Наследие для Жанны.

Глава 1.

Глава 1.

Женщина с характером и кольцом

Жанна всегда знала, что в жизни на её долю выпал не самый сладкий пирог. Сирота, выросшая в сером многоэтажном доме с облупленными стенами и вечно текущими трубами, она с раннего детства усвоила главное правило: «Пока не вырвешь, никто тебе ничего не даст».

Девочка с рыжими, словно огонь, волосами и яркими синими глазами быстро поняла, что в детском доме симпатичная внешность — не преимущество, а повод для насмешек и подзатыльников. Особенно если у тебя «наглая» мордашка, губы бантиком и вечная привычка смотреть на людей с прищуром, будто заранее знаешь, на что они способны.

Её колючесть формировалась годами.
— А ты чего лыбишься, как репа на рынке? — бросала она в ответ воспитательницам, когда те пытались играть в «добрых тётушек».
— Опять ты с этой книжкой! Сходила бы, побегала с девочками, — уговаривала другая.
— Ага, сейчас, побегу… Только костыли мне подайте, — сухо отвечала Жанна, даже не отрываясь от тома о французской моде XVIII века.

У неё было только два слабых места — антиквариат и история.
Она могла часами рассматривать старинные портреты, изучать старые книги и разглядывать потускневшие украшения, которых в её жизни, конечно же, не было.

Воспитатели крутили у виска:
— Чудаковатая.
Но зато у неё был маленький секрет — кольцо с синим камнем, больше напоминающим осколок неба.

Его нашли на ней, когда она, совсем младенцем, попала в детдом. Никаких записок, никаких наводок на родителей — только это кольцо и имя, выбитое на внутренней стороне: «Для Жанны».
— Вот, мол, фамильная драгоценность, — насмешливо хмыкала директорша, перекладывая кольцо из одной коробочки в другую, но отдать его всё равно не решалась.
Жанна забрала его, как только встала на ноги, и с тех пор носила его всегда, хоть и на цепочке на шее — на пальцы не налезало.

---

Её взрослая жизнь была... упрямой.
Она работала где только могла: в магазине антиквариата, на реставрационных курсах, в музее помощницей архивариуса. Чистила пыльные книги, перебирала фарфор, подкрашивала картины и в свободное время — шила костюмы для исторических балов.
Всем говорила, что это «терапия» и «хобби». А если честно, это было её укрытие.

Жанна не искала романтики — она считала себя слишком взрослой и слишком уставшей для этого цирка.
— Любовь после сорока? Спасибо, уже пробовала. Горько, кисло, невкусно, — отмахивалась она, закалывая рыжие волосы в тугой узел.

С мужчинами у неё тоже всё было просто:
— Ты красивая женщина, но могла бы похудеть, — как-то заметил один ухажёр.
— А ты умный мужчина, но мог бы помолчать, — ответила она, так и не допив свой кофе.

Она жила одна.
В небольшой квартирке, наполненной фарфором, книгами, старинными гравюрами и травами, которые она сама сушила для настоев.
На полках стояли баночки с кремами и маслами, в углу тихо потрескивали свечи, а на стенах висели расписные веера.

Она мылась только своим мылом — с розмарином и апельсином.
Она пила чай только собственного сбора — с бергамотом, мятой и лавандой.
Она верила только в одно — в свои руки и своё трудолюбие.

И всё-таки, несмотря на саркастический нрав и внешнее спокойствие, иногда Жанна чувствовала это странное… давление.
Будто её жизнь — не до конца раскрытая книга, а кольцо на груди будто чуть теплее в дни, когда она особенно сильно задумывалась о прошлом.

В свои сорок пять она была всё той же упрямой, колкой, независимой рыжей женщиной, которую считали «с характером».
И она даже смеялась над этим: — «С характером» — это такая вежливая форма «пока ты не сдохнешь, будешь спорить».

---

В тот вечер всё началось.
Она сидела за столом, сортируя новые книги, когда кольцо вдруг осветилось холодным синим светом.
Жанна моргнула.

— Ну нет, ты глянь… Теперь и галлюцинации пошли, — пробормотала она, пытаясь стянуть цепочку.

Но кольцо как будто вросло в кожу. Свет становился всё ярче. Воздух в комнате задрожал, будто перед грозой, запахло жасмином и ладаном.

И тут она поняла:
«Вот ведь, мать его, моя жизнь сейчас идёт ко всем чертям».

Последней её мыслью было: — Хоть бы чайник выключился…

А потом её накрыло темнотой.
Словно вся жизнь — трудная, упрямая, с насмешками и сарказмом — ушла за грань.
Оставив после себя только свет кольца и слабое ощущение, что всё только начинается.

***

Новый мир и старая колючесть

Сознание возвращалось медленно, сквозь вязкую пелену. Первым пришёл запах. Травы. Сухие травы, пыль, чуть сладкий аромат печёного теста и дымка — чужой, непривычный, как из старинных лавок.

Потом — прохлада. Она лежала на чём-то жёстком, но мягком сверху, вроде матраса, но не того, к которому привыкла. Слух уловил скрип пола, шелест одежды и приглушённые голоса.

— Очнулась!
— Ну, говорила я вам, что дьявольщина это. Гляньте на её волосы!

Голос женский, дрожащий, словно хозяйка его стояла на грани любопытства и святой паники.

Жанна открыла глаза.
Потолок. Высокий, деревянный, с балками. Стены из тёсанного камня, украшенные выцветшими гобеленами. В окне — светло, но не ярко, словно солнце скромно пряталось за тонкими занавесями.

Она медленно приподнялась и первым делом услышала собственный голос: — Угу… Хвала здравому смыслу, я жива.
И сразу же добавила, оглядывая местных: — И, похоже, попала на съёмки исторического фарса.

Рядом стояли три женщины, одетые в длинные платья с корсетами и высоким воротом. Одна прижимала к груди крестик, другая сжимала в руках связку трав, третья — держала кувшин с водой.

— Смотри, как дерзко глядит! Я ж говорила, ведьмино отродье! — шепнула та, что с крестом.

— Ага, ведьма, — фыркнула Жанна, пытаясь сесть и чувствуя, как платье на ней сидит странно свободно. — Я ещё и оживляю дохлых тараканов. Так что, если хочешь, могу воскресить твоё чувство юмора.

Глава 2.

Глава 2

Дядюшка де Ла Фруас — акула в кружевном жабо

О встрече с дядюшкой сообщили сразу, как только Жанет более-менее пришла в себя.
— Миледи, ваш родственник, господин Гаспар де Ла Фруас, спешит выразить радость от вашего… возвращения.

"Радость, ну-ну," — хмыкнула про себя Жанна, сидя у окна, закутанная в плед с местным отваром, вкус которого напоминал смесь лопуха, сена и случайного насекомого.

Прошло меньше часа, прежде чем в двери ворвался её «дядюшка».
И вот уж кто был по-настоящему колоритен.

Гаспар де Ла Фруас — мужчина лет шестидесяти, с вычурно уложенными седыми локонами, подвитыми усами и двумя подбородками, уютно устроившимися поверх богатого жабо.
Пальцы унизаны перстнями, на мизинце — печатка с гербом рода. Весь облачён в лучшее, что могла предложить местная мода: широкий кафтан цвета старого золота, шёлковый жилет, кружевной платок, меховые наплечники.
Он ввалился в комнату с величавостью короля на ярмарке и с выражением лица, будто его лично попросили спасти мир от разрушения.

— Ах, дитя моё! — густо застонал он, раскинув руки, будто собирался обнять её. — Моя бедная, бедная племянница! Чудо, что ты выжила после стольких испытаний!

Жанна смерила его холодным взглядом. — М-да, вижу, горе вас буквально придавило… кольца блестят так, что, боюсь, солнечный зайчик ослепит кого-нибудь.

Он застыл на месте, и в его глазах что-то дернулось — то ли от неожиданности, то ли от того, что «бедная племянница» осмелилась пошутить.
Но Гаспар быстро пришёл в себя — он был мастером лицемерия.

— Ах, дитя, ты изменилась… твой голос стал… хм… более… взрослым, — медленно проговорил он, явно пытаясь подобрать слова.
— Это называется «у меня есть мозг», дядюшка, — мило улыбнулась она, глядя ему прямо в глаза.

У него дёрнулся глаз. На миг. Почти незаметно.

— Я... я в шоке, племянница, — голос его задрожал. — Ты всегда была… скромной, тихой, послушной девочкой… После такого потрясения... ты, должно быть, сильно растеряна?

Жанна лениво поднесла к губам чашку: — Уверена, растеряна тут не я.
И добавила, чуть наклонив голову: — Хотя вы, дядюшка, явно рассчитывали найти на этом месте испуганную овечку. Простите за разочарование. Блеять не умею.

Женщины в комнате застыли. Одна нервно перекрестилась. Дядюшка вцепился в подлокотник кресла.

— Ты смеешь... так говорить со мной? С мужчиной, твоим опекуном? — его голос задребезжал, но он всё ещё держался, как павлин на параде.

Жанна поставила чашку и взглянула на него спокойно, почти лениво, но с таким внутренним огнём, что он поневоле отшатнулся: — Ах да, чуть не забыла, здесь ведь патриархат. Простите, дядюшка, я, наверное, забыла спросить у вас разрешения дышать?

Он задохнулся, замахал руками: — Безобразие! Женщина с таким дерзким нравом не может управлять наследством!

— Ага, и именно поэтому вы так торопитесь взять его в свои руки? — хищно прищурилась она.

Он побледнел.

Вот она — его слабость.
Жадность. Она прямо читалась во взгляде, в том, как его глаза то и дело скользили по её кольцу, по дорогому пледу, по сервизу на столе.

Но Гаспар де Ла Фруас был старым лисом. Он выпрямился, надменно вскинул голову и произнёс: — Полагаю, нам стоит обсудить твоё положение более обстоятельно… в кабинете.

— О, с радостью, дядюшка, — сладко улыбнулась Жанна, поднимаясь с кресла. — Я очень люблю обстоятельные разговоры. Особенно те, где меня пытаются сделать дурой.

Она прошла мимо него, грациозно расправив плечи, и едва слышно добавила: — Запаситесь валерьянкой. Я буду откровенна.

Глава 3.

Глава 3.

Первый магазин и знакомство с вдовушкой

С утра в поместье Ламорель воздух был холоден и пронзителен, как свежевыжатый лимон. Сквозь тонкие занавеси просачивался свет, отливающий золотом на деревянных панелях. Жанет, ещё не привыкшая к здешним нарядам, закуталась в шерстяной плащ, который ей любезно всучили, и вышла во двор.

— Ну что, Жанет, вперёд к покорению наследства, — пробормотала она себе под нос, поджав губы.

Накануне, после «очень обстоятельного разговора» с дядюшкой, она узнала, что официально считается наследницей трёх лавок в городке под названием Виллерон. Дядюшка, конечно, излучал «великодушие», но его глаза блестели так, словно он мысленно уже продавал эти лавки с молотка.

Именно туда она и направилась, в сопровождении немолодого кучера с носом, напоминающим сливу, и лошади по имени Шанталь, которая, судя по вялому виду, разделяла мировоззрение Жанет: «Не торопись, всё равно всё плохо закончится».

Дорога заняла не больше получаса. Городок Виллерон оказался словно списанным с гравюр её любимых книг — узкие улочки, мостовые из булыжника, резные вывески, за которыми скрывались лавки и трактиры. Дома с цветными ставнями, крыши с черепицей, в воздухе пахло карамелью, печёными яблоками и дымом из каминов.

Но главной нотой был запах денег — того самого старого, местного капитала, что шуршит в кошельках добропорядочных бюргеров.

Кучер остановил карету у лавки с выцветшей вывеской: "Лавка диковин госпожи Бертран".

— Это одна из ваших, миледи, — протянул он, лениво кивая.
— Госпожа Бертран? — переспросила Жанет, прищурившись. — Звучит как что-то между мадемуазель Смертью и скучающей домохозяйкой.

Она спустилась с повозки, недовольно ёрзая в неудобных туфлях. Лавка выглядела… потрёпанной, но с определённым шармом: полки, заваленные коробками, витрины, уставленные статуэтками, шкатулками, фарфоровыми фигурками.

Внутри пахло лавандой, чаем и старой бумагой — родной, почти до боли знакомый аромат.

— Добрый день, могу помочь? — раздался женский голос, низкий, уверенный и с лёгкой ленцой.

Жанет обернулась и… зависла.

Перед ней стояла женщина лет тридцати пяти-сорока. Высокая, грациозная, в тёмно-сиреневом платье, подчёркивающем её осиную талию. Волосы — тёмные, уложены в модную причёску с жемчугом, на лице — лёгкий налёт скуки и иронии, будто она по совместительству продавала не только фарфор, но и свои ядовитые комментарии.

Глаза — холодные, серые, оценивающие.

— Госпожа Бертран, полагаю? — уточнила Жанет, не сдержав ухмылки.
— Вдова Бертран, если точнее, — томно ответила женщина, склонив голову. — Но, полагаю, вам это безразлично.
— Ошибаетесь, мне любопытны все детали, — сладко протянула Жанет. — Особенно если я хозяйка этой лавки.

Мгновение — и серые глаза прищурились, губы вдовы тронула кривая улыбка.

— Ах, вы та самая… пропавшая племянница? Призрак рода де Ла Фруас, явившийся среди бела дня? — в голосе её звенело тонкое веселье.

— Именно, — сдержанно кивнула Жанет. — И я пришла посмотреть, что вы тут без меня наварили.

Вдова рассмеялась — мягко, грудно, с каким-то глубоким знанием жизни.

— Боже, как же мне это нравится, — произнесла она, не таясь. — Похоже, я вас недооценивала. Полагаю, вам стоит пройти в чайную комнату. За разговорами о наследстве лучше пить чай, чем проливать кровь на прилавках.

---

Комната за прилавком оказалась настоящим сокровищем: мраморный столик, два кресла, фарфоровый сервиз, уставшие книги на полках. Всё здесь дышало уютом и лёгкой усталостью богатого человека, которому давно всё надоело, но который всё равно держит марку.

Вдова налила чай — с пряностями и цитрусом. Жанет, осторожно отхлебнув, подняла бровь: — Неплохо. Рецепт ваш?

— Ах, я лишь скромная вдова, — усмехнулась женщина, — но и я кое-что умею.
Она придвинулась ближе, рассматривая Жанет: — Вы не такая, как о вас говорят. Не напуганная барышня с глазами на пол-лица. Скорее, кошка, которой наплевать на мнение дворовых собак.

— Благодарю за комплимент, — усмехнулась Жанет, отпивая чай. — А вы не похожи на тех, кто любит молчать.
— О, я терпеть не могу молчание, — призналась вдова, лукаво глядя на неё. — И знаете что? Думаю, мы можем быть друг другу полезны.

Жанет прищурилась: — Допустим. Чем же?

Вдова медленно провела пальцем по краю чашки: — Вы хотите знания? Я их дам. Хотите связи? У меня их больше, чем у вашего любезного дядюшки.
Она наклонилась вперёд, её голос стал ниже: — А хотите… по-настоящему научиться держать этот городок за горло? Научиться женским хитростям, чтобы мужчины сами приносили вам ключи от своих лавок и кошельков?

Жанет медленно, с ледяной улыбкой, поставила чашку.

— Хотите меня взять «в оборот», вдовушка? — с ядом в голосе спросила она.

Вдова рассмеялась, не отводя взгляда: — Нет, милочка. Я хочу вас научить.

Мгновение тишины, а затем Жанет усмехнулась: — Вот и славно. А то я уже начала скучать.

---

Вечером, сидя у окна, Жанет записала в мыслях:

1. Городок — золотая жила.

2. Мужчины здесь умнее не становятся — хоть с жабо, хоть без.

3. Вдова Бертран — опасна. А значит, весьма полезна.

Она ещё не знала, как сильно эта встреча изменит её судьбу. Но точно знала одно: скучно ей здесь не будет.

И кольцо на её шее вновь едва заметно вспыхнуло синим светом — будто соглашаясь с ней.

Глава 4.

Глава 4.

Чай с пряностью памяти и первые замыслы

Вдовушка Бертран, как оказалось, жила в доме, который идеально отражал её характер — снаружи строгий, почти аскетичный, но внутри скрывающий тепло и роскошь. Жанет, подходя к резной калитке, невольно усмехнулась: кованые завитки на воротах напоминали паутину, словно хозяйка заранее предупреждала всех о её ловушках.

Сам дом — двухэтажный, каменный, с резными ставнями и окнами, из которых доносился аромат сандала и ванили. Внутренний дворик — крохотный, но ухоженный: там цветы в кадках, аккуратные лавочки, фонтанчик с мраморной чашей.

— Как мило, — пробормотала Жанет, стучась в дверь.

Вдовушка открыла ей лично — без челяди, в домашнем, но всё равно элегантном платье с кружевами цвета вина.

— Проходите, милочка, — сказала она, отступая в сторону. — Чувствую, наш вечер будет богат на откровения.

Дом внутри был настоящим гнёздышком роскоши и тонкого вкуса. Бархатные портьеры цвета чернослива, деревянные панели, зеркала в позолоченных рамах. Вдова провела Жанет в гостиную, где стены были уставлены книжными шкафами, а камин согревал комнату мягким янтарным светом.

На столе уже стояли фарфоровые чашки и блюдо с миндальным печеньем.

— Я, знаете ли, не любительница званых обедов, но хороший чай никогда не отвергну, — заметила вдова, подливая себе травяного настоя.

Жанет достала из своего мешочка небольшой свёрток.

— Я, собственно, не с пустыми руками, — сказала она, чуть улыбаясь. — Это мой чайный сбор. Подарок от... женщины, что знает толк в заварке.

Вдова с любопытством развернула ткань, вдыхая аромат. Там пахло лавандой, мятой, лимоном и чем-то ещё, тонким и обволакивающим.

— Вот это да… — протянула она, сдерживая восхищение. — Непривычно. Не аптечный дух.
— И не будет, — спокойно ответила Жанет. — В этом мире, как я понимаю, травы используют либо в лечебных целях, либо чтобы перебить запах сырости. Я же предлагаю удовольствие.

Они молча заварили чай, и вскоре в комнате разлился терпкий, обволакивающий аромат, похожий на мягкий поцелуй весеннего утра.

— Прекрасно, — прошептала вдова, отставляя чашку. — Милочка, мне определённо с вами будет нескучно.

Жанет уловила в её взгляде нечто новое — не только интерес, но и личную теплоту.

— Вы знаете, — вдруг заговорила вдова, задумчиво глядя на огонь в камине, — глядя на вас, я вдруг вспомнила одну женщину… Слишком уж похожи.

Жанет застыла, чашка замерла в её руках.

— Она тоже была рыжеволосой. Острая на язык, упрямая, как сто чертей. Мы с ней… дружили. Она была прекрасна — как пламя. Была — вашей матерью.

Жанет почувствовала, как внутри всё сжалось.
В горле встал ком, но она заставила себя говорить ровно: — Вы были с ней близки?

Вдова слегка улыбнулась, но в её глазах мелькнула тень грусти.

— Мы были разными. Я — дочь аптекаря, она — из хорошего дома. Но ей было плевать на условности. Она сама находила людей, которые ей по душе. И знаете, что самое интересное?

Она наклонилась ближе, понижая голос до доверительного шёпота: — Она тоже не верила в судьбу. Она верила в дело. И очень хотела открыть что-то своё… независимое. Говорила, что женщины тоже могут быть хозяйками, если захотят.

Жанет с трудом выдавила: — И... что с ней случилось?

Вдова качнула головой, уходя в воспоминания: — Она исчезла внезапно. Всё говорили, что сбежала с любовником. Но я никогда в это не верила. Она не была женщиной, которая бежит. Она сражалась.

Они замолчали. Комната словно сжалась от этой паузы.

Жанет глубоко вдохнула и с силой выдохнула, возвращая себе привычный саркастичный тон: — Видимо, страсть к независимости у меня врождённая. Вот и прекрасно. Знаете, я пришла к вам сегодня не только с чаем.

Она вытянулась в кресле, её глаза засверкали: — Я собираюсь открыть новый магазин. Бутик. Никаких аптек. Никаких мазей для подагры. Только удовольствия — косметика, мыло, ароматы.

Вдова подняла бровь, но на губах заиграла лёгкая улыбка: — Хм… дерзко. А смелость у вас действительно от матери. И что же вы предлагаете?

Жанет оживлённо заговорила: — Здесь пользуются обычным мылом. Но я могу варить мыло с ароматами. Лавандой, мятой, розой, апельсином. Это не лекарство. Это наслаждение.

Она чуть наклонилась вперёд, с искоркой в глазах: — Кроме того, мне нужен парфюмер. Настоящий. Тот, кто работает не для аптек и не для господ, а для тех, кто хочет выделиться.

Вдова рассмеялась — тихо, с одобрением.

— Вы знаете, я могу вас познакомить с одним таким. Он странный человек, но гений в своём деле. Работает только по заказам. Весь город говорит, что его масла творят чудеса.

Жанет кивнула, едва сдерживая азарт: — Вот именно. А ещё мне нужна ваша помощь. Я хочу провести особый вечер — не просто литературный, как здесь привыкли, а практический. Презентацию новых ароматов, мыла, возможно, кремов.

Вдова отпила чай, хищно прищурившись: — Своего рода… вечер соблазнов?

Жанет усмехнулась: — В точку. И мне нужна ваша помощь, чтобы выбрать тех, кого стоит пригласить первыми.

Вдова, не задумываясь, начала загибать пальцы: — Маркиза де Ла Сорель — скучающая вдовушка, но с длинным кошельком.
— Жена аптекаря, госпожа Флери — властная, но обожает всякие новинки.
— Дочь судьи, мадемуазель Гислен — молода, но уже тянется к «изысканным» удовольствиям.

Она наклонилась ближе, глаза блестели: — И поверьте мне, после такого вечера у вас будут заказы на годы вперёд.

Жанет, улыбаясь, кивнула: — Прекрасно. Тогда мне пора приготовить мыло. Настоящее. С ароматом нового начала.

Они обменялись понимающими взглядами — словно две ведьмы, которые только что заключили негласный союз.

---

Позднее, уже на выходе, вдова вдруг тихо сказала: — Вы не похожи на свою мать внешне… но внутри… будто бы она вернулась.

Жанет сжала кольцо на груди, посмотрела на ночной город и чуть слышно ответила: — Может быть, я вернулась за обеих.

Глава 5.

Глава 5.

Ароматы власти и первые шаги на сцену

Мастерская парфюмера находилась не в торговом ряду и даже не в «приличном» квартале. Дом, куда привела Жанет вдова Бертран, стоял в старой части Виллерона — там, где каменные стены поросли мхом, а мостовые помнили шаги людей, которых уже и в хрониках не упоминали.

— Вы уверены, что здесь живёт гений, а не местный колдун? — хмыкнула Жанет, разглядывая облупленные стены.

Вдовушка улыбнулась краешком губ: — А разве не одно и то же?

Дверь им открыла невысокая старушка с глазами, как две капли тёмного мёда. Она молча впустила их, указав на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Он ждёт, — сказала она сипло.

Поднимаясь по крутым ступеням, Жанет чувствовала, как воздух становится плотнее, насыщеннее. Здесь пахло… всем. Смолами, цитрусом, розой, мёдом, ладаном, каким-то тяжёлым восточным дымом.

На верхнем этаже было удивительно светло — потолок застеклён, солнце заливало комнату золотом. Полки уставлены бутылями, пузырьками, стеклянными амфорами. На столе — медные и стеклянные приборы, алхимические реторты, пергаменты с записями.

И посреди этого — хозяин.

Он был моложе, чем Жанет ожидала, лет тридцати с небольшим. Высокий, худощавый, с длинными, чуть волнистыми чёрными волосами, собранными в ленту, с резкими скулами и бледной кожей. Глаза — ярко-зелёные, почти нечеловеческие.

— Миледи, — произнёс он глубоким, спокойным голосом. — Добро пожаловать в моё скромное убежище.

Он поклонился, не отрывая взгляда.

— Вы и есть парфюмер? — Жанет позволила себе скептическую усмешку.

— Меня зовут Ремье. И да, я парфюмер. Некоторые предпочитают звать меня «повелителем запахов». Но, надеюсь, вы не из тех, кто судит по сплетням.

Он подошёл ближе, движение его было плавным, словно он скользил.

— Я слышал, вы хотите создать нечто новое.

— Верно, — ответила Жанет, не уступая в уверенности. — Ароматы не ради исцеления или маскировки. Ради удовольствия. Мыло, масла, кремы.

В его глазах мелькнуло нечто опасное, как вспышка пламени.

— Смело, — произнёс он, чуть улыбнувшись. — Вам нужна не просто отдушка. Вам нужен почерк.

Он подошёл совсем близко, вглядываясь в неё. Жанет почувствовала, как внутри всё напряглось — этот человек буквально дышал таинственностью.

— У вас кожа тёплая, с медовым подтоном… Вы сладкий фрукт, но с лёгкой кислинкой. Вам подойдут ароматы гибридные: лаванда, бергамот, немного ванили и капля амбры.

Жанет вскинула бровь: — Говорите, будто хотите меня съесть.

Ремье рассмеялся — низко, приятно.

— Я всего лишь мастер своего дела, миледи. А вы — редкий заказчик. Я помогу вам. Только предупреждаю: мои услуги дороги.

Она чуть наклонилась к нему, её голос стал холодно-сладким: — Деньги — это последнее, о чём я думаю. Мне нужны лучшие ароматы. В обмен я сделаю так, что весь город заговорит о вас.

Его взгляд вспыхнул азартом.

— Вы опасны, миледи.

— И вы тоже, мастер Ремье.

Они обменялись взглядами, будто два хищника вежливо признали силу друг друга.

---

Когда Жанет покидала мастерскую, вдова Бертран, которая всё это время наблюдала со стороны, рассмеялась:

— Милочка, вам стоит опасаться не только дядюшки. Вы только что очаровали человека, которого боится половина города.

— Пусть боятся, — ответила Жанет с ленивой усмешкой. — Чем больше страху, тем слаще успех.

---

Вечером, в доме вдовушки Бертран

Они уже обсуждали детали предстоящего «вечера соблазнов».

— Я приготовлю мыло с лавандой и медом, — размышляла Жанет вслух, записывая в блокнот. — Лёгкий крем для рук с лимоном. И, конечно, особое мыло с маслом апельсина и розы.

— А парфюм? — спросила вдова, откинувшись в кресле.

Жанет улыбнулась: — Пусть Ремье приготовит что-то, что заставит всех запомнить эту ночь. Его аромат станет финальным аккордом.

Они составили список гостей — всё сливки местной аристократии. Вдовушка, разумеется, вызвалась быть «хозяйкой вечера» наравне с Жанет, что только добавляло пикантности событию.

— Главное — удивить их, — подытожила Жанет. — Чтобы после этого вечера каждая захотела иметь хоть каплю моего мыла или крема.

Вдовушка подняла бокал с ликёром: — За вас, милочка. Вы создадите здесь революцию.

Они чокнулись, и Жанет вдруг поймала себя на мысли: она больше не чувствует себя чужой.
Здесь, среди этих интриг, запахов, новых союзов, она впервые ощутила вкус настоящей власти.

И где-то там, за границей света её будущего бутика, судьба уже готовила ей новые встречи — с теми, кто однажды станет её мужьями.

Глава 6.

Глава 6.

Вечер, ради которого весь Виллерон уже неделю только и делал, что перешёптывался, наступил.

Жанет стояла перед зеркалом в своём новом наряде и сдержанно усмехалась собственному отражению. Её платье, сшитое по её указаниям, вызвало бы у местных модисток приступ коллективного обморока. Глубокий синий шёлк, игриво открывающий плечи и подчёркивающий её белую кожу, тонкая вышивка серебром по корсажу, высокий разрез на юбке — ровно настолько дерзкий, чтобы притягивать взгляды, но не давать повода для откровенных пересудов. Её рыжие волосы были собраны не в причёску, а в роскошную волну, нарочно чуть небрежную, с несколькими нарочно выбившимися прядями.

На шее — кольцо, теперь превращённое в кулон на цепочке. И пусть никто не знает его тайны, оно смотрелось так, будто это старинная реликвия с историей, полной крови, страсти и золота.

— Ну что, Жанет, готовься, сейчас в дверь будут вбиваться ушлые мамаши, охотники за приданым и вездесущие сплетницы, — пробормотала она себе с ленивой улыбкой. — Какой интересный зоопарк собирается.

И зоопарк действительно был.

Гости начали стекаться, как мухи на мёд, задолго до условленного часа. Все дамы были в лучших нарядах, словно на коронацию. Местные аристократки, купчихи, скучающие вдовы, молоденькие девицы с глазами размером с чайные блюдца и, конечно, те самые мамаши, которые, будто по сговору, привели сыновей самых разного вида и степени смазливости.

— Ах, милочка, это и есть ваша новая хозяйка? — проворковала одна из них, сжимая под локоть дородного сына с выражением интеллекта хлебного мякиша. — Вы так очаровательны… ну просто загляденье! Мой Огюст, кстати, большой знаток литературы, он обожает поэзию! Правда, сынок?

— Хрм… да, поэ… поэзия, — выдавил Огюст, пялясь на декольте Жанет так, словно рассчитывал прочесть там сонет.

Жанет склонила голову набок и улыбнулась ему так сладко, что у бедняги запотело лицо: — О, поэзия… как прелестно. Я лично считаю, что хорошие стихи обязаны возбуждать воображение. А у вас, судя по лицу, оно прямо-таки кипит.

Вдовушка Бертран, стоящая рядом, едва не подавилась смехом.

Следом подошла другая матрона — стройная, но с глазами ястреба. За ней шёл молодой человек с лицом карточного шулера и самодовольной ухмылкой.

— Миледи, вы, конечно, слышали о моём сыне Рауле? — протянула она. — Он так хотел познакомиться с вами! Такой утончённый вкус, такой ум! А какое наследство ожидает его в будущем…

Рауль склонился к руке Жанет, и, не удержавшись, шепнул с липкой улыбкой: — Готов предложить вам совместное управление… во всех смыслах.

— Как интересно, — мурлыкнула она в ответ, медленно вынимая руку. — Только я обычно предпочитаю управлять в одиночку. Совместное — это слишком скучно.

Рауль захохотал, принимая это за флирт. А Жанет с невинной улыбкой перевела взгляд на вдовушку: — Мне нравится этот вечер. Прямо ощущаю себя на базаре, где вместо овощей предлагают… хм… странные корнеплоды.

И тут зал наполнился новым шумом. Двери распахнулись, и в комнату вошли двое мужчин, от которых буквально потянуло хищной энергией.

Первый — высокий, широкоплечий, в идеально сшитом тёмном костюме, с чуть острым профилем и холодно-серыми глазами, в которых прятался ледяной ум. Его сопровождал изящный серебряный трость-посох, который он носил скорее как атрибут власти, чем по нужде.

— Это нотариус Лоран де Селиньер, — прошептала вдова Бертран с явным уважением. — Самый опасный акула среди здешних юристов. Женщины мечтают быть его женами, мужчины боятся быть его клиентами.

Второй мужчина был совершенно другим — более грубым, но не менее эффектным. Загорелая кожа, короткие тёмные волосы, лёгкая щетина на скулах. Взгляд — дерзкий, почти волчий, движения уверенные, как у человека, привыкшего брать то, что хочет. Капитан стражи Арман Жирон.

— Моя хозяйка, — склонил голову нотариус, подходя первым, — я, кажется, опоздал на представление? Или самое интересное ещё впереди?

Жанет посмотрела на него снизу вверх, ухмыльнулась: — Самое интересное только начинается. Обычно я оставляю самое сочное на десерт.

Нотариус слегка улыбнулся, глядя прямо в её глаза, и медленно поднял её руку к губам, но не поцеловал, лишь едва коснулся кожи дыханием.

— Я терпелив. И знаю толк в ожидании.

Капитан подошёл сразу после, без реверансов, с хищной полуулыбкой.

— Ходят слухи, что вы можете укротить даже самый буйный нрав, миледи, — его голос был низок, словно бархат. — С удовольствием проверю это лично. Я весьма… неукротим.

Жанет рассмеялась, открыто, с удовольствием.

— Боже, ну наконец-то! Мужчина, который честно говорит, что он неуправляем. Вы мне уже нравитесь.

Капитан искоса глянул на нотариуса, тот ответил холодным взглядом. Игра началась.

Презентация шла своим чередом. Гости ахали над мылом с ароматом лаванды и апельсина, дамы восторженно принюхивались к кремам. Но самые пряные взгляды были прикованы не к товарам, а к Жанет.

Она чувствовала их взгляды на себе: на её приоткрытых плечах, на линии шеи, на пальцах, разливающих чай. Она наслаждалась этим — не как кокетка, нет. Как женщина, которая знала цену каждой улыбке.

Под конец вечера Жанет, уже слегка расслабленная вином, наклонилась к вдовушке и, не стесняясь, прошептала: — А мне это начинает нравиться. Скучно уж точно не будет.

Та ответила с довольным смешком: — Милочка, вы только начали. Впереди — целый бал амбиций и желаний.

Жанет усмехнулась, чувствуя, как кольцо у груди снова едва заметно нагревается, словно предупреждая:
Игра только началась.

Глава 7.

Глава 7

Жанет вернулась домой далеко за полночь, неся на себе чужие взгляды, как драгоценное покрывало.

Дом встретил её тишиной и прохладой. Она сбросила туфли прямо в холле, с наслаждением потянулась, освобождая плечи от шёлка, и усмехнулась собственному отражению в зеркале:

— Ну что, леди Жанет, поздравляю. Ты официально объявлена самой завидной добычей этого забавного городка. Можно вышивать орден.

Она прошлась по гостиной босиком, наслаждаясь ощущением прохладного паркета под ступнями. В руке она всё ещё держала один из подарков от гостей — дорогую шаль из восточного шёлка, оставленную не то в знак уважения, не то как «предложение дружбы».

— Ну да, дружбы, — проворчала Жанет, с ленцой разворачивая ткань. — С такой дружбой и врагов не нужно.

Она села в кресло у камина, налила себе бокал вина и, наконец, позволила себе расслабиться.

В голове всё ещё крутились сцены вечера: натужные улыбки, скользкие комплименты, мамаши, тащившие сынков словно телят на рынок.

Но были среди них двое, совсем другого толка.

Нотариус Лоран де Селиньер — холодный, как стальной клинок, опасный, как голодный волк, и при этом в нём было нечто… непостижимо притягательное. Его взгляд прожигал, как кислота, но с каким-то особым наслаждением.

И капитан Арман Жирон — грубый, прямолинейный, с этим своим полуволчьим прищуром и вкрадчивым, будто бархатным голосом. Он не прятал своих намерений, наоборот — бросал их прямо ей в лицо, как перчатку.

Жанет хмыкнула и отпила вина.

— Прекрасно, — пробормотала она, вскидывая ноги на подлокотник. — Один готов взять меня измором, второй — взять меня сразу. Выбор так и дразнит.

Она лениво вертела бокал, наблюдая, как тёмное вино играет в полутьме.

— А вот это, кажется, становится интересным, — усмехнулась она.

В этот момент послышался осторожный стук в дверь. Жанет подняла бровь.

— Кто ещё посреди ночи… Хотя нет, угадаю: очередной «почитатель».

Она не ошиблась. За дверью стояла вдовушка Бертран, завёрнутая в лёгкую шаль, с лицом, полным азартного возбуждения.

— Милочка, — шепнула она, едва переступив порог, — я не могла уснуть, пока не пришла к вам. Вы даже не представляете, что началось в городе!

Жанет с ленивым интересом поднесла бокал к губам.

— Дайте угадаю: половина матрон мечтает растерзать меня за то, что их сыновья потекли слюнями, вторая половина — мечтает меня выдать замуж, чтобы урвать кусок бизнеса?

— Милочка, да вы ясновидящая, — с восторгом ответила вдова, устраиваясь напротив. — Но это ещё не всё. Ваш вечер обрушил на город настоящий вихрь.

Жанет подняла бровь: — Приятно знать, что я могу влиять на погоду.

— Госпожа Флери, жена аптекаря, бьётся в истерике — её духи теперь кажутся дамам «тупыми и скучными». Маркиза де Ла Сорель требует немедленно зарезервировать для неё полную линию ваших мыл и кремов. А нотариус де Селиньер уже утром отправил вам визитную карточку. И знаете что? — вдова понизила голос до шёпота. — Капитан Жирон приказал своему адъютанту ежедневно докладывать о ваших прогулках по городу.

Жанет присвистнула, медленно опуская бокал.

— Вот это интерес к моей персоне! Что же они, оба решили, что я буду блюдом в их частном меню?

— Я бы сказала, они решили, что вы — главный приз этой охоты, — с усмешкой ответила вдовушка. — И поверьте, ни один не привык проигрывать.

Жанет хмыкнула: — Прекрасно. Пусть пробуют. Только я люблю играть по своим правилам.

Она встала, прошлась по комнате, глядя в ночное окно. Город внизу уже спал, но там, за тенями, шевелилось что-то новое — желания, интриги, планы.

— Если они думают, что могут меня загнать в угол, они плохо знают, с кем связались, — произнесла она, ухмыляясь своему отражению. — Я детдомовская девочка. Я выросла среди акул покруче их всех вместе взятых.

— Милочка, я вижу, вы уже получаете удовольствие, — довольно сказала вдова, поднимаясь.

— О, ещё бы, — протянула Жанет, бросая последний взгляд на свой бокал. — В этом городе я буду не игрушкой, а дирижёром. И у меня много нот, которыми я ещё не играла.

Когда вдова ушла, Жанет задула свечи и, лёжа в постели, улыбалась во тьме.

Да, теперь она точно знала — начинается самое вкусное.

И плевать, что здесь патриархат.

Она будет диктовать свои условия.

И пусть попробуют кто-то сказать ей «нет».

Глава 8.

Глава 8 .

Утро после вечера соблазнов выдалось таким же солнечным, как и сама Жанет — она с удовольствием потягивалась в кресле за поздним завтраком, когда в дверь, как всегда, без стука вошла Бертран.

— Милочка, вы не поверите, сколько слухов гуляет с утра, — вдовушка едва удерживала ликование, — мне всю ночь телефонировали служанки, приказчики и даже один аптекарь.

Жанет лениво подняла взгляд, откусывая от круассана.

— Я и так не верю в половину здешних слухов, а если они обо мне — тем более.

— О, эти самые сладкие, — усмехнулась Бертран, устраиваясь напротив. — Говорят, вы подсыпаете в кремы зелья влюблённости. Что у вас есть любовник в столице. И — моё любимое! — что вы собираетесь завести себе целых троих мужей, чтобы «перемолоть городок в муку».

Жанет поперхнулась, едва не уронив чашку с кофе.

— Что?! Троих мужей?!

— А что вас так удивляет? — невинно хлопнула глазами Бертран. — Здесь у состоятельной женщины это вовсе не диковинка. Особенно если у неё дело, требующее мужского надзора. Один муж — для семьи, второй — для бизнеса, третий — на вкус хозяйки. Разве это не удобно?

Жанет уставилась на неё, как на сумасшедшую.

— Удобно?! Да у меня в голове не укладывается! Это ж каким маньяком надо быть, чтобы жить с тремя мужиками под одной крышей?! Да они ж друг друга съедят на третий день! Да и я — тоже.

Бертран весело рассмеялась:

— Ах, милочка, вам ещё многому предстоит научиться! Здесь это вопрос не страсти, а расчёта и власти. Мужчины понимают правила игры. Если женщина сильна и при деньгах — они будут мирно делить её, лишь бы не потерять собственные привилегии. Это игра — не про любовь, а про расстановку сил.

Жанет мрачно помешивала ложечкой кофе.

— Охренеть… Я попала в какой-то элитный бордель наоборот. Серьёзно, хоть вывеску вешай: «Сильные женщины берут себе лучших самцов округа! Добро пожаловать».

— Вполне подходящее название, к слову, — заметила Бертран, давясь от смеха. — Но знайте: и у этой игры есть свои прелести.

— Прелести… — протянула Жанет, закатив глаза. — М-да, весело мне будет.

Но веселье оказалось куда ближе, чем она ожидала. Не успела Бертран уйти, как её собственная служанка вбежала, держа на подносе сразу два конверта.

— Миледи, вам… э-э… два приглашения, — с явной растерянностью проговорила девушка. — От… от господ нотариуса и капитана.

Жанет, уже предвкушая, усмехнулась и развернула оба конверта.

— Ну, конечно. Синхрон, как в цирке.

Оба письма были написаны разным почерком, но с одинаковой сутью: джентльмены, как по заказу, приглашали её на ужин. Причём в один и тот же ресторан, в один и тот же вечер.

— Это что ж получается? — протянула она, медленно улыбаясь. — Либо я встречусь с обоими сразу, либо кто-то из них будет опозорен на весь город?

Смешок сам собой сорвался с её губ.

— Вот это я понимаю — вечерний спектакль.

Разумеется, она согласилась. И, конечно, отправила обоим один и тот же ответ:
«С благодарностью принимаю ваше приглашение. Буду ровно в назначенное время. Искренне — Жанет».

Вечером, нарядившись во что-то лёгкое, но вызывающе элегантное — платье кремового цвета, с кружевными вставками, подчёркивающее её талию и все прочие изгибы — она явилась в ресторан «Белая Лилия», знавший не одно грязное соглашение за своими роскошными портьерами.

И, разумеется, оба мужчины были уже там. Сидели в разных концах зала, каждый окружённый воздухом нетерпения и решимости.

Она прошла мимо их столиков, зная, что на ней — все взгляды, и медленно, нарочно, уселась за столик посередине, чуть ближе к окну.

Нотариус поднялся первым, подойдя к ней с ледяной галантностью.

— Миледи, я польщён, что вы приняли моё приглашение, — проговорил он низким голосом.

— Как я могла отказаться, если ваше письмо было так изысканно составлено? — ответила она, играя бокалом воды.

Через секунду к ним подошёл и капитан, улыбаясь так открыто и нагло, что Жанет едва удержалась от смеха.

— А я, признаться, ждал, что вы откажетесь, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Но, похоже, вы не из тех, кто боится горячих вечеров.

Жанет медленно обвела их обоих взглядом, позволив себе улыбнуться.

— Столько джентльменского рвения в один вечер… — произнесла она с нарочитой задумчивостью. — Прямо не знаю, кому отдать предпочтение. Может, мне стоит подкинуть монетку?

— Я предлагаю другое решение, — вдруг сказал нотариус, отбрасывая в сторону свой ледяной фасад и позволяя себе лёгкий кивок капитану. — Мы не станем устраивать представление. Раз уж судьба свела нас троих в одном месте — почему бы не ужинать вместе?

Капитан усмехнулся: — Вижу, мы мыслим сходно.

Жанет приподняла бровь, удивлённая их хладнокровием, но в душе распалялась азартом.

— Вот как? И вы оба думаете, что я соглашусь сидеть между двумя охотниками?

— Миледи, — чуть насмешливо сказал нотариус, подавая ей руку, — разве охотники не могут иногда делить добычу?

Капитан смотрел на неё, не скрывая откровенного интереса:

— Вопрос только в том, кто кого поймает в итоге.

Она чуть наклонилась вперёд, позволяя свету скользнуть по своей коже.

— Хм… А вдруг, господа, это я здесь охотник?

Мужчины переглянулись, и в их взглядах мелькнуло одновременно восхищение и азарт.

В этот вечер ужин стал настоящим боем — не за сердце, нет, пока что за внимание и власть. И Жанет наслаждалась каждым мгновением.

А про странный местный обычай с двумя мужьями она теперь думала уже совсем иначе.
Не то чтобы она была готова…
Но мысль вдруг показалась уже не такой безумной.

Глава 9

Глава 9.

Жанет чувствовала, как напряжение за столом буквально искрило в воздухе. Оба мужчины вели себя по всем правилам высшего света — галантно, невозмутимо, даже холодно, если не смотреть на их глаза.

А вот их взгляды разом поднимали температуру.

Нотариус Лоран смотрел на неё так, будто уже примерял, как её рыжие волосы будут смотреться, рассыпаясь по его белоснежным простыням. Его стальной взгляд неторопливо скользил по её шее, чуть дольше задерживаясь на ключице, потом на губах, будто он мысленно прикидывал, каково будет склониться ближе, едва касаясь дыханием.

Арман, напротив, был проще — но от этого не менее опасен. Его взгляд был грубее, смелее. Он раз за разом позволяя себе долгие, откровенные взгляды, ни капли их не скрывая. Его глаза будто говорили прямо: я знаю, чего хочу, и ты это знаешь тоже. Когда его пальцы коснулись бокала, он провёл ими по стеклу так, что у Жанет внутри дрогнуло.

Она наслаждалась игрой, отпивая вино, слегка улыбаясь, словно кошка, лениво обводя их обоих взглядом.

И вдруг раздался громкий голос:

— Ну, что за чудесное совпадение! Какая счастливая компания!

К столику бесцеремонно подошёл знакомый типчик с литературного вечера — тот самый надушенный сынок мадам Ларми, вечно ухмыляющийся, как будто уже купил весь город.

— Рауль, — тихо произнёс Лоран, сдержанно, но в его голосе зазвенела сталь.

Рауль Ларми, нисколько не смутившись, уселся прямо за их стол, будто был тут завсегдатаем.

— Ах, миледи Жанет, вы, конечно, пленили весь город, — произнёс он, наклонившись слишком близко, с улыбкой настолько липкой, что хотелось немедленно вымыть руки. — Я увидел вас здесь и понял: судьба даёт мне второй шанс. Тем более… — он нагло обвёл взглядом обоих мужчин, — вы явно не прочь компании.

Жанет чуть прищурилась, с улыбкой разглядывая его, будто редкое насекомое.

— Рауль, правда? — протянула она, облокотившись на стол так, что её декольте оказалось в выгодном свете, но голос её остался ледяным. — Знаете, Рауль, если женщина сидит между двумя львами, это не значит, что третьему волчонку стоит совать нос в их пир.

Рауль хмыкнул, но самодовольно продолжил:

— Ах, но в нашем городе леди нередко выбирают сразу троих. А я, смею заметить, куда моложе и… горячее.

— О, я не сомневаюсь в вашей горячности, — голос Жанет зазвучал мягко, почти мурлыча, но каждый её акцент был отточен, как нож, — только знаете, мне и двое львов — уже слишком тяжёлая ноша. Так что, как бы вы ни старались, мой интерес вас вряд ли догонит. Я ценю зрелость… и зубы.

Её откровенность обожгла, как пощёчина, но Рауль лишь хмыкнул, поднимаясь:

— Всё ещё впереди, миледи. Я не отказываюсь от игры.

Он ушёл, как ни в чём не бывало, а за столом повисла тягучая, колючая пауза.

Лоран откинулся в кресле, холодно глядя вслед ушлому юнцу.

— Весь город кишит такими Раулями. Жаль, они не понимают, когда стоит отступить.

Арман, напротив, усмехнулся, глядя прямо на Жанет:

— А мне понравилось, как вы его послали. Мастерски.

— О, благодарю, — она подняла бокал. — У меня большой опыт общения с подобными… предложениями.

Мужчины переглянулись — взгляд долгий, изучающий.

И внезапно оба почти синхронно поднялись из-за стола.

— Миледи, извините, — вежливо произнёс Лоран.
— Нам нужно на минуту, — добавил Арман с лёгкой полуулыбкой.

Они ушли, оставив Жанет одну, но она прекрасно понимала — они идут не просто умыться.

И не ошиблась.

Внутри ресторана, в укромном закутке у комнат для джентльменов, Лоран и Арман встали друг напротив друга. Без лишних слов.

— Он не должен мешаться, — первым заговорил нотариус, прямо, без всяких обиняков. — Его фамилия неприятно звучит при любом серьёзном разговоре.

— Тут мы согласны, — Арман усмехнулся, скрестив руки. — Я тоже не горю желанием, чтобы она связывалась с таким смазливым дурнем.

Лоран с холодной прямотой посмотрел ему в глаза:

— Думаю, на время стоит заключить перемирие. Вместо того чтобы соперничать друг с другом — мы уберём этого мальчишку. А потом уже будем разбираться между собой.

Арман хмыкнул, но протянул руку.

— Согласен. Не люблю, когда вокруг добычи вьются падальщики.

Они пожали друг другу руки — крепко, с короткой паузой, в которой ясно прозвучало негласное обещание: Пока мы союзники. Но потом — каждый сам за себя.

Возвращаясь, оба были уже спокойны, даже чуть довольны собой.

Жанет встретила их ледяно-невинной улыбкой, отпив ещё вина.

— Всё хорошо, господа? — её голос был пропитан мягкой издёвкой.

Лоран посмотрел прямо на неё, в его взгляде блеснула хищная усмешка:

— Прекрасно. Мы пришли к… взаимопониманию.

Арман добавил с ленивой полуулыбкой:

— И готовы посвятить весь вечер только вам.

Их взгляды на неё были уже иными — не просто флирт, а настоящие мужские знаки охоты. Они оба словно невидимо уже «договорились», что битва будет честной, но азартной. И она это чувствовала.

А ей, откровенно говоря, это начало нравиться.