Мята, деньги, два носка

Глава 1. Шаурма

Какой будет главная героиня? — спрашивала я себя, покачиваясь на сидении новенького трамвая. Их запустили по этой ветке пару лет назад, вместо старых дребезжащих советских буханок с красными боками. Те буханки я тоже любила. Очень. Возила племяшку в зоопарк, и на аттракционы в парк Юность, когда бывала в Калининграде.

Теперь почти все трамваи заменили на свежие. А Маршрут остался: мимо старого немецкого форта, мимо музея янтаря, Верхнего пруда, центральной площади, универа и здания театра, с классической белой колоннадой и фонтаном напротив. Маршрут номер три. Тянется аж до парка Калинина, аж до кукольного театра, в здании остроконечной немецкой кирхи королевы Луизы. Красота! Идеально для туристов и меня. Через весь город — почти без пробок. Люблю трамваи.

Но глупо ведь будет начинать с трамваев, — улыбнулась я, представляя себе самое тупое начало будущей книги. — Кто захочет читать про трамваи? Нужно начинать сразу с экшена, чтобы зацепить читателя. Чтобы он не скучал. Я поставила аудио-книгу с «советами начинающим писателям» на паузу и уставилась в синее запотевшее окно. С детства мечтала написать книгу. Но о чём писать, если в моей жизни ничего не происходит? И мой единственный каждодневный экшен — мокрые деревья, рельсы, и хмурая толпа пассажиров в отражении. Все в своих телефонах. Работяги, листающие ленту, и мчащиеся на работу в холодные семь тридцать утра. За пару месяцев я выделила из толпы лишь несколько любопытных персонажей и одни любопытные ноги.

Из персонажей были: девушка с белыми-белыми волосами и чёрным-чёрным футляром с гитарой внутри или со снайперской винтовкой — я пока не определилась, малюсенькая бабулька с тележкой и пакетами — она проезжала ровно две остановки, но её заход и выход всегда оборачивался для сочувствующих пассажиров приключением из серии «помощь бабуле — плюс в карму», ещё был мужчина с монобровью, дедок с медалями и мой «любимец» — громкий противный риэлтор, без конца висящий на звонке. Кому он там названивал с утречка пораньше — оставалось загадкой, но собеседнику я искренне сочувствовала.

А любопытные ноги принадлежали парню. Он, как и я, любил запрыгивать в конец вагона, поэтому его чёрные кеды с белыми носками часто топтались рядом, привлекая моё внимание. Лицо я разглядывать стеснялась, но от чтения его носков устоять не могла. Дело в том, что каждый раз на них были разные надписи, и по этим надписям я в шутку гадала, каким будет мой день. Мой персональный носочный гороскоп — называла я его.

Самое смешное, что этот странный гороскоп всегда сбывался. Иногда я понимала это сразу — придя на работу, а иногда суеверный восторг охватывал меня уже в постели, когда после тяжёлой смены в голову лезли всякие мысли: «ну точно! был же знак!» — округлялись в темноте глаза. И я заново прогоняла двенадцать часов по кругу, поражаясь точности, с которой носки всё предсказали ещё утром.

Вчера, например, был гороскоп «аллергия на тупых людей», и в кафе, где я работала официанткой, заглянули две женщины — мать и дочь, судя по внешнему сходству. Громко обсуждали цены в парке, заказали булки и какао, а потом устроили мне скандал, что я принесла им не какао, а горячее молоко. Я чуть не расплакалась, вежливо доказывая обратное. Хорошо, что посетителей в кафе было не много.

Пришлось бежать к Паше — баристе, уточнять, точно ли он смешал всё по норме. Паша подтвердил. Но тёти не успокоились. От бесплатного чая наотрез отказались, и, если бы не Пашин опыт, мне пришлось бы вычесть из зарплаты четыреста рублей. Он сказал им, что сделает новое какао, и отвёл меня за барную стойку. И я молча наблюдала, как он разогревает и переливает их же напитки в новые стаканы.

— Не плачь, Толик, — подмигнул он мне весело, — ща всё будет. Неси.

И я понесла. Руки дрожали, но обе клиентки надменно заверили меня, что вот ЭТО называется какао, а за то молоко они платить не станут.

Я испуганно поблагодарила их за честность, шепнула Паше огромное спасибо, и выбежала на минутку из зала — привести себя в порядок. Пятна на щеках, вылезшие от волнения, постепенно прошли, а вот на груди ещё краснели уродливо, и даже чесались. «Аллергия на тупых людей» — вспомнила я утренний прогноз и тихонько посмеялась, запахивая рубашку. Надо же!

В зал вернулась пободревшей и подостывшей, но кожа чесалась до победного конца. Извелась вся. После смены Паша рассказал, что проделывает этот трюк уже в десятый раз за полтора года баристой, и, в девяти из десяти случаев, это реально прокатывало. Рассказал ещё парочку историй, и про случай с подогретым чаем, за который клиент ему лично выразил благодарность, оставив нехилые чаевые. Мы посмеялись и разошлись по домам.

Иногда носки обещали суетливый денёк: «одна нога здесь» — гласила надпись на одном носке, — «другая там», — заявлял второй. Или «везде, всегда и всюду» или «всё вывезу», и в эти дни были особенно могучие наплывы посетителей. И я крутилась, как белка в колесе, все двенадцать часов, и падала на кровать без сознания. Просто мистика какая-то.

А сегодня носки обещали нечто новенькое: «опасный, как шаурма на вокзале» — предупреждали они. Я прыснула и спряталась в окно. Зевнула. Устала, как собака, шаурму я точно не вынесу, — подумала сонно.

Поспать не удалось — племяшка бегала всю ночь с кошмарами. Не надо было ей читать этого песочного человека. Трусиха Васька. И как моя кремень-сестра вырастила такую впечатлительную дочь?! Уму непостижимо! Девять лет девчонке, а сказок боится, как маленькая. Если сегодня ночью прибежит — безжалостно отошлю к мамке. Никаких «То-о-ош, можно с тобой посплю?». Завтра экзамен по вождению. Нужно быть в форме.

Очень страшно! Очень!

Так, не думать! — останавливаю мысли. — Незачем сейчас волноваться. Впереди целая смена — и так тяжко, а если ещё и о завтрашней сдаче переживать, можно свихнуться.

На остановке влезает та самая бабуля с пакетами и тележкой. Я уступаю ей место и тележка опасно теснит меня в самую гущу людей. Без паники! Спина моего носочного предсказателя приблизилась — он тоже уже уступил кому-то и стоял. В центре города трамвай забивается не хуже трубки с табаком. Аж дышать становится нечем. Я совершаю ловкий манёвр к дверям и избегаю постыдного столкновения. Лучше уж тут потолкусь, на входе.

Глава 2. Чаевые

— Чаевые пополам! — поймала меня за локоть Наташка, когда я забрала заказ из кухни. Тарелки опасно накренились в воздухе.

— Почему это?! — зашипела я в ответ, выравнивая ситуацию.

— Потому что сегодня этот столик мой, — не сдавалась нахалка.

— Столы не подписаны. Пусти, — нахмурилась я, вырываясь на волю — в зал. — Они сами захотели меня. Ты всё видела.

— Я видела, как ты прыгнула на него, — возмущалась Наташка, догоняя. — Вчера он был Катин, а сегодня мой!

— Почему он только ваш? — справедливо отбилась я, и подала блюда на модельный столик. Оба сидели в телефонах и едва заметили моё появление. Я, как невидимка, поправила приборы и удалилась. Сколько за ними не наблюдаю — картина не меняется. Приходят, почти не разговаривают, не смотрят друг на друга, как какая-нибудь много лет женатая и скучающая парочка. Позавтракают, и уходят. Такие красивые и такие несчастные, — думала я, тайком.

— Он наш, потому что мы дольше тут работаем, — перебила мои размышления Наташка, догоняя меня у бара.

— Паш, лунго готов?

— Угу. Погоди, — он подтёр на блюдце капельку, — держи. Наташ, ну чего ты к ней прицепилась? — заступился он вдруг, по-рыцарски. — Толик тут уже два месяца пашет, пора бы и на повышение, не думаешь? И, вообще, не стыдно тебе перед парнями трястись без колечка? А? Муж знает, чем ты тут промышляешь? Возьми сразу миндальное для дамы, Толь.

Я благодарно улыбнулась своему защитнику и взялась за кружки.

— Спасибо!

Наташка побелела от обиды.

А я направилась к столику. Подплывала к красивой парочке, как лебедь, нет, как принцесса-лебедь, гордо, вдохновлённо, как на балу… сверкая роскошным одеянием, алмазами на короне и победной улыбочкой.

Но улыбочка стёрлась.

Я почувствовала сзади толчок. Моя лебединая песенка была спета в секунду. И вся моя королевская грация, вместе с кружкой, полетела под откос. Я наблюдала катастрофу в замедленной сьёмке: кружечка противно чиркнула по блюдцу и, разматывая на лету чёрную кофейную жижу, приблизилась к полу, и…

БАМС! — полетели брызги во все стороны.

Керамика с треском лопнула и посыпалась острыми зубами на строгий шахматный пол. Шах и мат, Толя!

Я, как под гипнозом, поставила девушке выживший миндальный флэт уайт, и опустилась на колени, собирать то, что натворила своими корявыми королевскими лапами:

— Извините пожалуйста! — пролепетала я в гробовой тишине, под пристальными взглядами. Музыка из подвесных колонок вдруг очухалась, стала громче, заиграла надо мной похоронным оркестром, а я складывала в ладошку остатки своей уверенности и кружки, боясь даже коротко взглянуть на рубашку клиента. Моей рубашке тоже досталось, но это ерунда, на этот случай у нас в подсобке припрятана замена, а вот одежда парня испорчена. И я в жизни не расплачусь, если он потребует. Боюсь представить, сколько она стоит…

Я всё-таки поглядела.

Он тоже поглядел на себя, попробовал смакнуть самые заметные капли салфеткой, но только сильнее размазал пятна. Вид его стал совсем недовольным. Он не смотрел на меня. Перебросился взглядом со своей девушкой и поднял брови, мол, и что теперь делать? Я испуганно зажала осколки и, снова извинившись, услышала за собой ноги:

— Прошу прощения за причиненные неудобства, она у нас новенькая… мы всё возместим, не беспокойтесь, — нагло постелилась змея Наташка с тряпкой. — Иди уже, — пихнула меня шёпотом — уборщицу позови, чего расселась?!

Я прошла на кухню под любопытными взглядами остальных клиентов — наконец-то зрелище! Наконец-то будет что обсудить на работе! — читалось на их лицах. Позвала Фатиму. Избавилась от керамических улик, роняя слёзы, отмылась в туалете, но рубашку всё равно пришлось заменить — надеюсь, кофе с неё отстирается!

Было стыдно и чертовски обидно, что крашеная гадина поступила так со мной. Что я ей сделала?! За что она обозлилась на меня? Я вообще не хотела этот их столик, этих мажоров, пусть бы забирала на здоровье! Они сами мне отдали заказ, что мне оставалось делать? Не просить же его: повторите то же самое вон той курице, потому что вы ей, видите ли, очень приглянулись, но больше всего, ей приглянулся ваш кошелёк. Жадная сволота. Я же, в три счёта, уличу её по камерам! На записях будет видно, что это она меня толкнула. Она думает, что я всё стерплю? Думает, что я испугаюсь и свалю отсюда?

Свалить действительно хотелось, но я поскорее отогнала эту трусливую мысль. Нет. Я так просто не сдамся. Я не для того переезжала в Калининград, чтобы распускать тут нюни из-за выходок какой-то подлой паршивки!

Я привела в порядок лицо и осторожно выглянула из окошечка в двери. Отлично! Они берут у Паши кофе «с собой» и уходят. Я тоже вышла — некогда плакать и жалеть себя — завтрак в самом разгаре и меня ждут другие клиенты. Не хватало ещё от них нагоняй получить. Они просто хотят заправиться кофеином и вкусно поесть перед длинным рабочим днём. Они не заслужили голодной смерти. Я торопливо скользнула к бару, стараясь не глядеть, как облитый мною красавчик поправляет пальто и берётся за ручку двери.

Какой позор!

— Паш, американо и капучино для пятого столика готовы?

— Да, пять сек.

— На! — вырастает сбоку Наташка, чтоб ей пусто было, и сердито хлопает об столешницу счётницей. — Сказал лично тебе передать, — прорычала она сквозь зубы и ушла на кухню. Я удивлённо раскрыла картонку и обнаружила внутри синенькую купюру. Это что, жалость?

— Ого! Целая тыщ-щ-ща, — радостно заглянул Паша туда же.

— Это тебе, Паш! Спасибо, что выручил! Ты так быстро сработал с новым лунго для парня, — пододвинула я к нему счётницу и схватилась за кружки, проверив, нет ли где на пути змеюки-Наташки. А то вдруг она решила целый день сегодня толкаться.

— Меня мальчики не интересуют, — скривился Паша и вернул мой подгон.

— Что?! — я хотела рассмеяться — чего это он вдруг про мальчиков заявляет, но, глянув вниз, тоже заметила на купюре чёрные цифры. Телефонный номер! Этот наглец оставил мне огромные чаевые со своим номером телефона! Что за?! Что это вообще значит?!

Глава 3. Преследователь

Ускорилась. Волосы на голове зашевелились. Какой-то мужик в длинной куртке с капюшоном. Он завернул за мной в арку двора, обогнул детскую площадку и тоже направился к светящемуся второму подъезду. Я боялась оглядываться, но слышала его шаги всё ближе и ближе.

Схватила телефон.

Почти половина одиннадцатого. Ужас. Набрала сестре на автомате — она должна быть дома вместе с Васькой. Пошли гудки.

— Толя? — окликнул мужик вопросительно.

Я чуть не побежала. Он ещё и имя моё знает!

— Толя, постой!

Я всё-таки глянула: маньяк шёл в десяти шагах, а в телефоне шли долгие неторопливые гудки. Давай же! — взмолилась я, бледнея от ужаса и ускоряясь. — Анька, бери трубку! Ну же! Аня-я! Чтоб тебя! Опять на беззвучном!

А перцовый баллончик? — я даже не попробовала его поискать. Я абсолютно точно знала, что он дома. Стоит на тумбе в прихожей. Папин подарок. Выложила неделю назад, потому что мешался в сумке. Зараза! Да что же со мной не так?! Что за день такой невезучий?! Что за неделя?! Что за жизнь?!

И, как назло, вокруг ни души! Пара беспризорных подростков на площадке не в счёт. Чем они могут помочь? Заснять на видео? Хайпануть? Потанцевать на моём трупе? Стану звездой коротких видосиков. Посмертно. Супер. Я чуть не заплакала от отчаяния — в телефоне заговорил автоответчик.

— Толя, постой! — не сдавался маньяк, нагнав меня на крылечке. Я почувствовала его лапищу на рукаве и дёрнулась:

— Пустите!

Сосед вышел как раз вовремя. Мерзкий ворчливый дедок в обычные дни, и желанный спаситель — сегодня. Он вытащил свою патлатую собачонку на ночную прогулку, и она тут же загавкала и на меня и на маньяка — она ненавидела абсолютно всех людей и не делила их на добрых и злых. Под её хриплым воем я вывернулась, затолкала обалдевшего деда обратно в подъезд и проскользнула первой, чудом избежав укуса нервной псины. А маньяку пришлось задержаться, пропуская их наружу.

— Не впускайте его! — крикнула я у лифта.

— Я здесь живу, вообще-то, — уверенно возразил преследователь из-за дедова плеча. Глаза его оставались в тени капюшона, но нижняя часть лица осветилась лампой, выдав мне чёрную бороду, кончик носа и губы — нет, я точно вижу его впервые! Он врёт!

Дед не услышал меня, или ему было пофиг — я не поняла. Зато поняла, что маньяк тоже зайдёт. Я плюнула на лифт и рванула вверх по лестнице.

— …эй! Стой! Я просто поговорить! — доносилось снизу. И сердце тарабанило в ушах.

Первый этаж. Второй — мчалась я шумно. И куда делась усталость?! Как будто и не было этих двенадцати часов на ногах. Я летела вверх, крепко зажав ключи в кулаке. Успею забежать! Успею!

Мой самый страшный кошмар сбывался наяву!

Мне в детстве много чего страшного снилось, но кошмары с убийцами и грабителями — самые худшие. Те, после которых целый день ходишь и косишься на входную дверь, и проверяешь ручку по несколько раз — точно ли закрыта.

Третий этаж дался тяжелее, но я влетела на родимую площадку и схватилась за дверь, в надежде, что она вдруг распахнётся. Заперта! Дрожащими пальцами я воткнула ключ. Дурацкая скважина! Давай же! Шаги уже на втором! Р-раз, два, — щёлкнул замок. Я поскорее всосалась вовнутрь и громко хлопнула за собой. В кошмарах дверь никогда не закрывалась, мне приходилось держать её за ручку, пока убийца тянет её с другой стороны, держать изо всех детских сил и плакать от безысходности, и просыпаться с безумным сердцем: тук-тук-тук-тук! И долго лежать без сна в темноте, уговаривая себя, что всё позади и это был сон. Я бы с радостью проснулась сейчас, но вместо этого, крутанула завёртку и вставила ключи, закрываясь на всё, что можно.

— Тош, ты чего гремишь?! — выглянула недовольная сестра из ванной. — Ваську еле уложила, разбудишь! — укорила она громким шепотом и поправила на голове здоровый тюрбан из полотенца.

— Ты чего? — заметила мой видок.

— Там… какой-то мужик, — выдохнула я, гася в прихожке свет, чтобы он не увидел наши тени в глазке — тихо!

— Какой мужик? — округлила глаза сестра, но тоже тихонько подошла к двери.

Я выглянула в глазок и волосы снова встали дыбом — маньяк топтался на площадке.

— Ань, — шепнула я одними губами.

— Дай посмотреть, — сестра нетерпеливо подвинула меня. — Вот, гад, — пробурчала она сердито, — опять припёрся.

Я поглядела на неё испуганно:

— Он уже приходил?!

— Он десять лет приходил…

Я оторопела.

— И что?! И ты не боишься?! А Васька?! — посыпались вопросы — спокойствие сестры бесило. — За дочку тебе не страшно?! Непойми кто по подъезду разгуливает!

— Он и в квартире у нас разгуливал. Это муж мой бывший.

— О… ого…

Сказать, что я была в шоке — ничего не сказать. Эта новость окончательно свалила меня с ног, и я не знала: радоваться мне или переживать. Муж! Я сбросила сумку и рухнула на обувной пуфик — так это и есть Костя. Тот самый, скандальный муж Аньки, айтишник, который осмелился изменить ей с какой-то девахой, и получил пожизненный отворот-поворот и, к тому же пинок из квартиры, потому что ипотека была оформлена на сестру ещё до свадьбы. Так вот оно что!

— Не узнала его… — прошептала я, хватаясь за щёки.

— Угу. Оброс, кобель, — подтвердила она от глазка.

— Зачем он пришёл? — спросила я.

Сестра отмахнулась, закрыла глазок и снова закопошилась в ванной.

— Не знаю и знать не хочу.

— А если он завтра утром меня поймает? Что делать?

— Ничего. Просто игнорь и всё.

— Сложно вот так игнорить, а вдруг ему что-то нужно…

— Конечно нужно! Он же для этого и припёрся. Но мы ничего не дадим.

— А ты можешь попросить, чтобы он не приходил?

— Вот ещё, просить! Я ему сто раз говорила. Будет лезть в квартиру — ментов вызову.

— Ну, Ань, ну пожалуйста! А если он будет преследовать меня везде? Мне не по себе как-то… зачем ему я?

— Хочет через тебя на меня надавить.

— Зачем?

— Ай, Тош, забей ты. Опять, небось, какие-то проблемы у него. Но нас это уже не касается. Даже не думай его слушать. У меня и без него забот хватает. Идём, я тебя покормлю лучше. Опять на бутербродах весь день? — Сестра закуталась в пушистый халат и выплыла, вся благоухая чистотой и умиротворением. Вот бы мне так.

Глава 4. Если хочется

— Куда пошла? Думаешь, так просто сбежишь после всего, что натворила? М-м? — задержал меня красавчик у кухни. — Я не отпускал, поняла? Отработаешь.

— Извините, я позову менеджера, — испуганно затараторила я, понимая, к чему он ведёт — наглые карие глаза облапали меня вдоль и поперёк.

— Она не в моём вкусе. А вот ты, — задирается юбка под пальцами, — очень даже.

Я не успеваю опомниться, как мы оказываемся в подсобке и мой язык оказывается у парня во рту. Он напористо берёт меня прямо на стеллаже с запасной посудой, и чашки падают на пол. Одна, две, — они лопаются, а я считаю, сколько Оксанка вычтет у меня: триста, шестьсот, девятьсот…

А парень не останавливается и наслаждение зашкаливает. Я не протестую. Я стыдливо постанываю, кусаю губы, ощущая его поцелуи сзади на шее, плечах, его крепкую хватку, и слушая саундтрек из бьющейся посуды на фоне. Когда счёт переваливает за четыре тысячи, я кричу ему, что не расплачусь, и прошу прекратить, но он двигается ещё быстрее, жёстче. Стеллаж скрипит — вот-вот развалится подо мной. А красавчику всё равно на погром, что мы устроили.

— Пожалуйста! Пожалуйста! — восклицаю я, но это заводит его сильнее — накручивает мои волосы на кулак. — Ваша девушка вас ищет! Она увидит нас вместе! Пожалуйста! Да-а! Да! Ещё! Ах! Да! — умоляю я бесстыже запрокидывая голову и крича в голос, уже не сдерживаясь. Рубашка рвётся и в этот момент заходит Васька. Ужас охватывает меня одновременно с блаженными судорогами. Пуговицы летят во все стороны. Я пытаюсь отдышаться, прикрыться, но племяшка и сама закрывает глазки ладошкой и говорит воспитанно:

— Извини, Тош, я тихонечко, мне только взять…

— Что? — краснею я и проваливаюсь от стыда. Никогда в жизни не испытывала такого позора! Как я могла допустить сюда ребёнка?! Это безответственно! — Что тебе нужно взять, Вась? — не понимаю. — Стой! Выйди! Я сама подам! Подожди меня снаружи!

— Мне нужно взять… — повторяет она тупо и крадётся по осколкам кружек. Под тапками у неё громко хрустит, она неловко задевает полку и я просыпаюсь под грохот падающих вещей.

И вижу Ваську.

Сон. Это был сон.

Моська племяшки смешно скривилась, скукожилась от неловкости, как курага — похоже Васька и в реальности что-то натворила. Я проморгалась. На полу, слава богу, не осколки, а упавшие книжки. А я не в кладовке. Я у себя в кровати. Я быстренько подавила недовольство и прочистила горло:

— Кхм… Вась? Ты чего? Что-то ищешь? — румянец и тут залил щёки. Ну и сон… — тёрла я лицо, бодрясь и просыпаясь окончательно. — Ещё и с четверга на пятницу, — подсказала мне суеверная частичка мозга, пока Васька мялась с ответом.

Она была уже в клетчатой школьной форме, правда только с одной косичкой из двух:

— Извини, что разбудила… я тут… это… ну, это… вчера палочку тут забыла.

— Тут?

— Не помню, но кажется… я у себя искала, и на кухне, и у мамы, волшебную мою, помнишь вчера…? Ты не сердишься, что я тебя разбудила? Я хотела в школу взять…

— Иди-ка сюда, — я села и поманила племяшку к себе. Она встрепенулась, махнула на палочку, и полезла обниматься.

— Как я могу на тебя сердиться? Ты что! — уверила я, совершенно искренне. — Ты же мой котёночек, забыла? А? — я пощекотала её и усадила на краешек кровати.

— Я тебя люблю, Тош! Хорошо, что ты с нами живёшь, — мурлыкнула племяшка счастливо.

— И я тебя люблю! Дай-ка я тебе вторую косичку заплету, а то так и убежишь, как Пэппи Длинныйчулок. Мама уже готова? Да? Ты поищи свою палочку на подоконнике, ты же вчера снег колдовала, помнишь? Ой… ой! — я подскочила и стала ворошить постельное бельё, как сугроб, в поисках телефона. — Время! Ой, Вась! Сколько сейчас? А? — подпрыгнула в воздух подушка. Телефон! Вот!

Я совсем забыла поставить будильник! Вырубилась, как балбеска вчера!

— Ай-яй-яй-яй-яй! Ва-а-ас-я-я! — забегала я в майке и трусах. — Анька, пусти, — затарабанила в ванную отчаянно, — у меня там джинсы сушатся! Скорей!

Пока сестра открывалась, я успела сбегать на кухню и схватить из холодильника докторскую колбасу на завтрак. Стала похожа на собаку с высунутым языком. Васька весело смеялась, бегая за мной хвостиком. А мне было не до смеха — собака сильно опаздывала. Малейшая пробка — и прощай экзамен!

А какое утро без пробок?!

— Рубашка! — вспомнила я.

— Уже закинула её стираться, иди давай, — пропустила меня Анька, — Вась, готова?

— Я палочку не могу найти-и!

— Некогда нам палочки искать, используй заклинание, как там его… Экспеллиармус!

— Мам! — слышу Васькино возмущение, пока чищу зубы. — Это не то заклинание, это чтобы выбить палочку из рук врага. А врага тут нет!

— Как это нет?! Есть враг — бардак называется! — начинает закипать Анька. — Самый главный твой враг. Когда уже его победишь, а?! Тогда и палочка будет находиться по щелчку.

— А! Точно!

— Что, уберёшься?

— Нет! Я вспомнила заклинание!

— Для уборки? — с надеждой уточнила сестра и я прыснула — Анька бывает жуткой занудой.

— Нет! Ну, мам! Есть заклинание, чтобы притягивать предметы! — Васька счастливо запрыгала на месте: — Акцио! Акцио!

— Что-то не притягивается, — заметила Аня после десятой попытки. — Давай уже, обувайся.

— Акцио, волшебная палочка!

— Вась, ну скорее!

— Акцио! Акцио!

— Да не колдуй скорее, а обувайся скорее. Я уже зажарилась в пальто! Не сработает твоё «акцио» без волшебной палочки.

— Не-ет! Должно сработать! Акцио, волшебная палочка! — чуть не ныла уже несчастная волшебница, вытягивая руку. Фантазия у Васьки работала на ура. Даже когда ей этого не хотелось. Даже, когда все опаздывали.

Настроение племяшки стремительно портилось. Я сжалилась. Схватила контейнер с линзами — возиться с ними я уже не успевала, глянула напоследок в зеркало, и помчалась в свою комнату.

Как я и думала, палочка валялась на подоконнике.

— Акцио! — взывала неугомонная хозяйка, обуваясь.

Глава 5. Планы

— И что ты ему ответила? — заорала сестра в трубку.

Я поморщилась.

— Да чего ты кричишь, Ань, тише, что тут такого… — я шла у дороги, но Анька умудрилась даже машины перекричать.

— Что такого?! — возмутилась она. — Ты что отказалась?! Тоха! А ну признавайся! Я убью тебя, если отказалась! Такой шанс! Подумаешь, прогулка!

— Свидание, — поправила я, краснея.

— Да ну и что, подумаешь свидание! Это же ничего такого, всё невинно.

— И всё-таки это как взятка.

— Сравнила! Вот, если бы ты ему услугу какую оказала, тогда другое дело, а так… ты же… ты же не оказывала, правда? — засомневалась она вдруг.

— Аня! Кошмар какой!

— Что Аня? Что сразу Аня-то?! Уже большая девочка, должна понимать, что взятка, это когда платишь ТЫ. А обещание прогулки это никакая не «плата», так что даже не начинай умничать! Что ты ему ответила?

— Ответила, что я его даже не знаю.

— И что?

— Вот и он так сказал. А ещё сказал, что узнаю на прогулке, что могу даже список вопросов подготовить, если мне хочется узнать его получше.

— А ты?

— Ну-у, сказала… что подготовлю.

— Ты согласилась?!

— Ага.

Сестра завизжала. Мне пришлось отодвинуть трубку подальше. Когда восторги стихли, она обозвала меня вертихвосткой и стала расспрашивать про родителей, как они отреагировали на новость.

— Сейчас позвоню, обрадую.

— Ты только про зятя гаишника пока не говори! — хохотала она счастливо. — Пусть сначала правам порадуются! Хорошего понемножку!

Я поперхнулась от возмущения:

— Ань, ну хватит! Не смешно! Это просто прогулка!

— Ты же сама сказала, что свидание!

— Ну, просто свидание.

— Ну, просто, да не просто, — хихикнула лиса. — А если ты ему отворот дашь, он сможет отменить решение по правам? Или будет до свадьбы тебя шантажировать? Ты смотри, аккуратней с этим.

Я задумалась.

— Не знаю. Думаешь, он сможет отозвать заявку?

— Возможно, — сестра тоже задумалась. — Но, на всякий случай, ты его пока не зли. Получишь документы на руки — тогда можно выдохнуть. Вряд ли он сможет оспорить уже готовые права…

— Ань, ну не нагнетай, — попросила я устало, — и так страшно! Неправильно это всё, и не нравится мне…

— А он?

— Что он?

— Он нравится?

— Не знаю, я же его сегодня впервые увидела. Еще не разглядела.

— Ты давай, не халявь, разгляди вечером получше. Ох! Ох, Толька! А вдруг это любовь с первого взгляда? — восторженно задышало в трубке. — Представляешь, будешь потом детям рассказывать, как вы познакомились на экзамене…

— Ага, и как я по блату права получила, — фыркнула я, закрывая тему. — Всё, Ань, тебе там работать не пора?

— Не пора, я ж на выезде, но намёк понят. О, сможете с Васькой уроки сделать до плавания? Во сколько у вас свиданка? Могу баб Галю попросить…

— Не-не, не надо баб Галю, я помогу. Мы договорились в шесть, на площади Василевского, у памятника.

— Какая романтика! У памятника! Небось, с цветами притащится. Ты главное посади Ваську, пусть сама, если что, доделывает, у неё там русский и матеша, литру только почитать, остальное готово, а я к половине седьмого подойду, отвезу её в бассейн.

— Хорошо, не переживай. До связи!

— Пока-пока, соблазнительница!

Анька, — цокнула я, отключаясь. Блат — не блат, а экзамен сдан. И как бы стыдно мне не было из-за способа, которым я добилась своего — всё кончилось хорошо! И широкая улыбка всё-таки озарила лицо. Я радовалась.

«Если хочется, то можно» говорили носки, так что, всё в порядке. Права мне о-о-очень очень хочется! Чертовски хочется! Значит, можно немного отойти от правил и обыграть жёсткую систему, раз она такая жёсткая. Она, между прочим, первая начала, эта система. А Иванов просто её часть. К тому же, он настоящий представитель закона, так что я всё сдала в рамках этого самого закона.

Его закона.

Анька немного успокоила. Она права. Услуг, — я покраснела, — не было, оплаты не было, было только обещание погулять. Разве это серьёзно? Это просто дружеская встреча совершенно незнакомых людей… мда.

Могла я ему просто понравиться?

Могла.

Мог он просто так сделать мне добро?

Мог.

Ну вот и всё. Захотел и сделал. «Если хочется, то можно». Я тут не при чём. Моё дело согласиться и просто погулять. Я за два месяца толком нигде и не была, может Иванов мне город покажет. Я радостно засмеялась. Поняла, что даже имени его не спросила. Так что будет «зять» просто Ивановым! Супер. Прохожие думали, что я чокнутая, но будущие водительские права так сладко маячили у меня перед носом, что мне стало всё равно на окружающих.

«Признавайся! Это ты меня так жёстко обматерил?)» — спросила я у Паши, и, пока он отвечал, позвонила папе. Обрадовала его. Папа уверил, что отметит это великое событие с пивом.

— Лучше бы с тортиком, — заметила я.

— Могу даже с тортиком.

— Пивом с тортиком?! — я засмеялась. — Фу-у! Гадость, пап! Фу! Ладно, я помчалась, мой трамвай подошёл. Маме привет передавай!

До меня наконец-то дошло, что все мучения позади, и я продолжала улыбаться во весь рот, когда платила за проезд, когда подсаживалась к какой-то бабуле, и когда получила ответ от Паши.

«Мне было ужасно неприятно ругаться на тебя, но я это сделал. Помогло?»

«Да! Ты настоящий друг, спасибо!»

«За оскорбления меня ещё никто не благодарил:)»

«Значит, я у тебя первая ненормальная?))»

«Ахахх, дааа:) Так что, пойдём отмечать?»

«С удовольствием бы! Но у меня племяшка с уроками и планы на вечер((»

«А сейчас ты где? Может хоть по пирожке?»

«А ты разве не в кровати?»

«Я уже бока отлежал:) Подышал бы с радостью»

Я тыкнула экран и посмотрела на время: почти двенадцать. Значит, ещё шесть часов до Иванова и два часа до Васьки.

«Хорошо, у меня есть пару часиков. Я сейчас на Черняховского.»

«Дай-ка угадаю… опять в трамвае трясёшься?:)»