Наследница города

Пролог

“И какого лешего меня занесло в этот Быхов?!”

Вика закусила губу, всматриваясь вдоль дороги, которая вела из города к небольшому “кольцу” на вокзале. Пыльная асфальтовая лента дрожала в жарком мареве, будто и сама не верила, что кто-то еще решится по ней приехать.

“Быстрее бы приехала эта чертова маршрутка”.

Девушка начала ходить из стороны в сторону плотнее прижимая к себе черный рюкзак. Руки в мелких порезах подрагивали. Да и сам ее вид оставлял желать лучшего: осунувшееся лицо, взлохмаченные короткие светлые волосы, напряженные плечи и и слегка заплывший синяк под глазом, почти скрытый очками.

Студенты, также ожидающие маршрутки, периодически косились на нее — кто сидел на лавке у здания вокзала, кто прислонился к облупленному столбу с графиком рейсов. Все они лениво перекидывались словами, иногда хихикая, иногда проверяя, не вытекло ли варенье из пакета. Их окружали упитанные сумки, забитые донельзя закатками, носками и «передачками от бабушки» до следующих выходных.

Здание вокзала — аккуратное, низкое, окрашенное в бледно-розовый с белыми арками вокруг окон — выглядело будто из старой советской открытки. Табличка «БЫХОВ» над дверью весело подмигивала прохожим.

Справа от здания сиротливо стояла водонапорная башня из красного кирпича — круглая, пузатая и невероятно высокая. В детстве она очень пугала Вику. Каждый раз она старалась как можно быстрее пройти мимо здания. Казалось, что башня только и ждет, когда ты зазеваешься, чтобы взять и рухнуть.

Тяжело вздохнув, девушка скинула тяжелый рюкзак и присела на бордюр, вытянув ноги на дорогу. Солнце тут же лизнула голые щиколотки — ласково, по-летнему. В воздухе пахло пылью, нагретым металлом рельсов, отдавало бензином и чем-то сладким — то ли липой, то ли забытым леденцом.

“А действительно, какого художника меня занесло сюда? Жила себе в Минске, никого не трогала…”

Глава 1

Половина десятого. За окном маршрутки небо потемнело до густо-синего, теплого и вязкого, как черничное варенье. По краям леса деревья уже прятались в темноту, а редкие фонари вдоль трассы вспыхивали, как запоздалые звезды.

Вика ехала молча, прислонившись лбом к прохладному стеклу.

Салон был полупустым. Четверг, все же. Маршрутка гудела равномерно, слегка потряхивая на каждой кочке. Пахло пыльной обивкой, сладкими духами и хлебом с колбасой — кто-то вез с собой бутерброды в целлофановом пакете. И их аромат неуловимо мешался с бензином.

Полупустая сумка стояла у ног — старая, мягкая, с провисающим боком, как будто и сама не была уверена, зачем ее куда-то потащили. Виктория ехала всего на три дня: с пятницы по воскресенье. Порешать документы, забрать пару коробок с вещами и наконец-то закрыть эту историю.

Она прижала к себе легкую куртку — кондиционер дул слишком бодро. День выдался длинным и тяжелым. Фичи, баги, хотфиксы, задачи постоянно множились, и только под вечер, выдохнув, она наконец выбежала на маршрутку.

Телефон завибрировал в кармане. Вика достала его и глянула на экран.

“Доедешь — напиши, Вик, ок? Не пропадай там”, — на экране высветилось сообщение от мужа Олега.

Она криво усмехнулась. “Конечно, не пропаду. Ты ж со мной должен был ехать, Олежка. Но релиз важнее. Новый фичер. Ничего. Я справлюсь”. Девушка быстро набрала короткий ответ. Экран телефона погас.

С каждым километром ландшафт становился всё более знакомым, будто кто-то листал старый фотоальбом. Вот поворот с указателем, на котором все еще не хватает одной буквы. Вот шиномонтаж у обочины, где когда-то летом она пила газировку с дедом, сидя на пыльной покрышке по пути домой.

“Бабушкина квартира”. Улыбка Вики погасла так же быстро, как и вспыхнула.

Квартира стояла пустая почти два года. Дедушка ушел первый. Потом бабушка. Минская суета затянула — работа, свадьба, ипотека, проект за проектом, отпуск, который все время «в следующем месяце». Ключи от Быхова одиноко лежали в ящике комода в коридоре.

Девушка замотала головой из стороны в сторону и кинула взгляд вниз. Сумка у ног казалась смешной и нелепой. В ней были только джинсы, пару футболок, зарядка, щетка, документы и небольшой плед. Ещё термос с чаем. И маленькая коробочка, в которую она собиралась сложить "самое памятное". Хотя пока еще не знала, что именно войдет в этот набор. Возможно, дедушкины шахматы. Или старый фотоальбом с цветочком, где она — смешная, без переднего зуба, в полосатом свитере — стоит у подъезда с пакетом груш.

“Вика, не забудь подписать коробки. А то все перемешаешь и потом будешь жалеть”.

Бабушка всегда всё подписывала. Даже банки с вареньем. “Вишня, июль 2010”. Их варенье хранилось годами. Иногда липкими следами тянуло воспоминания.

Маршрутка чуть замедлилась — впереди в свете фар показался указатель: БЫХОВ — 7 км.

Сердце Вики стукнуло чуть громче. Она поерзала и вытянула ноги. Затем тяжело вздохнула. Впереди — ее детство. Ее августы с лужайками, насекомыми, соками “Добрый” в пакетиках. Липкая простота.

Маршрутка подпрыгнула на стыке асфальта и за окном показался поворот. Девушка узнала его: поворот на Воронено. Вот где-то здесь должна была быть та маленькая кафешка, где когда-то с мамой брали сосиски в тесте, еще горячие, из коробки на прилавке.

Она прижалась к стеклу. "Ага. Вот она. Всё ещё работает."

Тот самый “Транзит”. Вывеска новая, но фасад такой же — облупленная штукатурка и лопнувшая плитка на крыльце. Ничего не меняется, или, может, просто портится медленнее, чем кажется.

Рюкзак на коленях тянул вниз. Пальцы заныли. Она попыталась устроиться поудобнее, но все было не то. В голове нудно зудела мысль: "Зачем я вообще еду?" Вика закусила губу. “Оформить документы. Забрать вещи. Закрыть. Окончательно. Навсегда”.

Вот оно. Въезд в город. Из-за окна показался силуэт моста — длинного, тяжелого, уходящего в темноту.

— Ну вот и все, — пробормотала она себе под нос. — Приехала.

С двух сторон его окружала река. Девушка напряглась. "Как же она называлась? Днепр вроде? Или Березина? Нет, Днепр… Да, точно, Днепр." Летом рыбаки здесь частенько сидели с удочками, а весной вода поднималась до самых опор. И этот ветер, влажный, будто пропитанный илом и камышами.

Вика шумно вдохнула знакомые ароматы.

На противоположной стороне уже вырисовывался замок Сапеги. Точнее, то, что от него осталось. Замок обещали восстановить. Даже начали, когда еще училась в университете. По итогу — пара башенок, облагороженная лужайка, и ткань на строительных лесах с изображением фасада.

Маршрутка проехала мимо замка. Справа показалось знакомое одноэтажное здание — прямоугольное, с выцветшими желтыми стенами и нелепо яркой, почти игрушечной красной крышей. "Маяк Приднепровья". Местная газета. Ее когда-то читала бабушка. Что-то даже подчеркивала ручкой и записывала в свой блокнот. Вика тогда смеялась: "Ты что, их правда читаешь?" А бабушка только кивала, серьезно так, будто это было сакральное знание.

А чуть дальше — как шрам на лице города — темная громада заброшенной синагоги. С полу заколоченными окнами и заросшим входном. Когда-то, в детстве, Вика считала, что это замок. Потом рассказали, что это синагога. Потом стали говорить, что здание передадут под музей. Не передали. Реконструкция так и не дошла.

“Что ж, Быхов, я не скучала”, — усмехнулась про себя девушка, всматриваясь в знакомые здания.

Маршрутка проехала еще немного, и вот уже показались первые панельки, знакомые дворы, мусорки, крыши гаражей. Вика почувствовала, как в животе что-то скрутило. Как перед экзаменом. Или перед визитом к стоматологу. Они пересекли переезд.

“Скоро остановка у Стеллы”. Та самая. Где когда-то ее встречали. А теперь — просто точка. Место прибытия. Фары осветили знакомую остановку. Над асфальтом дрожало тепло, хотя вечер уже полз в ночь.

Глава 2

— Всё, ложусь. Спокойной ночи, Олежек 😘

Виктория нажала кнопку «отправить» и закинула телефон на спинку дивана. Последний раз она ночевала в зале квартиры еще в студенческие годы, когда возвращалась с сессии домой. Тогда в квартире было тепло, пахло блинчиками и чем-то мятным — бабушка всегда на ночь заваривала чай с мелиссой. Сейчас же в комнате стоял аромат старой мебели, пыли и немного сырости.

Напротив, на невысокой тумбе, как памятник ушедшей эпохе, все еще стоял тот самый телевизор. Большой, пузатый, с глухим серым стеклом, в котором отражалась комната : подоконники, узор на шторах и сам диван, где лежала девушка, укрывшись одеялом до подбородка.

Из-за приоткрытого балкона доносились звуки.

Ритмичная музыка, заливной смех, какой-то нечеткий крик. Ресторан "Замок Сапеги", стоявший напротив, работал до поздней ночи — это Вика помнила еще с детства. Тогда ее раздражал этот шум, но бабушка всегда говорила: «Пусть лучше люди поют, чем стреляют».

В квартире же было слишком пусто и тихо. Даже тиканье круглых часов над дверью было какое-то приглушенное.

Вика перевернулась на бок, втянув воздух — подушка пахла лавровым листом и нафталином. В груди кольнуло чем-то теплым. Бабушка клала лаврушку в шкафы, чтобы отпугивать моль.

“Так и остались. Все так и осталось. Без нее”.

Тишина в комнате резала уши. Даже холодильник на кухне работал как-то стеснительно, будто не хотел мешать ее мыслям. Но они мешали сами себе. Плотно. Мутно. Одно на другое. Вика ворочалась. То сбрасывала ногу с дивана, то подтягивала обратно. Одеяло то душило, то было слишком тонким. Девушка не могла уснуть.

Вика прислушалась. Из-за приоткрытой дверцы балкона тонкой струйкой доносилась смесь звуков и ароматов. Кто-то курил и громко обсуждал шашлык. Кто-то ругался на девушку по телефону, а кто-то фальшиво горланил знакомый мотив.

— Твою ж мать… — прошептала она в темноту и села.

Прошла пара секунд. Девушка встала и пошаркала в тапках к балконной двери. Створка старого балкона издало жалобный скрип. И в в зале стало тише.

“Так-то лучше”, — подумала Вика, вернувшись на диван.

Блики от фонарей падали в черное стекло телевизора, которое по-прежнему отражало часть комнаты. Все вроде было так же, но краем глаза девушка заметила новую тень.

Вика нахмурилась. Пару раз моргнула.

По спине пробежался холодок.

В самом краю экрана, там, где в реальности находился проем в зал, стояла фигура.

Темная. Вытянутая. Высокая. Как будто чья-то тень, но… не от света. Света не было. И тень не колыхалась — стояла как вкопанная.

“Что за …?”

Вика застыла. В горле образовался ком, а пальцы завибрировали.

“Тебе просто кажется. Повернись и посмотри”.

Но тело не слушалось. И она прододжала смотреть в телевизор, не дыша.

Фигура тоже не двигалась.

Время замедлилось, стало вязким и тягучим.

Затем рациональность, как заторможенный поезд, наконец догнала ее: “Это кажется. Это просто отражение чего-то. Может, от шкафа. Может, от торшера. Просто угол. Просто… Ну давай уже!”

Вика заставила себя повернуть голову.

Медленно, будто шею скрутили ржавым винтом.

Взгляд уткнулся в пустоту.

Страх сковал девушку, заставив прижаться всем телом к дивану.

Оно было там.

Стояло в проеме. Высокое и вытянутое. Без лица. Черное. Как дыра в пространстве.

Вика замерла, не в силах ни крикнуть, ни пошевелиться.

Фигура сделала шаг. Тихий, но отчетливый.

Сердце девушки грохотало, как старый трамвай на повороте.

Оно шло. Медленно. Уверенно. Как будто знало, где она.

В такт шагов лампочка на кухне заморгала.

Оно знало, что она не убежит.

"Нет… нет, мне кажется, мне кажется, это сон. Это сон. Это…"

Тень подошла почти вплотную.

Вику парализовало. Плечи онемели. Она едва могла дышать. Хотелось закричать, но язык не слушался. Фигура склонилась чуть вперед, и голос — тихий и сухой прошептал:

— Зря ты сюда приехала.

И в этот момент лампочка погасла.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Друзья!
Сегодня я хочу познакомить вас с очень интересной историей из нашего литмоба от автора Анны Лучок - "Полесский Цмок" https://litnet.com/shrt/P9xt

Алёна приезжает в глухую полесскую деревню, чтобы работать экологом. Молодой специалист, городская, уверенная в себе — она считает, что всё тут давно изучено, а местные байки про ведьм, «живую воду» и цмока можно смело игнорировать.

Но с самого начала всё идёт не так. Навигатор барахлит, техника ломается, вода в пробирках ведёт себя странно. А Явдоха — старая травница, которую одни называют ведьмой, а другие молятся на неё — не скрывает неприязни. Попытка держать дистанцию ни к чему не приводит: одна ссора всё меняет.

Алёна не верит в магию. Но чем дольше остаётся, тем яснее становится: логика здесь не работает. Люди что-то скрывают, болото будто живое, а карта перестаёт совпадать с реальностью.

Уехать уже невозможно. Сдать отчёт — тоже. Приходится остаться и разбираться: с местными обычаями, своей злостью, страхом и старыми историями, которые, оказывается, никуда не исчезли.

А ещё — с цмоком, о котором все говорят, но никто толком не объясняет. Кто это? Или что?

Чтобы понять, придётся пересмотреть всё, во что она верила.