Нарисованное счастье Лоры Грей

Часть 1

- Разве ты не знаешь, Лесси, насколько опасны такие парни? – возмущенно тыкала я пальцем в окно, на ждущего внизу высоченного парня в кожаной куртке с цепями и заклепками – типичного образчика «плохой компании». – Кто он? Как ты могла сесть к нему на мотоцикл?! О чем ты вообще думала?

- Да не волнуйся ты так, ма-ам. Его зовут Кевин, и он нормальный.

Дочь у меня, конечно, росла красавицей: яркие голубые глаза и волнистые светлые кудри, вся в отца. Но ума ей это, по всей видимости, не прибавило.

- Тебе пятнадцать! – напомнила я строго. – А ему... сколько, глубоко за двадцать?

- Мы с Кевином учимся в одной школе, ему семнадцать, - упрямо оправдывалась дочь, абсолютно не отдающая себе отчета в последствиях.

- Какая разница? Он почти совершеннолетний, а ты и близко нет!

- Мы ничем таким не занимаемся, - залилась Лесли румянцем, и я предположила, что они уже как минимум целовались.

- Сомневаюсь, что он собирается ждать три года, пока ты повзрослеешь! – ругалась я.

- Ой, все! - картинно закатила дочь глаза и, игнорируя мой тяжелый взгляд, кокетливо помахала этому Кевину из окна, после чего быстро удалилась в свою комнату, оставив меня кипеть в одиночестве.

Вот и все, закончилась мое безоблачное время как матери, думала я, раздраженно наблюдая, как здоровенный парень, ростом под два метра, садится на байк и отъезжает как ни в чем не бывало. Как будто встречаться с девочкой пятнадцати лет – нормально.

Что он о себе возомнил? Если даже случится чудо и он не соблазнит раньше положенного мою дочь, все равно следовало навести справки о том, кто он такой, и поговорить с его родителями.

Я очень ценила покой и стабильность в нашей дружной семье. Мы жили хорошо: муж держал сеть спортивных магазинов в Бостоне, что позволяло нам иметь большую квартиру в центре города.

Был у нас еще и дом на берегу океана, но Малкольм устроил из него базу для серфинга, и мы бывали там изредка летом на выходных.

О доме в маленьком канадском Босвиле, оставленном мне родителями, никто никогда не заговаривал: городок был слишком малонаселенным и холодным, чтобы захотеть там обосноваться.

Мы с Малкольмом создали семью сразу после окончания школы и оставались вместе уже шестнадцать лет, но он до сих пор делал меня счастливейшей женщиной на земле. Лучшего супруга нельзя было пожелать: я могла заниматься любимым хобби в свободное от домашних обязанностей время, и Малк всегда с восхищением любовался моими творениями.

Лесси отлично училась, с ней не было никаких проблем. До сегодняшнего дня.

И я поторопилась сообщить недобрые вести вернувшемуся с работы мужу, как только он появился в дверях. Я верила, что наша семья идеальна, такой она и должна оставаться всегда.

Об этом свидетельствовали десятки вышедших из-под моей кисти полотен, за годы нашей совместной жизни я развесила их на стенах. Вместо модных фотографий – картины. На них на всех мы были изображены счастливой семьей в разные периоды жизни, и ничто не могло поколебать надежности очага.

Сколько минуло лет, а я все еще с восторгом смотрела в ясные голубые глаза мужа и откликалась на его лучезарную улыбку. Малкольму перевалило за тридцать, и он все еще оставался чертовски обаятельным, неизменно привлекая внимание представительниц слабого пола, и когда надевал стильный классический пиджак, и особенно когда вставал на доску для серфинга в облегающем гидрокостюме. Я была счастлива, что он когда-то выбрал меня.

- Лесси? С байкером? – удивленно переспросил муж, сбрасывая блестящие ботинки у входа и быстренько целуя меня в висок, пока я не унеслась по своим делам.

- Ты не понял! Не просто с байкером! С огромным и очень взрослым байкером! – я надеялась, что Малкольм проведет с дочерью серьезную разъяснительную беседу, но он лишь немного нахмурился, недоверчиво улыбнувшись.

- Наверняка ты преувеличиваешь, Лора, - заметив мой грозный взгляд, он уступил. – Беги, ангел мой, я улажу эту проблему. Что сегодня: пейзажи, фонари, улицы?

- Пейзажи, - я подхватила мольберт и краски, кратко чмокнув мужа в сложенные для поцелуя губы. – Пытаюсь укротить лунный свет.

- Верю в тебя, все получится, - махнул он мне, поторапливая на выход. – Допоздна не задерживайся.

- Естественно.

Я выпорхнула в дверь и направилась к лифту, с теплотой думая о муже. Он всегда одобрял мой интерес к рисованию, подавал идеи для сюжета, оплатил школу искусств, а теперь выставлял мои полотна на продажу в своих магазинах.

Не то чтобы они пользовались спросом, и совсем не приносили дохода, но мне было приятно делать что-то полезное, не превратившись при этом в обыкновенную скучную домохозяйку.

Сейчас я осваивала ночные виды. Лунный свет завораживал меня, и я хотела передать его мистическую красоту. Было сложно найти баланс оттенков так, чтобы картина «задышала», едва видимые на фоне ночного неба деревья «ожили», а лунная дорожка – забликовала, а не потерялась среди белого снега.

Я старалась выходить не очень поздно, но и полный народа парк ранним вечером мне не подходил, для концентрации нужно уединение. Так что я выбирала местечко на самой дальней узкой дорожке, куда не добирались гуляющие парочки, а лишь изредка пробегали запоздалые спортсмены или спущенные с поводка собаки.

Здесь, установив мольберт у скамьи, стоящей напротив заснеженной тропинки, где сквозь расступающиеся деревья светила восходящая луна, я самозабвенно отдавала свое сердце творчеству.

Часть 2

Вздохнув, я смешала краски, стремясь быть правильной девочкой и заниматься тем, за чем сюда явилась, а не всматриваться до черных точек в глазах в темный конец тропы в ожидании появления незнакомца. Но масло не ложилось на холст, мысли хаотично и бестолково блуждали по контурам деревьев в вечернем небе и медленно поднимающейся луне.

Играясь, я небрежно накидала на светлом фоне серый силуэт, зная, что потом скрою его слоем новой краски. Сколько раз я так уже делала?

Если подумать, то я уже не могла вспомнить, что было первым: бегущий спортсмен, задевший мои чувства за живое и вдохновивший добавить его в пейзаж, или размытая фигура на холсте, идеально дополнившая пустую дорожку и в какой-то момент совпавшая с реальностью.

Вот и скрип снега от приближающихся шагов, которые я всегда отличала от других.

Я напряглась, повернув лицо к мольберту с сосредоточенным выражением, в то время как глаза мои были обращены на тропинку. С нетерпением и невыносимо щемящей тоской в груди я выхватила из темноты знакомую фигуру, впитывая каждое движение мужчины.

Что может быть особенного в обычном бегуне? Почему у меня так горько, будто плачет, сжимается сердце?

Спортсмен поравнялся со мной, и я отвела взгляд, боясь, что он заметит. Лицо запылало от стыда, но я продолжала с болью вслушиваться в звук ритмичного дыхания.

Во время следующих кругов оно будет учащаться, скорость падать, но мужчина с поразительным упорством сделает десять кругов по парку. И каждый раз я буду тайком смотреть на него, но так и не смогу разглядеть в темноте его лицо, скрытое капюшоном.

Я поняла, что не дышала все время, пока незнакомец пробегал мимо. Как только он скрылся вдали, я схватилась за грудь, пытаясь выровнять дыхание.

Такая сильная реакция… на кого? Я не знала его. Почему я вела себя так, словно вернулась в школьные годы и вновь стала влюбленным подростком?

Сердце колотилось как ненормальное, и я, уступая внутренней потребности, несколькими штрихами придала яркости силуэту на картине. Он идеально вписывался в композицию, придавая ей живости, и в этот раз я решила его оставить. Размытый набросок моего греха…

С каждым новым кругом я мысленно считала, сколько осталось наслаждаться. Мое сердце снова и снова пускалось вскачь.

Иногда мне мерещилось, что бегун тоже поглядывает на меня, и тогда волоски на затылке поднимались дыбом, хотя я и понимала, что он смотрит на все попавшиеся по пути предметы – не мог же он бегать с закрытыми глазами.

Когда спортсмен сделал десятый круг, я собрала мольберт. Заметно похолодало, аллеи окончательно опустели, детские голоса и собачий лай стихли, и мне пора было возвращаться домой.

На выходе из парка у ажурных ворот продавали хот-доги и напитки, и я решила взять себе минеральной воды, чтобы промочить горло.

- Негазированную, Сэм, - одновременно со мной раздался чуть запыхавшийся хрипловатый голос мужчины и появилась рука в знакомой толстовке. Торопливо бегун положил на прилавок деньги.

Продавец завис, колеблясь, кому из нас двоих отдать бутылку воды, по стечению обстоятельств оказавшуюся последней, в то время как я безуспешно пыталась справиться с волнением. Меня окутало ароматом мужского разгоряченного тела, мускатно-древесным, невероятно притягательным и совершенно не отталкивающим.

Я не должна была смотреть ему в лицо, нет. Уж лучше бы он навсегда остался для меня безликим силуэтом, слегка омрачающим мою красивую и идеальную жизнь, но не разрушающим ее основательно. И все же я повернула голову – удержаться воли не хватило.

Он мог оказаться уродливым, старым или чересчур молодым, или даже просто обычным, ничем не примечательным мужчиной. Это позволило бы мне, наконец, вздохнуть с облегчением, посмеяться над собой и забыть этот странный эпизод моей жизни, наполненный непонятным предвкушением любовного томления.

Но, словно судьба издевалась надо мной, я обнаружила очень интересного мужчину: удлиненное лицо с волевыми скулами и прямым носом, чувственные губы и слегка завивающуюся шевелюру, растрепанную после бега и сексуально налипшую на высокий лоб. Щетина недельной давности добавляла строгому образу еще больше привлекательности и мужественности.

И со всего этого великолепия на меня смотрели необычайно пронзительные, светло-серые и яркие, точно драгоценные топазы, потрясающие глаза.

- Берите вы, - уступил незнакомец, наверное, решив по моему лицу, что если я не выпью воды, то грохнусь в обморок.

- Нет, что вы, вам нужнее, - взяла себя в руки я, порадовавшись хотя бы за то, что не покраснела, как школьница, а наоборот, побледнела.

- Я настаиваю, - улыбнулось совершенство, заставив меня с досадой прикусить губу из-за того, что я никак не могла найти в нем хоть что-то отвратительное, способное утихомирить взволнованное биение сердца. Я люблю Малкольма, я люблю мужа, мы вместе уже шестнадцать лет!

- Я…

- Бросьте, вы дама, вода ваша, - бегун кинул на прилавок еще купюру и забрал у улыбающегося Сэма бутылку «колы», таким образом заплатив сразу за две.

Я похолодела от мысли, что он меня «клеит», страх тут же клубком свернулся в животе. Насколько далеко я готова зайти? Подглядывать – это одно, знакомиться – уже совершенно другое.

Нервно открутив крышку, я залпом выпила сразу половину бутылки. И только тогда осмелилась снова посмотреть на галантного мужчину: избегая лица, осторожно проследила взглядом линию плеча до длинных пальцев, обхватывающих опорожненную «колу». На безымянном пальце блестело кольцо…

Бегун тоже буравил взглядом мою руку. Он что-то собирался сказать, даже набрал в грудь воздуха. Но затем засомневался и передумал. Избавив меня от мук и сомнений, он просто откланялся:

Часть 3

За несколько недель я нарисовала пять полотен с вечерним пейзажем зимнего леса и луной, отбрасывающей золотистую дорожку на снегу. Правду говорят, что художнику необходимо вдохновение – и оно у меня было! Бегун исправно появлялся в парке, с десяти до одиннадцати вечера я все с тем же упоением следила за его плавной и упорной трусцой. Только теперь мое увлечение усугублялось тем, что я помнила лицо, и его красота не давала мне покоя.

Возвращаясь домой, я чувствовала себя преступницей и трусливо прятала картину с наброском размытой фигуры за другими, словно была уверена, что муж обязательно спросит, кто это такой. Что мне ему ответить? Я б не смогла врать. А если бы и попыталась, Малкольм понял бы все по виноватому выражению моего лица, и произошел бы скандал. Как бы я оправдывалась? Поэтому спустя какое-то время скрепя сердце я все же замазала на холсте источник моего стыда, несмотря на то, что только с бегуном пейзаж выглядел законченным и наполненным смыслом.

На следующий же вечер после приключения с бутылкой минеральной воды мужчина замедлил бег и даже неуверенно поднял руку, собираясь поприветствовать меня, но я сделала вид, что ничего не заметила. Больше он попыток сблизиться не делал. И я была рада, даже горда собой за то, что остаюсь преданной женой. Не напрасно мы даем клятвы верности перед алтарем, симпатичный незнакомец не сможет поломать мою крепкую и любящую семью! Я выйду победительницей в борьбе со своей темной стороной, сделаю все возможное.

Возвращаясь из супермаркета, который посещала с удовольствием – любила готовить, - я вырулила на нашу парковку и искала свободное место, когда вновь заметила злополучный мотоцикл. Что-то толкнуло меня затаиться и понаблюдать издалека. Я видела, как Лесси выскочила из дверей, раскрасневшаяся от бега по лестнице, в слишком тонких для зимы джинсах и не по сезону легких кроссовках – маленькая, но уже привлекательная для противоположного пола девушка с соблазнительной и еще чересчур юной фигуркой.

Меня разобрала злость, когда этот здоровый слон Кевин сделал ни что иное, как поцеловал мою дочь в губы! Он совершенно не отдавал себе отчет! Мне хотелось вколотить ему силой, что Лесли – ещеребенок, и что он должен забыть дорогу в наш дом!

И когда Лесли взобралась за спину байкера – без теплой куртки, к ночи отправляясь с ним неизвестно куда, не предупредив родителей! – и они покатили прочь, у меня закончилось терпение. Я нажала на газ, намереваясь разобраться с ними обоими раз и навсегда.

Когда торопишься, судьба всегда вставляет палки в колеса. Конечно, легковушке невозможно тягаться с маневренным байком на забитых пробками улицах Бостона. Сколько ни пыталась, ни сигналила и ни умоляла, я сильно отстала и потеряла их из виду. Примерно я видела, куда они свернули, но могла блуждать по городу многие часы и не найти их теперь.

Медленно двигаясь вперед по очередной улочке, в сторону которой предположительно увезли мою дочь, я обеспокоено искала глазами припаркованный мотоцикл и молила бога, чтобы не обнаружить этих двоих в каком-нибудь мотеле, которых в этом районе было предостаточно. Мысленно я уже рисовала себе сцену убийства парня или, на худой конец, лишения его мужских признаков.

Мой хаотично блуждающий взгляд зацепился за знакомый автомобиль: иссиня-черная «бмв» с красной полосой по борту и откидным верхом – нечасто встречающаяся модель даже в Бостоне, и потому заметная. Я удивилась, узнав еще и номер, и оглянулась вокруг, озадаченная, что Малкольм мог делать в этом странном месте. Наших магазинов поблизости не было, друзей тоже. Чувство неясной тревоги охватило меня, когда выбежавший в зеленой ливрее стюард сел за руль. Внезапно я забыла о Лесли, а горло будто охватил удушающий жгут. Отель «Годфри» был известным местом для встреч влюбленных парочек…

«Спокойно, Лора, спокойно», - вцепилась я в руль, чувствуя, что у меня сейчас лопнет голова и слезы брызнут ручьем. Наверняка Малкольм одолжил машину другу или у него здесь важная встреча с иногородним клиентом. Не может быть, чтобы он мне изменял! Малкольм Грей был идеальным мужем. Не мог он поступить со мной так… клишировано.

Остановившись на первом же свободном месте у тротуара, я вытащила дрожащей рукой телефон и взволнованно набрала номер, ожидая ответа. Постаралась придать голосу твердости, чтобы он не дрожал, но чувство предательства ядом разливалось в желудке.

- Привет, Малкольм. Ты уже едешь домой?

- А ты разве не пойдешь в парк сегодня?

Я подавила тошноту.

- Сегодня я хотела провести вечер с тобой.

- Прости, Лора, я пока очень занят.

- Чем? – не удержалась я, и голос ослаб. Но если уж начала, нужно идти до конца. – Где ты?

- У нас конференция. Давай, я попозже тебе перезвоню? Люблю, детка.

Он повесил трубку, и я начала задыхаться от боли. Разум сопротивлялся горькой правде: подбрасывал оправдания и причины, по которым конференция в самом деле могла состояться в отеле. Но сердце… сердце обливалось кровью и не хотело быть обманутым.

Улыбающийся швейцар заглянул в мое окно и деликатно помахал рукой, давая понять, что я заняла неположенное место, и я вынуждена была нажать на педаль газа. Перед глазами расплывался туман, я с трудом соображала, что делаю. Что я могла предпринять? Припарковаться чуть поодаль и понаблюдать, с кем Малкольм выйдет из отеля? Или поверить ему на слово и оставить все как есть?

Часть 4

Все решила судьба: я увидела за перекрестком яркую вывеску клуба и тот самый байк, и мои мысли вновь вернулись к защите дочери. Теперь я набрала ее номер.

- Я знаю, где ты, Лесси, немедленно выходи оттуда! – зарычала я, различая оглушительную музыку на фоне.

- Ну, ма-ам, - пробубнила дочь умоляюще. – С Кевином тут безопасно, половина нашего класса тоже здесь. Пожалуйста-пожалуйста… обещаю вернуться не поздно.

Я была не в настроении уступать сегодня.

- Я жду тебя в машине. Немедленно, - процедила я, буравя глазами дверь сомнительного заведения, в которую непрерывным потоком заходили подростки в ярких нарядах, некоторые даже в весьма вызывающих.

У меня заскрипели зубы, когда Лесси выскочила, испуганно ища меня глазами и держа за руку Кевина. Очень хотелось вломить ему прямо сейчас, но я решила, что на сегодня с меня потрясений достаточно.

- Мам, - начала дочь, но, увидев мое лицо, осеклась. У нее хватило наглости попрощаться с этим амбалом! – Ладно, Кев, увидимся завтра.

- Никакого «завтра» не будет! – рявкнула я, сердито втаскивая дочь в машину. В ярости окинула парня тяжелым взглядом.

- Здравствуйте, миссис Грей, - смущенно поздоровался он, совершенно не выглядя озабоченным или опасным – словом, он оказался не таким, каким я его себе рисовала. Но это ничего не значило, ведь Лесли было всего пятнадцать лет.

- Забудь дорогу в наш дом, - предупредила я. – Забудь, а не то будешь иметь дело с полицией!

- Что случилось, мам? – как только мы отъехали, пробормотала притихшая Лесси, хотя я ожидала от нее бунта. – Ты ведь не из-за меня так разволновалась?

Я вела машину, как ненормальная, практически игнорируя знаки дорожного движения и не уступая полосу никому.

- Побег из дома на ночь глядя в клуб, по-твоему, недостаточная причина для волнения?! – накричала я на нее.

Когда мы подъехали к дому, у меня все валилось из рук: пакеты с продуктами не желали вытаскиваться из машины, дверца закрылась только после третьего хлопка, ключ не вставлялся в замочную скважину. Лесли ничего больше не говорила, но поглядывала с опаской – не привыкла видеть мать такой перевозбужденной. Она даже предложила, что сама приготовит ужин.

Но и сидеть без дела я не могла – места себе не находила. Расставила мольберты и наложила на них свой водяной знак в форме бело-золотого пера. Скривившись, в порыве отчаяния попыталась очистить замазанный силуэт бегуна, чтобы он снова был виден, но вовремя остановила себя – провоцировать скандал не хотелось. Я больше не испытывала вину и не казалась себе изменницей, в отличие от мужа я ничего плохого не сделала! Смотреть на другого ради вдохновения – не преступление.

Убрав готовые картины к стене и оставив одну для доработки, я собрала сумку для очередного похода в парк. Мне нужно было выбраться из дома и забыть свои подозрения как страшный сон. И в то же время – не тянуть, остаться здесь и потребовать у мужа прямого ответа.

Малкольм вернулся, когда я в четвертый или пятый раз одевалась на улицу и вешала пальто обратно.

- Здравствуй, родная.

Я ждала какого-то отличия в его приветствии – не мог же мужчина два часа назад спать с другой женщиной и вести себя после этого как ни в чем не бывало? Но Малкольм был точно таким же, как и всегда – добрым, терпеливым и улыбчивым.

- Все-таки решила порисовать?

- Да, наверное, - внезапно растеряв решимость, промямлила я, принимая поцелуй в висок и в уголок губ со странным измененным чувством: подозрения отравили мое безоблачное счастье, словно грязные мазки черной краски легли на яркий летний натюрморт. – Ты же не стал бы обманывать меня, Малкольм?

- О чем ты? – с искренним недоумением поднял брови он, убирая прядку моих волос мне за ухо и ослабляя свой галстук.

- Где была конференция, Малк?

Он нахмурился, но все еще не выглядел испуганным или виноватым, что неизбежно случилось бы, если бы он лгал. Все так же прямо смотрел в глаза – ничто, казалось, не было нарушено в нашей семейной идиллии, а я просто надумала себе несуществующую проблему.

- Что такое, Лори? – улыбнулся он, в его ясных голубых глазах заблестели лучики смеха, словно я веду себя как ребенок. – Встречались на нейтральной территории. Ты что, искала меня в офисе? Глупенькая, - успокаивающе чмокнул он меня в лоб, скинул ботинки и подал мне в руки сумку и мольберт. – Не о чем было волноваться.

Растерянно моргая, я вдруг почувствовала себя виноватой в том, что плохо подумала о муже. Как я могла поверить в то, что Малкольм променял меня на другую? Ни разу за шестнадцать лет он не давал мне повода усомниться в нем!

Мой потрясенный разум уцепился за возможность вернуть мир в семью. Язык не поворачивался задавать вопросы: я не хотела устраивать ссору и прослыть истеричной и ревнивой женой, такой как другие. Мы с мужем всегда доверяли друг другу.

- Ладно, пойду в парк, - согласилась я, неуверенно улыбнувшись в ответ.

- Не задерживайся, - кивнул муж, подарив мне широкую и открытую улыбку.

Было трудно решить, что Малкольм способен обманывать меня столь цинично. Глядя на его честное и спокойное лицо, хотелось верить ему безоговорочно.

Запала хватило ненадолго. Стоило оказаться в парке, и сомнения вернулись с удвоенной силой. Лихорадочно вспоминая события сегодняшнего дня, я приходила попеременно то к одному выводу, то к другому. Вот же Малкольм, с такими живыми и искренними глазами, смотрит на меня влюбленно, почти как в день нашей свадьбы – идеальный муж, о котором только можно мечтать! Но стоило припомнить иссиня-черную «бмв» возле отеля, и тяжелая волна депрессии накатывала на меня.

В конце концов я сдалась: села на скамейку, опустила лицо в ладони и расплакалась. Руки дрожали, а душа отчаянно страдала: с горечью я осознала, что моя жизнь теперь не будет прежней. Даже если я на этот раз поверю Малкольму, сердце начнет точить вечный червь сомнения, пока не разрушит изнутри. Я буду постоянно искать признаки измены, следить за распорядком дня мужа, подозревать. Мой идеальный счастливый брак больше никогда не будет идеальным…