Мой муж злодей

Пролог

— Тетя Лиза! Почему ты сделала злодея таким красивым? — возмущенно спрашиваю, листая новую тетину книгу, которую она сама иллюстрировала.

— Потому, что он мне нравиться! — отвечает Лиза, не отрываясь от экрана компьютера.

— Зачем же ты его убила? — изумляюсь я.

— В сказках неизменно только одно — злодей не может быть любим, счастлив, и должен быть наказан! А эта история — сказка! — произносит Лиза, барабаня пальцами по клавишам компа.

— Такая жестокая сказочка! — продолжаю возмущаться.

— Она для взрослых! Для взрослых романтичных девочек! — говорит тетя — "Стекло" есть, но конец хороший! Главные герои, и принц, и принцесса, выжили, победили, и остались вместе! А злодей погиб. Жалко, но он сам виноват!

— Главный герой, этот самый принц Айлен, вообще никакой! — продолжаю бубнить — Плоский, и внешне, и внутренне! Правильный до тошноты! Не то что злодей, генерал Энсли Фаларион!

Говоря это, любуюсь на портрет Энсли в книге. Бледное лицо, пухлые, чувственные, соблазнительные губы, серо-голубые светлые глаза, сурово смотрящие из-под нахмуренных бровей... Тетя сделала генерала совсем молодым, двадцати шести лет.

Лиза поворачивается ко мне, и тоже хмурится.

— Энсли злодей, в прямом смысле слова! — произносит она — Не просто плохой парень! Он убивает без колебаний и сожалений! И жену свою убил!

— Так ей и надо! — продолжаю спорить — Вот она злодейка, да!

— А ты смогла бы быть хорошей женой такому человеку? — интересуется тетя.

— По крайней мере, попробовала бы! — заявляю я.

Лиза сверлит меня недовольным взглядом, и я спохватываюсь:

— Тебе конечно виднее, как должно быть в книге! Ты уже столько их написала! А эта история очень интересная, захватывающая! И герои...

— Тебе деньги нужны? — перебивает тетя.

— Да! — говорю смущенно — За квартиру надо платить! Не одолжишь?

Просить денег, даже у родной тети, которая меня очень любит, стыдно...

... Лиза не провожает — как всегда, уходя, просто захлопну дверь.

— Выпусти Бельмондо! — кричит тетя из комнаты, пока обуваюсь в прихожей — Погулять хочет!

— Хорошо! — кричу в ответ.

Бальмондо, черно-белый некрасивый кот, сидит в прихожей и намывается, задрав ногу пистолетом. Но услышав свое имя, сразу же встает возле двери. И мы вместе выходим в подъезд.

Кошак удаляется от квартиры мелкой трусцой, заруливает в лифт, и оглядывается на меня — приглашает, типа. Захожу следом, и не успеваю даже нажать кнопку — двери закрываются, и кабинка отправляется вниз. Кто-то вызвал лифт на первый этаж.

Жду, когда спустимся, и улыбаюсь Бельмондо — хорошо, когда есть деньги! От этого и настроение хорошее! И вдруг понимаю, что едем мы слишком долго — давно должны быть внизу!

Протягиваю руку, чтобы нажать кнопку, но лифт дергается, меня бросает в сторону. Ударяюсь о стенку, и мир меркнет...

… Лечу в темноте, среди мерцающих звезд. Продолжаю падать вниз.

— "В космосе невозможно падать!" — ворочается в голове вялая мысль.

И вижу, что я не одна — рядом сидит кот.

Сидит? На чем? Здесь же пустота!

— Ты была права! — неожиданно заявляет Бальмондо голосом кота Леопольда из мультика — Последняя Лизина книга очень неудачная! Мы, читатели, недовольны! Злодей вызывает больше сочувствия и симпатии, чем герой! Это нужно исправить!

— Я умерла? — интересуюсь, так как мне сейчас не до книг и их героев.

— Нет! — отвечает Бальмондо-Леопольд — Пока нет! Ты отправляешься в Нимерийскую империю, чтобы изменить ход истории! Энсли Фаларион не должен погибнуть! Он заслуживает счастья! Как только выполнишь миссию — вернешься в свой мир. Но, если погибнешь там, то помрешь и здесь!

— Я не хочу! У меня учеба, работа, тетя! За квартиру надо заплатить! Только не я! Не могу!

— Только ты и сможешь! — резюмирует кот, добавляет — Удачи! Держись там!

И исчезает.

Лиза всегда говорила, что Бельмондо необычный кот. Волшебный. Конечно, я в это не верила...

С этой мыслью вновь теряю сознание.

Глава 1

Прихожу в себя от холода. Открываю глаза, и вижу красивую занавеску. С павлинами. Где это я? Определенно, шторка знакомая. Стоп! Это не павлины, а фениксы! Нарисованные на пологе постели Валери, злодейки из тети Лизиной книги. А холодно мне от того, что одежда влажная — я словно под дождем побывала.

Обнаруживаю — лежу на кровати, а вокруг все такое, как в тетиной истории: уютная милая спаленка, с изящной мебелью в стиле рококо, и картинами-пейзажами на светлых стенах.

Воздух в комнате легкий и сладким, пропитанным ароматом свежих роз и жасмина, которые стоят в тонких хрустальных вазах на подоконнике.

Сердцем комнаты является кровать под почти невесомым пологом из белоснежного шелка, с вышитыми фениксами, который колышется от малейшего сквозняка из распахнутого окна, словно облако. Резные столбы из беленого дерева увиты искусно вырезанными розами и теми же птицами. На кровати, поверх тончайших льняных простыней, гора подушек, расшитых золотыми и серебряными нитями, а покрывало нежно-розового цвета такое мягкое, что кажется сотканным из лепестков.

Напротив кровати стоит изящный туалетный столик на тонких гнутых ножках. На его перламутровой поверхности в идеальном порядке были расставлены сокровища: серебряный гребень, инкрустированный лунным камнем, флаконы из граненого стекла с духами, и шкатулка из слоновой кости, где, как я знаю, хранятся украшения.

Стены увешены нежными акварельными картинами, а высокое арочное окно с цельными, кристально чистыми стеклами (невиданная роскошь!) выходит на парк.

Даже камин здесь светлый — облицованный белым мрамором.

Правда, попала в новеллу? Кот сказал, что вернусь домой, если финал измениться... Что жива в реальности, но умру, если погибну тут. Что это значит? Что в своем мире я в коме? Между жизнью и смертью? Боже, о чем думаю! Верю говорящему коту, которого придумал мой мозг. Что за чушь! Но я же здесь, в книге! Вдруг правда?

Подхожу к зеркалу, висящему на стене, и убеждаюсь, что выгляжу, как Валери, принцесса Нимерийская, жена генерала Энсли Фалариона — на иллюстрациях тети. Вижу довольно хорошенькую маленькую блондинку, с пухлыми губками, немного вздернутым носом, и обманчиво наивными голубыми глазами. Обманчиво — потому, что вряд ли найдется в Нимерии, куда я попала, женщина более злая и коварная, чем Валери.

И одета я, как она в книге — в бледно розовое шелковое платье, с открытыми плечами, большим декольте, и с пышным подолом в пол. И почему-то это наряд влажный. Да и волосы немного мокрые. Действительно попала под ливень?

Так. Выжить, и изменить финал легко — достаточно сбежать из поместья генерала, и попросить убежища у принца Альена, главного героя, положительного, как апельсин.

По сюжету, Валери влюблена в принца, но он не отвечает ей взаимностью — у него же главная героиня есть. Но думаю, в убежище несчастной жертве абьюза не откажет, тем более, что за этой жертвой стоит стотысячная армия. К тому же, Валери еще и родня, двоюродная сестра Альена. Так что, не откажет! Я же, находясь рядом с принцем, смогу предостеречь его от ошибок и ловушек, приведших, по сюжету, к трагическим событиям, и смерти генерала Фалариона.

Решено! Надо сбежать!

Подхожу к двери, но она оказывается заперта. Вспоминаю, что Энсли держит свою женушку-злодейку под замком. Хм... Иду к окну, отодвигаю штору... Как хорошо, что тетя Лиза написала в книге "Дверь в покои Валери была заперта снаружи...", а про окно ничего не сказала!

Выглядываю... Вечер, или ночь, уже довольно темно, и тихо.

Поместье Фалариона на самом деле мое, то есть Валери...То есть, осталось ей от родителей. Но злодей Энсли заменил всех слуг на своих людей, которые ему преданны, а госпожу не любят. Не помогут, еще и сдадут мужу.

Людей не видно, путь к тайному выходу свободен. Об том лазе знает только Энсли, ну и я, потому что читала книгу.

Сажусь на подоконник, свесив ноги наружу, и обнаруживаю внизу буйные заросли какого-то цветущего кустарника. Надеюсь, не колючего. И второй этаж! Правда, этажи здесь низкие, но все равно, опасно! Однако, делать нечего, спускаться надо.

Прыгаю, падаю в центр зарослей, и не могу сдержаться, что бы не вскрикнуть — ушиблась больно! Слабое изнеженное тело Валери не приспособлено к таким кульбитам. Немножко посидев понимаю, что ничего не сломала и не вывихнула, хотя коленка ноет. Осторожно выглядываю сквозь ветки, и прислушиваюсь — темнота, местами озаряемая редкими огнями фонарей, тишина, и безлюдье. Можно отправляться дальше!

Усадьба генерала не маленькая! Темная громада господского дома, в котором только в нескольких окнах заметен слабый отблеск свечей (средневековье, электричества нет); просторный мощеный камнями двор; конюшня и всякие подсобные здания; а еще парк.

Короткими перебежками, прихрамывая, двигаюсь в нужную сторону, прячась за кустами и строениями. Запоздало понимаю, что одежда Валери не подходит для побега и приключений — ноги путаются в пышных оборках, мешая движению, а нежно розовая ткань платья мнется и пачкается (хоть высохла, пока мотаюсь по двору, и то ладно). На кого я буду похожа, выбравшись из поместья?! К тому же, светлый наряд хорошо виден в темноте. Надо было переодеться, или накидку набросить.

Еще, мне мешает непривычность нового тела. Тетя сделала главную злодейку этакой секс-бомбой, и ее грудь намного больше моей — размер, наверное, четвертый. И кажется очень тяжелой для меня, привыкшей к скромной двоечке.

Что бы упростить передвижение, задираю подол платья до бедер — все равно никто не видит. И продолжаю путь. Но, слышу шум, и прячусь за каменным низким сарайчиком — помню по книге, что в нем хранится хозяйственный инвентарь.

Из моего убежища прекрасно видно господский дом, в котором теперь почти все окна горят, а на освещенное крыльцо выходят люди. И голоса слышны. Вернее один, сообщающий:

— В поместье проникли посторонние! Найти, и убить! Убить, кем бы они не были!

Я никогда не слышала голоса Энсли, но думаю, это он. Кто еще может приказы отдавать?

Глава 2

В глазах темнеет, мелькают мушки, а лицо супруга, искривленное злой гримасой, расплывается. Широко открываю рот, втягивая воздух, пытаюсь оттолкнуть руку Энсли, но только царапаю ее...

— Генерал, прибыла принцесса Ханзийская! — слышу сквозь звон в ушах.

Пальцы на моей шее расслабляются, злодей убирает руку. Кашляю, и пытаясь удержаться на ногах, хватаюсь за что-то. Оказывается, это рукав рубашки мужа, и я быстро отцепляюсь.

Боже, я спасена! При принцессе Камиле Ханзийской Энсли Фаларион не станет злодействовать.

Когда гостья появляется на ступеньках, я уже отдышалась, и стою рядом с мужем, не шатаясь.

— Приветствую, принцесса! — произносит Фаларион удивленно (визит Ее Высочества неожиданен), улыбаясь во весь рот.

Мальчик поплыл... По сюжету, Фаларион влюблен в Камилу. И он ей — пока — нравится. И принц Альен тоже. Не определилась еще, и Энсли про это знает. Ну а я знаю, что Камила останется с принцем.

— Энсли! — нежно улыбается главная героиня нашей истории.

Нужно воспользоваться шансом! Героиня добрая и милая, и не откажется пригласить меня в гости — если подружимся. Хороший способ сбежать от мужа!

— Камила, дорогая! — восклицаю, вклиниваясь между супругом и предметом его воздыханий — Как я рада тебя видеть!

Принцесса несколько опешила — они с Валери не дружили и почти не общались.

— Хорошо, что нашла время навестить нас! — продолжаю изливаться радостью.

— Меня Энсли приглашал! — несколько растерянно произносит гостья.

Я же принимаюсь ее обнимать. И принцесса осторожно водружает ладони мне на плечи.

— Я тоже очень рада тебя видеть, Валери! — произносит она вполне искренне.

Как и положено хорошей, доброй главной героине, она мгновенно прощает мне все прегрешения, о которых наверняка наслышана, и принимает в подруги.

— Проходи, проходи! — воркую я, и замечаю хмурый взгляд мужа— не верит в мою искренность, и ждет очередной пакости.

Мы входим в холл, Камила осматривается — она в поместье Фалариона впервые. Я тоже — тетя не описывала подробно.

Просторный зал с низкими потолками, стены обиты темным деревом, на них мрачные гобелены, и множество ярко горящих светильников — видимо зажгли, думая, что в усадьбу, а может быть и в дом, проникли воры.

Лестница на второй этаж, широкая и мрачная, ибо не освещена, а в самом холле несколько дверей, ведущих в некие, мне неизвестные, помещения.

Мы с принцессой одни, если не считать ее горничной, и застывших у входа слуг. А Энсли куда-то делся.

Принцесса смотрит уже на меня, и хмурится.

— Валери, что у тебя на шее? — спрашивает она.

Поворачиваюсь к большому зеркалу в массивной раме, состоящей из бронзовых завитков, приделанному к одной из стен. Оно мутновато, и несколько искажает, но позволяет увидеть нас с Камилой во весь рост.

Высокая стройная принцесса, с правильными тонкими черта лица — ясноглазая, светловолосая, изящная; в тунике жемчужного цвета, с длинными пышными рукавами;

И я — маленькая, пухлогубая, вульгарная, в мятом грязном платье, подолом которого словно улицу подметали, и с растрепанными волосами.

Немудрено, что главные красавцы истории влюблены в Камилу, а не в Валери.

Все это меня расстраивает.

— Что? — повторяет принцесса, показывая на мою шею.

Всматриваюсь в мутное стекло — на горле красные пятна, следы от ладони Фалариона.

— Ах, это! — восклицаю, размышляя о том, что мне нужно сменить имидж — Любовные игры! Энсли через чур страстен и несдержан.

— Что ты несешь! — раздается голос Фалариона.

От неожиданности вздрагиваю, оглядываюсь, и обнаруживаю мужа, который возвращается к нам в более подходящем для встречи гостей наряде. Теперь его рубашка застегнута на все пуговицы, а поверх нее надето что-то вроде жилета, строгого темно-синего, почти черного цвета.

Принцесса краснеет и смущенно опускает глазки, а ее служанка застыла в надменном возмущении. Боже! Пытаясь скрыть абьюз, я ляпнула неприемлимое для ушей невинной средневековой девицы, ничего не знающей о сексе, коей и является Камила.

— Ваше Высочество! — обращается к ней Фаларион — Не слушайте мою жену — она глупа, и говорит всякую чушь. Если Вы устали с дороги, то идите отдохните в приготовленные для Вас покои. Или поужинаем?

Принцесса мило улыбается, и произносит:

— Энсли, давай без формальностей! Столько лет дружим! Я не устала, и не хочу есть! Но, мне нужно обсудить с тобой один вопрос.

— Пойдем в мой кабинет! — говорит ей Энсли, тоже переходя на ты. И велит слугам, что бы принесли вина.

Фаларион и Камила направляются к лестнице, а я, полностью ими игнорируемая, плетусь следом.

Когда поднимаемся по ступеням, вспоминаю, что однажды муж меня с них столкнет. Не умру, и даже ничего не сломаю, но приятного мало, и надо быть осторожнее. Странно как... Воспоминания о будущем.

Энсли заводит принцессу в кабинет, и захлопывает массивную дверь у меня перед носом.

Больно надо мне слушать ваши разговоры! Я и так знаю, о чем они.

Сначала принцесса и генерал обсудят состояние императора, который сильно болен и уже, похоже, не поправится.

Потом Энсли примется прощупывать почву — известно ли гостье, что станет делать ханзейский король в случае смерти нашего правителя?

Дело в том, что Камила принцесса соседней, не сильно дружественной страны Ханзеи. Она племянница нашей императрицы, но находится в империи Нимерия как заложница. А второй нимерийский принц, Хуфра, живет как заложник при ханзийском дворе.

Принцесса ответит, что, скорее всего, Ханзея поддержит одного из претендентов на трон, н0 начинать войну не станет.

Тогда Энсли поинтересуется — кого именно поддержит? Императрицу, принца Альена, или принца Хуфру?

В ответ Камила спросит — а на чьей стороне сам генерал Фаларион?

Именно для выяснения этого вопроса она и явилась в поместье.

Энсли ничего определенного не ответит, но я знаю намерения Фалариона. Генерал не королевской крови, и не имеет никаких прав на престол, однако его жена Валери является родной племянницей императора, и уж она то стать новой правительницей может. Чем даст возможность самому генералу занять трон.

Глава 3(18+)

— Опять за свое? — мрачно спрашивает муж — Отравить хотела? Добавила в вино яд!

Изумляюсь:

— Я?

Энсли подходит ближе, и его лицо, снова искривленное злобной усмешкой, не сулит ничего хорошего.

Пячусь назад.

— Еще и Ее Величество, вместе со мной! — обвиняет Фаларион, продолжая наступать.

— Что с принцессой? — вскрикиваю я, спохватываюсь, и добавляю — Это не я! Как бы я могла! Даже не трогала кувшин!

И вдруг вспоминаю — трогала!

Упираюсь в кровать.

Муж подходит вплотную. А мне уже и двигаться некуда.

— Помниться, — произносит Энсли — я обещал, что будешь травить — сама будешь яд пробовать!

Сажусь-плюхаюсь на кровать, и вскрикиваю с отчаянием:

— Я не травила! Это кто-то другой!

— Неужели? — спрашивает Фаларион, нависая глыбой.

И хватает меня за подбородок. Но его ладонь такая большая, что маленькое личико Валери помещается в ней полностью, до самых глаз.

Второй рукой Энсли подносит к моим губам кувшин.

— Пей! — приказывает муж, и пытается залить вино из этой посудины мне в рот. Отравленное!

Пытаюсь отвернуться, но Фаларион держит так крепко, что даже пошевелить головой не могу.

Холодная жидкость плещет на подбородок.... А Энсли, продолжая сжимать мое лицо, большим пальцем напирает на губы, отчего мой рот приоткрывается, и немного напитка попадает внутрь. Господи, в вине яд! Фаларион меня травит! Отплевываюсь, хватаюсь за руку мужа, стараясь убрать, отпихнуть, но тщетно — под моей ладонью словно стальная конечность киборга.

Пытаюсь кричать, но вино сразу попадает в рот. Пытаюсь укусить Энсли за палец, но муж успевает его убрать.

Бью Фалариона ногой, наугад, не глядя, стараясь попасть в пах. Видимо попадаю, потому что Энсли меня отпускает, и отшатывается.

— Вот тварь! — шипит он — Когда драться научилась?

— Помогите! — ору, вскакиваю, бросаюсь вперед... Фаларион ловит, и бросает обратно на кровать. Так сильно, что падаю поперек постели на спину.

— Сделаем по-другому! — говорит он — Если и умру, то вместе с тобой!

Пьет прямо из кувшина, ставит его на стол, и склоняется надо мной. А потом наваливается всем телом, прижав к кровати, и зажав мои ноги своими. Не могу сдвинуться, не могу пошевелится...

Лицо Энсли близко-близко ... Я даже замечаю, что в его голубых глазах есть коричневые крапинки.

Муж впивается мне в губы поцелуем, и я, от неожиданности, не сопротивляюсь. И чувствую, как уже потеплевший, согретый Фаларионом, сладко-горький напиток наполняет мой рот.

Верчу головой, выплевываю, но часть проглатывается.

Энсли встает. Я тоже вскакиваю, и кидаюсь к двери, вопя изо всех сил:

— Спасите! Камила, помоги!

Фаларион ловит меня за пеньюар, который соскальзывает с тела, и остается в руках мужа. А я остаюсь совершенно голой. И вместо того, чтобы спасаться бегством, пытаюсь отнять у Энсли халат.

Муж хватает меня, и прижимает к себе. Его локти удерживают мое тело, одна ладонь держит за горло, а другая лежит прямо на моей груди. Да, именно так он меня и лапает...

— Не советую сопротивляться! — тихо произносит он зловещим тоном, сжимая горло — Шею сломаю!

Чувствую, что Фаларион возбуждается, и, чувствую, сквозь плотную ткань его одежды, как немаленькое достоинство упирается мне в поясницу.

— Отстань! Отпусти! — кричу, пытаясь освободиться. Но тщетно — объятия мужа словно тиски. Не вырвешься. Снова бью ногами, но теперь поза неудобная, и особого вреда злодею не причинить.

— Можешь орать сколько хочешь! — говорит Энсли мне на ухо — Все равно никто не поможет. А принцесса в гостевом доме, и не услышит.

Продолжаю вырываться, и неожиданно Фаларион меня отпускает. Кинувшись в этот момент вперед, подгоняемая инерцией, не удерживаюсь на ногах, и падаю на пол, на узорчатый шерстяной ковер.

Ушиблась...Больно! Обидно! Унизительно! Плачу, лежа ничком, и уткнувшись лицом в руки.

Энсли переворачивает меня, снова наваливается, снова целует, и вливает в рот отраву... Сопротивляюсь, машу ногами, пытаясь ударить коленом... Отпускает, встает.

— Отвали! — кричу — Тебя не существует! Ты просто фантазия, рисунок! Сгинь!

Фаларион не слушает, или не обращает внимания на бред, который я несу. Для него это бред.

Снова нависает надо мной, держит за лицо, льет из кувшина прямо в рот... Глотаю, давлюсь, кашляю... Удается ударить рукой по посудине, она падает, отравленный напиток разливается.

Сопротивляться уже не могу — слабая Валери устала, выдохлась, и способно только ныть.

Я вся — лицо, руки, волосы, тело — в вине, и лежу на мокром ковре...

Злодей Энсли тоже мокрый — тоже облит. Перешагнув через меня, он открывает дверь, и требует подать ему чистую рубашку, и вина. Еще вина? Боже мой!

Получив желаемое, муж скидывает мокрую сорочку, но чистую одевать не спешит — так и остается с голым торсом. Садится прямо на ковер, на сухое место, наливает из новой посудины в чарку, не спеша пьет, и смотрит на меня. С интересом, как жестокий ребенок на муху на липучке — скоро ли она перестанет шевелить лапами и сдохнет?

Почему я не умираю?

Сил хватает, только чтобы сесть. И кое-что понять.

— Врешь, тупая картинка! — кричу — Ты тоже пил из того кувшина! По крайней мере, набирал вино в рот. И жив! Значит, отравы там нет! Или, ты принял противоядие?

— Ничего не чувствуешь? — спрашивает Фаларион, глотнув из чарки.

Слабость... Это начало действия яда?

Но сильнее всего чувствую стыд — валяюсь голая перед этим! Поднимаю халат, накидываю на себя. Энсли протягивает руку, срывает эту мокрую тряпочку, и откидывает в сторону. Я снова голая, а муж без рубашки...

Какое красивое у Энсли тело! Даже несколько грубых шрамов не делают его непривлекательным...

Глава 4

Просыпаюсь от яркого солнца, пробравшегося через окно пронзительным лучом, и настойчиво слепящим даже сквозь закрытые веки. Которые с трудом разлепляю.

— Госпожа, Вы проснулись! — вскрикивает стоящая возле кровати женщина лет тридцати. Судя по одежде — служанка.

— Который час? — спрашиваю хриплым голосом, пытаясь вспомнить, как зовут горничную Валери, единственную оставшуюся из верных ей людей. Вроде — Мирта.

— Полдень! — отвечает служанка, и вскрикивает, страдальчески сморщившись — Боже, миледи... Ваше лицо! Что генерал с Вами сделал?

— Дай зеркало! — велю я, и Мирта сразу же сует мне требуемый предмет.

Да уж... Вижу в стеклянном кругляше опухшее лицо Валери. Но если бы только это! Губы тоже распухли, покрыты ранками и трещинами. Вокруг рта, на щеках, и возле носа, синяки. Даже в глазах красные паутинки лопнувших капилляров...

Лицо, рот, шея, на которой тоже следы от пальцев Энсли, болят. Ломит и саднит все тело...

Помню, что уснула под утро, вконец измученная и обессилевшая. Даже не помылась, и до сих пор вся в липком сладком вине. Волосы, как пакля.

— Приготовлю ванну! — тем же страдальческим тоном произносит служанка, и добавляет — Еще, ковер надо почистить!

— Подожди! — останавливаю ее и интересуюсь — Почему ты объявилась только сейчас? Где была вчера?

— В темнице! — печально сообщает Мирта — Только сегодня утром выпустили! Меня же как схватили тогда, так и держали под замком! Допрашивали... Били...

Горничная морщиться, и потирает поясницу.

— Но я не призналась! — добавляет она.

— Боже! Били! — ахаю я — Но за что?

— Ваше Высочество, Вы не помните? — интересуется служанка, и горестно вздыхает — Не мудрено! Вы же умерли!

— Я? — изумляюсь, и, на всякий случай, щупаю свой пульс. Бьется. Жива.

— Ну, все так думали, что Вы утонули!

— Расскажи подробно! — требую.

— После того, как я... Как Вы приказали...

— Не мямли, пожалуйста! Что приказала?

— Отравить лошадь генерала! Ну я и ... Подсыпала яда в корыто с водой! Из которого этот конь пил!

— Что? Мы отравили лошадь? — офигеваю я.

— Да, госпожа! — кивает Мирта и тоже удивляется — Вы расстроились? Это всего лишь конь! Животина! Ну сдох бы и ладно!

Господи! Ну Валери, тварь такая! Я люблю животных, и никогда бы не причинила им вред. А уж тем более лошадкам, которых обожаю... А она... Вместе со служанкой!

— Конь умер? — вопрошаю горестно.

— Нет! Лошадь взбесилась, скинула генерала, и убежала. Всего-то! Подумаешь! Генерал даже не сильно пострадал! Руку вывихнул, так уже и прошло все! Разве можно за это топить человека?

Уточняю:

— Энсли хотел меня утопить?

— Он это и сделал! — восклицает Мирта — Скинул Вас в пруд, и смотрел, как тонете... А когда велел Вас вытащить, Вы уже не дышали. А потом ожили, но в себя не пришли!

Понятно. Вот почему мое платье было мокрым! Валери, вероятно, не умела плавать. И вероятно, умерла, или впала в кому. Тут мы с ней телами и поменялись...

— Ладно, иди приготовь ванну! — велю — Только скажи — с принцессой Камилой все нормально? Она не больна?

— С чего ей болеть? — опять удивляется горничная — Жива-здорова, но уже уезжает. Карета вон, к парадному входу подана!

— Уезжает?

Боже, я забыла! Полдень!

Сую ноги в красные, усыпанные блестками башмачки Валери, и бросаюсь к выходу.

— Госпожа, Вы куда? — вопит служанка — Нельзя в таком виде! Госпожа!

Но мне не до нее. Нужно поговорить с принцессой, пока не уехала! Попросить, что бы взяла с собой! И предупредить об опасности! Чтобы она повременила с выездом, или выбрала другую дорогу!

Несусь вниз по лестнице, выскакиваю на мраморный портик...

И словно натыкаюсь на стену — на площадке стоит Фаларион. Камилу провожает, которая уже спустилась по ступенькам, и идет к экипажу, ожидающему чуть поодаль.

Игнорирую Энсли. Обхожу его, стараясь не касаться, и спешу за принцессой, крича:

— Камила! Подожди!

Ее Величество останавливается, и поворачивается. Смотрит на меня холодно и строго.

— Камила, не могла бы ты взять меня с собой? — без обиняков, жалобно прошу я — Тебе мой муж не откажет!

Принцесса хмурит прекрасное чело.

— Валери! — помолчав, произносит она — Я все понимаю. Я не столь наивна, как вы с Энсли думаете, и знаю, что от любви такого ... — кивает на мою шею — быть не может!

"Много ты понимаешь! — мрачно думаю я — Еще как может!"

— Я поговорила с Энсли, и он обещал, что впредь не будет вести себя так недостойно.

Камила замолкает, видимо, ожидая благодарности. Но и я молчу. А мой муженек, кстати, слинял с крыльца. Ушел.

— Забрать с собой не могу! — вздыхает принцесса — Энсли запрещает тебе покидать поместье.

Опять молчим.

— Валери! — продолжает принцесса — Энсли нехорошо поступает, но... Может быть, ты изменишь свое отношение к нему? Тогда у него не будет повода тебя обижать! Ну, мне пора! Надеюсь, у вас с мужем все наладится!

Отворачивается, и идет к карете.

Хорошая правильная главная героиня. Говорит правильные вещи. Но почему у меня такое чувство, что меня только что отчитала учительница? И, похоже, она оправдывает мужа-абьюзера! А как же женская солидарность? Оставила на растерзание, понимая, как супруг со мной обращается!

Я знаю, что принцессе не следует ехать той дорогой, по которой собирается. Но...Я передумала ее предупреждать! Пусть едет!

Возвращаюсь в дом и спрашиваю у первого попавшегося слуги — где хозяин? Отвечает — в кабинете.

Туда и иду.

Глава 5

Кабинет генерала это и рабочее пространство военачальника, и комната человека, познавшего вкус победы и славы. Стены обшиты панелями из вишневого дерева, отчего комната кажется теплее и уютнее. На одной из стен висит большой гобелен, изображавший одну из его знаменитых побед — хаотичное, но величественное полотно, полное лязга стали и развевающихся знамен. Насколько я знаю, этот гобелен — подарок императрицы.

Массивный стол сделан из красного дерева, а его углы украшены скромной, но изящной резьбой. На нем, помимо карт и документов, есть и более личные вещи: серебряный кубок тонкой работы, (подаренный императором), и тяжелый пресс-папье из полированного обсидиана.

В комнате несколько книжных полок, заставленных не только трактатами по фортификации и тактике, но и книгами по истории, философии и даже томиком стихов в простом кожаном переплете, лежавшим отдельно, словно его читали совсем недавно. Наличие стихов в кабинете Энсли меня поразило — не может это животное любить поэзию!

Напротив камина стоят два глубоких кожаных кресла, обивка которых мягкая и потрескавшаяся от времени. На небольшом столике между ними — изящная шахматная доска из слоновой кости и эбенового дерева с наполовину сыгранной партией. Фигуры, вырезанные с невероятным искусством, казалось, застыли в разгаре молчаливого сражения.

Но самое интересное находится на каминной полке. Среди трофеев — причудливо изогнутого кинжала вражеского полководца и богато украшенного рога какого-то северного зверя — стоит небольшая, искусно вырезанная из дерева фигурка сокола, с невероятно детализированными перьями. Она сделана с такой любовью и мастерством, что притягивает взгляд. Эта маленькая деталь выбивается из общей картины, говоря о генерале больше, чем все его мечи и карты вместе взятые. Думаю, душа Энсли, скрытая за броней славы и долга, хочет свободного полета...

Фаларион стоит у окна, любуется на отъезжающую карету принцессы. Грустит, наверное...

Поворачивается на стук двери, видит меня, и снова уставляется в окно. Кажется, или изверг смущается, смотря следы насилия на моем лице? Вроде бы, неловко ему.

— Хочешь верь, хочешь не верь, — произношу, смотря на широкую спину, обтянутую темно-синим камзолом — но я вино не травила! Это кто-то другой! И тебе стоит задуматься, кто этот враг!

Молчит, таращится в окно. А там и смотреть уже не на что — принцесса уехала.

— Мне нужны деньги! — сообщаю спине мужа.

Знаю, что деньги надо просить у него. Опять просить! Почему-то, у него легче, чем у тети. Не так стремно.

Наконец-то поворачивается.

Показалось мне, что стыдится того, что делал ночью! Померещилось... Смотрит тяжелым взглядом, и цедит сквозь зубы:

— Зачем?

"Какое тебе дело?"

— Хочу служанку уволить. И рассчитать.

— Ты не можешь увольнять моих людей!

" Ты-то всех моих извел! Кого уволил, кого убил!"

Вслух говорю другое:

— Это моя личная горничная. Мой человек!

Брови Энсли приподнимаются от удивления. Однако, не комментирует мое странное решение — убрать единственного преданного человека.

Садится за стол, нарочито медленно и лениво открывает ящик, достает оттуда кожаный мешочек с деньгами, небрежно кидает перед собой.

— Этого хватит! — соизволяет произнести.

— Еще нужно! Хочу гардероб обновить.

Опять лезет в ящик, достает, кидает...

— Могу я поехать в город к портнихе?

— Нет! Скажи управляющему, пусть пригласят швею в поместье! И доплатят, за приезд!

Забираю деньги, и выхожу.

...— Миледи, за что? — рыдает Мирта, валяясь у меня в ногах.

— Беспокоюсь о тебе. Не хочу, чтобы били и пытали!

Это отчасти правда — не хочу, чтобы Мирту мучили. Но и не хочу, чтобы рядом со мной был такой злой и бессердечный человек.

Хватит мужа-злодея.

Служанка продолжает умолять, но я строго говорю:

— Вопрос решенный! Уходи! Час на сборы! Если останешься — отправлю в пыточную! И деньги не забудь!

Раз я тоже злодейка — то можно иногда ею и побыть!

Выхожу на улицу, и ловлю первую попавшуюся служанку – совсем юную, курносую, румяную девушку с копной рыжих волос, выбивающихся из-под белоснежного чепца. В простом, но опрятном сером платье, и в с чистом переднике.

— Как зовут?

— Таня! — опустив глаза, несмело отвечает служанка.

Надо же! Умиляюсь такому земному имени.

— Будешь моей личной служанкой! — осчастливливаю девушку, отчего она пугается еще больше.

Никто не хочет служить мне.

Не обращаю на страх девчушки внимания, и велю:

— Приготовь ванну! И найди кого-нибудь в помощь, чтобы выкинуть ковер из моей комнаты. Пол помыть, покои проветрить, на кровати белье сменить — пока ванну принимаю!

— Слушаюсь, госпожа! — лепечет девчонка, не поднимая головы.

— А еще, пойди к управляющему, и вели привезти мне портниху. Будем новые наряды шить!

— Да, госпожа!

В отличии от Мирты, Таня не называет меня Величеством... Помнит ли хоть кто-нибудь, что Валери принцесса?

... Полулежу в теплой благоухающей ванне. Водопровода тут, конечно, нет, служанки таскали горячую воду с кухни ведрами. Сама ванная узкая и темная, а я лежу в деревянном корыте. Но Таня добавила что-то в воду, которая сразу сделалась приятной, пенной и ароматной. Наслаждаюсь, и размышляю.

Не верила я тете Лизе, что Энсли настоящий злодей. Не хотела верить, потому что он красивый. Не хотела помнить и этого: во время недавней войны солдаты под командованием Фалариона разрушили город Белерик до основания, убили почти всех мужчин, а женщин и детей захватили в плен... Через много вражеских городов и деревень прошли войска Энсли, неся боль и смерть их жителям.

Генерал Фаларион вернулся на родину с триумфом, везя горы награбленного добра, и гоня тысячные вереницы рабов... За что получил милости от императора, и брак с принцессой Нимерийской.

На самом деле, армия, разрушавшая города, принадлежала отцу Валери, брату короля, четвертому принцу. Фаларион просто ею командовал, но все почести достались только ему.

Глава 6

Энсли окидывает меня надменным взглядом, и произносит:

— Эти люди говорят, что позавчера Ваша служанка, которую Вы, моя дорогая супруга, нынче уволили, заходила в винный погреб, используя личный ключ. Зачем, позвольте спросить?

Позавчера! Позавчера меня здесь не было, и я не знаю, что, кроме отравления лошади, натворили Валери и ее служанка.

— Слуги врут? — не унимается Энсли.

Слуги смотрят на меня с осуждением. Ждут, что я начну отпираться, а они будут меня уличать. И Фаларион, с едва заметной ухмылкой, тоже этого ожидает.

— Дорогой супруг! — говорю со смиренным видом — Как помните, после моего падения в пруд я едва не умерла. Обошлось, но возникли проблемы с памятью. Не помню, посылали ли я Мирту в погреб, а если посылала, то зачем. Вполне возможно, что она туда ходила — Ваши преданные слуги не стали бы врать! Но зачем — увы, я забыла!

И поглядываю на Энсли сквозь ресницы. В его взоре мелькает удивление, а затем недовольство. Валери бы устроила истерику и скандал, поэтому, генерал удивлен моей разумной покорностью.

Взмахом руки отсылает слуг, которые уходят с тем же видом оскорбленной невинности, с каким и стояли. Видимо, они тоже разочарованы отсутствием скандала.

— Что опять задумала? — спрашивает Фаларион, сверля меня недоверчивым взглядом.

— Не понимаю, о чем ты! — невинно бормочу в ответ.

— Видимо, я недостаточно тебя наказал! — продолжает ярится от моего необъяснимого смирения муж.

— Какое же это наказание, милый? — ласково улыбаюсь — В кои-то веке муж обратил внимания на жену, и возжелал ее!

Похоже, Энсли обескуражен моим бесстыдством, и не знает, вру я, или действительно рада его "ласкам". И собирается сделать привычное — схватить меня, и шваркнуть об стену. Но я уворачиваюсь и отскакиваю.

Нашу "милую" беседу прерывает обеспокоенный Айк, доложивший, что на карету принцессы Ханзийской напали, а ее саму похитили, о чем сообщил добравшийся до поместья генерала раненый кучер.

Меня это известие не удивляет — знала, что так будет, хотела Камилу при отъезде предупредить, но передумала, из-за ее отказа мне помочь.

Фаларион сверкает в мою сторону злым взглядом, и бросается спасать любимую принцессу. А его жена, принцесса нелюбимая, возвращается в свои покои.

Энсли не будет целую неделю! Камилу, которая отделалась испугом, он спасет, проводит до столицы, и погостит во дворце императрицы, где и обитает принцесса, несколько дней.

Я же, в его отсутствие, стану хозяйкой поместья, и буду наслаждаться относительной свободой и безопасностью. Вот счастье-то!

Первым делом велю тем слугам, что пытались уличить меня во лжи, перебрать все вино в погребе — попробовать из каждой бочки, на предмет выяснения, какое отравлено, а какое нет. Алкоголю от этого ничего не будет — напиток наливается с помощью краника. А вот пробовальщикам... Кто-то из них может умереть от яда. Или с перепоя.

Ну в самом деле! Не выливать же все вино! Это слишком убыточно! Генерал приказал бы то же самое, если бы его не отвлекло похищение принцессы, и если бы он не покинул поместье. А раз мужа нет — главная я, и никто не смеет меня ослушаться. Так что, любители вывести госпожу на чистую воду отправились в погреб рисковать жизнями.

Весь следующий день я занималась исследованиями — бродила по дому и усадьбе, изучая, что где есть, и как выглядит.

Кабинет мужа, его покои, и оружейная комната закрыты, а больше в доме нет ничего примечательного. Пойду осматривать фазенду!

Подъезд к усадьбе начинается с массивных ворот из черненого кованого железа, чьи витые прутья сплетаются в сложный узор, в центре которого красуется герб владельца, генерала Фалариона – дубовый лист. Ворота эти держатся на двух исполинских столбах из грубо отесанного серого гранита, заросших у основания мхом и диким плющом, что свидетельствует об их древности.

От ворот к господскому дому ведет широкая аллея, высыпанная светлым, утрамбованным гравием, который приятно шуршит под колесами карет и копытами лошадей. Она настолько просторна, что на ней могут свободно разъехаться два встречных экипажа.

По обе стороны этой аллеи раскинулся старинный парк — ухоженный, но сохранивший свою первозданную прелесть. Вековые дубы и стройные липы создают тенистый свод над дорогой, а между ними виднеются фигурно подстриженные кусты тиса в виде зверей и геометрических фигур. У подножия деревьев разбиты пышные клумбы, где благоухают алые и белые розы, высокие лилии и фиолетовые ирисы, наполняя воздух сладким, дурманящим ароматом. Насколько я знаю, парком и цветами занимается садовник, под руководством Валери. Не так уж она и бесполезна!

Аллея заканчивается у широкой круглой площадки перед крыльцом господского дома. Площадка вымощена крупными гладкими плитами, уложенными в виде расходящихся лучей, и служит местом для остановки и разворота экипажей. Сам дом — это внушительное двухэтажное строение из серого камня, потемневшего от времени, с высокой черепичной крышей и узкими стрельчатыми окнами. По его стенам вьются плети темно-зеленого плюща, почти достигая крыши.

А вот все хозяйственные постройки предусмотрительно вынесены за дом, чтобы не нарушать парадный вид и покой господ. Там, скрытый от глаз, раскинулся целый городок, образующий отдельный просторный двор.

Сразу бросается в глаза длинное, приземистое здание конюшни, сложенное из камня и темного дерева, откуда доносится конское ржание и пахнет свежим сеном и дорогой кожей. Рядом с ней находится кузница — небольшое закопченное строение. Даже издалека слышен ритмичный стук молота о наковальню, а из открытых дверей вырываются яркие всполохи огня и тянет запахом раскаленного металла и угля.

Чуть поодаль стоят несколько более солидных каменных зданий с узкими, зарешеченными окнами — это оружейные, где хранятся доспехи и оружие для гарнизона. Кроме них, здесь расположены и другие хозяйственные постройки: высокие амбары для зерна, птичник, дымящая трубой пекарня и глубокий ледник для хранения припасов. И еще куча каких-то сараюшек. Весь этот комплекс живет своей жизнью, обеспечивая усадьбу всем необходимым.

Глава 7(18+)

Решительно отступаю, кидаю метр на стол, и говорю:

— Не могу больше! Устала! Генерал, попросите своих слуг помочь Вам!

Фаларион опускает руки и, перестав усмехаться, произносит:

— Императрица решила отпраздновать спасение принцессы Камилы, и созывает гостей на торжественный ужин! Тебе, — показывает на меня — тоже велено быть!

— Мне? — изумляюсь я.

Не смотря на принадлежность к императорской семье Валери, как вышла замуж, при дворе бывала редко — ее там не любили и осуждали.

— Собирайся! — не обращая внимания на мое удивление командует Энсли.

— Но... Как я пойду с таким лицом? — недоумеваю я.

— Замажь чем-нибудь! — пожимает плечами муж. Ему, похоже, все равно.

— Я не пойду позорится! — заявляю и добавляю — А для тебя такое отношение не позор? К женщине, жене, принцессе, племяннице короля!

Швеи совсем стушевались от присутствия при скандале супругов.

Мне на них пофиг, Энсли тоже. Мы никого не замечаем, кроме друг друга, и ненависти, которую, кажется, можно резать ножом — так осязаемы и тяжела эта тяжелая обоюдная хмарь.

— Принцесса заслуживает другого? — с ленивым презрением произносит Фаларион и добавляет — К тому же, тебя не били, а повреждения — случайность. Я не хотел таких последствий.

Вот демонюга! Не хотел он!

— Не поеду во дворец! — заявляю, и отворачиваюсь.

— Посмеешь отказать императрице? — интересуется муж, добавляет — Час на сборы!

И направляется к выходу.

— Не успею за час! Мне даже надеть нечего! — кричу в спину супругу.

На сборы уходит два. Хорошо, что швеи еще тут — они наспех исправляют самые значительные недостатки одного из нарядов Валери.

Спешка в таком важном деле — плохая идея. Портнихи то и дело колют меня иголками, а потом кланяются до земли и просят прощения, что отнимает много времени... Таня притаскивает жаровню и щипцы для завивки, и тоже, случайно, прикладывается ими, раскаленными, к моему телу. И мною отругана — кто просил щипцы? Я не собираюсь делать кудри!

Наконец, мой образ почти завершен. Я стою перед высоким, вставленным в потемневшую от времени серебряную раму зеркалом, и Таня делает последние штрихи, застегивая крошечную жемчужную пуговку.

На мне бледно-розовое шелковое платье, цвета едва распустившегося пиона. Тончайшая ткань струится по телу, прохладная и легкая, как утренний туман. По всему платью идет едва заметный, вытканный серебряной нитью узор из стилизованных лилий, которые мерцают при каждом движении. Фасон платья — само кокетство и сдержанность: обнаженные плечи и изящная линия ключиц привлекают взгляд, но вырез на груди довольно высок, оставляя простор для воображения.

Мои волосы, густые и золотистые, сегодня просто распущены. Они волнами спускаются по спине, и лишь две тонкие прядки, взятые ото лба, соединены на затылке и закреплены изящной заколкой, не давая волосам падать на лицо.

Из украшений, которых у Валери оказалось целых три ларца, я выбрала самое скромное - не хочется походить на новогоднюю елку. Мой выбор падает на чистое, благородное сияние жемчуга: тонкая нитка идеально круглых жемчужин на шее, маленькие серьги-капельки в ушах и такой же тонкий браслет на запястье. Они не кричат о богатстве, а лишь деликатно подчеркивают белизну кожи.

К платью полагается тяжелая накидка из бархата того же розового оттенка, подбитая белым мехом, но я не хочу ее надевать. Она скроет всю легкость и изящество платья.

Осталось накраситься — вернее, замазать синяки. Косметика у Валери есть — пудра, румяна и помада, разных оттенков. А больше — ничего. Приходится использовать что есть, стараясь не превратиться ни в бледного Пьеро, ни в румяную матрешку.

Накидку не надеваю, хотя вечер, и на улице прохладно (ее несет в руках Таня, которая будет меня сопровождать) — хочу, чтобы злодей-муж оценил, любви какой красавицы лишился.

Похоже, оценивает — окидывает взглядом с головы до ног, мешкает, спускаясь по ступенькам, и не ругает за долгие сборы.

Сам он тоже принарядился — в парадный мундир из плотного темно-синего сукна, который сидит на нем как влитой, подчеркивая ширину плеч и делая его фигуру еще более внушительной и властной. Мундир богато расшит серебром: по высокому стоячему воротнику и обшлагам вьются дубовые листья — символ силы и стойкости. Ряд блестящих серебряных пуговиц с гербом его дома спускается от горла до самого пояса. На плечах — тяжелые серебряные эполеты, которые делают его похожим на статую полководца, сошедшую с пьедестала.

Мы с Таней усаживаемся в карету, запряженную двумя лошадьми, а Энсли на коня — он, и еще несколько воинов, должны отправится верхом впереди экипажа. Должны, но…Фаларион вдруг заявляется в карету, и велит служанке сесть снаружи, рядом с кучером. Что на него нашло? Хочет передвигаться с комфортом? Мне такое соседство не нравится, беспокоит и нервирует.

Муж располагается напротив меня, но пространство в экипаже мало, и мы соприкасаемся коленями.

Трогаемся. Энсли откидывается назад, скрещивает руки, и закрывает глаза. Дремлет? Успокаиваюсь — муж, вроде бы, опасности не представляет.

В карете скучно. Если я была в своем мире, и ехала бы, к примеру, в такси, то залипала бы сейчас в телефоне. Но его нет, как и многих благ цивилизации. Мое розовое милое "яблочко"...Боже, как скучно в средневековье!

Смотрю в окно, на однообразно живописные пейзажи. Лесочек, лужочек, поле, пасторальная деревенька... От монотонности поездки задремываю.

За закрытыми веками проносятся сумбурные, но приятные видения. Мне грезится Энсли…

И вдруг ощущаю ладонь, скользящую по ногам выше колена. Открываю глаза — муж сидит рядом, смотрит в лицо, а его рука хозяйничает под подолом моего платья.

Боже, что он затевает?

— Энсли? — вопрошаю я.

— Молчи! — тихо произносит Фаларион, и подсовывает вторую руку мне вод голову. Сгибает в локте, и обнимает… Стальным зажимом. Не вырваться, не пошевелиться…