Мой муж Чудовище

Пролог

Я умерла задолго до того, как холодные пальцы моего будущего мужа коснулись моих. Смерть моя была тихой, лишённой драмы и свидетелей. Она случилась не от яда и не от кинжала. Моя душа испустила дух в тот самый день, когда отец, опустив глаза, полные стыда и отчаяния, произнёс роковые слова:

«Ты выйдешь замуж за лорда Блэквуда. Другого выхода нет, Кассандра».

И вот я здесь. Стою в полумраке старой, забытой богами часовни, затерянной в глуши на границе земель Хальвелей и проклятых пустошей, что отныне должны стать моим домом. Воздух пахнет сыростью, воском и вековой пылью. Единственный источник света — тусклые лучи, пробивающиеся сквозь мутное стекло высокого окна, выхватывающие из темноты пляшущие пылинки, похожие на души заблудших грешников.

На мне свадебное платье. Не то, о котором я мечтала с детства, представляя себе тончайшие кружева из столицы и жемчуг из южных морей. Это платье — саван для моей прошлой жизни. Тяжёлый, холодный шёлк цвета слоновой кости, чужой, купленный на последние деньги, вырученные от продажи маминых серёжек. Оно ощущается на теле как погребальная пелена. Корсет безжалостно впивается в рёбра, заставляя держать спину прямо, не позволяя согнуться под тяжестью свалившегося на меня горя. Каждый вдох — маленькая пытка, напоминание о том, что я всё ещё физически жива.

Передо мной стоит священник — иссохший старик с пергаментной кожей и пустыми, выцветшими глазами. Он бормочет слова молитвы так тихо и монотонно, будто сам давно не верит в их силу. Его голос теряется под высокими сводами часовни, эхом отражаясь от голых каменных стен.

Кроме нас троих, здесь больше никого нет. Ни подруг, что смеялись бы и поправляли мне фату. Ни родственников, что смахивали бы слезу умиления. Даже отец не пришёл. Он не смог. Сказал, что не вынесет этого зрелища. Но я-то знаю правду — он просто не нашёл в себе сил посмотреть в глаза чудовищу, которому продал собственную дочь. А чудовище стоит рядом.

Я не видела его лица, и, возможно, никогда не увижу. Оно скрыто под маской из чёрного, полированного до блеска металла. Маска закрывает всё, от линии роста волос до подбородка, оставляя лишь узкие прорези для глаз, в которых не видно ничего, кроме густой, непроглядной тьмы. Она гладкая, без единого изъяна или украшения, и от этого выглядит ещё более жутко. Словно у человека под ней просто нет лица. Пустота.

Мой жених, мой муж. Элайджа Блэквуд.

Его имя шепчут со страхом по всему королевству. Хозяин мрачного замка на утёсах, о котором рассказывают самые страшные сказки. Говорят, он уродлив до безобразия, что его лицо обезображено проклятием. Говорят, он колдун, практикующий запретную магию в подвалах своей цитадели. Говорят, он не человек вовсе, а демон, заключивший сделку с тёмными силами. Я не знаю, что из этого правда, но я знаю одно — он мой кошмар наяву.

Он огромен. Даже стоя на расстоянии вытянутой руки, я чувствую исходящую от него ауру власти и холодной, сдерживаемой силы. Мужчина на две головы выше меня, с широкими плечами, обтянутыми дорогим чёрным камзолом без единого намёка на цвет. Всё в нём было чёрным — одежда, перчатки на руках, сапоги, и даже волосы, что виднелись над маской, были цвета воронова крыла. Он — ожившая тень, поглощающая тот жалкий свет, что ещё оставался в этом проклятом месте.

— Подойди, дитя, — скрипучий голос священника вырывает меня из оцепенения.

Ноги не слушаются. Они будто приросли к холодным каменным плитам. Я смотрю на тёмную фигуру рядом с собой, и волна животного ужаса поднимается из глубины живота, сковывая ледяными объятиями сердце. Я не могу. Не могу сделать этот шаг. Это всё ошибка, страшный сон, я сейчас проснусь в своей постели, и ласковые утренние лучи солнца коснутся моего лица…

Но ничего не происходит. Сон не кончается. И тогда он двигается. Медленно, плавно, с хищной грацией, которой я от него не ожидала. Он делает шаг ко мне и протягивает руку в чёрной перчатке. Молчаливое приглашение. Приказ.

Я смотрю на эту руку. Длинные, сильные пальцы. Я представляю, как они сомкнутся на моём горле, и вздрагиваю. В голове проносится тысяча мыслей. Бежать. Закричать. Вцепиться ногтями в эту маску и сорвать её, чтобы увидеть, какое уродство она скрывает. Но тело парализовано страхом. Я — мышь, завороженная взглядом змеи.

— Леди Кассандра, — его голос звучит впервые. Глубокий, бархатный, с лёгкой хрипотцой. Он не громкий, но в нём столько власти, что он, кажется, заставляет вибрировать сам воздух. Этот голос совершенно не вяжется с образом монстра, который я нарисовала в своём воображении. Он… красив. И от этого становится только страшнее.

Я поднимаю глаза на прорези в маске. Мне кажется, что я чувствую его взгляд на себе — тяжёлый, изучающий, проникающий под кожу, в самую душу. Он видит мой страх, моё отчаяние, мою ненависть. И ему всё равно.

Собрав остатки воли, я делаю крошечный шажок вперёд. Мои пальцы, холодные как лёд, дрожат, когда я вкладываю свою ладонь в его. Его рука тут же смыкается, и я вздрагиваю от неожиданности. Сквозь тонкую кожу перчатки я чувствую тепло. Он живой, настоящий. И его хватка — стальная. Мне не вырваться.

Мужчина подводит меня к алтарю. Каждый шаг даётся с трудом, словно я иду на собственную казнь. Впрочем, так оно и есть.

— …именем всех богов, старых и новых, объявляю вас мужем и женой, — доносится до меня обрывок фразы священника. — Можете скрепить свой союз поцелуем.

Поцелуй. Холодный пот стекает по моей спине. Сейчас он снимет маску. Сейчас я увижу его. Увижу то, что заставило его спрятать своё лицо от всего мира. Я зажмуриваюсь, готовясь к худшему. К шрамам, ожогам, к гниющей плоти, к чему угодно.

Но он не двигается. Секунды растягиваются в вечность. Часовня погружается в оглушительную тишину. Я слышу лишь стук собственного сердца, гулко отдающийся в ушах.

Медленно открываю глаза. Он стоит всё так же неподвижно, лишь слегка склонив голову набок, будто изучая меня. Маска на месте.

Глава 1

Путешествие в карете казалось бесконечным. Время внутри этого обитого бархатом склепа на колёсах остановилось, превратившись в вязкую, тягучую субстанцию, состоящую из тишины, страха и мерного покачивания. Я сидела, вжавшись в свой угол, и смотрела в окно, но пейзаж за ним не менялся, лишь становился всё более диким и угрюмым. Плодородные земли моего отца, пусть и истощённые, остались позади. Их сменили редкие, чахлые перелески, а затем и вовсе каменистые пустоши, поросшие колючим кустарником и мхом. Небо, и до того серое, налилось свинцом, тучи сгустились так низко, что, казалось, цеплялись за верхушки скал. Воздух стал холоднее, просачиваясь сквозь невидимые щели в карете и заставляя меня кутаться в бесполезную шаль поверх свадебного платья.

Мой муж, если это слово вообще применимо к существу напротив, не проронил больше ни звука. Он сидел неподвижно, как изваяние, вырезанное из чёрного камня. Его маска в полумраке кареты казалась абсолютной пустотой, чёрной дырой, поглощающей свет и надежду. Я старалась не смотреть на него, но его присутствие было почти физически ощутимым. Оно давило, заполняло собой всё пространство, заставляло сердце сжиматься в тугой, болезненный комок. Я чувствовала его взгляд, даже когда он смотрел в своё окно. Он был повсюду. В тишине, в тенях, в холодном воздухе, которым я дышала.

Я думала об отце. О его слабом, сломленном лице в нашу последнюю встречу. О том, как он избегал моего взгляда. Он продал меня. Продал, чтобы спасти остатки своей чести и клочок земли, который уже давно не приносил дохода. Он променял мою жизнь на несколько лет спокойной старости. И самое страшное — я не могла его ненавидеть так сильно, как хотела. Я видела его отчаяние, но простить не могла. Прощение — это роскошь, которую у меня отняли вместе со всем остальным.

Постепенно дорога пошла в гору. Скрип колёс стал громче, карету затрясло сильнее. Лошади тяжело дышали, преодолевая крутой подъём. Я прижалась лбом к холодному стеклу. Туман, до этого висевший в низинах, теперь окружил нас плотным, молочным коконом, скрывая всё, что находилось дальше нескольких шагов. Мы ехали сквозь облака, поднимаясь всё выше, к самой вершине мира. Или к его преисподней.

И тут я его увидела. Замок возник из тумана внезапно, как призрак. Огромный, чёрный силуэт на фоне свинцового неба. Он не был построен на вершине утёса, а был его продолжением, вырастая прямо из серого камня, будто сама гора породила это чудовищное нагромождение башен, шпилей и зубчатых стен, и казался древним, как мир, и злым. Окна, похожие на пустые глазницы, смотрели на нас с немым укором. Ни одного огонька, ни единого признака жизни. Лишь стаи воронов кружили над самой высокой башней, их карканье было единственным звуком, пробивавшимся сквозь вой ветра.

Замок Блэквуд. Мой дом. Моя тюрьма.

Животный ужас, который я пыталась подавить своей ненавистью, снова поднял голову. Это место было проклято. Это чувствовалось в самом воздухе, в том, как ветер завывал между камнями, в том, как даже туман, казалось, обтекал его стены с опаской. Легенды не врали.

Карета остановилась перед массивными воротами из почерневшего от времени железа. Они были украшены не гербами, а шипами и изображениями скалящихся химер. Кучер, не слезая с козел, дёрнул за какой-то рычаг, и ворота со скрежетом, от которого заложило уши, начали медленно подниматься, открывая вид на внутренний двор.

Элайджа Блэквуд вышел первым. Он не подал мне руки, просто молча ждал, пока я выберусь сама, путаясь в подоле своего проклятого платья. Я ступила на брусчатку двора и замерла, оглядываясь. Двор был огромен и пуст. Каменные плиты поросли мхом, а в углах виднелись сорняки, пробившиеся сквозь трещины. Стены замка окружали меня со всех сторон, высокие и неприступные, лишая даже надежды на побег. Небо над головой казалось крошечным клочком серой ткани. Я была на дне каменного колодца.

— Сюда, — коротко бросил мой муж и, не оборачиваясь, направился к главному входу — огромной дубовой двери, окованной железом.

Я поплелась за ним, чувствуя себя песчинкой рядом с этими циклопическими строениями. Дверь открылась сама, беззвучно и плавно, будто приглашая нас во тьму.

Если снаружи замок вызывал ужас, то внутри он погружал в отчаяние.

Мы оказались в гигантском холле, потолок которого терялся где-то вверху, во мраке. Воздух был спёртым, пахло пылью, холодом и забвением. Единственным источником света были несколько факелов, чадящих в держателях на стенах. Их неровный свет выхватывал из темноты фрагменты былой роскоши, ныне пришедшей в упадок. Гобелены, некогда яркие, выцвели и истлели, свисая со стен серыми лохмотьями. Каменные полы были покрыты слоем пыли, на котором отчётливо отпечатались следы моего мужа, а теперь и мои. По обе стороны холла в сумрак уходили широкие лестницы, их перила были покрыты искусной резьбой, изображавшей терновых змей и увядшие розы.

Никто нас не встретил. Ни одного слуги. Замок казался вымершим.

— Где все? — не удержалась я, мой шёпот прозвучал в этой гулкой тишине оглушительно громко.

— Те, кто нужен, на своих местах, — ответил он, не поворачивая головы. — Остальные здесь не задерживаются.

Мужчина повёл меня дальше, через холл, в один из многочисленных тёмных коридоров. Наши шаги эхом отдавались от стен, создавая иллюзию, будто за нами идёт кто-то ещё. Я нервно оглядывалась, но видела лишь тени, пляшущие в свете факелов. Они вытягивались, искажались, принимая причудливые формы, и мне казалось, что стены этого замка наблюдают за мной.

Мы прошли мимо множества закрытых дверей. Все они были из тёмного дерева, с тяжёлыми железными ручками. Что за ними? Залы для пиров, где давно никто не смеялся? Библиотеки, чьи книги рассыпались в прах? Или пыточные камеры? Моё воображение рисовало самые жуткие картины.

Наконец, он остановился перед одной из дверей, ничем не отличавшейся от других. Открыв её, он посторонился, пропуская меня вперёд.

Это были мои покои.

Глава 2

Я проснулась от холода. Не от утренней прохлады, к которой я привыкла в своей старой спальне, а от глубинного, пронизывающего до костей холода, который, казалось, источали сами камни этого замка. Он пробрался под тонкое одеяло и ледяными пальцами коснулся моей кожи, заставив проснуться и вспомнить всё.

Сон не принёс забвения. Лишь на несколько часов он укрыл меня своим тёмным крылом от реальности, но теперь она вернулась, обрушившись с новой силой. Я — Кассандра Блэквуд. Жена чудовища. Пленница в проклятом замке.

Открыла глаза. Первое, что я увидела — высокий, теряющийся в полумраке потолок с массивными балками, похожими на рёбра гигантского скелета. Огонь в камине давно погас, и комната утопала в сером, безжизненном свете, который едва пробивался сквозь занавешенное окно. Тишина была почти осязаемой, густой и тяжёлой. Она давила на уши, заставляя вслушиваться в малейший шорох. Но замок молчал, будто затаив дыхание.

Я села на кровати, плотнее укутываясь в одеяло. Тело ломило от неудобной позы — я так и уснула в кресле у камина, не решаясь лечь в эту исполинскую постель, похожую на катафалк. Мой взгляд невольно метнулся к туалетному столику, к зеркалу в потускневшей раме.

«БЕГИ».

Слово всё ещё было там. Четыре кривые буквы, нацарапанные чьей-то отчаявшейся рукой. Это не было сном. Это было предупреждение. Завещание от той, кто была здесь до меня. И это слово стало моим якорем в океане отчаяния. Оно придавало смысл моему существованию здесь. Я не просто жертва. Я — будущий беглец.

Эта мысль разожгла во мне тлеющие угли гнева. Я не позволю этому месту поглотить меня. Я не сгину в этих стенах, как моя безымянная предшественница. Я выберусь.

В дверь тихо постучали, и я вздрогнула от неожиданности. Вошла Элисон, несущая кувшин с горячей водой и стопку чистого белья. Она двигалась почти бесшумно, как мышь, боясь привлечь к себе внимание. Её лицо было таким же бледным и испуганным, как и вчера.

— Доброе утро, леди, — прошептала она, не поднимая глаз. — Я приготовила вам воду для умывания. Завтрак подадут через час в малой столовой.

— В столовой? — удивилась я. — Вчера… он сказал, что я буду есть в своих комнатах.

— Лорд изменил распоряжение сегодня утром, — так же тихо ответила Элисон. — Он сказал, что вы можете завтракать, обедать и ужинать в малой столовой, но только в одиночестве.

Значит, он решил выпустить меня из клетки в вольер побольше. Какая щедрость.

— Хорошо, — кивнула я. — Элисон, подойди.

Она с опаской сделала шаг ко мне.

— Я не причиню тебе вреда, — сказала я как можно мягче. — Я просто хочу спросить. Ты давно здесь?

— Три дня, леди, — пролепетала она. — Я прибыла вместе с вашими вещами.

— И что ты видела за эти три дня? Сколько здесь слуг?

Она испуганно оглянулась на дверь.

— Леди, прошу вас, не спрашивайте. Нам строго-настрого запрещено… Капитан Карлос… он очень жестокий человек. Говорят, он собственными руками вырвал язык конюху, который осмелился обсуждать шрамы лорда.

Меня передёрнуло. Значит, под маской всё-таки шрамы. И капитан стражи — верный цепной пёс своего хозяина.

— Я поняла, — сказала я, видя неподдельный ужас в её глазах. — Не бойся, я больше не буду тебя расспрашивать. Просто скажи, где находится эта малая столовая? И библиотека?

— Прямо по этому коридору, леди. Столовая — третья дверь налево, библиотека — в самом конце коридора, большая двойная дверь. Вам нельзя сворачивать в другие коридоры. Особенно в тот, что ведёт направо. Это восточное крыло. Туда никому нельзя.

Она выпалила это на одном дыхании, будто боясь, что её услышат.

— Спасибо, Элисон. Можешь идти.

Она торопливо ретировалась, оставив меня одну. Итак, у меня есть чётко очерченная территория. Коридор, столовая, библиотека. И строгое предупреждение о восточном крыле о логове зверя. Именно туда мне и нужно будет попасть, если я хочу найти способ сбежать. Но это потом. Сначала нужно изучить то, что доступно.

Я умылась ледяной водой, которая моментально прогнала остатки сна, затем открыла гардероб. Платья, висевшие там, были точной копией моего настроения. Тёмно-синие, серые, бордовые, почти чёрные. Все из плотной, тяжёлой ткани, с высоким воротом и длинными рукавами. Никаких кружев, никаких лент, ничего, что могло бы напомнить о лёгкости и радости. Это была униформа заключённой, призванная подавлять волю. Я выбрала самое простое, тёмно-зелёное платье, и оделась. Оно было тяжёлым и неудобным, сковывало движения. Идеально для тюрьмы.

Собравшись с духом, я открыла дверь своей комнаты. Она не была заперта снаружи. Видимо, мой тюремщик был уверен, что мне некуда деться и позволил её оставлять открытой.

Коридор оказался ещё длиннее и мрачнее, чем я запомнила его вчера. Тусклый свет проникал сюда лишь из редких, высоко расположенных окон-бойниц. Стены были увешаны портретами. Десятки лиц, мужских и женских, смотрели на меня из своих позолоченных рам. Предки Блэквудов. Все они были похожи друг на друга — тёмные волосы, суровые, властные лица, холодные глаза. В их взглядах не было ни капли тепла, лишь гордыня и жестокость. Мне казалось, что их глаза следят за мной, провожая каждый мой шаг, осуждая и презирая. Я ускорила шаг, желая поскорее миновать эту галерею призраков.

Малая столовая оказалась не такой уж и малой. Это был вытянутый зал с высоким сводчатым потолком, откуда свисала тяжёлая люстра из кованого железа со свечами. Вдоль одной стены тянулся огромный, почерневший от копоти камин, в котором одиноко тлело несколько поленьев. В центре зала стоял длинный стол, за которым могли бы разместиться человек тридцать, но накрыт он был лишь на одного. На самом краю стояли одинокая тарелка, одинокий прибор и одинокий кубок.

На столе уже был завтрак: овсяная каша, кусок сыра, печёное яблоко и кувшин с молоком. Я села на тяжёлый стул с высокой резной спинкой и заставила себя поесть. Еда была безвкусной, но я понимала, что мне нужны силы для борьбы и для побега.

Глава 3

Следующие несколько дней я жила в тумане из страха и лихорадочного планирования. Дневник Лианны я перечитывала столько раз, что знала наизусть каждую букву, каждую отчаянную царапину на бумаге. Он стал моей библией и моим проклятием. Он давал надежду на существование выхода и одновременно рисовал картину ужасной судьбы, постигшей ту, что пошла этим путём до меня.

Моя жизнь вошла в странную, монотонную колею, похожую на ритуал. Утром — пробуждение от всепроникающего холода. Затем появление безмолвной, испуганной Элисон с кувшином воды. Завтрак в огромной, пустой столовой, где я чувствовала себя призраком за пиршественным столом. А после долгие, бесконечные часы в библиотеке.

Библиотека стала моим убежищем и моим штабом. Здесь, среди тысяч молчаливых свидетелей на полках, я чувствовала себя в относительной безопасности. После нашей первой и единственной встречи капитан Карлос больше не появлялся, но я постоянно ощущала его незримое присутствие. Иногда, поднимая глаза от книги, я замечала движение на верхней галерее или скрип половицы за стеллажами. Я знала — за мной наблюдают. Это превратило мои поиски в опасную игру. Делала вид, что увлечена поэзией или романами, но на самом деле мой разум лихорадочно работал, а пальцы перебирали фолианты по истории, архитектуре и геологии.

Я искала любые зацепки. Планы замка, упоминания о тайных ходах, карты окрестных земель. Я узнала, что замок Блэквуд был построен на руинах древней крепости, возведённой во времена, когда миром ещё правила магия. Что утёс, на котором он стоял, был пронизан сетью естественных пещер. Но ни одной карты, ни одного чертежа я так и не нашла. Будто кто-то намеренно уничтожил все ключи к тайнам этого места.

Дневник Лианны я прятала под матрасом своей кровати, каждый раз содрогаясь от мысли, что его могут найти. Её слова преследовали меня. «Он приходит ко мне по ночам». Каждую ночь я засыпала с тревогой, прислушиваясь к звукам замка. Я баррикадировала дверь тяжёлым креслом, хотя и понимала всю тщетность этой меры. Если он захочет войти, его не остановит хрупкая преграда. Но он не приходил. Ночи были наполнены лишь воем ветра, скрипами и далёкими, неясными стуками из-под земли, но его тёмная фигура в моей спальне не появлялась. И от этого было не легче. Ожидание пытки порой страшнее самой пытки.

Мой муж. Элайджа Блэквуд. Я не видела его со дня своего приезда. Он будто растворился в стенах своего замка, став одним из его призраков. Он запретил мне входить в восточное крыло, и сам, казалось, никогда не покидал его пределов. Иногда, сидя в столовой, я слышала его далёкие шаги в другом конце замка. Тяжёлые, мерные шаги человека, несущего непосильную ношу. Я представляла его там, в его логове, в окружении тайн, которые свели с ума Лианну. Что он делал? Чем занимался в своём уединении? Эта неизвестность пугала и, против моей воли, интриговала.

Однажды, на пятый день моего заточения, я сидела в библиотеке, углубившись в толстый том под названием «Легенды и предания Северных гор». Я нашла в нём упоминание о Блэквудском утёсе. В книге говорилось, что древние племена считали эту скалу местом силы, где граница между миром живых и миром духов истончается. Что в глубине скалы есть «Сердце горы» — пещера, наполненная кристаллами, которые поют в ветреную погоду. Легенда гласила, что тот, кто услышит песню кристаллов, либо обреёт великую мудрость, либо сойдёт с ума.

Я так увлеклась чтением, что не услышала, как он вошёл.

— Интересная книга?

Глубокий, бархатный голос раздался прямо у меня за спиной. Я вскрикнула и подскочила, выронив тяжёлую книгу. Она с глухим стуком упала на пол.

Он стоял в шаге от меня. Всё тот же чёрный силуэт, та же непроницаемая маска. Как ему удалось подойти так бесшумно?

— Я… я не слышала вас, — пролепетала, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Я заметил, — в его голосе не было ни насмешки, ни укора, лишь ровная, холодная констатация. Он наклонился, с лёгкостью поднял тяжёлый фолиант и положил его на стол. Его движения были плавными и точными. — Легенды. Весьма сомнительный источник информации. Сказки для простолюдинов, чтобы пугать детей.

— Иногда в сказках больше правды, чем в исторических хрониках, — возразила я, осмелев.

Мужчина медленно повернул голову в мою сторону. Тёмные прорези маски впились в меня.

— Вы так думаете? И какую же правду вы надеетесь найти? Историю о прекрасном принце, заточённом в теле чудовища злой колдуньей? — в его голосе прозвучал неприкрытый сарказм. — Спешу вас разочаровать, леди Кассандра. В этой истории нет принцев. Только чудовища.

Он подошёл к одному из стеллажей и провёл пальцем в перчатке по корешку старой книги.

— Я пришёл сообщить, что сегодня к ужину к нам присоединится гость. Лорд Харингтон.

При этом имени у меня внутри всё похолодело. Харингтон. Тот самый человек, из-за которого я оказалась здесь. Алчный, жестокий интриган, разоривший моего отца и, по слухам, не гнушавшийся самых грязных методов для достижения своих целей.

— Зачем он здесь? — вырвалось у меня.

— Дела, — коротко ответил Элайджа. — Он мой сосед, как бы мне ни было это неприятно. Иногда приходится соблюдать приличия. Ужин состоится в большом зале. От вас потребуется только одно: присутствовать. И молчать. Не отвечайте на его вопросы, не вступайте с ним в разговоры. Просто сидите и будьте красивым дополнением к интерьеру. Вы справитесь?

Его слова были пропитаны ядом и презрением. Красивое дополнение. Вещь.

— Я не вещь, — процедила я сквозь зубы.

Элайджа медленно обернулся.

— В этом замке, — произнёс он отчётливо, — вы являетесь тем, кем я скажу. И сегодня вы — моя покорная, молчаливая жена. Постарайтесь сыграть эту роль хорошо, иначе гость может решить, что я не способен управиться с собственной супругой. А я очень не люблю, когда сомневаются в моих способностях.

Он не угрожал, а объяснял правила игры. И я понимала, что проигрыш в этой игре может стоить мне очень дорого.

Глава 4

Я не спала, сон не шёл, он бежал от меня, как от чумы, лежала под одеялом, сжавшись в комок, и превратилась в один сплошной, натянутый до предела нерв. Каждый скрип половицы в коридоре, каждый стон ветра в каминной трубе казался предвестием его прихода. Я ждала, что тяжёлая дубовая дверь распахнётся, и на пороге появится он, чтобы свершить свою месть. Чтобы заставить меня замолчать.

Ночь тянулась, как пытка. Часы на какой-то далёкой башне пробили три, затем четыре. Тьма за окном начала медленно редеть, уступая место серому, безрадостному рассвету, а он так и не пришёл.

Когда первые лучи света коснулись пола моей комнаты, страх не ушёл. Он лишь сменил свою форму. Ночной, иррациональный ужас перед неведомым уступил место дневному, холодному и липкому страху перед неизбежным. Ожидание казни было невыносимым. Почему он медлит? Он играет со мной? Наслаждается моим ужасом, как кошка наслаждается агонией пойманной мыши?

Я не вставала с кровати, просто не могла. Тело отказывалось слушаться, скованное параличом воли. Я лежала, глядя в потолок, и прокручивала в голове увиденную сцену. Светящиеся руны, пульсирующий сгусток тьмы, и его спина, покрытая живыми, светящимися узорами. Это было нечестиво и противоестественно. Это была магия, о которой я читала лишь в запрещённых книгах, магия, за которую сжигали на кострах без суда и следствия.

Мой муж — колдун. Это простое, страшное знание перевернуло всё. Моя ненависть к нему была основана на слухах, на его жестокости, на моей собственной унизительной сделке. Но теперь она обрела новую, тёмную глубину. Я ненавидела его не просто как своего тюремщика, а ненавидела его как нечто чуждое человеческой природе, как порождение тьмы.

В дверь, как обычно, тихо постучали. Я вздрогнула и натянула одеяло до самого подбородка. Вошла Элисон. Сегодня она была ещё бледнее и тише, чем обычно. Служанка поставила кувшин с водой на умывальник и, не глядя на меня, начала собирать мою вчерашнюю одежду. Её руки заметно дрожали.

Она что-то знала.

— Элисон, — мой голос прозвучал хрипло и слабо.

Девушка вздрогнула, будто я ударила её, и выронила платье.

— Леди? — прошептала она, не поднимая головы.

— Что случилось? — спросила я. — В замке что-то произошло?

— Ничего, леди, всё как обычно, — торопливо ответила она, подбирая платье.

— Не лги мне, — я села на кровати. — Я вижу твой страх. Он… лорд… он был в гневе этой ночью?

Элисон замерла, затем медленно кивнула, всё так же глядя в пол.

— Хуже, леди, — прошептала она так тихо, что я едва расслышала. — Ночью… весь замок дрожал. Посуда звенела в шкафах, а со стен сыпалась пыль. Стражники говорят, что из восточного крыла доносился такой рёв, что у них кровь в жилах стыла. Нечеловеческий рёв. Никто не посмел пойти туда. Даже капитан Карлос заперся в казарме и приказал никому не высовываться.

Служанка наконец подняла на меня свои огромные, полные ужаса глаза.

— Что вы сделали, леди?

Её вопрос ударил меня под дых. Значит, его яростный крик, который я слышала в подземелье, был только началом. Мой побег, моё вторжение в его тайну вызвало в нём… это. Не просто гнев. Нечто большее, стихийное, что заставило дрожать каменные стены.

— Я… я ничего не делала, — пролепетала я, но моя ложь прозвучала жалко даже для меня самой.

Элисон ничего не ответила. Она молча закончила свою работу и выскользнула из комнаты, оставив меня наедине с новым знанием. Я разбудила не просто гнев человека, а ярость монстра.

Я не пошла на завтрак и не пошла в библиотеку. Я осталась в своей комнате, которая из клетки превратилась в камеру смертника. Ходила из угла в угол, как загнанный зверь, вздрагивая от каждого шороха. Я ждала. Час. Два. Прошёл весь день. Но ничего не происходило. Эта тишина, это бездействие было самой изощрённой пыткой. Он не приходил. Мой муж не прислал стражу. Он просто оставил меня вариться в собственном страхе.

Когда начали сгущаться сумерки, я была на грани безумия. Я почти хотела, чтобы он пришёл и покончил с этим. Любой конец был лучше этой сводящей с ума неизвестности.

И он пришёл. Точнее, прислал за мной.

В дверь не постучали. В неё громко, властно ударили. Я отскочила к стене. Дверь распахнулась, на пороге стоял капитан Карлос. Его лицо было мрачнее тучи.

— Лорд Блэквуд желает видеть вас, — процедил он. — Немедленно.

Его голос не оставлял сомнений — это не просьба.

— Где? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. В подземельях? В пыточной?

— В библиотеке, — бросил он. — Идёмте.

Библиотека. Не подземелье. Это было странно. Он выбрал нейтральную территорию. Или место для казни.

Карлос шёл впереди, я за ним. Его широкая спина в чёрном дублете казалась стеной, отрезающей все пути к отступлению. Мы шли по коридору призраков, и сегодня портреты предков Блэквудов, казалось, смотрели на меня с откровенной злобой.

Двери библиотеки были распахнуты. Карлос остановился у входа, давая мне понять, что дальше я пойду одна. Я сделала глубокий вдох и шагнула за порог.

Он был там.

Элайджа стоял у огромного витражного окна, спиной ко мне, и смотрел на угасающий закат. На нём был всё тот же чёрный костюм и та же непроницаемая маска. Его фигура на фоне кроваво-красного неба казалась силуэтом демона, сошедшего со страниц страшной сказки.

Я остановилась посреди зала, не решаясь подойти ближе. Тишина была такой гулкой, что я слышала, как кровь стучит у меня в висках.

— Подойди, — сказал он, не оборачиваясь. Его голос был спокоен. Пугающе спокоен. В нём не было и следа той ярости, что сотрясала замок ночью.

Ноги не слушались. Я заставила себя сделать шаг, потом ещё один. Подошла и остановилась в нескольких шагах от него.

— Ты нарушила все правила, Кассандра, — произнёс он всё так же тихо. — Я предупреждал тебя. Я говорил, что любопытство в этом замке смертельно опасно.

— Я хотела сбежать, — выпалила я. — Я не искала ваших тайн.

Глава 5

Мой выбор не принёс мне покоя. Он принёс лишь холодную, звенящую пустоту, которая заполнила меня изнутри, вытеснив панический страх. Я осталась. Выбрала жизнь в клетке вместо смерти на воле. Но приняв это решение, поняла, что правила игры изменились. Я больше не была просто жертвой, пассивно ожидающей своей участи. Я стала соучастницей. Хранительницей тайны, которая могла испепелить нас обоих. И это знание, как ни странно, дало мне крупицу силы. Силы, рождённой из отчаяния.

Утро после нашего разговора в библиотеке было другим. Холод никуда не делся, он был неотъемлемой частью этого замка, въелся в его камни и в мою душу. Но изменилось моё восприятие. Я больше не вздрагивала от каждого скрипа. Я вслушивалась, анализировала, пыталась понять язык этого места, его тёмную, скрытую жизнь.

Когда вошла Элисон, я уже не лежала в кровати, парализованная ужасом, а сидела у окна, глядя на непроглядный туман, окутывающий утёс. Моя служанка замерла на пороге, увидев меня. В её глазах плескался уже не просто страх, а суеверный ужас. Она смотрела на меня так, будто я вернулась с того света. Она, как и все в этом замке, слышала рёв монстра прошлой ночью. И она знала, что причиной этого рёва была я. И я выжила, без единой царапины. В её глазах я стала чем-то непонятным и пугающим. Ведьмой. Или святой.

— Доброе утро, леди, — прошептала она, сделав реверанс, который был глубже и торопливее обычного.

— Доброе утро, Элисон, — ответила я ровным, спокойным голосом, который удивил меня саму. — Я бы хотела позавтракать в столовой. И принеси мне, пожалуйста, самую тёплую накидку. Я собираюсь провести день в библиотеке.

Она торопливо кивнула и почти выбежала из комнаты. Я усмехнулась про себя горькой усмешкой. Вот она, новая власть. Власть, основанная на страхе. Я не хотела этого, но понимала, что в этом замке это единственная валюта, которая имеет ценность.

В столовой меня встретила оглушительная тишина, но сегодня она была другой. Раньше это была тишина забвения, тишина пустующего дома. Теперь это была тишина затаённая, выжидающая. Когда я вошла, мне показалось, что я слышу затихающий шёпот слуг, которые разносили еду. Они испарились, едва я переступила порог, оставив меня одну за длинным столом. Но я чувствовала их взгляды из-за приоткрытых дверей, из тёмных коридоров. Они наблюдали.

Я заставила себя съесть всё, что было на тарелке. Мне нужны были силы. Мой путь только начинался, и он требовал выносливости.

Путь в библиотеку лежал мимо галереи с портретами. Сегодня я не ускоряла шаг. А шла медленно, разглядывая суровые лица предков моего мужа. Колдуны. Были ли они такими же, как он? Носили ли они то же проклятие? Или оно досталось только ему? На одном из портретов был изображён мужчина, поразительно похожий на Элайджу — тот же высокий рост, широкие плечи, тёмные волосы, но его лицо не было скрыто маской. Оно было красивым, но жестоким, а в тёмных глазах застыло выражение глубокой тоски. Под портретом была табличка: «Лотан Блэквуд. Погиб во время Магического Мора».

Я замерла. Магический Мор. Страшная эпидемия, прокатившаяся по королевству двести лет назад, когда неконтролируемая магия вырывалась на свободу, убивая и калеча тысячи людей. Именно после неё магия была запрещена, а на всех, кто ею владел, началась охота. Значит, проклятие его семьи было связано с теми тёмными временами. Это была первая зацепка.

В библиотеке я больше не пряталась. Я открыто подошла к секции истории и искала всё, что касалось Магического Мора, всё, что было связано с родом Блэквудов. Я погрузилась в чтение, и мир за пределами пыльных фолиантов перестал для меня существовать. Я узнала, что Блэквуды были одним из древнейших родов, чья кровь была тесно связана с магией земли. Что во время Мора они пытались не уничтожать магию, а сдерживать её, запечатывать разломы, из которых она вырывалась. И что они заплатили за это страшную цену. Многие из них погибли, а выжившие, как говорилось в одной из хроник, «навеки были отмечены тенью».

Я так увлеклась, что не заметила, как прошёл день. Лишь когда в зале стало совсем темно, я оторвалась от книги. Потёрла уставшие глаза. Моя голова гудела от информации. Я узнала много, но не главное. Я не нашла ответа на вопрос, в чём именно заключается проклятие Элайджи.

Когда я встала, чтобы уйти, я увидела его. Капитан Карлос стоял, прислонившись к дверному косяку, и молча наблюдал за мной. Сколько он там простоял? Минуту? Час? На его лице не было ни единой эмоции, но его серые глаза сверлили меня насквозь.

— Увлеклись, леди Блэквуд? — спросил он своим ровным, холодным голосом.

— История моего нового дома весьма занимательна, — ответила я, стараясь казаться спокойной.

Мужчина оттолкнулся от косяка и медленно пошёл ко мне. Он двигался с хищной грацией пантеры, и каждый его шаг отдавался в моём сердце тревожным стуком.

— История этого дома смертельно опасна для тех, кто пытается разворошить прошлое, — он остановился передо мной, так близко, что я могла разглядеть серебряные искорки в его глазах. — Я думал, лорд достаточно ясно вам это объяснил.

— Лорд объяснил мне ровно столько, сколько счёл нужным, — парировала я, глядя ему прямо в глаза. Я не собиралась больше показывать ему свой страх. — А я, в свою очередь, решила, что жене хозяина замка не помешает знать историю его семьи, чтобы не ударить в грязь лицом перед гостями.

Он усмехнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

— У вас стальной стержень, леди. Признаю. Гораздо крепче, чем у вашей предшественницы.

Упоминание Лианны было как удар под дых. Он знал. Он всё знал.

— Что с ней стало? — спросила я прямо.

— Она была глупой, — отрезал он. — Она, как и вы, сунула свой нос туда, куда не следовало. Но в отличие от вас, у неё не хватило ума вовремя остановиться. Она сделала неверный выбор.

— Выбор между смертью и заточением? — горько спросила я.

— Выбор между тихой жизнью и громкой смертью, — поправил он. — Она выбрала второе и получила то, чего хотела. Не повторяйте её ошибок, Кассандра. Лорд проявил к вам неслыханное милосердие. Он оставил вас в живых. Не испытывайте его терпение. И моё.

Глава 6

Наше молчаливое перемирие превратило дни в череду странных, напряжённых ритуалов. Замок больше не был для меня просто тюрьмой. Он стал полем битвы, где я вела свою тихую, невидимую войну за знания, которые, как я верила, однажды станут ключом к моей свободе. Или, по крайней мере, к пониманию природы моей клетки.

Каждое утро я просыпалась с одной-единственной мыслью: библиотека. Она манила меня, как маяк во тьме. Я больше не боялась её теней и шорохов. Я стала частью её молчаливой жизни. Слуги привыкли к моему распорядку. Они больше не шептались за моей спиной, а лишь молча и почтительно склоняли головы, когда я проходила мимо. Страх в их глазах сменился настороженным любопытством. Я стала для них такой же частью замка, как вечный туман за окнами или портреты мертвецов на стенах — непонятной, пугающей, но неотъемлемой.

Элайджа… Мой муж… Я почти не видела его, но чувствовала его присутствие постоянно. Иногда, засидевшись в библиотеке до глубоких сумерек, я слышала его тяжёлые шаги в дальнем конце коридора. Он никогда не заходил, никогда не разговаривал со мной, но я знала, что он знает. Он знал о моих многочасовых бдениях над пыльными фолиантами, и позволял мне это. Наше соглашение, заключённое без единого слова в том тёмном коридоре, соблюдалось обеими сторонами. Я не лезла в его настоящее, а он позволял мне копаться в его прошлом.

Мои поиски сосредоточились на одной фигуре — Лотане Блэквуде. Предке моего мужа, погибшем во время Магического Мора. Его портрет притягивал меня, как магнит. Красивое, жестокое лицо и глаза, полные такой вселенской тоски, что у меня каждый раз холодело внутри. В нём я видела отражение Элайджи. Отражение того, кем он мог бы быть без своей маски и своего проклятия.

Я перерыла сотни книг. Хроники, генеалогические древа, летописи тех смутных времён. Я узнала, что Лотан был последним главой рода, кто открыто практиковал магию. Он был могущественным магом земли, как и все его предки. Когда начался Мор, и магия, обезумев, стала вырываться из-под контроля, убивая всё живое, он не бежал и не прятался, а встал на её пути. Вместе с несколькими другими магами он пытался закрыть разломы, усмирить стихию. Хроники описывали его как героя, пожертвовавшего собой ради спасения тысяч жизней, но в одной из книг, написанной монахом-летописцем, известным своей ненавистью к магии, я нашла другую трактовку.

«…и лорд Блэквуд, возгордившись своей силой, посмел не просто усмирить магию, но впитать её в себя. Он поглотил энергию разлома, надеясь стать подобным богам. Но сила эта была отравлена скверной Мора. Она не возвысила его, а прокляла. Она слилась с его кровью, исказила его суть и обрекла весь его род на вечные муки. Говорят, тело его не сгорело, а обратилось в чёрный кристалл, который и поныне хранится где-то в подземельях его проклятого замка, отравляя всё вокруг…»

Чёрный кристалл. Тело, ставшее артефактом. Проклятие, передающееся по крови. Мои пальцы дрожали, когда я перелистывала страницу. Это было оно. Начало. Я была близка к разгадке.

Но чтобы понять суть проклятия, мне нужно было найти личные записи Лотана. Дневник, мемуары, что угодно. Я была уверена, что они существуют. Такой человек не мог уйти, не оставив после себя следа.

Я начала методично обыскивать библиотеку. Не просто читать книги, а исследовать их. Проверяла переплёты в поисках тайников, простукивала стеллажи, осматривала полки. Это была кропотливая, почти безнадёжная работа. Карлос иногда появлялся, как тень, и молча наблюдал за мной со своего поста на верхней галерее. Он не мешал, но его присутствие постоянно напоминало мне, что я хожу по лезвию ножа.

Однажды, исследуя самый дальний и пыльный угол библиотеки, посвящённый древней поэзии, я наткнулась на странность. Один из стеллажей был не таким, как все. Он был сделан из другого дерева, более тёмного, почти чёрного, и резьба на нём отличалась. Вместо обычных цветочных орнаментов его украшали изображения терновых ветвей и спящих воронов. Я начала осматривать книги на полках. Это были сборники стихов о смерти, тоске и несчастной любви. Я вытаскивала их одну за другой, проверяя каждую.

И я нашла. Это была не книга, а тайник. Одна из книг на полке оказалась фальшивкой, муляжом. Когда я потянула её на себя, раздался тихий щелчок, и часть стеллажа плавно отъехала в сторону, открывая за собой небольшую, тёмную нишу.

Моё сердце заколотилось так громко, что, казалось, его стук был слышен по всей библиотеке. Я быстро оглянулась. Карлоса не было видно. Я одна.

Дрожащими руками я зажгла свечу и заглянула в нишу. Там, на бархатной подушечке, истлевшей от времени, лежала одна-единственная вещь. Не дневник, как я ожидала. Это была шкатулка. Небольшая, сделанная из того же чёрного дерева, что и стеллаж, и инкрустированная тусклым серебром. На крышке был вырезан герб Блэквудов, обвитый терновыми розами.

Я знала, что не должна этого делать. Голос разума, голос Лианны из её дневника кричал мне: «Беги! Не трогай!». Но любопытство, жажда знаний, отчаянная надежда найти ответ были сильнее.

Я взяла шкатулку в руки. Она была холодной. Неприятно, неестественно холодной, как тот холод, что я почувствовала, коснувшись Элайджи. Я поставила её на стол и попыталась открыть, но она была заперта. Ни замка, ни скважины. Просто гладкая поверхность.

Я провела пальцами по крышке, по резному гербу, и когда мой палец коснулся одного из серебряных шипов на розе, я почувствовала острый укол, как от иглы. Вскрикнула и отдёрнула руку. На подушечке пальца выступила капелька крови.

И в тот же миг шкатулка со щелчком открылась.

Это был замок, работающий от крови. От крови рода Блэквудов. Но почему он сработал на мне? Я ведь… Я его жена. Я ношу его имя. Неужели этого достаточно?

Забыв об осторожности, я заглянула внутрь. На дне, на выцветшем шёлке, лежал маленький, изящный ключ из почерневшего серебра, и рядом с ним сложенный вчетверо пожелтевший пергамент.

Я развернула пергамент. Это было письмо. Почерк был изящным, но твёрдым.

Глава 7

Время замерло. Оно сгустилось в пространстве между нами, превратившись в тяжёлую, звенящую субстанцию. Я лежала на холодном полу, укрытая его плащом, и смотрела на лицо монстра, которое оказалось лицом падшего ангела.

Каждая деталь врезалась в мою память с болезненной отчётливостью. Резкая линия скул, упрямый изгиб губ, тёмные ресницы, бросающие тень на бледную кожу. И глаза… Боги, его глаза. В них была агония. Вековая, въевшаяся в самую душу боль, такая глубокая, что, казалось, можно утонуть в её бездонной тьме. А по его коже расползалась скверна — чёрные, пульсирующие вены проклятия, живое свидетельство его внутренней войны.

Он спас меня. Эта мысль билась в моём сознании, как птица о стекло, разрушая стену ненависти, которую я так старательно возводила вокруг своего сердца. Ненависть была простой и понятной. Она была моим щитом. Но что делать с этим новым, сложным чувством? С этой неправильной, удушающей жалостью, смешанной с крупицей благодарности и… чем-то ещё. Чем-то тёмным и тревожным, на что у меня не было названия.

— Ты можешь встать? — его голос вырвал меня из оцепенения. Он был хриплым, напряжённым до предела.

Я попробовала пошевелиться. Тело было слабым, как после долгой болезни, но оно слушалось. Опираясь на руки, я села. Его плащ соскользнул с моих плеч. Он был тяжёлым, из плотной шерсти, и всё ещё хранил его тепло.

Элайджа отстранился и поднялся на ноги. Двигался он с трудом, будто каждое движение причиняло ему боль. Он не отвернулся, просто стоял и смотрел на меня сверху вниз, и я впервые в жизни не знала, куда деть глаза. Нагота его лица была более интимной и шокирующей, чем если бы он стоял передо мной без одежды. Маска давала ему защиту, дистанцию, без неё он был уязвим. И эта уязвимость пугала больше, чем его скрытая угроза.

Он проследил за моим взглядом, который невольно упал на его руку, сжатую в кулак. Чёрные вены на ней пульсировали сильнее, расползаясь по бледной коже, как ядовитый плющ. Он сжал зубы, и на его щеке дёрнулся желвак.

— Не смотри, — процедил он.

Одним резким движением он отвернулся от меня и подошёл к столу, на котором всё ещё лежала открытая шкатулка. Рядом с ней — письмо Лотана и серебряный ключ. Мой взгляд метнулся к ним. Моя надежда. Мой путь к разгадке.

Он поднял свою маску, валяющуюся на полу рядом со столом. На мгновение он замер, держа её в руке, и его спина напряглась. Я видела его борьбу. Он не хотел снова прятать своё лицо, не хотел снова надевать личину монстра. Но это была его броня, его проклятие.

С глухим вздохом, полным безысходности, он надел маску. Щелчок креплений прозвучал в тишине библиотеки. Всё, падший ангел исчез, на его месте снова была чёрная, безликая фигура лорда Блэквуда, моего тюремщика.

Стало легче дышать, и от этого осознания мне стало стыдно.

— Ты не должна была этого видеть, — сказал он, и его голос, искажённый маской, снова стал холодным и отстранённым. — Ничего из этого.

Он взял со стола письмо и ключ.

— Это моё, — вырвалось у меня. Я поднялась на ноги, всё ещё чувствуя слабость. — Я нашла это.

— И чуть не умерла из-за этого, — отрезал он. Элайджа повернулся ко мне. Безликая маска снова внушала первобытный ужас, но теперь я знала, что за ней скрывается. И это знание меняло всё. — Эта шкатулка, это письмо… они пропитаны его силой. Его отчаянием. Тень чувствует это. Для неё это как капля крови для акулы. Ты больше не прикоснёшься к ним.

— Но там… там говорится о дневнике! О способе бороться с проклятием! — я сделала шаг к нему. — Вы не можете просто забрать у меня эту надежду! Это надежда и для вас тоже!

— Надежда? — он издал тот же горький, безрадостный смешок. — В этом замке нет места надежде, Кассандра. Я думал, ты уже это поняла. Здесь есть только выживание, и сегодня ты выжила лишь чудом. Моим чудом, которое стоило мне слишком дорого.

Он снова посмотрел на свою руку, и я поняла, о чём он говорит. Сдерживая Тень, он позволил ей захватить чуть больше контроля над собой. Он заплатил частью себя за мою жизнь.

— Я не просила вас меня спасать, — упрямо сказала я, хотя сердце говорило обратное.

— Нет, — согласился он. — Но ты моя жена, и твоя смерть в стенах моего замка привлекла бы слишком много нежелательного внимания. Мои мотивы были чисто эгоистичными, можешь не сомневаться.

Он лгал. Я видела это в том, как напряглись его плечи. Я чувствовала это. В его глазах был страх за меня.

Он спрятал письмо и ключ во внутренний карман своего камзола.

— Всё кончено. Возвращайся в свою комнату и забудь обо всём, что ты сегодня видела и читала. Это приказ.

— Нет, — воспротивилась я, сама удивляясь своей смелости. — Я не забуду и не отступлюсь. Дневник спрятан в часовне. Я знаю это и найду его с вашей помощью или без неё.

Он замер. Я открыто бросила ему вызов, и не как испуганная пленница, а как… равная.

— Ты не понимаешь, с чем имеешь дело, — его голос упал до угрожающего шёпота. — Тень не единственная опасность в этом замке.

— Я знаю. Есть ещё капитан Карлос, — скрестила руки на груди. — И лорд Харингтон, который хочет заполучить вашу силу. И, возможно, призраки всех тех, кто погиб в этих стенах. Но я всё равно пойду, потому что сидеть в своей комнате и ждать, пока меня поглотит либо Тень, либо безумие — это не жизнь.

Он долго молчал, стоял и смотрел на меня. Я видела, как за гладкой поверхностью маски идёт напряжённая борьба.

— Часовня находится за пределами замка, — сказал он наконец, и в его голосе прозвучала усталость. — Ворота заперты, стены охраняются. Ты не выйдешь отсюда незамеченной.

— Тогда помогите мне, — сказала я. Это была не просьба, а предложение. — Мы оба в этом увязли. Вы сами сказали, что моя судьба связана с вашей. Так давайте попробуем изменить эту судьбу вместе. Письмо Лотана — это шанс. Возможно, единственный.

Он медленно подошёл к одному из опрокинутых стеллажей и одним движением, без видимых усилий, поставил его на место. Сила, которую он при этом проявил, была нечеловеческой.

Глава 8

Шаг. Ещё один. Весь мир сузился до скрипучих досок под ногами и крепкой, облачённой в перчатку руки, что сжимала мою. Я не смотрела вниз, не смела. Я смотрела на его широкую спину, на то, как уверенно он двигался по этой хлипкой конструкции, перекинутой через бездну. Он был моей единственной точкой опоры в этом ревущем хаосе из ветра и тумана.

Ветер выл, как голодный зверь, трепал мой плащ, пытался сбить с ног, швырнуть в клубящуюся под нами молочную пропасть. Мост раскачивался в такт его порывам, и с каждым шагом доски под ногами угрожающе прогибались и скрипели. Я вцепилась в его руку так, что побелели костяшки, и шла вперёд, повторяя про себя, как молитву: «Не смотри вниз. Не отпускай его руку».

Его хватка была стальной. Он не просто вёл меня, а делился со мной своей силой, своей уверенностью. Через это простое прикосновение я чувствовала его спокойствие, и оно, как ни странно, передавалось мне, гася панику, что ледяными иглами впивалась в моё сердце. В этот момент он не был монстром, не был моим тюремщиком, а был моим спасителем. Единственным человеком во всём мире, которому я могла доверить свою жизнь. И абсурдность этой мысли заставляла голову идти кругом.

Путь, казавшийся бесконечным, наконец закончился. Мы ступили на твёрдый камень уступа, на котором стояла часовня, и я выдохнула с таким облегчением, что у меня закружилась голова. Отпустила его руку, и мои ноги подкосились. Я бы упала, если бы он не подхватил меня, обхватив за талию.

— Я же говорил, что ты сможешь, — его голос, приглушённый ветром и маской, прозвучал совсем близко, у самого моего уха.

Я стояла, прислонившись к нему, чувствуя твёрдость его тела, и на мгновение позволила себе эту слабость. Я вдыхала запах его плаща — озон, холодный камень и тот самый терпкий, мужской аромат сандала и кожи. Этот запах больше не казался мне тревожным, он казался… надёжным.

Я быстро взяла себя в руки и отстранилась.

— Спасибо.

Элайджа ничего не ответил, лишь кивнул и повернулся к часовне.

Старая, заброшенная, забытая богами часовня ночью выглядела более зловеще, чем днем. Тёмный силуэт на фоне рваных, летящих по небу туч. Казалось, она сама была частью этой скалы, выросшей из неё, как ядовитый гриб.

Тяжёлая дубовая дверь была заперта на огромный ржавый замок. Я с отчаянием посмотрела на него. Неужели мы проделали этот опасный путь зря?

Но Элайджа, казалось, не был удивлён. Он подошёл к двери и положил на неё ладонь. Мужчина снова что-то прошептал, и я увидела, как под его перчаткой по дереву пробежали и погасли синие искорки. Раздался громкий щелчок, и старый замок с лязгом упал на землю.

Магия. Она была повсюду. Она была его силой и его проклятием, но сейчас она работала на нас.

Он толкнул дверь, и она с протяжным стоном отворилась, впуская нас в затхлую, холодную тьму.

Внутри пахло сыростью, воском и вековой пылью. Элайджа зажёг фонарь, который принёс с собой, и его неровный свет выхватил из мрака знакомую картину запустения. Скамьи, покрытые толстым слоем пыли, паутина в углах, разбитые витражи, сквозь которые завывал ветер. И алтарь. Старый, каменный алтарь.

— «Ищи под алтарём», — процитировала я шёпотом слова Лотана.

Мы подошли к алтарю. Это была массивная каменная плита, лежащая на двух толстых опорах. Мы осмотрели её со всех сторон. Никаких видимых швов, никаких потайных кнопок. Просто цельный кусок гранита.

— Может, его нужно сдвинуть? — предположила я.

Элайджа попробовал. Он упёрся в плиту плечом, напрягая все мышцы. Я видела, как вздулись жилы на его шее. Но камень не поддался. Даже его нечеловеческой силы было недостаточно.

— Он запечатан, — сказал Элайджа, отступая. — Магией. Такой же, как и дверь. Но гораздо более сильной. Лотан хорошо спрятал свою тайну.

— Но должен же быть способ, — я в отчаянии провела рукой по холодной поверхности алтаря. — Ключ! Письмо! Что-то должно сработать!

Элайджа достал из кармана серебряный ключ. Он внимательно осмотрел алтарь ещё раз.

— Здесь, — сказал он, указывая на едва заметную царапину на боковой поверхности камня. — Это не царапина, а скважина, забитая пылью и временем.

Он осторожно прочистил её кончиком ножа. И действительно, под слоем грязи показалось крошечное отверстие, идеально подходившее под ключ.

— Давай, — сказал он, протягивая ключ мне. — Шкатулка открылась из-за твоей крови. Возможно, и алтарь должна открыть именно ты.

Мои руки дрожали, когда я брала у него ледяной ключ. Подошла к алтарю, сделала глубокий вдох и вставила ключ в скважину. Он вошёл легко, до самого конца. И повернула его.

Раздался скрежет, но не механический. Это был звук трущегося друг о друга камня. Алтарная плита медленно, с видимым усилием, начала сдвигаться в сторону, открывая под собой чёрный прямоугольный провал. Оттуда пахло холодом и запахом старого пергамента.

Элайджа посветил фонарём вниз. Это был неглубокий тайник, выложенный изнутри свинцовыми пластинами. Видимо, для защиты от магии. На дне, на истлевшем бархате, лежала толстая книга в кожаном переплёте.

Дневник Лотана Блэквуда.

Элайджа нагнулся и осторожно, почти благоговейно, достал его. Книга была тяжёлой. Кожаный переплёт потрескался от времени, а серебряные застёжки потускнели. На обложке не было названия, лишь герб Блэквудов, вытесненный на коже.

Он протянул дневник мне.

— Ты нашла его, тебе и открывать.

Взяла книгу. Мои пальцы коснулись его, и я снова почувствовала этот мимолётный, но сильный контакт. Я посмотрела на него. Его маска была непроницаема, но я знала, что сейчас он смотрит на меня с такой же надеждой и страхом, что чувствовала и я.

Села на пыльную ступеньку у алтаря, открыла застёжки и перевернула первую страницу.

Почерк Лотана был чётким, почти каллиграфическим, но в нажиме букв чувствовалась огромная внутренняя сила. Первые страницы были посвящены его исследованиям магии земли, его попыткам понять природу силы, текущей в его крови. Он описывал замок, утёс, «Сердце горы» — ту самую пещеру с кристаллами из легенды. Он верил, что это место — ключ к управлению его даром.

Глава 9

Обратный путь по мосту был другим. Ветер всё так же выл, бездна всё так же дышала под нами ледяным туманом, но страх ушёл. Его место заняла странная, звенящая решимость. Рука Элайджи, сжимавшая мою, больше не была просто спасительным якорем. Теперь это была рука союзника. Мы шли молча, погружённые каждый в свои мысли, но это молчание не было гнетущим. Оно было наполнено общим знанием, общей тайной, которая связала нас крепче любых клятв, данных у алтаря.

Мы вернулись в замок так же незаметно, как и покинули его. Небо на востоке уже начало светлеть, окрашиваясь в холодные, жемчужные тона. Замок спал, но его сон был тревожным, наполненным тенями и шёпотом. Когда мы оказались в безопасности служебного коридора, и тяжёлая потайная дверь закрылась за нами, отрезая вой ветра, Элайджа наконец отпустил мою руку. Я почувствовала укол сожаления от потери этого контакта.

— Дневник, — его голос в тишине подземелий прозвучал гулко и низко. — Его нельзя хранить в твоих комнатах. Карлос может устроить обыск, если что-то заподозрит. Он верен мне, но его главная клятва дана Лотану. Если он решит, что ты представляешь угрозу, то не остановится ни перед чем.

— Тогда где? — спросила я, прижимая тяжёлую книгу к груди. Она была тёплой, будто впитала жар моих рук.

Он колебался лишь мгновение.

— В моих покоях, в кабинете. Это единственное место в замке, куда он не посмеет войти без моего прямого приказа.

Сердце пропустило удар. Его покои. Восточное крыло. Запретная территория. Логово зверя. Он предлагал мне войти туда добровольно. Это был не просто практический шаг, а акт огромного, почти немыслимого доверия.

— Хорошо, — кивнула я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он повёл меня по лабиринту коридоров, и я поняла, что мы направляемся в ту самую, запретную часть замка. Здесь было ещё темнее и холоднее. Факелы на стенах горели реже, а воздух был пропитан едва уловимым запахом озона и магии. Той самой силы, что я почувствовала в подземелье.

Он остановился перед массивной дверью из чёрного дерева, без ручки и замочной скважины, приложил к ней ладонь, и дверь беззвучно отворилась, впуская нас внутрь.

Я замерла на пороге. Это был его кабинет.

Помещение было огромным, круглым, расположенным, очевидно, в одной из башен. Стены были заставлены не книгами, а стеллажами с бесчисленными колбами, ретортами, перегонными кубами и пучками сушёных трав. В центре стоял огромный стол, заваленный старинными манускриптами, картами звёздного неба и кристаллами, которые слабо светились в полумраке. Это была лаборатория алхимика. Логово колдуна.

Но, несмотря на пугающее предназначение, здесь царил идеальный порядок. Всё лежало на своих местах и не было пыли. Это было единственное по-настояшему жилое место во всём замке.

— Сюда, — произнес Элайджа, проходя вглубь комнаты.

Он подошёл к стене, которая казалась сплошной, и нажал на один из камней. Часть стены отъехала в сторону, открывая потайную комнату. Это был небольшой, уютный кабинет с камином, в котором тлели угли, двумя глубокими креслами и маленьким столиком. Пахло кожей, старыми книгами и сандалом. Это было его святилище. Место, где он снимал свою маску.

Он положил дневник на стол.

— Здесь он будет в безопасности и здесь мы будем его изучать.

— Мы? — переспросила я.

— Ты же не думала, что я позволю тебе делать это одной? — Маска скрывала его лицо, но я почти физически ощутила его усталый взгляд. — Я уже видел, к чему приводит твоё самовольное любопытство. Больше я этого не допущу. Мы пройдём этот путь вместе. Или не пройдёт никто.

Мы начали в ту же ночь. Рассвет был ещё далеко, и мы, утомлённые, но подстёгиваемые нетерпением, сели в кресла у камина. Элайджа подбросил поленьев в огонь, и комната наполнилась тёплым, живым светом. Он снял перчатки, и я снова увидела его сильные, с длинными пальцами руки и расползающимися по бледной коже чёрными венами проклятия. Он не снял маску. Видимо, это был предел его доверия на сегодня.

Я снова открыла дневник, и мы погрузились в чтение.

Это было страшное и завораживающее путешествие в душу человека, который боролся с богом… или с демоном. Лотан Блэквуд был гением. Его познания в магии, в природе вещей, были невероятны. Он не просто описывал события, а анализировал саму суть Тени.

«…это не просто сгусток негативной энергии, — читали мы. — У неё есть примитивное, хищное сознание. Она — паразит, а значит не может существовать без носителя. Она вплетается в его кровь, в его душу, и медленно пожирает изнутри, заменяя его сущность своей. Её цель — не просто убить. Её цель — стать им. Полностью захватить тело и разум, чтобы использовать их как сосуд для дальнейшего распространения».

Элайджа сидел неподвижно, как изваяние, но я видела, как напряжённо сжат его кулак. Он слушал историю своей собственной болезни, написанную двести лет назад.

Лотан описывал свою борьбу. Как Тень шептала ему во сне, показывая кошмары, искушая его властью. Как она пыталась спровоцировать его на гнев, на отчаяние, потому что сильные негативные эмоции делали её сильнее, давая больше контроля.

«…я запер себя в Сердце горы, — писал он. — Вибрации кристаллов создают вокруг моего нового тела защитное поле. Оно усыпляет Тень, держит её в анабиозе. Но я знаю, что это временно. Однажды она проснётся и будет голодна. Моя кровь, мой род — вот её пища. Она будет тянуться к ним. Мои потомки обречены носить в себе её семя. Оно будет спать, пока носитель силён духом, но любая слабость, любая трещина в душе станет для неё вратами…»

Мы читали до самого рассвета. Когда первые лучи солнца коснулись окон башни, мы оба были совершенно измотаны не столько от отсутствия сна, сколько от эмоционального истощения.

— Хватит на сегодня, — прошептал Элайджа глухо. — Тебе нужно отдохнуть.

Он проводил меня до границы восточного крыла. У тёмного коридора, ведущего в «мою» часть замка, он остановился.

— Сегодня ночью, в это же время, — утвердил он.

Глава 10

Я проснулась медленно, выныривая из глубокого, тяжёлого сна без сновидений, как из тёмной воды. Первым, что я осознала, было тепло. Не привычный, всепроникающий холод замка, а живое, человеческое тепло, которое окутывало меня со всех сторон. Я лежала на чём-то мягком, укрытая тяжёлым одеялом, и кто-то обнимал меня, прижимая к себе.

Память вернулась не сразу, а отдельными, яркими вспышками. Отчаянный и голодный поцелуй у камина. Его руки на моём теле. Ощущение его кожи, холодной от проклятия и горячей от страсти. Боль и освобождение, слившиеся в единый, ослепительный миг.

Резко открыла глаза.

Я была в его спальне. Комната была аскетичной, почти спартанской. Стены из тёмного камня, тяжёлая мебель из чёрного дерева, и никакой роскоши, кроме огромной кровати, в которой я сейчас лежала. Единственный источник света — тусклые утренние лучи, пробивающиеся сквозь узкое, высокое окно-бойницу.

Он лежал рядом, на боку, лицом ко мне, и смотрел на меня. Он не спал, и он был без маски.

Его лицо в сером утреннем свете, казалось, высеченным из мрамора. Усталое, с тёмными кругами под глазами, но такое мучительно, невозможно красивое. Чёрные вены проклятия на его висках и шее казались тоньше, бледнее, чем вчера, словно наша близость на время усмирила Тень, утолила её голод. Или, наоборот, усыпила её, насытившись моими эмоциями.

Он смотрел на меня, и в его тёмных глазах я видела целую бурю. Изумление, неверие и страх. Он боялся, но не меня, а того, что произошло между нами. Того, что он позволил себе эту слабость.

Я не знала, что сказать. Все слова казались пошлыми и неуместными после той первобытной, обнажённой искренности, что произошла между нами ночью. Я просто смотрела на него в ответ, пытаясь запомнить каждую черточку его лица, каждую тень на его коже.

— Ты не должна была оставаться, — сказал он наконец, и его голос был хриплым от сна и напряжения.

— Вы не просили меня уйти, — ответила я тихо.

— Я должен был, — он отвёл взгляд, посмотрел на каменный потолок. — То, что случилось… это была ошибка. Безумие.

Его слова были как холодная, жестокая пощёчина. Он пытался снова возвести стену между нами.

— Это не безумие, — в моём голосе прозвучала твёрдость, удивившая меня саму. — И это не было ошибкой. Это единственное, что имело смысл во всём этом проклятом замке.

В его глазах промелькнуло что-то похожее на отчаяние.

— Ты не понимаешь, Кассандра. Тень питается сильными эмоциями. Гневом, страхом… и этим тоже. То, что ты чувствуешь ко мне, то, что я… — он запнулся, не в силах произнести слово, — …чувствую к тебе. Для неё это — пир. Она станет сильнее и будет использовать это против меня. Против нас.

— Значит, будем бороться, — сказала я. — Мы же решили бороться вместе.

— Бороться с древним проклятием — это одно, а бороться с самим собой — совсем другое, — он провёл рукой по лицу, по чёрным венам на виске. — Я много лет учился держать её в узде, строил стены из холода и одиночества. Это был единственный способ выжить. А ты… ты пришла и разрушила их все за одну ночь.

— Может быть, эти стены и были вашей настоящей тюрьмой? — прошептала я.

Он смотрел на меня долго, изучающе, а потом медленно наклонился и поцеловал. На этот раз в его поцелуе не было ярости и голода, лишь бесконечная нежность и горечь. Он целовал меня так, будто прощался.

— Нам нужно вставать, — сказал он, отрываясь от моих губ. — Скоро проснётся замок. Никто не должен знать, что ты была здесь.

Он поднялся с кровати. Я впервые видела его обнажённое тело при свете дня. Он был сложен как бог войны. Сильный, мускулистый, покрытый сетью старых, тонких шрамов. По его груди и спине расползалась та же тёмная сеть проклятых вен, сходясь в сложном узоре у самого сердца. Он был прекрасен и страшен одновременно.

Он быстро оделся, не глядя на меня, подошёл к кровати и протянул мне свою рубашку.

— Надень. Твоё платье осталось в кабинете.

Я взяла рубашку. Тонкий батист всё ещё хранил тепло его тела. Я надела её, и она оказалась мне велика, почти до колен. Встала с кровати, чувствуя себя уязвимой и странно счастливой.

Когда я была одета, он снова надел свою маску. Превращение было мгновенным и жутким. Передо мной снова стоял не мужчина, которого я любила, а лорд Блэквуд.

— Идём, — произнес он своим обычным, холодным тоном. — Ты позавтракаешь здесь. В столовой твоё отсутствие может вызвать вопросы.

Он провёл меня в свой тайный кабинет. Там, на столике у камина, уже стоял поднос с завтраком. Простая еда — хлеб, сыр, фрукты и горячий травяной чай. Кто-то принёс его, пока мы спали. Карлос? Или были другие слуги, посвящённые в его тайну?

Мы ели в молчании, но это было уже не то гнетущее молчание, что царило за столом в большом зале, а молчание двух людей, которым не нужны слова. Я украдкой смотрела на него. Он приподнимал край маски, чтобы отпить чай или съесть кусок хлеба, делая это так быстро и ловко, что я почти ничего не видела. Он всё ещё не был готов полностью впустить меня в свой мир.

После завтрака мы снова сели за дневник.

— Я думал об этом всю ночь, — сказал Элайджа, открывая нужную страницу. — О ритуале с катализатором. Лотан пишет, что он убьёт проводника. Но что, если он ошибался? Он гений, но он был на грани безумия и был один, а нас двое.

— Что вы предлагаете? — спросила я, и моё сердце забилось быстрее.

— Он пишет, что душа проводника «сгорит». Но что такое «сгореть» в магическом смысле? Возможно, это не физическая смерть, а полное истощение магической силы, жизненной энергии. Что, если эту энергию можно восполнить? Или разделить?

Он начал быстро перелистывать страницы, указывая на формулы и диаграммы.

— Смотри. Вот ритуал очищения крови. Он требует огромного количества чистой энергии. А вот ритуал связи. Он позволяет двум магам объединить свои силы, создав общий резервуар. Он очень опасен, потому что если связь прервётся в критический момент, это убьёт обоих. Но…

Глава 11

Уход Карлоса оставил после себя звенящую, наэлектризованную тишину. Я стояла посреди своей комнаты, и меня всё ещё била дрожь от ярости и странного, горького понимания. Его жестокие и несправедливые слова были продиктованы не ненавистью, а любовью. Искажённой, отчаявшейся, но преданной любовью друга, который много лет нёс свою страшную вахту. Он видел во мне не женщину, а угрозу хрупкому равновесию, которое он так долго оберегал и был готов убить меня, чтобы спасти Элайджу от самого себя. И я не могла его за это винить.

Эта встреча отрезвила меня. Наша ночь с Элайджей, проведённая в лихорадочном забвении, была украденным моментом, островком тепла посреди ледяного океана. Но океан никуда не делся и всё так же бушевал за стенами нашего хрупкого убежища, его волны уже начинали облизывать камни замка. Угроза со стороны Харингтона, предупреждение Карлоса — всё это было реальностью, от которой нельзя спрятаться в объятиях друг друга.

Я не видела Элайджу весь следующий день. Он заперся в своём крыле, и я знала, что он борется с Тенью, которую разбудила наша близость, и с самим собой, со своими страхами. Я не пыталась искать с ним встречи, ведь понимала, что ему нужно это время, чтобы снова надеть свою броню, прежде чем мы сможем продолжить наш путь.

Я же провела день в странном, подвешенном состоянии. Я бродила по отведённой мне части замка, как призрак. Галерея с портретами больше не пугала меня. Теперь я смотрела на лица предков Элайджи с сочувствием. Все они были заложниками одной тёмной крови. Останавливалась перед портретом Лотана, пытаясь разглядеть в его красивых и жестоких чертах ответ на вопрос: стоила ли его жертва того проклятия, что он навлёк на свой род?

Ночью я, как и было условлено, пришла к его кабинету. Моё сердце колотилось от неуверенности. Придёт ли он? Или он решил, что наше ночное безумие было ошибкой, и снова закроется от меня стеной холода?

Дверь была не заперта. Я вошла в его лабораторию, а оттуда в тайный кабинет. Он уже был там, сидел в кресле у камина, спиной ко мне. Он не обернулся, когда я вошла.

— Карлос говорил с тобой, — сказал он глухо. Это было утверждение, а не вопрос.

— Да, — ответила я, останавливаясь за его спиной.

— Что он сказал?

— Он сказал, что я — твоя слабость. Что из-за меня ты теряешь контроль, и что если Тень победит, он убьёт тебя, — я произнесла эти слова ровным голосом, без страха и упрёка.

Элайджа медленно повернул голову. Он был в маске.

— Он прав, — сказал он. — Во всём.

— Нет, — я обошла кресло и встала перед ним, глядя сверху вниз на его непроницаемую маску. — Он не прав. Он видит только один путь — изоляцию. Думает, что если запереть тебя в башне из льда, это спасёт тебя. Но лёд не спасает, а лишь замораживает. Консервирует боль. А я… я не хочу тебя замораживать. Я хочу тебя исцелить.

— Никто не может меня исцелить, — ответил он устало.

— Лотан верил, что это возможно! — я указала на дневник, лежавший на столе. — И я верю. Но я не смогу сделать это одна. И ты не сможешь. Только вместе.

Я опустилась на колени перед его креслом, взяла его руки в свои. Его пальцы были ледяными.

— Не отталкивай меня, Элайджа. Пожалуйста. Не позволяй страху Карлоса или своему собственному страху разрушить то, что между нами начало рождаться.

Он долго молчал, а потом его пальцы слабо сжались, отвечая на моё прикосновение.

— Я не знаю, как это «вместе», — прошептал он. — Я много лет был один.

— Я научу тебя, — ответила я. — А ты научишь меня быть сильной.

В ту ночь мы не читали дневник, а говорили. Впервые мы говорили не о проклятии, не о врагах и не о планах, а о себе. Я рассказывала ему о своём детстве, о мечтах стать художницей, о любви к морю, которое видела лишь однажды. А он рассказывал мне о своём одиночестве. О том, как рос в этом огромном, пустом замке, зная о своей судьбе. О том, как Карлос был ему и отцом, и братом, и учителем. О том, как он научился скрывать своё лицо и свои чувства, превратив себя в призрак задолго до того, как им стал.

Он не снимал маску, но я видела его душу. И в эту ночь я поняла, что моя любовь к нему стала глубже, чем просто страсть. Она стала осознанным выбором. Я выбрала его со всей его тьмой и болью.

Наше хрупкое равновесие было восстановлено, но внешний мир не собирался ждать. Через несколько дней пришла первая весточка от Харингтона. Один из стражников, патрулировавших дальние подступы к замку, принёс тревожные новости. Лорд Харингтон не просто собирал людей, а нанял отряд наёмников, известных своей жестокостью, так называемых «Волков пустошей». И, что было ещё хуже, он действительно вступил в сговор с королевскими охотниками на ведьм. Он распускал по столице слухи о том, что замок Блэквуд стал рассадником нечисти, что его хозяин заключил сделку с тёмными силами, и что недавние неурожаи и болезни в северных землях — его рук дело.

— Он создаёт повод, — сказал Элайджа, когда мы обсуждали это в его кабинете. Мы стояли над картой окрестных земель, разложенной на большом столе. — И хочет заручиться поддержкой короны. Если охотники официально объявят меня колдуном, любой, кто нападёт на мой замок, будет считаться не захватчиком, а героем, исполняющим волю короля и богов.

— Но ведь это ложь! — воскликнула я. — Ты не причиняешь вреда людям! Ты сам борешься со злом!

— Кого это волнует? — он горько усмехнулся. — Людям нужен враг. Козёл отпущения. А мрачный затворник в проклятом замке — идеальная кандидатура. Харингтон это прекрасно понимает. Он играет на страхах и суевериях.

— Мы должны что-то делать! Мы не можем просто сидеть и ждать, пока они придут! — я в отчаянии посмотрела на него.

— Я готовлюсь к обороне. Карлос укрепляет стены, расставляет дозоры, проверяет запасы. Замок Блэквуд — это крепость. Его не так-то просто взять.

— Но осада может длиться месяцами! А если они придут с королевским указом? Твои люди пойдут против воли короля?

Глава 12

Тяжесть перстня на моём пальце была не просто весом металла, а весом короны, весом доверия, весом целого замка и судьбы его хозяина. Я смотрела на Элайджу, стоявшего передо мной на одном колене — не сломленного, не покорённого, а добровольно склонившего голову перед нашим общим будущим, и понимала, что пути назад нет. Игра теней, в которую нас втянул Харингтон, только что получила нового, неожиданного игрока. Меня.

Карлос, стоявший в углу, казалось, превратился в статую. Его каменное лицо не выражало ничего, но я видела, как напряглась линия его челюсти, как побелели костяшки пальцев на скрещённых руках. Он смотрел не на меня, а на перстень на моей руке. На символ власти, которому он служил двести лет. И теперь этот символ принадлежал мне — девчонке, которую он ещё вчера считал глупой и опасной слабостью своего господина. Он молчал, и его молчание было громче любого крика. Это было молчание солдата, получившего приказ, который он не понимает, но которому не может не подчиниться.

Элайджа поднялся. Он не надел маску, а стоял передо мной с открытым лицом, и в тусклом свете камина его красота была почти болезненной.

— Итак, решено, — его голос, лишённый металлического эха маски, звучал твёрдо и уверенно. — Кассандра едет в столицу. Карлос, ты выделишь ей лучших людей для охраны. Небольшой отряд, чтобы не привлекать внимания, но каждый из них должен стоить десятерых. Возглавит его Гюнтер. Я ему доверяю.

Карлос коротко кивнул, не проронив ни слова.

— Твоя задача, — Элайджа повернулся к своему другу, и в его голосе прозвучали нотки командира, — держать замок. Харингтон может напасть в любой момент после отъезда Кассандры. Он будет считать, что без меня замок ослаблен. Докажи ему, что он ошибается. Укрепи дозоры, подготовь людей. Преврати это место в неприступную скалу.

— Будет исполнено, — глухо ответил Карлос.

— А я, — Элайджа обвёл взглядом нас обоих, — отправляюсь на поиски.

— Один? — вырвалось у Карлоса. В его голосе впервые прозвучала тревога. — Это безумие! Драконьи горы — дикие земли, кишащие разбойниками и тварями похуже!

— Я буду не один, — ответил Элайджа, и на его губах промелькнула тень мрачной усмешки. — Со мной будет Тень. Она — лучшее оружие и лучшая защита. Ни один разбойник в здравом уме не свяжется с тем, от кого веет её силой. Я буду двигаться быстро и незаметно. Это наш единственный шанс. Мы должны разделиться, чтобы ударить с трёх сторон. Кассандра — по их законам. Ты — по их армиям. А я — по нашему проклятию.

План был дерзким, отчаянным и верным. Я смотрела на этих двух мужчин, бессмертного воина и проклятого лорда, и чувствовала, как рождаюсь заново. Я больше не была пешкой в их игре, а стала королевой, делающей свой собственный ход.

Подготовка к нашим раздельным миссиям началась немедленно и проходила в лихорадочной спешке. Замок, до этого погружённый в сонную апатию, ожил. По его гулким коридорам разносился стук молотков, лязг оружия и короткие, отрывистые команды Карлоса. Стражники укрепляли ворота, чистили арбалеты, проверяли запасы провизии и стрел. Замок готовился к осаде.

Мои собственные сборы были иного рода. Я не готовилась к битве из стали и камня, а готовилась к битве из слов, взглядов и интриг. Моим полем боя должен был стать королевский двор, а оружием — ум, смелость и слабость моих врагов.

Я позвала Элисон. Моя бедная, вечно напуганная служанка вошла в комнату, опустив глаза, и замерла, увидев на моём пальце тяжёлый перстень с гербом Блэквудов. Она смотрела на него, как на священную реликвию, и в её глазах суеверный ужас смешивался с благоговением.

— Элисон, — сказала я твёрдо, но мягко. — Я уезжаю в столицу. Ты поедешь со мной.

Она вскинула на меня испуганный взгляд.

— В столицу, леди? Но… лорд?..

— Таков приказ лорда, — отрезала я, и вес перстня на моём пальце придал моим словам уверенности. — Я еду в качестве его посланницы, поэтому должна выглядеть не как пленница, а как хозяйка одного из величайших родов Севера. Нужны платья.

Я открыла свой гардероб, полный тёмных, бесформенных балахонов, которые были моей тюремной робой.

— Всё это — сжечь, — приказала я. — В замке должны быть запасы тканей. Шёлк, бархат, кружева. Найди лучших швей среди служанок. Мне нужны наряды, достойные леди Блэквуд. Цвета — тёмно-синий, изумрудный, бордовый. Цвета нашего герба. И чёрный. Много чёрного. Но это должен быть цвет власти, а не траура.

Элисон смотрела на меня во все глаза. Она видела перед собой не ту забитую девушку, которой приносила ужин в первые дни, а хозяйку, отдающую приказы. И в ней что-то изменилось. Страх в глазах начал уступать место восхищению.

— Да, моя леди, — прошептала она и, сделав глубокий реверанс, выбежала исполнять поручение.

Следующие два дня превратились в вихрь. Пока швеи, работая днём и ночью, шили мне «боевые доспехи» для двора, я готовилась по-другому. Элайджа дал мне доступ к архивам своего рода. Я сидела в его кабинете теперь уже не тайно, а по праву, и изучала документы. Долговые книги, торговые соглашения, письма. Искала компромат на Харингтона и я его нашла. Оказалось, что он не только разорил моего отца. Он проворачивал тёмные дела с налогами, отбирал земли у мелких дворян, был замешан в контрабанде. У меня не было прямых доказательств, но были зацепки, ниточки, за которые можно было потянуть, оказавшись в столице.

Элайджа почти всё время проводил со мной. Он помогал мне разбираться в сложных документах, объяснял хитросплетения придворной политики, готовил меня к моей миссии, как опытный полководец готовит своего лучшего солдата. Мы работали вместе, и эта совместная деятельность сблизила нас ещё больше. Мы редко говорили о той ночи, но её эхо жило в каждом взгляде, в каждом случайном прикосновении. Страсть, что была между нами, никуда не ушла, а трансформировалась, стала фундаментом, на котором мы строили наше доверие.

Он всё ещё носил маску в присутствии других, но когда мы оставались одни в его кабинете, он снимал её. Я привыкла к его лицу. Я полюбила его. Полюбила каждую черточку, каждую тень в его глазах, каждую чёрную вену его проклятия. Для меня он больше не был монстром или падшим ангелом. Он был просто моим мужчиной. Элайджей.