Нарушая дистанцию

1. Никита

— Ты где, Никитос? Уже все в сборе, тебя только ждем.

— Еду. Такси пытаюсь поймать. Приложение глючит. Начинайте без меня.

— Ладно, давай подтягивайся. Саня пока девочек нам организует.

Скидываю звонок и взмахиваю рукой в сторону проезжающего мимо авто с шашкой.

Давай, чувак, тормози. А то я еще два часа тут проторчу и пропущу все самое интересное.

В городе проходит фестиваль, поэтому таксёры тусуются в его окрестностях. С другого конца уехать почти нереально.

Тачка останавливается.

Перескочив через лужу, спешу к ней.

Дергаю дверную ручку, и в этот момент внутрь салона самым наглым образом ныряет мадам. Мелькнув передо мной копной длинных светлых волос и стройными ногами, упакованными в черные классические туфли на тонком каблуке, занимает мою тачку.

Нихуя себе.

Это типа бонус к поездке?

Заглядываю внутрь.

На заднем сидении охренеть какая женщина.

— Я очень тороплюсь, — говорят накрашенные красной помадой губы, — Буду благодарна, если вы уступите мне эту машину.

И эти губы не просят. Они требуют.

— Без проблем. Но поедем вместе, — ныряю следом, — я тоже спешу.

Подведенные по-кошачьи глаза недобро вспыхивают.

По всей видимости, барышня не слишком довольна моей компании, но выхода у нее все равно нет. Точнее есть, через дверь с её стороны. Потому что выходить я лично сам не намерен по двум причинам. Первая — я реально тороплюсь, а вторая – моя попутчица слишком хороша собой, чтобы я по собственному желанию оставил ее.

— Куда едем? — спрашивает водитель.

— В ночной бар «Спешил».

— В «Спешил».

Отвечаем одновременно и врезаемся друг в друга взглядами.

Усмехаюсь.

Еще один бонус.

Да я прямо сегодня сорвал куш.

Вздернув подбородок, блондинка отворачивается к окну, а я не лишаю себя удовольствия рассмотреть ее. Ну, раз уж едем вместе, надо чем-то заниматься. Созерцать красивое – всегда приятно.

А барышню слово «красивая» описывает мало.

Стройная, эффектная. Осанка у неё королевская. Светлые волосы уложены волнами на острых плечах. Точеная фигурка обернута в элегантное короткое черное платье, а на изящных ножках те самые туфли, которые я уже успел заценить.

Мне заходит.

Нагло ее разглядываю, но не делать этого не реально. Боковым зрением замечаю, что таксист тоже пялится.

Стреляю в него взглядом, а когда он замечает это, дергаю бровью.

«На дорогу смотри. Нам живыми надо доехать до пункта назначения».

Стушевавшись, мужик концентрируется на вождении, а я снова возвращаю внимание красотке.

— Вот так фартануло, — имею в виду то, что нам оказалось по пути.

Повернув в мою сторону голову, гордячка окидывает меня надменным взглядом холодных синих глаз.

— Вам — да, — взмахивает длинными ресницами.

Вау.

Меня от этого зрительного контакта пробирает. Мощно так, как будто током шандарахнуло.

Залипаю на капризных губах, сложенных в недовольный «бантик», и сползаю взглядом ниже.

Нет, я не маньяк и на первую попавшуюся шикарную женщину голодным кобелем не бросаюсь, но конкретно эта женщина откликается внутри меня зверским голодом.

И дело не в кошачьих глазах. И даже не в аккуратной двоечке, идеально уместившейся бы в моей ладони, а в том, что веет от нее породой. Запретом. Во всем виде читается — подотри слюну, салага.

А вот это уже бодрит. Полоса препятствий – мой любимый вид тренировки.

— Никита, — протягиваю руку.

Гордячка опускает на нее взгляд, демонстративно игнорируя.

— Смотрите в окно, будьте добры.

Отворачивается, оставляя меня сжать пальцы в кулак.

Окей…

— Там я уже все видел. Не интересно.

— А здесь бесперспективно.

— Чем бесперспективнее, тем увлекательнее.

— Если так сильно нравятся головоломки, могу посоветовать задачи по вэйци.

— Не особенно их люблю. Но цели на территорию мне удаются довольно неплохо.

Блондинка поворачивает на меня голову.

— Не мудрено. – окатывает оценивающим взглядом, - У вас возраст как раз подходящий для меток территорий.

— Сочту это за комплимент.

— Не стоит.

Снова отворачивается, а я усмехаюсь.

Красивая, дорогая, и кусается.

— Тебе кто так настроение испортил, что ты теперь о меня свои клыки точишь?

По тому, как короткие ногти впиваются в маленькую сумочку на коленях, понимаю, что попал точно в цель.

Обычно в подобной манере себя ведут или отъявленные суки, или те, кому испоганили настрой. На суку она мало похожа. Глаза выдают. Есть в них глубина. У сук там обычно пусто.

— Тебя не учили, что тыкать старшим признак плохого воспитания?

— Сильно старшим — да.

Ей же максимум лет двадцать восемь. Всего три года разницы. Пыль.

— И незнакомым людям тоже.

— Я свое имя назвал, заметь. Безымянная осталась только ты. Но если хочешь, можем поиграть в угадайку, пока едем.

Блондинка выдыхает. Так красноречиво, как будто послала меня нахуй одним дыханием.

— Если бы ты был умным мальчиком, то сразу понял бы, что знакомство с тобой мне не интересно. И единственное, чего я хочу — это доехать до места назначения в тишине, — пресекает жестко, ставя точку в толком не начавшемся диалоге.

Водитель тихо присвистывает, обдав меня в зеркале насмешливым взглядом.

Сощуриваюсь и цокаю.

Ну и что ты скалишься?

Где твоя мужская солидарность, кэп?

Но её пожелание выполняю.

По приезду в клуб, расплачиваюсь картой.

Выбираюсь на улицу, как раз когда моя попутчица пытается выйти со своей стороны.

— Там дверь не работает, — сообщает ей водитель. — выходите через ту.

Приходится ей продвинуться по сиденью.

И я бы мог уйти, конечно, но «мальчик» я пусть и не умный, зато не обидчивый.

Тормознул шеф прямо возле лужи, и чтобы барышне не вступить в нее, подаю ей руку.

Взгляд голубых глаз на миг взлетает на меня, потом опускается на лужу, а после на водителя и стоящую впереди тачку.

2.1 Ира

— Прости, что опоздала. Еле такси поймала, — целую в щеку Аню прежде, чем сесть на соседний стул.

Тяжело дыша, обмахиваюсь ладошкой.

Пока шла, запыхалась. Почему? Не знаю. Вроде взрослая женщина, и приемами самообороны владею на отлично, а все равно летела так, словно мне на след упала акула.

И упала ведь.

Акула в виде того самоуверенного нахала, который бессовестно разглядывал меня, как одну из девиц в Амстердаме, стоящих в витринах.

— Ты чего взвинченная такая? – подвигает ко мне бокал моя хорошая подруга. – Я заказала тебе мартини. Надеюсь, ты не откажешь мне в компании? А то все мои знакомые взяли аскезу на алкоголь, — закатывает демонстративно глаза, а я улыбаюсь.

— Кошмар, с кем ты дружишь? – шучу, отпивая несколько больших глотков.

— С ужасными – ужасными людьми. Вот благо хоть ты нормальная осталась.

Мы смеемся, ударяемся бокалами и снова пьем.

Слегка успокоив наконец дыхание, откидываюсь на спинку.

— Если бы я еще и не пила в моей ситуации, боюсь нашла бы ты меня где—то в монастыре, — на автомате снова обмахиваюсь рукой.

И зачем—то оборачиваюсь.

Бар забит почти под завязку.

Я в такие места давно не хожу. Но совсем недавно переехала в новый город, и Аня решила взяться за мое культурное возрождение.

Мы с ней дружим еще со школьной скамьи. Раньше жили рядом, в одном дворе, а потом разъехались. Я сменила квартиру, а она — вышла замуж и уехала сюда.

Теперь волей обстоятельств, меня тоже забросило в этот небольшой южный городишко.

Сморщившись, Долгова предостерегающе выставляет указательный палец.

— Только попробуй. Не хватало еще из—за мужика в монастырь уходить! Не достоин он, чтобы такая женщина для мира пропала.

Да уж…

Глупая и недалёкая. Невелика потеря была бы.

— Тебя все еще не отпустило? – вероятно, прочитав на моем лице всю гамму эмоций, которые в последнее время поселились во мне, Аня подсаживается ближе и сочувственно толкает меня плечом. – Ириш, ну ты что?

Чувствую, как вверх по грудной клетке поднимается неприятное ощущение. Я с ним существую последние пару месяцев. То мне удается его победить, то ему меня. Так и живем в постоянной битве.

— Отпустило вроде, — отмахиваюсь, снова хватаясь за бокал. Но не пью, а достаю шпажку с маслиной и отправляю ее в рот. Подслащенной кислинкой смываю ту жгучую кислоту, что жжет гортань, — но этот… — хочется назвать бывшего чем—то очень плохим, но я женщина приличная и просто вкладываю в произнесение его имени всё то, что на самом деле к нему чувствую, – в общем, Игорь… позвонил перед тем, как я собралась к тебе ехать.

— И? Опять звал обратно?

— Нет. Этот этап он уже прошел. Начался новый, — морщу нос, вспоминая его обвинения, полные желчи, — мол я коза такая—сякая, вместо того, чтобы порадоваться его повышению, кинула его.

— В смысле? – в шоке смотрит на меня Аня, — А ничего, что это его повышение он заработал только благодаря тебе? Урод моральный.

Я пожимаю плечами. Вероятно, ничего.

— Он не считает себя виноватым. Говорит, что мне это повышение было не нужно. Мы все равно детей хотели в ближайшие годы заводить.

— Ну да, — фыркает озлобленно Аня, — он бы еще сказал, что у плиты тебя поставил и заставил всю оставшуюся жизнь стряпать пирожки ему и вашим детишкам. Ну, я надеюсь, ты—то хоть не думаешь, что поступила неверно, бросив этого козла?

— Нет, конечно, — уверенно мотаю головой, — я слишком долго работала над тем делом. Слишком много в него вложила. А он…

К горлу подступает привычный ком, но это не из—за слез. Я выплакала их в первый месяц после расставания. Сейчас я просто жутко зла на Игоря. И вообще на весь мужской пол. Мужики живут в полной уверенности что орган, ниже пояса, данный природой иногда по ошибке, позволяет диктовать свои правила и условия, безоговорочно. А нам, представительницам слабого пола лучше заткнуться и принять свою роль, как данность.

— Так, хватит о нём, — категорично взмахивает руками Анюта, — слишком много чести. Забей. Давай мы лучше оторвемся в твой последний день отпуска!

Улыбнувшись, полностью поддерживаю эту инициативу.

Мы чокаемся бокалами, допиваем остаток мартини и заказываем новую порцию.

Потом еще одну. И еще.

Завтра у меня первый рабочий день в новом отделе.

Я перевелась сразу после того резонансного дела, которое стало отправной точкой для разрыва отношений между мной и Игорем.

Разорвала все связи и уехала.

Что ждет меня на новом месте, я понятия не имею. Главное, чтобы в коллективе было меньше мужчин. Хотя это маловероятно для моего рода деятельности, конечно, но как говорится, надежда умирает последней.

— Ириш, — заговорщицки наклоняется ко мне подруга в какой—то момент, когда мы уже изрядно навеселе, — если я еще не сильно окосела от алкоголя, и мне не кажется, то на тебя смотрит один очень горячий тип.

Поворачиваю голову в сторону, которую она указывает. Получается резче, чем надо было бы по всем законам этики, и с ходу натыкаюсь на пристальный взгляд уже знакомых мне блядских глаз.

2.2 Ира

— У тебя завтра начинается новый этап в жизни, — продолжает клевать меня в темечко Долгова, — и зная тебя, ты закопаешься в работу, как страус, чтобы спрятаться от проблем, которые тебе создал мудило Игорек.

— В работу я закопаюсь не потому, что я страус, как ты выразилась, а потому что очень ответственная.

— Вот—вот. И личную жизнь отодвинешь лет на пять подальше.

— Невелика потеря, — пожимаю плечами. — Живут же как—то женщины без личной жизни и ничего. Подумаешь.

— У тебя секс когда в последний раз был, Ир? Месяца три назад? — в ее глазах читается явное сочувствие.

— Какая разница? — раздраженно закатываю глаза.

— А такая. Ты вообще в курсе, что секс — это не просто оргазмы? В нем дофига плюсов. Первый — это то, что он улучшает настроение и снимает стресс, а для тебя сейчас это крайне важно, — демонстративно указывает на меня пальцем с длинным миндалевидным ногтем.

Боже. Спасите.

Прикрываю глаза ладонью.

— Второй — поддерживает сердечно— сосудистую систему, способствует молодости кожи, что тоже для нашего возраста не последний пункт, имей в виду. И кроме того, секс помогает повысить болевой порог, если уж активненько им заниматься. Да и в целом повышает самочувствие и качество жизни, — финалит неудавшийся сексолог Долгова.

Не удержавшись, я сдаюсь и хохочу.

За что люблю эту женщину, так это за способность поднять мне настроение в любой ситуации. По сути, Аня была одной из причин, по которым я выбрала отдел именно в этом городе.

— Ладно, о пользе секса мы поговорили. Если лекция на этом закончена, то предлагаю потанцевать, — встаю из—за стола, прихватив сумочку, но Аня хватает меня за руку.

— Я что, зря расписалась тут перед тобой и факты научные выкладывала? Говорю, обрати внимание на парня, — взгляд карих глаз, обрамленных от природы пушистыми ресницами мечется мне за спину.

— Да зачем? Он через пять минут потеряет ко мне интерес.

— Он смотрит на тебя с момента как сел за стол со своими друзьями.

— Мы просто ехали в одном такси. Подвернись ему сейчас какая—нибудь молоденькая красотка быстро переключит внимание на неё.

— Хм, — скептически заламывает бровь Долгова, — неслабо так Игореша попинал твою самооценку. Даже не можешь сама себе признаться, что другие мужики могут тебя хотеть.

Другие может и могут. А такие как этот наглец — вряд ли. Просто ему нужно закрыть гештальт. Это же надо, его отшили. В его наполненной женским вниманием жизни, наверное, подобное, впервые.

— Давай я как—то сама разберусь со своей самооценкой. И если ты не хочешь танцевать, то я пойду сама.

— Ага прям. Разбежалась. Я тоже хочу.

Мы с Аней подходим к лестнице и спускаемся вниз.

Опасненько, потому что в голове приятно плывет, и главное теперь, чтобы не поплыло под ногами. Не хотелось бы устроить захватывающее зрелище для пьяных компаний.

Но благо, до центра танцплощадки нам удается добраться без эксцессов.

Сколько лет я не танцевала? Года три—четыре?

Так вышло, что когда мы начали жить вместе с Игорем, то усердно оба работали и из развлечений остались только совместные вылазки с коллегами. Рутина затянула. Я не жаловалась, меня все устраивало. И я действительно планировала детей в скором времени. Пока все не разрушилось из—за мужских амбиций.

Качаю головой, отгоняя навязчивые, безрадостные мысли, и отдаюсь во власть танца.

Все, Волошина, выдыхай. Больше в твоей жизни серьезных отношений не будет. Теперь только карьера.

И тут, словно в насмешку, к нам пристраиваются двое мужчин. Один, который подходит ко мне, выглядит приятным, не отталкивающим. Вежливо кивает.

— Не против потанцевать? — спрашивает, перекрикивая музыку.

Собственно, почему бы и нет? К отношениям меня это никак не обяжет.

Танец не секс, но тоже очень полезен. Как минимум, для настроения.

— Не против, — улыбаюсь в ответ.

— Меня Игорь зовут, — ставит в известность мужчина, как раз, когда я кладу руки ему на плечи.

Да что б тебя!?

Уже собираюсь отстраниться, потому что ну не «Игоревское» у меня сейчас настроение, как меня опережают. Мою руку самым бесцеремонным образом снимают с его плеча и перекладывают на другое.

Более крепкое и мускулистое.

Я дергаюсь, чтобы возмутиться, но не успеваю и этого, потому что меня уже отводят от него подальше и обнимают за талию.

— Не понял, — растерянно смотрит на невесть откуда взявшегося Никиту мой ошарашенный ухажер.

Я кстати, тоже, смотрю на него с не меньшим удивлением.

— Не принимай на свой счет. Просто она со мной, — поясняет потерявший границы наглец.

— Так предупреждать надо, — окатив меня недовольством, Игорь испаряется.

Я, конечно, не расстраиваюсь по этому поводу, но слов по началу не нахожу.

— Это было по—хамски, — отчитываю парня, из—за шока так и не убрав руки с массивных плеч.

— Ничего, переживешь, — возвращает мне мою же фразу и прижимает ближе.

3.1 Ира

— Ты много на себя берешь, — таки отстраняюсь, вспоминая, что подобные экземпляры меня всегда раздражали.

Выскочка, считающий, что его неотразимость цепляет всех женщин в радиусе ста метров.

Уже настраиваюсь на очередной бесцеремонный ответ, когда парень внезапно вскидывает примирительно руки.

— Ладно, признаю, перебор. Отматываем назад, — улыбается, выставляя на обозрение обольстительные ямочки на щеках, — Потанцуешь со мной, Ир?

И я бы удивилась тому, что ему известно мое имя, но не делаю этого. Обычно таким нахалам легко узнать, как зовут объекта, на который они настроились охотиться. Вот только охота у него своеобразная. Парень галантно подставляет руку так, чтобы я сама решила вкладывать в нее свою или нет.

Или это у него ход такой? Что скорее всего. Но обезоруживает, ладно, признаю. Когда тебе дают иллюзию выбора – это приятно. А может это и не иллюзия и он действительно готов к отказу.

По глазам вижу – что это вряд ли. Они у него все такие же блядские и уверенные. Никаких отказов. Просто поменяет тактику, в случае чего.

Вообще, правильно было бы развернуться и уйти. Что я собственно и собираюсь сделать. Ровно до того момента, как он склоняет голову и говорит мне на ухо:

— Боишься?

Всего одно слово, а мне на глаза пелена падает.

Характер мой идиотский. Терпеть не могу, когда меня берут на слабо.

Да и кто? Уверенный в своей неотразимости мальчишка?

Захотелось его обломать. Жестенько так, как я уверена, обламывает он маленьких доверчивых девчонок.

Поэтому поведясь на поводу у собственного эго, я вкладываю свою ладонь в его. Никита тут же сжимает мои пальцы, как будто в капкан поймал, а второй рукой обнимает за талию.

— Я знал, что ты не из трусливых, — произносит самодовольно, прижимая меня к себе ближе, чем диктуют правила приличия.

— Было бы кого бояться.

Вскидываю голову и натыкаюсь на взгляд ухмыляющихся глаз. Ох уж эти чертовы глаза. В таких пропасть можно по щелчку его сильных пальцев, которыми он держит меня.

Благо, я не из тех, кто так быстро подчиняется мужскому обаянию.

А также не из тех, кто млеет при виде мускулистого мужчины. Вокруг меня таких всегда полно. Моим коллегам по роду деятельности положено быть высокими, крепкими, натренированными. Игорь тоже был неплох собой. Разве что ростом почти с меня, но в спортзал ходил регулярно.

Поэтому сейчас, ощутив под пальцами каменные мышцы Никиты я не расплываюсь потекшим желе, но про себя все же их отмечаю. Как и то, что он довольно высок. И хорош собой.

Разглядывать наглеца в мои планы не входило, вот только глаза, под действием алкоголя в крови, самовольно пускаются в путешествие.

Ладно, я соврала, когда сказала, что в нём ничего необычного. Гадёныш все-таки привлекательный. Чёткая линия скул, сильный подбородок, губы с упрямым изгибом. И только небольшая родинка прямо над верхней разбавляет эту жгучую смесь, добавляя образу легкости. Родинка и еще ямочки.

Могу себе представить сколько девушек повелось на эти дьявольские ямочки.

Парень молод. Наверное, лет на пять младше меня, но в чертах нет мягкости.

Смотрит сверху вниз так, будто мир (или я) уже принадлежим ему.

Невольно усмехаюсь, пока переставляю ноги с места на место.

Танцевать с ним легко, надо признать. Я и не заметила, как наглец переложил мою вторую руку себе на плечо, и теперь уже обнимает меня двумя, сократив между нами расстояние.

Когда успел только?

— Ты потеряла, — достаёт из нагрудного кармана деньги, щёлкает моей сумкой, висящей на плече, и ловко кладет их внутрь, закрыв защёлку.

При этом все манипуляции проделывает одной рукой, вторую не убирая с моей талии.

— Шустро, — прищуриваюсь с подозрением. — С сумкой управляешься, прямо как карманник.

— Карманник — это обидно, — он усмехается снисходительно. — Я бы сказал, виртуоз.

— Ну, виртуозы обычно сидят. И не за столом, а в изоляторе.

Мда, Волошина. Других тем для разговора, кроме как близких к профессиональным, ты конечно, не придумала.

— Это если у них навыки не отточены, — отвечает Никита.

— А у тебя, значит, отточены?

— Смотря о каких навыках мы говорим.

Во взгляде мелькают бесята, а я не удерживаюсь и морщу нос. Нашел чем бахвалиться.

Никита вдруг начинает смеяться, запрокинув голову назад.

— Ладно, я понял, тебя банальщиной не возьмешь. — склоняет голову ко мне, чтобы перекричать музыку. — Давай тогда иначе. Ты говоришь, чего хочешь, а я исполняю.

Мартини и расстояние в жалкие сантиметры между нами действует стремительно и губительно.

Мне в нос отчетливо ударяет аромат мужского тела. Не туалетной воды, а именно тела. Чистого, молодого, дерзкого.

Где—то отдаленно улавливаются нотки ментола, скорее всего это гель для душа или шампунь.

— Зачем? – искренне удивляюсь, стараясь не вдыхать глубоко, потому что ловлю себя на мысли, что этот запах нравится моим обонятельным рецепторам.

3.2 Ира

— Мы же уже выяснили – я люблю задачи на территории. – словно издеваясь, он придвигается совсем вплотную. Я мимо воли оказываюсь прижатой к его широкой груди, — Твоя пока закрыта, я хочу ее завоевать.

Прекращаю двигаться.

— И сколько на твоем счету территорий?

— Это не имеет значения. Твоя в приоритете, — горячее дыхание касается моего уха, отчего к дуреющим обонятельным рецепторам присоединяются еще и тактильные.

Подушечки моих пальцев отчего—то слишком остро чувствуют шероховатость его рубашки, то как передвигаются мышцы на предплечьях. А кожа живота реагирует на массивную металлическую пряжку ремня. К ней будто вся кровь из организма приливает. Хочется растереть живот, чтобы разогнать ее обратно.

— С чего бы? Чем она такая особенная? — смотрю в сощуренные глаза, — Тем, что закрыта?

— Тем, что ты кажешься интересной.

От пристального взгляда непрошенные мурашки на спине скачут вприпрыжку. Никита смотрит на меня прямо, не скрывая, что действительно заинтересован во мне, как в женщине.

Глупый, нашел к кому подкатывать.

— А если я скажу, что ты ошибаешься, и во мне нет абсолютно ничего интересного? Открывать в принципе и нечего. Территория давно завоевана, и изрядно истоптана.

— Я не увидел на твоем пальце кольца, чтобы заявлять, что она завоёвана, — серьезно говорит он.

— От завоевателя я избавилась, — убираю с его плеч руки и упираюсь в грудь, давая понять, что разговор окончен. На этом, пожалуй, пора остановиться. Слишком в его компании мне уязвимо. Так не должно быть. – Территория закрыта и открытию не подлежит. Придется слишком помучиться, чтобы взломать замки. Не думаю, что это стоит твоего времени и усилий.

Разворачиваюсь и устремляюсь наверх по ступеням.

Пошутили и довольно. Задачу свою я выполнила — наглеца обломала. Можно смело ставить галочку в первом пункте списка отшитых мужиков. Он конечно будет коротким, так как обращают на меня внимание не часто, но главное, что начало положено.

Так держать, Волошина.

Только дойдя до стола вспоминаю, что Аня осталась танцевать внизу. Сидеть в одиночку мне не хочется, поэтому я отправляюсь в дамскую комнату.

Отстояв небольшую очередь, наконец, закрываюсь внутри. Зеркало тут же являет мне мое непривычное отражение.

Эта дамочка с подведенными глазами и в чересчур коротком платье похожа на меня, но не я. Кого я пыталась обмануть, когда так наряжалась? Хотелось в кои то веки почувствовать себя женщиной. На работу ведь я ношу только костюмы и никогда не крашусь. Для чего? На уголовников впечатление производить? Обойдутся.

Игорю вроде как я нравилась и такой. Если три года со мной прожил, значит чем—то я все же его зацепила.

Достаю телефон, чтобы написать Ане, что поеду домой, когда замечаю голосовое сообщение от бывшего.

На звонки я не ответила, решил пробиться так.

Потратив пару секунд на размышления стоят они того, чтобы слушать или нет, все же нажимаю на воспроизведение.

Уборную мгновенно заливает пьяный голос:

«Ирка, ну что ты уперлась? Возвращайся давай, дура. Я не буду до конца дней за тобой бегать, учти. Мне по статусу, блядь, не положено уже. Не пацан все—таки. А ты корчишь из себя обиженку»

Следующее пришло спустя десять минут, судя по времени в переписке.

«Да кому ты кроме меня нужна будешь? – звучит озлобленно и еще более пьяно, — На работе своей живешь круглосуточно. Не баба, а робот. Ты мне спасибо должна была сказать, что я тебя избавил от повышения. А то бы хер знает, когда еще на детей вообще решилась. Ты же за своими амбициями не видишь нихуя. Я сколько раз без тебя засыпал в постели? Сколько жрать себе сам готовил? Думаешь, выдержит это любой мужик? А я выдержал. Потому что люблю тебя дуру»

Голосовое сообщение обрывается, а я так и стою, сжимая корпус телефона.

Что ж, будем знакомы, я Ирина Волошина. И я заядлый трудоголик.

Если отдаюсь работе, то целиком. Потому что нельзя отложить на завтра поимку преступников. Это не бухгалтерия или менеджмент, к которому можно вернуться в любой момент. В моей работе нужно все делать по горячим следам.

И Игорь прав. На личную жизнь у меня бывало мало времени. Особенно в последние полгода. Но там нельзя было иначе. Слишком большие люди за всем стояли. Столько всего вертелось, что я погрузилась в распутывание паутины с головой.

Телефон в руке издает сигнал еще одного входящего.

Машинально жму на воспроизведение.

«Слушаешь, да? А ответить нечем? Потому что знаешь, что все, что я сказал правда. Ты никому. Нахер. Не нужна. Давай, катись в свой новый отдел. Погрязнешь там в протоколах и так и сдохнешь в одиночестве».

Зажав пальцем микрофон, чеканю сквозь плотно сжатые зубы:

«Да пошел ты! Смотри звездами не подавись. Товарищ майор» — в последние слова вкладываю максимум презрения.

Потому что майора он не заслужил, как ни крути.

Напечатав Ане сообщение о том, что я еду домой, выхожу из туалета и отправляюсь вниз.

Внутри клокочет злость и обида.

4.1 Никита

— Едем к тебе.

Выпаливает Ира, плотнее укутываясь в мою куртку.

Взгляд направляет в окно, как если бы избегала со мной зрительного контакта.

Диктую водителю адрес.

Ко мне так ко мне.

Тянусь и обхватываю ее замерзшие пальцы. Они тут же вздрагивают в моей руке, Ира оборачивается, утыкаясь в меня своими кошачьими глазами.

Отнимать руку, зная для чего мы едем ко мне, глупо. Поэтому она этого не делает. Только смотрит растерянно, будто это нечто, что не вписывается в ее мировоззрение.

А я наконец могу позволить себе то, чего хотел уже несколько часов. Трогать ее. Начиная с пальцев.

Сжимая их в своих, пробегаюсь большим по коротким ноготкам, покрытым прозрачным лаком. Руки у нее мягкие, аккуратные. Ногти женственные и ухоженные. Я уже отвык от таких. У моей бывшей были длинные и острые. Она тащилась расцарапывать мне ими спину, полагая, что меня это заводит.

И если по началу реально вставляло, то потом порядком подзаебало. Потому что понял, что это она так территорию метила и в соцсетях фотки с моей разодранной спиной выставляла с подписью «мой».

Перемещаю большой палец на запястье и ловлю им неровный, скачущий пульс.

Ира нервничает, а вида не подаёт. Стараюсь успокоить, мягко поглаживая кожу около тонкого серебряного браслета.

Я и сам так-то не в адеквате. Еле дожидаюсь, пока машина тормозит у моего дома.

Первым выхожу на улицу, так и не выпуская женской руки. Ира дергает ее на себя, вырывая.

— Не удобно, — удерживает мою куртку и выбирается из машины.

— Все? Теперь удобно? — обхватываю снова пальцы и веду в подъезд.

Слышу, как усмехается.

— Зачем это все?

— Хочется мне.

Когда оказываемся в лифте, в зеркале вижу, как гордячка нервно кусает губу. В глазах сомнение. Еще немного и начнет идти на попятную.

И чтобы предотвратить никому не нужный побег, мягко обхватываю ее шею сзади и прижимаюсь к пухлым губам своими.

Давай, расслабляйся.

Вижу я, что вот так поехать к мужчине ей в новинку, и от этого только сильнее хочу ее. Неприступную всю такую, кусючую.

С того самого момента в машине хочу, как глазами своими в меня стрельнула. Пальнула как из дробовика, и в коматозное состояние отправила. Вместо того, чтобы с мужиками разделить девчонок, весь вечер на нее смотрел и крыша подтекала.

И вот сейчас, когда в ответ на движение моих губ Ира судорожно выдыхает, крышу мою сносит окончательно.

Потому что губы у нее охренеть какие вкусные, пахнет от нее так, будто феромоны конкретно под меня настроены и всю свою мощь сосредоточили на том, чтобы я ее хотел еще сильнее.

И я хочу. С каждой секундой желание растет в геометрической прогрессии.

Когда двери разъезжаются, вытаскиваю ее на лестничную площадку. Сжав узкую талию, снова целую. На этот раз не просто елозя губами по ее, а проталкивая в рот язык. Ира отвечает мгновенно. Скользнув по моим рукам ладонями, сжимает плечи, и вот уже ее язык в моем рту. Мы сталкиваемся ими, переплетаем.

Оба стонем.

В ушах шумит. Достаю из заднего кармана ключ и на секунду отрываюсь, чтобы вставить его в замочную скважину. Руки подрагивают, я нервно смеюсь.

Пиздец, кроет так, как будто полгода не трахался, честное слово.

Пока я ковыряюсь в замке, Ира прижимается губами к моей шее, делая задачу «открыть дверь» еще менее выполнимой, но я справляюсь.

Подхватив гордячку за талию, вношу домой.

Ударив по выключателю, ставлю на пол, и мы снова сталкиваемся губами. Дико. Жадно. Остервенело.

Куртка моя летит на пол, я отстраняюсь, чтобы перевести дыхание. По легким курсирует горячий кислород.

Пульс грохочет в висках, кровь течет кипящей лавой.

Вспоминаю, что веду себя, наверное, как животное, поэтому киваю в сторону кухни.

— Ты вино хочешь? Еще шампанское должно быть в холодильнике.

Тонкая бровь издевательски ползет вверх. В глазах вызов и насмешка.

— Вино будешь пить с другими. — выдает высокомерно, — Мне ты рассказывал о каких-то особых навыках, — быстро облизывает губы, — продемонстрируешь? Или только языком молоть гаразд?

Вот стерва. Хотел же красиво. А не просто поебаться.

Рывком разворачиваю заразу к стене, припечатываю сзади собой. Подрагивающими от возбуждения пальцами стаскиваю по плечам лямки платья и обеими руками накрываю грудь.

— Еще раз заговоришь таким тоном, отправишься домой, — сжимаю соски, сокращаясь от импульсов, прошибающих пах.

Ааа.

Зараза вздрагивает, втягивает открытым ртом воздух.

— Не посмеешь, — хрипит, демонстративно утыкаясь задницей мне в ширинку.

От столкновения искры из глаз летят.

— Проверим? – опускаю платье ниже на самую талию.

Мну кожу, прикусываю плечи. Зубами скольжу к шее, откинув волосы на одно плечо и оставляю ряд коротких поцелуев.

Жду, что сдастся, но вместо этого Ира меня дезориентирует.

— Ну давай.

Бросает и проскользнув под моими руками, отходит к двери.

Не понял.

Лицо у неё раскрасневшееся, губы опухшие.

Быстро натягивает обратно лямки, расстреливая меня блестящими глазами. От взгляда в которые у меня одновременно дух захватывает и ярость по венам течет.

4.2 Никита

Наклоняется, чтобы поднять валяющуюся в ногах сумку, разворачивается, берется за ручку.

И, блядь, вот послал бы по известному направлению, но вместо этого хватаю стерву за запястье. Разворачиваю к себе.

— Хочешь навыки? – агрессивно выдаю, обхватив скулы пятерней, а потом набрасываюсь на изрядно истерзанные губы.

Вдавив затылком в дверь, задираю подол платья и расталкиваю коленом ноги.

Ира охнув, хватается за мои плечи, кусает за губу.

Видимо обиду демонстрирует, но я за пеленой возбуждения не ощущаю боли. От потребности взять от нее всё кости ломит.

Сгребаю полоску белья в кулак и проехавшись костяшками пальцев по влажным половым губам, сдергиваю стринги вниз, оставляя их висеть на коленях.

Трогаю ее между ног и сокращаюсь от простреливающих ощущений. Там горячо, скользко. Без усилий скольжу внутрь, получая в награду надсадный стон. Вот так. И обиды больше нет.

— Лгунья. Никого бы ты не нашла. Домой бы поехала, как миленькая. потому что ты не такая, да, Ириш? – вхожу в нее пальцами до упора, а сам ловлю ее стоны, как неадекватный.

— Ты меня не знаешь, — рвано шепчет, а потом запрокидывает голову и жмурится, впиваясь пальцами мне в предплечья.

— Не знаю. Но хочу узнать. Все, до самой незначительной детали.

Не удержавшись, прохожусь языком по ее шее.

Нежная кожа тут же покрывается крупными мурашками.

Цепляю губами мочку уха, скольжу по скуле, целую губы и снова съезжаю к шее.

Мы целуемся целую вечность. И это пиздец как хорошо. Сминать ее губы, гладить язык, а пальцами собирать влагу, которой становится все больше и больше.

Выдержка трещит по швам, и чтобы не сорваться и не кончить потом в первые же секунды, подхватываю ее под бедра и несу в комнату.

Ира тут же оплетает меня руками. Сама находит мои губы, и мы снова сталкиваемся ими, будто не целовались только что.

Я не знаю, что это. Страсть? Похоть? Меня никогда раньше так не накрывало. Чтобы тормоза к чертям и полная отключка от реальности.

На кровати сдираю с Иры платье. Белье потерялось по дороге, и она остается передо мной голая.

Я залипаю.

Пиздец, какая она красивая. Живот и бедра подтянутые, грудь идеальная. Ощущение, будто каждый день в спортивном зале часами круги наворачивает на тренажерах.

— Насмотрелся? – дергает с вызовом плечом.

— Нет.

— Я тоже.

Присев на колени, достает мою рубашку из джинсов, выразительно смотря мне прямо в глаза. Ну да, я же еще полностью одет. Не честно, согласен.

Справившись, выпрямляется во весь рост, чтобы потянуть ее вверх, не тратя времени на пуговицы.

Закидываю руку за голову и собрав ткань в кулак, снимаю ее с себя сам. Терпеть нет никакой мочи.

Дергаю за ремень, и под пристальным взглядом кошачьих глаз, скидываю брюки. Трусы отправляются следом.

Ира стоит напротив, ее руки на моих плечах, пальцы сходятся на шее и ныряют мне в волосы. Осторожно стягивают. Ох блядь, прикрываю глаза от чувственности и нахожу губами ее грудь. За счет того, что она стоит на кровати, соски как раз напротив моего лица. Острые, коричневые. Ласкаю их по очереди языком, спускаюсь ниже к животу, целую лобок.

Резко тяну за лодыжки, от чего Ира с визгом падает на кровать.

— Ты обалдел? – протестующе охает.

Под расстрелом возмущенных глаз достаю из кармана джинсов пакетик. Зажав зубами, разрываю и раскатываю по раскаленному члену.

Напряженно усмехаюсь, потому что глаза у нее больше не возмущенные. Они пьяные, затянутые пеленой возбуждения.

Губы зацелованные, распухшие. Хочу их оставить такими, поэтому не давая сказать еще какую-то глупость, нападаю на них, одновременно с этим направляя себя в нее.

Толкаюсь бедрами с ходу глубоко.

Мммм. Да.

Челюсть сводит моментально.

Протяжный стон пробивает мое горло, Ира снова порывисто ныряет пальцами мне в волосы.

Аааа. Кайф.

Никогда не думал, что это может быть так приятно.

Мы целуемся беспрерывно, смешиваем дыхание, стоны, хрипы. Пульс оглушительно долбит в висках, я горю.

Мышцы спазмирует одну за другой, в пояснице простреливает.

— О Боже, — тонкие пальцы стискивают мои плечи, бедра подаются на встречу толчкам, — да, пожалуйста, да…

— Может, уйдешь? – хриплю невменяемо, поймав ее губу зубами.

— Заткнись.

Рррр.

Переворачиваю ее одним движением на живот и врезаюсь сзади.

— Оооо, — стерва сгребает в кулаки простыню.

— Еще… — толчок в ее горячую узкость, — одно слово… — еще один, — и я блядь… — выхожу с оттяжкой и снова погружаюсь в нее с громким шлепком, — додрочу себе сам. Поняла?

Рычу в затылок, балансируя на грани.

Потому что заебала. Стонет и огрызается вместо того, чтобы получать удовольствие.

5. Ира

Приятно. Слишком.

Чересчур, я бы сказала.

Моё удовлетворённое тело с жадностью ловит такие редкие для нас с ним ощущение расслабления и успокоения. Между ног угасает пульсация, а я будто лежу на лазурных спокойных волнах, давая им возможность меня укачивать.

Как часто я позволяю себе подобное расслабление? Смешно. Потому что практически никогда. В последнее время даже после близости с Игорем я садилась за бумаги и выискивала улики и зацепки. Секс был просто быстрым и недурным вариантом сбросить напряжение.

Не удивительно, почему бывшему теперь есть в чем меня упрекнуть. Некоторые его слова не кажутся такой уж необоснованной клеветой.

Мысли о реальности быстро возвращают меня на землю. И то, что секунду назад казалось приятным сейчас ощущается навязчивым и раздражающим.

Повернувшись на спину, сбрасываю с себя наглую руку.

Никита усмехается.

— Не на долго тебя хватило, — выдаёт, поднимаясь с кровати и демонстрируя мне свою подтянутую пятую точку.

Я тоже намереваюсь подняться, чтобы отыскать свои вещи, когда он внезапно оборачивается.

— Лежать, — тычет в меня указательным пальцем.

— Не поняла… — застываю в шоке, невольно скользнув взглядом по идеально сложенному телу.

— Мы только начали. Не вздумай уматывать.

Он отходит задом, грозя мне пальцем и совершенно не пытаясь хотя бы маломальски прикрыть свой все еще уверенно стоящий член.

Смотрит мне в глаза, как если бы пытался загипнотизировать и заставить оставаться на месте.

Но взгляд при этом не мягкий, а припечатывающий.

Лежи мол и не двигайся.

— Командный тон свой поубавь. – присаживаюсь, стараясь смотреть в глаза, но то и дело скатываюсь ниже.

Гадёныш горяч и определённо знает это. Могу только представить сколько наивных девчонок растаяло при виде его мускулистой груди, четко выделяющихся косых мышц живота и кубиков пресса. Он точно подрабатывает моделью для какого-нибудь интернет магазина по продаже мужского белья. Типаж как раз подходящий. И подписчиц у него, скорее всего, пара сотен тысяч, не меньше. Отсюда и такая вопиющая уверенность в себе.

— Убавлю, как только ты перестанешь клацать зубами и вернешь ту версию себя, что промелькнула пару минут назад. Она мне больше понравилась.

— Ну, тогда оставлю тебе ее в воспоминаниях. А сама, пожалуй, пойду.

Встаю на пол, оглядываясь в поисках вещей, а этот засранец, отвесив мне хулиганскую улыбку, подхватывает с пола моё платье с бельем и отходит вместе с ними к двери.

— Ну, валяй, если грешишь эксгибицианизмом.

Что за детский сад?

— Ты серьезно сейчас? – с неверием таращусь на него.

— Вполне. Я не хочу, чтобы ты уходила. Мне было мало одного раза. Я хочу еще как минимум два. И если для этого нужно оставить тебя голой, я сделаю это.

Слова теряются где-то между ртом и мозгом. Потому что к подобному я не была готова.

— А если я не хочу? Меня не забыл спросить? – подхожу к нему, косясь на смятый кусок ткани в его кулаке.

Я сейчас серьезно размышляю над тем, чтобы выхватить его у него? На самом деле, силы у меня хватит. Я даже смогу вырубить его нажатием правильной точки на шее. Но все варианты как отобрать собственные вещи каким-то образом размываются, когда Никита делает шаг ко мне навстречу.

В ореховых глазах рождается та самая эмоция, от которой я захлебнулась короткое время назад. Жадная и непререкаемая.

— Ты не можешь не хотеть, — произносит на контрасте мягко, даже снисходительно.

Мужская ладонь ложится на мою шею и слегка сжав ее, Никита тянет меня к себе так, чтобы мы соприкоснулись губами. Бессовестно улыбается.

— Я прав?

В горле становится сухо, а низ живота обжигает новой порцией возбуждения. Потому что грудь моя прижата к его, в живот упирается неопровержимое доказательство его возбуждения, а сам он дышит мне в приоткрытый рот и облизывает мою нижнюю губу.

Ох, Боже…

— Как это должно быть сложно иметь такое непоколебимое самомнение, — пытаюсь отойти, но Никита, откинув мое платье подальше, перехватывает меня за талию и втискивает в стену.

— Нет, очень легко, особенно когда знаешь, чего хочешь и не стесняешься в этом признаться.

Большим пальцем ведет сначала по моему подбородку, а потом скользит им к губам. Надавливает, проталкиваясь в рот, поглаживает язык.

От соприкосновения с солоноватой кожей меня кипятком ошпаривает изнутри. Как-будто кто-то разлил тонну кипящей воды и теперь я варюсь в ней, но при этом ощущаю не боль, а нечто гораздо более мощное по своей силе воздействия.

Настолько мощное, что хочется его остудить.

Поэтому делаю для этого то, что могу в данный конкретный момент. С силой прикусываю палец, от чего Никита шипит, сжимает челюсть, а потом набрасывается на мои губы и целует.

Хищно, резко.

Ооо, если я пыталась так себя остудить, то чертовски просчиталась.

6. Ира

— Проголодалась, девочка?

Под недовольное мяуканье моей кошки насыпаю ей в миску корм. Герда, не дожидаясь пока я до конца опустошу пакетик, набрасывается на него, будто не ела минимум неделю. С чавкающими рычащими звуками прожёвывает мясо, демонстрируя мне степень голодания, до которого ее довела я, её нерадивая хозяйка, не явившаяся на ночь домой.

Усмехнувшись, завариваю себе кофе и уже полностью одетая, подхожу с чашкой к подоконнику.

В сон клонит беспощадно. Тело ноет, будто после смены в дежурке без передышки, а между ног ощущение, словно по мне проехал бронетранспортёр.

Воспоминание о ночи накрывает горячей волной, и щеки предательски вспыхивают. Я никогда себе подобного не позволяла. Сексом занималась только в отношениях. А вот так, чтобы с первым попавшемся в клубе парнем?!

Чем ты только думала, Волошина?

«Явно не головой», — крутит у виска мой внутренний голос.

Я ведь знаю статистику. Инциденты после знакомств или взаимодействий в ночных клубах — включая изнасилования и «подсаживание» на наркотики, являются крайне распространёнными.

А я еще и домой к нему поехала. По собственной воле. Совсем мозги потекли.

Да и как им было не потечь, когда гадёныш оказался таким уж настойчивым?

Отпивая кофе, будто спорю сама с собой, приводя аргументы в оправдание собственной глупости и наоборот.

Но какой смысл возвращаться на место преступления, если оно уже совершено? Остается только надеяться, что тянущее ощущение между ног не затянется на долго. А распоясанный гаденыш с командирскими замашками выветрится из головы под давлением рабочей рутины.

Месяц я почевала на лаве запасных. Достаточно.

Поставив чашку в раковину, отправляюсь в коридор. Туфли на каблуке прячу в коробку и отправляю ее в самый дальний угол шкафа. Вместо них выбираю привычную удобную обувь.

Покосившись на себя в зеркале, остаюсь удовлетворенной отражением.

Привычная версия меня это то, в чем я чувствую себя комфортно. Из косметики только пара мазков туши по ресницам. Волосы собраны в тугой хвост на затылке, из одежды — брюки, водолазка с высоким горлом, чтобы скрыть засосы, поставленные мальчишкой, и пиджак.

Прогноз погоды в телефоне показывает двадцатипроцентную вероятность осадков на сегодня, но зонт я решаю не брать. Яркие лучи солнца за окном убеждают в том, что погода останется ясной.

До нового места работы ехать двадцать минут на автобусе. Удовольствие не из приятных. Прежнее отделение, в котором я работала, находилось в десяти минутах ходьбы от дома. И это было идеально. Сейчас же, пока я еду, успеваю наслушаться и известных направлений, в которые посылают друг друга жители городка и обмена любезностями, так сказать, чтобы день задался.

Поэтому, когда выбираюсь на улицу, чувствую самое настоящее облегчение.

— День добрый, — здороваюсь с дежурными на посту.

— Добрый, — сержанты нехотя отрываются от телефона, в который пялятся уже с самого начала рабочего дня. – Вы по какому вопросу? Заявление написать?

— Капитан Волошина. Я к Терехову Ивану Львовичу.

Парочка тут же суетливо откладывает мобильный и вытягивается по стойке смирно.

— Он уже у себя. Проходите, товарищ капитан. Налево по коридору.

— Я знаю. Благодарю.

Отвернувшись, чувствую, как в спину летят любопытные взгляды и доносятся шепотки.

Надеюсь, я здесь не единственная женщина, и такая реакция вызвана появлением нового лица в отделении, а не фактом, что это лицо – женское.

У Терехова я уже была по приезду, поэтому куда идти помню.

Постучавшись в дверь, заглядываю.

— Разрешите войти, товарищ полковник?

Мужчина возрастом почти как мой отец, отрывается от бумаг, и завидев меня, приветливо улыбается.

— Конечно, Ирина, заходи.

Встает, чтобы протянуть мне руку.

Мы с Иваном Львовичем знакомы уже лет пять. Он в давних и крепких отношениях с полковником моего прежнего отдела. Насколько мне известно, они вместе служили. С тех пор их дружба только окрепла. И он, разумеется, в курсе, что громкое дело, за которое звезду и звание получил Игорь, на самом деле закрывала я. Об этом знают всего четверо: Игорь, мой бывший начальник, Терехов и я сама.

— Чаю хочешь? — предлагает Иван Львович, указывая мне на стул.

— Нет, спасибо. Я уже кофе выпила, — присаживаюсь за стол.

Он тоже занимает свое место, откинувшись на кресле.

— Ну как хочешь. Отдохнула?

— Даже больше, чем нужно.

Такой длинный отпуск предложил именно Терехов. Мол отдых лишним не будет после того, как со мной поступили его товарищ и мой бывший мужчина.

Не сказать, чтобы я была согласна, но с приказом начальства не поспоришь.

— Много отдыха не бывает, поверь, — смеётся он. – Что там Игорь? Не появляется?

Как же? Но говорить о бывшем у меня желание равно нулю.

— Да ну его. Не хочу портить себе настроение в первый рабочий день.

7. Никита

Паззл сложился. Холодная уверенность в себе и снисходительный взгляд гордячки нашли вполне логичное оправдание – она опер.

Откинувшись в кресле, наблюдаю за тем, как Ира садится за заранее подготовленный для нее стол. С парнями вчера его со склада притащили. Зубов пол вечера драил поверхность. Еще и жвачки из полок отдирал. Как будто до этого не опер за ним сидел, а прыщавый подросток, не знающий о существовании урны.

Ира подкручивает кресло, чтобы поднять его выше, дует себе на лоб, как если бы в кабинете было жарко.

На самом деле у нас даже летом прохладно. Здание старое, прогревается плохо. Наша эксперт-криминалист Светик постоянно мерзнет и ходит в жилетке поверх кофты. А заразе жарко.

Брошенный на меня мимолетный взгляд служит пояснением. Ей неловко. И от этого бросает в пот. Только чего неловкого-то? Думает, что я буду козырять тем, что между нами было сегодня? Зря.

Личное я оставляю личным, а не делаю достоянием общественности. Особенно, когда дело касается не просто перепиха.

А с ней у меня одним перепихом точно не закончится.

Слишком она меня зацепила. Прям пиздец как.

Утром думал, проснусь, потискаю ее еще немного, задам настрой на грядущий день, так сказать, но меня жестко обломали. Не рассчитал просто, что кто-то способен проснуться раньше меня. Обычно девушки как минимум часов до семи из кровати не вылезают.

Пришлось ехать сюда с мыслью пробить заразу по своим каналам, а тут очередной бонус.

Кто-то там сверху видимо решил наградить меня за почти прилежное поведение и заслуги перед отечеством и подкинуть пару тройку выигрышных фишек в рулетку моей жизни.

— Глаза сломаешь, Ник, — хохотнув, мимо стола проходит Димас.

— Иди уже, — усмехаюсь, допивая кофе.

Красавин с намёком поиграв бровями в сторону Волошиной, ретируется из кабинета.

— Ира, можно на «ты»? — обращается к ней Леваков.

— Конечно, — посылает ему сдержанную улыбку Волошина. – Не люблю официоз между коллегами.

— Я тоже, — поддакивает хамелеон, чьи требованиями называть его исключительно Родион Сергеевич мы полгода игнорировали.

Мы с Костяном переглядываемся. Зубов демонстративно подносит два пальца ко рту, делая вид, что его сейчас вывернет.

— Слыхал о громком деле в отделе, котором вы работали. – льет сахар Леваков. — Майор Попов потрудился на славу. Столько работы было проделано.

Улыбка с лица Иры стекает.

— Да. Так и было, — как-то нехотя соглашается.

— Ходят слухи, что этой ОПГ пять лет удавалось уходить из-под носа полиции. Должно быть твой коллега ночами не спал, чтобы раскрыть все их махинации и способы передвижения, а потом организовать настолько профессиональный перехват.

— На счет профессионального можно долго рассуждать. Левшина так поймать и не удалось.

— Зато удалось ликвидировать и посадить большую часть его группировки, — Леваков заходится в восторге, как будто сам руководил операцией, — изъять крупную партию оружия, перекрыть каналы. Мы тут все это дело изучили вдоль и поперёк. Ваш майор просто Боженька…

— Если хотите похвалить его лично, могу дать номер телефона. – резко перебивает его Ира, — Он будет рад услышать столько грубой лести.

Опа. Такого Леваков точно не ожидал.

Открыв рот, майор сначала бледнеет, а потом захлопнув его, багровеет.

Ручка в его руке жалобно скрипит.

Я не могу сдержать смешок.

Значит, зубы у неё показывать – это профессиональное.

Зачёт.

Уважаю, когда за лицемерной улыбкой не прячут реальные мысли. А ее видимо не хило достали с этими хвалебными одами бывшему сослуживцу.

— Руднев, тебе заняться нечем? – майор срывает злость на мне.

— Как же? – развожу руками, — Дописываю ваш доклад. Сами просили.

— Сюда дай, — вскочив из-за стола, отбирает у меня бумагу и громко хлопнув дверью, покидает кабинет.

Ира, стиснув зубы, смотрит ему в след.

— Не обращай внимания. Он у нас ранимый.

Взгляд строгих глаз летит в меня.

Я в очередной раз зависаю и рассматриваю её уже по-другому. От косметики не осталось и следа. Сочные губы от природы пухлые и ярко алые. Ресницы длинные и пушистые, лицо правильных очертаний. Красивая такая, что дыхалку спирает.

Сейчас она как ни на есть – представитель органов. Холодная и закрытая. Но в памяти-то она у меня другая. Голая, сладкая, горячая, и охренеть, какая чувственная.

Мммм.

Флешбеки нашей ночи транспортируют кровь прямиком в пах.

Встаю, и подхожу к кофе машине. Отвернувшись, поправляю джинсы. Нелегко мне придется теперь. Надо как-то блокировать что ли воспоминания и желания. А желание у меня сейчас одно. Остаться с ней наедине.

Пока завариваю кофе, поворачиваю голову к Зубову. Щелкаю пальцами, привлекая его внимание.

Костян отрывает взгляд от монитора, в котором зависает сутками.

Глазами показываю ему на дверь и складываю пальцами цифру два. Это на нашем «две минуты».

Вопросительно смотрит на Волошину, потом на меня.

Я киваю.

Давай, рули быстрее. А то сейчас наш двуликий Янус вернется с кислой обиженной миной и всё испоганит.

Картинно закатив глаза, Костян поправляет очки на носу и сваливает.

Наконец-то.

Ставлю одну чашку себе на стол, а вторую опускаю перед Волошиной.

— Я думаю, ты тоже не выспалась. — Оперевшись ладонью на стол, правую кладу на спинку её стула. - Неожиданно получилось, правда?

И без того ровная спина выпрямляется сильнее.

— Ничего, я привыкшая. Пары часов в сутки мне вполне хватает, — поднимает голову, встречаясь со мной взглядом. – И с молоком я не пью.

Меняю её чашку на ту, что поставил себе.

Я тоже предпочитаю эспрессо.

— Поставил галочку на будущее.

— Нет необходимости. Кофе я в состоянии заварить себе сама. И отойди, будь добр. Ты нарушаешь дистанцию.

— По-моему, между нами её не осталось.

— Значит, создадим снова.

8.1 Ира

— Народ, погнали, у нас вызов, — бойко объявляет Дима Красавин, войдя в кабинет.

— Что там? – Никита встаёт из-за стола, сдергивает с вешалки свою кожаную куртку и накидывает на широкие плечи.

Фантомный запах кожи и его тела рождается в легких, как будто я только что его вдохнула. Вчера пока ехала в такси, надышалась его курткой, теперь вот пожалуйста.

Этого только не хватало.

Раздражаясь на собственную реакцию, облачаюсь в пиджак.

— Мы едем втроём? – спрашиваю, когда Руднев открывает дверь и пропускает меня вперед.

— Да. Костян обычно бумагами занимается, а Левакова ты надолго загнала в ракушку, бессердечная.

Ох, Господи. Я же не специально. Просто порядком надоело слышать, как Игоря хвалят абсолютно незаслуженно за то, во что он не вложил и доли тех сил, которые вложила я.

Да и не думала, что майор окажется таким уж обидчивым. Нужно будет попросить у него прощения.

Не хватало врага нажить себе в первый день службы.

На улице поднялся порывистый ветер, с неба срываются холодные капли дождя, и чтобы не продрогнуть, я сильнее запахиваюсь в пиджак. Помогает, правда, слабо. Нужно будет завтра плащ надеть. И на этот раз уж точно взять зонт.

Когда быстрым шагом подхожу к машине, Никита открывает для меня переднюю дверь.

— Садись.

— Не понял, — раздаётся позади с претензией.

Руднев сощуривается, многозначительно глядя мне за спину, и я догадываюсь, что таким образом он просто хочет усадить меня рядом с собой.

Неугомонный. Что я непонятного сказала?

— Дима, это твоё место, садись. – оборачиваюсь, взмахивая в сторону кресла, — Я все равно предпочитаю ехать сзади.

Дергаю дверную ручку и опускаюсь на задний диван.

— Тугодум, блядь, — агрессивно доносится с улицы от Никиты.

— Так предупредил бы, — парирует в тон Красавин, а потом резко падает на сиденье.

Мда. Темперамент у них обоих дай Боже. Как они с такой экспрессией в полиции держатся?

Хотя, вспоминая себя после академии, могу сказать, что я тоже была такой же. Из меня энергия била ключом, хотелось всего и сразу. Вот и у них сейчас также. Дело молодое, выдержке учатся годами.

В машине спустя несколько коротких мгновений становится тепло, и я могу наконец, перестать с такой силой сжимать пиджак.

— Слыхал, что Терехов хочет завтра на тебя свою племянницу повесить? Снова… – весело косится в сторону Руднева Дима.

— Да. — морщится Никита, — Он подходил. Нашел блин аниматора.

— Да ладно. Аниматоров детям нанимают, а его Полинке девятнадцать. Она прилетала в том месяце, заглядывала к нам. Сам догадайся кого искала, пока ты в отпуске был.

Руднев не комментирует, а Красавин, не дождавшись реакции, продолжает:

— Знаешь, девочка выросла. Зачётная такая, я б с ней покувыркался.

— Так вперед.

— А сам чё?

— Мне девочки постарше больше вкатывают.

Взгляд ореховых глаз в зеркале безошибочно находит меня. И вроде ничего такого, а ощущение, будто он меня им только что в кресло впечатал. Лопатки вжались в обивку с такой силой, что еще немного и провалюсь в багажник.

Яростно сощуриваюсь, а он беспечно ухмыляется и как ни в чем не бывало снова смотрит на Красавина.

— Делегирую Полинку тебе.

— Терехов так и согласился, ага. — иронично отвечает он, — Полкан её ко мне на пушечный выстрел не подпускает. Знает мою кобелиную натуру.

Парни смеются, а я качаю головой. Сегодня заглянула в их личные дела. Обоим по двадцать пять лет. Молодые, резвые. И чего уж, симпатичные.

Только кардинально разные. Если Никита жгучий брюнет, то Дима блондин. Глаза у него хитрые, ленивые и при этом будто всегда чем-то довольные. Волосы стильно выбриты на висках, взгляд вальяжный, оценивающий. Эдакий котяра, который знает, что ему ничего не нужно делать, потому что в нужный момент всегда рядом окажется подходящая кошка.

Я еще не работала с такими молодыми операми. В моем отделе все мужчины были старше. Примерно ровесники Игоря. Серьёзные, уже с семьями и детьми.

Хочется верить, что такие легкомысленные эти двое только в жизни. В работе хотелось бы видеть больше их профессиональных качеств.

Место, куда мы приезжаем оказывается автосалоном.

Выскочив из машины, перебежками добираемся до входа. Дождь пустился такой, что вероятность двадцати процентов его точно не оправдывает. Доверяй после этого синоптикам.

В торговом зале топчутся несколько растерянных сотрудников. Молодые девушки и парни при виде нас оживают и нервно переглядываются.

— День добрый, — здоровается Руднев, когда мы подходим.

— Здравствуйте, — отвечает менеджер Севастьянов Роман, если верить надписи на бейджике.

— Капитан полиции Волошина, - представляюсь, демонстрируя удостоверение.

— Вас проводить?

— Будем благодарны.

Роман идет впереди, я рядом. Руднев и Красавин за нами.

— Расскажите, что случилось.

По пути Дима уже вкратце описал ситуацию. Но всегда важно выслушать версию непосредственно от очевидцев.

— День начался как обычно, — менеджер нервно сглатывает, — салон открывается в десять, но приезжаем всегда раньше, чтобы переодеться и успеть выпить кофе. Босс обычно появляется позже. Поэтому я и удивился, когда увидел его кабинет открытым. Заглянул, а он там… — голос срывается, — в общем, вот, — останавливается у открытой двери, с опаской и оттенком брезгливости глядя внутрь.

А там, в кабинете тело мужчины.

— О, мои подъехали, — звучит бодрым голосом со стороны, когда мы входим.

Женщина примерно моего возраста, в белом халате, приветливо кивает, отходя от массивного письменного стола.

— Привет, Светик, — здороваются Никита с Димой.

— Привет, парни. А это? – эксперт подходит ко мне, но руку ожидаемо не подает.

На ней резиновые перчатки.

— Ирина Волошина. Капитан, — представляюсь, быстро осматривая светлые кудряшки и скромно подкрашенные глаза.

8.2 Ира

— Заметная деталь – настежь открытое окно, – внедряется в мое потекшее сознание голос Светланы, — В такую холодину только морж замораживал бы себя еще сильнее.

Это факт. С приходом осени народ наоборот старается утеплиться, а не делать сквозняков.

Подхожу ближе и выглядываю на улицу. Следов обуви нет. Но даже если бы и были, их скорее всего уже смыл бы дождь.

— А здесь, видимо хранилось что-то ценное, — Красавин заглядывает в пустой сейф на стене.

— Похоже, — резюмирует Никита. — И кому-то это ценное очень понадобилось.

На осмотр кабинета уходит минут десять, после чего я возвращаюсь в зал.

Почти все работники так и кучкуются вместе, кроме одного. Высокий парень стоит у окна и говорит с кем-то по телефону. И ладно бы просто говорил, а он оборачивается и заметив меня, очевидно суетится.

Направляюсь к нему.

— Я перезвоню. Да, — мужской голос звучит грубо и резко. — Сказал перезвоню, тут менты.

— Здравствуйте, — обозначаю своё присутствие, отчего тот дергается и рывком оборачивается.

— Блядь, нахера так пугать, — рявкает, глядя на меня с пренебрежением.

— Я еще даже не старалась. Поговорим?

— Я уже все вашим рассказал.

— И все же, — взмахиваю рукой в сторону одного из столов в зоне оформления сделок.

Парень грузно опускается на стул, а я занимаю место напротив. Тип с виду неприятный. Взгляд холодный, бегающий. На меня смотрит, как на врага народа.

— Как вас зовут?

— Олег Рыков.

— Кем работаете?

— Я секретарь Сергея Дмитриевича, — выдыхает раздраженно. – Точнее, был секретарём.

— Давно занимаете эту должность?

— Не помню, лет пять.

— То есть давно. Как вы узнали о его смерти?

— Да как и все, — ведет резко плечами, — пришел на работу. А он там.

— Во сколько вы пришли?

— Около девяти. Может позже.

— Кто-то видел, как вы заходили в здание? Может подтвердить?

К столу подходят Никита с Димой.

— Не понял, — вскидывается Рыков, — ты в чем-то меня обвиняешь? Я пришел вместе со всеми. Уже рассказал это вашим, они все записали, нахрена ты опять меня тут допрашиваешь?

— Тон ниже сделал, — Руднев носком ботинка толкает его стул.

— Ладно-ладно, извини… — Олег деланно вскидывает руки, но стушевавшись под взглядом Никиты, нехотя добавляет, — … те. Просто все мы на нервах. Я в жизни трупов не видел. А тут, начальник. Я вообще не понимаю, как такое могло произойти.

— У него были враги? – без эмоций продолжаю допрос.

Такого поведения видела – перевидела. Поэтому его агрессия меня абсолютно не цепляет.

— Да не знаю. Пару раз были контры с конкурентами, но все быстро решалось. Не думаю, что кто-то из них пошел бы на убийство.

Задав еще несколько вопросов, мы отпускаем этого Рыкова к остальным.

— Скользкий тип, — глядит в его сторону Красавин.

— Однозначно, — подтверждаю, складывая свои пометки в сумку. — Что там с женой убитого?

— Едет из другого города. Она в отпуске была у матери.

— Ясно. Пусть тогда в отделение сразу приезжает. А я бы сейчас побеседовала с теми, кого он нам назвал.

В списке конкурентов несколько фамилий местных бизнесменов и владельцев других автосалонов.

— Поехали тогда, — говорит Никита, подталкивая меня к двери тем, что кладет ладонь на поясницу.

Вроде как жест простой, а я машинально выпрямляюсь, потому что тело под действием незначительного прикосновения вспыхивает. Гонит тепло ко всем органам, ненормальное.

— Езжайте. Я тут народ еще поопрашиваю, — кивнув на девушек ассистентов у ресепшена, Красавин с многозначительной улыбкой ретируется к ним.

Едва мы с Рудневым выходим на улицу, как я тут же отстраняюсь от назойливой руки.

— Ты мог бы так не делать? – шиплю рассерженно.

Он смотрит мне прямо в глаза.

— Нет.

А потом оценив стену из плотного дождя, сбегает по ступеням, успев бросить через плечо:

— Постой здесь, я подгоню ближе тачку.

Ну вот что за человек?

Следующая книга Литмоба:

Как не влюбиться в спасателя
https://litnet.com/shrt/HQ10

Любовь? Спасибо, не надо. Уже проходили.
У меня сын-подросток, кофейня и бывший муж с сюрпризами.

В тридцать пять я наконец-то начала дышать свободно. Пока не ворвался ОН. Наглый и опасно притягательный.

Заявил, что лучше знает, как мне жить. И посмел назвать мою свободу одиночеством!Теперь он намерен спасти меня любым способом, наплевав на то, что я вырываюсь.

Раздражает до трясучки. Заводит одним взглядом.

И самое ужасное — мне теперь и правда хочется доказать, что он ошибается.

9. Ира

— Докладывайте, — прямо с порога нас встречает приказ майора.

Леваков демонстративно сложив руки в замок на столе, смотрит только на Руднева.

Пройдя к своему столу, ловлю на себе взгляд Красавина, который уже успел вернуться. Парня явно веселит обиженное состояние Родиона.

Да что уж говорить, меня тоже.

Я таких нежных мужчин еще не встречала. По крайней мере в полиции.

— Пообщался с конкурентами, — сбрасывает мокрую куртку Никита и отправляет ее на вешалку.

— Пообщались, — поправляю его, проделывая тоже самое со своим пиджаком.

Мы на короткий миг встречаемся взглядами. В его – немой вопрос, в моем – четкий ответ. Не нужно забывать обо мне. Я туда не для красоты ездила.

— Пообщались, — исправляется, опускаясь на свой стул. – Все как один не скрывали, что довольны смертью Дудова. Как они объяснили, тот часто демпинговал цены. Не считался с другими. Еще и проворачивал какие-то схемы, скорее всего с незаконной растаможкой, но бумаг у него никаких не нашли, да, Димас?

— Неа. Кто ж такие вещи будет держать в открытом доступе? Только вот, документы по продажам, — Дима хлопает по увесистой пачке с папками, что лежит перед ним на столе.

— Не против, если я их изучу? – киваю на кипу бумаг.

— Пожалуйста, только рад буду, если ты возьмешь эту волокиту на себя, Ириш, — с нескрываемым облегчением, Дима перекладывает бумаги ко мне. – Может, кофе? – зависнув надо мной, интересуется с медовой улыбкой.

Ох, и котяра.

— Спасибо, откажусь.

— Не проблема. Чай?

— Тоже нет.

— Ну, как хочешь. Если что – обращайся.

— Думаю, до чайника в нашем кабинете я уж как-нибудь дойду сама.

Перевожу взгляд на Руднева и замечаю, как пристально он смотрит на Диму. Эти двое сталкиваются взглядами.

Красавин тихо смеётся и качает головой, но уступать не собирается. Так и возвращается к столу, не прерывая зрительного контакта.

— Ну, а дальше? – требует Леваков, вынуждая Никиту разорвать этот невидимый канат между ними.

Но вместо того, чтобы ответить на вопрос, ореховые глаза находят меня. Не стесняясь присутствующих, гаденыш концентрирует на мне слишком много внимания, от чего мои щеки нещадно пекут.

— Пока утверждать что-то рано, — отвечаю за него, поворачиваясь к Левакову. – Надо понять какие схемы проворачивал Дудов.

Майор коротко кивает, даже не взглянув в мою сторону.

— Ясно, — бросает сухо, как будто мой ответ ему меньше всего важен, а потом просто встает и выходит.

Да Господи ты Боже мой!

Встаю и догоняю его в коридоре.

— Родион Сергеевич! Подождите, Радик…

Нехотя останавливается.

— Слушаю Вас, Ирина Николаевна.

— Ну, извините меня, — мягко касаюсь его локтя, облаченного в вязанный свитер. – Я повела себя грубо. Просто… с майором Поповым мы не в лучших отношениях, и каждый раз, когда кто-то говорит о нем, меня это нервирует.

Наконец, взглянув на меня впервые за день, Леваков недовольно сжимает губы.

— Я ведь этого не знал. Могли бы сказать.

— Я вообще стараюсь о нем не говорить, — объясняю мягко, чтобы не дай Бог еще раз не ранить чувствительную душу опера.

Даже звучит смешно, честное слово.

— Но Вы правы. Вы не знали. Я повела себя некорректно и прошу прощения. Мне не хотелось бы подвергать наши рабочие отношения риску с первого же дня.

У майора уходит несколько секунд на размышления, за которые я успеваю его изучить. Несмотря на рост и довольно неплохое телосложение черты лица у него отталкивающие. Маленькие глаза, очки в не самой современной оправе. Ему бы больше подошла должность офисного червя, а не полицейского. И как он только дослужился до майора?

Неужели такими же путями, как Игорь?

— Ну хорошо, — снисходит до меня его прощение, — я согласен с Вами. Вы переборщили, но я принимаю Ваши извинения. Спасибо, что не оставили этот конфликт висеть в воздухе. Знаете, не терплю недосказанности.

Растянув губы в искусственной улыбке, дожидаюсь от него ответной. Вроде даже искренней. Похоже, кое-кто обожает, чтобы перед ним лебезили.

И как бы сильно я не любила подобных личностей, а выхода нет. Нужно терпеть. Во всяком случае, пока что.

— Можно снова на «ты», — подсказываю ему.

— Да, можно, Ира.

Ну слава Богу!

Одна проблема решена.

Возвращаюсь в кабинет и натыкаюсь на три пары пытливых глаз.

— Ты извинилась перед ним? – спрашивает Никита.

— Да. А что?

— Бляяя, ну нахуя? – растекается по столу Красавин.

— Не поняла. Что не так? – по очереди смотрю на парней.

— Мы сделали ставки. Я сказал, что у тебя железные яйца и извиняться ты не станешь, а Ник поставил наоборот, — достав из кармана джинсов пару купюр, Дима вручает их Косте, — передай этому блин. Вангующему.

10. Ира

— Герда, кис-кис!

Королева царской походкой выплывает из комнаты с таким выражением морды, будто холоп потревожил её счастливое ничего не деланье. Холоп, конечно, это я. Сегодня в её миске еще есть корм, поэтому встречать меня и орать голодной сиротинушкой нет необходимости.

— Иди сюда, жопка пушистая, — присев, успеваю только пару раз погладить ее перед тем, как та, вильнув хвостом, повернется ко мне той самой жопкой и укатит обратно в комнату.

И когда она стала такой стервозиной? В детстве была милейшим созданием. Спала у меня на коленях, встречала с работы и мурлыкала, как трактор. А потом выросла и все её милейшие качества канули в лету.

Она даже Игоря терпеть не могла. Вечно кусала его за ноги и гадила в тапки. Может, в этом все и дело? Обиделась на меня, что я не посчиталась с её мнением и привела в дом мужчину, который ей оказался не по нраву?

Думать о том, что там в кошачьих мозгах я, конечно, не намерена. У меня есть дела гораздо важнее.

Кошусь в сторону увесистой папки и испытываю самое настоящее предвкушение. Как я уже говорила, я трудоголик. И это не просто определение, это состояние души. Каждое новое дело буквально манит меня своей неизведанностью.

Переодевшись, я разогреваю себе гречку с сосисками и усевшись за стол, открываю первую папку по бухгалтерии. Кто-то скажет, что можно было сначала поесть, а потом уже браться за работу, и в принципе будет прав, но… Зачем ждать?

Как тарелка опустошается, я не замечаю. За изучением документов даже не сразу осознаю, что часы уже показывают одиннадцать вечера.

В глазах пляшут мушки от обилия цифр, мой блокнот исписан данными и названиями фирм, которые вызвали большие вопросы, но моя профессиональная сторона испытывает удовлетворение. Нечто схожее на ментальный оргазм.

При мыслях об оргазме воспоминания самовольно уплывают во вчерашнюю ночь, когда оргазмы мои были совсем не ментальными.

Низ живота обдаёт теплом, и моё тело как будто оживает, вспоминая всё то, что позволял себе гадёныш. Зажмурившись, стискиваю бедра, чтобы не позволять непрошенным ощущениям разрастаться, но они как мох захватывают все больше территории. Ползут по ногам, концентрируются в самых чувствительных точках. Я вдруг вспоминаю, как Никита двигался внутри меня, его бескомпромиссный тон и это глупейшее «додрочу себе сам», и прикусываю губу.

Сама не понимаю, как встаю и отправляюсь в душ. Нужно смыть с себя это горячее наваждение. Встаю под тяжелыми струями воды, запрокидываю голову, вытесняю все мысли, а на их смену вместо облегчения, приходят ореховые глаза, которые смотрят на меня в упор. Компрометируют. Бросают вызов.

Ну зачем? Иди к черту, Руднев!

Стиснув зубы, яростно мотаю головой, вот только изгнать этого вампира, сосущего мои мысли, не получается. Ощущения, которые я давила на протяжении всего дня, как ночные твари, выползают из своих укрытий и набрасываются на меня все и сразу. Его руки, губы, ямочки на щеках, когда усмехается, и портупея, туго закрепленная на мощной груди.

Ох, Боже.

Почему этот гаденыш так сексуален?

Вздрагиваю от того, как пальцы касаются чувствительных складок. Это я что, собралась себя удовлетворять, думая о нём?

Бред какой! Не буду!

Отрываю руку и намеренно тянусь за шампунем, чтобы больше не подчиняться власти собственных конечностей, но помыв голову, таки сдаюсь и довожу дело до конца. Содрогнувшись всем телом, пропускаю через себя нити удовольствия, в мыслях держа картинку того, как Никита вчера, усадив меня сверху, удерживал мои бедра и врезался в меня снизу.

Это была власть без власти. Я вроде бы и сверху, а трахаю не я, а меня.

Сжав ноги, отвожу с лица мокрые волосы. Щеки горят, сердце выпрыгивает из груди, а по ногам растекается приятная нега.

Мда, Волошина, дожилась.

На смену временному помешательству запоздало приходит стыд. Ну вот и кто я после этого? Выделывать подобное с мыслями о своем подчиненном! А сама еще осуждала Харви Вайнштайна!

Выбравшись из душа, укутываюсь в халат и отправляюсь на кухню за чашкой кофе.

Пока завариваю себе его, на телефоне нахожу пропущенный от Долговой. Перезваниваю.

— Ну и куда ты пропала? – вопрошает с укором Аня.

— Вообще-то у меня первый рабочий день. Мы как раз вчера по этой причине с тобой собрались, забыла? – налив в чашку бодрящий напиток, подхожу к окну.

Часть города уже спит и десятый сон видит, а я кофе распиваю. Привычка у меня такая. Работа требует, а я уже даже уснуть не могу без чашки кофеина на ночь.

— Это я помню. А вот ты так и не рассказала почему вчера ушла, — многозначительно молчит.

А я делаю вид, что не понимаю о чем она. Ну не признаваться же, что провела ночь с первым попавшимся в клубе мальчишкой?

— Ира! – звучит требовательно, — Ты уехала с тем горячим типом, с которым танцевала?

— Нет, конечно, — фыркаю так громко, как только могу.

— Иррра!

— Нет!!

— Ирина Николаевна Волошина, не врите мне! Он тоже исчез после твоего отъезда. Думаешь, я не наблюдала?

— Кто из нас опер?

11. Ира

По мере приближения к кабинету чувствую, как сердце сбивается со своего привычного ритма. Странное состояние, мне оно не нравится. Расшатанности и неуверенности. А еще где-то в самой глубине – ожидания.

Чертовщина какая-то!

Тряхнув головой, решительно опускаю ручку и вхожу внутрь.

— Доброе утро, — первым делом направляю приветливую улыбку майору Левакову.

— Доброе, Ира, — сегодня он явно в лучшем расположении духа, потому что улыбается мне без затаённой обиды. – Как спалось?

— Прекрасно, спасибо.

Лишь после этого короткого обмена любезностями перевожу взгляд на Красавина и Зубова.

— Добренькое, — лениво подмигивает представитель семейства кошачьих.

— Доброе, — на миг оторвав взгляд от компьютера, здоровается Костя.

Четвертого пожелания мой слух не улавливает.

Как и боковое зрение.

Нарочито равнодушно обвожу взглядом пустующий стул Руднева.

Компьютер отключен. В урне рядом ни одного пустого стакана из-под кофе. Вчера ближе к вечеру их у него набралось минимум штук пять.

А это значит, что старший лейтенант на рабочем месте еще не появлялся.

Сняв пальто, отправляю его на вешалку и завариваю себе кофе.

Помимо того, что я трудоголик, я еще и кофеман. Начинаю, заканчиваю и провожу день с этим напитком. Считаю это своей вредной привычкой, но расставаться с ней не намерена.

— Я вчера изучила бухгалтерию автосалона, — сделав первый глоток, занимаю свое место.

— Так, интересно. – складывает руки в замок Родион, — нашла что-то для нас полезное?

— Ещё как.

Отставив чашку, выуживаю из папки необходимые документы и подношу ему.

— Смотри. – Встаю рядом, по очереди демонстрируя находки, — У них явное несоответствие между закупками и продажами. По документам в квартал завезли больше сотни машин, а реализовали меньше трети. Остальные числятся «на складе», но никаких подтверждений хранения я не нашла.

— Так-так-так, — палец майора скользит по сводке в таблице.

К нам присоединяется Красавин и тоже заглядывает в документ.

— И за прошлый квартал также? – спрашивает резонно.

— И за позапрошлый тоже.

— Нужно съездить на склад и посмотреть что у них там.

— Обязательно, — соглашаюсь я.

— Что еще? – стучит пальцами по столу Леваков.

— Дальше… — выкладываю перед ним следующие бумаги, — сильно завышены расходы: аренда, логистика, зарплаты — всё на уровне большого и активно работающего бизнеса. А вот выручка смешная, и рентабельность стремится к нулю. Формально салон убыточен, но почему-то продолжает функционировать без долгов и банкротства.

— Деньги гнались мимо кассы, — подытоживает Дима, забирая у меня бумаги и перелистывая их.

— Похоже на то. Иначе, с чего бы ему до сих пор держаться на плаву?

— Факт. И ты вот это всё за вчерашний вечер перерыла? – скептически косится на толстую папку.

— Что там рыть-то? Было бы желание.

— Работой нужно заниматься на работе, Ириш, — расплывается в многозначительной улыбке, — а вечер посвящать совсем другим занятиям.

— Я уверена, ты вчера сделал это за нас двоих, — снисходительно разглядываю его все еще сонное кошачье лицо.

Парень явно не выспался и причина тому одна.

— Я старался, — картинно прикладывает ладонь к груди.

— Я верю. Но премия за это тебе не полагается.

— Как жаль. Если бы за такие переработки давали премии, я бы был миллионером.

А я наоборот, как бы это не было грустно.

— Красавин, нам не интересны твои сексуальные похождения, — недовольно ворчит Леваков, собирая все листы вместе и деловито ударяя ими по столу. – Ирина, а ты молодец. Нужно будет, чтобы вы съездили на склад и осмотрели там всё. Может, у них ведется еще какая-то документация. Только Руднева дождитесь.

— А где он?

Едва я задаю этот вопрос, как ответ нарисовывается сам.

Дверь открывается, и Никита решительно входит в кабинет.

Свежий, бодрый. Волосы в легком беспорядке, взгляд сияет.

— Привет, — находит меня глазами и дерзко улыбается.

Судя по внешнему виду, он в прекрасном расположении духа.

— Здорово, — пожимает руки ребятам и Левакову последнему.

— Съездил на вызов? – спрашивает майор.

— Да, — Никита сбрасывает куртку, поведя плечами, а мне на глаза попадается яркое алое пятно у него на шее.

Точно такое же, какими укрыта моя после его зверских нападок позапрошлой ночью.

Под дых будто удар прилетает. Прямо с ноги в самое солнечное сплетение.

Быстро отвожу взгляд, чувствуя, как внутри что-то с хрустом ломается. Ах да, это моя гордость, наверное.

Становится жутко мерзко. Пока я вчера в душе собственноручно доводила себя до оргазма с постыдными мыслями о нем, он… развлекался. Не в одиночку, как я.

Чувство жалости к себе наваливается гранитной плитой.

Боже….

Стою и пытаюсь просто дышать.

Нет, он конечно, не обязан блюсти целибат и в память о нашей ночи не подпускать к себе других девиц, но все равно мерзко.

Мерзко. Мерзко. Мерзко.

И жалко. Я жалкая.

— Короче, этот Рыков каждый вечер наведывался в хоспис к матери, — Руднев подходит к кофе-машине и заваривает эспрессо.

Ну, конечно, после бессонной-то ночи только он и спасает. Прямо как вчера.

— Каждый божий вечер. Потому что ей жить осталось совсем ничего. И он как штык всегда в семь часов был у нее. А вчера не явился, — повернувшись к нам с чашкой, он опирается бедрами на свой стол, проводит пятерней по коротким волосам, как если бы пытался привести их в порядок.

Из одежды на нём вчерашняя водолазка и те же самые джинсы. Не надо быть опером, чтобы догадаться, что дома он не ночевал.

Я дышу. Перевариваю. Смотрю на него всего такого довольного и чувствую себя еще большей дурой.

— Поэтому медсестры и забили тревогу. Звонили ему, а абонент был недоступен. Я съездил к ним, забрал заявление, потом сгонял к нему, но дома его не оказалось. Пока, конечно, искать рано, может вчера впечатлился смертью босса и набухался где-то, но..

12. Ира

Напряженная мужская спина маячит впереди, пока я поспешно семеню за Никитой.

И хоть вперед меня толкает злость, я все равно не успеваю за его широкими размашистыми шагами.

Завернув направо по коридору, гаденыш толкает ладонью первую попавшуюся дверь. Когда я подхожу она успевает почти закрыться. Приходится ловить ее на лету, чтобы та не впечаталась мне в физиономию.

Влетаю в небольшой кабинет. Подсобным помещением это назвать сложно, потому что здесь есть стол. Но он по сути – единственное, что мне удаётся рассмотреть.

Потому что Руднев разворачивается и перекрывает своим массивным туловищем буквально все пространство.

Сощуренные глаза лихо летают по моему лицу. Уперев руки в бока, он ступает ближе, сужая и так крошечную комнату до минимума.

Я утыкаюсь пятками в пол, чтобы не сдвинуться с места. Слабость демонстрировать не намерена.

— У тебя какие-то претензии ко мне? – звучит обманчиво спокойно.

Его кадык находится на уровне моих глаз, и чтобы иметь возможность нормально разговаривать, приходится задрать голову.

— Я их только что озвучила, или у тебя со слухом проблемы?

— Со слухом никаких. А с логикой похоже, что да. Пытаюсь найти концы и понять ты со всеми так общаешься, или ко мне особое отношение?

Пффф.

— Чем ты мог заслужить особое?

— Вот и я думаю – чем? Не потому ли, что мы трахались и ты теперь всячески ищешь как бы разграничить ту ночь с навалившейся на тебя реальностью? И первое, что приходит на ум – это указывать мне моё место.

Подходит еще ближе, и мне приходится-таки отступить на пол шага назад, чтобы наши тела не соприкоснулись. Знакомый запах, исходящий от него, действует как слезоточивый газ. Хочется закрыть нос и глаза, чтобы не травиться этим ядом.

— Нет, не потому. К тебе у меня ровно такое же отношение, как к остальным.

— Тогда какого хуя ты практикуешь свой менторский тон именно со мной? – его обманчивая выдержка слетает.

А я на миг теряюсь.

Что за манеры? Хлопаю как рыба ртом, то открывая его, то закрывая. Со мной так в жизни не общался никто.

— Руднев, субординация! – рявкаю повышенно.

— Да нахуй её. Субординацию твою.

— Хамло.

— Пусть. Хоть поймешь как это.

— Я тебе не хамила!

— Ты опустила меня, это блядь еще хуже. Если ты хочешь быть в курсе дела всех подробностей заранее, так надо было поставить в известность об этом еще вчера. И тогда сегодня на вызов мы поехали бы вместе. А ты свой факап не заметила, а в мой, по твоему мнению, ткнула меня рожей. Факт в том, что я просто выполнял свою работу также, как и было до твоего перевода в наш отдел. Хочешь мести по новому, вперёд, только правила заблаговременно раздай.

Чувствую, как вся горю. Во-первых, от тона, которым этот гаденыш смеет разговаривать, а во-вторых, от того, что доля правды в его словах есть. Опера не обязаны ездить на вызовы всем отделом. Это же не детский сад на прогулке. И заблаговременно отчитываться тоже.

А это значит, что сорвалась я на нем незаслуженно.

Опускаю взгляд и на глаза снова попадается отвратительное красное пятно, выглядывающее из-под ворота водолазки.

Кулаки снова сжимаются.

Признавать собственную ошибку, когда тебя строит какой-то там старший лейтенант будет вопиюще неверно.

— Что ж, теперь правила озвучены, – обдаю его таким безразличием, на который только способна, — И мне бы очень хотелось, чтобы вы их придерживались.

Челюсть Руднева ходит ходуном. Воздух вокруг нас, скрипит, как мороз в зимнюю стужу. Ощущение, будто он распространяется по стенам, наползает на окна, которые вот-вот и лопнут от перепада температуры.

— Так точно, товарищ капитан. – Никита выдаёт с показательным пиететом, — Разрешите идти?

Скотина.

— Иди, – отодвигаюсь, давая ему пространство, а когда он выходит, громко шибанув дверью, резко выдыхаю.

Сердце как на скорости обгоняет мысли.

— Руднев, а я тебя ищу, — доносится из коридора, и я тут же вжимаюсь лопатками в стену.

Не хватало, чтобы Терехов нас тут двоих застукал. Попробуй потом объяснить, что к чему.

— Зайди ко мне.

Только когда за дверью становится тихо, выбираюсь из укрытия и возвращаюсь в кабинет.

Вся мужская часть отдела делает вид, что усердно заняты своими делами, но я то и дело ощущаю на себе их взгляды.

Согласна. Перегнула. Не знаю, что на меня нашло. Как будто шоры на глаза опустились, и во мне проснулась женская версия Халка. Захотелось крушить все и раздавить этого мальчишку.

Глубоко внутри, я конечно, понимаю, что виной тому мои личностные ощущения, и попросить о том, чтобы мне докладывали о деталях дела можно было иначе, но в тот момент вышло, как вышло.

— Так что, погнали на склад? – в какой-то момент предлагает Красавин, и я с удовольствием хватаюсь за эту идею.

— Да, — встаю, чтобы одеться.

13. Никита

— Ты только подумай, до каких мелочей всё продумано в природе, — с горящими глазами оленёнка лепечет Полина, — пингвины, когда высиживают яйца, не могут отойти даже на минуту. Ну, потому что есть вероятность, что они остынут, это понятно. Максимум, что могут сделать самка и самец – это сменять друг друга. Один отошел, а вторая тут же уселась на яйца. Но проблема в том, что они ведь живые существа и тоже хотят справлять естественную нужду, правда?

Я должен отвечать?

— Логично подумать, что да, – выдаю, улыбаясь.

— Ну вот. И когда пингвин хочет по большому, а отойти нельзя…. – разводит руками, — Не будет же он гадить на собственных детей?

— Не будет, — уже откровенно ржу.

— Вооот. И чтобы этого не делать, природа продумала даже такую деталь. – Полинкин указательный палец взметается вверх, — Оказывается, пингвин может метнуть свою какашку на целых пятьдесят сантиметров, ты представляешь?

Едва не давлюсь минералкой от смеха.

— Ну что ты смеешься? – с упреком, толкает меня в плечо племяшка полковника. – Я вообще-то серьезно!

— Конечно, — отсмеявшись, отставляю стакан, — это очень важная информация, Поль.

Прикладываю руку к груди, и теперь улыбается она.

— Я просто к тому, насколько наша природа многогранна. Для каждого животного всё продумано заранее. А пауки, к примеру…

— Ну что вы тут? – от лекции про пауков и их помёт меня спасает вовремя подошедший юбиляр.

Слава тебе Господи.

— Всё отлично, — расплывается в еще более широкой улыбке девчонка.

— Точно? – строгий взгляд полкана падает на меня.

Я киваю.

— А как иначе? Вот просвещаюсь о том, как срут пингвины.

— Чего?

Полина краснеет, и толкает меня локтем в ребро.

— Ты же знаешь, как я люблю Антарктиду, — оправдывается, а Иван Львович хмыкает.

— Это да. Она любит. Внимай, Руднев. Тебе бесплатно столько полезной информации эта ходячая библиотека может выложить.

Тут не поспоришь. Я за сегодня чего только не узнал. И о том, что жирафы не кашляют из-за своей длинной шеи. И о креветках, способных проломить клешней стекло аквариума. И даже о трех вагинах у кенгуру.

Куда применять полученную полезную информацию пока не решил, но внял и отложил в дальний ящик памяти.

— Добрый вечер, — знакомый женский голос проходится по моим нервным окончаниям, заставляя забыть о пингвиньем помёте и обернуться.

Нихуя себе.

От увиденного у меня пересыхает во рту. Легкие на выдохе сворачиваются в крошечные пузыри, а потом раскрываются на полную катушку, потому что воздух я уже тяну с двойным усилием.

— Ну здравствуй, Ирин, — Терехов принимает от нее упакованный в стильную позолоченную бумагу подарок, и целует воздух около щек Волошиной. – Выглядишь… сногсшибательно. Я бы и не узнал издалека.

Сногсшибательно – это не то слово. Охуенно – это то слово.

Образ степенного опера остался в кабинете, возвращая меня в позовчерашнюю ночь, где Ира была открытой и до покалывания в пальцах соблазнительной.

Только сейчас этот эффект усилен раз в …дцать.

Просто вау!

На стерве длинное приталенное платье с V— образным декольте, уходящим почти до линии талии.

Он заканчивается ровно там, где необходимо. Фантазия сама рисует его продолжение туда, куда просмотр другим запрещен. Зато что именно там находится я очень хорошо помню. И небольшую родинку около пупка и шрам от оспы с левой стороны лобка.

Кровь начинает шипеть, стоит вспомнить все детали её роскошного тела.

Взгляд ползет к груди, упакованной в лиф, ткань которого на каждом вдохе натягивается, но соски при этом не очерчиваются. Вероятно, благодаря плотной подкладке, что мать его очень даже отлично. Потому что ревностные порывы во мне уже скалятся во всю.

Уже представляю, как раздвигаю этот вырез сильнее и сжимаю упругую грудь.

Гашу собственный хрип, и снова хватаю со стола стакан. Махом его опустошаю.

— А это моя племянница, Полина, — представляет Терехов.

— Рада знакомству, — вежливо, но прохладно кивает Волошина.

А потом ее взгляд цепляется за меня.

Глаза, подведенные снова по – кошачьи, вспыхивают.

— Руднев, — бросает колко и отворачивается.

Сссс….

С силой стискиваю челюсть.

— Товарищ капитан, — выжимаю на усилии.

— Что ж, развлекайтесь, пойду приветствовать гостей, — Терехов испаряется, успев при этом странно покоситься на нас двоих.

— Вы недавно устроились, да? – с искренним любопытством интересуется Полинка, зачем-то повиснув на моём локте.

Взгляд голубых, как ледовый океан глаз скользит по бедной девчонке.

— Да. Недавно.

– Я так и поняла. Просто не видела вас раньше. А я знаю всех, кто работает у дяди.

14. Ира

— Ты все это время находился здесь?

Вытянувшись по стойке смирно, наблюдаю как Никита подходит ближе.

На нём элегантные брюки, белая рубашка, закатанная до локтей, верхняя пуговица которой, вальяжно расстегнута.

На левом запястье массивные часы.

Можно было бы сказать, что выглядит он также, как большинство присутствующих, но это не так. Руднев выгодно выделяется ростом, фактурой тела, и бешеной энергетикой, которая от него исходит. Машинально придерживаюсь пальцами за балюстраду, чтобы меня ненароком не снесло.

— Я пока не научился ходить незаметно, — говорит, сократив между нами расстояние.

От того, как он смотрит на меня, хочется почесать кожу. Особенно на голых плечах и в районе груди.

— Мог бы предупредить.

— Зачем? Очевидно же, что девчонке нужна была поддержка. Ты ей её оказала. Всё-таки я не ошибся в тебе в ту ночь. Ты можешь быть пушистой.

Пушистой?

— Такая привилегия только для детей.

— Почему? Неужели в жизни не хочется иногда убрать когти и расслабиться?

— Потому что контингент старше этого не ценит.

Жду, что Никита скажет снова что-то эдакое, но вместо слов он вдруг протягивает руку и коснувшись моих волос, мягко проводит по ним костяшками пальцев.

Я застываю.

— Хотел подобрать правильные слова, но на языке крутится только одно. Ты с ума сойти какая красивая, Ир, — нежность в бархатном голосе обезоруживает.

Его рука даже не касается моей кожи, а я ощущаю разряд, как если бы к груди приложили дефибриллятор.

Ну, вот и к чему это? Ему мало того, что Полина заглядывает ему в рот, он хочет внимание еще от меня?

Поведя головой, даю понять, что трогать меня не нужно. Сколько можно-то? Я уже со счета сбилась сколько раз говорила об этом, а ему хоть бы что.

Выдыхаю, понимая, что если продолжу в том же духе, мы не сможем работать вообще. Поэтому делаю, как говорит Никита – «отматываю назад».

— Спасибо. И послушай… — игнорируя то, как резво скачет сердце, смотрю в слегка прищуренные глаза, — я хотела извиниться за сегодняшнее. Действительно, лучше было сначала предупредить о том, что я хочу быть посвященной во все детали дела заранее, а не срываться на тебе вот так, как это сделала я. Это было непрофессионально.

— Принимается, – на мужских щеках появляются чертовы ямочки, — Так, значит, все-таки только на мне сорвалась? Не на Левакове, который отправил меня на вызов? И не на Красавине, который вчера сам допрашивал персонал в автосалоне? — Не успеваю заметить, как между нами почти не остаётся пространства.

Вопросы, конечно, с подсмыслом. Ждёт, что я признаю его «особую важность». Потому что с тех двоих я доклада не требовала, а вот с него...

— М, Ир? – рокочет низкий голос, когда Никита склоняет голову ниже.

Нотки ментола снова дразнят мои рецепторы. Он сжигает меня взглядом.

— Ты просто попал под горячую руку, — с усилием сглатываю, чтобы хоть как-то смочить горло.

— Вот так, без причины? Может все-таки дело в другом?

А потом вдруг этот бессовестный нагло поддевает пальцами лиф с внутренней стороны. Меня на месте подбрасывается от того, как костяшки скользят по груди вниз. Соски от неожиданного прикосновения собираются в тугие камушки, по телу струится ток.

Мы встречаемся взглядами.

— В чем же?

— Твои попытки вернуть между нами границы не увенчиваются успехом. Потому что глубоко в душе ты понимаешь, что это невозможно. Не после того, как ты три раза кончила на моем члене. И тебе это настолько понравилось, что ты всеми силами пытаешься откреститься от собственных ощущений.

Отшатываюсь назад, чувствуя, как в лицо бросается краска.

Руднев смотрит так, будто прощупывает какие-то границы, которые сам и рушит.

А меня от его поведения бомбит всю. Наглый, бессовестный мальчишка.

— Знаешь, я забираю обратно свои извинения. Твое хамское поведение говорит о том, что ты их не заслуживаешь.

Разворачиваюсь, но не успеваю сделать и шага, как он удерживает меня за локоть. Поворачивает к себе.

— Уверена? – прищуривается. – Или тебя просто бесит, что я говорю правду? Как бесит то, что ты продолжаешь думать обо мне. Ведь думаешь? Потому что я о тебе – да. У меня ты из головы вообще не выходишь.

— Ха, – нервно смеюсь, — Знаешь, мы с тобой в одном схожи. Тебя не тянет на девочек помладше. А меня на мальчиков.

— Снова врёшь, — рявкает, теряя видимое самообладание, а потом обернув пятерню вокруг моей шеи, притягивает меня к себе.

Я охаю, голова идет кругом. Каблуки как будто проваливаются в ставший неожиданно мягким пол.

Упираюсь в каменную грудь, краем зрения замечая сквозь большие окна ту самую Полину, что носится за этим бабником хвостом.

Девчонка оборачивается по сторонам, судя по всему, ища объект своей симпатии, и если умная, то догадается выйти сюда.

Меня от него взрывной волной отбрасывает.

— Не смей! Тебя там ищут вообще-то, — киваю в сторону приближающейся к нам девчонки.

Полина эта оказалась полной противоположностью образу, который я создала для неё в своей голове. Никакая она не выскочка, и ноги у неё не от ушей.

Личико очень даже милое и наивное. Мне даже жаль её. Такие, как эта девчонка всегда страдают по неподходящим парням. Таким вот, как Руднев.

Никита мельком смотрит на улыбающуюся зазнобу, что машет ему рукой.

— Тебя трогает тот факт, что я сегодня с ней? — спрашивает серьезно.

— Окстись, Руднев! Мне просто жаль эту малышку. Ты её за буйством своих женщин и не замечаешь, наверное.

Вопросительно дергает бровью.

— Поясни.

— Не обязана. Развлекайтесь, — бросаю как раз, когда Полина подплывает, — и я буду. Меня там ждут.

С террасы вылетаю словно на реактивном двигателе.

Моё тело мерцает внутренними огнями, горит, ноет после неандертальских замашек гаденыша.

Ярость на него за вседозволенность заставляет схватить пару бокалов шампанского и выпить их залпом.

15. Никита

— Жаль, что тебе нужно ехать, — Полина семенит следом, пока я направляюсь на выход.

— Так вышло. Извини. Тебя отвезёт Димка на такси.

— Завтра увидимся?

— У меня работа, не знаю получится ли.

— Я попрошу дядю тебя отпустить.

— Не надо, Поль, — оборачиваюсь, от чего она по инерции врезается в меня.

Приходится придержать за талию и тут же от себя отодвинуть, потому что щеки у нее смущенно вспыхивают.

— У меня работы навалом.

— Ну, тогда может на обед вместе выйдем?

— У тебя разве нет подруг? Зачем тебе я – скучный мент?

— Мент? – Полина смеётся, а потом робко опускает взгляд в пол. – Ну...потому что ты мне нравишься.

Ну, зачем?

Выдыхаю с сожалением. Мне не хочется обижать её, но она не оставляет мне выбора.

— Поль…

— Как человек нравишься, Никит, — быстро добавляет, не позволяя мне оскорбить её отказом. – Ладно, беги, ты торопился. Завтра созвонимся.

Оленёнок разворачивается и быстро уносит ноги, а я тороплюсь, да.

Нахуя? Не знаю. В планах не было валить раньше.

Но с той самой секунды как Волошина вышла из зала под ручку с тем ебланом, планы мои понесло по наклонной.

И сейчас, впрыгнув в тачку я еду к ней, чтобы расставить для себя все точки над Ё.

Если, конечно, эти двое у неё. Стопроцентной гарантии нет, потому что в случае со мной она выбрала мою хату, а не свою.

Выжимая педаль газа, не замечаю, что нарушаю. Внутри меня хреначит по полной реактивный двигатель. Меня бесит, что я тащусь туда. Но не тащиться не могу. Потому что тянет к этой стерве.

Заворожила что ли? Я во всю эту хрень не верю, но ощущение такое, будто подсел на неё, а слезть не получается.

Бред, блядь. Знакомы— то мы двое суток. Разве бывает, чтобы вот так на кого— то с размаху за такой короткий период?

Судя по тому, что я сейчас не на празднике, а забив на приказ полкана, еду на другой конец города, бывает.

Пока стою на светофоре замечаю краем глаза кофейню. Выруливаю к ней, паркуюсь и зависаю у витрины. Из всего обилия выставленных десертов выбираю «Захер» и прошу отрезать треугольник.

Подъехав по адресу, который еще вчера утром скинул себе на телефон из её личного дела, выхожу из тачки.

На улице дубарь и срывается дождь, а я не чувствую этого. Двигатель не просто пашит на всю катушку, он разгоняет кровь и топит меня в энергии, которую я понятия не имею куда выплеснуть.

Переступая через ступени, взлетаю на четвертый этаж. Квартира сорок два.

Не раздумывая, вжимаю палец в звонок. Один раз, потом еще.

Давай, будь дома. Одна. Будь одна, Ир.

Оперевшись ладонью на стену, тарабаню по ней большим пальцем. Меня подбрасывает, как в центрефуге.

Адовое ощущение.

По— моему, я влип.

Давай, Ира!

Со всей силы еще раз давлю на звонок и с той стороны наконец, щелкает замок.

В приоткрытом дверном проёме показывается Волошина. Рассерженный взгляд голубых глаз сменяется на удивленный.

Мои глаза тут же выхватывают весь её внешний вид — короткий атласный халат серого цвета, наспех запахнутый, потому что пояс практически не затянут, распущенные влажные волосы и чистое от косметики лицо.

— Руднев? – в голосе претензия.

— Ты одна? – перевожу взгляд ей за спину.

На вешалке только ее пальто, на полу пусто.

— Не поняла…

Потеснив заразу, которая въелась в мозг как химическое вещество, вхожу в квартиру.

— Эй!

— Ты одна? – скидываю кроссовки и еще раз сканирую коридор.

В комнате раздаётся приглушенный звук.

— Нет, — припечатывает ответом сзади.

Позвоночник сковывает холодом.

Поставив пакет с тортом на тумбу, прохожу по коридору.

Если там этот еблан, то…

Что то? Я блядь, не знаю. Ни на что «такое» я не имею права. Но мне не хочется разочаровываться в ней. Потому что в моем представлении вот так спонтанно она была только со мной.

В комнате пусто. По полу вальяжной походкой ступает белая кошка, которая заметив меня, притормаживает и смотрит так, как будто я мерзеннейшее существо на планете, которое посмело вторгнуться в её пространство.

Кроме этой цаци больше никого.

Оборачиваюсь к Ире. Стерва стоит, сложив руки на груди и взгляд у неё практически такой же, как у её кошки.

— Ты о ней говорила? — указываю пальцем на пушистое чудовище.

— Да. А ты о ком подумал?

У меня отлегает.

За такой короткой промежуток времени она успела бы максимум принять душ. Что и сделала, судя по влажным волосам. А уж потрахаться и распрощаться – это вряд ли.

Она девочка жадная, на сколько я помню. И любит, чтобы её трахали со вкусом, а не за пять минут.

Облегчение как дурман заползает в голову. Подхожу ближе, всматриваясь в напряженное лицо. Домашняя такая, сексуальная. Под кончиками волос ткань халата намокла от чего обрисовываются очертания вершинок сосков.

— Руднев, ты объяснишься? – требовательно смотрит в глаза.

Ледяная синева на этот раз не замораживает. Во мне слишком горячо.

— Я привез тебе десерт, — хриплю, жадно рассматривая засосы на её шее.

На празднике их не было видно. Наверное, спрятала под тоналкой.

Один, второй, третий. Хотел пометить её всю, вот и сорвался. А теперь хочу еще.

— Десерт? – губы скептически кривятся.

— Мхм. Там торт раздавали. Терехов поручил отвезти тебе.

— Терехов, значит?

— Ну … почти. Это было моё решение.

Не в состоянии выдерживать близости, бегу пальцами по точеной шее.

Иру подбрасывает от прикосновения, ухмылка стирается с лица.

— Руднев, ты…

Запустив пальцы в мокрые волосы, смыкаю их на её затылке. В голову бьет похлеще, чем от коньяка, который мне сегодня так хотелось.

— Прости меня. За грубость там, на террасе. Меня понесло. — веду носом вдоль ее скулы, а у самого башка идёт кругом. – Не могу перестать о тебе думать, вот и несу херню. — Пахнет от нее обалденно. Ира теплая, мягкая такая. В ней столько оттенков – опер, роковая женщина, а теперь еще и домашняя девочка. И каждый из этих оттенков меня вставляет. Даже не знаю какой сильнее. — Факт в том, что я сам постоянно вспоминаю … нас… тогда.., и мне сносит крышу.

16. Ира

Бестактный, наглый, невозможный!

Схватив пакет с тортом, отношу его на кухню.

Сердце выпрыгивает из груди, пальцы мелко дрожат, а от истомы, что собралась в животе, хочется на стену лезть.

«Не перестаю о тебе думать».

К чему это вообще?

Чёрт бы побрал ту минуту, когда я решила сесть в его такси!

Это было самое неправильное решение в моей жизни!

Лучше бы я опоздала, ничего бы с Долговой не случилось. А теперь приходится бороться с этим неугомонным и с самой собой. Потому что разум-то мой адекватный. Он прекрасно понимает, что ничего хорошего не выйдет из связи со старлеем. А вот сама я реагирую на него абсолютно НЕадекватно. Что жутко злит и раздражает.

Провожу пальцами по губам, в которые он впился, и зажмуриваюсь.

Я даже не поняла, как начала отвечать. Просто потянулась к нему, разум отключился, и захотелось снова испытать все то, что испытала две ночи назад.

Фейерверк, искры, сумасшествие, отсутствие контроля.

Слава Богу, вовремя опомнилась. Завтра я бы себе этого не простила. Ладно, один раз, после нескольких бокалов мартини и под воздействием эмоций. Но второй раз, это уже была бы не ошибка. Второй раз — это уже выбор.

Резкий звонок в дверь заставляет вздрогнуть и резко обернуться.

Сердце ухает вниз, пол под ногами покачивается.

Закусив губу, секунду медлю, раздумывая открывать или нет. Пульс скачет с такой силой, что отдаётся в висках и затылке.

Да что ж это такое?

Издевается он надо мной что ли?

Мало того, что постоянно даёт волю рукам, так еще и не понимает простой человеческой речи.

Развернувшись на пятках, устремляюсь к двери. Не знаю, что я с ним сделаю. Просто не знаю.

Рванув на себя дверь, выпаливаю:

— Послушай ты…

— Нет уж милочка, послушайте вы! – остужает меня полный недовольства голос соседа снизу. – Сколько можно? Вы видели время? Я спать хочу, а вы всё топчете и топчете!

— Время восемь часов, — ставлю в известность нерадивого соседа, который долбит меня претензиями с самого моего переезда.

То я громко смотрю телевизор, то хожу, как слон, то Герда моя видите ли мяукает так, что мешает ему днем отдыхать.

— Вот именно. Я спать хочу!

— Так спите!

— Как? Если вы ходите туда-сюда?! Вот вызову полицию и пусть сами с вами разбираются.

— Дерзайте! И спокойной ночи.

Хлопнув дверью, вжимаюсь в неё лопатками. Говорить этому недотёпе, что я и есть та самая полиция я не собираюсь. Не хватало чтобы потом весь подъезд ко мне жаловаться ходил.

Но ситуация меня остужает.

На ночь я обычно не ем, привычка поддерживать здоровый образ жизни во мне прочно укоренилась еще лет десять назад. Но сегодня я решаю ее нарушить и съедаю весь привезенный гаденышем кусок торта.

Десерт оказывается очень вкусным. Если его выбирал Иван Львович, то плюсик ему в карму.

На следующий день решаю забежать к полковнику и поблагодарить лично.

— Можно? – постучавшись, заглядываю.

— Конечно, Ириша, я как раз хотел тебя вызывать, — Терехов подзывает меня к себе жестом.

— Почему? Что-то случилось?

— Ничего, — спешит меня успокоить, — вот, торт тебе принес. Ты же вчера не попробовала десерт. Укатила раньше времени.

Я опешиваю, когда полковник ставит передо мной пластиковый коробок с куском торта.

— Ты же любишь безе?

— Ммм, да, — рассматриваю белую воздушную сладость, от вида которой сводит зубы в оскомине.

На самом деле безе я терпеть не могу.

— Ну вот. С кофе и выпьешь.

— То есть, вот такой торт вчера был у вас на празднике? – заторможено подтягиваю к себе коробку.

— Ну да. А что?

— Нет, ничего.

Качаю головой, поражаясь хитрости наглого мальчишки.

— Спасибо Вам за заботу.

— Да ну, о чем ты, — отмахивается, а потом принимает серьезное выражение, — Ты лучше скажи мне по поводу дела владельца автосалона. Есть уже какие-то продвижения?

— Светлана подтвердила отравление цианидом. Его подмешали в кофе. Есть подозрение, что убийца сбежал через окно сразу после того, как выполнил задание. Кроме того, на складе мы не обнаружили машин, которые числятся по документам. А это значит, что он мог проворачивать незаконные сделки, за что в итоге и поплатился жизнью.

— Так…

— А, еще же Рыков пропал. Секретарь убитого.

— А вот это интересно. И что, его еще не нашли?

— Пока нет. Только вчера медсестра заявление написала о его исчезновении. Сегодня будем объявлять в розыск, если он не появился. Думаю, они как-то связаны, потому что вёл он себя довольно странно, когда я его опрашивала.

— Понял тебя.

— А что?

— Да у Дудова этого люди знакомые оттуда, — пальцем показывает наверх, — требуют особого внимания делу. Поэтому ты мне отчитывайся, как только будут какие-то изменения.

— Понятное дело, товарищ полковник.

— Ну хорошо, иди.

Пока иду по коридору, кручу в руках пластиковый коробок. Придумал же, а.

17. Ира

— Рыков, — констатирует Никита, когда мы приезжаем на место преступления.

— Знаешь его? – спрашивает Светлана, заканчивая первичный осмотр.

— Да. Секретарь Дудова, владельца автосалона.

— О как. Ну что ж, думать долго не надо. Вот орудие убийства, — демонстрирует упакованный в пакет осколок стекла. – Время смерти около пяти часов утра.

— Отпечатки есть? – спрашиваю, осматривая розочку от бутылки.

— Явных — нет. Проверю на ДНК, скажу точнее. Единственное, следы обуви. Тут их немного. Основные зафиксировали, но по периметру лучше осторожно. Можем еще что-то найти.

— Кто его обнаружил? – спрашивает Руднев.

— А вон те двое, — Света указывает на сидящих мужчин на скамейке. – Парни уже записали показания, но думаю вы захотите опросить их сами.

— Однозначно, — решаю сама провести опрос.

Смерть Рыкова явно не случайна.

Осматриваюсь, как бы выбраться из грязи, когда Родион протягивает мне ладонь.

Сегодня он поехал с нами вместо Красавина. Бедному парню поручил бумажную волокиту.

— Вот сюда, Ирочка.

— Спасибо, — придержавшись за него, переступаю лужу.

Место это находится рядом с парком, земля рыхлая, поэтому и грязи здесь больше, чем везде.

Постучав по асфальту ногами, стряхиваю её и направляюсь к свидетелям. Никита пристраивается рядом.

— Думаешь, мы от них чего-то добьемся? – скептически дергает бровью.

Хороший вопрос. Судя по внешнему виду, свидетели уже с утра не в самом трезвом состоянии.

— Попробуем.

— Ээ, а чё здесь перекрыли всё? Мне пройти надо, — в тишине парка раздаётся громко и с претензией.

Какой-то мужчина пытается прорваться сквозь оградительную ленту.

— Расследование убийства, — отвечает Никита, — обойдите со стороны.

— Как я обойду? Там никакой дороги. Совсем уже охренели.

— Слышь, мужик. Я сейчас подойду и придам тебе ускорения, если сам не в состоянии.

Скуксив недовольную физиономию, мужчина все-таки ретируется. Под ускорением делать этого никто не хочет, конечно же. Приходится самому и по грязи.

Я искоса кошусь на Руднева. Ему все же надо поучиться быть чуть более сдержанным.

— Добрый день, — мы как раз подходим к свидетелям.

— Здрррасти.

У одного из кармана куртки торчит бутылка водки, у другого в руках прозрачный пакет с бутербродами. Вряд ли конечно, мы узнаем что-то полезное, но все же.

— Вы нашли тело?

— Мы, — важно выравнивает спину тот, что с водкой.

— Видели кого-то рядом с ним?

— Нет. Пусто тут было. Я к Егорычу шел как раз.

— А я к Михалычу. – вторит ему компаньон, — Так мы и встретились на половине дороги. А здесь этот вон, лежит.

— Ясно. И не слышали ничего?

— Ничего.

Мда… Очень продуктивно.

— Понятно. Что ж, спасибо. Если вы уже оставили подписи под объяснениями, то можете идти.

Развернувшись, возвращаемся обратно.

— Наверное, знал слишком много, — Никита кивает в сторону Рыкова.

— Похоже на то. – не могу не согласиться, — Убийства явно связаны между собой.

— Надо узнать к кому он приезжал. Рыков живёт в другой части города. И хоспис, где лежит его мать находится там же. Значит, сюда он ездил на встречу.

— Нужно понять с кем он связывался. Интересно, телефон был при нем?

— Свет, — зовёт эксперта Никита, — не в курсе, мобильный Рыкова не находили?

Женщина задумчиво качает головой.

— Кстати, нет. Не было. Но уточни еще у ребят.

После минутного опроса патрульных, что приехали сюда первыми оказывается, что телефона у убитого при себе не было, что странно, потому что сейчас из дома без средства связи не выходят.

— У нас есть его номер, можем попробовать позвонить, — предлагает Руднев, доставая мобильный из кармана куртки.

Он связывается с Костей и просит продиктовать контакты Рыкова. На площадке воцаряется тишина, все прислушиваются, пока Никита делает вызов.

— Абонент недоступен, — сухо констатирует спустя пару секунд.

— Тогда оформим доступ у оператора и пробьем звонки. Нужно знать с кем он контактировал последние часы.

Пока я отвлекаюсь, Никите звонят. Он отходит, а до меня доносится:

— Да, Полин?

Невольно оборачиваюсь.

Интересно, между ними что-то уже было?

Но не успев развить собственную мысль, быстро отворачиваюсь обратно. Нет, не интересно. Мне это вообще не интересно. Холодная профессиональная отстраненность, Ира, напоминаю рьяно себе.

— Я собираюсь в хоспис, — раздаётся за моей спиной спустя минуту. – Едешь со мной?

— Да. – с медсестрами я все же хотела бы пообщаться лично. Вот только… — А Родион? – оборачиваюсь в поисках майора, потому что втроем ехать как-то комфортнее.

— Ирочка, езжайте без меня, — делает отмашку этот нерадивый, — я потом сразу в отделение поеду со Светланой.

Чёрт…

— Поехали, — пропускает меня вперед Никита, — только ты и я, — рокочет сзади, от чего я стискиваю зубы.

Подхожу к его машине, дергаю заднюю дверь, но Руднев ее наглым образом захлопывает. Вместо неё открывает переднюю.

— Давай уже вперед, Ир. А то я ненароком подумаю, что ты меня опасаешься. А это ведь не так?

Очаровательно ухмыльнувшись, склоняет голову на бок. Во взгляде вызов и предвкушение.

Вот и что тут скажешь? Я не опасаюсь! Его, во всяком случае уж точно. Разве что себя, периодически.

Приподняв полы пальто, опускаюсь на сиденье. Позавчера, когда мы ездили с ним вдвоем, я занимала задний диван. И мне было очень даже комфортно. Сейчас же, когда лейтенант садится рядом, дышать становится чуточку труднее. Как будто в воздух подмешали ядовитое вещество, и чтобы вдыхать кислород, нужно прилагать усилия.

Скинув на улице куртку, он швыряет ее на заднее сиденье, подтягивает рукава свитшота.

Заводит двигатель, и включив обогрев, отъезжает назад. Умело выкручивает руль, от чего вены на его запястьях выступают и красиво тянутся вдоль сильных рук.

Ира, ты же сейчас не вспоминаешь, как эти руки находились на твоей груди, правда? И с каким остервенением длинные пальцы впивались в бедра, когда ты, как последняя нимфоманка, насаживалась на него сверху?

18. Никита

От медсестер много узнать не удалось. Тем не менее, нам поведали о том, что Рыков систематически привозил деньги на дорогостоящие обезболивающие для его матери.

Где брал такие суммы обычный секретарь? Вопрос. Ответ, на который напрашивается сам собой – либо он получал «надбавку за молчание», прикрывая серые схемы босса, либо подрабатывал на стороне — сливал кому-то информацию на самого Дудова.

Но за что тогда убили и хозяина, и его секретаря? Вариантов немного. Самые частые причины — деньги или шантаж. А возможно, и вовсе просто убрали свидетеля, чтобы тот не успел открыть рот.

— Мне все не дает покоя вчерашнее поведение Рыкова, — словно слыша мои мысленные рассуждения, включается Ира, пока мы едем обратно.

— Ну, если они с Дудовым работали вместе, или Рыков наоборот сливал его, то не удивительно, что он был дерганный, — скашиваю на неё взгляд.

Сегодня на гордячке обтягивающая черная юбка и приталенная кофта с длинным рукавом. Пальто она расстегнула.

Взгляд мой уходит в самоволку и съезжает на стройные колени. В памяти вихрем проносится, как Ира стояла на этих самых коленях, когда я был сзади.

Ммм.

Пальцы машинально крепче стискивают руль.

— А что, если это он сам убил Дудова? – произносит, закапываясь в размышления, от чего разглядывание её остаётся безнаказанным.

Заставляю себя вернуть взгляд на дорогу, иначе еще несколько секунд такого залипания приведут нас к неприятным последствиям в виде аварии.

— Не исключено, — прокашлявшись, концентрируюсь на том, чтобы лавировать между машинами, а не стекать туда, куда меня тянет магнитом. – Особенно, если учесть, что взлома не было. А значит, кто-то вошел или вместе с Дудовым, или имел доступ к замкам.

— И камеры как на зло ночью перестали работать.

На это нам пожаловалась служба охраны автосалона. Сказали, что в час ночи отключились камеры, а включить их удалось уже утром после того, как они пришли на работу. А пришли они одновременно со всеми.

— Кто-то просто удалённо подключился и отключил их. Сейчас это не проблема, если найти хорошего хакера.

— Да. Тогда получается, что Дудов и Рыков приехали вместе, — продолжает рассуждать Ира, — так как Дудов доверял ему, позвал пить кофе. Возможно, эти двое проделывали это не раз, вот он ничего и не заподозрил. Рыков подсыпал ему цианид. Когда дело было сделано, выскочил через окно, а потом пришёл вместе со всеми.

Щелкает пальцами, посмотрев прямо на меня. На лице печать уверенности. Глаза горят азартом. И такие у нее … другие. Не холодные и высокомерные, как обычно. А полные интереса и охотничьего блеска.

— А его самого убрали после этого, чтобы замести следы, — ставит окончательную логическую точку.

Разводит руками, мол – вот же, всё просто. А мы лохи, которые вчера этого не поняли.

И такая она сейчас решительно настроенная, что я банально не могу не согласиться. Цепляюсь за едва растянутые улыбкой пухлые губы, сияющие глаза.

Уверенность в ней заражает.

Я не ошибся, когда в первые минуты нашей встречи увидел в ней стержень. И это реально факт. А меня этот факт пиздец, как заводит.

— Версия отличная. Жаль, Рыков нам этого не подтвердит, — усмехаюсь, поёрзав в кресле.

Сидеть становится неудобно рядом с ней. Как и ходить и вообще, в принципе, существовать.

Меня все время накрывает возбуждением, а это блядь усложняет жизнь.

Рррр.

Надо отвлечься. О чем подумать?

Зубов и его компьютер. Леваков..

Ооо… Леваков.

Помогает…

— Будем искать подтверждения сами, когда придет распечатка его вызовов и сообщений.

Едва Ира заканчивает говорить, как её мобильный издает мелодию входящего звонка. Выудив его из сумки, она на миг замирает, а я успеваю бросить взгляд на экран.

«Игорь».

Сбросив звонок, отправляет телефон обратно и резко застегивает сумку. Выражение лица меняется молниеносно и того азарта, что пылал на нём секунду назад, как и не бывало.

Физически чувствую, как она захлопывается, забираясь в свою ракушку.

Из сумки теперь уже доносится звук входящего сообщения. Потом второго и третьего.

— Не ответишь?

Оцениваю изменения в ней.

— Нет.

— Почему? Вдруг что-то срочное?

— Это личное. А чтобы ответить на личное, я должна быть одна.

Личное, значит.

Меня обжигает ревностным порывом.

— Личное прошлое или личное настоящее?

— Не ваше дело, лейтенант.

Мне не хочется, чтобы у неё в настоящем было личное. И я в принципе не думаю, что оно есть. Потому что тогда бы она не спала со мной после клуба. Но всегда есть вероятность ошибки. Как например, она поссорилась со своим мужиком и использовала меня для мести. Или давно и безответно кого-то любит, но физические потребности никто не отменял, а я очень удачно подвернулся в виде вибратора. Блядь, эта ебучая вероятность меня разъедает.