Мой неласковый Муж

Глава 1

“Он не плохой и не хороший. Он просто Мой”.

— Как ты, Николь?

Простой вопрос, Кэрол задает мне его каждую неделю на приеме.

Я лежу на мягком кожаном диване, что создает ощущение уюта. Желтая лампа на столе, и мой любимый мозгоправ сидит напротив в кресле. Кэрол чуть за тридцать, она ухоженная и приятная, ее блондинистые волосы прекрасно выглядят в свете лампы.

— Так же, как и семь дней назад. Ничего не меняется. Я словно рыбка, которая пытается плавать в желе, – язвлю, попытки вспомнить хоть что-то обычно приводят к истерикам. Держу в руках ручку и блокнот. Я с ними не расстаюсь в последнее время. Все время что-то пишу, ловлю себя на мысли, что не писать больше не выходит.

— Не будь так категорична к себе. Черепно-мозговая травма и два месяца комы не могут пройти бесследно.

— Да, но… уже год прошел. Кэрол, я не вспомнила даже свой любимый цвет.

Психолог что-то отмечает – похоже, по мне скоро начнут писать диссертацию.

— Все плохо, да?

— Нет, я уже работала с амнезией. В большинстве случаев память возвращается. Иногда частично, иногда полностью. Николь, дай себе время. Тебе надо отвлечься, займи себя чем-нибудь.

Сжимаю ладони, ручка хрустит, но не ломается.

— Я сдала сессию, перевесила шторы в спальне, купила новый тостер и свечу – сойдет за изменения?

Бросаю взгляд на Кэрол, она уже привыкла к моим несмешным шуткам.

— Как твой сон, ты принимаешь таблетки?

Порываюсь сказать, что меня уже тошнит от них. Ладно.

— Конечно, принимаю, – вру, не знаю зачем, просто. Меня и правда от них тошнит. Не пью уже два месяца и чувствую себя лучше. На удивление.

Правда, у меня часто болит голова, словно тисками ее сжимают. Я спать не могу, но это другой вопрос.

— Я начала писать роман, – выпаливаю, мне надо с кем-то поделиться. Кто еще может служить свободными ушами, как не психолог, которому ты платишь практически всю свою стипендию (если бы не огромные счета на моей карте, фиг знает, откуда взявшиеся, я бы не была так успешна).

— Правда? О чем?

— Да так, ничего необычного. Про нелюбовь.

— Нелюбовь? А разве так бывает?

Фразы Кэрол спокойны, поза размеренная, и я поворачиваюсь на бок. Поджимаю под себя ноги.

— А разве нет? Почему любовь бывает, а нелюбовь нет?

— Я не отрицаю, просто интересуюсь, почему ты выбрала именно эту тему.

— Потому что она не выходит у меня из головы.

— Знаешь, писательство часто действует как терапия, оно поможет тебе разгрузить завал в мыслях, так что мне нравится твоя идея. И как успехи?

— Пока не очень, но это меня занимает после лекций. Сплю прекрасно. Думаю, мне уже лучше.

Вру, не знаю почему. Врала ли я так много раньше?

Просто не хочу, чтобы Кэрол снова отправила меня на обследование к врачу, который бы опять ковырялся в моих мозгах в попытке выяснить масштаб последствий аварии.

Если честно, сон у меня фиговый, зато времени вагон, и я пишу ночами. Пишу так, что аж клавиатура горит, но это слишком личное, пока что слишком мое.

— Я рада, что ты находишь утешение, но, Николь, не думала ли ты все же больше выходить в свет?

— Что ты имеешь в виду?

— Что-то кроме учебы и работы. Пойти в кино, в кафе, в парк, в конце концов на свидание. Уверена, в твоем университете есть кого пригласить.

Внутренне напрягаюсь. Разговор зашел не туда, но я не хочу грубить Кэрол. Как-никак, она весь год выслушивает мое нытье. После аварии мне нужна поддержка, и она идеально для этого подходит, хотя по факту совершенно чужой для меня человек.

— Я подумаю над этим.

— Ты говорила то же самое прошлую неделю. Чаще выходи на воздух, Николь. Ты молодая девушка, и сейчас не время утопать в меланхолии. Заведи цветок, рыбок, хотя бы что-то. Это тебя стимулирует.

Киваю, но внутри пустота. Она преследует меня с момента, когда я пришла в себя в реанимации.

— Кэрол, если честно, я чувствую себя мертвой. Это нормально?

— В девятнадцать рано об этом думать. Принимай таблетки. До встречи на следующей неделе.

Кэрол деловито захлопывает свои заметки, а я встаю с дивана.

Смотрю в свой блокнот. За время нашего разговора я нарисовала ландыши.

Глава 2

Вхожу домой. У меня неплохая двушка в центре – правда, я изучала этот город, как новый. Вообще не ориентировалась поначалу, не знала даже, где продуктовый, аптека, где останавливаются автобусы. Стыдно сказать, я даже язык плохо понимала, но потом вроде вспомнила.

Врач сказал: это нормально. Я сильно ударилась головой, и часть памяти просто стерлась, но это временно. Вроде бы – по крайней мере, меня так успокоили в госпитале святой Марии.

Я там очнулась и не помнила себя. Ни увлечений, ни семьи, страшно сказать, даже своего имени не знала.

Кстати, о семье, у меня были родители, но они погибли. Это было давно – наверное, потому я совсем по ним не тоскую и их имена мне вообще ни о чем не говорят.

Судя по моим счетам, мама и папа оставили мне приличное наследство, но эти деньги я стараюсь не тратить без надобности.

Я студентка-второкурсница кафедры журналистики. Еще я подрабатываю официанткой вечерами. Иногда, просто чтобы заставить себя выходить на улицу. Не от большого желания быть среди толпы народу, а по совету Кэрол, которая меня наблюдает.

Хочется сказать “как подопытного кролика”, но все же нет, она мне помогает. Не столько советами, психологи их дают нечасто, сколько компанией, потому что старых друзей я забыла, а новых не смогла завести.

Не знаю, все так странно, у меня такое ощущение, словно от меня отрезали огромный кусок и мне чего-то адски не хватает. Это страшно, когда нет воспоминаний. Ни радости, ни тоски, нет даже боли, а внутри просто… пустота.

Словно я стою посреди огромного мегаполиса, вокруг тысячи людей, и все проходят мимо. Я будто потерялась в этой толпе и никак не могу найти выход.

Я ищу Его, но не могу найти. Меня никто не зовет, а я не помню Его имени.

Иду на кухню, на столе мелькает уже знакомый пузырек с таблетками. Мой лечащий врач прописал. Для сна и нервной системы, я принимала их первые месяцы, а после перестала.

Не знаю, мне как-то не очень от них, и это пугает. Да, я крепко сплю и вся такая спокойная, когда пью эти пилюли, но это создает ощущение искусственной жизни, как в теплице, а я жить хочу по-настоящему.

Я хочу вынырнуть из этого болота и каждый день заставляю себя вспомнить хоть что-нибудь, но ни черта не выходит. И тогда я делаю то же, что и сейчас.

Закуриваю (да, я курю, но не помню, была ли эта дурацкая привычка раньше), делаю большую чашку кофе и сажусь за ноутбук.

Когда мне не спится (это частенько случается), я делаю наброски. Так, ничего серьезного, но мне просто хочется писать о Нем.

Я не знаю его имени, не знаю внешности и голоса. Я просто знаю, что Он есть. И он такой же мой, как и я его.

В общем, я фантазирую. Я пишу роман и представляю себя на месте главной героини, так вот Он приходит к ней ночами и делает с ней то, что мне стыдно даже произнести в голос.

Это ничуть не мелодрама и не комедия. Мой роман — это эротика, боль, грех и, конечно… нелюбовь.

Что бы там Кэрол ни говорила, я абсолютно уверена в том, что такое есть и что Он тоже существует.

Какой он, мой герой?

Красивый? Нет. Он прекрасный.

Молодой? Да, но не юный. Ему двадцать пять, хотя нет, ближе к тридцати.

Какой он, ну какой… Николь, соберись!

Не хороший. Злой? Да кто это читать будет?!

Да, плохой, загадочный, страстный! Он тот, о ком тайно мечтает каждая женщина, оставаясь одна в холодной постели.

Улыбаюсь, откидываюсь на спинку стула, затягиваюсь сигаретой. Прикрываю глаза, а там темный подвал. Боже, я так отчетливо это вижу, словно флешбэк, будто я раньше это переживала.

Быстро записываю свои мысли.

Она и Он. Пленница и похититель. Она не видит Его лица. Он в маске. Высокий. Крупный, как зверь.

А еще холод и мрак – это осень, и девушка обнажена. Он ее полностью раздел и касается сильными руками (слава господу, что я Кэрол эти фантазии не рассказывала, иначе она бы снова нашла повод покопаться у меня в голове).

Он проводит по ее талии, опускается к ягодицам, раздвигает бедра девушки коленом, накрывает ладонью промежность. Ласкает, да, он ее ласкает.

Что Она при этом чувствует? Ей страшно — да, но и приятно одновременно. Как на кончике ножа, и с Ним всегда так, я это точно знаю.

Кто ты… ну кто же ты?

До боли сжимаю виски, вообще ничего не приходит в голову. Просто чистый лист, но у меня такое ощущение, что я Его то ли во сне видела, то ли в каком-то фильме.

Да, точно! Кажется, это какой-то актер. Видимо, я видела его до аварии и он меня очень впечатлил. Поэтому теперь я хочу и не могу его вспомнить.

Я даже внешность его не помню. Просто размытый образ, будто его осторожно заслонили матовым стеклом от моего пытливого разума. А может, это просто плод моей фантазии.

Однажды Кэрол сказала мне, что сложно писать эротику, если сама ни разу не испытывала подобного. Тут, конечно, она права, я еще девственница, парня у меня не было, но все же почему мне хочется об этом писать? Почему я НЕ могу НЕ писать об этом?

Спина болит, поднимаюсь, иду к зеркалу. На улице ясно, как днем, светит полная луна и очень тихо.

Смотрю на себя, кусая губы. У меня темно-русые волосы, хрупкая фигура, большие глаза ближе к шоколадному.

Осторожно снимаю с себя майку, расстегиваю лифчик. Я нравлюсь себе, но не привыкла к самолюбованию.

У меня тонкая талия и высокая плотная грудь. Кажется, я хотела, чтобы она была больше.

Убираю волосы на плечо, поворачиваюсь боком. Вот так я похожа на какую-то актрису, имя которой, естественно, не помню.

Прикрываю глаза, провожу ладонями по рукам, обнимаю себя.

Мне так не хватает тактильности и прикосновений. Правда, я не помню, чьих именно. Может, меня обнимала мама, хотя нет.

Я знаю, что это был мужчина, я в этом уверена. Вроде бы.

Глава 3

“— А-а! Вы… вы меня отравили!

Кажется, будто я сейчас задохнусь, слезы тут же выступили из глаз, а этот дьявол только смеется, обнажая свои острые белоснежные клыки.

— Какая ты нежная. Это просто перец.

Дает мне воду, и я тут же осушаю бутылку до дна. Внутри все жжет, тут красного перца больше, чем риса. Господи, это огненно, как он это ест?!

Вытираю слезы и вздрагиваю, когда Шрам гладит меня по голове. Ласково, настолько нежно, что я начинаю дрожать от этих контрастов в нем.

— Не спеши. Ешь медленно. Привыкай к острой пище. Это ощущения. Вот так. Умница.

Монстр меня кормит. Я съедаю почти все с его руки. Как собачка, как ручной щенок, а после я замечаю, как манжет его плотно застегнутой рубашки натянулся.

Я вижу его широкое запястье, на котором несколько грубых полос. Это точно шрамы, словно следы от наручников или скорее… широких кандалов“.

Мрак, темнота, и там точно кто-то есть. Это Он. Мой Антигерой, и он уже идет за мной.

Я слышу его тяжелые шаги, тихое дыхание, а после укол в плечо. Болезненный, такой жгучий и парализующий меня.

— А-а-а!

Распахиваю глаза, светильники все еще горят, уже утро. Снова этот дурацкий сон, как же я ненавижу такие ночи. Все лицо мокрое от слез, я снова плакала, но, если расскажу об этом Кэрол, посещение психиатра мне гарантировано.

Сегодня пары, мне надо хорошо выглядеть, хотя стараться не для кого. Я уже всех здесь знаю, но меня никто не привлекает из парней. Совсем. Не знаю, то ли со мной что-то не то, просто ни один из них не похож на Моего.

Да, может быть, у меня высокие стандарты, которые я придумала в своей голове, но все же. Нет такого, с которым бы мне захотелось банально пойти в кино.

— Даниэль хочет тебя на свидание позвать, ты как?

Я уже в универе, и это Миранда. Она моя “подруга”, потому что мне надо еще с кем-то общаться кроме Кэрол, но она мне нравится. Такой себе светлячок, жизнерадостней человека я не встречала.

— А это кто?

— Николь, ты как будто с луны свалилась! Ну Даниэль… нет? Черт, девочка, он на нашем курсе учится, сидит обычно позади тебя. Рыбалка, песни, компьютерные игры…

— А-а-а, этот Даниэль, а ты не можешь вместо меня сходить?

— Вообще-то, я не против, но он тебя позвал.

Вижу, как Миранда тушуется. Я помню, она уже говорила как-то об этом парне, он ей нравится.

— Скажи Даниэлю, что я пойду на свидание, но только если ты с нами будешь. Мне кажется, ты тоже ему нравишься, он просто не знает, как найти подход.

Синие глазки Миранды загораются, на ее лице расцветает улыбка.

— Точно! Ладно, заметано, вечером идем тусить вместе!

Прыгает возле меня, и я улыбаюсь. Миранда, как лампочка, освещает мою жизнь, порой это так важно.

Человеку нужен человек. Не помню, кто это сказал. Ретроградная амнезия — это полное дерьмо.

***

Вечером я собираюсь на это “свидание”, хотя для меня это просто повод выйти развеяться. На работу в кафе сегодня не надо, но, как назло, Миранда назначила тусу именно в этом заведении.

Я сильно не наряжаюсь, темные цвета вызывают у меня тревогу. Надеваю простую светлую кофту и джинсы, розовый рюкзак на плечо. Из украшений у меня небольшой плетеный браслетик (спасибо Светлячку), из косметики тушь и блеск для губ.

Да, я находила в шкатулке украшения из золота, с прекрасными переливающимися камнями, но надевать такие явно дорогущие вещи не хочу. Это слишком шикарно для меня.

Может быть, их носила мама и передала мне? Мама же любила меня? Я не знаю, просто ровно. Ничего не чувствую к ней, даже тоски нет.

— Короче, тяну я эту форель, а у меня уже рука отваливается! Десять килограмм, представляете, я чуть с ума не сошел!

Прикладываю ладонь ко рту, чтобы не зевнуть, потому что так неприлично. Мы сидим в этой кафешке по центру зала. Даниэль уже рассказал про контр-страйк, рыбалку и прочие интересности, от которых я едва не уснула, но он старается. Видно, что хочет понравиться. Мне.

Даниэлю двадцать, высокий и худой, рыжеватые волосы, ясные голубые глаза. Для кого-то он будет принцем, но точно не для меня. Не знаю, смотрю на его руки, и… ничего.

Слушаю голос – и тоже ничего. Просто пусто, мимо, не туда. Не такой. Мой вообще не такой.

Внезапно глаз цепляется за крупную фигуру. За самым дальним столиком сидит мужчина. В черной толстовке и капюшоне.

Он один, рядом только чашка кофе. Точно эспрессо, я готовлю подобные посетителям в таких же чашках, а еще он смотрит на меня. Клянусь, я не знаю, как это понимаю, кожей словно это чувствую. Энергетически, ментально – как угодно.

Я совсем не вижу его лица. Только крупную фигуру, широкие плечи, костяшки рук.

Почему он скрывает лицо?

Наркоман, преступник, маньяк?

Да-да, Николь, почитай еще триллеров на ночь, ты можешь!

— Эй, малышка, ты с нами?

Чувствую пинок в бок от Миранды. В ее взгляде упрек: кажется, они с Даниэлем поняли, что мне неинтересно.

— Да, конечно, да.

Улыбаюсь, пытаюсь сгладить и даже узнать что-то у Даниэля. Он снова начинает свою песню про “настоящий отдых”, но я не слушаю.

Я поднимаю пытливый взгляд на тот же столик, чтобы увидеть, что он уже пуст.

Незнакомец ушел.

Чашка эспрессо так и осталась стоять на столе, а у меня появилось стойкое впечатление, что меня выследили.

Глава 4

Я с трудом дожидаюсь десерта, чтобы вежливо распрощаться с Мирандой и Даниэлем, а после быстренько смываюсь домой. Нет, я не грублю, просто мне неинтересно. Они хорошие ребята, но я вообще в теме. Чувствую себя оторванной от мира, какой-то серой, лишней и чужой везде.

Я не помню большую часть своей жизни, так о чем я буду с ними говорить? Они все словно чужие люди для меня, либо дело во мне, и я ни с кем не могу найти контакт.

Интересно, я и раньше была такой необщительной, как сейчас? По правде, мне хорошо дома, мне уютно в обществе компьютера и Его. Моего антигероя, которого я пишу, и сегодня после встречи с Незнакомцем я пишу его как заведенная.

У меня появляется его силуэт. Толстовка с капюшоном и недопитый эспрессо.

Как жаль, что я не видела его лица. Хотя бы чуточку, но все же он ушел. Почему он смотрел на меня или мне просто так хочется думать?

Ну какой ты… хотя бы имя свое назови!

И диалогов с ним мало. Одни только постельные сцены, и их так много. Мне это нравится. С Ним в этом плане легко найти контакт, и слова из меня так и льются.

“Он меня касается. Внизу. Проводит по клитору, раздвигая пальцами мои сухие складочки.

Никакой нежности или ласки. Монстр осматривает меня холодно, методично, умело, как врач.

Дышать становится сложно, из горла вырывается умоляющий всхлип:

— Не надо… прошу! Не надо-о!

— Не скули, — звучит приказ. — Тебя уже трахали? Ноги шире. Еще.

Его ментоловое дыхание опаляет шею. Сама не понимаю, как начинаю плакать. От слез все расплывается, и, как ни стараюсь, я не вижу его лица.

Слышу только голос. Низкий, рокочущий, чуть хриплый.

— Н… нет, боже, нет.

— Врешь?

— Нет, НЕТ!”

Он жесток. Я чувствую это в нем. Никаких компромиссов, он не знает, что это такое.

Даже со мной. Этот герой определенно упрям, он горд, а еще он безумно сексуален, и хуже всего то, что этот гаденыш знает об этом.

Отстукиваю слова по клавиатуре, затягиваюсь сигаретой. Такой, как он, не будет рассказывать про рыбалку, не-ет. Он вообще о себе ничего не расскажет. Пока не захочет, и, пожалуй, мне нравится в нем это.

“ — А-а! Нет, не трогайте! Пусти! Пусти меня! – пищу, пытаюсь вырваться, царапнуть его, ну хоть что-то, но он безумно сильный, я ничего не могу. Совершенно. Чувствую только, как этот ублюдок сильнее прижал меня к себе. Так, что аж кости затрещали.

— Если продолжишь орать, я зашью тебе рот и все равно сделаю то, что нужно.

Нет, он не кричит, но от тона его низкого бархатистого голоса я вмиг затыкаюсь. Ничего более жуткого в жизни не слышала. Кто он такой?”

На миг вспышка перед глазами, и я встаю с кресла. Кажется, я перепила кофе, меня трясет от этих сцен, слишком живо, будто я не фантазирую, а вспоминаю.

Бред какой-то. В моей серой обыденности ничего подобного случиться не могло. Его просто не могло быть в моей жизни.

Бросаю взгляд на блокнот, распахиваю машинально. Последние страницы. Все изрисованы ландышами. Особенно часто я делаю наброски у Кэрол. У нее отличная способность вытягивать из меня все дерьмо, очищать от боли.

Ландыши. Почему именно они? Моя героиня их любит, точнее, их любит Он.

“— Ты пахнешь ландышами.

Я широко распахиваю глаза, изо всех сил вглядываясь в его лицо. Боже… я ничего не вижу, хотя нет. Маска! Он в маске, я точно замечаю ее очертания, я не сошла с ума. Зачем он скрывается? Неужели он какой-то урод, господи.

— Снимите вашу чертову маску!

— Если я сниму маску, ты в меня влюбишься, зайчонок.

Его голос, боже, какой он низкий, бархатный, пробирающий до костей! Ох, я бы многое сейчас отдала, чтобы увидеть его лицо и, наверное, убить его.

Да, пожалуй, именно сейчас впервые в жизни я жажду крови. Его крови”.

Прикрываю глаза и невольно вдыхаю запах своего запястья. Я пользуюсь парфюмом с ароматом ландыша.

Хах, Николь, спокойно, просто совпадение. Мало ли кто какой парфюм носит, это вообще ни о чем не говорит!

Но ведь я тоже пахну ландышами! Я бы Ему понравилась? Не знаю. Если честно, мне страшно это даже представить, потому что я все еще не знаю, как он выглядит, и вряд ли смогла бы поцеловать урода. Вот только Он не урод.

Захлопываю ноутбук, на сегодня достаточно. Он меня вымотал, я даже чуть злюсь на него, но все же Он мне нравится.

Забираюсь на кровать. Надо завести рыбку – так мне будет не настолько тоскливо здесь.

Я долго ворочаюсь в постели, а после вижу Его. Тот самый незнакомец из ресторана. Как он проник в мою квартиру, боже!

Вокруг полутьма, я не вижу его лица, но чувствую запах.

Он пахнет сигаретами с ментолом. Такой отчетливый запах и такой приятный.

— Кто вы? – тихонько спрашиваю, но он не отвечает. Просто смотрит на меня, и, как бы я ни старалась, я не вижу его лица, вот проклятье!

Возможно, он чудовище, страшный, жуткий, но я не верю в это. Не могу объяснить, я просто знаю, что Он самый прекрасный мужчина из всех.

Внезапно интерес сменяется опасением, потому что Он подходит ближе, и мне становится страшно.

— Стойте, не подходите, я буду кричать!

— Кричи.

Его голос – боже, это что-то запредельное. Именно таким я его и представляла. Рокочущий, бархатный, низкий.

Он говорит с акцентом, словно пришел из далеких земель: восточный принц, иностранец, чужак.

Я затихаю, мое тело деревенеет, а после Незнакомец наклоняется и целует меня в губы. Так нежно и страстно, на грани безумия.

Я чувствую его мягкие губы, запах сигарет с ментолом, исходящий от него, и даже пошевелиться не могу.

Это так сладко, словно эфир, а после я распахиваю глаза.

Глава 5

“— Я не давал тебе права голоса, зайчонок.

— Я не зайчонок! Я Есения! У меня есть имя.

Сжимаю руки в кулаки, вот только это играет против меня, так как уже в следующий миг Монстр обхватывает кнутом меня за шею и буквально отрывает от земли, всматриваясь в глаза.

— Тебя больше нет. И имени твоего тоже. Отныне ты моя рабыня и будешь отзываться на ту кличку, которую я тебе дам. У нас очень мало времени, девочка, потому давай потренируемся.

Шрам отпускает меня, я грузом падаю на пол. Он берет стул и садится напротив, широко расставив крепкие ноги, кладет кнут себе на бедро.

— Я приказываю — ты выполняешь. За каждую заминку или протест последует наказание.

До меня едва успевает дойти, что он хочет, прежде чем я получаю новый удар по икрам. Боже… он садист”.

Кому обычно не везет? Мне, потому что сегодняшний день начинается с какой-то суматохи. Я уснула на парах – то еще приключение, но самое интересное то, что я прозевала свой автобус.

Не могу сказать, что у меня нет денег на такси, но погода кажется неплохой, и я решаю дойти домой пешком, тем более что телефон свой я забыла дома.

Не знаю почему, но сегодняшнее мрачное небо с грозовыми тучами меня завораживает (я знаю, что слегка “того”, но я честно хожу к психологу каждую неделю).

Я думаю взять с собой Миранду или, на худой конец, Дани, он обычно не против проводить нас домой, но сегодня они оба отсутствуют. У Миранды разболелся зуб, а Дан внезапно сломал ногу (надеюсь, не на его излюбленной рыбалке, потому что это тогда будет очень странным хобби).

По правде, я слегка переоценила свои силы, потому что шлепать по мрачной улице – то еще занятие, особенно когда тучи сгущаются и начинает моросить дождь. Совсем скоро он переходит в ливень, и я промокаю до нитки.

Кажется, я и раньше не отличалась дальновидностью. Злюсь на себя, ноги уже окоченели. Если честно, я даже страхи свои забыла. Меня не пугают пауки, гусеницы там, летучие мыши. Я спокойно смотрю тяжелые фильмы, и единственное, что холодит мне кровь, — это мрак.

Да, мне не пять лет, но все же. Я очень, очень боюсь темноты. Любой, в помещении и снаружи, и теперь уже сто раз пожалела о том, что пошла домой пешком, ведь осенью дни короткие и на улице быстро темнеет.

Ха, чувствую себя героиней триллера. Смешно, конечно, но не очень. Я плетусь по пустой улице, смотря себе под ноги и вздрагивая от каждого шороха.

И все бы ничего, подумаешь, вымокла от дождя, но у меня стойкое впечатление, что за мной кто-то идет.

Шаг в шаг, меня преследуют (да, я знаю, как странно это звучит).

Кэрол знает об этих страхах, она здорово меня успокаивает, но я забыла свой телефон дома, так что теперь разве что в рельсу постучать смогу.

— Ой!

Я втараниваюсь в человека. Врезаюсь в его грудь на полном ходу. Да, Николь, так держать!

Поднимаю взгляд и прихожу в оцепенение, видя, кого только что чуть не сбила.

Тот самый Незнакомец из кафе. На две головы выше меня, крепкий, широкий в плечах. Он в той же черной толстовке и капюшоне, наброшенном на голову, из-за чего я почти не вижу его лица.

— Осторожнее, принцесса.

— Извините.

— Ты заблудилась?

Его голос. Тот самый, из моего сна. Да, малышка, фантазия у тебя что надо.

— Я не знаю.

Теряюсь, дождь льет как из ведра. Ответ, конечно… ладно. Надо подметить, что девчачий кретинизм — штука спонтанная. Наступает ровно тогда, когда перед тобой опасный незнакомый мужик.

— Я могу подбросить тебя домой, если хочешь.

Мужчина кивает на авто. Черный пикап у дороги. Большой, брутальный, и что-то я не вижу там номеров.

— Спасибо, но я не сажусь в машину к незнакомцам. Я вас не знаю.

— Ты меня знаешь, Никки, – говорит спокойно, а я всматриваясь в очертания его лица под капюшоном и не понимаю, какого дьявола здесь происходит?

Сердце начинает стучать чаще. Чертово дежавю. Боже, это было со мной раньше или это снова бредни девушки, страдающей от амнезии?

— Ну и как вас зовут?

Невольно пячусь назад, видя, что он на меня наступает. Уверенно, но не агрессивно. Пока.

— Марат, – говорит Незнакомец и медленно снимает капюшон.

Становится тихо, невольно распахиваю губы. На нас льет дождь, а я взгляд оторвать не могу. От него.

Прекрасный восточный принц с идеальными чертами лица.

Как это возможно? Разве такое вообще может быть?

Знойный брюнет с очень красивыми черными глазами и чуткими губами. Рост, голос и даже этот жуткий его шрам. Это мой антигерой.

Боже, это же мой персонаж из книги, которую я пишу!

Он выглядит точно так же.

Дежавю? Нет, точнее, я не знаю. Игры разума какие-то, мне становится страшно. Этот мужчина настолько красив, словно только что сошел со страниц моей книги. На полном серьезе, без шуток.

Мой неласковый Монстр — это ты? Я не знаю, но от этого не легче, и да, он настоящий, живой. Вполне себе моргает и дышит прямо напротив меня.

— Ты меня помнишь?

Его бархатный голос окутывает вибрациями, от него пахнет сигаретами с ментолом, и нет, это уже даже не смешно.

— Нет. Кто вы такой?

— Я Марат. Твой муж.

Дорогие читатели, буду рада вашей поддержке.

Глава 6

“Есения. Я встретил ее осенью, потому про себя называл ее “осенняя девочка”. Она оказалась именно такой, какая мне и нужна.

Юная и неискушенная, с кукольным красивым лицом, усеянным

веснушками, темными волосами и хрупкой фигурой без изъянов. У нее были неплохие анализы, и главное – она была невинной во всех смыслах.

Мне нужна была девственница не только физически. Девушка

должна была быть невинной в голове, и Есения была именно такой”.

— Вы обознались. Я не замужем. Вот, видите, даже кольца нет.

Зачем-то показываю ему дрожащую руку. Незнакомец смотрит. Так пристально, жадно, не отрывая от меня взгляда черных глаз.

Марат – какое красивое имя, оно очень подходит ему. Он похож на Аладдина, клянусь. Как будто выпрыгнул из сказки, только вот… шрам. У мужчины на скуле большой шрам. Страшный, жуткий, кривой, портящий его идеальное лицо, но все же не делающий уродом. Наоборот, придает ему харизматичности, остроты, необычности и очень выделяет.

Заставляю себя опустить глаза. Некрасиво пялиться на человека, тем более если у него одна сторона лица так сильно ранена.

— Не надо доверять первому встречному.

— Именно так.

Пытаюсь держаться, но меня пробирает от его прикосновения. Мы отошли немного от дождя, стоим у витрины магазина. Какой-то косметики, неважно, а еще я вижу, как Марат достает из кармана паспорт.

— Тебе нужно подтверждение. Вот оно.

Пытаюсь всмотреться, там штамп о регистрации брака.

— Ну и что… Мало ли на ком вы женаты. Это ни о чем не говорит.

— Свой паспорт посмотри.

Усмехаюсь: какая-то ерунда, быть не может. Достаю свой паспорт и вижу там точно такой же штамп о браке.

Волна дрожи расползается по телу. Как это может быть? Я этого не помню. Я не помню даже, чтобы в моем паспорте раньше были какие-то отметки. Клянусь, я его рассматривала сто раз после больницы.

— Наконец-то я тебя нашел, – говорит спокойно, а у меня в голове какая-то вспышка. И я смотрю то на эти документы, то на Незнакомца, и у меня не сходится. На миг все плывет перед глазами, и я падаю прямо в его руки.

***

Открываю глаза. Прихожу в себя в совершенно незнакомом месте.

Оглядываюсь по сторонам. Я лежу на кровати под двумя одеялами. Голая. Совершено! А рядом Он.

Марат – или как там его. Незнакомец, которого я встретила на улице. Случайно.

— Спокойно. Ты дома.

Вообще не узнаю это место, впрочем, как и его. Фантазии не считаются, у каждого свои грехи.

— Вы ненормальный? Вы… вы меня похитили, что вы мне сделали?!

Обматываюсь одеялом до подбородка, замечая, как Марат обнажает белоснежные зубы. Он модель или актер, господи, он такой красивый, что аж страшно.

Кто его лепил, чьими святыми руками он был создан? Разве можно быть таким красивым? С него Аладдина рисовать можно, мамочки мои, но все же это он меня затащил неизвестно куда.

— Я тебя раздел, Никки.

Никки. Меня так никто не называл, и из его уст это звучит безумно ласково. Его легкий восточный акцент только подчеркивает это.

— Раздел? Зачем раздел?! Кто вам давал разрешение ко мне прикасаться?!

— Ты вымокла, и да, муж может прикасаться к жене – это не запрещается даже у вас.

— Вы мне не муж! Не муж никакой, ясно?!

Нервничаю, какой-то абсурд. На улице уже светло, и это что, получается, я провела здесь всю ночь с ним?

— Когда ты злишься, то выглядишь, как это называется… милая.

Он спокоен, даже слишком, а еще этот акцент. Точно не здешний. Этот Марат как снег на голову, как камень, точнее, явился.

— Немедленно отпустите меня. Больной!

— По-моему, это у тебя амнезия. Ты вольна уйти. Ты не моя пленница.

Поднимается, растягивается во весь свой рост. Этот мужчина не может быть моим мужем, как?! Сюр какой-то.

— Хорошо, чудно! Где моя одежда?

— Сохнет в ванной, – отвечает спокойно, и только сейчас я осознаю, что это никакая не квартира. За окном сад, куча растений и цветов.

— Ну так принесите мою одежду! – командую, тогда как этот нахал стоит и даже не шелохнется. Сложил крепкие руки на груди и смотрит на меня, как на какое-то чудо.

— Вы не слышите? Алло, принесите одежду!!!

— Я не раб и не выполняю ничьи приказы.

Слышу в его голосе предупреждение, это отрезвляет. Осторожнее, девочка, я его не знаю, пусть этот мужчина и выглядит как моя ожившая фантазия.

***

“— Ты больше не студентка. Ты товар и будешь меня слушаться, а я буду тебя учить.

Наконец мои глаза привыкли к темноте, и я вижу высокую тень у дверей. Он стоит полубоком ко мне. В капюшоне.

— Чему учить? Чему?!

— Как быть рабыней. Я тебя вышколю или…

— Или что?

— Или сломаю.

Услышанное окатом ледяной воды проносится по венам, этого не может быть, не так, не со мной точно.

— Я не ваш товар! Я не ваша рабыня!

— Скоро ты будешь думать и говорить иначе”.

— Где мы находимся?

— Память девичья? Дома.

Выдавливаю улыбку, и он еще смеет меня подкалывать.

Оглядываюсь по сторонам. Никакого оружия здесь нет, да и посмотрите только на этого Марата. Это будет эпическое сражение кролика со львом.

Он явно тренированный, полицейский, а может, пожарный, не знаю, но видно, что со спортом на “ты”.

И его внешность. Такого раз увидишь — никогда не забудешь, а я вот взяла и забыла. Как я могла? А еще у Марата интересный акцент. Едва уловимый, но все же он есть. Арабский или скорее персидский. Да, мы учили это в универе. Это я помню.

— Верните мои документы!

— Они рядом с тобой.

Оглядываюсь: и правда, на тумбочке лежит моя сумка. Достаю паспорт, снова пялюсь на него. Штамп никуда не делся.

Глава 7

“— О боже… вы не урод.

— Надеялась на другое?

— Нет.

Он улыбается. Обворожительно красиво. Его идеальные губы растягиваются в белоснежной усмешке.

У него немного смуглая кожа, очень темные, практически черные глаза, окутанные длинными густыми ресницами. Прямые брови и черные как смоль, блестящие волосы.

Массивные симметричные черты лица, прямой нос, крупный подбородок, скульптурные скулы, большой рот, пухлые губы и шрам. Огромный кривой шрам, рассекающий его правую бровь и всю скулу почти до самого подбородка”.

Я все жду, что Марат ворвется сюда и что-то сделает мне, но мои страхи напрасны. В дверь учтиво стучат, а после входит женщина лет пятидесяти.

Зарема. Она приносит мне чистую одежду, расческу и все необходимое. Эта домработница ведет себя так, словно хорошо меня знает, а я до мушек перед глазами пытаюсь вспомнить, как я здесь жила, и не могу. Вообще ничего, просто чистый лист.

Это и правда дом, не квартира. Огромный двухэтажный особняк со своим двором, садом, большими клумбами осенних желтых и оранжевых цветов. Здесь их так много, словно какой-то рай, вот честно. Я что, была такой хорошей хозяйкой? Зачем нам вся эта красота?

Дом обставлен в простом современном стиле, но вещей мало. Кажется, мы с мужем не любили шопинг. “Мы с мужем”, полегче, детка.

— Выходите на террасу. Хозяин ждет вас.

От этого слова я вся сжимаюсь.

— Хозяин?

— Да, Марат Измаилович. Ваш муж.

Зарема мило мне улыбается, а я чувствую себя какой-то инопланетянкой.

Я выхожу на террасу, видя прекрасно накрытый стол. Мой незнакомый муж уже там. Весь в белом, Марат и правда очень похож на восточного принца, даже на какого-то правителя, шейха, не знаю. Широкий разворот плеч, красивые руки, внешность идеальная. От него сложно отвести взгляд, и я уже его ревную. Сама к себе.

Я же надела платье, которое мне принесла Зарема. Длинное, до самых щиколоток, оно точно моего размера, сиреневое, воздушное и легкое.

— У вас очень красивый дом.

— У нас. Это и твой дом тоже, Никки. Садись.

Спорить не решаюсь, тем более что желудок призывно урчит. Здесь несколько блюд, пахнет просто прекрасно.

— Выглядит аппетитно.

— Пробуй.

Рис с мясом еще горячий, овощи, какие-то соусы, лепешки, специи и фрукты. Много сладостей, которые я впервые вижу.

— Это вы готовили?

— Зарема старалась.

Любопытство берет верх, и я беру одну из соусниц и щедро макаю в нее лепешку.

— Нет, стой, что ты делаешь?

— А-а-а!

Боже, это какой-то перец с перцем! Острое, огненное просто.

— О боже, жжет!

Слезы мигом собираются в глазах, машу перед лицом руками, ища воду, которой нет.

— Вот, возьми это. Поможет.

Марат дает мне какие-то травы, и я их жую. Отпускает.

— А вы хитер, однако. Убить меня решили?! – возмущаюсь, а Марат усмехается – так заразительно, красиво.

Улыбка шикарная – впрочем, как и он весь. Шрам только меня пугает, словно выдает: “Не ведись, Николь, он не так прост, как хочет казаться”.

Вижу, как Марат щедро поливает этим же соусом свой рис и пробует. Господи, он ест руками! Как варвар, и что-то не видно, что ему хоть чуточку остро.

— Ты так и не привыкла к острым ощущениям, моя нежная жена, но это поправимо.

Прозвучало двусмысленно, Марат подмигнул мне, а я почувствовала, как зарделись щеки. Он так посмотрел на меня, что мне стало не по себе. Будто взглядом раздевал, в его присутствии я точно натянутая струна.

— Марат, где мои родители?

— Погибли.

— А братья, сестры?

— Ты была единственным ребенком в семье.

— А как мы с вами познакомились?

— В твоем университете.

— Хм, вы были студентом?

— Нет, я участвовал в лекции как преподаватель.

— Что именно вы преподавали?

— Самооборону.

Тут до меня вроде бы доходит. Он явно тренированный, вот и причина.

— А вы, наверное, полицейский или что-то подобное.

— Я военный врач, хотя это ты меня ранила.

Снова этот двойной смысл, но, черт, я не понимаю, к чему он клонит!

— Я вас ранила? Куда?

— Сюда.

Показывает на сердце, усмехается. При этом Марат так и ест руками. Приборы лежат отдельно, он их даже не касался. Вроде бы это даже неприлично, но, мама дорогая, то, КАК он ест, — это просто отдельное искусство. Точно тигр, в этом есть что-то дикое и так завораживающее меня.

— Шутка, да?

— Ну, посмейся.

Это было грубо, как-то даже резко. Марат отодвинул тарелку и вытер руки салфеткой.

— Вам никто не говорил, что вы едите как варвар?

— Раньше тебя это не смущало, особенно тогда, когда я тебя кормил с рук.

Один-один. Ладно.

— А где наши свадебные фото, можете показать?

Коронный удар, вот тут он спалится.

— У нас нет свадебных фото.

— Потому что мы не женаты!

— Нет, потому что ты не любишь фотографироваться. Ты сама так захотела.

— Я вам не верю.

— А я не заставляю тебя сразу поверить мне.

— Я хочу домой.

— Ты дома, – спокойно, но напористо, и что-то мне подсказывает, что этот красавец носит маску. Не знаю как, я просто это чувствую. Он такой доброжелательный и прямо до сахарного приятный, обходительный и добрый хозяин.

Все ложь, клянусь, от первого до последнего его слова.

Словно все отработано до автоматизма – так не бывает, либо у меня крепкая такая паранойя и я серьезно прикопалась к человеку.

Поднимаюсь, обхватываю себя руками.

— Я хочу домой к себе на квартиру. Пожалуйста, вы же не собираетесь держать меня здесь насильно?

Марат смотрит серьезно на меня, а после коротко кивает:

— Пока не собираюсь.

От его “пока” мне стало страшно, а Марат только усмехнулся:

Глава 8

“— Что вы будете со мной делать?

— Наказывать.

— Как… как именно?

— Я буду тебя пороть.

Он молча меня опускает на мат, я забиваюсь в самый угол. Не шевелюсь, вижу только, как мой похититель подошел к шкафу, что-то достал из коробки, и, когда я понимаю, что именно он достал, меня пронзает волной ужаса.

Кнут. Черный, огромный, как змея, длинный кожаный кнут. Шрам наматывает его себе на большую руку и переводит взгляд на меня.

— Ко мне”.

Я ушла, а точнее, сбежала оттуда. За мной приехало такси, я села в машину и умоляла водителя гнать со всей дури. Марат дал уйти, клетка еще не захлопнулась, а мышеловку поставили в режим ожидания.

Я убегала от этого мужчины или скорее от себя самой. Я не могла поверить в то, что этот человек мой муж, хотя на самом деле уже даже не сомневалась в этом.

Это трудно объяснить, но я точно знала Марата раньше. Я его не помню, но он мне близок, и это чертовски просто странное ощущение.

Вроде бы чужой, но в то же время мой мужчина. Разве так бывает? Я сбита с толку, хорошо, что Марат больше меня не мучил и сразу после завтрака я ушла. Он не задерживал меня, не просил остаться, но у меня было стойкое ощущение, что мы не прощались. Он давал мне время привыкнуть. К себе.

Кэрол. Да, мне надо срочно встретиться с ней. Пусть вправит мне мозг, потому что я в себе уже не так уверена.

Заехав домой, я переодеваюсь и сразу иду к психологу. Кэрол меня успокоит, она всегда это делает, но сегодня особый случай.

— Еще раз, только не волнуйся: Николь, что случилось?

— У тебя было такое состояние, будто ты спишь, а после просыпаешься и видишь наяву то, что тебе снилось?

Кэро достает ручку, быстро записывает что-то на бумаге с лицом профессора.

— Детальнее расскажи.

— Не знаю, может быть, это глупости. В общем, мне уже долго снится мужчина. Один и тот же. Я не знаю точно, как он выглядит, не знаю ничего о нем, но он приходит ко мне во сне. Недавно мне снилось, как он пришел и поцеловал меня, а после, на следующий день, я увидела его. По-настоящему.

Кэрол сводит брови, но она профессионал, потому никакой оценки нет. Просто делает свое дело.

— Николь, почему ты думаешь, что это был мужчина из твоего сна? Почему ты так уверена?

— Это точно он. Я даже не сомневаюсь в этом, но знаешь, это еще полбеды. Я ночевала у него дома сегодня. Его зовут Марат. Оказывается, я замужем, Кэрол, вот.

Показываю ей свой паспорт. Я хочу подтверждения того, что я не сумасшедшая.

Психолог удивленно смотрит в документ, а после переводит взгляд на меня.

— Ты больше года замужем. Это и правда так. Николь, ты помнишь что-то о муже?

— Нет. Вообще ничего, точно чистый лист, но я вспоминал его запах, голос, и он снился мне. Постоянно.

Нервно сжимаю полы платья. Волнуюсь, я сбежала, даже не попрощавшись с незнакомцем, точнее, с мужем, точнее… с Ним. С Маратом.

Он ушел курить, а я просто унесла оттуда ноги, как маленькая девочка.

— Николь, это все выглядит довольно странно. Почему твой муж раньше тебя не нашел?

— Марат сказал, что служил, там не было связи и он только сейчас меня нашел. Я тоже думаю, что это странно, но вместе с тем мне кажется, я его помню. Просто забыла все… Кэрол, помоги!

— Девочка, только не надо себя накручивать. Мы это уже обсуждали, у тебя провалы в памяти, но с амнезией можно жить. Не впадай в крайности, ничего страшного ведь не произошло. Возможно, ты любила этого мужчину, и это счастье, что он тебя нашел. У тебя есть семья, ты не одинока. Как по мне, это неплохая новость, но, пожалуйста, будь осторожна. Если тебя нашел близкий человек — это прекрасно, но все же в первую очередь думай о себе. Ты сейчас как никогда уязвима.

Киваю. После этого разговора мне становится легче, но, вернувшись домой, я включаю везде свет, все ночники зажигаю.

Конечно, мне нечего бояться, в темноте никого нет, тем более я теперь знаю, что мне снился Марат, но все же какая-то доля сомнения есть, и я не могу это объяснить. Ничем.
Я много читала об амнезии. Обычно люди описывают это как черную дыру, обрезки памяти, тогда как у меня такое ощущение, что кто-то пришел и просто подтер ластиком мои воспоминания. Все.

Не знаю, кажется, я просто слишком чувствительная. Мой лечащий врач сказал мне не обращать на этот диагноз внимания и просто жить жизнь. Кэрол тоже много раз это повторяла. Все же я цела и здорова, после аварии могло быть намного хуже. Мне вообще грех жаловаться, я абсолютно нормальный человек, я девушка, и, кажется, я жена.

Почему я так рано вышла замуж? Не знаю, эти мысли не дают мне покоя. Я что, по уши влюбилась в Марата, потому так рано согласилась стать женой?

Как ни странно, это не кажется мне чем-то необычным (достаточно посмотреть на Марата). Он красив, как бог, у меня был прекрасный вкус на мужчин, я захотела быть его, так?

Это вполне могло быть, но сейчас это совершенно незнакомый для меня человек. Он чужой, не мой, мой неласковый…

Забиваюсь беспокойным сном, меня будит Светлячок. Я уже второй день не хожу на пары.

— Ты померла? Где тебя носит, мадам?!

— Я… болела.

— Будешь сегодня?

Смеется в трубку, на фоне кто-то басит. Дани с ней рядом.

— Да, я приду, обязательно.

***

“— У тебя очень нежная кожа и красивое тело. Слушайся меня, роза, и я не буду больше тебя портить”.

Еся не помнит. Ни себя, ни меня, ни деталей нашего, хм, знакомства. Просто чистый холст, по которому я вожу кистью, рисуя ее новую жизнь. Нашу.

Мой слабый цветок, моя осенняя девочка. Впервые за долгие месяцы я увидел ее на улице. Как и тогда, в первый раз, Еся шла с охапкой книг. Вся в своих мыслях, она едва не угодила под машину.

Водитель притормозил в последний момент, и ее окатило грязной водой. Конечно, после он сам выпьет эту самую воду из лужи, но это будет потом и вне ее глаз.

Глава 9

“План был прост как мир: я должен вышколить и подготовить рабыню, обучить и отправить на аукцион, где ее выкупит Шакир Аль-Фарих. Попав в систему, рабыня сможет открыть двери и для меня, после чего я воплощу в жизнь свою месть, которую вынашивал больше десяти лет”.

Еся так плакала, когда проснулась в реанимации. Я помню этот момент, я его никогда не забуду.

Она кричала на все отделение, посбегались врачи, никакой комы у нее не было. Было только сотрясение мозга и психологическая травма по имени “Монстр”.

Я стоял за дверью и слышал, как Еся зовет меня. Она звала меня до хрипоты.

Я знаю, что сломал эту девочку, я это уже тогда прекрасно понимал. Не в первые сутки похищения и даже не в тот день, когда взял ее, нет. Это были уроки, по большему счету я ее тренировал, обучал, готовил. По-настоящему Есю я сломал тогда, когда Данте приехал посмотреть, насколько хорошо я вышколил рабыню и насколько идеально рабыня слушается меня.

Мне нельзя было показывать к рабыне чувств, я ее хозяин, а хозяин только отдает приказы, он всегда ведет. Я поимел Есю в рот при Данте, и это было отвратительно.

Нет, не то чтобы мне не понравилось, просто я не хотел делать это против ее воли и напоказ. И еще это было так похоже на то, когда меня накормил таблетками Хамит, а после пустил ублажать Маджиду. Конечно, против моей воли и всякого желания, но у меня не было выбора. У Еси его тоже не имелось.

Она боялась, но не сопротивлялась. Моя умная девочка всегда слушалась меня.

Данте остался доволен, но он тоже захотел Есю. Он тоже ее возжелал, я это видел, и единственное, что меня спасло тогда, — звонок перевозчика.

Но Есе и этого хватило. Я помню, как она испугалась. Когда Данте уехал, моя рабыня попыталась убежать, но упала у самых ворот, думая, что капсула с ядом в ее теле сейчас взорвётся.

Еся искренне верила в это дерьмо, верила так честно, и мне уже сложно было переубедить ее в обратном.

Я думал, в реанимации Еся будет звать мать, учителя, кого-то знакомого, но она звала меня. Кричала мое имя, но чаще всего я слышал слово “Монстр”. Моя девочка повторяла его даже тогда, когда ее накачали успокоительными, чтобы ее давление пришло в норму.

Еся оказалась самой слабой рабыней из возможных, и это была моя огромная ошибка. Данте в этом плане оказался абсолютно прав. Это он должен был выбрать девушку, которая вынесла бы все.

Еся бы не выдержала, я уверен, она бы завалила аукцион либо еще по пути к нему, либо в первые минуты. Она боялась всего и признавала только мои руки. Подчинялась, да, она была покорной и милой, но только для меня, и это так не работало.

Мы боялись, что у Еси случится инсульт. Она ходила по самому лезвию, и я вместе с ней – это было опасно.

На третьи сутки ее практически не прекращающихся истерик я не выдержал. Еся все время просыпалась и плакала, она не смирилась, и зайти я не мог. Я боялся сорваться и просто сгрести ее в охапку.
Это означало бы верную смерть для нас обоих, потому что Данте уже рыл землю, чтобы найти меня, и я не имел права так просто все испортить.

Тогда мне пришлось пойти на этот шаг. Мы делали так иногда на службе. Это спасало жизни, и я тоже хотел, чтобы Еся жила. Мы затерли ей память, искусственно поставили блоки, никакой амнезии у нее не было.

Каких-то двадцать минут, и моя осенняя девочка больше не помнит Монстра. Его нет, он исчез, так же как и ее страхи, и я хотел этого. Хотел, чтобы Еся не плакала, чтобы не боялась, чтобы не просыпалась от истерик.

Я хотел, чтобы моя девочка прекратила вздрагивать от каждого шороха и спрашивать постоянно об аукционе.

И это сработало. Ее состояние пришло в норму, показатели нормализовались, риск инсульта миновал. Давление перестало колебаться, Еся начала приходить в себя и прекратила эти жуткие истерики.

Она бы сошла с ума, черт, какой еще был у меня выбор?!

А после я увидел ее уже при выписке. Есе выдали фальшивые документы, я организовал ей полностью новую жизнь. Она начала жить, а я вернулся на службу. У меня не было ни сил, ни желания искать новую рабыню, мне нужна была пауза, и Данте был со мной согласен.

Нет, он не подозревал меня, я сделал все чисто, но я знал, что я все равно должен закончить начатое. Данте очень хотел этого, мы шли к этой цели десять лет, и я сам все запорол. Специально, чтобы она жила.

Жалею ли я об этом теперь, спустя год? Нет. Ни капли. Я ни о чем не желаю, потому что вижу, что Еся живет. Да, ее теперь зовут Николь, но она свободна. Она не рабыня, и у нее нет хозяина. Она живет обычной жизнью студентки, общается с друзьями, работает и учится. Это максимум, что я мог возместить ей после всего, что творил с ней, если бы не одно но.

Я скучал по ней. И ни служба, которая выжала меня как военного врача до капли, ни долг перед Данте не могли изменить этого. Я так скучал по Есе, что вернулся раньше, преждевременно разорвав контракт.

Тогда изначально мне казалось это идеальным планом. Данте все еще думал, что я на службе, а я... я мечтал. О ней. О своей жене, не фальшивой, нет. Нас и правда расписали заочно, так что Еся-Никки теперь моя законная жена, и я хочу этого. Впервые в жизни мне чего-то захотелось вне влияния Данте, и это была Еся.

Еся сказала мне как-то, чтобы я мечтал и жил, вот только в моих мечтах ничего не было, кроме нее.

Так появился Марат. До тошноты сахарный и правильный, добрый, нормальный мужчина (я читал характеристики среднестатистических мужчин).

Марат — это муж, которого Еся заслуживала, которого я бы хотел видеть рядом с ней. Так проще и ей, и мне. Без мрака, без боли и ее слез, на которые я больше не мог смотреть.

Я знал, что очень далек от понятия нормальности, но я готовился и очень старался понравиться Есе. Процесс “вылепливания” сущности Марата у меня занял несколько месяцев, и это было больнее, чем все годы моего рабства, вместе взятые.

Я оттачивал все, вплоть до реакций, привычек и движений, чтобы максимально затереть, спрятать и поломать себя самого. Арман теперь заперт в клетке. Я не позволяю ему ничего.

Глава 10

“Самки часто меня трогали. Им нравилось мое тело, они могли любоваться им часами, целовать меня, лапать, как игрушку.

Я это особенно ненавидел. Их прикосновения к себе. Это тоже останется со мной даже спустя годы.

Они все одинаковые – похотливые богатые суки, которые текли при одном только виде молодого тела. Мне не повезло с генетикой, потому что я был мускулистым и крепким, высоким, спортивным. Меня кормили как быка, и, даже несмотря на побои и условия, я быстро превратился из мальчика в мужчину.

Теперь мне ничего не стоило завалить любую бабу и отодрать ее до искр из глаз даже без всяких таблеток, дула пистолета у виска и вина”.

Я не могу уснуть. Снова. Боюсь, что, если задремлю, мысли улетучатся, а меня как раз сегодня прорвало. Перед глазами то и дело мелькают картинки, но я не могу собрать их в отдельный образ.

Только чувства. Что-то темное, запретное, опасное и в то же время безумно честное.

Моя героиня. Она попала в руки этого дьявола в маске и ненавидит его, а после что-то меняется. Монстр открывается ей, и она понимает, что… я не помню, точнее, как я вообще могу это помнить? Это же просто мои фантазии.

Я устала, я устала от этих лабиринтов ума, и, кажется, Марат был прав. Я просто хочу быть обманутой. Сама с собой играю, и это так необычно. Как будто сон во сне, лабиринт, загадка.

Так странно, я даже номер его не взяла, но дословно помню наш разговор. Почему я сбежала, чего именно я испугалась, ведь Марат не сделал мне ничего плохого. Пока что.

Иду на кухню, делаю кофе и смотрю в окно, а после в ужас прихожу, когда вижу тот самый черный пикап у двери моего подъезда.

Ох, обычно я добрая, хотя до амнезии фиг знает, какой была, но сам факт того, что за мной следят, доводит до истерики. И это уже никакие не фантазии, а красивенный незнакомый муж под окнами моей квартиры.

— Эй! Эй, вы!

Выбегаю на улицу в одной только ночнушке, и мне пофиг, что сейчас поздняя ночь. Марат сидит на водительском месте и опускает стекло, когда я подхожу.

— И тебе доброй ночи, принцесса.

— Что вы делаете возле моего подъезда?!

— Я приехал за тобой, Никки, и не говори мне о том, что ты не думала обо мне.

— Вы слишком самоуверенны – вы знаете это?

— Знаю, так же как и то, что я снюсь тебе каждую ночь во снах таких, о которых тебе думать стыдно.

Как он это сказал… мамочка, он говорит фразой из моей книги!

— Псих… психопат, чертов маньяк! Вы читали мой черновик?! Вы… вы что, были в моей квартире?

Марат усмехается, закуривает, поднося сигарету к своим идеальным чутким губам.

— Первое: двери на ночь надо закрывать. Всегда. Второе: я знаю тебя, девочка. Хорошо знаю.

— Значит, так, мой ненаглядный, прекрасный незнакомый муж: еще раз я увижу вас у своего дома — вызову полицию!

— И пожарных.

— Что?

— Ну надо же кому-то тушить пожар между твоих ножек. Ты ласкала себя, когда думала обо мне сегодня? А, Никки?

От этой наглости и распущенности у меня начинают гореть щеки. От стыда даже сразу не получается ответить.

— Вы, да как вы, да как…

— Садись в машину, Никки. Если ты сама этого не сделаешь, я тебе помогу.

— Это похищение, Марат, не находите?

— Если тебя это заводит, то да. Пусть будет похищение. Можешь сопротивляться, девочка, уверен, тебе понравится.

Шаг в пропасть без страховки, но я слушаюсь Его. Я не знаю, как это работает (может, этот восточный принц владеет гипнозом, фиг знает), но я сажусь в машину Марата добровольно. Кролик всегда упадет в глубокую нору в итоге. Чисто из любопытства.

Не из-за страха, Марат меня не принуждает — я сама этого хочу и объяснить себе это тоже не способна.

Этот мужчина как-то действует на меня. То ли его голос, то ли запах – или, скорее, все вместе создает ощущение, что он мне точно не чужой.

А еще я знаю, что он продолжит мне сниться, если я с ним не пойду. Будто в моей жизни остался огромный незакрытый гештальт и Марат мне в этом поможет. Он излечит меня, исцелит.

Все эти месяцы я была так одинока, когда, оказывается, у меня есть семья и муж, который меня любит – вроде бы.

И это все пока так тонко и прозрачно, но я ему доверяю. У меня складывается четкое ощущение, что на Марата можно положиться, либо это я усиленно хочу иметь надежную защиту от тьмы.

По пути мы молчим, я периодически посматриваю на мужчину. Марат включает печку, набрасывает мне на плечи свою кожанку.

— Я свои вещи не забрала. Вернитесь, пожалуйста, там мои книжки, вся моя жизнь.

— Завтра их привезут, не переживай за это, – Марат говорит спокойно и закуривает, а я дым этот вдыхаю, и он так нравится мне. Сигареты с ментолом. Свежие, холодные, дикие.

Сама даже не понимаю, как невольно втягиваю этот запах глубже.

— Это… можно и мне сигарету?

Марат оборачивается, читаю в его черных глазах удивление.

— Ты начала курить?

— А что, раньше этого не было?

— Не было. Не надо пускаться в грехи, малышка. Достаточно того, что я курю, – сказал как-то пространственно, но сигарету не дал.

Пожадничал? Не знаю, а еще Марат был напряжен почему-то, и причины я не понимала. Он с силой сжимал руль, отчего тот аж хрустел, порой мне казалось, что я слышу, как мой муж прокручивает в голове разные сценарии, как даже подбирает слова.

Да, я, конечно, могла это выдумать, мне могло показаться, но все же я хорошо знала людей и их поведение, так вот Марат взвешивал буквально каждое свое движение, каждый своей жест. Он словно носил жесткий тяжелый панцирь, а я до сих пор не знала, что у него там, под ним.

Его поведение не было наигранным или фальшивым, просто мне почему-то казалось, что Марату сложно даже говорить со мной, и я ничем не могла объяснить это.

Мой незнакомый муж привозит меня в тот самый особняк. Большой, прекрасный и пустой одновременно.

Глава 11

“Стоя, боком, раком – как угодно. Я мог удовлетворить по несколько клиенток за ночь, и меня никто не спрашивал, каково мне, нравится ли мне эта женщина, хочу ли я ее, или меня от нее воротит.

Я должен был просто работать. Много и хорошо, а нет — меня ждали кандалы, от которых к тому моменту меня уже тошнило. На шее и руках так и остались следы. До сих пор. Их ничем не исправить, впрочем, как и само ощущение холодных “браслетов” на теле.

Я был рабом, и единственная поза, которую я особенно ненавидел, — чтобы она была на мне. Я сам любил доминировать и в постели никогда не позволял подчинения над собой.

Очень быстро меня уже воротило от нежного секса, и я сам мог получать удовольствие только от жестокости и боли”.

— Нет, я… боже, конечно, нет. Ничего такого я не думала. Я просто не готова.

— Ясно.

Марат недоволен, но все же спокоен. Как танк, не знаю… может, у него такой характер? Я все никак не могу понять, какой он на самом деле.

— Голодная?

— Нет, спасибо. Я устала, если честно. Хочу спать.

— Ложись.

— Можно оставить свет включенным?

— Зачем?

Чувствую себя маленькой вредной девочкой. Но, с другой стороны, этот красавчик мой муж, так что можно немного покапризничать.

— Просто хочу. Я так сплю.

Марат подходит и включает свет на двух тумбочках. Проявление заботы? Он такой безотказный, что мне даже неловко. Хороший. Мой муж очень хороший.

— Спасибо.

— Располагайся. Если будет что надо — скажешь.

— А вы…

— Никки, можешь на “ты” ко мне обращаться. Мы не в султанате. Я не твой… хм, на “ты”, пожалуйста.

— Ладно. А вы, то есть ты — отдельно будете спать?

— Я же сказал, Никки, насиловать не буду! Ты сама ко мне придешь, девочка. Скоро.

— Ты очень самоуверен. Может, и не приду!

— Все хотят, и ты тоже. Захочешь ласки — придешь.

От этих слов зашумело в ушах, я сильнее свела ноги вместе, но ничего не ответила.

Хлопнула дверь, Марат вышел, а я осталась сидеть в этой комнате в этом огромном доме с моим-чужим незнакомым мужем.

Я не знала, что думать, чувствовала себя той самой Алисой из сказки, которая попала в дом, где все наизнанку и имеет зеркальное отражение. И словно все это декорации, сплошная шутка надо мной, вот только ключик на выход я тоже уже потеряла.

С другой стороны, а может, не так все и плохо? У меня есть семья и любящий муж. Марат такой красивый. Может, и не было никакой тьмы и мужчины в ней, а это просто мои фантазии?

Ложусь в постель, вдыхая запах свежих простыней. Ландышами пахнут. Я подумаю об этом завтра.

***

Еся осторожна, сдержанна и считает, что все ее воспоминания придуманы, что это просто фантазии. На самом деле мне нравится ход ее мыслей, моя осенняя девочка усиленно ищет логические связи, и если ей так думать проще — меня это полностью устраивает.

Конечно, дочиста затереть ее память не вышло, хотя этого и не требовалось. Мне нужно было избавить ее от боли, страхов и себя, как ни странно, но, скорее всего, у Еси остались какие-то ассоциации, возможно ощущения, тактильная память.

Теперь уже моя задача – сделать так, чтобы ее страшные воспоминания никогда не вернулись, потому что в моменты со мной у Еси не было ничего, кроме боли, а я не хочу снова причинять ей боль.

Так будет легче, проще нам обоим. С чистого листа, все заново, черт, я не хочу больше видеть ее истерики и слезы. Я наелся тогда еще этого сполна.

Это так странно, со мной такое впервые в жизни. Я видел боль и страдания тысячи раз, видел издевательства, пытки, наказания, насилие и еще кучу всего страшного, но в случае с Есей я не могу это выносить. Ни как участник, ни как свидетель тоже.

Я помню, как учил Есю, как делал из нее рабыню, и если поначалу мне было все равно и я просто выполнял поставленные задачи по плану, то под конец мне хотелось содрать с себя кожу. До того тошно мне приходилось от роли ее хозяина.

Меня от этого воротило, я сам себе был противен, и да, я все еще не смотрю в зеркало, потому что, в отличие от Еси, до сих пор вижу там Монстра. Себя настоящего, вне этой сахарной пыли образа Марата.

Я вижу себя реального, без маски. Опасного зверя, солдата, чудовище. Того, с кого Еся по-настоящему пишет роман, кто ей снится и из-за кого она так сильно кричит по ночам.

Еся плачет, и, к моему огромному сожалению, истерики ее никуда не прошли. Она просто их не помнит, когда просыпается, а я замечаю в первую же ночь.

Я предвидел, что Еся будет осторожна и не захочет спать со мной в одной постели в первую же ночь. Возможно, будь это другая девушка, она бы не раздумывала, но у Еси совсем другой случай, потому я подготовил заранее для нее отдельную комнату.

В нежных оттенках, таких, какие бы никогда не выбрал сам. У меня нет ни опыта, ни изысканного вкуса толком. Я слишком груб и неотесан, моими декорациями были металлический пол и каменные стены, я не разбираюсь ни в декоре, ни в домашнем быте, так что весь этот дом обустраивали обученные люди, а я платил. Я старался создать для Еси условия, в которых сам никогда не жил, но хотел бы.

Мне стыдно признаться, что я такой. Все еще полудикий бывший раб, где-то неопытный, я часто не знаю, как правильно себя вести в роли мужа, хотя и много читал об этом. Данте меня к этому не готовил. Он обычно отдавал приказы, а я делал. Все. Никакой лирики, я просто солдат.

Слишком долго я был оторван от реальной жизни, потому я доверился дизайнерам, садовникам, повару и еще куче людей. Все эти декорации нашего дома мне построили, благо за годы карьеры я успел накопить приличный капитал. На мечту, на Есю, которую зову теперь Николь, нет, Никки.

Это я дал ей это имя. Не знаю почему, оно мне нравилось и так подходило ей. Еся заслуживает свободы. Я повторяю себе это каждый день, вспоминая о том, что все же предал Данте. Я укусил руку того, кто когда-то спас мне жизнь.

Глава 12

“— О боже… вам больно?

Поднос летит на пол, Монстр вскакивает, точно я его ударила. В его черных глазах какой-то ад, и он словно теряет этот контроль бесчувственного робота. Всего на секунду. Впервые.

— Не трогай! НИКОГДА меня первая не трогай!

— Зачем вы делаете со мной это, зачем весь этот ад?

— Ты не знаешь, что такое ад.

— А вы знаете?

— Знаю. Ты бы там и дня не вынесла, – басит, и я вижу, как

Шрам быстро одергивает рубашку и касается ладонями запястий по очереди. А после и шеи.

— Что с вами?

— Ничего”.

Я сплю прекрасно, не помню, что мне снилось, но просыпаюсь от запаха свежего кофе.

Открыв глаза, вижу поднос на кровати. Яичница с беконом, тосты, апельсиновый сок и кофе, а еще Марат стоит у окна. Высокий, крепкий, такой красивый, точно как принц.

— Ты что, смотришь, как я сплю?

— Ты спишь прекрасно, девочка.

— Это что за праздник, Марат, ты всегда так меня баловал?

— Нет. Я только учусь.

— А ты романтик. Спасибо, но, честно говоря, по тебе вообще не скажешь.

Марат подходит ближе, нежно целует меня в губы. Без разрешения. Просто взял и поцеловал.

— Я прочитал в Википедии, как ухаживать за девушкой. Там был этот момент с завтраком в постель и примеры, что подать. Решил воплотить. Рад, что тебе понравилось.

Усмехаюсь: надо же, какой у меня муж.

— Хорошая шутка.

— Это не шутка.

— Хм, ладно, допустим, а мои вещи? Когда мне их привезут?

— Они уже здесь.

— И ноутбук?

— И он тоже.

— Да уж, кажется, я долго спала, а сколько времени?

— Одиннадцать.

— Одиннадцать?! Боже, почему ты меня не разбудил раньше, мне же на пары надо!

Вскакиваю и едва не падаю, запутавшись в одеяле. Я не знаю как, но Марат успевает меня поднять и удержать, точно хрустальную вазу.

— Ты такой ловкий… как хищник.

— Это ты слишком неуклюжая.

Одеяло сползло и открывает вид на вершинки моей груди. Становится стыдно, особенно тогда, когда я вижу, как Марат смотрит на меня. С каким-то голодом, страстью, темным желанием.

— Не смотри так на меня.

— Мужу можно смотреть.

Вот наглец!

— А что еще ему можно?

— Мне можно все, Никки.

— Что именно?

Мне кажется это простым флиртом, но нет. Я уже давно в плену, я просто этого пока не понимаю.

Замираю, когда Марат облизывает пальцы, а после ловко пробирается рукой под одеяло. Нежно трогает внутреннюю часть моих бедер, а после забирается прямо в трусики.

Я такого еще не чувствовала и от шока даже пошевелиться не способна. Марат ласкает меня прямо там! Нежно, так умело, сладко, отчего у меня просто подкашиваются ноги.

— Что ты делаешь…

— То, что мужу делать можно.

— Пусти… пусти, пожалуйста!

Отталкиваю, чувствуя, как пылает все тело, а ему хоть бы что! Вообще никакого смущения, будто Марат этим всю жизнь занимался. Усмехается только, черные глаза похотливо блестят.

— Не стесняйся себя, Никки. То, что ты чувствуешь возбуждение, когда я ласкаю тебя, — нормально.

— Не нормально, и вообще, какие-то рамки у нас должны быть! Вот так сразу — нельзя!

— Можно. У нас с тобой никогда не было рамок, девочка, и тогда, и теперь я могу делать с тобой все, что захочу. Все, о чем ты будешь меня умолять. Ты без ума от меня, ты хочешь, чтобы я занялся с тобой сексом, Никки, так зачем сдерживаться?

Боже, большей наглости я в жизни не слышала!

— О боже, это выходит за рамки приличия!

— Раньше тебя это не волновало, но думаю, ты и сейчас мечтаешь, чтобы я тебя трахнул, студенточка, – басит своим великолепным рокочущим голосом, и я чувствую сильный шлепок по попе. Довольно болезненный, но, как ни странно, это пробуждает во мне что-то запретное, и мне стыдно признаться, но мне понравилось, и я хочу еще.

— Что, завелась, стало жарко между ножек?

— Да пошел ты!

— Это ты пошла. На учебу. Собирайся, Никки, тебя отвезут.

У меня даже слов не находится, и все, что могу, — зарядить подушку в Марата.

— Дьявол!

— Ты меня и не так называла, – усмехается и уходит, а я опускаюсь на одеяло. Боже, он действует на меня как какой-то наркотик. И все знает обо мне и наших отношениях, а я что… мне понравилось, как Марат касался меня. И даже как шлепнул по попе – вот это особенно было приятно, хотя до встречи с ним я не замечала в себе подобных пристрастий.

***

“Девушка дрожала и боялась даже посмотреть на меня, прикрываясь бледными небольшими ладонями. Она была невышколенной и тряслась от одного только моего вида, протестовала и плакала, она меня совсем не слушалась.

К счастью, кнут привел ее в чувство, и я увидел первые ростки покорности. Рабыня должна меня слушать, не то умрет в первые же минуты пребывания на аукционе, и все пойдет насмарку. Все мои старания и больше десяти лет подготовки”.

Данте

Арман отстранился от меня, впервые за все время я не чувствовал с ним больше такой связи. Нет, он по-прежнему звонил мне, но отвечал скорее на автомате, нежели из желания общаться.

Я очень хорошо его чувствовал всегда, так вот после потери той рабыни он закрылся. Еще больше, еще сильнее отдалился от меня.

Конечно, я никогда не был Арману отцом, я был гораздо больше для него, и он сам не раз мне говорил об этом, но теперь было что-то, чего я не понимал, чего я никогда не видел в нем. У него появилось свое мнение. Он стал отдавать предпочтение не моим приказам, а тому, что сам хочет делать, и это меня напрягало.

Да, я знаю, что Арман снова окунулся в ту обстановку рабства и это всколыхнуло его воспоминания, но спустя год я все еще не понимаю, что по-настоящему тогда произошло.

Почему Рокс не справился с управлением именно в день перевозки рабыни, почему все совпало именно тогда, когда девушку нужно было переправлять через границу.

Глава 13

“Ты тяжелый. Ты такой тяжелый, Арман. Я не могу так больше. Я стараюсь, правда, но я не могу. Ты слышишь?! Я не могу так больше! Хочешь — избей меня, накажи, забей до смерти. Если моя боль тебя вылечит — просто сделай это.

— Прекрати. Дыши. Все нормально.

Усмехаюсь горько, вытираю слезы. Мне больше нечего терять.

— Я не жила еще, Арман, я ничего не видела, я не любила! Не успела просто. Ты забрал меня себе. Ты украл мою жизнь. Ты просто вор! И да, ты раб внутри, Арман. Все еще раб, потому что слепо подчиняешься еще какому-то мнению. Это же не твой план, правда? Тот, кто тебе звонит. Данте. Это все он! И пока ты будешь его слушать — ты будешь несвободным!

Арман молчит. И да, я впервые вижу, как отводит глаза. Стойте-ка… да ему же стыдно! Он все прекрасно понимает, но и я понимаю, что шансов у меня ноль. Никаких, ни единого просто. Он верит в свою правду, и на меня ему плевать абсолютно.

— Чудовище, какое же ты чудовище… Ты все равно меня отдашь!”

Все отошло на второй план, если честно, я даже забыла, что у меня депрессия. Жизнь снова заиграла яркими красками, и это все Он.

Мой муж Марат. Я не знаю, как это объяснить, я просто чувствую, что наконец нашла то, что давно искала.

Он такой хороший, добрый и внимательный. Марат мне очень нравится, хоть мне самой стыдно в этом признаться.

Сегодня я вообще не понимала, что было на лекциях, я все время думала о муже. О том, как сильно он похож на героя моей книги внешне – и в то же время по характеру он совсем другой.

Не знаю, кажется, я чуть потеряла эту грань “фантазия-реальность”, потому что, похоже, моя реальность лучше. Она более нежная, заботливая, теплая, как Он.

Когда возвращаюсь с учебы, меня встречают сотни зажженных свечей. Сервированный стол на двоих и красные розы. Наверное, их тут тысячи.

На фоне играет музыка, и мой муж стоит напротив. В костюме, как жених, и выглядит просто на все сто. Высокий, крепкий, смуглый. Красив по-мужски настолько, что мне даже как-то неловко.

— Ничего себе, у нас праздник?

— Мы ни разу не ужинали вместе. Хочу исправить ситуацию.

Присматриваюсь. Марат все спланировал, и это выглядит как сон. Прекрасная добрая сказка, в которой я, по правде, чувствую себя чужой.

Мой герой романа бы не так себя вел. Не было бы ни свечей, ни музыки, ни костюма, а была бы только тьма.

Так, Никки, вернемся к мужу. Вот кто реальный. Может, хватит уже фантазировать о том, кого не существует?

— Тебе не понравилось? Что-то не так, девочка?

— Все так, очень красиво, правда, но…

— Но?

— Зачем это? Марат, ты снова в Википедии вычитал, как ухаживать за девушками?

— Угадала.

— И что же следующее по списку?

— Ласки в постели.

Закатываю глаза. Он слишком самоуверен.

Спорить нет смысла, все просто идеально, что создает ощущение постановки. Совсем чуть-чуть выглядит искусственно, но, может быть, мне просто кажется. Так прекрасно не бывает, Марат же не принц из сказки? Ну правда, мы в современном мире живем.

Ужинаем вместе, а после смотрим какое-то кино (надеюсь, хоть про это он не вычитал в интернете).

Я сижу рядом с мужем, он держит меня за руку. Нежно, так ласково.

Смотрю на его профиль и глаз оторвать не могу. Мужественные черты лица, прямой нос, чуткие полные губы, глаза просто магнетические. Марат точно поцелованный богом. И он мой, что, конечно, тешит самолюбие.

— Ты очень красивый, тебе, наверное, часто об этом говорили.

— Да. Слышал это проклятье не раз.

— Проклятье? Почему ты так говоришь?

— Потому что это сломало мне жизнь.

— А шрам – где ты получил такую травму?

Осторожно касаюсь его щеки там, где эти жуткие рубцы, и Марат на секунду прикрывает глаза, а после делает тяжелый вдох и смотрит на меня. Снова спокойно, словно он только что взял себя в руки.

— Упал с велосипеда.

Все. Никаких деталей, пояснений, фактов. Мгновенно закрылся, повернулся к телевизору. Я не поняла его реакции, но лезть в душу не стала.

— Спасибо за прекрасный вечер. Я хочу спать, можно?

— Никки, ты не обязана спрашивать у меня разрешения об этом. Ты не моя…

— Не твоя кто?

Марат замолчал. Опустил голову.

— Иди спать, малышка. Я сам все уберу.

— Ты просто золото, а не муж!

Целую его осторожно, Марат нежно отвечает. И так все ладно, что немного тошно. А еще страшно. Потому что это чертовы декорации, о которых я пока не знаю.

— Стараюсь, – ответил холодно и погладил меня по щеке. У меня почему-то мурашки побежали по телу.

Если бы я только знала, каких усилий ему стоит все это старательство, но тогда я даже не догадывалась об этом.

Я иду в свою комнату. Знаю, Марат не войдет, не нападет, и почему именно такие мысли лезут мне в голову?

Долго ворочаюсь в кровати, уснуть не получается, и я решаюсь. Или сейчас, или никогда.

Открываю дверь спальни мужа. Марат лежит на кровати, одеяло в стороне, и я вижу его обнаженный торс впервые.

Красивый? Нет, это ему не подходит. Он идеальный, как будто… гладиатор, персидский бог. У Марата прекрасное тренированное тело, у него идеальная внешность и, кажется, характер просто ангельский, за исключением его самоуверенности.

Чем же я заслужила такого мужа, сама не пойму.

***

— Тук-тук. Можно к тебе?

Марат открывает глаза, быстро прикрывается одеялом. Засмущался? Это было мило.

— Что такое, Никки?

— Не могу уснуть. Хочу с тобой.

Он на миг теряется, но после кивает:

— Ладно, иди сюда.

Убирает одеяло, и я ложусь к нему, мгновенно согреваюсь.

— Что это?

Кажется, только сейчас замечаю, что у него шрамы. Шея, плечи, ребра, даже руки. Все в шрамах. Белых уже, но их так много.

— О боже… откуда они?

Я касаюсь Марата, а он аж дергается, не ожидая этого. И сразу стал весь закрытый, напрягся, сжал зубы. Я прямо почувствовала, как он вздрогнул. Словно испугался моего прикосновения. Будто оно ему дико не понравилось.