конечно, по старым связям наведаться, но… Блин, да на фиг мне Полезаменители, когда она сама вон какая аппетитная в бане меня ждет.

В небольшое, но сделанное явно по уму помещение с громким стуком вхожу. Поля уже умылась, смыла грязь с ног и ладоней и выглядит вполне успокоившейся. Ей ведь всего двадцать два, а как косметику смыла, так вообще девчонка молодая. Правда, с таким формами аппетитными, подтянутыми, что-то совести не хватает ее с маленькой девочкой сравнивать.

- Я нашел в машине свою чистую рубашку. Вчера из химчистки забрал, а выложить забыл, - специально говорю бодрым голосом, чтобы она не думала, что мы делаем что-то зазорное.

Подумаешь, полуголые в бане стоим и пялимся друг на друга.

Она тут же скидывает с себя грязную рубаху и спешно сует руки в чистую, стыдливо отворачиваясь.

- Так, Бесенок, давай без вот этого, хорошо? - намекаю на неловкость. - Мы с тобой в такой мясорубке побывали, что не до стеснений.

Ясно, что все на шутку перевожу, когда ставлю на лавку аптечку, которую мне дед Василий на входе выдал.

Полина согласно кивает, поворачивается ко мне спиной и после секундной заминки все же поднимает края длинной рубашки.

Дыхание перехватывает и обрывается, когда так близко ее попку вижу. В паху сразу все жаром наливается и хочется выть. Так! Ладно, Раевский. Ты мужик! Ты сможешь! Или нет? Бля-я-ять!

Вот так себе и твержу без перерыва, когда осторожно промываю царапину перекисью. Дую на ранку и, видит Бог, внимательно осматриваю на наличие заноз. Ну, внимательней меня, парня, на всей планете не сыскать. Полька терпит все манипуляции и лишь судорожно вздыхает, когда осторожно втираю в ранку мазь, по словам Степаныча, целебную и клею пластырь, тщательно распрямляя каждый уголок. Вот раз пять провожу по каждой стороне.

Все бы ничего, но все это время Поля беспрерывно дрожит, и на ее коже выступают крупные мурашки, которые нестерпимо хочется губами собрать.

- Ну вот! Как новая, - хриплю якобы веселым тоном, а на деле так хочется прижаться к плоти языком, пройтись по коже зубами, сжать пальцами.

- Спасибо, - тихо шелестит Поля и, не глядя на меня, выходит из бани.

- Черт! - шумно выталкиваю в тишину, а потом, собрав свой врачевательный набор, спешно моюсь.

Когда выхожу из бани, Поля уже стоит с какими-то гостинцами от деда Василия и благодарит за примем. Да уж, прием что надо.

- Аристархович, - с хитрой ухмылкой кричит Степаныч. - Мы так и не договорили по нашему вопросу. Так что жду вас обоих в следующие выходные на праздник Ярило Мокрого. Вся деревня два дня гулять будет. Заодно про традиции местные узнаешь и про сделку поговорим.

Звучит почти как ультиматум, и мы оба, не сговариваясь, соглашаемся. Пока едем домой, всю дорогу молчим. Почему-то не хочется обсуждать наше приключение. В городе поворачиваю сразу к дому родителей, так как времени на переодевание просто нет. Да, в принципе, для ужина можно сильно и не наряжаться. Посидим вчетвером, предки поймут. Так и рассуждаем, пока я не заезжаю в широкий двор.

Глава 7

Полина Копылова

Боже, думала, что чувствовать себя хуже уже не получится, но горько ошиблась.

Роберт был на симпозиуме психологов в столице и никак не должен был вернуться сегодня. Да еще прямиком на ужин к Раевским.

Вот что за попадалово?

Мало того, что после сегодняшних приключений я лишний раз на Даню боюсь посмотреть, так теперь еще перед Робертом краснеть за свой внешний вид.

О, БОЖЕ МОЙ!

Совсем забываю, во что одета, пока не замечаю потрясение на лицах встречающих. Нервно перевожу взгляд на Раевского и… Как будто со стороны смотрю на наш внешний вид.

Даня стоит рядом с машиной с таким высокомерным видом, словно он в смокинге на приеме, а не в спортивных шортах, оксфордах1 на босу ногу и в пиджаке надетом прямо на обалденный обнаженный торс. А я в его рубашке, подпоясанная его же галстуком и на шпильках.

Вот в страшном сне такое не приснится!

- Полина! - слышу потрясенный выдох жениха.

- Сынок? - одновременно с ним восклицает Марина Сергеевна, мама Даниила.

- Я сейчас все объясню! - вскрикиваю истерично и выставляю ладони вперед, будто умоляю не делать скоропалительных выводов. - На меня произошло нападение и… И Даня меня спас.

Рядом раздается громкий смешок Раевского, и я гневно поворачиваю голову в его сторону. Он этим звуком словно обесценивает все мои усилия выйти из ситуации достойно.

Но тут на выручку приходит мой вечный ангел-хранитель Аристарх Юрьевич.

- Неужели этот старый черт выстрелил в тебя из своей пукалки? - басит он на весь двор. - Да я его уничтожу вместе со всей деревней.

- Нет, дядя Арий, - сразу вперед выступаю. - Василий Степанович не виноват. Я сама залезла в загон к бычку и тому это не очень понравилось.

- Любимая, на тебя напал бык? - в ужасе кричит Роберт и тут же обнимает меня за плечи, будто извиняясь за то, что совсем недавно заподозрил черте в чем.

- Бычок… - пищу едва слышно, вдруг испытывая от его слов и касаний неловкость. - Маленький… еще совсем.

- Килограмм триста, не больше, - с сарказмом выдает Раевский младший, привлекая к себе внимание всех присутствующих. - Ладно, семья и… Бобби. Пойду, пожалуй, приму душ и смою с себя запах природы перед ужином.

Даня широко улыбается всем, кроме Роберта, а потом кивает и, больше не глядя ни на кого, уходит в дом.

- Я бы тоже… смыла, - шепчу едва слышно, больше всего желая, чтобы Роберт перестал так сильно меня к себе прижимать.

Мало того, что тело после полетов через забор болит, так еще запах навоза, который так и стоит в носу, не дает шанса расслабиться.

- Провожу тебя до комнаты, дорогая, - начинает заботливо суетиться Роберт, словно я инвалид и сама не в состоянии по ступеням подняться.

- Не стоит, - осторожно из его объятий выбираюсь. - Я сама справлюсь.

Улыбаюсь, конечно, чтобы не обидеть жениха и чтобы дядя Арий, который после его предложения вдруг недовольно хмурится, не сказал чего-нибудь лишнего.

- Действительно, Роб, - грозно сводит брови Аристарх Юрьевич, который искренне, после смерти отца взял на себя все его обязательства и относится ко мне как к родной дочери. И, естественно, совершенно не терпит в мою сторону непристойных намеков. - После свадьбы будешь в комнату к жене входить, а пока Полюшка и сама дорогу найдет. А мы с тобой лучше по бокальчику чего-нибудь пропустим.

Робер очень интеллигентный человек. Редко спорит, всегда чувствует, где нужно притормозить. Так и тут. Улыбается натужно, но согласно кивает и идет за дядей.

С ощущением, что мне дали минуту свободы перед казнью, поднимаюсь в комнату, которая является моей уже долгие годы. Родители часто привозили меня гостить в большой дом Раевских. Здесь я выросла, влюбилась, переживала смерть отца и здесь же, за ужином, приняла предложения от Роберта стать его женой.

С Робертом Карповым, практикующим специалистом в области психологии, я познакомилась в сложный период своей жизни. Папа очень болел, мама из-за переживаний перестала замечать все на свете.

Мы начали общаться сначала как пациент и врач, а позже как друзья. Сначала я не понимала тактичных намеков Роба. Он никогда не переходил черту. Когда умер папа, именно он помог мне пережить чувство потери. Был всегда рядом, окружил своим теплом и вниманием.

Именно Роберт объяснил, что влюбленностью к Дане я перекрыла все свои базовые комплексы маленькой некрасивой девочки. Это как создать себе кумира и поклоняться ему, тем самым забывая о своих проблемах. В его словах был резон… Наверное.

А в один из вечеров Роберт вдруг признался, что давно влюблен и надеется когда-нибудь, что я увижу в нем не только друга, но и родного человека.

Именно родного!

Роберт так всегда правильно подбирает слова, что у меня не возникает желания сказать ему «нет». Правда, в тот вечер я ему отказала. Он принял это достойно, но раз за разом возвращался к этому вопросу.

А однажды, сидя за общим столом на семейном ужине, куда я пригласила и Роба, Марина Сергеевна вдруг сказала, что домой наконец возвращается Даня.

Боже, что мне стоило тогда не завизжать в голос.

Я ждала этого дня восемь лет!

Но мои эмоции были далеки от эйфории. Почему-то мне захотелось сделать что-то неправильное. Провокационное. Мучилась весь вечер вопросами: Он узнает меня? А сейчас я ему понравлюсь? А что, если нет? А мне вообще это нужно?

Закипала все больше и больше. Злилась на себя, что так остро реагирую. Места себе не находила. Именно в этот момент Роб снова сделал мне предложение, и я вдруг неожиданно для себя сказала «Да».

В тот вечер Роб впервые меня по-настоящему поцеловал. Как свою невесту. Мой первый взрослый поцелуй, который случился в двадцать два. Это было приятно… Наверное. Если честно, даже не поняла, потому что эмоции буквально оглушили меня.

Единственно, что я попросила у него в тот вечер: не торопить меня с близостью. Роберт принял эти условия. Видела в его глазах разочарование, но он, как всегда, не обострял. Лишь поцеловал меня в щеку и тихо прошептал на ухо:

Глава 8

Даниил Раевский

- Ты хочешь сказать, что за целую неделю ни на грамм не продвинулся в соблазнении девчонки? - ржет Золотарев и показушно машет своими девчачьими ресницами, словно опахалами.

Вот дал Бог смазливую внешность. Я, конечно, тоже не урод. Рожей вроде вышел. Слежу за формой, регулярно впахивая в спортзале. Но стоит этому смазливому бабнику взмахнуть своими веерами, как лучшая половина человечества сразу штабелями падает. Нужно Полинку от него подальше держать. Обаяшка, твою мать!

- Арс! - рычу зло, желая ему леща отвесить. - Поля не обычная девчонка. Она, на минуточку, Копылова. А это значит, что на моем пути стоит не только ее жеманный придурошный женишок, но и мой родной отец.

Как только произношу слово «женишок» даже морщусь. Вот уже неделю наблюдаю за ухаживаниями этого пижона, за моей Катастрофой. Каждый день встречает ее с работы с вонючим веником из красных роз и везет на ужин в ресторан. Поля ему улыбается, позволяет прикасаться…

Боже! Триггерит от этих касаний. Хочется подойти и сжать руки на тщедушной шее доморощенного психолога. В тот вечер, когда мы познакомились, еле сдержался, чтобы не схватить его за шкирку и не выбросить с балкона второго этажа. Убить бы не убил, но что-нибудь сломал непременно. Цветы мамины пожалел, которые она внизу в клумбе выращивает.

Как представлю, что он Полю целует, ласкает, раздевает… Твою мать! Мне дурно, честное слово. Как она может терпеть этого придурка?

Вечером, когда он, наконец, свалил после ужина, я вышел во двор, где стояла Полина, провожая машину Бобби. Как только стоп-сигналы скрылись за воротами, откровенно ее спросил:

- Что ты в нем нашла? - возможно, это звучало по-свински, но мне действительно хотелось знать.

А Поля… Поля так серьезно посмотрела на меня и тихо ответила:

- Роберт был со мной в самые трудные минуты моей жизни. Он уважает и любит меня, - а потом пожала плечами и ушла в свою комнату.

Роберт был рядом с ней все эти годы. Он, а не я. Ясно как день, что у него в этом вопросе есть фора, но и я не собираюсь так просто сдаваться.

Правда, Поля мне совсем не помогает. Всю следующую неделю всячески избегает меня, встречаясь только когда рядом непременно еще кто-то находится.

- И что же ты собираешься делать? - голос Золотарева выдергивает меня из невеселых мыслей.

- Я собираюсь саботировать проект отца по строительству спа-отеля, - решительно выталкиваю и шумно выдыхаю, осознавая, что готовлюсь к настоящему сражению.

- Ты это серьезно? - Арс даже присвистывает, обалдевая от того, на что я готов, чтобы привлечь внимание девчонки.

- Серьезней некуда, Сеня. Полине поручено курировать все стадии договоренностей с Василием Степановичем. Поверь, я максимально буду тянуть эти переговоры, чтобы чаще с ней бывать один на один. В выходные мы с ней приглашены на местную сходку язычников, на целых два дня. И там не будет ни Бобби, ни моего бати, - заканчиваю почти блаженно.

Не успеваю размечтаться в полной мере, как на столе оживает селектор, и гнусавый голос моей секретарши, которую я по какой-то причине еще не уволил, противно выговаривает:

- К вам, Полина Альбертовна.

Даже на стуле подпрыгиваю. Сама пришла. Может, сегодня Солнце в Раке или Марс в Рыбах? Хрен поймешь, короче.

- Пусть заходит, - спокойно высекаю, словно у меня сейчас не подскочило артериальное давление и максимально не зашкалил пульс от нечаянной радости.

Поля влетает, как ураган. Вижу, что милое личико пышет гневом и задаюсь вопросом: Может у нее ПМС? Хорошо бы. Вот она, наверное, своему докторишке мозг выносит.

- Ты отклонил очередной проект по строительству отеля. Чем тебе на этот раз он не угодил? - вопит моя фурия, гневно откидывая прядь шелковых волос за спину.

Красивая, аж яйца сводит. Вот разложил бы ее прямо здесь, на своем столе, рядом с которым Арс в кресле развалился и улыбается... Так, стоп!

- Арсений, вам пора, - чеканю ровным тоном, а сам такой красноречивый взгляд на него кидаю, что Золотарев снова ржет.

- Я к вам, Даниил Аристархович, собственно, по тому же вопросу пришел. Что с проектом? Производственные мощности простаивают, - говорит мне, а зубы скалит Полинке, обольститель херов.

- Шел бы ты на хрен из моего кабинета, Арсений Дмитрич, вместе со своими мощностями, - почти ласково произношу, но Золотарев по интонациям понимает, что я звереть начинаю из-за того, как он на нее смотрит.

Показательно вздыхает, медленно со стула поднимается, плечами пожимает и, подмигнув Поле, выходит за дверь. Козлина обаятельная!

- Ты можешь объяснить, что на этот раз не так? - Копылова явно нервничает, но, видимо, дойдя до точки кипения, готова даже остаться со мной наедине ради выяснения причины.

- Пока не знаю, - выхожу из-за стола и осторожно шагаю к ней. - Но интуиция мне подсказывает, что не стоит на поле, где стоят тридцать ульев, делать прогулочную площадку для кардионагрузок. Боюсь, это жестоко как по отношению к гостям, так и к пчелам, которые будут их жалить и умирать в муках.

- К пчелам? - растеряно лепечет Поля явно не в курсе ни про каких пчел.

- К пчелам, - уверенно киваю и делаю еще шаг ближе к ней, почти касаясь носками ботинок ее дорогих туфлей. - Нет, если это задумано в качестве новой эко-процедуры по увеличению губ, носов, век или разглаживанию морщин, тогда могу поставить подпись под проектом хоть сейчас.

- Не-е-е надо! - нервно сглатывает и явно нервничает от моего натиска.

Ну вот, вижу же, что реагирует на меня. Дышит сорвано, ресницами быстро машет, взгляд то отвести пытается, то, наоборот, оторвать не может. Это ли не знак, что нужно кончать цирк с ее женишком и, наконец, присвоить себе. В конце концов, она мне с детского сада в любви признавалась и обещала ждать и верность хранить. Предательница!

Вот прямо чувствую, как в душе закипаю. Не хочу, чтобы докторишка на нее права имел. Моя она!

Глава 9

Даниил Раевский

- Давай, Аполлинарий, выходи! - довольно выдаю и сам выпрыгиваю из машины.

Настроение - огонь. За два дня в деревне на свежем воздухе со своим Бесенком готов душу дьяволу продать. Никаких женихов и охраны в виде отца. Только я, Полина и дикая природа.

Ну, может, и не совсем дикая. Борщу, конечно. Но если принять во внимание двух козлов и бешеного быка, то вполне себе сафари.

Несмотря на то, что Копылова мой энтузиазм не разделяет и продолжает судорожно цепляться за пассажирское сидение, ничто не способно испортить мне благое настроение. В конце концов, я целую неделю подвергался стрессу, воочию наблюдая за ее нежностями с женихом.

Хватит с меня. Я себе зарок дал, что реагировать не буду. Хотя кто бы знал, что мне это стоило.

А может, челку ему спалить? Действовать, так сказать, Полинкиными же методами? Или уж великодушие проявить? Все-таки я цивилизованный человек.

Ну, собственно и да. Как говорится, иже и хрен с ним. Как только Поля станет моей, забудет и про своего психолога, и про то, как его в принципе зовут.

- Аристархыч! - слышу радостный вопль деда Василия, будто мы с ним всю жизнь кореша ближе некуда. - Думал уж и не приедете.

- Так, пробки, Степаныч, - тяну рожу в улыбке, опять ловя это неподдельное чувство релакса. - Да и Стрекоза моя полжизни собиралась.

Последнюю фразу специально громче тяну, чтобы и Поля услышала. Она вздыхает нервно, но от безысходности, наконец отстегивает ремень безопасности и выбирается из машины.

- Здравствуйте, Василий Степанович, - с улыбкой произносит деду, а на меня недовольный взгляд кидает, будто это я ее сюда насильно заставил приехать.

Вот еще!

- Стрекоза, а ты чего такая разодетая-то? - ворчит дед Василий, рассматривая дизайнерское платье, которое, словно меня позлить, напялила Поля. - Так не пойдет. Я вам праздничную русскую народную одежду приготовил. Местные все в таком будут.

- Ну так мы с удовольствием, - сразу высекаю, чтобы все возражения разом пресечь. - Готовы к любым испытаниям. Правда же, Полина Альбертовна?

- Как скажите, Даниил Аристархович, - губы тянет в издевательской улыбке, но деда обнимает.

Вот всех вокруг обнимает при приветствии, кроме меня. Я что, прокаженный?

А дед тем временем радостно зазывает:

- Стрекоза, проходи в горницу, там и платье для тебя припасено. В соответствии с местными традициями. А ты, добр молодец, сегодня на сеновале ночуешь, но вещи можешь в моей комнате бросить.

Красота! Романтика по-деревенски. Сеновал и нежная девчонка в объятиях. Эх! Вот бы Поля еще на это согласилась, а то план без нее как-то привлекательность теряет.

На какое-то время расходимся по комнатам, чтобы переодеться. Поля шмыгает в горницу и закрывает дверь перед моим носом, а я иду в дом вслед за дедом Василием.

- Вот штаны и традиционная рубаха, - с легкой ухмылкой кивает Степаныч на разложенные на кровати вещи.

Оглядываю обычные штаны из грубой льняной ткани и свободную рубаху, расшитую искусной вышивкой.

- Колоритно, - все, что выдаю, принимая решение не спорить с дедом. Все-таки на его территории находимся, значит, по его правилам живем.

- Надевай. Все новое. Наши местные бабы специально для вас шили, - улыбается дед Василий и выходит на улицу.

Скидываю свои шмотки, натягиваю дизайнерский наряд от местных рукодельниц. Долго не задерживаюсь. Спешно на улицу выхожу, по дороге натягиваю свои кроссовки, в душе радуясь, что мне до кучи лапти не выдали.

- Сегодня наши предки провожают весну и встречают жаркое лето. Будут танцы на поле, почести древним богам, а потом бабы пир накроют. Делайте все, что остальные, и тогда в вашу жизнь постучатся счастье и достаток, - с важным видом вещает дед, пока я шнурки завязываю.

Отрываюсь от своего занятия, когда рядом на крыльцо вступают босые ступни. Взгляд на них задерживаю и чувствую, как сердце срывается вскачь, прыгая необъезженным жеребцом в грудной клетке, силясь ее пробить. А потом, видимо, не найдя выхода, ныряет в горло, когда взгляд цепляется за аккуратные маленькие пальчики с нежно-розовым лаком на ногтях.

- О, Стрекоза! - слышу, словно через плотную вату в ушах, задорный голос деда. - Молодец, что волосы распустила. Девки сегодня венки плести будут и на суженого гадать. Будет повод проверить, истинный твой Аристархыч или так, пробегом.

Ловлю Полин сконфуженный взгляд, который буквально сигнализирует о том, что она сейчас начнет о своем настоящем суженом вещать. Головой предостерегающе мотаю, чтобы не вздумала даже заикаться. Мне на хрен не надо перед местными еще оправдываться, чего я чужую невесту за голую задницу в банях мацаю.

А Полинка ноги в сандалии сует и терпеливо ждет от деда следующих указаний. Он тем временем ей в руки корзину с чем-то сует, а мне флягу, которая килограмм тридцать весит, не меньше.

- Степаныч, что там? - кряхчу под тяжестью жидкости в стеклянной колбе, но послушно следую за старцем.

- Так, приворотное зелье, Аристархыч. Сегодня всех юнцов будут в воинов посвящать. Им предстоит священный постриг и чарка моего зелья. Кто выстоит, тот станет достойнейшим из мужей и сможет потягаться за право выбрать себе невесту, - весело щурит один глаз и улыбку хитрую давит.

- Охренеть, испытание! - крякаю от такого расклада и на Полю кошусь, которая весело хихикает.

Не, а чё! Я, пожалуй, тоже в мероприятии поучаствую. Зря, что ли, тащился такую даль по пробкам? Пока Аполлинарий будет венки плести, я пригублю чуток и пойду к ней свататься. Единственный момент, который меня смущает - это священный постриг. Очень надеюсь, что не наголо!

Так и идем по узкой тропинке, пока не выходим на широкую поляну в окружении леса. Там уже и столы от еды ломятся, и мужики местные у каких-то самодельных деревянных тренажеров силой меряются.

Все нарядные. В такие же костюмы, как и у нас ряженые. Детишки гурьбой носятся с самодельным воздушным змеем. Веселое праздничное настроение так и сочится из каждого угла.

Глава 10

Полина Копылова

Хохочу в голос и хлопаю в ладоши, когда Даня победно взваливает пойманного козленка на спину и под свист зрителей первым несется к финишу.

Целый день держала дистанцию и всем своим видом старалась показать окружающим и Раевскому, что мне нет до него никого дела. В начале праздника это даже удавалось, но чем сильнее разгоралось веселье и чем активней мы стали принимать участие в запланированных конкурсах, моя оборона давала трещины по всем фронтам.

Ну вот, невозможно оставаться рядом с ним равнодушной. Нужно признать, что Даниил Раевский остается все тем же обаятельным шалопаем, который наделен таким мужским животным магнетизмом, что оставаться безразличной этим его качествам не представляется никаких возможностей.

Даня много шутит, смеется… рубашку вон снял. Ну как… Ну как перестать на него смотреть?! Невольно сравниваю его с местными представителями мужского собрания и понимаю, что равных в красоте, шарме и обаянию просто не найти. Скалится гад, своими белыми зубами всем женщинам без разбору, да еще игриво подмигивает. То водички попросит, то за пирожок поблагодарит!

Не заметила как, но стала бочком, бочком, да оттеснять желающих местных красавиц подать ему стакан с прохладной жидкостью. Сама ко рту подносила, когда у него руки были заняты, и потом весело визжала и уворачивалась, когда он наклонялся и пытался шутливо вытереть губы об лиф моего праздничного сарафана.

- Аполлинарий, тебе жалко, что ли? Видишь, по усам стекает! - вопит якобы возмущенно, а у самого глаза озорством горят.

- Ничего, так обсохнешь, - легко смеюсь в ответ, когда он делает скорбную гримасу.

- Ну, Аристархыч, всех уделал! - смеется подошедший дед Василий и хлопает Даню по плечу. - Пошли к костру. Теперь черед пострига и заслуженное посвящение.

Хихикаю сразу, когда у Раевского лицо вытягивается на слово «постриг». Он меня просил у местных баб тихо разведать, как его совершают. Только я упорно молчу, что там всего лишь символически прядку с макушки отмахнут, желая его помучить.

- Так, Копылова, - шипит мне в ухо и за руку хватает. - Ты узнала, что там с этим посвящением?

Чувствую, как электрический импульс зарождается в пальцах, которые он крепко сжимает своими, и проходит через всю руку до локтя. Хочется одернуть, потереть потревоженное место, но я, словно завороженная, продолжаю принимать удары, бессовестно наслаждаясь каждым из них.

- Наголо, Дань, - плечами пожимаю и смотрю в его глаза с сочувствием.

- Че-е-е-ерт! - воздух через зубы со свистом выталкивает, потом переводит взгляд на поляну, где уже народ для посвящения собирается, словно раздумывает - сбежать или остаться. Но потом, как и во всех конкурсах до этого, мужественно кивает, будто не может отступить, и решительно произносит: - Наголо — значит, наголо!

Не, я честно потрясена. Семеню за ним следом, сжимая одной ладонью его крепкие пальцы, а второй - его рубашку, которую повсюду с собой таскаю. Пятеро мужчин, победивших в различных состязаниях, выходят на поляну, а дед Василий произносит необходимые случаю слова, вспоминая славянских богов. Потом каждому на грудь вешает тотемное животное и дает чарку с зельем, которое мы из его дома принесли.

Фигурка медведя, искусно вырезанная из дерева на тонком кожаном шнурке, опускается на грудь Раевского, а потом дед Василий едва касается его головы ножницами, отмахивая небольшую прядку от макушки, и кидает в священный костер.

Вижу, как Даня вскидывает удивленный взгляд, когда Василий Степанович передает ему чарку, ждет, когда тот выпьет, и переходит к другому участнику, оставляя его волосы на голове. Раевский переводит коварный, обещающий наказание взор на меня, от которого я буквально задыхаюсь, и растягивает губы в хищной улыбке. Ой, мамочки!

- А теперь, доблестные мужи, - торжественно заканчивает посвящение Василий Степанович, - как достойные из достойнейших, вы в праве первыми выбрать себе невесту из присутствующих здесь дев и посвататься к ней.

Василий Степанович еще речь свою не закончил, а я уже из круга пячусь подальше от решительного взгляда пронзительных глаз. Стоит первым рядам сомкнуться передо мной, разворачиваюсь и со всех ног пускаюсь по полю в сторону леса. На улице уже смеркается, глядишь, в густых мохнатых ветках и не найдет меня.

Только как я не бегу, путаясь в длинной юбке, слышу за спиной такой громкий хруст веток, что от страха визжу.

- Даня, я же пошутила! - воплю на всю поляну со смехом, который прорывается между реальными приступами паники.

Куда я бегу? Там же лес! Нет никого. Нужно было среди людей оставаться!

Только теперь уже поздно есть кальций, когда зубы от страха крошатся. Слышу шумное дыхание совсем рядом, а потом чувствую, как крепкие руки буквально подхватывают меня поперек талии и толкают в темноту чащи.

Визжу во все легкие, когда практически влетаю спиной в твердый широкий ствол дерева, придавленная с другой стороны таким же твердым телом.

- Не кричи! - раздается над ухом хриплый тягучий голос Раевского и я вздрагиваю.

Меня не то что током прошивает, меня словно в костер инквизиции живьем бросают. Загорается все тело. Жалит, корежит. Он ведь даже ничего не делает, просто держит, а я пылаю, плавлюсь, стекаю жидким воском в его руках.

- Даня… Даня, - тарахчу в панике. - Ты пугаешь меня... Прекрати… Дышать рядом с тобой не могу.

Господи, зачем я это ему говорю? Зачем вообще рот открываю? Оттолкнуть должна. Ударить. Сказать, чтобы не смел касаться.

А я все плавлюсь. Догораю. В носу запах гари. Кожа пылает. Тело волнами дрожи сотрясает.

- Я выбираю тебя, Катастрофа! - каким-то невероятно сиплым голосом выталкивает и утыкается губами мне в висок.

- Нет… Нет, Данечка… Так нельзя, - несмотря на то, что тело предает, разум еще слабые попытки сопротивления оказывает.

- Можно, - плавит меня интонациями. - Нужно! Ты обещала дождаться и стать моей!

Глава 11

Полина Копылова

- А теперь кидай венок в воду и думай о том, кого выбрало твое сердце, - с улыбкой подсказывает одна из местных девушек, когда снимает с головы венок, подносит к губам, шепчет одной ей известное имя и сразу кидает венок в воду.

Стягиваю с головы замысловатый венок, который так же по подсказке плела сегодня днем, и шумно перевожу дыхание. Разум твердит, чтобы я произнесла имя надежного, предсказуемого, рассудительного Роберта, а вот захмелевшее сердце… Сердце пожарной сиреной вопит лишь одно имя. Даниил Раевский.

Моя первая и единственная любовь.

Почему-то в этот момент, когда стою будто перед лицом самой судьбы, язык не поворачивается сравнить чувства, которые я испытываю к Робу, с чувствами, которые я всю свою жизнь испытывала к Дане.

Роберт — это холодный расчет, тихая гавань, уважение. Рядом с ним не трепещет мое сердце, не заходится в калейдоскопе эмоций душа, сладостно не стонет тело. Но главное ведь, что Роберт любит меня, буквально боготворит.

Даня же… Даня, как далекая нереализованная мечта. Огонь. Вихрь. Тайфун. Он вызывает у меня какие-то более приземленные, более животные, сотканные и продиктованные только инстинктами чувства. Они опасные и буквально могут меня уничтожить. А еще Даня никогда меня не любил. Любила только я!

И что же мне выбрать? Разум или сердце? Быть любимой или любить самой? Тихую гавань или горящие города?

Подношу венок к губам, закрываю глаза и, приняв единственно верное решение, шепчу имя и кидаю венок в воду. Течение подхватывает, кружит его и отправляет на откуп судьбе.

Когда возвращаемся на поляну, вокруг большого костра уже во всю идет гулянье. Люди выпивают, хохочут, танцуют. Иду к столу с напитками, чтобы освежиться, когда меня за руку перехватывает крепкая ладонь.

- Надеюсь, ты выбрала меня, Катастрофа? - хрипит своим сильным, уверенным голосом, от которых толпища мурашек разбегаются по коже.

- Я выбрала себя, Раевский, - беру свободной рукой стакан со стола, в котором налита медовуха, и, отсалютовав ему, жадно выпиваю.

- Так это же почти одно и тоже! - нагло заявляет и тащит меня к танцующим.

Не знаю, как называется этот танец, и уж тем более не знаю, как его танцевать, но душа требует праздника. Люди, взявшие друг друга за плечи, образуют большой круг вокруг костра и, совершая ряд простых движений, перемещаются. Мы быстро подхватываем ритм и вливаемся в общее веселье.

Эти движения не вызывают никакого замешательства до тех пор, пока мужчины не подхватывают рядом стоящих женщин буквально под попы, поднимают вверх и делают разворот вокруг своей оси. Визжу громко, когда Раевский хватает меня своими лапищами прямо за задницу, легко вскидывает, делает разворот и снова ставит. Голова еще кружится, когда это движение мужчинам приходится повторить вновь, только теперь с девушкой, которая стоит с другой стороны от него. Растерянно хлопаю глазами, ожидая, как меня сейчас поднимет стоящий рядом пьяный мужичок, когда Даня легко подхватывает этого мужика за подмышки и буквально перекидывает на своем место. А потом с такой же легкостью снова растопыривает пальцы, впивается в мою пятую точку, довольно улыбается и кружит в воздухе.

Он этот трюк с перекидыванием пьяного мужика с места на место раз пять повторяет. Бедолагу уже тошнить начинает. Я и сама громко хохочу в голос и цепляюсь за его широкие плечи, чтобы он и меня перестал кружить.

- Раевский, прекрати! - воплю на всю поляну, когда мужики рядом начинают за ним движения повторять, не позволяя своих женщин посторонним касаться.

- Эх, Аристархыч, кажись, ты новый тренд задал, - смеется подошедший дед Василий, когда я буквально уже висну на широких плечах, не желая больше, чтобы меня поднимали и опускали.

Голова от этих танцев кружится. А может из-за выпитой медовухи или того, как Даня всем и каждому демонстрирует, что я занята. Им!

Он прижимает меня к себе, постоянно за руку держит. Еду только от меня принимает. А еще все время смотрит. Так смотрит, что каждый раз позвоночник болезненным спазмом прошивает. Задыхаюсь от обещаний, которое светятся в его глазах. Разгораюсь. Снова пожар, который охватывает мои внутренности ощущаю.

Буквально трепещу вся. Не могу больше сопротивляться своим ощущениям. Как там говорила Лиля? Закрыть гештальт? Так, может, действительно нужно?

«Боже, о чем я думаю? Разве так можно?», - кричит измученная совесть.

«Нужно! Ты заслужила. Столько этого ждала. Разве теперь стоит отказываться? Один раз позволь себе!» - вопит перерабатывающее тонну кипящей крови в секунду, разошедшееся сердце.

- А теперь, - вдруг гремит на всю поляну неожиданно мощный голос Василия Степановича. - Сердца, которые в эту ночь обрели друг друга, должны сойтись в последней древней традиции.

Дед Василий выходит с какой-то миской в руках и указывает на середину поляны, чтобы все желающие вышли вперед.

Конечно, стою, не шелохнувшись, почти с завистью смотря на то, как вперед выходят молодые пары, пары постарше и даже одна пожилая пара, которая, как я успела узнать, прожила долгую жизнь вместе.

- Давай, пошли, - вдруг на моих пальцах смыкается горячая ладонь Раевского, и он тянет меня вперед.

- Дань, - заднюю включаю, упираюсь пятками в траву. - Это же неправда! - шепчу, а у самой на сердце тоска невообразимая вдруг разрастается.

- Бесенок, не беси, - на шутку переводит Раевский, но в его взгляде я читаю какую-то одержимость. - Это традиции. Наголо, значит наголо… Помнишь?

Это так босс заявляет, что раз надо, значит дерзай. Все это игра. Если ради проекта и договоренностей с Василием Степановичем нужно играть эту роль, значит, мы обязаны дойти до конца.

Выдыхаю шумно, но смиряюсь и нехотя переставляю ноги вперед. Даня выводит нас в первый ряд среди пар и крепко держит за руку, чтобы не взбрыкнула. Да я и не собиралась, если что!

Смотрю, как дед Василий ходит от одной пары к другой и что-то тихо произносит, подставляя свою миску. Когда очередь доходит до нас, заглядываю в нее и вижу субстанцию, очень похожую на серую глину. Мысленно себя уговариваю, что ничего страшного не происходит. Что это всего лишь работа и славянские ритуалы уже давно не имею силу на земле, где буйным цветом господствуют атеисты и прогресс.

Глава 12

Даниил Раевский

- Вечер в хату! - чуть на траву не сплевываю, как вспоминаю эпическое появление на поляне Карпова.

Надо отдать должное докторишке, он все же решил без боя не сдаваться. Несмотря на то, что физически явно проигрывает в галантности и лести, равных Бобби нет. Таким соловьем вокруг моей Катастрофы поет, аж тошно.

А она!

Да рядом с этим придурком она сама на себя не похожа. Сразу какая-то скучная, зажатая, правильная до оскомины в зубах. Хотелось подойти и за плечи встряхнуть, чтобы вытолкать из нее неизвестно откуда появившуюся чопорность.

Благо народ на поляне оказался понятливым. Паузу недолгую словили и тут же начали действовать по обстоятельствам. Приняли Бобби, как родного. Заставили штрафную выпить. Потом еще одну. Бабы ему из закуски яичницу предложили, сославшись на традиции. Мужики подливали самогон, ссылаясь на богов, которые ему мужскую силу на этом поле дать должны. В общем, этот олух так ужрался на радостях, что уже минут через двадцать лыка не вязал.

Начал Поле в любви признаваться при всем честном народе. Называть своим ангелом. Еле сдержался, чтобы зубы ему не выбить. Да и Поля вдруг застеснялась. От женишка не отходила, но явно прифигела от его поведения. Айболит словно никогда самогона не пробовал. Слабак, короче!

- Аристархыч, сюда его клади, - дед Василий открывает дверь комнаты, которую выделил для Полины, и указывает на кровать.

Буквально сваливаю недееспособное тело, как мешок с дерьмом, особо не церемонясь. Зато Катастрофа моя вокруг суетится, подушку заботливо поправляет, ботинки снимает, одеялом накрывает.

- Василий Степанович, вы простите нас еще раз, - виновато тарахтит, когда Боб снова на пьяном бормочет ей признания в любви. - Я не знала, что Роберт приедет.

- Так что уж там, - машет рукой дед. - Дело-то молодое.

В душе буря. Мало того, что мне этого копателя в мозгах на себе пришлось с поляны тащить, так приходится еще его сопливые признания моей… МОЕЙ Катастрофе слушать!

- Поля, пойдем, - руку вперед выставляю, жду, когда ухватится.

- Куда? - испуганно от меня отступает, и какой-то затравленный взгляд на женишка бросает.

- Росой умываться! - рычу на всю горницу, с трудом себя уже в руках держу.

Все же так хорошо было. Она почти сдалась. Почти моей стала. Твою мать! Да я чувствовал, как между нами химические процессы происходят. Уверовал в чудо, в богов, во вселенское проведение. А тут этот… Хер со своими вечером. Убью суку!

- Дань, - шепчет виновато. - Я не могу его в таком состоянии тут оставить.

- Поль, а чего рядом с ним сидеть? Бухой он, толку ноль. Пошли, пускай проспится, - снова к ней подойти попытку делаю, а она опять ускользает, забиваясь в угол узкого пространства.

- Нет, Данечка! - головой отчаянно мотает. - Нельзя так. Неправильно. Я должна остаться.

- Да кому должна? - рычу, разгоняя децибелы.

- Полюшка, ангел мой, - вдруг, словно ответ, раздается невнятный голос Карпова. - Я так люблю... тебя… Ты такая… идеальная… чистая… верная…

- Уходи, Данечка, - скулит Поля, когда я в сторону тела пьяного дергаюсь. - Роберт очень хороший. Он не заслужил всего этого.

Замираю на мгновение, чувствую, как кровь в жилах застывает. Голову от злости разрывает. Убью же тщедушного!

Окидываю Полю жестким взглядом и вылетаю на улице. На хрен все. Напьюсь и в поле пойду. Не хочет со мной, ее право. Уговаривать больше не стану. Сама должна решить, уже не маленькая!

Пока с крыльца сбегаю и ломлюсь в сторону поля, мне наперерез дед выходит. Дергаюсь испуганно, когда он как приведение, из-за угла выплывает и руку мне на плечо кладет.

- Не горячись, сынок. Остынь. Горячая голова до добра еще никого не довела. Время ей дай. Одумается.

Говорит медленно, размеренно, будто знает то, чего я не знаю. Усмехается по-доброму. Он своими интонациями словно мне душу на место ставит. С разума пелену злости снимает.

- Она меньше чем через два месяца замуж за него выходит, - хрен знает, зачем это деду говорю, но мне почему-то важно, чтобы он меня понял.

Он рукой машет, словно я глупость сказал и так же спокойно втолковывает:

- Не любит она его. Когда любят, так на других не смотрят. А она с тебя весь день глаз не сводила. Да вас же сегодня сами боги благословили! - и пальцем мне в грязную точку на лбу тычет. - Ты, главное, не давай ей усомниться, что несерьезно все это. Что ради развлечения. Не торопи, дай самой решение принять.

Не торопи! Как тут не торопить, когда до ее свадьбы с этим щеглом меньше двух месяцев осталось.

Возвращаюсь на поляну в таком раздрае, что и веселье не в радость. Без Поли мне здесь и делать нечего. Беру стакан с хмельной медовухой, иду к большому дереву, где расставлены лавки, и наблюдаю за деревенскими. Хороший все-таки народ здесь живет. Традиции чтят, детей к этому приучают. Вон дед малышне свои фигурки показывает, о каждой историю сочиняет.

И вот именно в этот момент понимаю, что ни хрена идея со спа-отелем для богатеньких жен, любовниц и дочерей не выгорит в этом месте. Здесь совсем другой подход нужен. Далекий от тех планов, что отец строит.

Так в свои мысли ухожу, что на окрик местной детворы о том, что наступает рассвет, даже вздрагиваю. Первый, еще едва заметный луч рассекает темное небо, и над горизонтом появляется край огромного оранжевого диска. С тоской смотрю, как парочки, которые ночью в кругу танцевали, берутся за руки и идут встречать рассвет на поле, чтобы по традиции умыться первой росой.

Оставляю стакан в сторону, поднимаюсь, распрямляю большое тело, затекшее от долгого сидения, и поворачиваю в сторону дома деда Василия. Больше мне здесь делать нечего. Сейчас прикорну пару часов на сеновале и домой поеду. Хватит. Нагостился. Только и пару шагов по тропинке сделать не успеваю, как в меня влетает запыхавшаяся Полина.

- Побежали, - с улыбкой хватает меня за руку и тянет в сторону широкого поля.

Глава 13

Полина Копылова

Когда Роберт появляется на поляне, я могу сравнить это разве что с концом света. Зачем он приехал? Как нас нашел? Почему позволил себе такое поведение?

Для Роберта вообще это несвойственно. Всегда до мозга костей тактичен, цивилизован, невозмутим. Что же с ним случилось? Его фраза «вечер в хату» вообще повергла меня в шок. Откуда этот жаргон?

Внешне одет с иголочки, а повадки, мягко говоря, не в кассу. Да было видно, что ему самому все это неприятно, но Карпов продолжал вести себя, как будто он завсегдатай подобных мероприятий. Слава Богу, силой он меряться ни с кем не стал, но с местными мужиками напился так быстро, что я даже выдохнуть не успела.

Да и какое выдохнуть? У меня внутри все онемело. Только что я чуть не целовалась с Даней у всех на глазах, и вот на поляну в костюме со словами «вечер в хату» заваливается мой жених! Пристрелите меня.

Почувствовала себя какой-то распутной девкой, которая ловко вертит сразу двумя мужиками! Я! Мужиками! Надо Тихой рассказать, пусть поржет.

Понятное дело, что засмущалась и растерялась. Чтобы хоть как-то стереть неловкость от всего происходящего, отключила эмоции и просто с обреченностью висельника наблюдала, как Роберт напивается, заедая самогон яичницей! Он даже со мной не разговаривал. Только выкрикивал нелепые фразы типа: «Полюшка, мой ангел» или «моя чистая невеста», словно я только что из бани вышла, и он всех об этом оповещал. Зачем вообще делать акцент на этом?

Апогеем этого представления стал тот момент, когда после очередной влитой в себя стопки Роберт просто упал лицом в тарелку и захрапел. Местные мужики посмеялись, назвав его слабаком, и продолжили веселье. Я была в таком ужасе, что с трудом соображала. Единственное, что мне пришло в голову в этот момент - это умоляюще посмотреть на Даню.

Раевский сидел с такой мрачной физиономией, что мне реально было страшно его о чем-то просить, но кроме него больше не к кому было обратиться. Даниил, обматерившись так громко, что у меня уши запылали, подхватил пьянющего Роберта и под руководством Василия Степановича дотащил до моей комнаты.

Стыдно было перед обоими. Вот только когда Даня попытался меня увести, испугалась и прогнала. Испугалась, что если пойду за ним, то не сдержусь. Предам надежды жениха. Разочарую. А ведь Роб мне так помогал. Из депрессии вытащил, помог в себя прийти. Ну как я могу отплатить за его доброту подлостью?

Так и просидела рядом с храпящим женихом, истязая себя сомнениями. Смотрела на него, а думала о Дане. Все время только о нем. Воскрешала все наши сегодняшние моменты и дрожью расходилась. Трясло нещадно, буквально ломало.

А когда увидела в окне первые отблески зари, сорвалась с места, себя не помня. Бежала с такой скоростью, что даже в боку закололо. Когда увидела Даню на тропинке, все нутро теплом затопило, и я почти влетела в него.

- Пойдем? - за руку отчаянно тяну, глазами умоляя не задавать вопросов. Не искать причин. Не высказывать сомнений.

С ума схожу, но останавливаться не хочу. Один раз. Всего один раз, но я хочу почувствовать, как это — целоваться с Раевским. Когда провожу ладонями по его лицу и соскальзываю на шею, чувствую, как сбивается дыхание, но не отступаю. Сигналы недвусмысленные подаю.

Ближе... Прижми... Поцелуй... Завладей…

Даня считывает. Вижу, как загораются в ответ его глаза, и он крепко обхватывает меня руками. Он словно от всего мира меня загораживает и не оставляет шанса соскочить. Только вот я же даже не помышляю. Загораюсь. Из тлеющих углей снова пламя зарождается, пожирая меня без остатка.

Когда его язык с напором толкается в мой рот, вздрагиваю всем телом и замираю. Мир вокруг цветным салютом разлетается вдребезги, выбивая почву из-под ног. Цепляюсь за его широкие плечи ногтями, когда он засасывает мою нижнюю губу в рот языком, вытворяя какие-то порочные, совершенно неприличные, абсолютно аморальные, но невероятно приятные вещи.

В меня словно комета на полной скорости влетает. Искрит в глазах. Прошивает осколками насквозь. Господи, а я еще считала, что Роберт меня по-взрослому целовал. Да эти фейерверки с тактичными касаниями моего жениха ни в какое сравнение не идут.

Из моего нутра такой громкий стон вырывается, что я дергаюсь от испуга и еще сильнее в Даню вцепляюсь. Он меня под попу ладонью подхватывает и куда-то несет. А может, мы просто взлетаем?

- Данечка, - шепчу задушенно, когда в легких кислород заканчивается, и я буквально с мясом себя от него отрываю.

- Поля, молчи сейчас, - хрипит мне в губы повелительно и продолжает нести.

- Куда… Куда мы? - стону, когда он, оторвавшись от моих губ, спускается к шее и покрывает дорожкой из жалящих поцелуев.

- На сеновал, - между касаниями произносит, и я чувствую, что ладонь, которая держит меня за попу, сжимается еще сильней.

- Нет… Нельзя… - несмотря на то, что я уже почти сгорела дотла, разум еще остатки здравого смысла продолжает подкидывать.

- Поля, молчи, сказал! - шипит Раевский, когда я предпринимаю попытку вырваться из его рук.

- Даня, нет! - неожиданно заряжаю ему ладонью по уху и, пока он ошарашено пялится на меня, выскальзываю из крепких объятий. - Нельзя так. Неправильно все это.

Пячусь от него, а он наступает. Пытаюсь к здравому смыслу его достучаться, но куда уж там. Поцелуи - это, конечно, волшебно, но я не собираюсь заниматься с Раевским любовью. Ну, или трахаться. В зависимости от того, что он там готов предложить.

Да я боюсь! Он же… Он же меня уничтожит. Раздавит. Разорвет. Сотрет с лица земли. Это вам не… Это же Раевский!

Разворачиваюсь на пятках и по тропинке вверх бегу. Ну его на фиг! Я еще не настолько с ума сошла, чтобы на сеновале с боссом блуду предаваться. В душе, в своем воображении, в мыслях — сколько хочешь. А на деле… Не, не, увольте. Я жить хочу!

Только поток моих сумбурных мыслей прерывает крепкая рука, которая обхватывает меня поперек талии, отрывает от земли, и считанные метры до пункта назначения, я практически пролетаю по воздуху. Не успеваю дух перевести, как Даня резко отпускает меня на ноги и толкает в деревянный сарай, который служит деду Василию сеновалом. Пока делаю разворот, чтобы возмутиться его произволом, он перед моим носом захлопывает дверь на задвижку.

Глава 14

Даниил Раевский

«Ты слишком меня торопишь»!

Да разве я тороплю? Да я никогда в своей жизни ни с одной девчонкой столько не возился, сколько с Копыловой. Вторую неделю вокруг нее круги нарезаю и пока еще даже ни разу не коснулся так, как мне того хочется. А теперь, когда она, наконец, у меня в руках, я, блять, видите ли, ее тороплю!

Сколько ей лет вообще? В ее возрасте бабы уже сами на член заскакивают, а эта трясется, словно все эмоции, связанные с возбуждением, испытывает впервые. Глаза испуганные. От каждого касания буквально штормит.

Верю, конечно, что Поля не из тех девушек, которые спят со всеми направо и налево. Вполне допускаю, что сексуальный опыт у нее минимальный. Да и батя мой, с возложенной на себя самолично миссией ее ангела-хранителя, вряд ли позволил бы каким-нибудь хмырям крутиться рядом с Копыловой. Но Карпов-то - ее жених! Уж он-то наверняка, как только она дала добро на отношения, уложил ее в свою постель. Как по-другому-то?

Поля, она же… Черт, да она настолько желанная, насколько вообще может быть желанной женщина в глазах мужчины. Мне вон стоило один раз на нее посмотреть и все. Пропал!

Несмотря на то, что мой член настоятельно требует женского внимания, ни на кого, кроме как на Катастрофу, даже не реагирует. Не на Яночку, которая своим пятым размером перед моим носом изо дня в день крутит. Не на бывших, которые без конца названивают в надежде возобновить былые связи.

Меня только от глаз зеленых, колдовских так прет, что я вштыренный хожу, как нарик конченный. И от того, когда Аполлинарий испуганным голосом начинает втирать, что я ее, видите ли, тороплю, мне выть хочется.

На луну! Итит твою мать!

В голове сразу голос Василь Степаныча, как проклятье звучит: «Не торопи, дай самой решение принять». Дед, конечно, дело говорит, но как тут сдержаться-то? Особенно, когда уже ее на вкус попробовал! Ощутил сладость губ, мягкость девичьего тела. Поля же отзывчивая, пиздец какая!

План в башке рисковый кручу мгновенно и, подхватив свою Катастрофу на руки, закидываю прямо на сенник, где для меня уже и одеяло, и подушка припасены. Поля взвизгивает, когда утопает в сухой соломе, и отчаянно принимается барахтаться, чтобы бой достойно принять.

Вот только не собираюсь я ей время давать на то, чтобы съехать с запланированной рекламной акции. Не успевает девчонка выпрямиться, за ноги на себя дергаю и всю полностью своим телом накрываю.

- Раевский, какая еще презентация? - вопит, словно сирена, и кулачки мне в грудь упирает. А в глазах при этом такая паника светится, как будто боится, что не устоит перед моей рекламной компанией.

- Я, Аполлинарий, решил продемонстрировать в действии то, от чего ты добровольно отказываешься, выбирая другого, - хрипло ей в губы выдыхаю и пока она воздух в рот набирает, чтобы явно послать меня, к шее тонкой присасываюсь.

Черчу медленно, ныряю в чувствительное местечко за ушком и нежно целую.

- А-ах! - громко выталкивает вместо возмущения и пищит в панике: - Данечка, а может, не надо?

Пищать-то пищит, а в плечи мне пальцами вцепляется и вовсе не для того, чтобы оттолкнуть. Она во мне просто опору ищет.

- Надо, Поля. Надо! - хриплю, вдыхая аромат ее кожи, и дурею еще больше. - Ты, наконец, должна понять, отчего добровольно отказываешься, упираясь, словно ослица.

А дальше, чтобы перекрыть любые возражения с ее стороны, просто зажимаю девчонку руками и ногами и настойчиво прижимаюсь к вишневым губам. Сразу толкаю язык в жаркую глубину, очерчиваю территорию и, словно вражеский захватчик, устанавливаю свои границы.

Поля громко стонет, когда всасываю ее язычок в свой рот, и выпускает ногти. Чертит ими по моим плечам, шее, спине. Ныряет за ворот рубашки и несмело трогает кожу подушечками пальцев. Чувствую отклик в ее теле. Разумом, может, еще оборону и держит, а вот тело предает. Катастрофа подо мной приходит в восхитительное движение и неосознанно трется теми местами, где пригорает.

Пока пью сладость девичьего рта, прислушиваясь к ее реакциям. На свой страх и риск осторожно расслабляю руки, которые до этого держали ее будто кандалами, и пускаю в путешествие по желанному телу. Одна ладонь под голову к ней ныряет, зарываясь в длинные шелковистые волосы. Другая опускается на стройное бедро, осторожно ведет по всей длине, на мгновении удерживается на талии и в упоении всей открытой пятерней смыкается на полной груди.

Искры из глаз сыплются, когда ощущаю ее полноту и мягкость. Сминаю осторожно плоть прямо через сарафан, желая прикоснуться к обнаженной коже. Когда через грубую ткань лифа ловлю пальцами сосок, такой хрип ей в рот выталкиваю, что Поля дергается и стонет так же громко, почти отчаянно. А потом словно предпринимает последнюю попытку меня остановить. Вцепляется в волосы и с силой оттягивает от себя мою голову.

Прошиваю хмельным взглядом ее пылающее удовольствием лицо и загораюсь еще сильней. Сколько бы Полина не сопротивлялась, сколько бы не твердила, что не свободна, ей никакими силами не скрыть от меня тот факт, что она хочет меня. Отчаянно, жадно, как никого до этого.

На ее выразительном лице все эмоции написаны. В глазах, кроме неги, удивление отражается, неверие, отчаяние, страх, а еще надежда. Она сейчас подо мной, словно от зимней спячки просыпается. Горит моя девочка. Пылает.

- Доверься мне, Бесенок. Все будет хорошо, - уверенно задвигаю, хотя сам ни хрена себе не доверяю.

Только несмотря на то, что меня уже изрядно так размотало, понимаю, что если сейчас перейду черту, она мне ведь больше не поверит никогда.

Господи, как не сдохнуть-то от собственных обещаний?

Когда снова голову вниз отпускаю, Поля покорно закрывает глаза, выдыхает и сама за волосы тянет мою голову вниз, показывая, что сдается. Ликую в душе. На деле же к губам нежно прижимаюсь. С упоением пью эту сладость. Языком демонстрирую, чтобы хотел бы с ней сделать, будь она чуточку посговорчивее.