Наследница пламени: Академия Запада

Глава 1

Они появились незадолго до шести, с шумом и хохотом ввалились в нашу таверну. Самоуверенные, распущенные, одетые в серо-голубую с золотом форму — старшекурсники Академии Запада.

— Тьфу ты, — с презрением сплюнула Лара, хозяйка «Сытого грифона». — Приперлись, теперь жди неприятностей, — тихо проворчала она, выглядывая из-за барной стойки. — Надеюсь, хоть заплатят хорошо. Эх, кончились спокойные денечки… Теперь до следующего лета покоя не будет.

— Эй, хозяйка! Принеси нам всем горького эльфира! — крикнул самый на вид наглый из них, красавчик-блондин с высокими скулами и льдисто-голубыми глазами. — И смотри не разбавляй, а то хуже будет.

— Сейчас, молодые люди, сейчас, — уже елейным голосом отозвалась Лара, потом зыркнула на меня: — Сбегай в погреб за кувшином эльфира, да побыстрее. Эти детки не привыкли ждать.

«Эти детки» были ещё те верзилы и вчетвером едва помещались за столом на шесть персон. Один из «деток» громко рассмеялся шутке второго и почесал щетину на подбородке.

Я устроилась в эту таверну в начале лета, когда студенты Академии Запада успели разъехаться на каникулы, но за это время наслушалась о них предостаточно всяких историй, где «детки» вели себя весьма неподобающим образом. Что, впрочем, понятно: Академия Запада — одна из четырех главных Академией империи, и обучались здесь в основном отпрыски лучших магов, приближенных к правителю. Одним словом, элита.

Сегодня же начинался новый учебный год, и наш тихий уютный Солвик заполонили экипажи возвращающихся студентов. Утром из-за этого дорога на рынок заняла у меня вдвое больше времени, чем обычно. Я поморщилась, вспомнив расфуфыренную девицу, которая высунулась из окна, чтобы накричать на своего кучера: тот остановился, поскольку не мог проехать из-за возникшей на перекрёстке пробки. Она так визжала, что прохожие затыкали уши. Если в Академии все такие, как она и эти верзилы, что шумели на все таверну, то нас точно ждала «веселенькая» осень и зима.

Я спустилась в погреб, нашла кувшин с эльфиром и направилась было обратно к лестнице, как вдруг пальцы начало покалывать, а к горлу подступила тошнота. Боясь разбить кувшин, я поставила его на ступеньку и присела сама, пытаясь отдышаться. Этот странный приступ — уже третий за последний месяц. Я не понимала, что это такое, но боялась признаться Ларе: она наверняка выгнала бы меня из таверны и нашла кого поздоровее. А мне, сироте без крыши над головой, некуда больше податься, я и так в «Сытый грифон» взята под честное слово, поклялась, что буду работать, не зная сна и отдыха.

И все же, вдруг я действительно больна? Или… Нет, о втором варианте даже думать страшно.

— Мина! Где тебя пустотники носят? — раздался недовольный голос Лары.

— Иду, иду! — отозвалась я и, подхватив кувшин, побежала вверх по лестнице.

Покалывание в руках, вроде, прошло, как и тошнота.

— Вот, — я, слегка запыхавшись, поставила эльфир перед Ларой.

Она недовольно поджала губы и вручила мне клочок бумаги:

— Я отнесу им сама, а ты пока собери еды для их стола, скажи Горту, чтобы сделал этот заказ в первую очередь.

Горт, в отличие от сварливой жены, был настоящим добряком. Когда я забежала в кухню, его щекастое лицо озарила улыбка.

— Тут заказ срочный, — передала я ему записку. — Для студентов…

— Понятно, — вздохнул Горт и сразу стал раскладывать по тарелкам: рульку, ребрышки, жареный батат, рагу. — Ты там поосторожнее с ними, девочка. Не лезь на рожон. Потом неприятностей не оберешься. Что бы они ни говорили или не делали, просто молчи. А то я знаю твой острый язычок, — он усмехнулся.

— Постараюсь, — я тоже усмехнулась и взяла поднос, заставленный едой. — Но не обещаю.

Горт покачал головой и проводил меня до двери, чтобы помочь открыть её.

Лара суетилась за стойкой. Увидев меня, она кивнула в сторону стола злосчастных студентов:

— Отнеси им, а то я тут занята.

Я вздохнула, принимая это как неизбежное, и направилась к ним.

1.2

При моем приближении разговоры за столом стихли. Блондин окинул меня оценивающим взглядом, уголок его рта дрогнул:

— Новенькая? Я тебя здесь раньше не видел, рыжая.

Я терпеть не могла, когда меня называли рыжей. Мои волосы были цвета красного дерева — не золотистые, не медные, а именно темно-красные, как осенняя листва дуба. И это обращение вкупе с пренебрежительным тоном блондина против воли подняло во мне волну раздражения.

— Да, я работаю тут недавно, — я очень пыталась сдерживаться, как обещала Горту.

— А где «господин»? — блондин изогнул бровь.

— В другом заведении, наверное, — слова вырвались сами собой

Блондин обменялся взглядом с товарищами. Его приятель, коренастый веснушчатый парень фыркнул:

— Ого, а рыжая с характером.

Третий, длинный и тощий, лениво потягивал эльфир, но глаза его блестели:

— Интересно, она всегда такая дерзкая или просто нас не узнала?

Я молча поставила перед ними тарелку с рулькой.

— Эй, ты глухая? Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?

— К сожалению, знаю.

Тишина. Даже шум в таверне на секунду стих.

Блондин медленно поднялся, оперся руками о стол.

— Эй, рыжая… — угрожающе произнес он.

Ни один мускул не дрогнул на моем лице, хотя внутри уже бушевала целая буря.

Четвёртый студент — тот, что сидел в тени, не смеялся, не поддакивал, просто смотрел — вдруг слегка наклонил голову. Его волосы были темными, почти черными, а глаза — серыми, как зимнее море.

Блондин щелкнул пальцами, и очередная тарелка, за которую я взялась, взорвалась.

Осколки, брызги подливы и ошметки еды полетели в стороны. Но я вновь даже не вздрогнула, лишь медленно провела рукой по испачканному лицу и прошептала:

— Дешевый фокус.

— Это не фокус, деревенщина, это магия, — усмехнулся веснушчатый.

Я развернулась, чтобы уйти, но блондин схватил меня за запястье.

— Ты еще не извинилась.

Я посмотрела на его руку, затем медленно подняла глаза.

— А ты еще не исчез. Но я не теряю надежды.

Вдруг пальцы блондина резко разжались. Он моргнул, словно не понимая, что произошло. И я тоже, но потом заметила, что четвертый студент слегка пошевелил губами. Наши взгляды встретились. Он ничего не говорил, просто смотрел, все так же равнодушно и будто отстраненно.

Я выдохнула, подобрала поднос и ушла, чувствуя, как меня провожают четыре пары глаз.

1.3

— Что там у вас произошло? — зашипела на меня Лара.

— Ничего, просто тарелка разбилась, — отозвалась я напряженно.

— Они недовольны, не видишь, что ли? И грязь нужно убрать!

— Я не пойду больше к ним, — выдавила я из себя. «Иначе точно сорвусь».

— Если хочешь и дальше у меня работать, то пойдёшь как миленькая, — процедила хозяйка, схватив меня за локоть. — Ещё и извинишься перед ними! И закуску за счёт заведения принесёшь! Я её потом из твоей зарплаты вычту.

Я сцепила зубы, едва сдерживаясь. В пальцах снова закололо, и я сжала их в кулаки.

— Ты поняла меня?

— Поняла, — тихо ответила я и поплелась в подсобку за тряпкой и ведром.

Назад ноги просто отказывались идти.

Шаг.

Два.

Пытаясь не смотреть на злосчастных студентов, я медленно наклонилась и стала собирать осколки. Блондин откинулся на спинку стула, довольно усмехнулся:

— О, смотрите-ка, рыжая всё-таки умеет прислуживать!

Веснушчатый фыркнул и швырнул мне под ноги корку хлеба:

— Заодно и это подбери. Раз уж ты тут… уборщица.

Я задышала медленнее, чтобы унять рвущийся наружу гнев.

Тут что-то попало мне под ноги, и я чуть не поскользнулась. Оказалось, наступила на проклятую корку. Трое из четверки заржали в голос, только тот, что сидел в тени, продолжал безмолвствовать.

— Может, ещё и мои ботинки вымоешь? — мерзкий блондин продолжал ухмыляться, а в его глазах зажегся недобрый огонек.

Он что-то быстро нарисовал пальцем в воздухе, и на меня словно дунул резкий порыв ветра. А в следующий миг я с ужасом осознала, что стою почти голая, в одном белье.

— Вот тебе и тряпка для этого, — блондин под хохот товарищей бросил в меня мою же одежду.

Вначале меня окатило волной стыда, а после в груди стало что-то закипать. Темное, горячее, незнакомое. Пальцы закололо с новой силой.

В этот миг я ненавидела его мерзкий смех. Ненавидела их изысканную форму. Ненавидела себя за то, что позволила себя так унизить.

И тогда внутри меня будто что-то взорвалось. Ударная волна отшвырнула стол, блондин грохнулся на пол, а веснушчатый отлетел в сторону и врезался в бочку с пивом. Тощий тоже валялся на полу с ошалевшим видом. И только брюнет остался сидеть на месте, а на его щеке алела глубокая царапина от задевшего его осколка.

— Ты… опасна, — я впервые услышала его голос, такой же холодный, как и взгляд. Эти слова падали, как камни. — Необученная. Неконтролируемая девчонка.

Он провел по щеке рукой, и его пальцы окрасились собственной кровью.

Тут опомнился блондин и завопил:

— Она использовала магию без печати! Это нарушение Кодекса!

В таверне снова воцарилась тишина, а я посмотрела на свои дрожащие руки, не понимая, что произошло. Точнее, понимала, но боялась признать. Кажется, случилось то, чего я больше всего боялась.

Агенты Департамента магического регулирования появились почти мгновенно, будто материализовались из воздуха. Впрочем, так оно, скорее всего, и было. Сотрудники департамента, насколько я слышала, засекали всплески незаконной магии в ту же секунду и сразу же открывали портал в нужное место. Не думала, что когда-нибудь воочию увижу их работу.

— У неё нет печати, — ткнул в меня пальцем блондин.

Но агенты и без него уже вычислили источник незаконной магии. Двое сразу направились ко мне.

Когда меня выводили из таверны, обмотав магическими лассо, как преступницу, никто не встал на мою защиту. Никто не проронил ни слова, только провожали круглыми от ужаса и удивления глазами.

Впрочем, сейчас едва ли нашелся кто-нибудь, кто смог бы меня спасти.

Дорогие читатели! Привествую вас в своей новинке! Соскучилась я уже по академкам, такчто вперед к приключениям) Первая книга в процессе будет БЕСПЛАТНОЙ
Буду благодарна за поддержку в виде лайков и комментариев❤

Глава 2

Местное отделение ДМР (Департамента магического регулирования) располагалось в старом особняке на окраине города. Я видела его лишь однажды, когда впервые прибыла в Солвик и проезжала мимо на дилижансе. Знаю, многие его сторонились, даже люди без магии, хотя им и бояться-то было нечего. Впрочем, я тоже так раньше считала, и вот, все же стою перед его входом и не знаю, какое наказание меня ждет.

«Неправда, — прошептал мой внутренний голос. — Ты подозревала. Все время подозревала, только боялась думать об этом».

— Проходи давай, — меня ткнул в спину толстяк в синем мундире. — И по коридору, прямо.

Агенты, что привезли меня сюда, за мной не последовали, передав меня в руки этому толстяку. Я по-прежнему была в антимагических путах, они невесомо оплетали не только руки и туловище, но и ноги. Спасибо, что агенты хотя бы дали мне одеться в фургоне и даже не насмехались. Наоборот, смотрели в мою сторону зло и с опаской.

В этот поздний час в коридоре департамента было пусто, и наши с толстяком шаги гулко отдавались в тишине. На одной из стен висела доска с именами, рядом с некоторыми стояли пометки красным «лишен печати», и черным — «каторга».

— Сюда, — велел толстяк и открыл передо мной дверь в некий кабинет.

Я успела заметить на ней табличку: «Дознаватель Ф. Карст».

За письменным столом сидел сухопарый мужчина в пенсне и сером мундире, застегнутом на все пуговицы. Справа на его груди красовалась синяя нашивка со знаком департамента.

Комната была настолько узкой, что мой провожатый едва протиснулся к столу, чтобы передать Ф. Карсту отслеживающий кристалл с информацией инцидента в таверне.

Толстяк вышел, а Карст небрежно кивнул мне, указывая на пустой табурет. Он приложил к кристаллу свой перстень, через несколько секунд вздохнул и взял чистый лист бумаги.

— Имя? — спросил он.

— Мина. Доминика, — я кашлянула. Мой взгляд скользнул на маленькое окно с решёткой прямо над головой Карста.

— Фамилия?

— Я не знаю своей фамилии. Я сирота. Воспитывалась в сиротском приюте. Там меня записали как Кринн.

«Кринн — багровый, как цвет её волос», — хмыкнула директриса приюта, когда меня, четырехлетнего найденыша, привели к ней.

— Значит, печатью в младенчестве тебя не инициировали, — заключил дознаватель. — Никаких отметок на теле нет?

— Нет. Меня уже осмотрели по пути сюда, — тихо ответила я.

— Когда проявилась сила? — перо Карста противно скрипело, оставляя синий след на бумаге.

— Сегодня. Полчаса назад, — я сглотнула.

Только бы он не понял, что я соврала. Что начала ощущать зреющую в себе силу ещё несколько недель назад. Наказание за сокрытие этого факта будет куда жестче. По закону каждому, кто заметил у себя признаки магии, надлежало сразу явиться в Департамент, чтобы там определили степень ее опасности. А дальше — либо полная изоляция от общества, либо жизнь под постоянным контролем и в браслетах, блокирующих силу.

— Это вышло случайно. Я не хотела, — добавила я.

«Хотела. Ещё как хотела, — снова проснулся внутренний голос. — Мерзким студентам еще мало досталось».

Я вспомнила их противные ухмылки и шутки, а потом себя без одежды, и прикусила изнутри щеку, сдерживая гнев.

Карст со стуком поставил печать на документ:

— На сегодня достаточно. Завтра у тебя будет допрос у инквизитора.

— То есть, я могу идти? — встрепенулась я с робкой надеждой.

— Только если в камеру, — Карст посмотрел на меня как на полоумную. И после гаркнул, глянув на дверь: — Тайс!

— Слушаю, — тут же протиснулся внутрь толстяк.

— Уведи её, — и Карст с зевком отвернулся.

Тайс уставился на меня маленькими глазками:

— Ну что сидим? Принцессе нужно отдельное приглашение?

Я молча поднялась и вновь последовала за ним.

2.2

Толстяк Тайс привёл меня на подвальный этаж. Воздух здесь был тяжелым и сырым, а коридор едва освещали тусклые лампочки под самым потолком. По обе стороны тянулись решетчатые двери камер, а за ними — темнота. Лишь в некоторых угадывались чьи-то силуэты.

Тайс открыл одну из таких дверей и махнул рукой, мол, заходи. Я неуверенно переступила порог, и двери тут же с лязгом закрылись за моей спиной, словно отрезая меня от всего мира. Теперь, в одиночестве и темноте, мне трудно было сдерживаться, и слезы сами полились из глаз. Я ненавидела плакать: в сиротском приюте слезы — это слабость. Но сейчас я действительно ощущала себя слабой и беспомощной, как, наверное, никогда в своей жизни. И, к счастью, никто не мог упрекнуть меня в этом.

Из маленького окошка под самым потолком проникал тонкий луч луны, освещая такой же крохотный участок камеры. Но я так нуждалась в свете, что шагнула в него, а потом опустилась прямо на каменный пол и прислонилась к стене.

Постепенно глаза привыкли к темноте, и я смогла различить деревянную лавку у противоположной стены, а на ней тонкий, грязный матрас. Уверена, от него исходило то же зловоние, которым была пропитана вся камера.

Я посмотрела на свои руки, оплетенные едва заметными путами. Откуда у меня могла появиться сила? Значит ли это, что кто-то из моих родителей обладал ею? Но почему тогда они не поставили мне печать при рождении?

Я почти ничего не помнила из того, что было со мной до дня, когда я попала в приют. Иногда мне снились сны, в которых я слышала чьи-то голоса или смех, видела расплывчатые лица и силуэты. Но чаще всего мне снился пожар. Огонь, который все поглощал на своём пути. Когда я рассказала об этом в приюте, все решили, что мои родители так и погибли. В огне. Но став старше, я поняла, что это не так. Потому что было ещё одно воспоминание, которым я ни с кем не делилась: высокий темноволосый мужчина с бородой и в военной форме, а в руке у него — окровавленный кинжал. И я почему-то неоспоримо знала, что это кровь моих родителей. А дальше… Меня кто-то взял за руку и оттащил в кусты. Спрятал от этого убийцы. Но что было потом — провал.

Следующие мои воспоминания начинаются уже в приюте.

Но что с магией? Обладать ею было страшно, особенно для тех, кто не имел сдерживающей печати с малого возраста. Такие маги считались неуправляемыми и опасными, а позже они сходили с ума, не в силах совладать со своей природой. Печать же позволяла контролировать магию и направлять ее в полезное русло, на благо империи. Более того, это давало определенные привилегии и даже власть, многие дворянские семьи, приближенные к нашему правителю, были магами того или иного направления. Но и они обязаны были на каждого своего ребёнка в определённом возрасте наложить печать, а тех, кто не сделал этого, ждала кара. Как тех мятежников, что когда-то хотели изменить порядок вещей и освободить магов от печатей. Бунт был подавлен, а правила стали строже. Раньше я считала, что это разумно, но сейчас…

Иногда магия проявлялась не в детстве, а в более старшем возрасте, и тогда уже вовсе ничего нельзя было сделать. Даже наложение печати тут не поможет. Итог один: опасен для себя, опасен для общества. Кто бы мог подумать, что именно мне достанется такая доля?

Все свою недолгую жизнь я пыталась бороться с различными невзгодами (а в приюте они случались почти каждый день), пыталась выжить во что бы то ни стало, но в этот момент, сидя в вонючей темной камере, я впервые ощущала себя загнанной в угол. Не видела выхода.

Слезы все же высохли, но затекли ноги, и я все же решилась переместиться на лавку. Матрас действительно пах так, как я и предполагала: от его вони начинало мутить — а ещё он был сплошь дырявый. Я, борясь с отвращением, кое-как устроилась на этой лавке и попыталась подремать. Все же утро вечера мудренее. Вдруг новый день принесет новые возможности?

Я прикрыла глаза, и в полудреме мне вдруг показалось, что откуда-то доносится песня. Женский голос тихо напевал колыбельную. Сердце застучало чаще, а к горлу снова подступил ком: это было одно из немногих воспоминаний моего забытого прошлого. Именно эту колыбельную мне пела моя мама.

2.3

Наверное, все это действительно мне почудилось, но зато дало возможность уснуть. Проснулась же я от голода и холода.

Уже взошло солнце, и в камере стало немного светлее. Но не теплее. Я свернулась калачиком, чтобы хоть немного согреться.

В коридоре послышались шаги, и я встрепенулась. Не за мной ли? Но оказалось, что задержанным принесли тюремный завтрак: кусок хлеба и кружку воды. Хлеб был кислым, а вода тухлой, но я все равно съела все и выпила.

Время шло, а за мной никто не приходил. С одной стороны, это было хорошо, поскольку встреча с инквизитором меня откровенно пугала. Но с другой, было ещё и боязно, что обо мне вовсе могли забыть, и я навеки вечные останусь в этой камере.

Чтобы не думать о плохом, я стала считать полоски на матрасе, а затем дырки. Потом поднялась и стала разминать ноги, меряя шагами камеру. Нашла на стене выцарапанные насечки. Видимо, кто-то отмечал дни пребывания здесь.

— Может, и мне стоит начать это делать? — спросила я себя вслух. И тут же со вздохом ответила: — Нет. Пожалуй, подожду…

— Хорошо, что хоть мышей и насекомых нет, — продолжила я разговаривать сама с собой. Так легче было отвлечься. — Если не считать этого бедного паучка…

Паук казался неживым, лежал, забившись между щелями в лавке. Я осторожно коснулась его пальцем, и он дернулся, а потом проворно побежал прочь.

Где-то хлопнула дверь, и по коридору снова разнеслось эхо шагов.

— Доминика Кринн? — около моей камеры остановился лысый охранник, которого я раньше не видела. У него было простое лицо и сонный, равнодушный взгляд.

— Да, — я спустила ноги с лавки.

— Пойдём, тебя ждут, — и он стал открывать дверь.

«Инквизитор», — поняла я, и сердце сжалось от страха.

Охранник шел медленно, и я плелась рядом, воображая в голове самые разные варианты встречи с инквизитором: от просто неприятных до самых ужасных.

Мы поднялись на этаж выше. Знакомый коридор с кабинетами. Доска со списком имен. И по-прежнему тихо и пусто.

Охранник остановился около двери без всякой таблички, открыл её и сказал кому-то:

— Вот она, — затем впустил меня, а сам ушел, закрыв дверь.

Этот кабинет был чуточку больше вчерашнего, но почти не отличался обстановкой: стол, кресло, книжный шкаф. И окно с решеткой. Именно у этого окна спиной ко мне стоял мужчина, высокий, каштановые, чуть вьющиеся, волосы собраны в короткий хвост на макушке. И одет он был не в мундир департамента, а обычную, светскую, одежду.

— Доминика? — мужчина обернулся и даже улыбнулся. У него оказалось симпатичное лицо, небольшая, аккуратно подстриженная бородка и светло-карие глаза. Возраст — лет тридцать, может, чуть больше.

Я кивнула.

— А вы… Инквизитор? — осторожно спросила потом.

— Нет, — он снова улыбнулся и переплел руки на груди. — Я Джонатан Фрост, преподаватель в Академии Запада. Хочу забрать тебя к нам в Академию.

— Что? — я не поверила своим ушам. — Вы шутите?

— Нет. Я совершенно серьёзен, — и Джонатан Фрост перестал улыбаться. — Я понимаю, как это для тебя звучит. И как все неожиданно. Но я хочу тебе помочь. Я видел тебя в таверне, видел твой уровень силы…

— Тогда вы видели, что я опасна! — перебила его я на эмоциях. — И у меня нет печати!

— Я знаю, — спокойно ответил тот.

— Я скоро могу сойти с ума… — напомнила я растерянно.

— Не сойдешь, обещаю. Я помогу тебе не сойти с ума.

— Я все равно не понимаю… — я обессиленно опустилась на табурет. — Как вы собираетесь это сделать? И зачем пытаетесь помочь?

— На вопрос «зачем» я отвечу позже. А как… Я уже все устроил. Ты будешь учиться на факультете безликих. Это те, чья магия ещё не получила свое стихийное направление. В этом году одна студентка-первокурсница не прибыла на занятия и прислала письмо, что выходит замуж и уезжаете за пределы империи. Таким образом, у нас как раз освободилось одно место. Разрешение от ректора я получил, — и Фрост положил передо мной бумагу.

От волнения я едва различала, что там написано. Вроде, моё имя и что-то действительно про факультет безликих…

— Он готов принять меня, такую вот, без печати? Сироту? Нищенку?

— У нас есть гранты на обучение небогатых, но талантливых студентов. За это можешь не беспокоиться. А печать… У меня тоже есть на этот счёт кое-какие идеи.

— Какие могут быть идеи? — от его слов у меня голова шла кругом.

Казалось, что все это сон.

— Увидишь, просто доверься мне. Я понимаю, что это трудно, но… — Джонатан Фрост казался искреннем.

— А как же эта тюрьма? — спохватилась я. — Кто меня отсюда выпустит?

У Фроста в руках оказался лист бумаги, в котором я узнала вчерашний протокол дознавателя Карста. Фрост демонстративно разорвал протокол при мне, а потом движением пальцев превратил его в пыль.

— Тебя здесь никогда не было, Доминика. Но если ты, конечно, предпочитаешь тюрьму Академии, то можно все вернуть на свои места… — Джонатан пожал плечами.

— Нет, — выдохнула я, понимая, что выбор очевиден. — Я не хочу здесь оставаться. Я… Я пойду с вами.

Глава 3

Нас никто не остановил и не преследовал, когда мы выходили из здания департамента. Я же постоянно оглядывалась по сторонам, страшась, что все это окажется злой шуткой, и меня обратно запрут в клетку.

«Кто ты, Джонатан Фрост? — задавалась я вопросом — И почему мне помогаешь? Неужели только из добрых побуждений?»

Он даже помог мне сесть в экипаж, как самой настоящей леди, и не воротил носа от моего запаха, хотя, уверена, после ночи, проведённой в камере, я впитала всю её вонь.

— Я вас не видела в таверне, — заметила я, когда экипаж тронулся.

— Сомневаюсь, что можно заметить хоть что-то в том состоянии, котором ты была, когда эти четверо наглых мальчишек потешались над тобой. Я зашёл в таверну как раз, когда Гринчетт выкинул свою идиотскую шутку с твоей одеждой. Я собрался подойти, но ты сама с ними прекрасно справилась, — Фрост криво улыбнулся.

— Значит, вы знаете этих студентов? — я сцепила пальцы в замок и положила руки на колени.

Гринчетт, как я понимаю, это мерзкий блондин.

— Естественно. Фил Гринчетт, Дерек Олди, Марк Майли и Кевин Харт. В прошлом году я вел у них «Теорию трансформационных полей», а в этом, выпускном году, буду преподавать «Квантовую аэросемиотику».

— Квантовую… что? — не поняла я.

— Аэросемиотику. Например, в ней изучают язык ветров и вихревых потоков, теорию воздушного резонанса… Это заклинания, которые работают только на высоте… Некоторые выпускники будут проходит по ней преддипломную практику.

— Ясно, — пробормотала я, хотя все равно ничегошеньки не поняла. Словно Фрост говорил на иностранном языке.

— У первого курса я тоже веду один предмет, — Джонатан продолжал смотреть на меня с улыбкой. — Называется «Слепая практика». Это одна из дисциплин, которая помогает определиться с направлением стихии. Так что будем видеться с тобой несколько раз в неделю.

— А как быть с теми… старшекурсниками? — я вернулась к прежней теме. — Они ведь наверняка меня узнают и разоблачат.

— Веди себя с ними так, будто вы на равных. Не бойся их. В стенах Академии они не смогут творить то, что вытворяли за её пределами. Есть правила внутреннего распорядка, который запрещено нарушать. Плюс стоят ограничения на определенные виды магии, — ответил Фрост спокойно. — Но если они все же продолжат обижать тебя, не стесняйся и рассказывай мне, я позабочусь о том, чтобы они поумерили свой пыл.

Увы, жаловаться для меня — это сродни слабости. Значит, придётся справляться самой.

— А что с печатью? — я потерла запястье. — Ведь все буду видеть, что её у меня нет.

— Она у тебя будет, не волнуйся.

Что? Он собирается поставить мне печать? Но как? Во-первых, это могут делать только в Департаменте, а, во-вторых, не в таком возрасте, как у меня… Мне уже поздно ставить печать. Это не только бесполезно, но и опасно.

Однако задать все эти вопросы я не успела: мы подъехали к Академии Запада.

В этой части Солвика я ещё никогда не была, а саму Академию видела лишь издалека, возвышающуюся над городом неприступной твердыней. При приближении к воротам, сделанным из белого мрамора, я ощутила вибрацию воздуха и остановилась в нерешительности.

— Не бойся, это невидимый барьер. Просто иди за мной, — Джонатан легонько подтолкнул меня в спину.

«Академия Запада, — гласила надпись на серебристом гербе с изображением дракона. — Здесь учат не летать, а становиться ветром».

Два мраморных дракона, стоящих по обе стороны ворот, синхронно повернули к нам головы. Их глаза вспыхнули голубым, словно оценивая. Это длилось несколько секунд, после чего свет в глазницах драконов погас, и они уже равнодушно отвернулись.

3.2

Сама академия представляла собой пять спиралевидных башен, соединенных мостами. Все из белого камня, а крыши — синее стекло, которое ослепительно блестело в лучах солнца.

Я последовала за Джонатаном Фростом к главному входу, но около крыльца остановилась, не решаясь шагнуть дальше, на лестницу. Её ступени оказались прозрачными, а внутри вспыхивали, пульсируя, некие голубые знаки.

— Не бойся, это охранные руны, — сказал Фрост, легко взбегая по ступенькам. И при каждом шаге знаки под его ботинками закручивались в воздушные спирали.

Я неуверенно начала подниматься за ним. Руны точно так же двигались под моими ногами, и под конец лестницы мне это стало казаться даже забавным.

Двери сами открылись перед нами, и мы вошли в большой пятиугольный холл, залитый голубоватым светом, проникающим сквозь прозрачную крышу. На полу — мозаика из синего и серого мрамора, стены украшены изображениями драконов.

— Сюда, — махнул Фрост в сторону очередной лестницы, на этот раз в виде серпантина и без всяких рун.

Поднявшись на один пролёт, мы вышли на мост. Он тоже был сделан из прозрачного материала, и я на миг зажмурилась, боясь посмотреть вниз. Но после немного осмелела и все же смогла разглядеть между башнями внутренний дворик, а в его центре — огромный компас.

— Так тихо и пусто, — заметила я, когда мы оказались внутри башни. До сих пор на пути нам не встретился ни один человек.

— Все на лекциях, — ответил Фрост. — В первые дни учебного года даже на тренировочных полях не идут занятия, так что не удивительно.

— Это третья башня, запоминай, здесь располагаются лаборатории и кабинеты преподавателей, — продолжал Джонатан. — В первой и второй башне — аудитории для лекций. Четвертая башня — административная. Там найдёшь библиотеку, ректорат и, на последнем этаже, зал собраний. В пятой башне обитает целитель, а также заведующий хозяйством. Общежитие для студентов — как раз за пятой башней. Около первой и второй — тренировочные поля.

Миновав короткий, полукруглый коридор, мы остановились около одной из пяти дверей. Фрост начертил на её замке некую руну, и она сама открылась.

— Это мой кабинет, — он пригласил меня внутрь. — Здесь ты сможешь найти меня в течение учебного дня, вплоть до восьми вечера. Или ж в аудиториях, согласно учебному расписанию. Оно висит на первом этаже главного холла.

Обстановке кабинета была ничем не примечательна, разве что привлекали внимание кипы книг. Их стопки лежали повсюду: на столе, на подоконнике, на полу и даже на стуле. Как раз со стула Фрост и убрал стопку, переложив её на пол, и предложил сесть мне.

Потом он достал из ящика стола пузырек и палочку с заточенным концом.

— Что это? — спросила я с опаской и одновременно любопытством.

— Будем рисовать тебе печать, — просто ответил Фрост. — Естественно, она не настоящая, но понять это смогут лишь сотрудники Департамента. Единственное, иногда её придётся освежать. Следи, чтобы она не потускнела. Если заметишь что-то подобное, сразу ищи меня.

— А что с моей магией?

— Я вплету в эту печать несколько сдерживающих заклинаний, ты же должна как можно быстрее овладеть навыками самоконтроля. Это реально, можешь не бояться. Я научу тебя. Покажу несколько упражнений, и через пару месяцев ты ничем не будешь отличаться от тех, кто имеет настоящую печать.

Джонатан взял мою правую руку и начал водить палочкой по тыльной стороне запястья. Острие той он предварительно смочил в зеленоватом растворе из пузырька.

— Но почему вы так уверены, что все будет хорошо? — тревога меня не отпускала. — Что я справлюсь и не сойду с ума без печати и контроля? Ведь это случается со всем, кто…

— Не со всеми, — отрезал Фрост и посмотрел мне прямо в глаза. — Я ведь не сошёл с ума.

— Что? — выдохнула я.

Фрост усмехнулся:

— Ты ведь умеешь хранить секреты, Мина? Сохранишь мой, так же, как я сохраню твой?

— Вы хотите сказать…

— Да, Мина. У меня тоже нет печати. И, как видишь, я не сошел с ума.

3.3

— Это невероятно, — прошептала я.

— Тем не менее, это правда, — Фрост мягко улыбнулся. — И я очень надеюсь на твое молчание.

— Конечно, я никому не скажу, можете во мне не сомневаться, — с жаром заверила я.

— А я в тебе и не сомневаюсь, — он продолжал аккуратно выводить узоры на моем запястье. — Сейчас, когда я закончу, отведу тебя в ректорат, заберешь свой студенческий значок, заодно возьмёшь расписание. Потом познакомлю тебя с заведующим общежитием. Он выдаст тебе форму и ключ от комнаты, где ты будешь жить. Потом сама сходишь в библиотеку за учебниками. А вечером можешь заглянуть на праздник в честь начала учебного года. Там будет вкусная еда, напитки, и, конечно, десерты. В прошлом году был парящий десятиярусный торт из белого шоколада, представляешь? В этом наш повар тоже обещает какой-то сладкий сюрприз. Он у нас ещё тот выдумщик, — Фрост усмехнулся.

Я проглотила слюну: мало того, что и так было жутко голодно, а тут ещё в красках описывают сладости. Которые я так редко ела в своей жизни.

— Ну вот и все, — Джонатан покрутил мою руку, рассматривая «печать». — Как будто здесь и была.

Я тоже взглянула на запястье, где бледно-зелёным светом мерцал круг, внутри заполненный какими-то рунами.

— Ну что ж, пойдем… — поторопил меня Фрост. — Хорошо бы успеть сделать все дела до конца лекции. У нас на это ещё двадцать минут.

О, я искренне желала того же: сделать все как можно быстрее, чтобы никого не встретить. Под «никем» я, конечно же, подразумевала тех четверых старшекурсников, из-за которых попала во всю эту передрягу. Понятно, что рано или поздно час столкновения настанет, но все же, чем позже, тем лучше.

К счастью, заходить в приёмную к ректору мне самой не пришлось, иначе я сгорела бы от стыда, в таком-то виде, каком сейчас пребывала. Случайно глянув на своё отражение в стеклянных дверях, я ужаснулась: грязное платье, лицо, нечесаные волосы. И ещё ко всему прочему, наверное, — запах после тюрьмы. Бр-р-р…

— Твой значок и расписание, — вручил мне Фрост, выйдя из приемной. — Теперь ты официально студентка факультета безликих Академии Запада.

Значок представлял собой герб с драконом, точно, как на главных воротах. Сделан он был из простого белого металла с матовым покрытием.

Расписание я пока не разворачивала, решила изучить его позже.

Здание общежития стояло чуть в стороне от башен, простое, четырехэтажное, с белым фасадом и синей черепичной крышей. Двери дубовые, тяжёлые, а на узких окнах — ажурные решётки. Внутри все тоже оказалось на удивление просто и даже уютно: бледно-голубые стены, деревянные полы, то тут, то там небольшие картины и плавающие в воздухе шары-светильники.

Справа от главного входа располагалась лестница на верхние этажи, а слева — двери в столовую. И оттуда уже шли потрясающие ароматы готовящейся еды.

— Обед через полтора часа, — сообщил мне Фрост. — Как раз после третьей пары. Завтрак обычно в восемь утра, ужин — в семь. Если сможешь подружиться с поварами, то едой будешь обеспечена круглые сутки, — шутливо добавил он.

Я рассеянно кивнула и уже привычно последовала за ним дальше.

— А вот и комната заведующего господина Виндера, — Фрост остановился около синей двери с колокольчиком. Позвонил в него, но никто не вышел. Тогда Джонатан приоткрыл дверь: — Господин Виндер, вы тут?

— Тут, — раздался скрипучий голос за моей спиной.

От неожиданности я ойкнула и обернулась. Надо мной каланчой возвышался тощий старик со взъерошенной шевелюрой и кустистыми бровями. Серая застиранная мантия с двумя большими карманами болталась на нем как на жерди.

— Господин Виндер, а я вам новенькую привёл, — улыбнулся Фрост.

— Новенькая? — заведующий сурово уставился на меня. Один глаз у него был серо-голубым, а второй — мутным, белесым, словно подернутый пеленой тумана. — Эта та, что опоздала? Замуж не взяли, что ли?

— Нет, это не мисс Сорхо, — терпеливо ответил ему Фрост. — Это Доминика Кринн, студентка факультета безликих.

Глава 4

— Форма, — Виндер положил передо мной внушительную стопку одежды. — Держать все время в чистоте. Стирка и сушка — в постирочной в конце коридора. Вечером отдаешь — утром забираешь. Не успела забрать до занятий — весь день ходишь, в чем есть. Постельное белье, — рядом легла ещё одна стопка. — Схема стирки обратная. Утром сдаешь — вечером получаешь. Иначе спишь на голой кровати.

— Правила общежития, — продолжил заведующий, сурово пошевелив бровями. — После десяти вечера — полная тишина. Если нарушить — заключу в воздушный пузырь до утра. Правило номер два. Никаких полетов в общежитии. Наказание — тоже пузырь. Правило три. Дверями не хлопать. Они связаны с воздушными элементалями, придётся перед ними извиняться, иначе не выпустят. И четвертое — не курить. За это придется драить все общежитие неделю. Это понятно?

— Понятно, — кивнула я.

Летать по общежитию я точно не планировала, хотя бы потому, что не умела. К курению относилась с отвращением. Дверями тоже привычки хлопать не имела — в приюте с этим было не менее строго.

— Руна, открывающая замок твоей комнаты, — Виндер похлопал себя по карманам, потом из одного вытащил помятый лист бумаги, из второго — перьевую ручку с обгрызенным кончиком, и начертил некий символ.

Я растерянно глянула на Джонатана Фроста.

— Господин Виндер, не могли бы вы дать Доминике пока обычный ключ, а то она ещё не научилась владеть магией, — любезно попросил тот.

— Обычный ключ, обычный ключ, — заворчал заведующий и стал рыться в ящике своего стола. — Заржавел уже, небось…

— И ещё, будьте добры, выдайте мисс Кеннер из академического резерва несколько тетрадей и ручек. На первое время, — все так же вежливо и терпеливо добавил Фрост.

— И, может, у вас найдется кусочек мыла? — осмелилась я попросить заодно.

Фрост понимающе кивнул, а Виндер недовольно сдвинул брови, но ничего не сказал.

Наконец он нашёл ключ. Тот действительно выглядел так, словно им не пользовались несколько десятилетий.

— Комната на третьем этаже. Номер триста тринадцать.

«Не самое счастливое число», — проскочила мысль. В некоторые моменты я была очень суеверной: спасибо, директору приюта, которая во всем видела «знаки беды».

Виндер прошаркал к покосившемуся шкафу, где снова долго рылся. После этого я все же получила несколько тетрадей и пустых свитков, две деревянные ручки и баночку чернил. Ещё кусочек мыла, а с ним — и маленькое, больше похожее на салфетку, но все же полотенце. Настоящая роскошь для меня в этот момент!

— Все? — хмуро спросил Виндер.

— Спасибо большое, — поблагодарила я.

Виндер покосился на меня своим туманным глазом — и растворился в воздухе, будто его тут никогда и не было.

— Это нормально для Виндера, — усмехнулся Фрост. — Привыкнешь. И заодно будь осторожна — появляется он так же в любой момент из ниоткуда.

— Поняла, — я попыталась взять со стола все, что мне выдал Виндер.

Но Фрост сделал пальцем круг, и вещи сами поднялись в воздух.

— Они долетят с тобой до комнаты, — улыбнулся он.

— Спасибо, — я старалась уже ничему не удивляться.

— И не забудь про библиотеку, — напомнил мне Фрост уже в коридоре. — Скоро увидимся. Завтра у меня лекция на вашем факультете.

Я кивнула и устремилась за вещами, которые уже сами поплыли к лестнице. Поднявшись на третий этаж, я даже запыхалась. Вещи остановились около двери с номером триста тринадцать. Я достала ключ и вставила в замочную скважину. Не сразу, но замок поддался, и дверь, тихо скрипнув, открылась.

Я робко переступила порог комнаты. Первое, что бросилось в глаза — она такая просторная и светлая! Мне ещё никогда не доводилось жить в подобном месте. Но, кажется, я тут буду не одна.

Действительно, кроватей стояло две, и на одной уже явно кто-то спал. Да и вовсе правая сторона комнаты значительно отличалась от левой: на кровати — фиалковое шелковое покрывало и подушки в тон, на столике — изящные флаконы с духами и косметикой, пол украшает белый пушистый ковёр, из шкафа, коих здесь тоже было два, торчит кусочек платья нежно-розового цвета.

Гадать, кто же моя соседка, я пока не стала, занялась свободной стороной комнаты. Форма и постельное белье уже само опустилось на кровать, а тетради и ручки — на стол. Первым делом я стала рассматривать новую одежду. И она показалась мне очень красивой, хоть и походила на ту, в которой были наряжены гадкие старшекурсники из таверны.

Итак, комплекта было два: для повседневной носки и торжественный и состояли из приталенного жакета и юбки до колена (я такой короткий фасон отродясь не носила). Второй комплект отличался большим количеством золотых элементов, более светлой тканью и гербом на спине жакета, вышитым все такой же золотой нитью. Еще в стопке нашлось две белых блузки, две пары чулок и серо-синий плащ с капюшоном. Отдельно в тканевом мешочке лежала пара новых туфель из блестящий синей кожи. Я сразу их померила: подошли идеально!

Я хотела было примерить и одежду, но потом вспомнила, что не слишком чистая, и решила сразу помыться. Новым шоком стало, что маленькая ванная оказалась прямо здесь, в комнате, за неприметной дверью около основного выхода. Ещё несколько минут я просто восхищалась белоснежной купальней и небесно-голубой плиткой. Вода шла прямо из золоченых кранов, и её не надо было греть.

Не знаю, сколько я нежилась в теплой воде и наслаждалась ароматным мылом, но очнулась, когда дверь в ванную распахнулась, и на её пороге возникла светловолосая девица, та самая расфуфыренная злючка из кареты, которую я видела в городе вчера утром. Вот так неожиданность!

Её светло-зеленые глаза недобро прищурились, а рот возмущенно приоткрылся, выдыхая:

— Ты кто такая?