Накануне чуда

Введение.

Каждый человек, даже самый рациональный, носит в глубине души тлеющий уголёк надежды на чудо. Мы можем отрицать это, стыдливо прятать свои мечты под маской цинизма, но в самые трудные моменты, когда боль и одиночество сжимают горло, наши пальцы непроизвольно складываются в немой молитве к вселенной: "Пожалуйста... Пусть случится что-то хорошее".

Аня не была исключением. В свои девятнадцать она уже научилась скрывать эту детскую веру под слоем иронии, но по вечерам, когда в съемной квартире становилось особенно тихо, она украдкой смотрела рождественские фильмы про случайные встречи и судьбоносные повороты. И хоть вслух она смеялась над их наивностью, где-то глубоко внутри теплилась мысль: "А вдруг?"

Новый год – особое время. Даже скептики в канун праздника задерживают взгляд на мерцающих гирляндах чуть дольше обычного. Даже реалисты, выпив шампанского, задумываются о том, что грядущий год может изменить всё. В эту ночь границы между возможным и невозможным истончаются, и кажется, что если очень сильно захотеть...

Аня хотела. Очень.

Её жизнь не была трагедией – обычные студенческие будни с лекциями, недосыпом и вечными перекусами на бегу. Но в этом и заключалась проблема – обыденность. Она тонула в ней, как в зыбучих песках, с каждым днем ощущая, как мечты о чем-то большем становятся все призрачнее.

И вот, в последний вечер уходящего года, когда снег за окном кружил в безумном вальсе, а город сиял, словно коробка с драгоценностями, случилось То Самое. Чудо. Настоящее, осязаемое, с теплыми руками и смеющимися глазами.

Но вселенная любит жестокие шутки.

Иногда она дает нам именно то, о чем мы мечтали – только чтобы мы поняли, насколько это хрупко. Иногда она посылает ангела – только чтобы забрать его обратно. А иногда... Иногда она показывает, что самые прекрасные моменты нашей жизни могут быть всего лишь игрой разума, отчаянной попыткой психики защититься от невыносимой реальности.

Эта история – о том, как тонка грань между чудом и безумием. О том, как больно просыпаться от прекрасного сна. О следах на снегу, которых никогда не было, и о тепле, которое испаряется с первыми лучами солнца.

Она началась в обычный зимний вечер. В канун нового года. Когда часы готовились к бою, а снег ложился на пустые скамейки в ожидании тех, кто поверит в чудо хотя бы на одну ночь...

Глава 1. Декабрьские оттенки ожидания.

Город замер в предновогоднем оцепенении, словно затаив дыхание перед праздничным взрывом. Последние минуты уходящего года висели в морозном воздухе, смешиваясь с ароматами хвои из палаток на площади, жареных каштанов из уличного ларька и сладкой ваты, которую продавала старушка у входа в парк. Анна шла медленно, утопая в свежевыпавшем снегу по щиколотку, сознательно растягивая эти последние мгновения перед праздником. Ее кожаные ботинки, не предназначенные для настоящей зимы, уже промокли, но она почти не чувствовала холода – только ритмичное поскрипывание снега под ногами и учащенное биение сердца.

Она остановилась перед витриной ювелирного магазина, где искусственный снег искрился вокруг дорогих часов. В отражении стекла увидела себя – хрупкую фигуру в бежевом пальто с потертыми локтями, с рыжими прядями, выбивающимися из-под вязаной шапки ручной работы (подарок бабушки два года назад). Лицо казалось бледным в холодном свете гирлянд, глаза – слишком большими. "Когда я стала выглядеть такой... уставшей?" – мелькнула мысль.

Из кафе напротив вырвался взрыв смеха. Анна обернулась: за столом у окна сидела шумная компания молодых людей. Девушка в блестящем платье пыталась надеть бумажную шляпу на сопротивляющегося парня. Они выглядели такими... настоящими. Живыми. Счастливыми без усилий.

Телефон в кармане зажужжал, заставляя вздрогнуть. Мама. Аня сжала аппарат в руке, наблюдая, как экран то вспыхивает, то гаснет. Что сказать? Что ее взрослая дочь, студентка третьего курса, в канун праздника бродит по улицам одна, потому что все друзья оказались заняты? "Мама, я совсем одна" – эти слова застряли комом в горле. Вибрация прекратилась. На экране осталось уведомление о пропущенном вызове и сообщение: "Позвони, как будешь свободна. Целую. С наступающим."

Ярмарка у центральной площади манила огнями и запахами. Продавец глинтвейна в смешном колпаке с бубенцом разливал напиток по бумажным стаканчикам. "Последний глинтвейн в этом году! Кому согреться?" – зазывал он прохожих. Анна потянулась к кошельку, но передумала. Пить глинтвейн одной – это уже слишком даже для сегодняшнего вечера. Вместо этого она купила пакетик жареных каштанов – они напоминали о детстве, о поездках с родителями на рождественские рынки.

Квартира встретила ее мерцанием гирлянд, которые она так старательно развешивала три дня назад. Маленькая искусственная елка (настоящую было некуда ставить) пестрела дешевыми игрушками из ближайшего супермаркета. Аня сбросила промокшие ботинки, оставив их валяться в прихожей, и уткнулась лицом в диванную подушку, все еще пахнущую стиральным порошком. "Ну хоть бы кто-то..." – лихорадочно листала контакты в телефоне. Маша, Катя, Макс – стандартный набор для таких случаев. Запасной вариант. "План Б" для тех, у кого не нашлось лучшей компании.

Разговор с Машей занял ровно сорок семь секунд. "Привет! Ты как будешь Новый год встречать?" – "Ой, Ань, мы с родителями в Финляндию улетаем, ты же знаешь!" Ложь. Через два часа Анна увидит ее сторис в знакомом кафе в центре – том самом, где они обещали встретиться "если ни у кого не будет планов". Но сейчас она лишь глубже уткнулась в подушку, набирая Катю.

Катя ответила на третьем гудке. В трубке звенел смех и заглушенная музыка. "Мы с Сашкой в клубе! Ты где?" – "Дома..." – "Ой, ну так срочно собирайся и приезжай!" – "Но я же не в списке..." – "Ну... эээ... я спрошу у администратора, перезвоню!" Звонка, конечно, не последовало.

Макс даже не стал придумывать отговорку. "Мест нет, Ань. В следующий раз." Трубка захлопнулась прежде, чем она успела что-то ответить. Последний "друг", последняя надежда. Анна медленно сползла с дивана на пол, обхватив колени руками. Гирлянда на елке вдруг погасла – то ли перегорела лампочка, то ли сработал таймер. Она даже не пошевелилась, чтобы проверить.

За окном снег теперь падал ровными тяжелыми хлопьями, словно белая завеса, отделяющая ее от всего мира. Анна прижала ладонь к холодному стеклу – где-то там люди обнимались, смеялись, чокались бокалами. А здесь, по эту сторону стекла, сидела только она и ее отражение в темном окне. "Неужели я всегда была для них... необязательным вариантом?" – голос в голове звучал противно-жалобно. Она ненавидела себя за эти мысли, но они лезли в голову, как назойливые мухи.

Вспомнился прошлогодний корпоратив на подработке, когда все фотографировались компаниями, а она осталась за кадром – "мы потом тебе скинем", но фото так и не прислали. Или день рождения Макса, куда ее позвали только потому, что "один человек не пришел". Даже в школьные годы она чаще была зрителем, чем участником – девочкой, которую приглашают "для количества".

Аня закрыла глаза. Где-то за стеной соседи ставили пластинку – знакомые аккорды "Last Christmas" просачивались сквозь бетон. Она представила, как там, за стеной, люди накрывают стол, смеются, готовят тосты. Все так просто для них. Все так сложно для нее.

На кухне капал кран – ровные, методичные капли, отсчитывающие последние минуты уходящего года. Анна поднялась с пола, подошла к окну и распахнула его. Ледяной воздух обжег легкие. Где-то вдали уже слышались первые пробные залпы салютов. "С новым счастьем," – прошептала она пустому переулку. Счастье, которого, кажется, никогда не будет.

Глава 2. Ледяной привкус отчаяния.

Аня так и не сдвинулась с подоконника, ее колени поджаты к груди, а взгляд бесцельно скользил по заснеженной улице. Стекло постепенно покрывалось морозными узорами – сначала это были тонкие паутинки по краям, затем весь оконный квадрат превратился в матовый холст, на котором ее палец автоматически выводил бессмысленные линии. Каждый выдох оставлял на стекле мутное пятно, тут же исчезающее в ледяном узоре.

За окном снегопад усиливался с каждой минутой. Сначала это были редкие пушистые хлопья, плавно опускающиеся на тротуар, теперь же снег валил плотной стеной, превращая фонари в размытые желтые пятна. Временами порыв ветра подхватывал снежную круговерть, заставляя ее танцевать безумный вальс перед тем, как опустить на землю.

Телефон лежал рядом, его черный экран отражал искаженное лицо Ани – слишком большой нос, неестественно вытянутый подбородок. Она сжала аппарат в ладони, ощущая, как холодный металл корпуса постепенно нагревается от ее кожи. "Может просто лечь спать? – подумала она. – Проснуться утром, когда все это закончится". Но какая-то упрямая часть сознания протестовала - если не встретить Новый год, он словно не наступит. Как в детстве, когда она верила, что неуслышанный бой курантов означает, что время остановилось.

Социальные сети вспыхнули на экране болезненно ярким калейдоскопом. Первое же фото стало ударом под дых – Маша в уютном вязаном свитере с оленями, обнимающая родителей перед огромным камином. "Семейное тепло – лучший подарок на Новый год!" – гласила подпись. Аня сжала зубы, вспомнив, как подруга бодро соврала про "плохую связь за городом". На заднем плане отчетливо виднелась фирменная салфетка их любимого городского кафе.

Она лихорадочно пролистывала ленту. Катя с парнем в дорогом ресторане – на столе красовались устрицы и бутылка шампанского во льду. "Первый Новый год вместе – начало чего-то волшебного!" Аня машинально потянулась к кружке с остывшим чаем, но комок в горле мешал даже сделать глоток. Ее пальцы дрожали, когда она открыла сторис Макса.

Видео тряслось, выхватывая фрагменты вечеринки: стол, заваленный бутылками, чьи-то размахивающие руками, кричащие тост. Макс попал в кадр, обняв двух девушек. "Эй, Ань, жаль, что тебя нет с нами!" – кто-то крикнул за кадром. "Да ладно, места всем хватит!" – засмеялся Макс, но тут же отвернулся, потянувшись за бокалом. Ролик оборвался.

Аня швырнула телефон на кровать так сильно, что он отскочил и упал на пол. Глаза жгло, но она сжала веки, не позволяя слезам вырваться. "Почему у всех есть место, куда пойти? – билось в висках. – Почему я всегда оказываюсь лишней? Вчера на корпоративе все фотографировались компаниями, а я стояла в стороне. На день рождения Макса меня позвали в последний момент, когда "один человек не пришел"."

Она резко встала, задев кружку. Холодный чай разлился по журнальному столику, образуя темное пятно на дереве. Штора с громким шелестом закрыла вид на праздничный город, но тишина квартиры давила еще сильнее. Даже холодильник, обычно гудящий по ночам, сегодня молчал – будто в знак солидарности с ее одиночеством.

"Не могу оставаться здесь. Не могу."

Аня натянула пальто, даже не застегивая его. Шарф повис на одном плече, шапка осталась лежать на тумбочке. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что сосед сверху стукнул по батарее.

Уличный холод ударил по лицу, заставив вздрогнуть. Но это было лучше, чем духота четырех стен, пропитанных запахом одиночества. Город преобразился – там, где днем кипела предпраздничная суета, теперь царила почти зловещая пустота. Лишь редкие прохожие спешили по своим делам, торопясь к теплу и уюту.

Витрины светились праздничными огнями, но внутри кафе и ресторанов уже не было той оживленной суеты. Сквозь запотевшие стекла Аня видела, как люди чокаются бокалами, смеются, обнимаются. Одна девушка в красном платье что-то эмоционально рассказывала, размахивая руками, и ее друзья смеялись. Аня прижала ладонь к холодному стеклу – так близко, и так недостижимо.

Она шла, не разбирая дороги. Ноги сами несли ее вперед, будто надеясь, что где-то есть место, где ее ждут. Снег хрустел под ботинками, оставляя четкие следы, которые тут же заметало новыми хлопьями. Где-то вдали уже слышались первые пробные залпы салютов – золотые искры рассыпались по черному небу и тут же гасли, как несостоявшиеся надежды.

С каждым шагом Аня чувствовала себя все более потерянной. Она остановилась посреди пустынной площади, оглядываясь. "Куда я иду? Зачем?" Ветер рвал с губ облачка пара, унося их в темноту. В этот момент она поняла, что у нее действительно нет ни одного места, куда можно прийти без приглашения. Ни одного человека, который скажет: "Аня! Мы тебя ждали!"