Мой хозяин

1 глава

Доброго времени суток, дорогие читатели!

Добро пожаловать в новинку!

Аннотация:

Он опасный и непонятный человек. Она дерзкая, молодая женщина. Беременная вдова его погибшего брата.

Он силой увозит ее в свой дом. Она боится его, но пытается противостоять.

***

– Напоминаю: я не твой мужчина, я твой хозяин. И ты не мать этого ребенка, ты его няня!

Сглатываю. Это даже не пощечина, а острое лезвие под ребра. Но я оказалась в такой действительности, что вынуждена была принять его условия.

Страшно, обидно, оскорбительно… Но разве это имеет значение, если на кону мой малыш!

Успокаиваю себя, что происходящее временно. Я обязательно найду момент и сбегу от этого опасного человека, забрав своего сына.

Какой будет эта книга?

Многогранной, интригующей, эмоциональной и чувственной. Вы пройдете с ними героями все испытания и обязательно насладитесь счастливым финалом.

Обещаю каждый день радовать вас вкусными продами, а вас прошу поставить книге звездочку, порекомендовать и положить в библиотеку, чтобы не потерять и не пропустить обновления.

Ну что, ныряем в первую главу?

***

– Я никуда с вами не поеду, – произношу как можно тверже, хотя мой голос срывается и звучит глуше на последнем слове.

Он даже не поворачивается в мою сторону, не то что отвечает. Ну да, я же пустое место для него. Презренная жена брата, которая не удостаивалась даже внимания семьи Алексея, потому что в ее жилах не течет голубая кровь.

Продолжаю наблюдать за ним, как затравленный зверек, и отмечаю в этом здоровом и сильном мужчине все больше повадок опасного хищника. Его движения резкие, четкие, отточенные и под темной рубашкой, когда она натягивается на теле, прорисовываются впечатляющие мышцы.

По коже пробегает дрожь. Он совсем не похож на моего мужа ни внешностью, ни характером, и потому я не знаю, как к нему подступиться. Мне нужно хотя бы получить полезную информацию. Должна же я знать, почему он ворвался в мой дом и куда собирается меня отвезти.

Безжалостно кинув еще несколько моих вещей из шкафа, где было все выглажено и сложено идеально ровными стопочками, в дорожную в сумку, брат мужа резко застегивает молнию.

От противного звука вздрагиваю и морщусь, но сейчас, наверное, любой шум будет действовать на меня раздражающе. Нервная система натянута как струна и вот-вот лопнет от напряжения.

– Встала и пошла за мной, – швыряет он в меня фразу, как только что мою одежду.

Не двигаюсь, хотя каждая волосинка на теле встала дыбом от страха.

Взгляд, который летит следом, не предвещает ничего хорошего, и меня передергивает.

И что мне делать? Была бы я одна, отвечала только за свою жизнь, не сдвинулась бы с места. Ну что он мне сделал бы? Унес бы силой? Убил?

Мужчина продолжает прожигать меня глазами, и мне кажется, что такой ничем не побрезгует.

Кладу руки на живот, подсознательно уберегая своего сына от опасности, и ежусь. Сейчас я слишком слабая и зависимая, чтобы вступать в конфронтацию с грудой мышц напротив, но все внутри вопреки логике восстает, не желая подчиняться. Я же не вещь, чтобы меня куда-то увозить, не спрашивая согласия.

Пытаясь проявить дипломатию, объясняю:

– Чтобы я пошла с вами, мне надо знать куда и зачем.

Теперь мой голос вибрирует на каждом слове, хотя внешне я все еще не показываю, как мне страшно.

По ходящим желвакам на скулах читаю, что негодяя, ворвавшегося в мой дом, достало непослушание, что я выказываю, но, видимо, из-за моей беременности он не может применить ко мне силу. Все-таки я ношу под сердцем его племянника. Если он действительно Артур Вознесенский, как представился.

– Ко мне, – наконец гремит он, явно испытывая неприязнь от общения со мной.

Почему? Я вообще первый раз в жизни вижу этого человека.

Когда мой мозг добирается до сути прозвучавшей реплики, глаза сами собой широко распахиваются, и я таращусь на мужчину.

Я должна жить с этим монстром?

Нет! Ни за что!

Отчаянно мотаю головой и выдыхаю:

– Я не поеду.

Злодей приближается к креслу, на котором я сижу, и грубо поднимает меня за руку.

Оказываюсь настолько рядом с этим страшным человеком, что кажется сердце сейчас улетит в космос от скорости, что набрало. Пытаюсь успокоиться и дышать, но впускаю в себя насыщенный, яркий, опасный запах хищника, не предвещающий ничего хорошего.

Хочу сделать хотя бы шаг назад, чтобы выйти из его ауры, но он крепко держит меня. Думаю, от его захватов у меня будут синяки.

Вскидываю голову, поскольку мужчина прилично выше меня, и упираюсь в его глаза. Боже, в них одна дьявольская чернота. Сразу становится холодно, одиноко, страшно…

– Я хочу остаться в доме своего мужа, – как самоубийца, злю зверя.

– Он продан.

Теряюсь:

– Как?

– На аукционе, – как выстрел звучат слова.

Хмурюсь, я не об этом спрашивала.

– Почему?

В глазах напротив ярость.

– И ты меня об этом спрашиваешь?

Не понимаю его реакции. Впрочем, после того, как мне сообщили о смерти Алексея, все идет наперекосяк.

Не обращая внимания на прозвучавший вопрос, задаю свой:

– Если дом продан, значит, у меня есть деньги, и я могу купить другой?

Мужчина смотрит на меня с презрением, и я не понимаю почему. Я вовсе не меркантильная сука. Я выходила замуж по любви. Неважно, что я в итоге ошиблась. Никто не застрахован от неправильных поступков.

– Не можешь. У тебя вообще нет денег.

Что? Он так шутит? Алексей был богатым человеком.

– Этого не может быть.

– Все. Ты меня утомила.

Он хватает меня за руку и тянет за собой.

Упираюсь, как баран, которого ведут на бойню.

– Я боюсь вас и никуда с вами не поеду.

Резко останавливается, так что я влетаю в его твердое тело и убеждаюсь, что передо мной железный человек и у него, уверена, как у Железного Дровосека, нет сердца.

Визуализация главных героев

Визуализация главных героев

Аделина Вознесенская

Артур Вознесенский

Алексей Вознесенский

Алла Вознесенская

Роберт (Мороз)

Локации

2 глава

От долгой езды в машине разболелась спина и затекли ноги, и периодически противно колет миллиардом тонких иголочек, словно лилипуты из сказки ожили и решили за что-то меня наказать. Ерзаю на комфортном диване крутой тачки похитителя и никак не могу найти более-менее удобного положения. А от напряженного молчания, похоже, я проредила нервную систему на ...дцать незаменимых клеток, и еще голова стала какой-то ватной. Злодей же выглядит невозмутимым и неутомленным. Монстр какой-то.

С замиранием сердца наблюдаю, как он паркует машину небрежными уверенными движениями, и зависаю на его руках: ухоженных, мощных, пронизанных венами-реками.

Похититель глушит мотор, а я безумно радуюсь передышке и возможному шансу сбежать. Он решительно выходит из машины, хочу последовать за ним, но ручка на дверце не поддается. Дергаю еще раз. Никакого результата. Заблокирована.

– Выпустите, – кричу ему вслед, но я разговариваю со стеной.

Уверена, негодяй слышал мой окрик, но принципиально не отреагировал. Показывает, что не хочет со мной общаться.

Злюсь. На эмоциях ударяю кулаком о дверь, а потом тру больное место, и внутри еще больше кипит.

С трудом заставляю себя успокоиться и глубоко дышать, вспоминая о ребенке и о том, что ему и так пришлось вынести из-за стресса, что я пережила в связи со смертью мужа.

Конвоир возвращается спустя десять минут и открывает мою дверь.

Первое, что я делаю, вдыхаю полной грудью свежий теплый летний воздух.

Как же хорошо. Это тебе не довольствоваться спертым, отравленным беспричинной ненавистью ко мне зверя, что проехал с нами в салоне от родного дома.

Неуклюже вылезаю из машины и встречаю взгляд прищуренных глаз.

– Откроешь рот – пожалеешь.

Таращусь на него. Пожалеешь – это как? Он реально может причинить вред беременной женщине? Вдове его брата.

Ничего не говорю, а перевариваю новую порцию скормленной мне злости и… послушно позволяю увести себя.

Подойдя ближе, понимаю, что это какая-то придорожная гостиница. Воодушевляюсь. Это реальный шанс вырваться из плена. Глушу улыбку, собирающуюся приподнять губы, чтобы не выдать себя, и продолжаю перебирать ногами, следуя за негодяем по цветущей аллее.

Ступеньки, холл, стойка ресепшен, к которой мы идем, и растущее во мне возбуждение. Мир не без добрых людей. Мне обязательно помогут.

Вглядываюсь в сотрудницу отеля, и в этот момент, словно почувствовав это, приветливая женщина лет сорока отрывает глаза от стола и, смотря в нашу сторону, радушно улыбается.

Открываю рот, чтобы узнать, где мы, но мой похититель опережает меня.

– Дайте ключ. Жена беременна и очень устала.

Это он обо мне? Я жена?

Начинает бомбить. Неужели гад воспользовался тем, что у нас одна фамилия?

– Да, конечно, вот ключ от вашего номера.

Что? От нашего номера? Он что, один? Я должна провести ночь в комнате наедине с этим пугающим мужчиной?

Надеюсь, что еще одна шокирующая новость не ждет меня внутри и, поднявшись в снятую комнату, я не увижу единственную кровать.

– Я не желаю общий номер. И вообще, этот мужчина мне не муж, – выпаливаю я, несмотря на предупреждения.

Женщина останавливает на мне удивленный взгляд.

– Помогите, – начинаю я, желая открыть глаза на нашу ситуацию.

– Жена немного устала и капризничает. Сами понимаете, – злодей опять меня перебивает с совершенно невозмутимым видом. Как будто это не он увез меня силой и как будто он не боится наказания, предусмотренного на этот случай.

– Я не…

Ловит мои глаза, словно металл магнит, и спрашивает:

– Не устала?

Складывается впечатление, что если я сейчас скажу ему «нет», он возьмет за руку и снова потащит в машину.

Не хочу этого и признаюсь:

– Устала, но…

Отворачивается с видом «что и требовалась доказать» и что-то достает из кармана пиджака.

– Вот наши паспорта, – произносит похититель и кладет их на стол. После этого, воспользовавшись моим молчанием, берет со стойки ключ и утягивает к лифту.

Кожей чувствую надвигающуюся опасность, ведь мне было сказано «Откроешь рот – пожалеешь», но не могу ее предотвратить. Я как корабль, который летит на айсберг. Я вижу проблему, но ничего уже не могу предпринять.

В небольшом темном холле он начинает надвигаться на меня, и я пячусь. В итоге оказываюсь поймана в углу и дрожу как заяц. Ощущение нехватки кислорода и паника.

А если у меня не получится сбежать, что тогда? Я даже не знаю, зачем он меня везет к себе.

Дьявол запирает руками пути спасения и, смотря своим дьявольским взглядом, от которого даже поджилки трясутся, спрашивает:

– Что ты не поняла из того, что я сказал?

Молчу и хлопаю ресницами, как кукла, опять пугаясь оттого, что его запах, как транквилизатор, оказывает угнетающее влияние на нервную систему.

– Еще раз пикнешь – и спать будешь запертая в машине, – жестко произносит он, и я уверена: этот человек так и поступит.

От продолжения этого угнетающего разговора меня спасает звук приехавшего лифта. Ну как спасает, просто клетка открывается, и злодей хватает меня за руку и тянет за собой в другую, более просторную.

Несмотря на то, что он оказывается от меня на расстоянии, мне все равно не по себе. Я никогда не попадала в подобные переделки и не знаю, как общаться с неадекватными людьми.

Вхожу в номер и первым делом убеждаюсь в своем предположении – кровать одна. Смотрю по сторонам. Есть стул и кресло, совсем не подходящее для сна. Печально.

Хищник опускает глаза на бляшку часов на запястье и командует:

– Иди в душ.

Звучит угрожающе, и если бы не мой живот, лезущий мне на нос, я бы подумала, что у него на меня планы.

Замираю. А если он какой-то извращенец?

Сглатываю и произношу про себя скороговоркой: «Боже, защити меня и моего сыночка».

Поймав жесткий взгляд, подрываюсь и отправляюсь куда меня послали.

Запираюсь на замок и выдыхаю, чувствуя себя более-менее в безопасности, хотя такой бугай легко вынесет ногой подобную дверь.

3 глава

Подкрадываюсь к ванной комнате, кладу на металлическую ручку подрагивающую ладонь и, закусывая губу, морщусь от напряжения. Одно неправильное или резкое движение равносильно провалу. Я не могу себе позволить этого.

Медленно опускаю ее, и дверь бесшумно открывается. Ух… Получилось.

С грохочущим в ушах сердцем заглядываю внутрь и замечаю сквозь запотевшее стекло душа крепкую мужскую спину и офигительную задницу. Нет, я предполагала, что злодей хорош собой, но точно не ожидала от себя подобной реакции.

Пипец! Куда ты смотришь? Стыдоба.

Отворачиваюсь и экстренно абстрагируюсь и сканирую помещение. Нахожу глазами одежду гада и на цыпочках подхожу к ней.

Тут же тормошу место, где должны располагаться карманы, и нащупываю что-то твердое, похожее на ключ. Просовываю пальцы, вытаскиваю и убеждаюсь, что я не ошиблась. Хочется ликовать от радости, но я усмиряю себя. Еще рано. Я могу себя выдать.

Также медленно и бесшумно выхожу в коридор, хватаю сумку с вещами, брошенную на полу в комнате, и неслушающимися пальцами отпираю себя.

Лечу к лифту, как птица, выпущенная из клетки, и ликую.

Ура! Я сделала это!

Первый этаж, ступеньки и... пьянящая свобода. Никогда не понимала, как это – когда от нее кружится голова, а сейчас полный спектр непередаваемых и незабываемых эмоций… Эйфория от сознания, что обвела вокруг пальца хищника и сбежала.

Меня не слишком заботит, что у меня нет денег, телефона и паспорта. Я верю, что это просто трудности, и я обязательно справлюсь с ними.

Отсутствие телефона усложняет жизнь с первых минут путешествия по незнакомому городу. Мне, привыкшей перемещаться по навигатору, трудно сориентироваться по описанию, не всегда сказанному точно, и парк, где точно есть скамейки и кусты, никак не могу найти.

Кружу по улицам и радуюсь только тому, что я отошла достаточно далеко от гостиницы. Из планов у меня пока лишь найти либо намеченный парк, либо более комфортабельное место для ночевки, чтобы не спать, как бомжихе, прямо на улице, без крыши над головой. И сделать это нужно максимально быстро, поскольку на город уже мягко опустился сумрак, и это значит, что скоро резко стемнеет. На юге всегда так.

Я хочу попытаться напроситься к кому-нибудь в гости, за любую помощь по дому, поскольку варианты с вокзалами априори опасны. Похититель сразу станет искать меня там. Вот только городок маленький, а жители, похоже, вымерли.

Неожиданно с соседней улицы на дорогу поворачивает автомобиль и слепит светом фар. Первую секунду щурюсь и пытаюсь разобрать марку, вторую понимаю, что это опасно и срываюсь, решив, что береженого бог бережет и пока не поздно, нужно спрятаться где-то среди домов с обильной растительностью. Вот только бегунья из меня сейчас совсем никакая.
Устав, останавливаюсь отдышаться, оборачиваюсь, чтобы убедиться, что я в безопасности, и замечаю в нескольких метрах от меня силуэт приближающегося мужчины. По спине пробегает противный холодок. Даже если это не мой злодей, то все равно от этого человека исходит опасность. Я чувствую ее интуитивно.

Снова срываюсь, бегу, хотя сил совсем нет. Меня подстегивает страх или инстинкт самосохранения. Но буквально через пару минут чувствую сильные пальцы, жестко хватающие за руку.

– Стой.

От прозвучавшего голоса, как от удара током, по телу проходится электричество, и хочется рыдать от отчаяния. Все-таки он.
Как так? Убежать и так глупо попасться.

Похититель поворачивает меня к себе, и я натыкаюсь на глаза, в которых горит адово пламя. Если бы от меня не зависела жизнь ребенка, думаю, разговор со мной был бы короткий и болезненный. Передергивает.
Обнимаю себя свободной рукой и заявляю дрожащим голосом, несмотря на то, что боюсь, что мое упрямство выйдет мне боком:

– Я никуда не пойду с вами.

– Пойдешь, – зло бросает негодяй и до кучи продолжает убивать жестким взглядом.

Устав сражаться, отвожу глаза в сторону и смотрю вперед. Свет включившихся фонарей мягко освещает пустую улицу и я замечаю, что один пешеход приближается к нам. Приглядываюсь. Молодой мужчина среднего роста, спортивного телосложения.
– В машину, – командует гад, тоже заметив человека.
– Нет, – чеканю каждую букву.
Злодей не тащит меня насильно, видимо вспомнив, как я сопротивлялась раньше, и не желая привлекать внимание сейчас, и я снова воспаряюсь надеждой.
Когда незнакомец подходит ближе, я различаю русые волосы с рыжиной и такую же щетину. А еще такие пронзительно синие глаза, от которых не отвести взгляд.

– Вам помочь? – спрашивает он, посмотрев сначала на моего похитителя, вцепившегося в мою руку, потом на меня.

Мне жутко нужна помощь, но я понимаю, что этот человек при всем желании не одолеет злодея. Они слишком разной весовой категории, а я не имею права подставлять ни в чем не повинного человека.

– Нет, спасибо.

– Я могу проводить вас, куда хотите.

Куда хочу, меня уже никто не проводит. У меня теперь нет дома. А моя квартира давно продана по просьбе Алексея. Я нищая.

– Тебе сказано, не нужно, – рычит на парня мой личный дьявол.

– Все в порядке, – добавляю я и с тоской смотрю, как он отходит от нас и постепенно удаляется.

Ему не суждено быть моим спасителем. Никому не суждено.

4 глава

Как в тумане позволяю похитителю усадить меня в свой автомобиль на задний диванчик и зависаю в окне с тянущейся размытой от движения картинкой.

Когда машина останавливается, жду, что он откроет мне дверь и вытащит наружу, но негодяй выходит, нажимает на брелок сигнализации и спокойно удаляется по дорожке в направлении гостиницы.

Несправедливость отрезвляет. Как так? Я же не вещь, чтобы меня оставлять в машине! Стучу в окно, но быстро понимаю, что это бессмысленно. Возмущаясь и негодуя, я только растрачу последние силы.

Оглядываюсь. Вздыхаю. Может, все не так и плохо. Я одна, сиденье мягкое, крыша над головой, и даже в щелочку над слегка опущенным стеклом поступает воздух. Самое плохое в моей ситуации только то, что я по-прежнему пленница.

Но вариант спать с похитителем в одной постели самый ужасный.

Малыш начинает сильно ворочаться в животе и больно толкается ножками. Ловлю его пяточки, пытаясь успокоить его и самой успокоиться. Возможность сбежать еще обязательно появится. Надо просто делать это не спонтанно, а продуманно и подготовленно.

Повздыхав, укладываюсь на бок, сгибая ноги в коленях, и подкладываю ладони под голову. Мне необходимо отдохнуть. Неизвестно, что готовит мне завтра.

Проваливаюсь в сон я быстро, все-таки день был слишком эмоциональным и изматывающим, и просыпаюсь только тогда, когда кто-то начинает меня тормошить. Пытаюсь открыть неразлепляющиеся глаза и понять, что происходит.

Кто это может вытворять со мной подобное, если я живу одна?

Бородатое хмурое лицо, жесткий взгляд быстро способствуют тому, что глаза нормально открываются и память на блюдечке с голубой каемочкой предоставляет информацию о вчерашнем дне.

– Поднимайся, – звучит команда, а не привычное вежливым людям «доброе утро». Но этот тип вообще не знает, что такое воспитание.

Спрашивать, куда и зачем, бессмысленно, и я просто выполняю сказанное. Медленно, придерживая живот рукой, я вылезаю из машины и потягиваюсь. Тело затекло.

Жесткие пальцы, вцепившиеся в руку и придавшие направление, и я послушно следую за похитителем.

Едва подходим к месту, отведенному под завтрак, улавливаю запах еды. Он не конкретный, не ассоциирующийся с одним блюдом, а абстрактный, но мой желудок начинает урчать, предвкушая скорое удовольствие.

Помещение, отведенное для завтрака, небольшое, но здесь легко уместились и столы с едой, и столики для гостей. Только кроме нас в помещении никого нет. Думаю, это не совпадение. Все подстроено этим страшным человеком.

Упрашивать есть меня не нужно. Я жутко голодная. Беру тарелку и иду накладывать себе еду. Глаза разбегаются от ассортимента, и я начинаю с омлета и жареного бекона. Добавляю сверху мягкую ароматную булочку и отношу тарелку за ближайший стол. Возвращаюсь за блинчиками, которые обильно поливаю вареньем, и, остановившись у кофемашины, делаю себе ароматный капучино. Ох, как же я обожаю запах кофе. Уже один он заряжает энергией.

Сажусь за стол и, не ожидая дьявола, начинаю есть.

Похититель появляется спустя несколько минут с омлетом, фрикадельками и овощами. Хмуро посмотрев на то, что я уплетаю с аппетитом жирный жареный бекон, он не садится напротив, а ставит передо мной свою тарелку и забирает мои.

Таращусь на него в шоке, продолжая держать в руках приборы.

– И как это понимать?

Ничего не говорит, а отходит.

Стираю зубы друг о друга в бессильной ярости и смотрю, как этот несносный человек относит мою еду. Не хочу тратить силы и устраивать скандал и просто откладываю орудия труда и жду, что будет дальше.

Вскоре злодей возвращается с аналогичной едой, что стоит передо мной. Молча садится напротив и принимается есть.

– А я хочу бекон и блинчики, – не в состоянии держать язык за зубами, провоцирую скандал.

– Нет, – прожевав, невозмутимо чеканит он и ставит точку ледяным взглядом.

Бесит меня эта его невозмутимость.

– Почему?

– Вредно.

– А я хочу, значит, этого хочет ребенок.

– Нет.

Таращусь на него.
– Что нет?

– Ребенку нужна полезная еда, – отрезает он.

Вижу, что я его достала, но мне все равно, что думает обо мне гад, я тоже не испытываю к нему положительных эмоций, а еще не считаю, что пора закрывать тему.

– Но…

– Разговор окончен, – рявкает гад, так что я подпрыгиваю.

Злюсь! Жутко злюсь, но не оставаться же голодной. Скрепя сердце , принимаюсь есть полезную еду, по мнению своего похитителя.

Спустя несколько минут он конфисковывает еще и кофе и приносит взамен зеленый чай. Нет, я не против чая. Я против превращения меня в особу, у которой нет права даже выбора в еде и напитках.

Встаю из-за стола, сытая, но накрученная, и выдаю ультиматум:

– Я хочу помыться.

Кивает.

Отправляюсь за ним в сторону лифта. Вхожу в железную клетку и отворачиваюсь, показывая мое пренебрежение. Проглатывает мою выходку и никак не комментирует, и я чувствую себя лучше.

Войдя в номер, отправляюсь сразу в душевую, но злодей следует за мной. Оборачиваюсь и таращусь на него. Никакой реакции на лице. Как будто ничего сверхъестественного не происходит.
Открываю дверь, вхожу и офигеваю оттого, что он идет следом.

– Я помыться хочу, – повторяю свое желание, на случай, если у него плохо с памятью.

– Я слышал.

– Тогда выйдите.

– Нет.

– Что?

– Ты будешь мыться в моем присутствии, – произносит он так, словно это не подразумевает, что я должна раздеться перед незнакомым мужчиной. Извращенец.
Усмиряю гнев и все-таки спрашиваю:

– Почему?

– Потому что я так сказал.

Ну да, это, конечно, все объясняет.

– Тогда я не хочу мыться! – заявляю, сверкая глазами.

Все что я могу сейчас – это противостоять ему, показывая, что он не сломил меня.

– Тогда поехали, – произносит равнодушно и указывает руками на дверь, чтобы я выходила.

С сожалением смотрю на душевую кабину, в которой мне не суждено освежиться, и срываюсь. Надеюсь, там, куда мы приедем, у меня будет возможность мыться без посторонних. И вообще, я узнаю что-то большее, чем то, что брат моего мужа везет меня в свой дом.

5 глава

«Замок Синей Бороды» устрашает одним своим видом. Надеюсь, там нет пыточных и камер.

Наш дом с Алексеем был весь такой светлый, семейный, уютный. Этот же одним своим темным цветом пугает и настораживает. Хотя, положа руку на сердце, нельзя назвать его безвкусным или вычурным. Он под стать хозяину: прямолинейный и мрачный.

Сразу отмечаю, что по периметру каменное сооружение огорожено высоченным забором из того же материала, который при всем желании мне не преодолеть. Стараюсь не унывать. Безвыходных ситуаций не бывает.

Едва подъезжаем, высоченные кованые ворота распахиваются перед машиной. Интересно, почему? В его замке повсюду есть глаза? Или у него по типу умного дома умная крепость?

С тоской отмечаю, что если не найду волшебные слова-пароли, открывающие их, то не выберусь отсюда. Пытаюсь не думать об этом. Пока. Впереди еще предстоит узнать, что меня ждет внутри.

Хозяин, бросив машину перед воротами, предположительно, гаража, вылезает из автомобиля и идет к багажнику. Ну да, здесь он не спешит открывать мне дверь, поскольку не беспокоится, что я сбегу. Конечно, это самая настоящая тюрьма, просто без колючей проволоки.

Понимая, что он вообще не подойдет ко мне, медленно, как неуклюжая каракатица, вылезаю на улицу и начинаю разминать тело, уставшее после долгой поездки.

– Пойдем, – с нетерпением прерывает он меня.

Оборачиваюсь.

– Куда?

– В комнату, где ты будешь жить.

– О, у меня будет даже комната.

Негодяй не обращает внимания на мой сарказм, но мне не заткнуться:

– Надеюсь, вы не содержите здесь гарем?

Оборачивается и смотрит на меня взглядом, кричащим: «Идиотка, что ли?»

Поджимаю губы и выталкиваю из себя объяснение своего предположения:

– Ну вы зачем-то силой привезли жену брата.

Кривит губы, отчего его красивое лицо становится зловещим.

– Не волнуйся, ты меня не интересуешь.

И как тут не волноваться, если вокруг одна сплошная недосказанность?

– А кто интересует? – давлю я.

Мне даже страшно предположить, что он имеет виды на моего ребенка.

– Ты предпочла бы бомжевать? – не ответив на мой вопрос, задает свой.

Вздергиваю подбородок:

– Я предпочитаю распоряжаться своей жизнью.

Ничего не отвечает, и я напоминаю:

– Вы проигнорировали мой вопрос.

– После ужина все и узнаешь.

Вот снова не ответил, а отбрил, и мучайся теперь в догадках. Но мысли о том, что меня ждет после ужина, отходят на второй план, когда я захожу в холл.

Вау! Я никогда раньше не бывала в замках. В музеях, где почти всегда стоят ограждения с веревочкой, на которой большими красными буквами написано «руками не трогать» не в счет. В них сразу чувствуется фальшь, нет ощущения реалистичности, а сейчас у меня просто отвисает подбородок.

Стены из настоящего старинного светло-серого камня, с картинами в массивных рамах и светильниками а-ля свечи, мраморный пол, высоченные своды, лестница с причудливыми резными перилами, к которым прикасаясь, ты чувствуешь, что прикасаешься к реликвии.

С благоговейным трепетом кладу на отполированное дерево пальчики и начинаю подниматься за фигурой своего похитителя по бесчисленным каменным ступеням.

Второй этаж встречает полумраком из-за приглушенных светильников на стенах. Хозяин хлопает в ладоши, и коридор с бесчисленными дверями освещается холодным светом. Очень любопытное сочетание старины и навороченных фишек современности.

– Можешь выбирать любую комнату по эту сторону, – произносит он, указывая глазами вправо. – Можешь перемещаться по правой половине дома, но в левую не смей заходить.

Таращусь на него.

– Почему?

Ох уж это мое любопытство. Я вижу, как злость отражается в его глазах.

– Потому что я так сказал, – рявкает грубиян, оглушая раздавшимся эхом.

Вздрагиваю и утираю ему нос правдой:

– Вообще-то, я в гости не напрашивалась и с радостью съеду с правой половины дома.

Сверлит меня взглядом. Да, я та сумасшедшая, что часто не вовремя вставляет реплики.

Раздраженно бросает сумку, разворачивается и начинает быстрым шагом удаляться от меня.

Какие мы нежные.

Вздыхаю. Я, конечно, в гости и правда не напрашивалась, но коли меня уже добровольно-принудительно привезли и разговор будет только после ужина, нужно прилечь и отдохнуть.

Эти два дня в дороге были жутко утомительными, к тому же мне интересно засунуть свой длинный нос во все имеющиеся комнаты. Любопытно же, и прогадать с выбором не хочется.

Открываю ближайшую ко мне дверь и вхожу.

Помещение небольшое, темное и я первым делом подхожу к окну и впускаю свет. Ну вот, совсем другое дело, сразу все стало симпатичнее.

Оглядываюсь. Кровать с массивным деревянным изголовьем орехового цвета с причудливыми резными завитками. Столбы с круглыми набалдашниками с двух сторон в ногах. Такой же массивный старинный шкаф, комод и трюмо.

Подхожу к последнему и смотрю на себя в зеркало. Жесть. Наверное, если здесь водятся привидения, они выглядят лучше. Задумчиво провожу пальчиками по аналогичным завитушкам сбоку и отмечаю отсутствие пыли.

Удивительно. И кто здесь следит за порядком? Чтобы убрать такое количество квадратных метров, нужна не одна помощница. Уж я-то точно знаю, как недавняя хозяйка дома.

Оставшись довольная комнатой, я все же иду в следующую.

Она практически идентична первой, только мебель здесь более простая и цвет портьер не светло-золотистый, а гранатово-красный.

Зайдя в третью комнату и убедившись, что ничего нового я уже не обнаружу, выхожу и решаю вернуться в первую, но глаза останавливаются на противоположной стене. Почему-то дверь в эту комнату манит к себе каким-то необъяснимым чувством, и я решительно направляюсь к ней.

Подхожу, кладу руку на ручку и толкаю. Не поддается.

Странно. Пробую еще раз. Не открыть. Убеждаюсь, что она не заела.

Значит, мне не показалось, она действительно заперта.

6 глава

Открываю глаза и пытаюсь сообразить, сколько сейчас времени. Дорога была утомительная, ночь в машине ужасная, и я провалилась в сон, едва голова коснулась подушки, забыв про все одолевающие меня вопросы.

Сажусь в кровати и зеваю, а потом шлепаю босыми ногами по полу, чтобы распахнуть шторы, которые я предусмотрительно задернула перед тем, как отправиться на боковую, и посмотреть на улицу.

За окном едва начинает темнеть, и хорошо видно парк. По-другому не назовешь эти стриженные деревья, клумбы и симметричные дорожки. Ужин не проспала. Наверное. Хотя меня больше интересует не возможность набить желудок, а анонсированный разговор.

Решив, что поскольку меня не уведомили, во сколько в замках подают ужин, телефон, показывающий время, отнят, а в комнате нет настенных часов, то решаю первым делом принять душ и уже потом идти на поиски хозяина дома.

Где ужинают, кстати, он тоже не сказал, но я могу и сама поискать.

Ванная комната еще один контраст этого места. Старинное корыто на бронзовых лапах-ножках и шикарная современная лейка душа, правда сделанная из материала похожего бронзового цвета. Обычный унитаз и смешной сливной бачок на стене. Старинная резная тумба под раковину и кнопочка подсветки на зеркале.

Снимаю одежду и залезаю в белоснежную ванную, но не сажусь, а моюсь стоя.

После двух дней лишений, без возможности освежиться, остро ощущаю, какой это кайф. Особенно когда на полочке столько вкусно пахнущих баночек, которые просто обязательно нужно все перенюхать, чтобы выбрать свою.

Взбодрившаяся и источающая приятный аромат, возвращаюсь в комнату и вытаскиваю из сумки платье.

Кривлюсь. Не люблю мятые вещи, а утюга в шкафу и комоде нет. Проверяла.

Понимая, что выбора нет, залезаю в него и подхожу к зеркалу.

Если не смотреть ниже груди, я даже очень красивая и точно выгляжу намного лучше, чем когда приехала сюда.

Довольная своим преображением, выхожу из комнаты и иду к лестнице. Наверняка столовая внизу и предположительно в правой половине дома, раз мне нельзя появляться в левой.

Спускаюсь на первый этаж и, остановившись в просторном холле, кручу головой, пока не упираюсь в глаза бородатого мужика с картины на стене. Передергивает. Кажется, он смотрит на меня и спрашивает: кто ты такая?

Как-то сразу все благоговение перед этим местом куда-то испаряется. Сюда хорошо прийти для фотосессии, но жить… Помимо того, что в замке можно играть в прятки и за день не найти спрятавшегося, так еще и не покидает чувство, что я не достойна проживать здесь. Мне не так подфартило с предками, как, видимо, Вознесенским.

– Добрый вечер, – звучит за спиной, и я просто подпрыгиваю от испуга.

Оборачиваюсь и встречаюсь с темными глазами мужчины за пятьдесят. У него седые волосы и борода, и если накинуть на его костюм шубу, то получится вылитый Дед Мороз из моего детства.

Зачем же так подкрадываться и пугать? Так и родить можно раньше времени, а здесь, судя по всему, и больницы поблизости нет.

– Здравствуйте. Вы меня напугали.

– Извините, – отвечает он сухо. – Пойдемте за мной.

Мороз направляется по коридору правого крыла, и я следую за ним, гадая, кто он моему похитителю.

Возле первой двери он останавливается, открывает ее и пропускает меня вперед.

Вхожу в огромную комнату с невероятно длинным столом и слышу:

– Это малая столовая. Вы будете принимать пищу здесь.

Ни фига себе малая. Боюсь предположить, как выглядит большая.

Таращусь на него, а он добавляет:

– Сейчас я вам подам ужин.

– Хорошо, – произношу с достоинством. Я хоть и не принцесса, но не на помойке себя нашла.

Едва Мороз уходит, расслабляюсь и кручу головой по сторонам.

Помимо огромного стола и бесчисленных стульев, здесь еще диванчики и кресла с кривыми ножками под старину, обитые светло-желтой шелковой тканью, журнальные столики и даже белый рояль.

Картины на стенах не выглядят пугающими. На них изображены приятные глазу пейзажи, а люстра над головой такая массивная и переливающаяся бесчисленными хрустальными подвесками, что можно ослепнуть, если долго на нее смотреть.

Побродив по комнате, сажусь за стол и обращаю внимание, что он сервирован всего на одного человека.

Интересно, я недостойна есть с Вознесенским или хозяин уже поел, не дождавшись меня.

Дед Мороз возвращается с подносом и начинает расставлять передо мной тарелки.

– А Артур…, – произношу я и соображаю, что, наверное, должна назвать и отчество. Вот только я не уверена, что у него оно такое же, как и у Алексея.

– Артур Александрович принимает пищу в большой столовой.

Сдвигаю брови на переносице. Понятно, рылом не вышла.

Смотрю на тарелки и мрачнею еще больше: вареная курица, рыба, рис, овощи, фрукты.

Похоже, меня решили посадить на диету. А я вообще-то беременная, а не ожиревшая. Жесть!

– Это все? – не выдерживаю я.

Он смотрит на меня с удивлением и произносит безэмоционально, как настоящий ледяной человек.

– Что вы хотите?

– Не отказалась бы от картошечки с жареным мясом.

– Жареное вредно для здоровья. Картофельное пюре будет завтра на обед.

Они что здесь, сговорились?

Мороз сваливает от меня, и я смотрю на блюда, думая, что из этого я могу съесть.

Беру салат из свежих овощей и зелени и отрезаю кусочек грудки.

Пробую. Ничего. На вкус она лучше, чем выглядит, или я такая голодная.

Начинаю уплетать ее вместе с салатом и рисом и признаюсь, что погорячилась. Ужин оказался не просто съедобным, а вкусным.

Едва подчищаю тарелку, в комнату входит хозяин и смотрит на меня.

7 глава

Едва подчищаю тарелку, в комнату входит хозяин и смотрит на меня.

– Поела?

Вытираю рот салфеткой и киваю.

Кривит губы:

– Понравилось?

Мороз уже доложил о моем маленьком бунте? Понятно. Выходит, лучше помалкивать при нем.

Поскольку петь дифирамбы о том, что еда оказалась вполне съедобной, последнее, что я собираюсь делать, да и ожидание обещанного разговора уже вымотало меня и ребенка, я прошу:

– Давайте уже поговорим.

– Хорошо, – соглашается он. – Пойдем.

Не понимаю, почему нельзя сказать страшную причину моего похищения прямо здесь, но я не хочу вступать в спор и выяснять это, и я готова пойти куда угодно, лишь бы, наконец, узнать ее и то, что меня ожидает в этом доме.

Выйдя из столовой, Вознесенский поворачивает не в сторону лестницы, а идет под арку в левое крыло замка, в которое мне запрещено входить. Внутри все замирает, словно меня за какие-то непонятные заслуги впустили туда, куда простым смертным проход закрыт.

Пройдя еще совсем немного, он останавливается у очередного деревянного полотна с массивными наличниками и отворяет его.

Вхожу в темное помещение, с одной стороны от пола до потолка заставленное стеллажами с книгами, с другой – красивой кожаной мебелью бордового цвета с коричневым деревянными каркасом и массивным письменным столом того же цвета у зашторенного окна.

Сразу возникает желание подойти и впустить свет, но я останавливаюсь. Я здесь даже не гостья, а хозяин, по ходу, любит полумрак.

Пробирает дрожь. Я, конечно, не верю в сказки про всех этих вампиров, но очень неприятное ощущение.

Мужчина доходит до стола и, оперевшись на него, поднимает на меня глаза. Я так и стою в нерешительности посредине комнаты и, как преступница, ожидаю приговора.

– Сядь.

Не хочу спорить и отодвигать момент истины и послушно сажусь на край дивана.

– До родов ты останешься в этом доме, – озвучивает он свою волю. – После получишь деньги и забудешь о ребенке и о том, что Алексей Вознесенский был твоим мужем.

Нервно сглатываю. Что? Это он серьезно?

Инстинктивно кладу руки на живот и чеканю слова:

– Меня не устраивает подобный вариант.

– Я предложу такую сумму, что тебя все устроит, – гремит он.

Вскакиваю.

– Вы оглохли? Я не говорю, что мне мало денег! Я говорю, что не отдам вам своего сына.

– Сядь.

Его голос такой повелевающий, но сейчас я слишком возмущена и киплю от негодования, чтобы слушаться его или голоса разума.

– Отпустите меня немедленно! Я уеду, и вы забудете, что у Алексея была жена. Вас же не устраиваю именно я.

Тяжело вздыхает, обходит стол и достает из ящика желтый пакет, после чего медленно подходит ко мне и протягивает его.

– Изучай.

Дрожащими от напряжения пальцами вскрываю его и высыпаю содержимое на колени.

От страшных фотографий искореженной машины пробирает дрожь, и я переворачиваю их и пробегаюсь глазами по детализации звонков и разговоров, от которых кровь застывает в жилах. Читаю распечатку сообщений с неизвестного номера и продолжаю ужасаться от полученной информации.

Выводы не утешительны: мой муж должен очень большую сумму денег и самое плохое – много раз обманывал своих кредиторов.

Напоследок просматриваю отчет из ГИБДД и понимаю, что Алексей не просто не справился с управлением, как заявил мне инспектор, сообщивший о его смерти, а за ним была погоня, и именно она привела к таким фатальным последствиям.

Ошарашенная этими известиями, задумчиво сижу и пытаюсь понять, почему он мне ничего не рассказал. Нет, я видела, что последнее время он был какой-то странный, но муж не любил разговаривать на тему работы, денег и его семьи, и я не настаивала.

Весь наш брак изначально держался на одном сексе, и если первое время этого было достаточно, то потом меня реально начали тяготить подобные отношения. Только в тот день, когда я решила расстаться, я узнала, что беременна, и отложила в сторону неправильные мысли.

– Хочешь сказать, что не в курсе?

Вздрагиваю.

Поднимаю глаза и смотрю с обидой. Я, конечно, понимаю, что я ему не нравлюсь тем, что бедная и наверняка, по его мнению, меркантильная, но нельзя же всех под одну гребенку.

Думаю, он еще зол на то, что свадьбу мы сыграли спонтанно, никому не сказав. Но у меня никого нет, а не говорить родственникам Алексея было не мое решение.

– Алексей не любил рассказывать о своих делах.

– Ну да.

Что кроется за этим его «ну да» непонятно, как и дальнейшая моя судьба, и я молчу, ожидая, что он еще скажет.

– Дом покрыл часть долгов, остальное отдал я, но Алексей был замешан в очень серьезных и сомнительных схемах. Эти люди нечисты на руку, и его ребенок – способ хорошо навариться.

– Но если долги отданы, кому мы нужны? – не соглашаюсь я.

Смотрит на меня взглядом, пробирающим до мурашек, и снова достав из ящика какую-то бумагу, передает мне.

От диалогов, которые читаю, пробирает озноб. Я и не думала, что могла оказаться в куда более худшем положении. По фразам и словам, которыми там меня называли, эти люди не побрезговали бы даже пустить меня по кругу.

Отрываюсь от листка и дрогнувшим голосом произношу:

– Хорошо. Я останусь здесь с сыном.

Он жестко смотрит на меня и чеканит страшные слова:

– Останется только ребенок.

8 глава

– Алексей не любил рассказывать о своих делах, – произносит зараза, и я не удерживаюсь от реплики.

– Ну да.

Я ненавижу эту женщину, и у меня на то есть основания.

Она оказалась проклятьем для Алексея. Не знаю, какими приворотными зельями ведьма его опоила, но он вступил с ней в брак, даже не уведомив семью, просто загуляв, как мартовский кот.

У него были женщины красивее и респектабельнее, брак с которыми принес бы не только удовольствие, но и выгоду, но брат выбрал нищую художницу, которая умела виртуозно управлять им, дергая за нужные ниточки.

Она не знала о его делах? Смешно. Дрянь заставила Алексея приехать просить повысить ежемесячное содержание в связи с браком, а потом стала строить химерные пирамиды вложения денег. Брат не раз приезжал клянчить, то на галерею для любимой женщины, то на мастерскую. Не вписываясь в свой бюджет, он думал, что я буду спонсировать прихоти его шлюхи. Я отказал удовлетворять хотелки его жены, и он, видимо, стал занимать деньги под большие проценты у сомнительных личностей, пользуясь нашей фамилией, много значащей в мире бизнеса.

– Дом покрыл часть долгов, остальное отдал я, но Алексей был замешан в очень серьезных и сомнительных схемах, – набравшись сил, сообщаю лицемерке и, смотря на нее, пытаюсь взломать черепную коробку и влезть внутрь. – Эти люди нечисты на руку, и его ребенок – способ хорошо навариться.

– Но если долги отданы, кому мы нужны? – выдает она.

Нахалка хочет казаться глупее, чем есть на самом деле?

Всматриваюсь в ее лицо, желая уловить в мимике какую-то фальшь, но она, похоже, творческая личность, и не просто художница, но и актриса.

Снова направляюсь к ящику и достаю бумагу, которую не хотел показывать ей из-за ее положения, но сейчас… Она сама ее выпросила.

Утыкается в листок, и вижу, что бледнеет и мрачнеет. Пусть знает, что ей повезло, что я приехал первый. Я вообще гнал, не отдыхая, как только получил детализацию этих разговоров, благодаря пронырливому частному детективу, которого нанял, чтобы понять, в какие дела ввязался перед смертью мой брат.

Я не раз пытался поговорить с ним начистоту, открыть глаза.
Последняя попытка была, когда он приезжал ко мне в головной офис в Москву. Но Алексей считал, что мой возраст, как и жизненный опыт, это всего лишь слова да появившаяся седина в волосах, и он сам все и без меня знает. Конечно, взрослый мужик, и делиться чем-то со старшим братом – это не что иное, как проявление слабости. А научиться самому приумножать деньги при нашем доходе – пустая трата времени.

Вообще, мама жутко избаловала Алексея после смерти отца. Он знал, что как бы ни накосячил, кто-то все равно заступится за него и решит все его проблемы. В итоге он вырос инфантильным мажором. Наверное, в этом есть и моя вина, мне нужно было пресечь подобное. Но я так же рано лишился отца и в восемнадцать взвалил на плечи семейный бизнес и доверил матери воспитание детей.

Аделина откладывает бумаги, хмурится и, наконец, произносит:

– Хорошо. Я останусь здесь с сыном.

Она что, издевается?

– Останется только ребенок, – гремлю я, чтобы до нее дошло, что она здесь персона нон грата.

Хлопает ресницами и не знает, что сказать. Поражен. Я хорошо помню тот день, когда приехал Алексей и, чуть не плача, умолял дать приличную сумму денег, чтобы они могли оставить ребенка, потому как жена собиралась сделать аборт из-за того, что им не потянуть малыша. А теперь строит из себя мученицу, которую заставляют отдать самое ценное. Противно.

– Разговор закончен, – произношу холодно, желая, чтобы она поскорее ушла. Комната и так уже пропахла ею, и я задыхаюсь от запаха лицемерия этой особы.

Хотя чему я удивляюсь? Женщины по натуре лицемерные твари. Все, о чем они думают – это о своей выгоде. Вся их любовь – показная фальшь. Они не способны любить мужчину, только подчиняться. Женщины, как кошки, останутся с тем, кто приласкает и лучше накормит, и легко перейдут к другому хозяину. Единственная любовь, доступная им – это материнская, но есть и те, которые и на это не способны и легко убьют свое дитя, потому что он не входит в их планы.

– Подождите, – произносит нахалка. – Давайте договоримся. В любой ситуации можно найти выход.

Смотрю на нее с презрением.

– Какой выход? Ты в этом доме только пока носишь моего племянника, и это не обсуждается.

Вижу, как она закусывает губу, но из глаз все равно начинают течь слезы.

Хочется зааплодировать. Да что там, вручить Оскар за реалистичность. Но я не верю ни одной выдавленной слезинке и показному горю. С Алексеем у нее проходили спектакли, со мной не пройдут.

– Уходи.

Смотрю, как она срывается и летит к двери. Так-то лучше. А то уже дышать нечем.

Подхожу к окну и, расшторив, приоткрываю его. Ветер заскакивает с улицы и обдает спасительной свежестью. То, что надо, чтобы прийти в чувства после встречи с ведьмой.

Постояв немного, сажусь за стол, открываю ноутбук, но не могу сосредоточиться на цифрах и продолжаю проигрывать в голове всю недавнюю сцену. Она реально обладает какими-то ведьмиными чарами. Я не могу выбросить из головы эту заразу.

Поднимаюсь и решаю пойти в конюшню. Проскачу до реки и обратно и вернусь другим человеком.

9 глава

Торможу первые несколько секунд, соображая, где я, а когда мозг осознает мою страшную действительность, хочется опять провалиться в сон, чтобы забыться.

Слезы начинают катиться из глаз от ситуации, в которую я попала, но я сжимаю зубы до скрипа и клянусь себе. Я сбегу! Чего бы мне это ни стоило. Я не позволю злодею, возомнившему себя вершителем судеб, отнять у меня ребенка и выкинуть меня вон, как использованную вещь.

Ко всем, даже самым большим, воротам есть ключи, у всех, даже самых бессердечных людей, есть слабые места. Я верю, что я хорошая девочка и не нагрешила настолько, чтобы меня так жестоко наказывать.
У меня в запасе есть месяц, чтобы найти выход, и я найду его. Я не оставлю своего малыша на произвол судьбы этому бессердечному монстру.

Стук в дверь прерывает мои размышления.

Молчу.

Кто бы там ни был, сам Дракула или его прислужник, мне никого не хочется видеть.

Стук становится громче, но я закрываю ухо подушкой и не двигаюсь. Разве не понятно: я никого не хочу видеть.

Вздрагиваю, когда, открыв глаза, натыкаюсь на исполосованное морщинами лицо Мороза.

– Нехорошо, барышня, пугать старого человека.

Обдаю его холодным взглядом. Он, наверное, забыл, как вчера напугал беременную женщину, подкравшись сзади, а я сейчас ничего не сделала.

– Нехорошо прислуживать демону и удерживать взаперти человека без его согласия. Уголовно наказуемо, – выпаливаю, смотря ему в глаза.

Смотрит ничуть не изменившимся взглядом, словно до него не дошло ни одно мое слово.

Может, он страдает слабоумием?

– Пойдемте завтракать, а то скоро все остынет.
Хмурюсь и заявляю:

– Не пойду.

В его глазах удивление.

– Вы не проголодались?

Желудок от напоминания о еде болезненно урчит.

– Проголодались, – видимо, услышав предателя, произносит он.

Злюсь.

– Я сказала, что не пойду есть!

Качает головой, мол, какая я упрямица, но выходит из комнаты.

Не знаю, чего я добьюсь голодовкой и сколько выдержу без еды, но я хватаюсь за любую соломинку. Это лучше, чем смириться и ждать у моря погоды.

Закрываю глаза, рассчитывая снова задремать, и когда это у меня почти получается, в комнату без стука врывается тот, кого я узнаю, даже не поворачиваясь, по звуку шагов.

Замираю.

Его появление не предвещает ничего хорошего, а еще говорит о том, что новости в замке до хозяина доходят быстро.

– Встала и пошла завтракать, – жестко произносит он, обойдя кровать и вонзаясь в меня своим колким взглядом. Я чувствую его даже кожей, с закрытыми глазами.

Притвориться спящей или не прокатит? Он так заорал, что мертвый бы проснулся.

Медленно распахиваю веки и, устремив на него упрямый взгляд, твердо произношу:

– Не пойду.

Он склоняется над кроватью, сокращая расстояние между нами до минимума так резко, что я пугаюсь, и грохнувшееся в пятки сердце заходится от темпа, который набрало от страха.

Продирая меня насквозь жестким испепеляющим взглядом, негодяй чеканит каждое слово, видимо, желая, чтоб оно вбилось у меня на подкорке.

– Сейчас ты служишь инкубатором для ребенка, которого носишь. Если ты будешь делать что-то, что будет как-то угрожать его жизни и здоровью, я буду жестко пресекать это. Не будешь есть – буду лично кормить с ложки. Не поможет – вызову врача, и тебе вставят зонд для принудительного питания.

Поняла?

У злодея такая мощная энергетика, что меня пробирает от кончиков волос до каждого пальчика на ногах.

Послушно киваю. Но не из-за того, что он меня сломил и я подчиняюсь, а потому что понимаю: мое решение не есть было глупое и бездумное. Вредить ребенку я и сама не хочу.

– Жду! – гремит он.

Чувствуя себя морально раздавленной, поднимаюсь с кровати и, не смущаясь, что на мне короткая футболка, едва доходящая до бедра, иду в ванную.
Закрытое помещение, где я ощущаю себя в безопасности, вода, помогающая расслабиться, и мне становится лучше. Насколько это вообще может быть в моем положении.

Когда я выхожу из ванной, почти бодрая и еще больше уверенная сбежать от хозяина замка, в комнате никого нет. С облегчением выдыхаю, переодеваюсь и, приведя себя в порядок, иду на завтрак.
Сегодня у меня в планах до обеда досконально обследовать правое крыло. Хочу осмотреть каждую открытую комнату, заглянуть во все ящики. Может быть, они хранят какую-нибудь тайну, способную мне помочь. А вечером до темноты я собираюсь пройтись по территории. Ее вроде как никто не делил на правую и левую, и значит, мне доступна вся.

Спускаюсь по лестнице, косясь на неприятных мужиков на стене, и неожиданно перед глазами мелькает фигура девушки. Она так быстро исчезает в правом крыле, что я теряюсь. Застываю на лестнице на несколько секунд, ошалев от увиденного. Мне не показалось? Это реально был живой человек?
Спохватываюсь, и насколько быстро может позволить мое положение и безопасность, начинаю перемещаться по лестнице.
Спускаюсь на первый этаж, добегаю до арки, ведущей в запрещенное крыло замка, и останавливаюсь, не рискуя снова нарваться на гнев хозяина. Никого нет. И только вопрос «кто она?» остается со мной и пульсирует в висках, выдавая предположения.
Такая же пленница, как я?
Любовница монстра?
Помощница по дому?
Ответа у меня нет, и поэтому мне обязательно надо пересечься с незнакомкой и узнать о ней все. Вдруг она окажется тем самым ключиком, что поможет выбраться из замка?

10 глава

Незнакомка, что я встретила, отправляясь на завтрак, занимает все мои мысли, и я зависаю в прострации, продолжая гадать, кого я видела, вместо того чтобы уплетать ароматный омлет, что лежит передо мной на тарелке.

– Вам не понравилось? – звучит рядом, и я вздрагиваю.
Я настолько провалилась в свои мысли, что не заметила, как вернулся Мороз, видимо, забрать грязную посуду, которой нет. У меня еще ничего не съедено.

– Я просто задумалась, – отвечаю ему и отправляю подостывший кусочек светло-желтой массы в рот.

Мужчина качает головой, типа какая я непутевая, а я хмурюсь. Человек на то и не обезьяна, что умеет думать. Так что ничего плохого в этом нет. Хуже, когда в голове ветер.

Запихиваю в рот еще один кусок, и мне приходит гениальная мысль, так что скорее проглотив еду, я спрашиваю у своего дворецкого-надсмотрщика:

– Я видела в замке девушку. Кто она?

Он таращится на меня, словно я сказала что-то несусветное, и отнекивается:

– Какую девушку? Никакой девушки нет.

Не сдаюсь. Я же не идиотка.

– Ну как же. Длинные темные волосы, светлый сарафан чуть ниже колен.

Он выдыхает и, кажется, ему становится легче дышать.

– Какая она девушка? Девочка еще. Пятнадцать лет всего.

Задумываюсь. Я не видела ее лица, поэтому это вполне может быть правдой.

– И кто она?

– Дочка кухарки, – отвечает он так, чтобы я больше не задавала вопросов.

Оживаю, оказывается, кроме меня в доме проживают еще две женщины. Здорово. Это прекрасная новость.

Не знаю пока, чем они могут помочь мне, но первым делом после завтрака я пойду с ними познакомлюсь.

– Чему вы улыбаетесь? Я не сказал ничего смешного.

Спохватываюсь. Как я, выходит, читаема.

– Тому, что я не одна в доме и мне будет с кем поговорить, – выдаю нейтральную версию.

– Это вряд ли.
Приподнимаю брови:
– Почему?

– Они глухонемые.

Таращусь на него.

– И как вы с ними общаетесь?

– А чего мне с ними общаться? Главное, чтобы готовили хорошо.

Разочарование накрывает так сильно, что даже во рту чувствуется противная горечь. Отставляю тарелку в сторону и вижу недовольный взгляд.

– Омлет остыл. Я поем фрукты и йогурт, – поспешно объясняю я, а то опять этот стукач побежит жаловаться. А у меня встречаться с хозяином нет никакого желания.

После завтрака отправляюсь исследовать разрешенное крыло на первом этаже. Кроме столовой, обнаруживаю кухню, прачечную и прочие подсобные помещения, но главное, нахожу огромную библиотеку, в которой подзависаю, но не из-за выбора книги, а, как воровка, шарясь по ящикам стола.
В первом нахожу несколько фотографий. Незнакомые лица быстро просматриваю и складываю обратно, а на одном семейном фото останавливаюсь взглядом.
На нем изображены мужчина и женщина, явно муж и жена, и трое детей. Я бы отложила ее, как другие снимки, но остановившись глазами на небольшом шраме на лбу у одного из мальчиков и приглядевшись, понимаю, что это детская фотография Алексея. Мне тяжело смотреть на него, и я переключаюсь на старшего юношу, естественно, узнав в нем человека, похитившего меня.
Приглядываюсь к нему. Темный, открытый взгляд, приятное лицо, никакого негатива и отрицательных эмоций он не вызывает.

Что же случилось с Артуром Вознесенским в жизни, если он превратился в мужчину, которого я боюсь? Отставив в сторону вопрос, на который я никогда не узнаю ответ, перевожу взгляд на маленькую симпатичную девочку. Кто она – не имею понятия. Муж никогда не говорил, что у него есть сестра.

Кладу снимок на место и нахожу в другом ящике множество открыток с приятными пожеланиями и детских рисунков. Раскладываю их перед собой и улыбаюсь. Такие они теплые, радужные и так контрастируют с моим настроением. Может, когда-нибудь и мой сын нарисует мне что-то подобное.

Неожиданно вздрагиваю, услышав шаги, что громко раздаются по мраморному полу. Начинаю растерянно крутить головой, смотря, куда можно спрятаться, но кругом одни стеллажи да два кресла, и письменный стол со стулом, на котором я сижу. Ни одного укромного уголочка.

Открывается дверь, а я так и остаюсь на своем месте. Сердце скачет и бьется в грудной клетке, как испуганная птица. Он появляется всегда неожиданно и не вовремя. Он точно хочет, чтобы я родила раньше срока, до того, как придумаю, как сбежать.

– Что ты здесь забыла?

Прихожу в себя и отвечаю:

– Я пришла, чтобы почитать.

– Именно поэтому стала рыться в ящиках?

Отнекиваться бессмысленно, и я мямлю:

– Просто заглянула из любопытства. Мне скучно.

Смотрит на меня, потом переводит взгляд на разложенные на столе детские шедевры.

– Так и быть, куплю тебе краски.

Таращусь на него.

– Зачем?

Сводит темные брови на переносице и гремит:

– Ты не знаешь, зачем нужны краски?

Не отвечаю, посчитав этот вопрос риторическим. Но зачем они мне, так и остается непонятным. Нет, я, конечно, могу что-нибудь намалевать, но боюсь, мои художества не дотянут даже до уровня этих детских.

– Устроишь галерею в одном из залов.

Смотрю на него, как на врага народа.

Он издевается? Пусть еще гостей пригласит на мою позорную выставку. Хотя... Черный квадрат я смогу изобразить, и даже серобуромалиновый. Какие-то идиоты от него же восторге. Главное – лицо сделать поумнее.

– Ты же устраивала выставки своих картин, – насмешливо говорит хозяин.
Моргаю и смотрю на него в шоке.

– Я?

У кого из нас проблемы с памятью или с головой?

11 глава

После обеда отправляюсь гулять по саду, наслаждаясь красотой и ароматом, что витает вокруг, манит в разные стороны. В своем доме я тоже благоустраивала территорию вокруг. Сооружала и альпийские горки с хвойными, и розарий у меня был, но парк Вознесенского – это просто произведение ландшафтного дизайна. Я настолько увлекаюсь, бродя по дорожкам и рассматривая красивые цветы, порхающих бабочек, забавные фигурки и прочую красоту, что даже не замечаю, как начинаю улыбаться. Сплошные положительные эмоции, которых так мне не хватает последнее время.

Неожиданно, присев на лавочке и подставив лицо солнцу, замечаю мужчину, проходящего по соседней со мной дорожке.

Вскакиваю и кричу:

– Здравствуйте.

Незнакомец, словно не слыша меня, идет литерным мимо. Еще один глухонемой?

Однако решаю проверить лично и устремляюсь за ним.

Догоняю мужчину, когда он останавливается у ряда с какими-то кустами, служащими здесь живой изгородью, и принимается подстригать отросшие ветки специальными ножницами.

– Здравствуйте, – повторяю я и встречаю странный взгляд.

Он вроде глядит на меня, но я не уверена, что видит. Вернее, воспринимает меня как еще одно растение, за которым ухаживает.

– Я Аделина, я… – сглатываю. – Временно живу здесь.

Он кланяется мне и произносит:

– Хорошо, госпожа.

Вот только, несмотря на прозвучавший ответ, не уверена, что он вообще понял, что я ему сказала.

Вздыхаю: это какой-то треш. Неадекватный садовник, от которого не получить информации, глухонемая кухарка с дочкой-домработницей, которые тоже не помощницы, и надсмотрщик-стукач Мороз. Все.

Кладу руки на живот. Мне нужно найти способ убежать отсюда. И я его найду! Я не отдам ему своего ребенка. Я не хочу, чтобы Вознесенский сделал его таким же хищником.

Подумав немного, отправляюсь в сторону будки охраны.

Не знаю, на что я надеюсь. Наверное, найти адекватных и умеющих разговаривать людей, только скорее всего они, как Мороз, преданы своему хозяину. Но лучше жалеть о сделанном, чем о том, что ты не сделал.

Пока плутаю по саду, жутко устаю и решаю воспользоваться этим фактом.

Стучу в дверь и улыбаюсь самой обворожительной улыбкой. Конечно, с животом-арбузом я совсем не котируюсь как женщина, но все же пытаюсь понравиться.
Хмурый взгляд, об который разбиваются все мои надежды, но я не сдаюсь.

– Я жутко устала. Могу ли я присесть и немного передохнуть у вас?
Он смотрит на мой живот, переводит взгляд обратно на лицо, и я чувствую, вот-вот откажет.
– Пять минут, – добавляю, вкладывая в слова жалостливые нотки.
Отступает и, едва я вхожу, сажусь на маленький диванчик, на котором, видимо, они кемарят ночью. Знать бы, в какое время. А ты спроси. А еще лучше поинтересуйся, как лучше от них сбежать.

Отгоняю раздражающие мысли и осматриваюсь: мониторы с изображением от камер наблюдения, где просматривается весь сад. Значит, он видел, что я реально плутала. Понятно. Пытаюсь найти изображения внутри дома, но, оказывается, ни одной камеры ни в одной комнате нет.

Радуюсь чудесной новости. Это значит, что в левое крыло можно как-нибудь попробовать заглянуть. Если хозяин запретил там появляться, выходит, ему есть что скрывать, и я могу увидеть или услышать что-то, что он не хочет, и эта информация может стать моим козырем.

Посидев еще немного, наглею и начинаю приставать к охраннику.

– А как называется место, где мы находимся?

– Это конфиденциальная информация, – бубнит мужик.

Еще бы он тебе это сказал.

– Мне же надо знать, далеко ли мы от города, где есть больница. Мне же скоро рожать.

– Спросите у Артура Александровича, – отрезает он и отворачивается, показывая, что общаться со мной больше не намерен.

Ясно. Этот не дурак и умеет говорить, но слова я из него не вытяну. Преданный гад.

Поднимаюсь и, бросив «спасибо», отправляюсь из будки.

Постояв немного, направляюсь в другую сторону и как-то набредаю на конюшню.

Заглядываю внутрь и замечаю в ближнем стойле серую красавицу в белых яблоках и, как зачарованная, без оглядки иду к ней.

Я просто обожаю животных, лошади же – любовь с детства.

Учиться в школе верховой езды было очень дорого, и моя семья не могла позволить себе это, но я хотела быть рядом с этими невероятными животными и стала волонтером и помогала ухаживать за лошадями.

Заглядываю ей в глаза и смело подношу ладошку, чтобы она меня понюхала, после чего глажу ее по лоснящейся шерсти на корпусе.

– Красавица. Ты такая невероятная.

Она утыкается в меня мордой, похоже, у нас взаимная симпатия.

Надо будет стащить для нее морковки. Нет, я, конечно, не думаю, что они здесь недоедают, лошади холеные, но лакомства любят все.

Оглядываюсь. Судя по количеству лошадей и их состоянию, в замке точно есть конюх. Может, с ним мне повезет.

Отрываюсь от первой знакомой и иду дальше. Лошади все ухоженные и явно очень дорогие.

Дохожу до последнего стойла и не успеваю познакомиться с бурым красавцем, как слышу шум. Собираюсь выйти, чтобы поздороваться с конюхом, и замираю. В конюшню входит Артур. Пока он не заметил меня, пячусь, прячусь за корпусом коня и таращусь на него. Вознесенский ведет в стойло гнедого жеребца, при этом лицо его расслаблено и вполне доброжелательно.

– Давай, Граф, заходи, – слышу его голос и поражаюсь, улавливая в нем столько теплых ноток.

Хочется протереть глаза, наверное, я ошиблась. Но нет, это именно Артур Вознесенский.

Молодой скакун послушно заходит в стойло, и мужчина, сняв перчатки, треплет его по холке.

– Хороший мой мальчик. Красавец.

Выпадаю в осадок. Человек, который любит животных, не может быть негодяем. В голове мелькает мысль: вдруг он переменит мнение обо мне, если лучше узнает.

Всматриваюсь в мужчину, пытаясь уловить максимум деталей, и отмечаю, что он реально красивый. Особенно в этих бриджах для верховой езды и высоких сапогах и куртке. Такой же породистый и мощный, как скакун рядом с ним.

12 глава

Зажмуриваюсь. Похоже, я выдала свое местонахождение и встречи с Артуром Вознесенским мне не миновать.

Инстинктивно прячусь в глубине стойла и жду своей участи под барабанный бой испуганного сердца.

Секунда, другая, третья – и хозяин замка проходит так близко, что я даже слышу его шаги. Вот только к моей радости в полумраке помещения за лошадью он меня не замечает.

Дойдя до стены, Вознесенский возвращается обратно, и я с облегчением выдыхаю.

Стою в своем укрытии еще не менее десяти минут, боясь нарваться на неприятности, а потом робко выхожу и вытягиваю шею, как гусыня, высматривая, нет ли моего похитителя перед конюшней.

– Вы кого-то ищете?

Чуть не писаюсь от страха. Да что же такое за место. Все меня пугают.

Оборачиваюсь и смотрю на приятного белобрысого юношу. Он одет в простую светлую футболку, потертые джины и старые стоптанные кроссовки.
Улыбаюсь как можно естественнее и отвечаю:

– Нет, конечно. Просто любуюсь вашими лошадьми. Они такие красивые.
Улыбается в ответ.

– Да, у нас преимущественно чистокровные верховые.

Боже, адекватный, умеющий разговаривать и здраво мыслить человек. Я думала, здесь такие не обитают.

Всплескиваю руками.

– Это же такие дорогие.

– Артур Александрович очень любит лошадей и не скупится.

У Артура Александровича, похоже, вагон и маленькая тележка денег. Почему же ему было жаль поделиться своим богатством с братом так, что тот залез в долги?

Понимая, что о лошадях с болтливым юношей можно поговорить и позже, я филигранно перевожу тему в нужное русло, поскольку на данный момент мне важно выведать у него местоположение замка.

– А в округе у соседей есть еще лошади?

Отрицательно мотает головой.

– Никого в округе нет. Замок стоит сам по себе, на острове посреди Волги.

Хмурюсь:

– А до города сколько?

Пожимает плечами:

– До Клина километров тридцать с хвостиком, наверное.

– И нет никаких деревень рядом?

– Есть. С одной стороны, деревня Слобода, с другой, через мост – Безбородово. Но туда пешком не дойти.

Вздыхаю. Если молодому парню туда не дойти, значит, я тем более не осилю. Другие варианты тоже не подходят. Машину водить я не умею, на лошади добираться до деревни не рискну. Я, конечно, ездила верхом раньше, но я не прямо крутая наездница и рисковать ребенком не стану. В конце концов, ему здесь ничего не угрожает, он же Артуру родной племянник. Это меня в худшем случае выгонят.

Итак, что мы имеем. Тупик. Из замка не убежать.
И что делать? Не отчаиваться.
Сделаю вид, что смирилась, а сама буду искать другой способ не быть изгнанной. И обязательно найду..

Как? У каждого человека есть свои скелеты в шкафу. Мой шанс остаться с ребенком – это найти тайны или нелицеприятные моменты биографии Вознесенского. Уверена, что в таком большом замке обязательно что-то есть. Я все перерою. Иначе сойду с ума.

– А давно ты здесь работаешь? – снова пристаю к блондину.

– Два года.

Киваю.

– Здорово. И хорошо знаешь Артура?

Конюх щурится и внимательно разглядывает меня.

– А вы кем ему приходитесь?

– Жена его брата, – отвечаю и показываю обручальное кольцо на пальце.

Кривится.

Удивляюсь.

– Алексея здесь не любили?

– Покойная Нина Николаевна души в нем не чаяла. Она даже умерла на следующий день после того, как узнала о его гибели.
– Нина Николаевна – это мать?
Парень смотрит на меня с подозрением, но кивает.

Замираю. Выходит, Вознесенский потерял и брата, и мать практически сразу. Ужасная трагедия.

– А отец?

Конюх таращится на меня, как на ненормальную. А я что. Я вообще ничего не знаю про родственников умершего мужа. Эта тема с самого знакомства была у нас под запретом, и я не лезла к мужу с расспросами.

– А вы точно жена Алексея?

Уверенно киваю. Очень надеясь, что парень мне поверит на слово, ведь других доказательств, кроме кольца, у меня нет.

– Старый хозяин давно умер. Говорят, именно он построил этот замок. Это потом его перестроил Артур Александрович.

Перевариваю полученную информацию и думаю, что еще спросить у любезного юноши.

– А кто еще живет в доме?

Понимаю, что мой вопрос звучит странно для родственницы хозяина замка и добавляю:

– Видишь ли, Артур злится на меня и не разрешает посещать левое крыло, и я подумала, может, он там кого-то скрывает.

Парень рукой зовет меня приблизиться, и я, заинтригованная, наклоняюсь к нему и слышу:

– Я сам лично видел …

– Федор, – громко и раздраженно звучит голос Мороза, что мы оба подпрыгиваем. – Тебя наняли, чтобы ты трепался языком?

– Нет, – бубнит парень и добавляет. – Я все уже сделал. Можете посмотреть.
– Если все сделал, то отправляйся восвояси.
Конюха как ветром сдувает, и я остаюсь один на один с дворецким.

Бросаю на мужчину убийственный взгляд. Вот откуда он здесь взялся?

Да еще так не вовремя.

– Молодой человек рассказывал мне про лошадей, – спохватываюсь и спасаю парня от возможных неприятностей, очень

надеясь, что мое любопытство не будет стоить ему работы. – Развлек меня.

– Я так и понял, – звучит холодно.
Сталкиваемся взглядами, после чего он произносит с укором:

– Аделина, на будущее, ваша часть сада центральная, и не стоит наведываться к охранникам и в конюшню.

– А вы за мной что, следили?

– Я слежу здесь повсюду. За порядком.

13 глава

Любопытство и бессонница гонят меня за пределы изведанной территории, и поздно вечером, когда по моим расчетам все должны уже спать, отправляюсь в запрещенное крыло.

Наверное, я бы не рискнула исследовать его ночью, если бы случайно не наткнулась на забытый кем-то на скамейке в парке фонарик. А с полученным трофеем я рассчитываю совершить вылазку в кабинет хозяина замка, в котором была однажды, и поискать там компромат на Вознесенского.

Держась за массивный деревянный поручень, бесшумно спускаюсь, ступенька за ступенькой, по лестнице, тускло освещенной приглушенным светом бра, размещенных на стенах.
Остановившись посреди холла, прислушиваюсь. Зловещая тишина, и только взволнованное сердце отдается в ушах своим барабанным боем. Передергивает.
Замок ночью кажется совсем другим, и мое яркое воображение рисует в каждом углу чью-то страшную тень. Направляю фонарик, чтобы убедиться, что я неправа, и, отбрасывая глупые мысли, вступаю на запрещенную территорию.
У меня хорошая зрительная память, и я сразу иду под арку и вглядываюсь в двери, пытаясь вспомнить, за какой из них скрывается кабинет Вознесенского.

Останавливаюсь, как мне кажется, у той самой, кладу руку на металлическую ручку и вздрагиваю, услышав неопределенный звук.

Что это такое?
Замираю и напрягаю все слуховые рецепторы.
По длинному коридору разносится эхом:

– У-у-у.

Кровь стынет в жилах. Этот звук невозможно ни с чем перепутать. Так стонет женщина.
Неужели в замке есть еще одна пленница?

Ошарашенная открытием, делаю шаг в сторону, откуда он раздается, в надежде разузнать какую-то страшную тайну.

Чтобы не выдать себя, я иду в полумраке, переступая с ноги на ногу медленно и беззвучно, и продолжаю прислушиваться, чтобы понимать, в правильном ли направлении перемещаюсь.

С каждым шагом мученицу слышно все сильнее, и я почти не дышу, чувствуя себя в нескольких мгновениях от открытия.

Уже возле двери, откуда доносятся стоны, я снимаю обувь и, прижимая балетки к груди, подкрадываюсь вплотную.
Кладу вспотевшую от напряжения ладонь на ручку и приоткрываю неплотно закрытое дверное полотно.

Набираю в легкие воздуха и, приблизившись, смотрю в образовавшуюся щель.
Боже мой. Щеки вспыхивают от мгновенно опалившего тело жара, а ноги прирастают к полу от шока. На огромной кровати действительно лежит женщина, и она реально стонет, но вовсе не от боли, а от наслаждения.
Вглядываюсь в нее. Она очень красивая. Ровная матовая кожа, большая грудь с розовыми сосками, тонкая талия и в контрасте с ней округлые упругие бедра с длинными ногами, что собственнически обвили мощный торс мужчины, вколачивающегося в нее.

Мне бы сразу уйти. Я ведь убедилась, что мои доводы ошибочны и мне здесь больше нечего делать. К тому же мне с детства вдалбливали в голову, что подглядывать и подслушивать нехорошо, но я не могу сдвинуться.

Почему?

Не знаю.

Как завороженная смотрю на Вознесенского и понимаю, что сейчас снова вижу его с другой стороны. В это мгновение он словно древнегреческий бог – мощный, прекрасный, завораживающий.

Сглатываю и, не отводя глаз, таращусь, как перекатываются мышцы на бедрах и ягодицах от каждого его движения. Как напряжены мышцы рук, которыми он упирается в матрас, чтобы удерживать свое тело. Как красиво очерчены бицепсы.

Женщина под ним стонет все сильнее, она даже корчится от наступающего оргазма, но на его лице ни одной эмоции. Он просто как робот, вколачивается в свою любовницу глубоко и ритмично и принимает как должное, что доставляет ей это удовольствие.

Никогда не смотрела порно, никогда не видела людей, занимающихся сексом, а сейчас не могу оторваться.
Как объяснить это? А еще то, что я продолжаю гореть от жара, охватившего мое собственное тело? Конечно же, от стыда за свой поступок. Ну да. Но так или иначе, я не могу оторваться от этих двоих.

Когда темноволосая женщина кончает, Вознесенский вытаскивает из нее свой член и, поставив любовницу на четвереньки, заставляет ее делать минет.
Замираю, шокированная его размером. Как это оружие вообще можно взять в рот? Меня бы сразу вывернуло от рвотного рефлекса. Вот только его любовница с воодушевлением насасывает его, а он, намотав ее волосы на руку, ускоряет темп ее движений.
Наконец, отхожу от гипноза, не знаю, как по-другому назвать состояние, заставившее меня быть третьей лишней, и хочу развернуться и уйти, но по неосторожности роняю туфлю.
Сердце падает за ней в пятки, и я на секунду зажмуриваюсь от страха быть разоблаченной, а когда приподнимаю веки, как в заторможенной сцене кинофильма вижу, что он поворачивает голову в мою сторону. А потом в ужасе понимаю, что смотрю ему в глаза.

Боже мой, это же надо так вляпаться.

Хочу отвернуться и убежать, но этот человек держит меня взглядом покрепче, чем свою любовницу за волосы, и я не по своей воле смотрю, как он кончает в рот своей… (не знаю, кем она ему приходится), глядя в мои глаза.

Женщина подает на кровать и произносит:
– Как же я соскучилась по тебе.

Вознесенский на мгновение переводит взгляд на нее, и мне хватает секунды, чтобы очнуться, подхватить упавшую туфлю и сбежать.

Топаю босыми ногами по мраморному полу, и мне кажется, что эхо увеличивает шум, создаваемый мной, словно это бегу не я, а слониха, но я уже не боюсь кого-то разбудить или рассекретить свое местоположение, главный человек уже все видел.

14 глава

После стольких дней воздержания секс – это просто то, что доктор прописал. Хотя от самого неожиданного появления Виктории жутко бомбило весь вечер.
Я не терплю неповиновения. В любом виде. А ей было сказано ждать меня в Москве. Не до нее.
Вот чего непонятного? Зачем приперлась?

Все ее сопли «соскучилась, не удержалась» никак не пробирают, а лишь злят.

Я не вспылил и не отослал обратно только потому, что решил сначала отыметь. Зря, что ли, приехала.

Смотрю на шикарное тело своей… московской любовницы и ничего не чувствую. С таким же успехом я могу трахать любую другую красивую шлюху.
Женщины уже давно для меня исключительно предмет удовольствия. Нет, я не играю в одни ворота. Я привык, что та, с которой я занимаюсь сексом, обязательно кончает. Но это всего лишь пунктик в голове. Своеобразное поощрение эго. Типа я хорош. Потому что считаю, если мужик не способен удовлетворить женщину или не хочет этого делать, то вперед – занимайся онанизмом или купи себе резиновую бабу, которой все безразлично.

Вика бурно кончает, и я ставлю ее на четвереньки, чтобы поработала ртом. У нее хорошо это получается. Чтобы не филонила, наматываю волосы на руку и контролирую темп.
Неожиданно слышу шум возле двери, поворачиваю голову и офигеваю.

Аделина? Что эта зараза делает в крыле, в которое я ей запретил ходить? Совсем женщины оборзели.

Ловлю ее глаза и держу, не отпуская. Пришла – значит, будешь третьей. Смешно. Особенно если учесть, в каком она сейчас положении.
Но она стоит в проеме и сливается с темнотой. Я вижу только ее лицо, вернее, глаза. Огромные, завораживающие и... трахаю не свою шлюху, а жену брата.
Извращенец.

Мощно кончаю, все также не отпуская взглядом адову Аделину, но слышу:
– Как же я соскучилась по тебе.
Смешно. Оборачиваюсь, чтобы заглянуть в лживые глаза Вики, и вижу, что она соскучилась исключительно по сексу. Моя личная шлюха знает, что она под прицелом камер и частного детектива, и ей не гульнуть. Но это еще один пунктик в моей голове. Я ни с кем не стану делить женщину. А поскольку ни одной не доверяю, приходится таким образом блюсти ее целомудрие.
Пока я отвлекаюсь, зараза убегает, и в темном углу больше никто не подсматривает.

Догонять ее сейчас, возможно, и нужно было бы, чтобы по горячим следам устроить ей трепку, но решаю: пусть потрясется всю ночь, думая, что ей за это будет, а я оставлю наш разговор на завтра.

– Артур, – зовет Вика, принимая красивую позу. – Мы уже вместе два года.

Поправляю:

– Трахаемся два года.

Делает круглые глаза.

– Разве это не одно и то же?

– Нет, – чеканю я, чтобы до нее дошло то, что ей было озвучено с первого дня нашего знакомства.

Смотрит на меня, словно я ее сейчас обидел.

Как все-таки смешны женщины. Думают, что то, что сказал мужчина в начале отношений, пустые слова, что они охомутают его и он будет плясать под их дудку, но это то же самое, как склонять к сексу только что кончившего мужика: ему это не надо.

– То есть ты не планируешь серьезных отношений? – оттопырив обиженно губы, возмущается она.

Повторяю:

– Нет.

Вижу, как Вику бесят мои «нет» и как она пытается справиться со своими эмоциями, чтобы не сказать сгоряча то, что не следует.

– Ты уже взрослый мужчина и пора подумать о семье, о детях.
Она решила меня сегодня довести?

– Когда я буду думать о семье и о детях, то точно не выберу тебя, – твердо произношу, глядя ей в глаза.

Видимо, это для нее крайняя точка. Точка кипения.
– Да ты... Кто ты такой.
Усмехаюсь.
Вика вскакивает с кровати и, вышагивая по комнате голой, нарочно долго ищет свои вещи.

Равнодушно смотрю на ее спектакль и жду, когда она его завершит. Все, что я хочу сейчас – это завалиться спать.

С горем пополам «звезда» одевается и кидает:

– Отвези меня в Москву.

Смотрю взглядом: «ты ничего не попутала?»

– Я не в состоянии сейчас сесть за руль,– добавляет она с вызовом.

– А мне-то что? Никто тебя не выгоняет из дома. Пойди, выбери любую комнату рядом, если не хочешь ложиться со мной.

Сверкает взглядом, явно желая меня прибить, но не решаясь нарваться на еще более жуткие неприятности в силу разной весовой категории.

– А ты не хочешь извиниться?

Усмехаюсь. Она уже поняла, что ничего не добилась и не добьется, и пытается замять ссору.

– Нет. Я не виноват, что ты так эмоционально воспринимаешь правду.

– Я люблю тебя.

Смотрю ей в глаза. Плохая актриса.

– Врешь.

– Нет.

– Я богатый, красивый, хорошо тебя трахаю, и тебе это нравится, но если из перечисленного перечня я уберу всего один пункт, то сразу стану тебе неинтересен.

– Неправда.

– Этот пункт – «богатый», – словно не слыша ее ответа, добавляю я.
– Ничего не изменится.
Губы сами собой кривятся.

– Ты станешь ублажать того, кто зарабатывает в месяц на одно твое платье?

– При чем здесь кто-то? Я люблю тебя таким, какой ты есть и что ты имеешь.
Хмурюсь. Она не понимает или не хочет понять то, что я пытаюсь ей донести.

– Все. Дискуссия завершена. Ложись спать и не морочь мне голову.

Не уходит, а начинает медленно сексуально раздеваться, надеясь на повтор горячей программы, но она слишком выбесила, чтобы трахать ее снова, и я демонстративно порачиваюсь на бок и закрываю глаза, собираясь уснуть. Но едва это делаю, сразу вижу заразу с прожигающим взглядом, смотрящим прямо в душу. Что это? Проклятье?

15 глава

После своего неожиданного открытия уснуть долго не получалось. Я лежала на кровати, обнимая себя руками, и ждала, когда в комнату ворвется хозяин замка и устроит мне разнос. Щеки горели, тело плавилось, а едва закрывала веки, перед глазами всплывала порнокартинка с Вознесенским в главной роли.

Однако сексуальный монстр так и не пришел, и я даже смогла вздремнуть и не мучиться кошмарами из-за переживаний.

Утром, едва открыв глаза, я мчусь в ванную, чтобы предстать перед инквизитором хотя бы не заспанной и лохматой, а причесанной и умытой. Я отдаю себе отчет, что Вознесенский обязательно явится и мне хорошо достанется и за непослушание, и за подглядывание, и надо быть к этому готовой.

Вот только я умылась, переоделась, сходила позавтракать, а он так и не появился.

На радостях выдыхаю, решив, что меня пронесло.
Вероятно, они не остановились на начатом и до сих пор не вылезли из кровати.
Может быть, Вознесенский, получив положительные эмоции от своей услужливой любовницы, забыл о маленьком незначительном эпизоде, и если не попадаться в ближайшее время ему на глаза, мне все сойдет с рук?
Отпустив ситуацию, я стала думать, чем таким неприметным мне заняться, но неожиданно дверь отворилась, и Вознесенский появился в комнате.

Ух! От одного его взгляда я становлюсь, как вчерашний пунцовый закат, и опускаю глаза в пол, словно невинная школьница. Смотреть на него, после того, как он вчера кончал, не отпуская меня взглядом, невыносимо.

Вознесенский как хищник, чувствуя мое состояние, начинает давить своей энергетикой, нагнетая обстановку и забивая меня в угол.

Я инстинктивно пячусь от него, пока не упираюсь бедрами в подоконник.

– Что из того, что тебе было сказано, ты не усвоила с первого раза? – устрашающе разносится по комнате.

Вздрагиваю, сглатываю и, обнимая себя руками, лепечу, чувствуя свою вину:

– Все усвоила.

Он берет меня за подбородок и заставляет смотреть на него.

– Тогда почему ты оказалась в левом крыле замка?

С трудом поднимаю глаза и смотрю в черноту его завораживающей радужки.

Почему при всем страхе и ненависти к этому человеку я тону в ней? Каким образом помимо своей воли меня утягивают его глаза?

Держать взгляд и заставлять работать мозг непростая задача, но я справляюсь с ней. Благо я приготовила ответы заранее.

– Я услышала стон и подумала: кому-то нужна помощь.

– Прямо из комнаты?

Сглатываю. Пытаюсь собрать хоть крупицы своей смелости, чтобы продолжать врать, находясь под его гипнозом.

– Нет, я спустилась на первый этаж.

Удивленно приподнимает бровь:

– Ночью? Зачем?

Начинаю раздражаться ситуации, его власти надо мной и этому нескончаемому допросу, и страх отступает на задний план.

– Вечером. Попить. Нельзя?

– Нельзя нарушать распоряжения! – гремит Вознесенский, видимо, сердясь, что не может подловить меня на лжи.

Делаю максимально непроницаемое лицо и повторяю:

– Я думала: кому-то нужна моя помощь.

– И? Чего не помогла?

Это звучит как-то пошло, тем более в моем положении. Хотя... я знаю, что сама хороша. Я могла убежать и не смотреть, как он кончает в рот своей подружке. Пипец, как стыдно!

– Она чудесно справилась сама, – цежу, стараясь сохранить хладнокровие, хотя снова вспыхиваю, вспоминая этот въевшийся в память эротический эпизод.
Его лицо остается бесстрастным. Вознесенский, как тогда вечером, нисколько не смущается, что я была третьей лишней. Поразглядывав мое лицо еще несколько секунд, он, наконец, отпускает меня, разворачивается и уходит.

– Фух! – выдыхаю с облегчением и трогаю лоб.

Мне кажется, от напряжения у меня выступила испарина.

Вторую руку кладу на живот и мысленно прошу своего малыша быть сильным и не нервничать, как я. Но как здесь оставаться спокойной, когда я пленница и не известно мое будущее, когда хозяин замка монстр и вся обстановка держит меня в постоянном напряжении.

После обеда выхожу на крыльцо и буквально нос к носу сталкиваюсь с вчерашней порноактрисой. Сейчас я хорошо вижу ее, и она кажется мне еще лучше, чем вчера. Просто безупречная, невероятная красотка, сошедшая со страниц глянцевого журнала. Холеная, породистая, дерзкая. Вот реально под стать негодяю, удерживающему меня.

Она проходится по мне ревнивым, жестким взглядом, останавливается на моем животе и возвращается к глазам.

– Ты кто?

Поражаюсь ее бескультурью. Похоже, родители тратили деньги на все, кроме воспитания. Где хотя бы элементарное "здравствуйте"?

Хотя чему я удивляюсь? Два невоспитанных красивых хищника соединились в одну пару. Бог так и парует.

Понимаю, что надо отвечать, и произношу:

– Я гостья Артура.

При других обстоятельствах я бы представилась как Аделина Вознесенская, жена Алексея Вознесенского, но сейчас же мне хочется утереть ей нос, чтобы на будущее была вежливее.

Пусть сама понервничает и негодяй пооправдывается. Не все мне выкручиваться и выпутываться.

– Как это гостья? – звенит с нескрываемым раздражением ее голос.

Замечаю приближающегося хозяина замка и бросаю красотке:

– А вы у Вознесенского спросите.

Не желая слушать их разборки, поспешно спускаюсь с крыльца и отправляюсь в сад. У меня сейчас в планах цветочки, бабочки, статуэтки, в общем ,одни положительные эмоции.

16 глава

Спускаюсь по лестнице и в приоткрытую дверь вижу на крыльце двух женщин. Хмурюсь. От этих чокнутых можно чего угодного ожидать. Но одну невозможно запереть в комнате, а стоило бы, а другую – в Москве. В общем, обе – моя непроходящая головная боль.

Подхожу ближе и наблюдаю, как Аделина спускается с крыльца и направляется в сад. Радуюсь уже тому, что две кошки не вцепились друг в друга.

– Кто она такая? – вопит Вика, едва я ровняюсь с ней. Глаза у нее действительно сверкают, как у дикой хищницы.

Знаю, проще сказать ей правду, но я не привык отчитываться перед кем бы то ни было.

– Тебя это не касается.

– Она твоя любовница? Это твой ребенок? – прорывает истеричку.

Хватаю ее за плечо, чтобы сбавила обороты, и, жестко смотря в глаза, произношу:

– Даже если так, не тебе мне предъявлять претензии.

– Но я… Но мы…

– Мы трахаемся для обоюдного удовольствия. Не хочешь – я тебя не держу, – швыряю ей с пренебрежением и наблюдаю, как в ней борются ущемленное самолюбие и привычка жить на моем обеспечении, статус, который дает ей мое положение в высших кругах бизнеса. Вика, конечно, не бедная женщина, но жутко алчная. Она считает: зачем тратить свои деньги, если можно все получить в подарок.

– Я думала, я для тебя что-то большее, – пищит она, желая услышать «да» и замять конфликт, но я не привык выполнять чьи-то хотелки.

– Ты просто любовница, которая до вчерашнего вечера меня устраивала.

Кидает яростный взгляд, разворачивается и отправляется к машине. Умничка. Хоть ошметки гордости нашла.

Смотрю ей вслед и размышляю о пертурбации планов. Я собирался отвезти ее в город на ее машине и обратно вернуться в автомобиле охраны, но если так дело пошло, я поеду на своей тачке. Ненавижу менять планы. К тому же я уже договорился о важной встрече в Москве.

Жду, когда моя эмоциональная любовница свалит. Не хочу продолжения выяснения отношений, и когда ее «Порш Кайен» выезжает за ворота, направляюсь к своему «мерсу».

Люблю ездить за рулем. Потому только в редких случаях больше для понтов сажусь на задний диван тачки. Я с детства привык быть сам по себе и управлять своей жизнью собственноручно.

А дальние расстояния вообще отдельная история. Можно покопаться в своих мозгах, поразмышлять. Вот и сейчас память проматывает эпизод из прошлого...

– Хватит управлять моей жизнью, – вопит Алексей. – Женюсь на первой встречной смазливой сучке. Мне не о чем переживать. Это тебе отец отвалил свое богатство.

Смотрю на него с раздражением. При каждом удобном случае брат попрекает меня этим, но он даже не представляет, как это – в восемнадцать лет взвалить на плечи такую ответственность. Как это, когда на тебя смотрят как на сопляка, и надо из кожи вон лезть, доказывая, что ты не хуже этих мужиков, что ты достойный сын своего отца, создавшего свою империю.

Возможно, я ошибаюсь, но почему-то мне кажется, что Алексей не справился бы с этой ношей. Слишком он ленивый, слишком слабый. Нет в нем стержня, как говорил отец.

– Я пытаюсь помочь тебе. Ты мой брат, – произношу очевидное, но он не слышит меня.

– Если хочешь помочь – подели наследство отца на всех поровну.
Смотрю на него и понимаю, почему в завещании был только я. Отец предполагал подобное развитие ситуации.

– Ты же не маленький и должен понимать, что сила в целостности. Если я начну дробить фирму, нас быстро уделают.

– А я хочу свою часть, – вопит, как истеричная девица.

– Нет! Ты получаешь дивиденды. Это приличная сумма, – раздражаюсь я и повышаю голос.

– Для кого?

– Для любого человека.

– Но не для Вознесенского.

Фейспалм. Он кичится своей фамилией, но палец о палец не ударил, чтобы что-то привнести для ее могущества.

– Разговор закончен, – отрезаю я. Время – деньги, и я не намерен больше его терять.

Алексей смотрит на меня с такой ненавистью, что я понимаю: не переубедил. Но я не нянька. Я не собираюсь ублажать его и подтирать сопли, как мать. Я и так не первый раз пытаюсь объяснить ему очевидные вещи.

Останавливаюсь на светофоре и мрачнею. Если бы я выделил ему его долю, что-нибудь изменилось бы? Почему-то кажется, что, возможно, он не погиб бы так быстро, но деньги имеют свойство заканчиваться, особенно у тех, кто не умеет ими распоряжаться, и финал был бы тот же.

Москва с ее пробками, офис с привычной обстановкой… Погружаюсь в работу, и через несколько часов создается впечатление, что я не уезжал экстренно из города в ссылку после смерти матери.

Пообедав прямо в офисе, откладываю документы и подхожу к окну. Люблю смотреть на город с высоты птичьего полета. Ощущаю себя хозяином. Пусть не мегаполиса, а какой-то его части. Это подпитывает эго и желание и дальше вкалывать.

Бросаю взгляд на настенные часы. С минуты на минуту должен прийти частный детектив, тот, что собирал досье после смерти брата, и я хочу подкинуть ему работу: покопаться в прошлом Аделины.

Почему сейчас?

Когда был жив Алексей, я наивно предполагал, что она скоро поймет, что у брата нет больших денег, и свалит, и нет надобности ковыряться в ее прошлом. Тем более брат из вредности не воспримет никакие отрицательные факты из ее биографии. Тогда я не думал, что Алексей полезет из-за нее в долги, а сейчас….

А сейчас эта информация нужна для меня. Я хочу знать про адову девчонку все с самого рождения.

17 глава

Гуляю по дорожкам сада и размышляю над внезапным отъездом Вознесенского, и в голову приходит замечательная мысль: воспользоваться отсутствием хозяина замка и заглянуть в его кабинет, в который так и не вошла в прошлый раз.

Решив, что осуществить это лучше после обеда, когда Мороз занимается посудой, я в прекрасном настроении обхожу позволенную территорию и, вступая на запрещенную, по-тихому направляюсь в конюшню. В прошлый раз я не договорила с милым юношей, конюхом, и надеюсь сделать это сейчас.

Заглядываю внутрь и замираю. Я не помню, как называл парня Мороз. И как теперь его звать?

– Молодой человек, – произношу я. – Где вы? Это Аделина.

Тишина, полумрак и только фырканье какой-то лошади.

Решаю найти его сама, но, пройдясь по рядам, не нахожу. Подхожу к своей яблочной красавице и глажу ее.
– Прости, у меня склероз. Я пришла без морковки.

Она смотрит на меня такими понимающими глазами, что, кажется, вот-вот заговорит, и я не удерживаюсь и обнимаю ее.

За последнее время со мной произошло столько всего выматывающего, и не было ни от кого ни поддержки, ни доброго слова, ни объятий. А ведь все это имеет поистине целебную силу.

Постояв еще немного рядом с лошадью и порассказывав ей свои мысли и переживания, прощаюсь со своей яблочной и иду обратно. Не хочу, чтобы Мороз засек меня на запрещенной территории и установил слежку.

На обед прихожу голодная и с аппетитом поглощаю всю полезную пищу, которой кормят меня в замке, что даже получаю похвалу от дворецкого-надсмотрщика.

Едва выйдя из столовой, пользуясь моментом, лечу под арку к нужной двери, очень надеясь, что она не заперта.

Радуюсь, когда ручка поддается и вваливаюсь в знакомое помещение.

Первое, что я чувствую, приводя сердцебиение и дыхание в норму, прижавшись к двери – это запах Вознесенского.

Вот вроде он уехал, а я чувствую его присутствие. Невозможный человек.

Понимая, что чем быстрее справлюсь, тем быстрее вернусь на разрешенную территорию и прекращу трястись от страха, что меня спалят, направляюсь к столу и усаживаюсь в кресло хозяина.

Сразу же берусь за ручку ящика и тяну на себя, но он не поддается.

Пробую второй. То же самое.

Разочарование накрывает, как волны в море. Во-первых, потому что сам факт запертого ящика подразумевает, что там лежат важные документы, а во-вторых, осознание, что я никогда не доберусь до них, невероятно огорчает. Уверена, Вознесенский носит ключ с собой, и я не смогу к нему пробраться, а мне так нужен какой-то компромат, чтобы я могла отстоять свои права быть с сыном.

Поднимаюсь с кресла, неуклюже поворачиваюсь и роняю подставку для ручек. Все содержимое рассыпается на стол, и я, начиная экстренно заметать следы преступления, замечаю маленький ключ.

Радуюсь находке, пытаюсь вскрыть ящики, но он не подходит к ним. Настроение как на американских горках: то вверх, то вниз, и я опять раскисаю, что радость оказалась недолгой.

Понимая, что нужно уходить, кладу ключ в карман и спешу к выходу, подбадривая себя, что, может быть, мне удастся найти для него подходящую дверь. В этот момент вспоминаю про закрытые комнаты в своем крыле и решаю проверить свою теорию.

С замиранием сердца подхожу к двери на противоположной стене от моей и пытаюсь вставить ключ в прорезь. Получается.

Воодушевившись, поворачиваю его по часовой стрелке, и он слушается меня. Не дыша и боясь сглазить удачу, нажимаю на ручку и, о чудо, она поддается.

Оглядываюсь. В коридоре никого, и я шмыгаю в комнату и закрываюсь.

Переводя дух, замираю буквально на пороге. Чувствую последнее время себя воровкой, но выбора у меня нет. Когда в жизни все наладится, я снова стану порядочной и честной, а пока я пытаюсь, как могу, защищаться от несправедливости.

Оглядываю комнату.

В отличие от безликих помещений напротив она совершенно другая и хранит воспоминание о своем хозяине. Вернее, о хозяйке, потому что здесь много девичьих мелочей. Расческа, духи, заколки на туалетном столике, розовое покрывало и подушки в сердечко на кровати с балдахином, как у принцессы. Такие же гламурные шторы. Даже на люстре прикреплена музыкальная подвеска по типу «ветерок» с розовыми цветами.

Отхожу от двери и провожу пальчиками по комоду. Ни малейшего слоя пыли, словно уборкой занимались сегодня. Отодвигаю верхний ящик. Футболочки, трусики, бюстгальтеры. Судя по всему, принадлежащие девушке примерно моей комплекции до беременности.

Осматриваюсь дальше и нахожу смежную ванную комнату, которую хоть сейчас используй по назначению, и снова замечаю на столике баночки с кремами и прочие средства для ухода.

Шокированная своим открытием, заглядываю в еще одну дверь и прирастаю к полу.

Эта комната – просто мечта для любой мамы младенца.

Светлая, даже какая-то воздушная от легких тюлей и портьер на окнах и балдахина над кроваткой.
Нежная. Цвета выбраны таким образом, что она однозначно подойдет как для девочки, так и для мальчика.
Красивая. Все – от диванчика до колыбельки, от полочек с игрушками до ковра, где в углу сидят очаровательные мягкие игрушки – безупречно.

Кто же хозяйка первой комнаты? Почему я никогда не встречала ее? Для какого ребенка сделана эта смежная комната?

Чем больше я живу в замке, тем больше вопросов меня одолевает.

18 глава

Жить без телефона, а по факту без интернета ужасно. Меня ломает от желания почитать новости, полайкать фотки, как я это делала раньше.

Не понимаю, как когда-то люди жили без всего этого? Наверное, просто не знали, что бывает иначе.

В общем, жизнь в замке, отсутствие связи и всемирной путины создает ощущение, что я переместилась в прошлое. Из привычного цивилизованного мира попала куда-то в отсталое средневековье.

Сейчас в моем настоящем из развлечений только прогулки по парку, чтение и… посещение запретной комнаты.

Она стала моей отдушиной. Я люблю проводить время сидя на диване в детской, перебирая маленькие комбинезончики, чепчики, пинеточки, и представлять, как скоро я смогу увидеть в них своего малыша.

Почему-то мне кажется, что Вознесенский приготовил эту комнату для моего ребенка, а соседняя, соответственно, будет моей. Именно поэтому она всегда стоит убранная и ждет своего часа.

Правда есть небольшие несостыковки, связанные с ней, но я не хочу обращать на них внимание и предпочитаю видеть только положительные эмоции.

Выхожу из детской и останавливаюсь в основной комнате. Нравится мне она. Здесь так тепло, уютно, с удовольствием переехала бы в нее уже сейчас, но намекнуть об этом хозяину замка – значит сознаться, что рыскала в его кабинете, нашла ключ и без разрешения вломилась туда, куда не должна была.

Думаю, за все эти мои подвиги Вознесенский не погладит меня по головке и в желанную комнату не переселит.

Улавливаю шаги в коридоре и замираю. Если меня ищут, нужно скорее возвращаться к себе.

Бесшумно подхожу к двери и прислушиваюсь. Стою так несколько минут и, убедившись, что все тихо, выглядываю.

Никого. Тут же вылетаю из комнаты, закрываю дверь дрожащими пальцами и юркаю к себе.

Полежав какое-то время на кровати, поднимаюсь и отправляюсь на ужин. Практически спустившись на первый этаж, замечаю Вознесенского. Наши взгляды встречаются, и мне кажется, при малейшей искре прогремит разрушающий взрыв.

– Где ты была?

– В своей комнате, – вру, глядя ему в глаза.

Мрачнеет, приближается ко мне и, подойдя практически вплотную, расстреливая в упор, произносит:

– Ты не открыла.

– Я спала.
– Врешь, – звучит жестко, словно удар хлыста. – Комната была пустая.

Злюсь, что он меня подловил, и кидаю с раздражением:

– Зачем тогда нужно было спрашивать?

Не дожидаясь ответа, хочу пройти, но гад пытается меня удержать.

Отдергиваю руку и… теряю равновесие.

В ужасе вижу, как хозяин старается меня поймать, но не успевает, и я лечу на пол. Расстояние небольшое, я почти спустилась, но я жутко переживаю за ребенка.

Вознесенский в одно мгновение оказывается рядом и вглядывается в мое лицо.

– Где ударилась?

Страх за малыша настолько парализовал тело, что я не чувствую боли от ушиба.

– Боже, раньше времени! Больница далеко! У меня умрет ребенок, – бормочу в шоке, даже не осознавая, что от меня ждут ответ на заданный вопрос.

В следующее мгновение чувствую, как отходят воды, и леденею.

До того, как я попала в руки к Вознесенскому, я много читала про роды, их предвестники и подобное, и теперь понимаю, что ребенок появится на свет в ближайшее время.

– Я сейчас рожу, – испуганно воплю я. – У меня отошли воды.

– Все будет хорошо.

У меня глюк? Или с водами у меня вытекли мозги?

Нет. Он просто обращается с тобой, как с лошадьми. Не обольщайся.

Вознесенский берет меня на руки и относит обратно в мою комнату.

Очень скоро появляется кухарка, а он мрачно поясняет:

– Эля принимает роды у лошадей.

– Но я не…

– Сейчас приедет врач и машина реанимации.

Перевожу взгляд на говорящего и замечаю в его руке телефон.

Он успел позвонить?

Я вижу, что Вознесенский расстроен, но мне не до его чувств, именно из-за этого гада я сейчас лежу на кровати в богом забытом месте и готовлюсь рожать в не пойми каких условиях, вместо оплаченной клиники в Москве.

Этот кошмар я не забуду никогда. Боль пронизывает низ живота, что я готова лезть на стенку, и мне уже все равно, кто просит раздвинуть ноги и на сколько сантиметров раскрылась шейка.

А самое страшное, что я не понимаю, как долго это длится. По моим ощущениям – вечность, и боль только усиливается.

Вознесенский пытается помочь перевести жесты женщины, но я так устала и измучилась, что не реагирую.
– Ты должна помочь ему родится.

Я даже смотреть с ненавистью уже на него не могу.

– По сигналу нужно тужиться.

Мысли о ребенке заставляют соскрести последние силы и выполнять требования.

И спустя еще какое-то время комнату оглашает истошный крик младенца.

– Мальчик, – произносит Вознесенский.

– Мальчик, – повторяю я одними губами, хотя и так знала, кто у меня родится.

После каких-то манипуляций Эля кладет ребенка мне на живот, и я дрожащими пальцами касаюсь его пушка на голове и закусываю губу, чтобы не разреветься. Не хочу показывать своих эмоций никому. Они только мои.

Продолжаю неподвижно лежать и затуманенными слезами глазами смотрю на маленький притихший комочек на моем животе.

Я рада, что он не похож на Алексея. Хотя, конечно, сложно сейчас судить, но я не вижу его черт.

– Забери Андрея, – раздается рядом команда Вознесенского и он показывает на моего ребенка.

– Нет! – пищу я и закрываю рукой своего сына.

– Его посмотрит врач и вернет. Скорая прибыла. В ней есть соответствующее оборудование.

– Вовремя, – язвлю полушепотом и наблюдаю, как Мороз, ловко завернув малыша в пеленку, забирает его.

Неожиданно цепляюсь к другому и заявляю:

– Моего сына будут звать Сережей.

– Нет, – звучит категорично.

– Как это нет?

– Так это. Этого ребенка зовут Андрей Вознесенский, – произносит негодяй.

Слезы крупными каплями начинают течь по щекам, и я не в силах заставить их прекратить литься из глаз. Мне обидно до чертиков. Я мать! Я только что родила его в муках и мне даже не позволяют назвать своего сына. Нет, имя неплохое, но я ему уже выбрала свое. И он будет Сережей.

19 глава

После родов чуда не происходит. В прекрасные комнаты нас с Сережей не переселяют. Нет, мне приносят кроватку, пеленальный столик, ванночку, одежду и средства для ухода за малышом, но заветная детская остается пустовать. И вопросы снова появляются в моей голове. Для кого она? В замок скоро должен приехать еще один малыш? Это ребенок сестры Артура и Алексея?

Но я недолго ломаю голову над ними. У меня сейчас совершенно другие заботы: кормление и уход за сыном. Вроде бы не так много функций, но Сережа готов часами висеть на груди. И я не отрываю его и наслаждаюсь каждым моментом нашего единения, особенно когда над головой дамокловым мечом продолжает висеть озвученная угроза Вознесенского – выгнать меня из замка после родов.
Стараюсь не думать об этом. Стараюсь верить, что он передумал, почуствовав свою вину за мои экстренные роды или убедившись, что я хорошая мать и нужна ребенку. Нет, Вознесенский не приходил ко мне с момента рождения сына, чтобы увидеть это лично, но в этом замке даже у стен есть глаза и уши.

Я живу и радуюсь каждому новому дню и молюсь, чтобы ничего не менялось. Я на все согласна, лишь бы находиться с сыном – и переехать в более простые условия, и помогать по дому.

Опускаю глаза на спящего сына. Сережа поел и уснул, собственнически оставив ручку на источнике поступления еды. Не хочу относить его в кроватку, хочу чувствовать своего ребенка кожей. Сижу, не шевелясь, и любуюсь милым личиком. Мамин сыночек. Теперь, когда я хорошо рассмотрела его, вижу, что он просто копия меня в детстве. Такой сладкий, что хочется зацеловать.

Стук в дверь, и я дергаюсь и напрягаюсь. Я все еще жду плохих новостей.

В комнате появляется Мороз и незнакомый человек.
– Это врач. Он вас осмотрит.
– Но я... – тяну, не желая, чтобы меня трогал посторонний мужчина.

– Позвать Артура Александровича? – звучит угрожающе.

Отрицательно мотаю головой.

Мороз исчезает за дверью, а врач смотрит на спящего сына и просит:
– Переложите ребенка в кроватку.

Кладу малыша на матрас, боком встаю с постели, чтобы не садиться, выполняя рекомендации врача скорой помощи, которая зашивала меня после родов, и укладываю Сережу в его колыбельку.

– Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– Температуры не было?

– Нет.

– Ложитесь, я посмотрю вас.

Превозмогая смущение, укладываюсь на матрас, и он, задрав сорочку, начинает мять мой живот.

– Поставьте ноги на ступни и разведите их, – командует он, надевая перчатки.

Боже, я никогда не ходила на прием к мужчинам-гинекологам, и выполнять его просьбу – мучение. Но сейчас у меня нет выбора.

Отворачиваю голову в сторону, чтобы не смотреть на него, и позволяю себя осматривать.

– Все хорошо. Сейчас сниму вам швы.

Швы? Ох, я совсем про них забыла.

Неприятная процедура проходит довольно быстро и не очень болезненно, и больший дискомфорт приносит осознание, что это делает врач-мужчина.

– Не сидеть десять дней на мягкой поверхности, – повторяет он мне указания, которые я уже получала, и уходит в ванную.

Накрываюсь одеялом и дергаюсь от звука открывающийся двери.
Поворачиваю голову. Хозяин замка. Хорошо хоть не пришел на несколько минут раньше.
А может, он заглядывал и, увидев, что врач занят, обождал за дверью? Вознесенский и тактичность? Как-то не соотносится. Отбрасываю эти мысли, у меня и без них в его присутствии внутри все клокочет.
Я не видела этого страшного человека с того момента, когда он заявил, что моего сына зовут Андрей Вознесенский. И я по-прежнему злюсь на него за это. Но он тоже не собирается быть со мной ласковым. От его колючих глаз пробирает дрожь.

Окинув комнату взглядом, мой личный демон спрашивает:

– Где врач?

Не успеваю я ответить, как тот, о ком спрашивали, появляется в комнате.

– Здравствуйте. Я Вознесенский. Что скажете?

– Здравствуйте, Артур Александрович. Ваша жена абсолютно здорова. Швы я ей снял.

Меня передергивает от прозвучавших слов, а Вознесенский хмурится.

– То есть ей больше не нужен постельный режим?

– Нет. Она может свободно передвигаться.

– Спасибо, – произносит он врачу и следом бросает стоящему в дверях Морозу. – Проводи.

– Всего хорошего, – говорит медик и, пожав руку хозяину замка, выходит.

Кожей чувствую, что сейчас что-то произойдет, и медленно поднимаюсь на ноги. Вознесенский собственнически пробегается глазами по моему телу, скрытому всего лишь тонкой шелковой сорочкой, и останавливается на груди, налитой молоком. Поспешно натягиваю халат, пряча себя от пробирающего до мурашек взгляда.

– Утром приедет юрист, ты подпишешь документы, и машина отвезет тебя, куда скажешь, – произносит он сухо и разворачивается, собираясь уйти.