Мракар. Изгои с привилегиями

Глава 1 «Академия Мракар»

Если бы я могла выбирать, то встала бы в самый конец. Ну, не место мне впереди, особенно, когда только-только выдали новую форму и туфли совершенно не разношены. Мысли крутились вокруг того, как я выгляжу. Так, прическа вроде не растрепалась, светлые волосы были закручены в идеальные локоны, а придерживал их атласный, черный ободок. Форма — пиджак и юбка в фирменном фиолетовом цвете — облегала фигуру так идеально, будто ее шили специально для меня. Чего не скажешь о чертовых туфлях с их садистским каблуком. Хорошо, что эта обувь официально-парадная, не придется таскаться в ней на уроки. Так, волосы, форма, туфли, а лента?! Я резко коснулась ворота белоснежной рубашки — нет, лента из нежнейшего шелка была на месте, даже серебряная брошь с гербом Мракара не потерялась. На вид — готова. Внутри — нарастающая тревога, будто под кожей ползали муравьи.

Рядом закашлялся парень. Мы с ним должны были идти за руку, возглавляя группу студентов-первокурсников. Высокий и худой, в пиджаке и брюках, в таком же фиолетовом оттенке. Вот он совсем не волновался: то и дело оглядывался назад, к своему другу, о чем-то шутил с ним. Везет ему, а я тут почти никого не знаю. Марк, единственный с кем бы я могла перемолвиться хотя бы словечком, затерялся где-то в середине колонны.

Обычно меня нелегко сбить с толку. Мама приучила держать себя в руках при людях. Это неотъемлемая часть работы с богатыми клиентами — очень важная, даже важнее того, что происходит в винодельне и лаборатории. Нужно быть в меру очаровательной, чтобы тебя не приняли за кокетку, терпеливой к капризам и вопросам, понимать, что клиент хочет быстрее, чем он сам. Но, очутившись в стенах Мракара, я почти забыла все, чему научилась. Казалось, меня в любой момент раскроют, ткнут пальцем в лицо и скажут то, чего я так боюсь.

«Нет-нет, никто не знает. Даже Марк не в курсе, слухам попросту неоткуда взяться», — слегка тряхнув идеальными кудрями, попыталась убедить себя я.

Именно поэтому мне не хотелось идти первой — уж лучше спрятаться за спинами однокурсников.

Вдруг мои мысли заметались в голове, как перепуганные мыши, а все потому, что двустворчатые двери дрогнули и начали открываться сами по себе, словно их толкали невидимые руки. Музыка ворвалась в коридор — скрипки вились в танце с арфой, создавая мелодию, от которой по коже побежали мурашки. Свет тысячи свечей ударил в глаза, заставив меня зажмуриться. Теплая рука моего временного напарника сразу же нашла мою и заигрывающе погладила мой палец. Я покосилась на него, на что он мне подмигнул, сзади послышался довольный смешок его дружка. «Придурок», — мелькнуло в голове.

Зал, куда мы вошли, был похож на гигантскую раковину: ярусы каменных скамей поднимались к потолку, где висели хрустальные люстры в форме сплетенных змей. Сотни глаз сверлили первокурсников, следя за каждым шагом. Зрителями были студенты, принявшиеся с энтузиазмом шушукаться — видимо, обсуждая новеньких. Гордо вскинув голову, я поднялась на сцену, стараясь не смотреть на зрительный зал. Как же глупо получится, если я споткнусь именно в этот момент. Чертовы туфли!

Первокурсников было не меньше ста человек, и все равно мы заняли разве что половину сцены. Выстроившись в ровные ряды, мы нашли взглядом ректора, господина Тереса, импозантного мужчину с ровной, русой бородой и хитрыми, блестящими глазами. В такого красавца, с холеной кожей, достойной эльфийского короля, наверняка перевлюблялась половина женского потока. Но помимо внешности он прославился вредным характером потому, что в качестве наказания любил превращать студентов в садовые статуэтки.

Церемония началась с речей, но до меня доносились лишь обрывки фраз. Я была слишком сосредоточена на том, чтобы выглядеть уверенно и при этом непринужденно, да и туфли давили мне на большие пальцы. Но я тут же вынырнула из своих мыслей, когда от приветственной речи ректор перешел к более важным делам.

— Взгляните на них, — произнес Терес, когда очередные аплодисменты стихли, — Такие юные и перспективные, сколько открытий их ждет в будущем? Мракар даст вам все, чтобы вы раскрыли свой потенциал, даже больше. Но некоторым из вас повезет послужить нашему обществу и академии уже сегодня.

Если до этого студенты, сидящие на зрительных местах, иногда позволяли себе шепотом обсуждать новеньких, то теперь они, будто подались вперед, рассматривая каждого первокурсника на сцене. От их жадных взглядов мне стало не по себе. А в следующую секунду появилось зеркало. Огромное, в человеческий рост, его рама была покрыта железными шипами, а наверху красовалась голова горгульи с оскаленной пастью. Стекло мерцало тусклым серым светом, искажая отражения: первокурсники на сцене казались в нем бледными тенями.

— Преподавательский состав отобрал семерых скованных, — напряженным голосом произнес ректор, заставляя невольно ловить каждое его слово. — А Зеркало подтвердило их кандидатуры. Помните, что скованные — особенные студенты. Их помощь, их жертва неоценима. Зеркало, покажи нам имена.

У меня перехватило дыхание, когда отражение стало меняться, из ниоткуда выплыли золотистые буквы, что складывались в слова.

Воздух гудел от аплодисментов, эхо разлетелось по огромному залу. Выбранные первокурсники, хмурые и напряженные, выходили вперед и становились рядом с ректором. Когда осталось последнее имя, у меня вдруг появилось поганое чувство. Я будто сжалась от невидимого удара, вдоль позвоночника пробежали мурашки, а в следующую секунду на Зеркале появилось новое имя.

— Анет Тригольт! — воскликнул ректор.

Крики и аплодисменты были такими громкими, будто студенты хотели, чтобы я оглохла. Я сделала шаг вперед и, подняв голову, направилась к Тересу. На моем лице вообще ничего не отразилось, будто меня совершенно не волновало происходящее. Ректор даже похлопал меня по плечу, ему понравилась моя невозмутимость. Но моя серьезная мина — ложь. Я знала, что никто не хочет быть скованным. Это и опасно, и противно, а еще это значит, что первый год пройдет непросто. Но мой случай был особенный: мне нельзя быть скованной.

Глава 2 «Дух обмана»

Остаток церемонии я провела, как в тумане. Нас усадили в зрительный зал, и я не могла не заметить, что маленькая группа скованных оказалась в отдалении от остальных первокурсников, будто нас обнесли невидимой стеной. Сцена вспыхивала яркими огнями и россыпью искр — каждый номер, даже обычную песню, в Мракаре превращали в цирк для пироманов. Гул восхищенных первокурсников, сидевших рядами выше, доносился до меня приглушенным, будто сквозь толщу воды. Как бы я хотела оказаться среди них…

«Нужно рассказать», — мелькала в голове обжигающая мысль.

Рассказать? Да, сейчас, пока не поздно. А что будет потом? Отчисление? Стоило мне подумать об этом, как в животе скрутило от страха. Нет, мне нельзя отчисляться. Если я не стану магом, то, кто продолжит семейное дело? Отцу и без того тяжело справляться с работой, его здоровье подкосилось в последние годы. Сколько еще он выдержит? Ему срочно нужна замена. Конечно, меня обучали кое-чему дома, но благословение духа я смогу получить только в Мракаре. А без него мне не получить магию, а значит, не удержать на плаву винодельню.

Голова раскалывалась — то ли от мыслей, то ли от грохочущей музыки. Я постоянно боролась с желанием вскочить с места и сбежать в какой-нибудь тихий уголок, чтобы хорошенько обдумать свою ситцацию. И все же, когда выступления закончились и наступила приятная тишина, по моей коже пробежались мурашки. Остальные студенты стали расходиться, первокурсников разбили по группам и повели показывать замок. На скованных никто не обратил внимание, мы так и остались сидеть в зрительном зале. Рядом со мной вздохнула девушка. Жгучая брюнетка с зелеными глазами сидела с видом хозяйки положения, но я заметила по ее едва дрожащим пальцам, что она тоже волнуется. Поймав мой взгляд, она выдавила улыбку и сказала.

— Моя мама была скованной. Забавно, да?

Я кивнула. Это единственное, что среди нас было сказано, пока снова не появился ректор Терес.

— Следуйте за мной.

Нас повели в совершенно другую часть замка, нежели остальных первокурсников. Здесь было тихо и мрачно, даже свечи не спасали. Мне становилось душно от этих черных каменных стен, которые будто нависали надо мной, давя своей мощью и древностью. Иногда попадались окна, привнося хоть немного красок своими цветастыми витражами. Правда, сюжеты на них были мрачные, все какие-то воины в кровавых доспехах и сраженные чудовища. Мы шли в гнетущей тишине, ректор даже не пытался нас подбодрить. Наконец, мы дошли до просторной и более уютной гостиной. Нас встретили алые диваны с подушками, огромный камин, в котором плясало желтое пламя, несколько старых шкафов с фолиантами, где наверняка были записаны секреты магии.

— Рассаживайтесь, — попросил нас ректор, указав на диваны и кресла.

Просить несколько раз не пришлось, я успела занять мягкое кресло, поближе к камину, чтобы немного согреться после холодных коридоров. Пламя лизало поленья, отбрасывая танцующие тени на стены.

— Давайте я расскажу вам, что будет дальше, — голос Тереса звучал по-отечески мягко. — Я буду забирать вас по одному. Мне важно донести до вас историю этого ритуала, чтобы вы поняли и осознали важность происходящего. Это не займет так много времени. После ритуала вы будете свободны и сможете присоединиться к остальным студентам. Сейчас им проводят небольшую экскурсию, а затем их поведут к преподавателям, которые расскажут им о правилах поведения и некоторых особенностях обучения. К моменту преподавательского инструктажа вы уже будете свободны, обещаю. Так, с кого же начнем? Торвальд?

Паренек, что сидел ровно, словно по струнке, с неохотой поднялся и последовал за ректором, к неприметной, черной двери. Началось томительное ожидание.

«Рассказать. Нужно рассказать», — стучало в моей голове в такт сердцебиению. Ладонь непроизвольно сжалась в кулак — я даже не заметила, как впилась ногтями в кожу.

После Торвальда с ректором отправилась та самая брюнетка. Я успела поймать ее взгляд и кивнула, пытаясь мысленно передать свою поддержку. Не знаю, поняла ли она что-то, уже через секунду девушка скрылась за дверью. После брюнетки снова пошел парень. Я уж было подумала, что все будет происходить как на сцене и меня вызовут последней. Подготовившись к такому сценарию, я тут же забыла о нем, когда Терес вызвал следующей меня.

«Рассказать?» — успело полыхнуть в моей голове, пока я не оказалась за дверью.

Это была просторная, черная зала, в которой не оказалась ничего из мебели, только Зеркало. То самое, что называло имена студентов, оно стояло у противоположной стены, еще более жуткое, чем мне показалось в первый раз. Не хотелось стоять около него и видеть в нем свое блеклое отражение. Но именно к нему меня подвел ректор и мне пришлось посмотреть на свое серое лицо. В жизни оно было нормального цвета, но в Зеркале все менялось. Я выглядела в нем уставшей, даже злой. А отражение ректора выражало только равнодушие.

— Анет, дорогая, — улыбнулся мне Терес, глядя на меня через отражение. — Что ты знаешь о скованных?

— Скованные — временно связывают себя с духами, — отчеканила я.

— Все верно, — улыбнулся он. — Хорошо, что ты понимаешь, что это временно. Знаешь, во время войны Мракаровое ущелье было несокрушимой крепостью, где в самые тяжелые моменты могли найти укрытие воины Селарет.

Я нахмурилась при упоминании Селарет, а мое отражение скривилось, будто от зубной боли. Пантеон духов был таким обширным, что люди до сих пор не знали всех имен и образов, в которые воплощались эти потусторонние силы. Духи обладали разной магией, характерами, они умирали и снова возрождались, и только один дух объединял их всех — Селарет. Сияющая и направляющая, будто маяк на берегу темного океана. У нее было больше всего последователей, она особенно любила давать свое благословение самым влиятельным и богатым семьям. Те, в благодарность за столь щедрое внимание, строили ей храмы и алтари, куда стягивались все, кому требовалась помощь. Отсюда авторитет и известность Селарет становились еще больше. Мама всегда говорила, что Селарет слишком жадная до внимания, тем самым она отбирает его у духов гораздо менее известных. А чем меньше последователей — тем слабее у духа магия. Отсюда следовало, что у семей, чьи покровители-духи были более скромными в своей известности, не могли похвастаться большими силами. Моя семья поклонялась одному из таких духов — мы называли его духом бочек. Звучало не слишком благородно, зато он благоволил нашему виноделию.

Глава 3 «Темный дух»

Я стала невидимой. Странное чувство, когда от тебя специально отводят взгляд, с тобой никто не садится и не работает в паре. Особенное отношение ощущалось даже от преподавателей. Они не задавали вопросов скованным, не придирались к ним из-за невыполненных заданий, но при этом оценки ставили сносные. Мне и еще шестерым, кому не повезло связаться с темными, даже выделили отдельные комнаты. У нас не было соседей, что большая роскошь для местных студентов. Я видела, как Торвальд специально опрокинул кофе на какого-то третьекурника. Озлобленный парень пошел жаловаться, но Торвальду за это ничего не сделали. Но я более чем уверена, что если кто-то попробует задирать Торвальда, пусть и за дело, прилетит именно обычным студентам, а не скованному. Нас нельзя выводить из себя, пугать и подвергать стрессу. Отрицательные чувства могут быть использованы темными, поэтому Мракар оберегал скованных от любых проблем. Отлично, правда? Мы можем творить, что захотим, и нам за это ничего не будет. Но только год. Затем мы снова станем обычными студентами и нам все вернется стократно. Зря Торвальд проверяет границы дозволенного, студенты запомнят его поведение и сделают так, чтобы он пожалел об этом в последующие года. Я слышала истории, что бывшие скованные уходили из академии на второй или третий год обучения. А все потому, что становилось невыносимо из-за непрекращающейся травли и подстав. Мы — невидимки, и пусть так остается весь год. Меньше проблем будет в будущем.

В первые дни все было не так уж плохо. Я быстро привыкла к своему новому статусу, к тому же подружилась с той самой брюнеткой — Оливией Гастман. Лив даже наслаждалась тем, что с ней случилось. Первоначальный страх очень быстро прошел и теперь она брала от жизни все: отличные оценки, своя комната, прогулы, которые никак на нее не влияли. Ее статус скованной помогал даже в личной жизни. Если парень пугался магического контракта с темным духом, то она тут же забывала о нем. Отличный способ отсеивать нытиков и трусов. Если уж парень увивался за ней, зная, что она скованная, то на него точно стоит обратить внимание.

Марк тоже прошел эту проверку. Тот единственный, кого я знала, когда приехала сюда. Марк Хэтчер… Мне всегда нравились его волосы, темные, словно горький шоколад, они так контрастировали с его светлой кожей, а эти глаза, блестящие, будто речные камни, карамельно-карие. Лет до двенадцати я была выше его и ужасно этим гордилась. Но потом, когда мы встретились одним летом, то оказалось, что он вытянулся и теперь стал выше меня на целый сантиметр. Это он так говорил: «Это не просто сантиметр, Анет! Это целый сантиметр! А дальше — больше. Вот увидишь!» Он оказался прав. Уже следующим летом он был выше меня на полголовы. Он стал не просто выше, но и сильнее. Девчонки при виде него шушукались и глупо хихикали. И тогда я поняла, что все изменилось. Мы больше не могли играть, как прежде. Что-то поменялось между нами. Или это поменялось мое отношение к нему? Марк всегда относился ко мне хорошо, будто я была его младшая сестра. Он был единственным ребенком в семье, но очень хотел кого-то, о ком можно заботиться. Повезло, что этим «кто-то» стала я.

В общем, Марка ничуть не испугала моя новая роль. Уже в тот же день, когда скованных вернули как раз к преподавательскому инструктажу, он нашел меня в толпе.

— Анет, — сказал он и коснулся моей руки. — С тобой все в порядке?

Его взгляд бегал по моему лицу, будто пытаясь найти какой-нибудь намек на ритуал, который со мной только что произошел.

— Да, — улыбнулась я. — Постояла в пустой комнате, посмотрела в страшное Зеркало, ничего особенного.

Марк выдавил из себя короткий смешок, но его глаза остались серьезными. Он продолжал меня держать и, немного помедлив, добавил.

— Я так испугался, когда назвали твое имя. А вот ты — молодец, даже бровью не повела. Они же… Они же сказали, что это безопасно? Академия не оставит тебя без присмотра, да?

— Ну, скованных выбирают каждый год, если бы с этим было что-то не так… — протянула я, но Марк, увидев, что мне непросто подобрать слова, тут же вмешался.

— Давай наоборот. Я буду тебя успокаивать. Мне кажется, так будет правильнее, это же тебя связали с древним духом. Все будет хорошо, Анет.

Только теперь в его бегающих от страха глазах возникли прежние искорки веселья.

— Я знаю, что ты со всем справишься, просто я не ожидал, что выберут тебя, вот и испугался. Если так подумать, то я не знаю никого храбрее тебя.

Я фыркнула и покачала головой, не собираясь делать вид, что поверила в такую наглую лесть.

— Ты что, не веришь мне? — нахмурился Марк. — Я хоть раз врал тебе?

— Нет, — с неохотой признала я.

— Ты самая храбрая, — уверенно повторил он. — Дух поймет, что с тобой шутки плохи, забьется в самый дальний уголок твоего сознания и будет там жалобно поскуливать, будто чердачное привидение. Вот так, — Марк задрал голову и издал противный, высокий писк.

Декан Гретель, старая, скрюченная бабка с огромной, волосатой бородавкой на носу, скривилась, будто от зубной боли.

— Тишина! — гаркнула она и снова продолжила зачитывать правила поведения.

Мы с Марком принялись хихикать. Все напряжение, что сковывало меня с момента церемонии, улетучилось само собой, и я с благодарностью посмотрела на друга детства.

— Твой отец будет гордиться тобой. Связь с темными — дело опасное, зато академия останется у тебя в долгу, — добавил он.

— Нет, — поспешно сказала я. — Ничего отцу говорить не надо, понял?

Марк нахмурился и попытался возразить, но я перебила его.

— У него слабое сердце и я не хочу, чтобы он тревожился за меня. Поверь, так будет лучше.

— Хорошо, я понял. Но, если темный начнет бушевать, то обязательно поговори со мной, ясно? Я всегда буду поблизости.

Сказав это, он приблизился и обнял меня. В этот момент я оказалась в коконе из его тепла и запаха. Он всегда пах так приятно, чем-то домашним и солнечным. Сердце забилось так сильно, что я испугалась, что он почувствует это. Но уже через мгновение раздался строгий преподавательский голос.