Наследник для моего врага. Случайно.

Глава 1: Идеальная картинка

Стрелка часов на моем запястье лениво ползла к шести. Еще один проект сдан. Еще одна идеально выверенная палитра оттенков, еще одна счастливая семья, которая будет жить в пространстве, созданном моими руками. Я, Алина Воронцова, архитектор гармонии и дизайнер чужого уюта. Я продавала людям мечту, упакованную в дорогие материалы и модные текстуры, и, кажется, была чертовски хороша в этом деле.

Я закрыла ноутбук с чувством глубокого удовлетворения. Последний штрих — льняные шторы цвета пыльной розы — был утвержден заказчицей с визгом восторга. Моя работа была моим спасением, моим островком стабильности в этом вечно меняющемся мире. Здесь все подчинялось логике, колористике и законам эргономики. Здесь не было места хаосу.

А скоро и вся моя жизнь должна была стать таким же идеальным, завершенным проектом. Через три недели я выходила замуж. За Павла.

Павел. Мой идеальный мужчина. Успешный адвокат, высокий, остроумный, с ямочками на щеках, когда он улыбался, и взглядом, который обещал надежность гранитной скалы. Мы были идеальной парой. Той самой, на которую смотрят с легкой завистью. Той самой, чьи совместные фотографии в соцсетях собирают сотни лайков и комментариев в стиле «созданы друг для друга».

Я потянулась, чувствуя приятную усталость в плечах, и бросила взгляд на свое отражение в темном экране монитора. Длинные русые волосы, большие серые глаза, которые сейчас светились от предвкушения, и легкая улыбка. Я была счастлива. По-настоящему, безоговорочно счастлива.

Телефон на столе завибрировал. Света. Моя лучшая и единственная подруга, мой личный антидот от излишней мечтательности.

— Ну что, дизайнер всея Руси, спасла еще одну квартиру от безвкусицы? — ее голос, как всегда, был полон едкой иронии, за которой скрывалась тонна любви.

— Представь себе, — я рассмеялась, собирая вещи в сумку. — Мир стал еще немного гармоничнее. Мы сегодня ужинаем в «Облаках», Павел столик заказал. Будем обсуждать рассадку гостей. Тетя Галя из Саратова ни в коем случае не должна сидеть рядом с дядей Витей из Воронежа, иначе третья мировая неизбежна.

— О, боги, предсвадебная лихорадка в самом разгаре, — вздохнула Света. — Слушай, Алин, а твой идеальный жених не слишком идеален? Прямо как с картинки сошел. Костюм с иголочки, манеры лорда, ни одного прокола за три года. Так не бывает. Где подвох?

Я закатила глаза. Это был ее любимый аттракцион — «найди изъян в Павле».

— Подвох в том, что он существует, а ты просто завидуешь, — отшутилась я. — Все, мне пора бежать, нужно успеть переодеться. Люблю тебя.

— И я тебя. Только будь начеку. Идеальные мужчины существуют только в твоих дизайн-проектах, — бросила она на прощание.

Я сбросила вызов, улыбаясь. Света никогда не изменится. Но я знала, что она ошибается. Мой Павел был исключением. Он был настоящим.

Через час, приняв душ и сменив деловой костюм на летящее шелковое платье цвета ночного неба, я крутилась перед зеркалом в прихожей. Легкий макияж, капля любимых духов, изящные лодочки на шпильке. Я чувствовала себя красивой, желанной, на пороге самой важной главы своей жизни. Моя квартира, которую я обустраивала с такой любовью, казалась идеальной декорацией для моего счастья. Даже свадебное платье, упакованное в огромный белый чехол, скромно висело в шкафу, дожидаясь своего часа.

В «Облаках» было людно и шумно. Панорамные окна открывали захватывающий вид на вечерний город, утопающий в миллионах огней. Я сидела за нашим любимым столиком у окна, заказав бокал просекко, и ждала. Прошло десять минут, потом двадцать. Павел никогда не опаздывал. Он был воплощением пунктуальности. Я написала ему сообщение — ответа не было. Тревога тонкой иголкой кольнула в сердце, но я тут же ее отогнала. Пробки. Важная встреча. Что угодно.

Он появился спустя сорок минут. Без извинений, без улыбки. Просто подошел к столу и тяжело опустился на стул напротив. Его идеальный костюм был слегка помят, узел галстука ослаблен, а на лице застыла маска отчужденности.

— Привет, — его голос был глухим и чужим.

— Привет. Что-то случилось? Ты на себя не похож.

Он не смотрел на меня. Его взгляд был устремлен куда-то в огни ночного города за моей спиной. Он молчал так долго, что ледяные пальцы страха начали сжимать мои легкие.

— Паш?

Он наконец поднял на меня глаза. Пустые. Холодные. Как будто он смотрел сквозь меня на незнакомого человека.

— Алин, нам надо поговорить.

Внутри меня все оборвалось. Эта фраза никогда не предвещала ничего хорошего.

— Я слушаю.

— Свадьбы не будет.

Три слова. Всего три слова, произнесенные ровным, безэмоциональным тоном. А мир вокруг меня взорвался, рассыпаясь на миллионы звенящих осколков. Шум ресторана, музыка, смех людей — все это превратилось в гулкий белый шум в ушах.

— Что? — прошептала я, губы едва слушались. — Что ты такое говоришь? Это какая-то дурацкая шутка?

— Я не шучу, — он потер переносицу. — Я ухожу к другой.

Ухожу. К другой. Эта информация просто не помещалась в моей голове. В моей идеальной, выстроенной по кирпичику реальности, где мы любили друг друга и должны были жить долго и счастливо.

— Но… как? Кто? Когда?

— Это не имеет значения, — отрезал он. — Так получилось.

— Не имеет значения?! — мой голос сорвался на крик, и несколько человек за соседними столиками обернулись. — Я три года своей жизни тебе отдала! Мы через три недели женимся! У нас платье куплено, гости приглашены, тетя Галя из Саратова уже билет на поезд взяла!

— Она беременна, — сказал он тихо, и это слово стало последним гвоздем в крышку моего гроба.

Беременна.

Вот и весь подвох, о котором говорила Света. Такой банальный, такой грязный и такой предсказуемый. Мой идеальный мужчина оказался обычным кобелем.

Я смотрела на него, и не видела ничего, кроме пустоты. Любовь, нежность, доверие — все испарилось в один миг, оставив после себя только выжженную пустыню.

Глава 2: В омут

Как я добралась до дома, я не помнила. Кажется, поймала такси. Кажется, водитель что-то спрашивал, но я не отвечала. Мое тело двигалось на автопилоте, пока сознание барахталось в липкой, вязкой жиже из шока и боли.

Квартира встретила меня тишиной и идеальным порядком. Тем самым порядком, который я так любила и который теперь казался издевательством. Все стояло на своих местах, кроме меня. Я была сломана.

Я зашла в спальню. На дверце шкафа висел он — огромный, белоснежный чехол. Внутри него — моя мечта. Платье принцессы. Символ нашего «долго и счастливо».

Я подошла и резким движением расстегнула молнию. Белоснежный шелк, тончайшее кружево, россыпь жемчуга. Оно было прекрасным. И оно было ложью.

Что-то внутри меня с громким треском лопнуло. Сначала тихий всхлип, потом громкий стон, а потом я закричала. Дико, отчаянно, как раненый зверь. Я сорвала чехол с двери, швырнула его на пол. Платье вывалилось из него белоснежным, уязвимым облаком. Я смотрела на него, и ненависть захлестнула меня с головой.

Я бросилась на колени и начала рвать его. Рвать кружево, отрывать жемчужины, которые со стуком рассыпались по паркету. Я рвала его, пока не сломала ногти, пока пальцы не начало сводить от напряжения. Я уничтожала символ своего позора, своего унижения.

Когда силы иссякли, я рухнула на пол рядом с изуродованной белой тряпкой и зарыдала. Навзрыд, беззвучно сотрясаясь всем телом.

В этот момент в замке провернулся ключ. Света. Я, должно быть, отправила ей какое-то бессвязное сообщение.

— Алинка? — ее встревоженный голос раздался в прихожей.

Она вошла в спальню и замерла на пороге, увидев меня на полу среди обрывков свадебного платья.

— О, милая… — она подлетела ко мне, опустилась рядом и крепко обняла. — Он все-таки козел. Я знала.

И я снова разрыдалась, уткнувшись ей в плечо, рассказывая все. Про «другую». Про «беременна». Про то, как он просто ушел. Света ничего не говорила, просто гладила меня по голове и тихо материлась себе под нос, перечисляя все возможные кары небесные, которые должны были обрушиться на голову Павла.

— Я не могу здесь оставаться, — прохрипела я, когда слезы закончились. — Я не могу видеть все это. Мне нужно… мне нужно напиться. Сделать что-то ужасное. Что-то, что перечеркнет этот день.

— Алин, это плохая идея, — мягко сказала Света. — Давай я заварю тебе чаю, и…

— Нет! — я вскочила на ноги, пошатываясь. — Я не хочу чаю! Я хочу водки! Я хочу в самый грязный кабак этого города! Я хочу, чтобы музыка орала так, чтобы я не слышала собственных мыслей! Пожалуйста, Светик. Пожалуйста.

Она посмотрела на меня долгим, оценивающим взглядом. В моих глазах, должно быть, плескалось чистое безумие.

— Хорошо, — неожиданно согласилась она. — Но я иду с тобой. И ни на шаг от тебя не отойду.

Мы поехали в какой-то новомодный бар на окраине промзоны, о котором я никогда раньше не слышала. «Инферно». Название говорило само за себя. Внутри было темно, пахло дымом и дорогим алкоголем, а басы били прямо в грудную клетку. Идеально.

Я сразу направилась к стойке.

— Дважды по пятьдесят текилы. Сразу.

Света села рядом на высокий стул, с тревогой наблюдая за мной. Я залпом выпила первую стопку, потом вторую. Жгучая жидкость обожгла горло, но принесла долгожданное онемение.

— Еще, — бросила я бармену.

Вечер превратился в череду стопок, коктейлей, громкой музыки и размытых лиц. Я танцевала. Яростно, самозабвенно, выплескивая всю свою боль в движения. Я хотела стереть себя, раствориться в этом грохоте и полумраке.

Именно в этот момент я его и почувствовала. Взгляд. Тяжелый, физически ощутимый. Он сверлил мне спину. Я резко обернулась.

В самом темном углу зала, за отдельным столиком, сидел мужчина. Он был один. В отличие от шумной, разряженной толпы, он был воплощением неподвижности и тишины. Я не могла разглядеть его лица, только темный силуэт и то, как блеснули его глаза в свете стробоскопа. Он не отрываясь смотрел на меня. В его взгляде не было похоти или пьяного любопытства, как у других. Там было что-то другое. Хищное. Оценивающее. Словно волк наблюдал за раненой овцой.

Мне стало не по себе, но алкоголь придавал безрассудной смелости. Я вызывающе повела плечом и отвернулась.

Но вечер уже был испорчен. К пьяному отчаянию примешалась необъяснимая тревога.

Когда я в очередной раз пошла к бару, дорогу мне преградил какой-то лощеный тип.

— Девушка, скучаете? Могу составить компанию…

— Компания у меня уже есть, — отрезала я, пытаясь его обойти.

— Да ладно тебе, не ломайся, — он схватил меня за руку.

— Убери руки! — прошипела я.

И тут за его спиной выросла тень. Тот самый мужчина из угла. Он подошел абсолютно бесшумно.

— Девушка сказала тебе убрать руки, — его голос был низким, спокойным, но от этого спокойствия по спине пробежал мороз.

Лощеный тип обернулся, хотел что-то возразить, но осекся. Он посмотрел в лицо незнакомца, и вся его пьяная спесь моментально улетучилась. Он побледнел, молча разжал пальцы и, что-то бормоча, ретировался в толпу.

Незнакомец перевел взгляд на меня. Теперь я могла рассмотреть его. Высокий, темноволосый, с резкими, волевыми чертами лица и легкой щетиной. Одет в простую черную рубашку и джинсы, но от него веяло такой властью и опасностью, что у меня перехватило дыхание. А глаза… Темные, почти черные, они смотрели прямо в душу.

— Спасибо, — выдавила я.

— Ты от чего бежишь? — спросил он вместо ответа, его взгляд был прямым и неудобным.

— А тебе какое дело? — дерзко ответила я, алкоголь все еще шумел в голове.

Легкая усмешка тронула уголки его губ.

— Просто любопытно. Ты выглядишь так, будто хочешь сжечь весь мир, начиная с себя.

— Может, и так.

Мы молчали несколько секунд, глядя друг на друга. Музыка грохотала, люди вокруг смеялись, а между нами натянулась невидимая струна напряжения.

Он наклонился чуть ближе, и я ощутила запах дорогого парфюма и чего-то еще — чисто мужского, первобытного.

Глава 3: Пять минут безумия

Я смотрела на его протянутую руку. Она казалась спасательным кругом и одновременно билетом в бездну. В голове пронеслись все разумные доводы. «Не делай этого, Алина». «Он опасен». «Ты пожалеешь». Но голос разума был слишком тихим, заглушенным ревом боли и унижения. Мне было все равно. Я хотела упасть на самое дно, чтобы больше нечему было рушиться.

Я вложила свою ладонь в его.

Его пальцы сомкнулись на моих, сильные и теплые. Хватка была не слишком крепкой, но властной, не оставляющей сомнений, что он не отпустит.

— Алинка, нет! — Света подскочила ко мне, ее лицо было искажено тревогой. — Ты не знаешь, кто это! Поехали домой!

— Все в порядке, Светик, — мой голос прозвучал на удивление ровно. — Я хочу этого. Поезжай домой. Я позвоню.

Это была ложь, и мы обе это знали. Я не позвоню. И я понятия не имела, будет ли все в порядке. Я видела отчаяние в ее глазах, но во мне что-то перегорело. Предохранители выбило окончательно. Я мягко отстранила ее руку.

— Я так решила.

Мужчина даже не удостоил Свету взглядом. Он просто развернулся и повел меня за собой сквозь толпу. Люди расступались перед ним, как вода перед ледоколом.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, заставив на миг протрезветь. Город шумел, жил своей жизнью, не обращая внимания на маленькую личную трагедию одной девушки. Мой спутник молча подвел меня к огромному черному внедорожнику, который выглядел как броневик. Дверца открылась с тихим щелчком.

Я села на переднее сиденье. Салон был отделан черной кожей и пах так, как пахнут очень большие деньги. Он сел за руль, и тяжелая дверь отсекла нас от всего мира. Внутри воцарилась оглушительная тишина.

Машина тронулась с места плавно, бесшумно. Я смотрела в окно на проносящиеся мимо огни. В отражении я видела его профиль — хищный, сосредоточенный. Он не смотрел на меня. Он просто вел машину, излучая ауру абсолютного контроля. И это, как ни странно, успокаивало. Мне не нужно было принимать решений. За меня все решили. На эту ночь.

Страх и возбуждение смешались в гремучий коктейль у меня внутри. Я была марионеткой в руках судьбы или, может, этого незнакомца. Я не знала, куда мы едем, не знала, что будет дальше. И в этом неведении была своя извращенная свобода.

Мы подъехали к одному из самых высоких и современных небоскребов в центре города. «Москва-Сити». Подземный паркинг, отдельный лифт. Все говорило о статусе и приватности.

Он провел меня к лифту, который открылся только после того,как он приложил к панели черный ключ-карту. Двери закрылись, и мы оказались в замкнутом пространстве. Кабина была отделана темным зеркальным стеклом, и я видела наши отражения. Высокий, темный, несокрушимый мужчина и рядом с ним — девушка в летящем платье, с растрепанными волосами и безумным блеском в глазах.

Он стоял так близко, что я чувствовала жар его тела. Он все еще не прикасался ко мне, но само его присутствие было почти осязаемым, оно давило, обволакивало, лишало воздуха.

— Как тебя зовут? — его низкий голос нарушил тишину, заставив меня вздрогнуть.

— Алина, — прошептала я.

Он кивнул, словно примеряя имя на вкус.

— Тебе не нужно знать мое имя, — сказал он, подтверждая мои мысли. — Для того, что сейчас произойдет, имена не нужны.

Лифт остановился с тихим звоном. Двери разъехались, открывая вид не на площадку, а прямо на холл огромной квартиры. Пентхаус. Через панорамные стены, от пола до потолка, открывался такой вид на ночную Москву, что у меня захватило дух. Город лежал у наших ног, переливаясь и пульсируя миллионами огней.

Он шагнул из лифта, и я последовала за ним, как завороженная.

Двери за нами закрылись.

Он повернулся ко мне. Всего один шаг — и он оказался вплотную. Его рука легла мне на затылок, пальцы зарылись в волосы, а вторая легла на поясницу, прижимая меня к его твердому, горячему телу.

А потом он меня поцеловал.

Это не было похоже ни на один поцелуй в моей жизни. В нем не было нежности. В нем были голод, ярость, утверждение власти. Его губы были жесткими, требовательными. Он не спрашивал, он брал. Он целовал так, словно хотел выпить из меня всю душу, забрать всю боль, оставив взамен лишь первобытный, животный инстинкт.

И я ответила. С отчаянием, с ненавистью к Павлу, к себе, ко всему миру. Я вцепилась пальцами в его плечи, отвечая на его ярость своей. Это был поцелуй-наказание, поцелуй-забвение.

Он оторвался от моих губ, тяжело дыша. Наши взгляды встретились. В его темных глазах плескалось такое же пламя, что и во мне.

Не разрывая зрительного контакта, он подхватил меня на руки так легко, словно я была пушинкой. Я инстинктивно обвила его ногами за талию. Платье задралось, и я кожей почувствовала грубую ткань его джинсов.

Он понес меня вглубь квартиры, и последней моей связной мыслью было: «Вот оно, дно». И в этот момент я больше всего на свете хотела до него добраться.

Глава 4: Без имени

Сознание возвращалось медленно, рывками, как будто я всплывала из темных, вязких глубин. Ночь не осталась в памяти цельной картиной. Она впечаталась в тело калейдоскопом отдельных, ярких до ослепления, вспышек.

Ощущение прохладного шелка на обнаженной коже…

Шершавый подбородок, царапающий нежную кожу на внутренней стороне бедра…

Тяжесть его тела, вдавливающая меня в мягкий матрас…

Тихий, гортанный рык у самого уха, когда он был на грани…

Вид ночного города, перевернутый вверх ногами, когда он держал меня за лодыжки…

Соленый вкус его кожи на моем языке…

Острая, почти болезненная судорога удовольствия, которая вырвала из меня крик, заглушенный его ладонью…

Это не было похоже на любовь. Это было похоже на стихию. На ураган, который пронесся по моей жизни, срывая крыши и ломая деревья, оставляя после себя лишь первозданный хаос и странное, опустошенное умиротворение. Он не был нежным. Он был требовательным, умелым и абсолютно безжалостным в своем стремлении довести и меня, и себя до полного исступления. Он брал все, ничего не прося взамен, и я отдавала, потому что больше ничего не оставалось.

Я медленно открыла глаза.

Первое, что я увидела — свет. Мягкий, утренний, он заливал огромную комнату через панорамные окна во всю стену. Я лежала в гигантской кровати, застеленной темным шелковым бельем. Спальня была под стать остальной квартире — минималистичная, дорогая и абсолютно мужская. Ни одной лишней детали. Только кровать, несколько встроенных шкафов из темного дерева и невероятный вид на просыпающийся город.

Легкий озноб пробежал по коже. Я была совершенно одна в этой огромной постели, если не считать тяжести простыни.

Я повернула голову.

Он спал рядом.

Он лежал на животе, отвернув от меня лицо, одна рука была закинута за голову. Во сне он выглядел иначе. Жесткие черты лица смягчились, исчезла хищная настороженность во взгляде. Он казался почти… уязвимым. Почти. Мой взгляд скользнул ниже, по его широкой спине, сильным плечам. Из-под одеяла виднелся край сложной татуировки, уходящей куда-то вниз.

И тут на меня обрушилось осознание.

Что я наделала?

Я, Алина Воронцова, которая всегда все планировала, которая верила в любовь до гроба и хранила себя для единственного мужчины, провела ночь с абсолютным незнакомцем. С опасным, пугающим человеком, чьего имени я даже не знала.

Паника подкатила к горлу ледяным комом. Стыд, жгучий, как кислота, обжег изнутри. Мне нужно было бежать. Немедленно. Пока он не проснулся. Пока этот пугающий, темный мир, частью которого он, очевидно, являлся, не поглотил меня окончательно.

Затаив дыхание, я начала медленно, сантиметр за сантиметром, выбираться из-под одеяла. Каждый шорох казался оглушительным в утренней тишине. Он не пошевелился. Его дыхание было ровным и глубоким.

Наконец, освободившись из шелкового плена, я встала на пол. Ноги были ватными. Я на цыпочках прокралась к тому месту, где вчера в спешке была сброшена моя одежда. Платье, белье… все лежало небрежной кучкой. Мои руки дрожали так, что я едва могла попасть в рукава. Кое-как натянув на себя платье и нижнее белье, я схватила в охапку туфли и сумочку.

Еще один, последний взгляд на него. Он все так же спал.

Я выскользнула из спальни, как воровка. Огромная гостиная была залита солнцем и казалась пустой и гулкой. Я нашла лифт, прислонила палец к кнопке вызова. Секунды ожидания тянулись, как вечность. Мне казалось, что он вот-вот проснется, выйдет из спальни, и… что? Что он сделает? Я не хотела знать.

Наконец двери лифта открылись. Я шагнула внутрь, не оглядываясь.

Кнопка первого этажа. Двери закрылись, отрезая меня от этого места, от этой ночи, от него.

Пока зеркальная кабина несла меня вниз, я прислонилась лбом к холодному стеклу, тяжело дыша. Тело гудело и болело в тех местах, о существовании которых я раньше и не подозревала. Я сбежала. Я была свободна.

Но когда я вышла из небоскреба на оживленную утреннюю улицу, меня не покидало ощущение, что я оставила в том пентхаусе нечто большее, чем просто одну ночь. Я оставила там часть себя. И эта ночь оставила на мне свое невидимое, но несмываемое клеймо.

Глава 5: Две полоски

Прошел месяц. Тридцать один день, который я старательно пыталась вычеркнуть из жизни, заполнив его работой до полного изнеможения. Я брала новые проекты, переделывала старые, сутками пропадала в офисе и на объектах, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями.

Я сменила номер телефона, чтобы Павел не мог до меня дозвониться. Хотя он и не пытался. Я собрала все его вещи в коробки и отправила курьером в его офис. Без записки. Я заставила себя жить дальше. Дышать. Функционировать.

Со Светой я почти не общалась. Она звонила, писала, но я отвечала односложно, избегая встреч. Я не хотела говорить о той ночи. Не хотела видеть в ее глазах жалость или осуждение. Я хотела сделать вид, что ничего не было. Ни предательства Павла, ни незнакомца в «Инферно», ни моего падения.

Но тело помнило. И оно начало подавать сигналы.

Сначала это была легкая тошнота по утрам, которую я списывала на литры выпитого кофе и хронический недосып. Потом пришла дикая усталость. Я засыпала на ходу, и даже десять часов сна не приносили облегчения. Запахи стали острее. Аромат свежесваренного эспрессо, который я обожала, теперь вызывал рвотные позывы.

Я упорно игнорировала все эти знаки, убеждая себя, что это просто стресс. Организм бунтует после пережитого шока. Все пройдет.

А потом я поняла, что у меня задержка.

Сначала на пару дней. Бывает. Потом на неделю. Тревога начала затапливать мое выстроенное с таким трудом спокойствие. Десять дней. Две недели.

Холодный, липкий страх поселился у меня в животе. Я до последнего оттягивала неизбежное, шепча про себя, как мантру: «Это нервное. Просто сбой цикла на фоне стресса. Это не может быть правдой».

Но сегодня утром, когда меня вырвало от запаха моей собственной зубной пасты, я поняла, что больше не могу себя обманывать.

Пошатываясь, я оделась и пошла в ближайшую аптеку. Я чувствовала себя преступницей, покупая тест на беременность. Молоденькая девушка-фармацевт бросила на меня беглый, любопытный взгляд, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Мои руки дрожали так, что я едва смогла расплатиться картой.

Вернувшись домой, я заперлась в ванной, словно отгораживаясь от всего мира. Я смотрела на маленькую картонную коробочку, как на змею. Внутри нее был приговор.

С трясущимися руками я сделала все по инструкции. А потом начались самые длинные три минуты в моей жизни. Я положила белую пластиковую полоску на край раковины и отошла к стене, не в силах на нее смотреть. Я сидела на холодном плиточном полу, обхватив колени руками, и молилась всем богам, в которых никогда не верила. «Пожалуйста, только не это. Пожалуйста, пусть будет одна. Только одна полоска».

Время вышло.

Зажмурившись, я заставила себя встать и подойти к раковине. Я медленно открыла глаза.

Две.

Две четкие, яркие, безжалостные розовые полоски.

Нет.

Нет-нет-нет-нет-нет…

Мир качнулся и поплыл перед глазами. Воздуха не хватало. Я схватилась за раковину, чтобы не упасть. В зеркале отразилось мертвенно-бледное лицо незнакомой мне женщины с огромными от ужаса глазами.

Тест выпал из моих ослабевших пальцев и со стуком ударился о кафельный пол. Две полоски смотрели на меня оттуда, как пара насмешливых глаз.

Это не мог быть ребенок Павла. Не сходилось по срокам. Никак.

Значит…

Значит, это его ребенок.

Ребенок человека, чьего имени я не знала. Чьего лица я почти не помнила. Ребенок ночи, которую я так отчаянно пыталась забыть.

Я сползла по стене на пол. Холод плитки пробирал до костей, но я его не чувствовала. Внутри меня все оледенело. Я — дизайнер чужого уюта, архитектор гармонии — вынашивала в себе абсолютный, тотальный хаос. Ребенка от опасного незнакомца, который, возможно, был бандитом, убийцей, кем угодно.

Я беременна. И я совершенно, абсолютно, безнадежно одна.

В этот момент в кармане завибрировал телефон. На экране высветилось: «Светик».

Я смотрела на ее имя, потом на положительный тест на беременность, валяющийся на полу. Мой маленький грязный секрет перестал быть секретом. Он стал катастрофой. Живой, дышащей катастрофой, которая росла у меня внутри.

Глава 6: Мой секрет

Я сидела на холодном полу ванной, кажется, целую вечность. Время остановилось, сжавшись в одну точку, в которой существовали только я и эти две розовые полоски. Две линии, перечеркнувшие всю мою жизнь. Прошлое, настоящее и, что самое страшное, будущее.

В ушах звенела оглушительная тишина, нарушаемая лишь гулкими ударами моего сердца. Ребенок. Внутри меня зародилась новая жизнь. Результат одной-единственной ночи безумия, отчаяния и саморазрушения.

Первой мыслью, острой и холодной, как осколок льда, был аборт. Избавиться. Стереть. Сделать вид, что этого никогда не было. Вернуться к своей разбитой, но хотя бы своей жизни. Эта мысль была логичной, правильной, единственно возможной в моей ситуации. Я не знала отца этого ребенка. Я знала только то, что он опасен, что он принадлежит к миру, от которого нормальные люди бегут без оглядки. Какое будущее я могла дать этому дитя? Будущее, построенное на лжи и страхе?

Я поднялась на ватных ногах, подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение. На бледное, испуганное лицо девушки, которая потеряла контроль. А потом я опустила взгляд ниже, на свой еще плоский живот. И положила на него ладонь.

И в этот момент случилось нечто странное. Весь тот ужас, вся паника, вся логика отступили на второй план. Из самых глубин моего существа, из первобытного, животного нутра поднялась волна. Горячая, мощная, всепоглощающая. Это был инстинкт. Инстинкт защиты.

Там, внутри, было не просто последствие ошибки. Там был мой ребенок. Частичка меня. Беззащитное существо, которое полностью зависело от меня. И я не могла его предать. Не могла убить. Каким бы чудовищным ни было его зачатие, он не был виноват.

Решение пришло само собой. Резко, безоговорочно, как удар молнии. Я его оставлю.

Я рожу этого ребенка. И я воспитаю его одна.

Но для этого мне нужно было исчезнуть. Испариться. Превратиться в призрака. Отец этого ребенка не должен был никогда узнать о его существовании. Если он смог найти меня один раз, просто выйдя из бара, что ему стоит найти меня снова, если он этого захочет? Он был человеком власти, человеком ресурсов. А значит, я должна была стать никем.

В тот же день я начала действовать. Методично, холодно, с отстраненностью хирурга, проводящего сложную операцию. Эмоции я заперла в самый дальний ящик своей души. Сейчас нужно было думать.

Первым делом — квартира. Мое гнездо, моя крепость. Теперь она была ловушкой. Я позвонила риелтору и выставила ее на срочную продажу по цене ниже рыночной. «Срочно нужны деньги, уезжаю из страны», — солгала я, не моргнув глазом.

Затем — работа. Моя блестящая карьера, мое детище. Я написала заявление об уходе по собственному желанию, сославшись на выдуманные семейные обстоятельства. Мой начальник был в шоке, уговаривал остаться, но я была непреклонна.

Банковские счета. Я сняла почти все деньги, оставив на карте лишь небольшую сумму. Наличные. Только наличные давали иллюзию анонимности.

Самым сложным было порвать последнюю нить, связывающую меня с прошлой жизнью. Света. Моя подруга, моя сестра. Она была единственной, кто мог бы меня найти. Кто стал бы меня искать. И я должна была сделать так, чтобы она прекратила поиски.

Я написала ей длинное, лживое сообщение. О том, что Павел разбил мне сердце настолько, что я не могу оставаться в этом городе. О том, что я уезжаю далеко, возможно, за границу, чтобы начать все с нуля. Просила не искать меня, не звонить. Обещала, что сама выйду на связь, когда буду готова. Каждое слово было как удар ножом по собственному сердцу. Я знала, что она не поверит, что будет волноваться, но другого выхода не было. Я набралась смелости и нажала «отправить». А потом достала сим-карту из телефона, сломала ее пополам и выбросила в мусоропровод.

Вечером, сидя на полу в пустеющей квартире среди коробок, я почувствовала себя абсолютно одинокой. Я отрезала себя от всего мира. У меня больше не было ни дома, ни работы, ни друзей. Ничего.

Ничего, кроме крошечной тайны, которая теперь жила у меня внутри. И ради этой тайны я была готова стать никем.

Глава 7: Призрак из новостей

Прошло три месяца. Три долгих, тягучих, как патока, месяца, за которые я превратилась в совершенно другого человека. Алина Воронцова, успешный дизайнер, счастливая невеста — умерла в тот день, когда сломала свою сим-карту. Теперь я была Марина Волкова. Женщина без прошлого, с очень туманным настоящим и пугающим будущим.

Я жила в крошечной однокомнатной квартирке на окраине города, в одном из тех безликих серых районов, где никто никого не знает и никому ни до кого нет дела. Идеальное место, чтобы затеряться. Я сняла ее за наличные, предъявив фальшивые документы, которые купила за бешеные деньги у какого-то мутного типа на вокзале.

Моя жизнь теперь подчинялась строгому распорядку, продиктованному страхом. Я почти не выходила из дома. Продукты заказывала через интернет, оплачивая курьеру наличными. Я нашла удаленную работу — брала мелкие заказы на дизайн интерьеров на фриланс-бирже под вымышленным именем. Денег это приносило немного, но на скромную жизнь и подготовку к рождению ребенка хватало.

Беременность протекала тяжело. Меня мучил токсикоз, постоянная сонливость и приступы паники. Я встала на учет в самой обычной женской консультации в соседнем районе, где на меня никто не обращал внимания в потоке таких же уставших будущих матерей. Каждый поход к врачу был пыткой. Я боялась встретить знакомое лицо, боялась неосторожного вопроса.

Мой живот заметно округлился. Я часто сидела вечерами в тишине, положив руки на него, и разговаривала со своим малышом. Я рассказывала ему сказки, пела колыбельные, обещала, что всегда буду рядом и никому не дам его в обиду. Он был моим единственным смыслом, моим якорем в этом океане одиночества. Иногда он отвечал мне легкими, едва ощутимыми толчками, и в эти моменты я чувствовала себя почти счастливой.

Но страх никуда не уходил. Он жил со мной, спал со мной, дышал со мной. Страх, что он найдет меня. Незнакомец из «Инферно». Отец моего ребенка. Я до сих пор не знала его имени, но его образ — темные глаза, властные руки, аура опасности — преследовал меня в кошмарах. Я боялась, что однажды он просто появится на моем пороге.

В один из таких дней, когда стены моей каморки начали давить на меня с особой силой, я решила рискнуть. Я натянула на себя бесформенную толстовку, надела темные очки и кепку, надвинув ее на самые глаза, и вышла на улицу. Мне просто нужно было подышать другим воздухом, увидеть других людей, убедиться, что мир за пределами моей квартиры все еще существует.

Я бесцельно брела по улицам, стараясь держаться в тени зданий, пока не набрела на небольшое, уютное кафе. Зайдя внутрь, я села за самый дальний столик в углу, спиной к залу. Заказала травяной чай и пирожное, решив устроить себе маленький праздник.

В кафе работал телевизор, подвешенный под потолком. Шли вечерние новости. Я не обращала на них внимания, погруженная в свои мысли, пока диктор не произнес знакомое название. «Инферно».

Я вскинула голову.

На экране показывали репортаж о криминальной войне, разгоревшейся в городе. Речь шла о переделе сфер влияния между двумя крупными группировками. В кадре мелькали дорогие машины, особняки, оперативная съемка.

А потом на экране появилось его лицо.

Крупным планом. Та же жесткая линия подбородка, те же пронзительные темные глаза, та же аура абсолютной уверенности. Он выходил из здания суда, окруженный адвокатами и охраной. Он не смотрел в камеру, но казалось, что его взгляд прожигает экран насквозь.

Внизу экрана появилась подпись: «Дамиан Воронов, глава 'Ворон-Холдинга', подозреваемый в организации…»

Дамиан Воронов.

Воронов.

У меня потемнело в глазах. Чашка с чаем выскользнула из моих ослабевших пальцев и с дребезгом разбилась о пол.

Воронов. Та же фамилия, что была у меня до замужества отца. Фамилия моего родного отца, которого убили пятнадцать лет назад. Он был крупным бизнесменом, но всегда ходили слухи о его связях с криминалом. Его смерть списали на бандитские разборки. И главной враждующей стороной тогда был клан Вороновых. Эта вражда стоила жизни десяткам людей с обеих сторон. Моя мать после этого сменила мне фамилию на свою — Воронцова, пытаясь отрезать меня от того страшного прошлого.

И теперь я сидела в дешевом кафе на окраине города и смотрела на лицо человека, чья семья, по сути, уничтожила мою. На лицо моего врага. На лицо отца моего ребенка.

Все части головоломки сложились в одну чудовищную картину. Опасность была не просто абстрактной. Она была реальной, кровавой и имела прямое отношение ко мне и моей истории. Я носила под сердцем ребенка от человека, который был наследником тех, кто, возможно, отнял у меня отца.

Холодный пот прошиб меня. Я вскочила, бросила на стол несколько смятых купюр и выбежала из кафе, не слыша ни извинений официантки, ни звона разбитой посуды. Я бежала, не разбирая дороги, задыхаясь от ужаса.

Теперь я знала его имя. И это знание не принесло облегчения. Оно принесло смертный приговор.

Глава 8: Шаги за дверью

Мир сузился до размеров моей квартиры. После того дня в кафе я больше не выходила на улицу. Даже заказать доставку казалось теперь рискованным предприятием. Каждый звонок в дверь заставлял мое сердце уходить в пятки. Я превратилась в узницу своей собственной паранойи. Но была ли это паранойя?

Знание его имени и его истории изменило все. Теперь он не был просто призраком из прошлого. Он был реальной, осязаемой угрозой. Дамиан Воронов. Я прокручивала это имя в голове снова и снова, и оно отзывалось во мне глухой болью и леденящим страхом.

Я начала видеть его везде. В каждом темном внедорожнике, припаркованном на соседней улице, мне мерещилась его машина. В каждом высоком темноволосом мужчине, которого я видела из окна, мне чудился он. Мир перестал быть анонимным. Он превратился во враждебную территорию, где на меня, казалось, была объявлена охота.

Я часами сидела у окна, задернув шторы, и наблюдала за улицей. Мой взгляд цеплялся за детали, которых я раньше не замечала. Вот уже третий день подряд на парковке напротив моего дома стоял черный седан с тонированными стеклами. Он никогда не уезжал. Иногда из него выходил мужчина в строгом костюме, чтобы покурить, и его взгляд, как мне казалось, был прикован к моим окнам.

Я пыталась убедить себя, что это просто совпадение. Что я накручиваю себя. Но инстинкт самосохранения, обостренный беременностью, кричал об обратном. Они меня нашли. Я не знала, как, но у меня не было сомнений, что это его люди.

Паника нарастала с каждым днем, превращаясь в глухой, непрекращающийся гул в ушах. Я почти перестала спать, вздрагивая от каждого шороха в подъезде. Я понимала, что сидеть здесь и ждать — это самоубийство. Мне нужно было снова бежать. Бежать дальше, в другой город, а лучше — в другую страну.

Однажды ночью я проснулась от кошмара. Мне снилось, что он стоит у моей кровати и молча смотрит на меня, а я не могу ни пошевелиться, ни закричать. Я села в постели, вся в холодном поту. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди.

Все. Хватит.

Я вскочила с кровати и в лихорадочной спешке начала собирать вещи. Я швыряла в дорожную сумку все, что попадалось под руку: немного одежды, остатки наличных, документы на имя Марины Волковой, обменную карту из консультации. Руки не слушались, все валилось из рук.

Куда бежать? Я не знала. Просто подальше отсюда. На вокзал. Сяду на первый попавшийся поезд, идущий на юг или на восток — неважно. Главное, двигаться.

Я была почти готова. Накинув на себя старое пальто, я подошла к двери. Мой план был прост: выскользнуть из квартиры, спуститься по лестнице и раствориться в ночной темноте.

Прежде чем открыть замок, я по старой привычке, выработанной за последние недели, посмотрела в глазок.

И кровь застыла у меня в жилах.

На тускло освещенной лестничной площадке, прямо напротив моей двери, стоял человек. Не тот, которого я видела у машины, а другой. Высокий, плотный, в черной кожаной куртке. Он не делал ничего. Просто стоял и смотрел на мою дверь. Словно часовой. Словно ждал.

Я отшатнулась от двери, зажимая рот рукой, чтобы не закричать.

Ловушка захлопнулась.

Я была заперта. Они не собирались врываться. Они просто ждали, зная, что рано или поздно я выйду. Или что я уже сломлена и готова к тому, что за мной придут.

Я металась по крошечной квартире, как зверь в клетке. Окно? Четвертый этаж, без шансов. Телефон? Я его выбросила несколько месяцев назад. Интернет? Они наверняка отслеживали бы мой сигнал.

Я была отрезана от мира. Одна. В западне.

Я снова подошла к двери и прислушалась. Тишина. Я снова заглянула в глазок. Он был там. Все так же неподвижно стоял на своем посту.

Сколько он будет здесь стоять? Час? День? Вечность?

Я села на пол в прихожей, прислонившись спиной к двери. Сумка с вещами лежала рядом, как нелепое напоминание о несбывшейся надежде на побег. Слезы отчаяния текли по щекам. Я проиграла. Вся моя конспирация, вся моя смелость, все мои жертвы — все было напрасно.

Я не знала, сколько я так просидела. Может быть, час, а может, и три. А потом в тишине подъезда раздались шаги. Тяжелые, уверенные, неторопливые. Они приближались. Шаги человека, который знает, что его ждут.

Они остановились прямо за моей дверью.

Я затаила дыхание.

А потом раздался стук. Не громкий, не требовательный. Спокойный, уверенный стук в дверь.

И голос. Низкий, бархатный, до ужаса знакомый. Голос из моих кошмаров.

— Открой дверь, Алина.

Он назвал мое настоящее имя.

Глава 9: Он здесь

Время замерло. Все звуки внешнего мира исчезли, остался только его голос, эхом звенящий в моей голове. Алина. Он сказал «Алина». Не Марина. Не девушка из бара. Он знал, кто я. С самого начала? Или узнал потом? Это уже не имело значения.

Я сидела на полу, окаменев от ужаса. Мышцы свело так, что я не могла пошевелиться. Дверь, моя единственная защита, казалась тонкой картонкой, которую он мог выбить одним ударом. Но он не выбивал. Он ждал.

— Я знаю, что ты там, — его голос был спокойным, почти будничным, и от этого становилось еще страшнее. В нем не было злости или угрозы. Только констатация факта. Факт моего присутствия. Факт его власти. — Не усложняй. Ни себе, ни мне.

Я молчала, судорожно втягивая воздух. Что делать? Кричать? Кто меня здесь услышит? Соседи, которые боятся собственной тени? Вызвать полицию? Что я им скажу? Что ко мне в дверь стучится человек, от которого я беременна и который является главой криминального клана? Меня примут за сумасшедшую.

— Я не уйду, — продолжил он, словно читая мои мысли. — Мы можем стоять так до утра. Или до завтрашнего вечера. Но рано или поздно эта дверь откроется. И будет лучше, если ты откроешь ее сама.

Он был прав. В его словах была железная, несокрушимая логика. Я была в ловушке, и он был охотником, который не торопясь ждал, когда жертва окончательно выбьется из сил. Мое сопротивление было бессмысленным. Оно лишь оттягивало неизбежное.

Собрав последние остатки воли в кулак, я заставила себя подняться. Ноги дрожали и не слушались. Опираясь о стену, я подошла к двери. Моя рука зависла над цепочкой и щеколдой. Это был мой последний рубеж. За ним — неизвестность, страх, конец моей короткой, жалкой свободы.

Я глубоко вздохнула, выдыхая вместе с воздухом остатки надежды. Повернула щеколду. Лязг металла прозвучал в тишине оглушительно. Сняла цепочку. А потом, помедлив еще секунду, повернула ключ в замке.

Я потянула дверь на себя.

Он стоял на пороге.

Точно такой, каким я его запомнила, только еще более реальный и оттого в тысячу раз более пугающий. Высокий, одетый во все черное — дорогое пальто, кашемировый свитер, брюки. Он не выглядел как бандит из фильмов. Он выглядел как воплощение власти. Холодной, безжалостной, абсолютной.

Его темные глаза впились в меня. Он не смотрел, он сканировал. Оценил мою бесформенную одежду, растрепанные волосы, бледное от ужаса лицо. Потом его взгляд медленно опустился ниже. К моему животу. Я инстинктивно попыталась прикрыть его руками, но это был жалкий, беспомощный жест. От него ничего нельзя было скрыть.

Он молчал, и это молчание было страшнее любых криков. Он просто смотрел на мой живот, и я не могла прочитать в его глазах ничего — ни радости, ни злости, ни удивления. Только какую-то мрачную сосредоточенность. Словно он смотрел на свою собственность, которую наконец-то вернул.

Я не выдержала и заговорила первой, мой голос был тихим, срывающимся шепотом:

— Что… что тебе нужно?

Он снова поднял взгляд на мое лицо. Уголок его губ едва заметно дрогнул в подобии усмешки.

— Глупый вопрос, Алина.

Он шагнул через порог, вторгаясь в мое убежище, в мой маленький мир, заполняя его собой, своей темной энергией. Я инстинктивно отступила назад, упираясь в стену. Он закрыл за собой дверь, отрезая мне последний путь к отступлению.

Он сделал еще один шаг ко мне, сокращая дистанцию до минимума. Я чувствовала жар его тела, ощущала тонкий аромат его парфюма, смешанный с запахом холодной ночи. Он поднял руку и убрал прядь волос с моего лица. Его прикосновение было легким, почти невесомым, но меня пробила дрожь, как от удара током.

— Я пришел за своим, — сказал он тихо, его взгляд был прикован к моему.

Я не сразу поняла.

— За чем? Деньги? Я… у меня почти ничего нет, но я могу…

Он прервал меня, его пальцы чуть сжались на моей щеке, заставляя замолчать.

— Мне не нужны твои деньги.

Его взгляд снова опустился к моему животу. И до меня наконец дошло.

Своим. Он имел в виду не меня.

Он имел в виду ребенка.

Ужас, который я испытывала до этого, был ничем по сравнению с тем, что захлестнуло меня сейчас. Это был первобытный, материнский страх. Страх потерять единственное, что у меня осталось.

— Нет, — выдохнула я. — Нет. Ты его не получишь. Никогда.

В его глазах впервые промелькнуло что-то похожее на эмоцию. Раздражение.

— Ты, кажется, не поняла, — проговорил он ледяным тоном, его рука спустилась с моей щеки мне на шею, пальцы легли на пульсирующую венку. Он не душил, нет. Он просто держал, демонстрируя свою силу. — Ты. И мой ребенок. Вы оба принадлежите мне. И вы едете со мной. Сейчас.

Глава 10: Золотая клетка

«Принадлежите мне».

Эти слова прозвучали как приговор. Окончательный и не подлежащий обжалованию. Весь мой внутренний мир, который я с таким трудом удерживала от полного распада, рухнул в одно мгновение. В его голосе не было места для спора, для мольбы, для каких-либо условий. Была только констатация факта, холодная и непреложная, как закон всемирного тяготения.

— Я никуда с тобой не поеду, — мой голос дрогнул, но я заставила себя посмотреть ему в глаза. Это было последнее, что я могла сделать — сохранить хотя бы видимость непокорности. — Ты не можешь меня заставить.

Он чуть склонил голову набок, разглядывая меня с ленивым любопытством хищника, который наблюдает за последними, бессмысленными трепыханиями своей жертвы.

— Правда? — в его голосе прозвучала откровенная насмешка. — Алина, не будь наивной. Мы оба знаем, что я могу. Я могу вынести тебя отсюда на плече, и никто из твоих трусливых соседей даже не пикнет. Я могу сделать так, что твое имя — и настоящее, и вымышленное — исчезнет из всех баз данных, и никто никогда не докажет, что ты вообще существовала. Я могу сделать твою жизнь невыносимой. Или, — он сделал паузу, его большой палец медленно погладил кожу на моей шее, — я могу дать тебе все. Безопасность. Комфорт. Лучших врачей. Все, что нужно для тебя и для… него.

Он кивнул на мой живот.

— Выбор за тобой. Но учти, вариант «остаться здесь и растить моего ребенка в этой дыре» — не рассматривается.

Я смотрела в его темные глаза и видела в них сталь. Он не блефовал. Каждое его слово было правдой. Мое сопротивление было не просто бесполезным — оно было глупым. Он загнал меня в угол, оставив только одну дверь, которая вела прямо в его клетку.

Слезы бессилия и ярости обожгли глаза.

— Я тебя ненавижу, — прошептала я.

— Я знаю, — ответил он абсолютно спокойно, как будто я сообщила ему прогноз погоды. — Это не имеет значения. Твои чувства — последнее, что меня волнует. Меня волнует только мой наследник.

Наследник. Он даже не называл его ребенком. Для него это был не человек, а проект. Актив. Продолжение его рода.

В этот момент в дверь постучали. Дамиан даже не обернулся.

— Войдите.

Дверь открылась, и в квартиру вошли двое. Тот самый часовой, что стоял на площадке, и еще один, похожий на него, как брат-близнец. Оба в строгих костюмах, с каменными лицами и пустыми глазами. Они замерли у порога, ожидая приказа.

— Соберите для нее вещи, — бросил Дамиан, не отрывая от меня взгляда. — Только самое необходимое. Остальное купим.

Мужчины молча прошли вглубь комнаты. Один из них взял мою полупустую дорожную сумку и начал деловито и бесцеремонно складывать в нее мои немногочисленные пожитки. Они двигались слаженно и тихо, как призраки. Я стояла, прижатая к стене рукой Дамиана, и смотрела, как последние остатки моей независимости упаковывают в сумку.

Когда они закончили, один из них кивнул.

— Мы готовы, босс.

Дамиан убрал руку от моей шеи. Я инстинктивно сделала глубокий вдох, словно все это время не дышала.

— Идем, — сказал он, его тон не допускал возражений.

Он развернулся и пошел к выходу. Он даже не смотрел, иду ли я за ним. Он просто знал, что пойду. Потому что выбора у меня не было.

Как в тумане, я сделала шаг, потом еще один. Я прошла мимо своих вещей, мимо своей жалкой попытки создать новую жизнь. Я в последний раз окинула взглядом квартиру, которая была моим убежищем и моей тюрьмой.

Снаружи, на улице, стоял уже знакомый мне черный бронированный внедорожник. Один из охранников открыл заднюю дверь. Дамиан сел первым, потом посмотрел на меня, ожидая. Я медлила. Сделать этот шаг — означало окончательно сдаться. Признать свое поражение.

— Алина, — в его голосе прорезались нетерпеливые нотки.

Я заставила себя сесть в машину. Дверь за мной захлопнулась с глухим, окончательным звуком. Внутри было тихо и пахло кожей. Охранник сел на переднее сиденье, машина плавно тронулась с места.

Я смотрела в окно на унылые серые дома, на редких ночных прохожих. На мир, который я покидала. Дамиан сидел рядом, неподвижный и молчаливый. Он не смотрел на меня. Он смотрел прямо перед собой, в темноту.

Мы ехали долго, выбираясь из спальных районов и въезжая в элитный пригород. Машина свернула с основной дороги и поехала по частному шоссе, обсаженному высокими соснами. А потом я увидела его. Забор. Не просто забор, а высоченная каменная стена с коваными воротами и камерами по периметру.

Ворота бесшумно разъехались перед нами. Машина въехала на территорию огромного поместья. В центре него стоял дом. Современный, из стекла и темного камня, он был больше похож на неприступную крепость, чем на жилое здание.

Машина остановилась у парадного входа.

Дверь открыл охранник.

— Выходи, — приказал Дамиан.

Я вышла. Холодный воздух ударил в лицо. Я стояла и смотрела на этот дом-монстр, который должен был стать моим домом. Моей тюрьмой.

Тяжелые ворота за нашей спиной с лязгом закрылись, отрезая меня от всего мира, от моей прошлой жизни, от свободы.

Это была моя новая реальность. Золотая клетка. И ее хозяин стоял сейчас рядом со мной.

Глава 11: Знакомство с тюрьмой

Дамиан не предложил мне руку. Он просто вошел в дом, и я последовала за ним, как тень. Двое охранников остались снаружи, тяжелая входная дверь за моей спиной закрылась с тихим, зловещим щелчком, который прозвучал как лязг тюремного засова.

Я оказалась в огромном, залитом холодным светом холле. Все здесь кричало о деньгах и власти, но в этом пространстве не было и капли души. Полированный до зеркального блеска черный мраморный пол, стены из серого бетона и стекла, минималистичная, почти стерильная обстановка. Воздух был холодным и неподвижным. Это был не дом. Это был мавзолей.

Нас встретила женщина лет пятидесяти. Сухопарая, с туго стянутыми в пучок седыми волосами и лицом, на котором, казалось, никогда не появлялась улыбка. Она была одета в строгую черную униформу, идеально отглаженную.

— Тамара Павловна, — представил ее Дамиан, даже не посмотрев в ее сторону. — Моя экономка. Она покажет тебе твою комнату и объяснит правила. Ты будешь подчиняться ей во всем.

Женщина окинула меня быстрым, оценивающим взглядом, в котором не было ни капли сочувствия. Только холодное презрение. Она смотрела на меня не как на будущую мать наследника этого дома, а как на очередную грязную проблему, которую на ее голову свалил хозяин.

— Пройдемте, — ее голос был таким же бесцветным и холодным, как мрамор под ногами.

Дамиан развернулся и, не сказав больше ни слова, ушел вглубь дома по одному из многочисленных коридоров.

Я, как автомат, пошла за экономкой. Мы поднялись по стеклянной лестнице на второй этаж. Здесь все было таким же — широкие коридоры, высокие потолки, панорамные окна, за которыми простиралась темная, ухоженная территория поместья. Я не видела ни одной фотографии, ни одной вазы с цветами, ни одной личной вещи. Только идеальный, безжизненный порядок.

— Это ваше крыло, — сообщила Тамара Павловна, останавливаясь у массивной двери из темного дерева. — Выходить за его пределы без разрешения хозяина или моего личного сопровождения запрещено.

Она открыла дверь.

Это была не комната. Это был огромный гостиничный люкс. Просторная спальня с гигантской кроватью, отдельная гардеробная, размером с мою бывшую кухню, и роскошная ванная комната, отделанная белым мрамором. Мебель была дорогой, современной, но такой же безликой, как и весь дом.

Мой взгляд метнулся к окнам. Они были во всю стену, от пола до потолка. Я подошла ближе. Вид открывался на задний двор — идеальный газон, бассейн с подсветкой и дальше — стена леса. Красиво. И безнадежно. Я потянула за ручку. Окно открылось лишь на пару сантиметров в режиме проветривания. Дальше его блокировал замок.

— В целях вашей безопасности все окна в доме оснащены блокираторами, — монотонно пояснила экономка, словно читая инструкцию. — Теперь правила. Подъем в восемь утра. Завтрак в восемь тридцать. Обед в час. Ужин в семь. Еду будут приносить вам сюда. Ваш гардероб пуст. Завтра приедет стилист и подберет все необходимое. Любые ваши бытовые просьбы вы можете озвучивать мне. Попытки покинуть территорию, связаться с внешним миром или проявить неповиновение будут пресекаться. Вам все ясно?

Я молча кивнула, чувствуя, как стены этой роскошной комнаты сжимаются вокруг меня.

— Хорошо. Вашу сумку сейчас принесут. Отдыхайте.

Она развернулась и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я осталась одна. Одна в своей новой тюрьме.

Я медленно обошла комнату, касаясь пальцами холодных, гладких поверхностей. Это место было создано не для жизни. Оно было создано для изоляции.

Я подошла к кровати и рухнула на нее. Мягкие простыни пахли чистотой и чем-то неуловимо чужим. Я свернулась калачиком, обхватив руками живот, и впервые за много часов дала волю слезам. Я плакала тихо, беззвучно, глотая соленые капли. Плакала от бессилия, от страха, от ненависти к человеку, который запер меня здесь.

Он не просто отнял у меня свободу. Он отнял у меня саму себя, превратив в безымянную инкубатор для своего наследника. И я понимала, что это было только начало.

Глава 12: Правила выживания

Первое утро в клетке было оглушительно тихим. Я проснулась от луча солнца, пробившегося сквозь щель в плотных шторах. На миг, всего на один короткий, блаженный миг, я забыла, где нахожусь. Но потом реальность обрушилась на меня всей своей тяжестью, и я почувствовала, как внутри все сжалось от тоски.

Ровно в восемь тридцать в дверь постучали. Это была Тамара Павловна. Она вкатила в комнату сервировочный столик с завтраком. На нем было все, что только можно пожелать: свежевыжатый сок, омлет, тосты, фрукты, йогурт. Еда была идеальной, как и все в этом доме. И такой же безвкусной.

— Хозяин распорядился, чтобы сегодня к вам пришел врач, — сообщила она, расставляя тарелки на столике у окна. — Он будет здесь в одиннадцать. Будьте готовы.

Она говорила со мной так, будто я была неодушевленным предметом. Я решила нарушить молчание.

— Почему я не могу завтракать со всеми? В доме есть столовая?

Экономка замерла и медленно повернула ко мне голову. В ее глазах промелькнуло ледяное удивление, словно говорящая мебель была для нее в новинку.

— Вы будете есть здесь. Таков приказ.

Я решила проверить границы. После завтрака, когда она ушла, я подошла к двери, ведущей из моей комнаты в коридор, и осторожно потянула за ручку. Заперто. С той стороны.

Значит, даже в пределах своего «крыла» я была заперта.

Я металась по своей золотой клетке, задыхаясь от ярости и бессилия. Я исследовала каждый сантиметр. Гардеробная была заполнена пустыми вешалками. В ванной стояли десятки флаконов с дорогой косметикой, к которой мне не хотелось прикасаться. Все было предусмотрено. Все, кроме свободы.

Около полудня в моей комнате появилась гостья. Дверь открылась без стука, и на пороге возникла молодая девушка. Высокая, худая, с короткой стрижкой платиновой блондинки и надменным выражением лица. Она была одета в дизайнерские вещи, которые стоили больше, чем я зарабатывала за полгода.

Она окинула меня презрительным взглядом с головы до ног, задержавшись на моем животе.

— Так это и есть инкубатор? — ее голос был звонким и ядовитым. — А с виду ничего особенного. Обычная мышь. Даже не понимаю, что мой брат в тебе нашел. Хотя, он и не искал, верно? Просто подобрал в какой-то помойке.

Я сразу поняла, кто это. Вероника Воронова. Младшая сестра Дамиана. В новостях о ней писали как о главной светской львице и оторве столицы.

— Что тебе нужно? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Она рассмеялась, неприятным, резким смехом.

— Мне? Ничего. Я пришла посмотреть на новую игрушку Дамиана. Он любит все ломать. Интересно, сколько ты продержишься? — она подошла ближе, обходя меня по кругу, как диковинного зверя. — Ты правда думаешь, что родишь ему ребенка и станешь хозяйкой этого дома? Какая ты наивная. Ты для него — вещь. Проект. Как только ты выполнишь свою функцию, он выбросит тебя, как и всех предыдущих. Только в твоем случае, еще и отберет ребенка.

Каждое ее слово было пропитано ядом и било точно в цель.

— Убирайся из моей комнаты, — прошипела я.

— Твоей? — она снова рассмеялась. — Милая, у тебя здесь нет ничего твоего. Даже ребенок, которого ты носишь, — и тот его. Я просто хотела тебя предупредить. Не строй иллюзий. И не становись у меня на пути. Я не люблю, когда в моем доме появляются безродные шавки.

Она развернулась и так же внезапно, как и появилась, ушла, оставив после себя шлейф дорогих духов и ощущение липкой грязи.

Я села на кровать, чувствуя, как меня трясет. Я поняла, что мой враг — не только Дамиан. Врагами были все в этом доме. Эта холодная экономка, эта ядовитая девица, молчаливые охранники.

Я была одна против целого мира. И чтобы выжить в нем, мне нужно было стать сильной. Не просто сильной. Жестокой. Я должна была научиться их правилам игры. И однажды — выиграть.

Глава 13: Ужин с дьяволом

Вечером, ровно в семь, Тамара Павловна сообщила, что хозяин ждет меня к ужину. Это было неожиданно. Я думала, что так и буду есть в одиночестве в своей комнате. Часть меня хотела отказаться, забиться в угол и никого не видеть. Но другая, злая и упрямая часть, которая родилась во мне после визита Вероники, решила принять вызов.

Меня провели в столовую. Это была огромная, мрачная комната с длинным столом из черного дерева, за которым могли бы разместиться человек тридцать. Но сейчас за ним сидел только один. Дамиан.

Он сидел во главе стола. Перед ним стоял бокал с красным вином. Он поднял на меня глаза, когда я вошла, и его взгляд был холодным и отстраненным. Он жестом указал мне на стул напротив. Дистанция между нами была огромной.

Я села, чувствуя себя неуютно под его пристальным взглядом. Слуга в белых перчатках бесшумно поставил передо мной тарелку с какой-то изысканной едой, которую я не смогла опознать, и налил в бокал гранатовый сок.

Мы ели в полной тишине. Было слышно только тихое звяканье столовых приборов. Это было невыносимо. Напряжение можно было резать ножом. Он не ел. Он наблюдал. Наблюдал за каждым моим движением, за тем, как я держу вилку, как подношу еду ко рту. Я чувствовала себя жуком под микроскопом.

— Как прошел твой день? — спросил он наконец, и его голос в гулкой тишине прозвучал слишком громко.

— Восхитительно, — ответила я, не удержавшись от сарказма. — Познакомилась с твоей милой сестрой. Она передавала привет.

Он проигнорировал мою колкость.

— Врач осмотрел тебя. Он сказал, что все в норме, но тебе нужен покой и правильное питание. Ты будешь следовать всем его рекомендациям.

Это был приказ.

— А у меня есть выбор? — тихо спросила я.

— Нет.

Я отложила вилку. Кусок в горло не лез.

— Зачем ты это делаешь? Зачем я тебе здесь? Ты мог бы просто дождаться, пока я рожу, а потом…

— Потом забрать ребенка? — он закончил за меня. В его голосе не было эмоций. — Мог бы. Но я предпочитаю контролировать свои… активы. С самого начала. Я должен быть уверен, что ты не сделаешь глупостей. Что ты будешь правильно питаться, не будешь нервничать. Что мой ребенок родится здоровым.

Снова это слово. Актив. Наследник. Но не ребенок.

— Я хочу задать тебе вопрос, — сказала я, набравшись смелости.

Он отпил вина, глядя на меня поверх бокала.

— Спрашивай.

— Вороновы и Вороновы. Это совпадение? Или ты знаешь, кто я?

Его глаза на мгновение сузились. Он поставил бокал на стол.

— Я знаю все, Алина. Я знал, кто ты, еще в том баре.

У меня перехватило дыхание. Значит, та ночь не была случайностью. Он выбрал меня. Целенаправленно. Зачем? Чтобы отомстить? Унизить дочь врага?

— Зачем? — прошептала я.

Он усмехнулся. Холодно, безрадостно.

— Скажем так, у меня были свои причины. Но они тебя не касаются. Тебя касается только одно — выносить и родить моего сына.

Сына. Он уже все решил.

Я смотрела на него через этот огромный стол, на его красивое, жестокое лицо, и понимала, что сижу напротив монстра. Расчетливого, хладнокровного монстра, у которого на все был свой план. И я в этом плане была всего лишь пешкой.

Ужин закончился так же внезапно, как и начался. Он допил свое вино, встал.

— С завтрашнего дня ты спишь в моей спальне, — бросил он через плечо, направляясь к выходу.

Я замерла, тарелка в моих руках дрогнула.

— Что? Зачем?

Он остановился в дверях, обернулся. В полумраке столовой его глаза казались черными провалами.

— Я же сказал. Я предпочитаю контролировать свои активы. Постоянно.

Он ушел, оставив меня одну в этой огромной, холодной столовой, с осознанием того, что моя клетка только что стала еще теснее.