Моя жизнь с феей

191. О свободе выбора

О СВОБОДЕ ВЫБОРА И О НЕИЗМЕНЯЮЩЕЙСЯ ИНВАРИАНТНОСТИ

Во время игры в шахматы «го» с хозяином гостиницы Накамура мы коснулись темы свободы выбора. Вначале наш разговор принял научный характер, а потом - бытовой. Старик сказал мне, глядя на шахматную доску: «Если говорить об упорядочении психических структур не только в ходе социального и культурного развития, но и в процессе всякого управления, то его можно понимать как выбор из возможного ряда положений, когда есть одно решение, другое, третье и так далее, где множественность – это число степеней свободы какого-то одного решения, при условии, конечно, если все эти решения альтернативны. Ситуацию можно разбить на два момента: первое, это когда можно выбрать любую реализацию, но существует неопределённость и нельзя действовать, так как нельзя реализовать все возможные варианты сразу; второе, после выбора, когда снимается неопределённость, можно действовать, но отпадение альтернативы обедняет возможности и носит необратимый характер, так как, приняв одно решение, нельзя реализовать другое, вот, как в шахматах, выбор того или иного варианта защиты или нападения; если же говорить о жизни, то это выбор того или иного варианта поведения, первого шага, который всё равно ведёт к смерти, как в этой партии: один из нас должен проиграть».

- «Но как стать вечным победителем смерти? – спросил я старика. - Ведь даосы, обретая бессмертие, становятся такими победителями».

Старик, подумав, ответил мне: «Сталкиваясь с нерадостной альтернативой – идти к смерти или стоять на месте, даосы попытались найти выход в ином подходе к проблеме, а именно: уйти от необходимости реализовать себя, принимая одно какое-то решение, или другое, а может быть, и третье и так далее, где множественность – это число степеней свободы какого-то одного окончательного решения. Они просто отстранились от этой цепочки определённых решений, за которую держится смертный человек, и нашли некое своё особое видение и решение этой проблемы, как бы переместившись от одной системы координат к другой, об этом знают и говорят математики, открыв новый путь решения проблемы, который является как бы инвариантом всех решений смертного человека, и идентифицировали себя с ним. Таким образом, произошла замена долголетия на бессмертие и вечную жизни. С одной стороны, сохранилась исходная многозначность ситуации, так исход на долголетие не был до конца исчерпан, а с другой – в ситуацию вносилась новая организация, так как в прежней цепочке установок отсутствовало то видение, что привнесло в решение новый импульс на более мельчайшем внутреннем уровне, где получаемое число на выходе при новой углублённости стало намного меньше по объёму и большим по проникновенности, чем в первой поверхностной цепочке решений. Так, реализовывая ситуацию дальше, и было отыскано некое решение, инвариантное новому открытию всех решений. При наличии в системе постулированного Единого (Дао) этот процесс как бы останавливается на нём, так как Дао выступает как инвариант мира, несводимый к отдельным сущностям, но присутствующий в каждом из них. Таким образом, сливаясь с Единым, даос сам становится Единым, приводя энтропию – своё закручивание внутрь – к нулю и решает проблему нестарения, повернув её к организации вечного обновления, но в то же время, сохраняя неопределённость и многозначность дальнейшего своего развития, как единое и постоянно обновляющееся целое. Таким образом даосская практика психической саморегуляции в сущности решала ту же задачу уменьшения энтропийности – замкнутости - в психике человека, задачу упорядочивания психики, что и конфуцианская культура. В этом можно найти родство этих двух оппонентов, и рассматривать даосизм и конфуцианство в близком родстве, хотя это родство является родством антиподов и единством противоположностей. Конфуцианцы стремились к долголетию, но смерть их всё же настигала, а даосы ставили перед собой более конкретную цель – бессмертие и добивались успеха. Почему так происходило? Изначально перед человеком ставилась иная вводная задача – устремление к бессмертию. Это всё равно что, если бы человек захотел бы стать лисой, бессмертной лисой, только при этом условии внутри человека запускаются совсем другие механизмы, чем у того, кто желает достичь только долголетия. И даосы и конфуцианцы придерживались разных взглядов на методы культуризации человека, в своей практике психотренинга и психической саморегуляции они исходили из общей посылки, что психические функции человека необходимо определённым образом тренировать и «воспитывать», изменяя их в определённом направлении, если их наличное состояние не соответствует некому идеальному образцу. Так, например, в даосском трактате «Лецзы» есть изречение, по своему духу очень близкое к конфуцианским призывам заниматься интенсивным и регулярным самовоспитанием: «Начинаю с воспитания привычек и выращиваю характер, а в конечном итоге получаю судьбу».

- Это понятно, - сказал я, - но я думаю, что как бы я не хотел стать лисом, этого у меня никогда не получится. Человек всегда может оставаться только человеком.

Услышав это, старик Накамура рассмеялся и сказал:

- Напрасно ты так думаешь, вот, женщина, например, способна превращаться в лису, и такие случаи были в истории.

Затем, порывшись в своём книжном шкафу, он вынул один древний свиток и развернул его передо мной. Там был такой текст:

Этот текст я перевёл так:

ИСКУССТВО ОБОЛЬЩЕНИЯ

Одна торговка старая цветами рассказала:

- «Стоял в столице дом возле заброшенного сада,

В саду том издавна одна семья лис обитала,

Сад окружала со сторон высокая ограда.

Одна красавица ходила в сад тот на свиданье

С возлюбленным своим, через ограду пролезая,

Где с юношей могла исполнить все своим желанья

Своим искусным мастерством любовным обольщая.

Боясь, чтоб люди как бы об их связи не узнали,

Она вначале чужим именем ему назвалась,

192. О вовлечённости и дистанцировании

О ВОВЛЕЧЁННОСТИ И ДИСТАНЦИРОВАНИИ

Держа в объятиях мою цветочную красавицу-фею Ханако, я спросил её: «Как так получается, что в этом мире мы или находимся под чьим-то влиянием, или сами распространяем своё влияние на других; или подчиняемся кому-то или управляем кем-то? Почему мы не можем дистанцироваться от всего этого, быть независимым и ни во что не вмешиваться?»

Ханако улыбнулась и сказала: «Дистанцирование и невовлеченность – разные вещи. Любое дело, за которое берётся человек – это уже вовлеченность. А дистанцирование – это совсем другое. Ты можешь дистанцироваться даже от самого себя, но ты всё равно останешься самим собой. Мир так создан, что в нём обязательно что-то чем-то управляет. Тебе же знаком физический закон притяжение? Даже любовь не может обходиться без притяжения. Вот ты обнимаешь меня, но и я тебя обнимаю, и это наше влечение друг к другу обоюдное. Так что от управления чем-то нам никуда не деться. И даосы и конфуцианцы считают, что прежде чем приступить к какому-либо делу, тем более такому важному и ответственному, как управление другими людьми, необходимо сначала «научиться управлять самим собой», то есть своей психикой. Так в «Лецзы» на вопрос чусского правителя: Как управлять государством? – даосский мудрец Чжань Хэ отвечает, что «в царстве у того, кто умеет управлять собой, не бывает смут; в царстве у того, кто не умеет управлять собой, не бывает порядка». При этом даосы и конфуцианцы полагают, что психическая тренировка даёт важное преимущество в любой сфере жизнедеятельности, способствуя оптимизации эмоционально-психического и биоэнергетического состояния человека для выполнения стоящих перед ним задач. Поскольку успех любого дела во многом зависит от психического состояния человека, то «корень», или иными словами, причину успехов и неудач, по мнению даосов, нужно прежде всего искать в себе. Об этом говорится, например, в притче о том, как сам Лецзы учился стрелять из лука: «Научившись попадать в цель, он обратился за наставлением к Гуань И-цзы. Гуань И-цзы сказал: «Знаешь ли ты причину попадания в цель?» Лецзы ответил: «Не знаю». Гуань И-цзы сказал: «Значит, ещё не умеешь стрелять». Лецзы ушёл и тренировался три года. После этого он снова пришёл к Гуань И-цзы и доложил о своих успехах. Тот снова спросил: «Знаешь ли ты причину попадания»? – «Знаю», – ответил Лецзы. Гуань И-цзы сказал: «Теперь ты умеешь стрелять. Береги это и не теряй! Не только в стрельбе из лука, но и применительно к управлению государством и самим собой – везде нужно действовать таким образом. Ибо мудрец постигает не существование и гибель, а их причину». Поэтому человек должен ясно осознавать, когда он может во что-то вовлекаться, а когда дистанцироваться».

Этим вечером я снова поднял ту тему, но уже в беседе со стариком Накамура, и вот что он мне сказал: «Это правильно, что мы должны контролировать свою вовлеченность и своё дистанцирование, например, это необходимо делать в борьбе со страхом. Потому что страх может проникать в нас разными путями, и чтобы его одолеть, нужна тренировка, особый внутренний психологический настрой. И только при нём человек не потеряет голову, не поддастся этому чувству. Это так же, как при стрельбе из лука, когда боязнь промаха приводит к промаху. Как говорят: «Человек, который боится быть побитым, уже побит». Поэтому степень психической тренировки в определённых случаях может стать решающим фактором успеха. Расскажу одну притчу. Однажды Лецзы и Бо Гао-цзы состязались в искусстве стрельбы из лука. Лецзы поставил на предплечье кубок с водой и начал с огромной скоростью выпускать одну стрелу за другой – пока первая стрела находилась ещё в полёте, он успевал выпустить вторую и третью, ухитряясь при этом оставаться неподвижным, подобно статуе, не уронив кубка и не расплескав воды. «Это - мастерство при стрельбе, но не мастерство без стрельбы, - сказал Бо Гао-цзы, – а можешь ли ты стрелять, взойдя на высокую гору и встав на камень, висящий над пропастью глубиной в сто саженей»? С этими словами он взобрался на высокую гору, встав на камень, висящий над пропастью, повернулся спиной к пропасти и шагнул назад, так что ступни ног наполовину повисли в пустоте над бездной, и позвал Лецзы, но тот лёг на землю, покрывшись от страха потом до самых пят. Тогда Бо сказал: «У человека, достигшего предела и завершившего процесс психического самоусовершенствования, состояние сознания остаётся совершенно неизменным, смотрит ли он вверх на небо, проникает ли вниз к Жёлтым источникам в царство мёртвых, странствует ли по восьми частям света. Тебе же сейчас хочется зажмуриться от страха. Опасность внутри тебя!» Человек, который побеждает внутри себя страх, способен выйти из любого положения и избежать опасности».

В доказательство этих слов он снял с полки свиток и раскрыл его передо мной на таком тексте:


И вот как я его перевёл:


СЛУЧАЙ НА ЭКЗАМЕНАХ

Раз рассказал покойный господин из Яоани:
- «В год «гэн-сюй» как-то императора Юн-чжэн (1) правленья
Делил я с Танем комнату – цзюйжэнем из Сюнсяни
В столице во время экзаменов там проведенья.

Вдруг дева-бес вошла с распущенными волосами
К нам ровно в полночь в комнату, как ветра дуновенье,
Рвать экзаменационные стала сочиненья,
Как бабочки страницы разлетались все клочками.

Тан чистым, честным был и, обладая твёрдым нравом,
Страх не испытывал, когда что было непонятно,
Сказал: «Какое вы имеете врываться право
Ко мне, и рвать мои труды учёные нещадно?

За прошлую свою жизнь поручаться я не буду,
Ну а сегодня, в нынешнем моём перерожденье,
Зла не чинил я, чтоб переносить вашу причуду,
Позвольте мне узнать причину вашего вторженья».

Бесовка, удивлённая, на Тана посмотрела
В упор, спросив его: «А это комната какая?
Я что-то перепутала, когда сюда влетела,
А разве эта комната здесь не сорок седьмая»?

- «Сорок девятая, ещё есть комнаты пустые,
Как видно, номера все вы неверно подсчитали.
В гостинице все слуги в обхождении простые,
Могли б у них поинтересоваться, и всё б знали».

Она довольно долго вглядывалась в наши лица,
Затем пред нами извинилась за своё вторженье,
Пред тем, как нас покинуть, нам успела поклониться,
В сорок седьмой раздались вопли, крик через мгновенье.

Кому-то там пришлось несладко, там кого-то били,
И мы подумали, что не хотели быть б там рядом,
Самих нас только что чуть в комнате не обвинили,
Так без вины Тан оказался в чём-то виноватым.

И было хорошо, что совесть чистой оказалась,
К порядку Тан призвал без колебаний, промедлений
Бесовку, а то в её гневе бы и нам досталось,
А так лишь на экзаменах лишились сочинений».


Примечание

1. Год «гэн-сюй» под девизом правления императора Юн-чжэн – 1731 год.

193. О человечности и доброте поступков

О ЧЕЛОВЕЧНОСТИ И ДОБРОТЕ ПОСТУПКОВ

Во время пребывания в Японии я предельно чётко уяснил для себя, что в жизни часто люди подвергаются суровым испытаниям, и самым главным для человека является его способность сохранить свою человечность и доброту. Стремление к добру – это один из первых шагов становления совершенным человеком. Как-то во время игры в шашки «го» с хозяином гостиницы «рёкан» старик Накамура сказал мне: «Часто в обществе случается такое, что вдруг все начинают творить зло. Это обычно бывает во времена великих испытаний: войн, голода, эпидемий, когда жизнь человека обесценивается, и многие люди начинают считать зло обыденным явлением, и даже сами начинают становиться злыми. Главное здесь – не поддаться стадному духу и сохранить в своём сердце человечность. Нужно признать нам всем, что нашим миром управляет мужчина, у которого быстро грубеет сердце, и он начинает прибегать к насилию. Женское сердце само по себе доброе от природы, поэтому мы, мужчины, всегда должны помнить о доброте и стремиться во всех случаях проявлять её».

Я не совсем понял речь старика, и что-то попытался даже ему возразить. Но он, вместо вступления со мной в дискуссию, порылся в свое библиотеке и вынул один свиток, развернув его передо мной на этом тексте, который я перевёл:


ДОБРЫЙ ПОСТУПОК

Когда-то кладбище вблизи Цзинчэна находилось,
Могилы в запустении почти с землёй сравнялись,
Лишь три из них семьи потомков Чжоу сохранилось,
Так как воспоминания о предке их остались.

В конце правленья под девизом Чун-чжэнь (1) это было,
В провинции Хэнань такая засуха стояла,
Что жители все травы съели, что земля родила,
Корней растений и коры деревьев не хватало.

Есть начали людей, власть оказалась там бессильной,
Детьми и женщинами на базаре торговали,
А мясники их, как свиней иль куриц, покупали,
Закалывали, жарили с подливою обильной.

Из рода Чжоу некто из Дунчана возвратился,
Куда обычно часто ездил по делам торговым,
Зайдя в мясную лавку, к продавцу он обратился,
Чтобы говядины продал по ценам тот оптовым.

- «Но мясо кончилось, пока немного подождите», -
Сказал мясник (В то время в кухню женщин двух втащили), -
Клиент давно уж ждёт, скорее ногу волоките!»
Тут Чжоу услыхал, как эти женщины завыли.

Послышалась возня, а после - крики и рыданья,
Вбежав на кухню, он увидел, как кровь разливалась,
Одна с отрубленной рукой от боли извивалась,
Вторая же, дрожа от страха, предалась стенаньям.

Заметив Чжоу, обе его с воплем умоляли:
Одна – чтобы прикончили, другая - о спасенье,
Дал выкуп за них Чжоу, чтоб одну не убивали,
Другую же - чтоб умертвили, прекратив мученья.

Живую, взяв домой, наложницей своею сделал,
Так как детей он не имел, потом на ней женился,
Родился у неё сын, рубец был на плече белый,
Как ниткой от лопатки до подмышки проявился.

Затем трём поколениям рубец передавался,
Как будто след отрубленной руки той повторяя.
Поступок добрый славя тот, могилы сохраняй,
Народ чтил всех из рода Чжоу, кто там оставался.

Примечание

1. Конец правления императора Чун-чжэнь - 1747 год.

Во время встрече с моей феей Ханако я рассказал ей о прочитанном мной случае каннибализма и спросил её, что она об этом думает, и вот что она мне сказала: «Доброта – это мягкая теплота. Взгляни на природу, там, где есть эта мягкая теплота, везде цветут сады, и природа помогает всему расти и развиваться. Где нет тепла, нет растений, а чрезмерная жара без мягкого климата превращает землю в пустыню. Человеческое сердце должно источать из себя мягкость и теплоту, и только добрые поступки делают человека человеком, вернее, человек, следуя живой природе, стаёт человеком. И чем больше он уподобляется природе, тем более совершенствуется. Это стремление человека уподобиться природе помогает ему творить совершенные вещи и прекрасные дела, всё, что он делает, обретает красоту и совершенство. Но для того, чтобы делать добро, нужно стать сильным и окрепнуть духом. Добрых дух всегда творит чудеса. Ты можешь спросить меня, как стать добрым? И я тебе отвечу, что доброта приходит к человеку, когда он достигает высшей степени совершенства, когда он начинает понимать космическую гармонию и соединяется с божественной силой. Я уже говорила тебе, что даосский мастер-наставник подвергает своего ученика довольно суровому испытанию с целью проверки степени его психической тренировки. Он показывает ему, что более высокая степень психической тренировки даёт явные преимущества, и человек, научившийся в совершенстве управлять своим психическим состоянием, сохраняет внутреннее спокойствие и выдержку в любой даже в самой экстремальной ситуации. В истории среди даосов было много знатоков и мастеров своего дела. Это – художники, земледельцы, ремесленники, плотники, рыболовы, охотники, мясники, ловцы цикад, колесничие, фехтовальщики, тренеры бойцовых петухов. Все они достигали высшего профессионального искусства с помощью психической тренировки. Помнишь образ мясника из трактата «Чжуанцзы»? Может быть, этот пример не совсем подходящий для доброты, но что поделаешь, ведь люди употребляют в пищу мясо, и одними только растениями питаться не могут. Этот мясник достигал столь полного самоотождествления с объектом действия – бычьей тушей – что принимал его как нечто неотделимое от себя и видел интуитивным взором все его структурные особенности: кости, сочленения, сухожилия, и поэтому знал самые слабые места, и когда рубил, то рассекал тушу одним ударом, и она рассыпалась точно ком земли. Такой бычьей тушей может стать любое дело. За которое берётся человек, обладающий знаньями даоса, всё будет в его руках спориться. Сама жизнь и его тело будут всегда оставаться острыми и не тупиться, не стариться, как его острый нож, потому что он не встречает сопротивления. В этом и кроется великий секрет обретения бессмертия и сохранения себя на вечные времена».

194. Об умении разбираться в людях

ОБ УМЕНИИ РАЗБИРАТЬСЯ В ЛЮДЯХ

В храме Дайдзёди (Великого Приумножения) монах Сэцу Акира рассказывал прихожанам о довольно забавном явлении, назвав его «тамасии-но оя» (родителем души). Он говорил об этом явлении так: «Во всех нас есть некое существо, которое можно называть родителем души, иными словами, наша божественная духовность. Эта сущность души приходит в наш мир абсолютно чистой, ничем не запятнанной, очищенной от любой земной грязи. Она и является родоначальником нашей души. Обычно ею обладают дети. Чем больше взрослеет человек, тем сильнее она изменяется. Изначально она у всех нас добрая и славная, любимая, симпатичная и миловидная. Изначальное её состояние можно поддерживать только с помощью доброты, совершаемой нами. Её постоянно нужно воспитывать и направлять на правильную дорогу. Чем чище мы её сохраним, тем быстрее возродимся в нашем мире хорошим человеком. К сожалению, так происходит не со всеми, многие люди загрязняют свою душу, и от этого испытывают меньше радости и больше страданий. Помните. Что самое ценное в нас это то, что мы имеем в своей душе».

После этой проповеди я вечером спросил старика Накамура о том, что он думает по этому поводу. И он ответил: «Все мы очень разные, и каждый из нас имеет свою душу. Какая она? Многие даже не догадываются, на что она способна. Когда человек придерживается своих строгих принципов, то и душа его находится вне опасности. Тот, кто себя совершенствует, всегда с первого взгляда может определить, что представляет собой человек, с которым он встретился. Этим умением разбираться в людях отличаются даосы. Они свои внутренним взором как бы глубоко заглядывают в душу человека и видят то существо, которое в нем таится, и которое является, по сути говоря, его сущностью. Если человек не умеет разбираться в людях, то он может не только разочароваться, но и попасть в беду».
И в доказательство своих слов старик выложил передо мной текст, который я перевёл так:


ВСПЛЫВШАЯ ПРАВДА

В году «гэн-у» Цянь-луна императора правленья (1)
Пропал сосуд из яшмы из сокровищницы храма,
Дознанье стали проводить по царскому веленью
Среди привратников, которые несли охрану.

Всех допросили, показанья дал даже калека,
Сосуда не нашли нигде, нашлась даже гребёнка,
Чан Мин внезапно голосом заговорил ребёнка:
- «Сосуда он не крал, но вот убил он человека.

Я есть дух убиенного, и делаю признанье:
Он должен быть наказан, за грехи нести расплату».
Чиновник, удивлённый, проводивший то дознанье,
Решил отдать всё дело в уголовную палату.

Чан Мина следователи там снова добросили:
Сказал тот детским голосом: «Меня Эр-гэ все звали,
Случилось это до того всё, как меня убили,
Исполнилось четырнадцать, меня все поздравляли.

То праздник фонарей (2) был, вместе с тем и день рожденья,
Отца зовут все Ли Син-ван, семья живёт в столице,
В тот день к отцу шли с поздравленьем важные все лица,
Меня ж Чан Мин повёл смотреть на фонарей зажженье.

А поздно ночью на пути обратном, все уж спали,
Чан Мин стал приставать ко мне, но я ему не дался,
И пригрозил, что расскажу отцу, чтоб все узнали,
Тогда он задушил меня, так с жизнью я расстался.

Затем он закопал меня у речки и вернулся,
Отец отправил жалобу властям о похищенье,
Но не было улик, Чан Мин от кары увернулся,
Прошёл уж год, я до сих пор не совершил отмщенье.

С тех пор мой дух всегда следил за Чаном постоянно,
Когда ж к нему я подходил, то всё во мне горело,
Я приучал себя бороться с жаром неустанно,
И наконец вчера проникнуть смог я в его тело».

По показаньям, данным, отца жалобу открыли,
И вновь по делу этому продолжили дознанье,
У речки следователи труп юноши отрыли,
И вызвали отца убитого для опознанья.

- «Мой это сын! – отец воскликнул, зарыдав от горя.
Чан Мин перед уликами уже не отпирался,
Вначале своим голосом он отрицал всё, споря,
Потом в убийстве голосом ребёнка же сознавался.

Допрос тянулся долго, наконец Чан повинился,
Отец с сыном беседовал, жалел его всё, плача,
Во время приговора сына дух так веселился,
Что выкрикам разносчиков он подражать вдруг начал.

- «Давно не слышал этого, точь-в-точь как было прежде, -
Отец заплакал, - ты куда теперь уйдёшь отсюда?
- «Не знаю, - тот сказал, - здесь оставаться нет надежды,
Уйду куда-нибудь, но жить я больше здесь не буду».

С минуты этой сколько бы к нему не обращались,
Чан Мин уж голосом Эр-гэ не в силах был ответить.
Отец и сын в последний раз душевно попрощались,
Надеялся он сына после смерти своей встретить.

Примечание

1. Год «гэн-у» правления императора Цянь-луна – 1750 год.

2. Праздник фонарей – пятнадцатый день первой луны в Китае отмечается как «праздник фонарей» - новогодний праздник, когда дома и улицы украшаются фонарями различных рисунков и форм, местные жители устраивали праздничные процессии с фонарями.

После этого я встретился с моей возлюбленной феей Ханако, и вот что она рассказала мне по поводу искусства распознавать людей: «Когда познаёшь свою сущность, то открываются и все тайны сущности других вещей. Есть притча Чжуанцзы о сунском князе Юане, который однажды собрал у себя всех известных художников, чтобы выбрать того, кто сможет написать его портрет, и признал одного из них наиболее достойным, так как от своего слуги узнал, что художник занимается практикой психической саморегуляции, напоминающей йогическую практику медитации и концентрации. Слуга подсмотрел, как, войдя в комнату, художник снял одежду и уселся на полу, поджав под сея ноги. Сунский князь отдал предпочтение именно этому художнику прежде всего потому, что усмотрел в нём признаки высокой тренированности и психической саморегуляции, которая, по его мнению, будет способствовать более эффективному и плодотворному исполнению им профессионального долга по сравнению с другими художниками, не занимавшимися такой практикой. Такие люди, знающие свой внутренний мир, способны проникать и во внутренний мир других людей».